10 ноября 1919 г., в тот самый день, когда Сергиевский исполком принимал постановление о ликвидации Троице-Сергиевой лавры как монастыря, Н. М. Щекотов докладывал о Троице-Сергиевой лавре в Отделе по делам музеев Наркомата Просвещения. Отмечалось, что «научная работа по регистрации поставлена хорошо, но в смысле музейного строительства не сделано ничего. Необходим руководитель по организации музея. Охрана поставлена неудовлетворительно». Было решено «образовать Комиссию по организации музея в Троице-Сергиевой лавре из И. Э. Грабаря, Н. М. Щекотова, П. П. Муратова и М. С. Сергеева, организовать ряд популярных лекций, в первую очередь просить Н. М. Щекотова прочесть лекцию по вопросам охраны»¹.

Смысл этих голословных решений, никогда не проводившихся в действие, был один: не дать Комиссии по охране Лавры организовать «живой музей Лавры» при действующем монастыре, убрать из охраны Лавры монашествующих.

После выселения монахов из Лавры — в ночь с 2 на 3 ноября — Лавра в действительности оказалась без охраны, а Комиссия по охране Лавры была поставлена в бесправное положение, так как постановление от 10 ноября 1919 г. вошло в противоречие с утвержденными Всероссийской коллегией «Положением о Комиссии по охране Лавры и комиссаре» и «Инструкцией комиссару Лавры». Ю. А. Олсуфьев и священник Павел Флоренский около 14 ноября 1919 г. составили докладную записку во Всероссийскую коллегию, объяснявшую создавшееся положение:

¹ ОПИ ГИМ, ф. 54, оп. 1, д. 4, папка 2.

«Что же касается вопроса о сторожах, то и здесь, несмотря на некоторые неудобства и, на первый взгляд, несоответствия требованиям текущего момента, Комиссия, в согласии с общегосударственными и культурными задачами и указаниями Коллегии, считает желательным сохранение системы комбинированной охраны из воинского караула и прежних насельников Лавры — монахов. Эту, уже испытанную практикой, применяемую с согласия Всероссийской коллегии и Государственного контроля приблизительно год систему, было бы совершенно легкомысленно заменять, из посторонних искусству соображений, чуждой Лавре случайной группой сторожей. Трудно оценимые коллекции Лавры оказались бы фактически вверены случайному безответственному сброду неизвестно чем в Лавру привлеченных лиц — ибо ни оплата труда, ни иные условия службы в Лавре не могут быть чем-нибудь выделены по сравнению с иными особенно настоятельными потребностями фронта и тыла, и невозможно предположить отвлечение на это дело бескорыстных, ответственных работников. Таким образом, фактом внезапного выселения монашествующих Лавры, дававших Комиссии группу лиц, связанных между собою известной дисциплиной, связанных известной круговой порукой как связанных общими конфессиональными задачами и обязанностями, Комиссия лишилась необходимого ей, сравнительно вполне надежного, состава нужных ей сторожей и вообще лиц, обслуживающих Лавру.

Помимо этого Комиссия оказалась лишенной возможности нести ответственность за сохранность и должное использование лаврских зданий, памятников и т. д., так как вопреки принятому «Положению о комиссии и комиссаре» местные власти сочли возможным назначить собственною властью лицо, несущее функции по администрированию Лавры — коменданта. Пропуск в стены Лавры, размещение охраны и т. п. без видимых причин фактически были изъяты из области ведения комиссара Лавры. О причинах этих и иных нарушений своих прав и обязанностей комиссия запросила у местного исполкома объяснения, но ответа пока не получила.

Ввиду вышеизложенного, Комиссия обращается с просьбой к Всероссийской коллегии со своей стороны разъяснить

местной власти истинные задачи работы отдела и принять меры, чтобы Комиссии были возвращены условия администрирования Лаврой, соответствующие общегосударственным и культурным задачам Коллегии, и именно: 1) были бы восстановлены права Комиссии и комиссара Лавры; 2) были бы возвращены сторожа и другие лица, необходимые Комиссии»¹.

Вероятно, эта записка заставила Отдел по делам музеев обратить более серьезное внимание на самоуправство местной власти.

3 декабря 1919 г. М. С. Сергеев докладывал в Отделе по делам музеев «о необходимости национализации Лавры для введения порядка и придания авторитетности работе комиссии»².

С 10 декабря 1919 г. по 15 января 1920 г. для обследования деятельности Комиссии по охране Лавры, выяснения хозяйственных и юридических вопросов по организации музея и выработке декрета в Лавру был совершен ряд командировок сотрудниками Отдела по делам музеев, в результате чего была образована ревизионная комиссия в составе М. С. Сергеева, М. Н. Щекотова и Л. И. Кондрашева³.

Ревизионная комиссия Отдела по делам музеев в полном составе вошла в созванную по инициативе Сергиевского исполкома межведомственную комиссию по разрешению вопросов, связанных с закрытием Лавры как монастыря. Межведомственная комиссия провела четыре заседания с 25 по 28 января 1920 г. Несмотря на протесты представителей Отдела по делам музеев, межведомственная комиссия во фракционном совещании приняла резолюции о ликвидации всех храмов в Лавре, о передаче мощей преподобного Сергия в Москву, о «раскассировании» состава Комиссии по охране Лавры и приостановке ее деятельности, об образовании новой комиссии по созданию музея и управлению им, причем в таком составе, чтобы все ее члены принадлежали РКП.

¹ Докладная записка в настоящее время находится в 2‑х хранилищах: 1‑я часть до слов «…Лав». — ОУ СПГИХМЗ, ф. Комиссии по охране Лавры, д. 7, лл. 2‑3 об.; протокол 31 заседания от 20 ноября 1919 г.; 2‑я часть со слов «…ры…». — ГАМО, ф. 2609, оп. 1, д. 3, лл. 162‑167.

² ОПИ ГИМ, ф. 54, оп. 1, д. 4, папка 2.

³ ЦГА РСФСР, ф. 2307, оп. 8, д. 121, лл. 2 об. ‑3.

Можно не сомневаться, что эти решения были запланированы еще до начала работ межведомственной комиссии, так как созыв и руководство ее работами были возложены на М. В. Галкина.

***

«Мандат М. В. Галкину на созыв межведомственной комиссии

21 января 1920 г.

РСФСР. Народный комиссар юстиции. Января 21 дня 1920 г. № 51. Москва. Копия № 4. Мандат. Народный комиссариат юстиции удостоверяет, что предъявителю его, эксперту VIII отдела Михаилу Владимировичу Галкину, действительно поручены созыв и участие в работах комиссии из представителей Наркомюста, ВЧК, Московского губисполкома, Сергиевского исполкома и Всероссийской коллегии по охране музеев и пам<ятников> искусства и старины для разрешения на месте, в Сергиевском Посаде, всех вопросов, связанных с ликвидацией Лавры как монастыря.

Т.<оварищу> Галкину, кроме того, поручается детальное обследование деятельности местной Сергиевской комиссии по охране пам<ятников> иск<усства> и старины и местного союза православных приходских общин Сергиевского Посада, а также и расследование по поводу исчезновения из Сергиевского исполкома подлинного акта вскрытия мощей Сергия Радонежского.

Ввиду сего т. М. В. Галкин командируется настоящим в Сергиевский Посад (Моск<овской> губ<ернии>) на срок, необходимый для осуществления возложенных на т. Галкина задач.

Подписали: Народный комиссар юстиции Курский. Заведующий VIII отделом Красиков. Секретарь Орлова.

С подлинным верно. Секретарь НКЮ Н. Орлова»¹.

¹ ГАМО, ф. 663, оп. 1, д. 10, лл. 4—4 об.

«Протокол № 1
заседания Комиссии по разрешению вопросов, связанных
с ликвидацией Троице-Сергиевой лавры как монастыря:

25 января 1920 г.

Заседание открывается в 4 часа дня.

Присутствуют: Представители — Наркомюстиции — М. В. Галкин, Всероссийской чрезвычайной комиссии — Г. Я. Розенталь, Губсовдепа — А. М. Шведов, Всероссийское коллегии по охране памятников искусства и старины — М. С. Сергеев, Н. М. Щекотов, Л. И. Кондрашев, А. С. Кочаровская, местного исполкома — О. Ф. Ванханен, местной райкома — М. Т. Смирнов, Губнаробраза — П. Ф. Прищепа.

После краткого доклада т. Галкина об образовании и задачах особой комиссии в связи с ликвидацией Лавры как монастыря, состоявшейся в силу постановления пленума Сергиевского исполкома, утвержденного Московским губревкомом, был поднят вопрос о представительстве в комиссии различных учреждений.

После краткого обмена мнени<ями> было принято решение считать каждое представленное учреждение имеющим при голосовании по одному решающему голосу, независимо от числа представителей; с правом совещательного голоса входят в комиссию представители губнаробраза и местной Сергиевской комиссии по охране Лавры.

После проверки мандатов собрание избрало президиум: председателем — т. Галкина, секретарем — т. Смирнова, а на время его отсутствия — т. Шведова — заместителем.

Затем т. Галкин предложил порядок работы комиссии в связи с ликвидацией Лавры:

1) Распределение имущества Лавры на три категории:

а) имущество, несомненно имеющее значение историческое, художественное или археологическое и потому бесспорно подлежащее передаче Комиссии по охране памятников искусства и старины;

б) имущество, ценность коего в указанных отношениях сомнительна, а потому и вопрос об использовании такового тем или иным учреждением Республики должен подлежать обсуждению комиссии;

в) имущество, имеющее исключительно хозяйственную ценность и потому подлежащее бесспорной передаче местному исполкому.

2) О монахах, живущих в Лавре на положении стражников, их полезности, о допустимости этого, в частности о проживании в стенах Лавры архимандрита Кронида.

3) О комиссаре Лавры, назначение коего должно следовать от местного исполкома, независимо от Всероссийской коллегии, которая в целях политического направления работы музейной комиссии, наблюдения за переданными в ее пользование зданиями и т.д. избирает особого комиссара музейного городка. Функции обоих комиссаров должны быть строго разграничены.

4) О существовании в стенах Лавры канцелярии Духовного собора.

Т. Ванханен предлагает выработать проект положения о комиссаре Лавры и первым вопросом работ комиссии поставить: работа в Лавре Комиссии по охране памятников со времени ее возникновения и до настоящего момента ее передачи и план работ в ближайшем будущем.

Тт. Шведов и Розенталь указывают, что вопрос т. Ванханена есть обобщение вопросов, предложенных т. Галкиным, что, кроме того, необходимо на месте обследовать работы Комиссии и произвести осмотр самой Лавры.

Комиссия принимает следующий порядок работы:

1. Доклад Комиссии по охране Лавры о сделанных работах, сообщения коллегии о планах ее в отношении Лавры.

2. Распределение имущества Лавры.

3. Распределение помещений Лавры.

4. О комиссаре Лавры.

5. Текущие дела (вопрос о монахах-стражниках и др.) и о существовании Духовного собора.

Представители Всероссийской коллегии сообщили собранию предписание Н. И. Троцкой об удалении бывшего игумена Кронида из Лавры, каковое предписание наместнику Лавры уже объявлено.

Ввиду невозможности дальнейшего присутствия на заседании членов местного исполкома, председатель объявляет заседание в 5 час. 30 мин. закрытым, следующее заседание назначается на 11 час. утра 26 января с. г.

Председатель комиссии, представитель Народного комиссариата юстиции Мих<аил> Галкин.

Член комиссии, представитель ВЧК Розенталь.

Член комиссии, представитель губ<ернского> исполкома А. Шведов.

Член комиссии, представитель ИК Серг<иевского> район<ного> совдепа О. Ванханен.

Представитель райкома партии Смирнов.

Представитель Всерос<сийской> кол<легии> Л. Кондратов, М. Сергеев, Щекотов»¹.

«Протокол № 2
заседания комиссии по разрешению вопросов, связанных
с ликвидацией Троице-Сергиевой Лавры как монастыря:

26 января 1920 г.

Заседание открывается в 11 час. 35 мин. утра.

Председательствует т. Галкин. Секретарем — т. Смирнов.

Присутствуют: Розенталь, Ванханен, Шведов, Прищепа, Кондратов, Сергеев, Щекотов, Кочаровская, от Комиссии по охране Лавры — т. Мансуров.

В порядке дня: доклад Всероссийской коллегии о работе в Лавре Комиссии по охране памятников со времени ее возникновения и до настоящего момента, ее задачи, план работ в ближайшем будущем.

Слово предоставляется председателю Всероссийской коллегии по делам музеев т. Щекотову.

Т. Щекотов проводит в своем докладе деление работ Комиссии по охране Лавры на две резко отличающихся друг от друга стадии: первая — подготовительная стадия занесения вещей в инвентарь, составление их списков, вторая — составление подробных описей и распределение вещей по эпохам, по отделам сообразно их историко-культурной ценности. До приема Лавры комиссией масса вещей была свалена монахами в хранилищах, как в амбарах, отсутствовало распределение по эпохам, и отсюда выяснилась необходимость тщательного рассмотрения вещей, причем найдено

¹ ГАМО, ф. 663, оп. 1, д. 20, лл. 5–5 об.; Следственное дело… С. 557‑558.

много новых, установлены даты и эпохи, дотоле неизвестные. Это была колоссальная работа, которая требовала значительного напряжения сил, тем более что наблюдалось полное отсутствие каких бы то ни было указаний и руководств.

Главное хранилище Лавры — ризница, в прежнее время была почти недоступна для научного осмотра. Иллюстрация отношений к древним предметам: в ризнице найдено шитье конца XV века, прибитое гвоздями к стене шкафа. Много вещей исчезло. Много вещей оказались не внесенными в прежние описи как не имевшие ценности с точки зрения бывших владельцев, за это время работы комиссия сделала открытия громадной важности. Открыты даты многих икон и установлены эпохи. Таким образом, открылись новые горизонты в истории искусства и культуры.

Ванханен: Позвольте спросить, когда исчезли вещи из Лавры и какие?

Мансуров: Некоторых вещей не хватает по описям 1848-1908 годов, куда они исчезли — неизвестно; это касается некоторых предметов, икон и пр.

Председатель просит предлагать вопросы по окончании доклада о каждой стадии работы.

Собрание принимает это предложение.

Щекотов (продолжает): Работа коллегии, санкционируемая Отделом по делам музеев Наркомпроса, была обусловлена характером будущего музея, в котором уже имеются культурные памятники XIV века, отдельные памятники XII и даже VI века. Ценность этих предметов, находившихся в разных местах Лавры, но особенно в ризнице, представляется исключительной. Разнообразие: древнерусская живопись, драгоценные металлы, резьба на камнях, древнерусское шитье. Необходимо продолжить строгое распределение по эпохам, чтобы иметь возможность представить эволюцию русского искусства от допетровского времени до наших дней, развитие русской иконописи, отражавшей настроения, волновавшие Церковь и общество в разные эпохи, кончая современной — эпохой упадка. Эта работа была весьма и весьма кропотливой, особенно, принимая во внимание необходимость справляться в разных трудах и изданиях, чтобы точно определить тот или иной памятник.

Мансуров более детально знакомит собравшихся с работой Комиссии по охране Лавры: комиссия при приеме Лавры нашла груды культурно-исторического материала первостепенной важности: несколько тысяч икон, сотни предметов из серебра, золота и прочих драгоценных металлов, около тысячи (1 000) древних рукописей, древние скульптуры — все это лежало в ризнице и других местах, как в складе, никем не обследованное, никем не систематизированное. В задачи Комиссии по охране Лавры входило не только составление описей всего этого богатства, но и выявление культурной ценности найденного, что при полном отсутствии каких бы то ни было пособий, указаний, отсутствии вообще в России музеев этого рода, необследованности русской иконописи составляло колоссальную работу. А членов комиссии было только 4–5 человек. Таким образом, вся работа могла быть доведена до конца только в десятки лет. Поэтому комиссия вела работу ускоренным темпом, имея целью скорее развернуть музей и предоставить доступ в музей широким массам. Одновременно с разборкой материала была сделана попытка расположить материал по эпохам. Были найдены произведения дотоле неизвестных авторов, как, например, монаха Амвросия. Все это необходимо было после датировки распределить и систематизировать в научно-художественном отношении. При незначительности числа членов комиссии каждому была предоставлена особая отрасль работы. Олсуфьев работал над разборкой до 1 000 икон, причем в его задачу входило развертывание их по эпохам и школам, причем было необходимо в форме художественных галерей показать исторический путь русской живописи и вообще русского искусства. Несомненно, в работе много пробелов, но необходимо учитывать колоссальный материал, отсутствие руководств по систематизации живописи. То же относится и к другим отделам: собрание предметов из ценных металлов, шитья и пр. Раньше это была просто масса предметов из золота, серебра, камней и пр., а теперь это должно будет развернуться в большой научно-художественный отдел. Флоренский работал над систематизацией материала по векам, над его анализом. Простая опись — дело часов, но работа с музейной точки зрения — дело громадное, однако работа уже почти закончена, и описи

подготовлены к печати. Далее содокладчик указывает на развернувшиеся новые горизонты русской живописи, внесение новых черт, на технические работы по приведению в надлежащий вид найденного материала; реставрация, промывка почерневших икон и пр., что в значительной мере усложняет и замедляет работу комиссии.

Со стороны некоторых членов комиссии поступает предложение сократить доклад.

Предложение принимается.

Мансуров (продолжает): То, что я сказал, есть иллюстрация ко всем областям работы. Я лично работаю недавно, до сих пор работал в канцелярии отдела, а потому мои работы, в противоположность работам Олсуфьева и Флоренского, находятся в зачатке. Из дальнейших намеченных работ я могу указать на предполагаемое создание музея быта Лавры, представляющее собрание культурно-бытовых ценностей, каковую работу ведет член комиссии Шик. Им же ведется обследование соседних имений. Упоминая еще о второстепенном обследовании: колоколов с XV века, лаврских напевов и пр., должен в заключение указать на то, что в Лавре на крайне небольшом пространстве сосредоточено много культурноисторических предметов. Комиссия старалась сохранить целостный характер отдельных отраслей искусства, сохранить характер памятников культуры и жизни Лавры.

Смирнов: Из кого состоит Комиссия по охране Лавры?

Мансуров: Первоначально в комиссию входили: Олсуфьев, Флоренский, Боскин; впоследствии в нее вошли: Шик, я, многие другие сотрудники появлялись периодически, приезжая из Москвы. В работах архитектурно-реставрационных принимали участие: Тюлин, Чириков, Брягин. Были специалисты по реставрации шитья. По многим причинам архитектурно-реставрационные работы остановились на полдороге.

Щекотов: Мне кажется, что я мог бы развить и дополнить свой доклад сам и что т. Мансуров высказывает предположения, не идущие к делу.

Председатель: Какой период охватывает первая стадия работ комиссии?

Мансуров: Это период с ноября 1918 года по январь 1919 года.

Председатель спрашивает собрание, нет ли еще вопросов. Вопросов не оказывается.

Щекотов (продолжает): Вторая стадия работы комиссии — это создание музея. Основной принцип — художественная централизация и централизация мастерства с точки зрения качества работы. Из-за этого принципа ведется борьба с прежними археологами, что противоречит современному научному взгляду. Избрание места расположения музея произошло не случайно. Ему предшествовала конференция музейных деятелей в Петрограде, на которой и внесены были основные принципы музейного дела, принципы основания музеев не только как кабинетов для научной работы специалистов, но как школы для просвещения масс. С целью иллюстрации отношения к исследованию могу указать, что в прежнее время вход в ризницу был затруднен даже для ученых. Комиссией найден ряд новых (с исторической точки зрения) икон, например, Рублева. Многие иконы были закрыты окладами, причем в дореволюционное время снять оклады для осмотра икон, вследствие противодействия монахов, почти не являлось возможным. Музей, как понимают его теперь, должен быть доступен всем, но при этом необходимо создать условия для возможной в нем работы специалистов. Внешкольный отдел Наркомпроса видит разрешение этой задачи в том, чтобы музей не был перегружен массой материала. А поэтому из общей массы выделяет ядро первокачественного материала и выставляет с таким расчетом, чтобы дать ясную картину исторического развития того или иного вида искусства и не вносить путаницы для обозревающего.

Предметы здесь располагаются по эпохам. Далее параллельно первой части устраивается запасная часть музея, где собраны однородные предметы, но с теми или иными уклонениями от основного типа (иконы, например, с ризами, в орнаменте и т. п.). Эта вторая часть также открыта для обозрения широких масс, параллельно с выставочной частью, но более приспособлена для работы специалистов. Далее при музее должен быть кабинет для научной работы, библиотека справочных изданий, научных библиографических словарей и пр.

Такие библиотеки существуют при Государственной Третьяковской галерее, Историческом музее в Москве. При музее

должна быть также фотографическая комната для фотографирования документов и экспонатов. Фотографические снимки с экспонатов музея и иллюстрированные издания будут распространяться по всей Советской России. Такие комнаты есть при заграничных музеях, правда не во всех, но в лучших только. К тому же я должен указать на то, что работа по реставрации икон иной раз является одним из важных средств борьбы с вековыми предрассудками. Так, приходилось при некоторых реставрационных работах касаться чудотворных икон, которые на поверку оказывались иногда более позднего происхождения, чем то, которое усваивали этим иконам церковники. Мы тоже в своем роде, таким образом, вскрывали «мощи».

Итак, выяснив принцип построения музея, я повторяю, что музей состоит из двух частей: первая — выставочная, где должны быть сосредоточены самые ценные предметы, и вторая — запасная, где помещены предметы для обозрения желающими и для работ специалистов. В заключение я должен указать на размеры музея. Чтобы создать музей-школу для масс, необходимо, чтобы он обладал помещением с таким расчетом, чтобы в нем могли развернуться экскурсии в 20‑30 человек одновременно. В виде справки укажу, что по сведениям, имеющимся в внешкольном отделе Наркомпроса, в московских музеях с мая месяца 1919 года перебывало до 70 000 человек экскурсантов, причем в учет не шли экскурсии, руководимые самими музеями или организациями красноармейцев, рабочих и пр. Кто идет в музей? Теперь идет в музей рабочий, красноармеец, приезжий из провинции, что устанавливается анкетами. Заканчивая свой доклад, я скажу, что коллегия считает своим долгом выслушать замечания по этому поводу комиссии, замечания весьма ценные, которые будут приняты в учет при дальнейших работах коллегии в деле организации в Лавре музея.

Председатель обращается с вопросом, нет ли дополнения к докладу. Дополнений не оказывается. Задаются вопросы.

Председатель: Когда коллегия решила создать музей на территории Лавры, считалась ли она с историческим значением Лавры как политического и религиозного центра? Учла ли комиссия чрезвычайную живучесть религиозных традиций,

не думает ли она, что при этой живучести религиозных суеверий и предрассудков, кроме того, при несомненно ведущейся в Сергиевском Посаде агитации церковников, невежественные, религиозно настроенные массы на пролетарский показательный музей будут смотреть не как на собрание экспонатов, а как на предметы культа, раз богослужение в храмах Лавры будет продолжаться по-прежнему и раз мы оставим в числе лиц, обслуживающих и охраняющих музей, тех же монахов? Тенденция высших церковно-административных кругов очевидна: они намерены сохранить Лавру как религиозный центр и придать ему значение Ватикана, не говоря уже о прочем; ведь IV‑е послание Патриарха Тихона было датировано 5‑м сентября в Троицкой лавре.

Щекотов: Я отлично понимаю, но не знаю, поверите или нет. Я скажу, что наша работа кабинетная, она делает большое дело, поскольку разъедает темноту народную. Вы представьте, что икона, перенесенная в музей, уже теряет свое религиозное обаяние. Многие иконы теперь перенесены в музей. Там они не вызывают такого поклонения. На них смотрят как на предметы искусства, как на памятники старины. Уничтожению темноты должны способствовать словесная и печатная пропаганда, далее — расширение экскурсий. Но это уже не входит в нашу задачу. Это дело других учреждений и лиц.

Мы не видим нашу работу вне линии советского строительства. Если же отдельные работники оказываются не удовлетворяющими требованиям работы, их устраняют. Повторяю, что работа комиссии — работа деликатная и в то же время емкая.

Ванханен: Я должен сделать два возражения докладчику: во-первых, Отдел народного образования назван так потому, что задача его — рассеивать всеми мерами темноту народных масс, а здесь указывается, что борьба с религиозностью дело не Отдела народного образования, а других учреждений. Далее указывают еще на то, что главная масса приезжих падает на воскресенье, а в это время в соборах совершается служба. Когда же Троицкий собор, например, может работать как музей? Я думаю, что в первую очередь необходимо усилить борьбу с темнотой и религиозностью масс, а затем уже приступить к открытию музея, а до тех пор должно

пожертвовать работой, намечаемой Наркомпросом, удовлетворившись пока лишь реставрационными работами. Все остальные отделения опечатать до тех пор, пока Лавра обитается монастырем.

Щекотов: Мною указаны общие основания борьбы с религиозной темнотой, ведущейся по линии уничтожения Лавры как монастыря.

Председатель: Вы говорите о том, что иконы, перенесенные в музей, теряют свое религиозное обаяние, но ведь здесь Вы мыслите возможность в стенах Лавры совместного существования пролетарского музея и религиозного культа.

Щекотов: Я изложил принципы работы, может быть, другое учреждение нашло бы другие способы. У нас нет иных точек зрения.

Ванханен: Вы не старайтесь¹ подходить к этому вопросу с помощью вообще каких-либо точек зрения: как же Вы указывали на столкновение на почве реставрации всевозможных икон?

Щекотов: Это я указал, как на работу нашу в искоренении прежнего фетишизма. Здесь же наша работа — открыть памятники старины всему народу, а не прятать их, как делали в царское время.

Ванханен: Я хочу спросить еще о навесе над колодцем, не имеющем никакого значения как художественная ценность.

Председатель: Когда Вы пытались снять этот антихудожественный навес, почему Вы не довели до конца свой план? Ведь при остановке работ дискредитируется Советская власть, т. к. работы комиссия остановила, испугавшись каких-то угроз темной толпы.

Щекотов: Согласен с тем, что приостановка работ по ликвидации навеса — ошибка, хотя это, возможно, было вызвано опасением: было тревожное время, при вскрытии мощей происходили беспорядки.

Председатель: Насколько мне известно, никаких беспорядков не было.

Щекотов: Согласен, но повторяю, что реставрация икон есть своего рода борьба с темнотой.

¹ Вероятно, опечатка, правильнее «стараетесь».

Председатель: Кто стоял во главе комиссии во время приостановки работ по ликвидации безобразящего вид Лавры навеса? Если действия местной комиссии коллегия не считает правильными, то были ли привлечены к ответственности виновные в саботаже лица и кто именно?

Мансуров: Во главе стоял т. Бондаренко, заведующий архитектурными работами. Он отстранен отделом. Относительно работ в купели могу сообщить, что прекращение их было вызвано угрозами со стороны населения.

Председатель: Вы не отвечаете мне прямо на вопрос, кто же именно участвовал в комиссии, когда были прекращены работы у колодца?

Щекотов: Ответственность нес Бондаренко.

Мансуров: Все работавшие получали угрозы в разное время от населения, о чем доводилось до сведения центра, равно доводились просьбы об увеличении охраны.

Председатель: Вы говорите о факте приостановки работ с такими подробностями, во всем этом инциденте осведомлены настолько и так горячо отстаиваете бросивших работу лиц, как будто бы здесь сами Вы, гражданин Мансуров, были участником данных реставрационных работ.

Мансуров: Да, но членом комиссии я тогда не состоял.

Председатель: У меня вопросов больше нет.

Розенталь: Возвращаюсь к вопросу о создании музея. При наличности классовой борьбы должно согласоваться с условиями местности, которая здесь крайне неблагоприятная. Например — вскрытие мощей. Массу не разубедите в святости Лавры тем, что сделаете из нее музей, особенно если принять во внимание всю контрреволюционную деятельность духовенства.

Сергеев: В дополнение к словам Щекотова могу указать в виде иллюстрации отношения коллегии по данному вопросу на два примера: коллегия работала в университетской церкви при ее закрытии и открыла по распоряжению высшей власти Успенский собор, ею опечатанный, для совершения богослужения. И в том и в другом случае коллегия действовала, руководствуясь исключительно лежащими на ней задачами по охранению памятников. Культовые цели для коллегии безразличны.

Мансуров: Относительно места я могу сказать, что необходимо считаться с тем, что отдел не выбирал места для музея, а воспользовался уже существующим историческим местом.

Щекотов: Мы служим науке. Для рассеяния темноты необходима пропаганда. А какая пропаганда лучше той, которая может быть задана показательным путем иллюстрировать существовавшую монастырскую жизнь. Например, в Митрополичьих палатах XVI века указано на пьянство и разгул, царившие во время приезда Екатерины, как контраст с полной лишений жизнью послушников. Вы увидите здесь картины, рисующие нам роскошное питание высших монашеских слоев, связь церковных праздников с излишествами пищи монахов. Подобная пропаганда может сильно поколебать темноту и значение Лавры как фетиша.

Розенталь: Я возражаю Мансурову, что место музею не выбиралось. Я утверждаю, что Троице-Сергиевская лавра — это гнойник на теле Советской России, который необходимо так или иначе отсечь. А сравнивать Москву с Лаврой нельзя, т. к. в Москве имеется пролетариат, а здесь, в Троице-Сергиевском Посаде, пролетариата нет, а живет масса крестьян, купцов и пр.

Кочаровская: Вопрос о том, что место для музея неудачно, здесь не может ставиться. Здесь возникает принципиальный вопрос, оставить ли вообще работы или продолжать их. Что касается музея, я должна указать и на то, что в нем будут представлены не только религиозные мотивы, но вся история Русской Церкви, слагавшаяся из борьбы господствующей Церкви с различными сектами, здесь мы увидим отражения русского анархизма, а потому на самую Лавру надо смотреть как на живую иллюстрацию к религиозной борьбе.

Председатель: Мы вертимся вокруг и около, но к основному вопросу боимся подойти. Вопрос надо ставить прямо и открыто: допустимо ли совместное сожительство в стенах Троицкой лавры религиозного культа и музея для трудящихся масс, музей¹, который, как я только что слышу, должен явиться научной советской школой рабочего и крестьянина? Здесь необходимо руководствоваться не только

¹ Вероятно, опечатка, правильнее «музею».

декретами, инструкциями, циркулярами, которые все, начиная с, м<ожет> б<ыть>, основного декрета от [26] января 1918 года на нашей, а отнюдь не на вашей стороне. Здесь необходимо считаться с революционным правосознанием, учесть политические условия, оглядываться на такие, например, примеры и явления, как эксцессы в Сергиевом Посаде 19 и 26 ноября. К этим последним надо отнестись не просто как к внешним, случайным явлениям, надо учесть причины, которые их вызывали и тогда, может быть, разгадаем роль Троицкой лавры не только в области религии и искусства.

Здесь говорили о служении науке. Но позвольте спросить, какое лицо имеет ваша наука и какой идеологией она руководствуется? Мы знаем, что на историю некоторые смотрели как на прагматическое изложение событий, а [иные] учитывают государственность, отрицая общественность, иные признают и то и другое, иные относят все события к случаю; мы, коммунисты, расцениваем историю с точки зрения исторического материализма, т. е. говорим, что история хозяйства неразрывно связана и с историей общества, с историей возникновения и развития общественных классов. Скажите же, какова ваша идеология? Вы имеете слагаемые: 1) Предметы религиозного культа и качество экспонатов. 2) Лавру, этот религиозный центр, в качестве здания для музея. 3) Местного обывателя, которому религиозная настроенность диктуется главным образом самыми жизненными для него экономическими интересами. 4) Монахов Лавры в качестве охранителей. 5) Людей, обвеянных дымкой религиозных мечтаний, в лагере ученых и административных кругов Комиссии. Вы хотите сложить эти слагаемые и получить в итоге пролетарский музей, возникший в интересах борющегося рабочего класса. Я скажу Вам: напрасная мечта. Результат этих неудачных попыток налицо. Лавра, несмотря на состоявшуюся ликвидацию, продолжает фактически оставаться тем же монастырем. Мелькают монашеские рясы, не обрывается связь архимандрита Кронида с монахами, выселенными в различные скиты. Здесь монахи, вызываемые на так называемую недельную чреду служения, имеют особую комнату для ночлега и жительства. Спрашиваю их: кто разрешил? Говорят: Олсуфьев. Это можно продолжать без конца.

Я жду прямого, ясного и точного ответа, считает ли Российская коллегия принципиально допустимым существование религиозного культа с храмами, монахами, мощами, церковными службами рядом с музеем, который как будто создается для пролетарских масс?

Ванханен: Позвольте и с своей стороны задать тот же вопрос: возможно ли вести ту пропаганду, о которой говорит т. Щекотов, в народных массах, когда в Лавре, где должен быть центр борьбы с темнотой, происходит день и ночь служение?

Щекотов: Я должен сказать, что во время конструирования комиссии вопрос о закрытии храмов предусмотрен не был. С точки зрения научной работы в Лавре, закрытие храмов безразлично для музейной работы, музей не боится ни закрытых, ни открытых храмов. Как на начало одной [из форм] <анти>религиозной работы комиссии, могу сослаться на многие документы, открытые комиссией и подготовленные к печати, но неотпечатанные по причинам, от комиссии не зависящим, связанным с типографскими затруднениями. Мы не уполномочены пославшим нас отделом на закрытие храмов и прекращение культа, в то же время и не можем брать на себя ответственность за политическое поведение и работу других, если по вине их оказывается слабой контррелигиозная борьба.

Председатель: Я все-таки настаиваю на [не]¹ уклончивом ответе, а на прямом на поставленный вопрос.

Щекотов (поговорив с остальными членами коллегии): Мы не считаем себя вправе говорить от имени всего отдела и должны сначала снестись с Н. И. Троцкой и сообразоваться с ее распоряжениями.

Председатель: Я предлагаю выработать впоследствии резолюцию, в которой ясно и определенно выразить наше мнение о недопустимости в одном и том же месте, в одно и то же время и пролетарского музея в качестве советской школы, и церкви.

Кочаровская заявляет просьбу: ввиду ее краткого пребывания в должности комиссара, ее осведомленности² в делах

¹ В тексте очевидный пропуск.

² Вероятно, опечатка; правильно «неосведомленности».

Лавры, считать ее во всех вопросах от голосования воздержавшейся. Но обсуждение вопроса оставлен<о> до следующего заседания.

Представители коллегии просят отложить вопросы о религиозном культе в стенах музейного городка до следующего заседания, мотивируя это необходимостью снестись с центром для получения директив, тем более что здесь возникает вопрос о расторжении договора с группой верующих, которым уступлены те или иные храмы в стенах Лавры.

Комиссия решает отложить эти вопросы на следующее заседание.

Председатель объявляет заседание закрытым в 2 час. 15 мин. дня и назначает на 6 час. вечера осмотр Митрополичьих покоев, продолжение осмотра Лавры на следующий день 27‑го января с 11 час. утра до 1 час. дня, а следующее заседание на 5 час. вечера 27‑го января.

Председатель комиссии, представитель Народного комиссариата юстиции Мих<аил> Галкин.

Член комиссии, представитель ВЧК Розенталь.

Член комиссии, представитель Московск<ого> губ<ернского> исполкома А. Шведов.

Член комиссии, представитель И К Серг<иевского> район<ного> совдепа О. Ванханен.

Представитель райкома партии Смирнов. Представитель Всерос<сийской> кол<легии> Л. Кондрашов, Щекотов, М. Сергеев».

«Протокол № 3
заседания комиссии по разрешению вопросов, связанных
с ликвидацией Троице-Сергиевой лавры как монастыря:

26 января 1920 г.

Заседание открывается в 5 час. 45 мин. вечера.

Председательствует т. Галкин, секретарем — т. Смирнов.

Присутствуют: т. Розенталь, Ванханен, Шведов, Прищепа, Кондрашев, Сергеев, Щекотов, Кочаровская, Мансуров.

Председатель (обращаясь к представителям коллегии): Сделан ли вами в центр запрос по поводу вчерашних дебатов, и получен ли ответ?

В ответ на это представители коллегии подают мотивированное заявление, которое собранием принимается и прилагается к протоколу¹.

Председатель предлагает приступить к обсуждению следующего пункта программы.

Смирнов: Мы собираемся решить вопрос о разграничении помещений, а потому необходимо сначала вырешить: является ли этот вопрос самостоятельным или он разрешен только в связи с основным вопросом — ликвидацией Лавры как монастыря.

Щекотов: На основании уже сказанного мы не вправе решать вопросов, связанных с ликвидацией Лавры. Тем более, что и самая ликвидация еще не решена.

Председатель: Как не решена? Она решена на пленуме исполкома, утверждена Губисполкомом и совершенно невозможно решать вопрос об устройстве музея вне зависимости от ликвидации самой Лавры как монастыря. На каждом шагу нам приходится наталкиваться на факты вроде следующих: почти каждую ночь из соседних монастырей в Лавру приезжают монахи, живут, ночуют; словом, ясно, что если номинально Лавра упразднена, то фактически эта ликвидация еще не закончена. А так как коллегия имеет дело с Лаврой в течение двух лет, то, конечно, нам интересно было знать ваше принципиальное мнение о возможности ликвидации культа в Лавре. Я предлагаю приступить к обсуждению вопроса о распределении хозяйственного инвентаря.

Ванханен: С того времени, как был решен вопрос о ликвидации Лавры как монастыря, несколько раз происходили заседания пленума исполкома. На втором заседании вынесено постановление передать в распоряжение местного исполкома вещи, не представляющие художественной ценности, как-то: керосин, белье и пр. Но это постановление осталось только на бумаге, так как комиссар Лавры Денисов упорно вел какую-то своеобразную политику и давал самый решительный отпор при всяких попытках со стороны исполкома использовать принадлежащее ему по праву имущество, основываясь на том, что Лавра национализирована. Например,

¹ См. текст заявлений после протокола № 3 на стр. 65.

при осмотре свечного завода найдено две светских шубы, и когда исполком предъявил на них право, Денисов наотрез отказался их выдать. Вообще же с тех пор замечается планомерное систематическое противодействие исполкому со стороны администрации Лавры. Но, кроме вещей домашнего обихода, в Лавре, обладавшей громадным хозяйством, имеются еще запасы всякого рода других предметов хозяйства, которые могли бы быть переданы в коммунальный отдел местного исполкома, через который и должно бы происходить снабжение Лавры. Я считаю совершенно недопустимым, чтобы в Сергиевом Посаде существовала какая бы то ни было организация, имеющая снабжение помимо советских учреждений.

Сергеев: Дело ясно, и вопрос, мне кажется, разрешается крайне легко. Лавра передана полностью в ведение Всероссийской коллегии по делам музеев и охраны памятников старины и искусства, которая и является ответственной за Лавру.

Председатель: Лавра, за исключением зданий, имеющих художественную, историческую и археологическую ценность, находится в ведении местного исполкома.

Щекотов (продолжает): Что же касается хозяйственного инвентаря Лавры, таковой, конечно, подлежит передаче местному исполкому. Надлежит только эту передачу вполне оформить, чтобы не возникало бы каких-либо недоразумений с юридической стороны. При этом должно исключить инвентарь, необходимый музею, а также для дома выздоравливающих красноармейцев.

Ванханен: Мне известно, что в одном из помещений Лавры имеется склад 2‑дюймовых досок. Музею они не нужны. На мое предложение передать их исполкому заявили, что доски эти якобы необходимы для витрин. По профессии я рабочий деревообделочник, и потому мне лично известно, что для витрин такие доски по своей толщине совершенно непригодны. Как оценить этот случай? По-моему, это самый настоящий саботаж. Должно все имеющиеся материалы передать Совнархозу, через который и должно уже идти снабжение музея. Исполком ручается, что все требования музея в отношении материалов, необходимых для ремонта, будут беспрекословно исполняться Совнархозом, но нельзя строить государство

в государстве. Как на пример укажу на тот факт, что, когда здесь был съезд Советов и мне понадобилось 97 кроватей и я знал, что такое количество есть в Лавре, [я] обратился с просьбой об их выдаче, комиссия отказала, и мне ничего не оставалось, как взять их силой, о чем составлен акт. Что это опять, как не тот [же] умышленный саботаж.

Мансуров: Укажите, где и сколько материала, вроде указанного Вами.

Ванханен: В Лавре имеется до 200 досок, если только монахи их не растащили и не обменяли на хлеб; здесь есть до 20 листов кровельного железа, проволока, электрические провода, гвозди, керосин. На основании распоряжения губпродкома снабжение всех учреждений производится через продовольственный комитет по установленной норме. Если же встречается со стороны комиссии отказ выдавать излишки предметов, это указывает на то, что расход ведется здесь не по норме. Например, у бывшего настоятеля Лавры Кронида и у бывшего эконома Лавры было обнаружено несколько бутылей с керосином. Комиссия отказалась выдать их исполкому. А это необходимо.

Щекотов: Мы говорим о прошлом. То, что было, то прошло. Наша задача устранить недоразумения прошлого и наладить работу в будущем.

Мансуров: Тем более, что распоряжалась запасами не комиссия, а комиссар Лавры.

Сергеев: Ясно, что предметы, перечисленные т. Ванханеном, должны быть переданы исполкому.

Ванханен: Мало того, я указываю, что и впредь, по мере нахождения подобных вещей, их нужно передавать исполкому.

Щекотов: Предлагаю осмотреть все сараи, амбары, вообще все закоулки в Лавре, для чего следовало бы избрать представителей от исполкома и комиссии.

Сергеев: Предлагаю образовать согласительную комиссию.

Ванханен: Членов исполкома мало, а потому отрывать нужного работника для Лавры нельзя и потому предлагаю присутствие члена исполкома при осмотре помещений в Лавре считать необходимым только в важных случаях, а в остальных — достаточным присутствие представителя хозяйственного отдела, с которым, совместно с представителями комиссии,

при осмотре отделят необходимые вещи и передадут их туда или сюда с оставлением надлежащих описей.

По заслушивании всех записавшихся ораторов собрание предлагает двум своим членам, председателю исполкома т. Ванханену и представителю комиссии, выработать соответствующую резолюцию и внести ее на обсуждение собрания.

Председатель: Вопрос о распределении имущества исчерпан. К каковому вопросу угодно собранию перейти?

После краткого обмена мнени<ями> собрание решает перейти к вопросу о монахах.

Ванханен: В Лавре живет много монахов, и включенных и не включенных в список сорока трех. А между тем в стенах Лавры жить никто из монахов, за исключением так называемых «стражников», права не имеет. (Голоса комиссии: Верно, правда.) Не надо забывать, что если и оставлены в Лавре монахи, то лишь как неизбежное зло, временно, но отнюдь не навсегда.

Щекотов: Я знаю, что работающие здесь, в Лавре, монахи собирались из своей среды избрать исполнительный комитет и устроить трудовую коммуну. Мне казалось бы, что исполком мог бы, разрешив это, помочь в организации и начать среди них соответствующую пропаганду. При этом можно было бы использовать трудовые элементы монастыря. Параграф 8 об отделении Церкви от государства циркуляра Народного комиссариата юстиции от 3‑го января 1919 г. говорит: «В среде монастырского поселения следует делать различие между трудовыми элементами (рабочий элемент в монастырях) и теми, которые эксплуатировали их религиозность; необходимо не лишать эти трудовые элементы возможности на общих для всех граждан основаниях пользоваться правами, предоставляемыми законами Советской республики о земле, о социальном обеспечении и т. д.» Само собою разумеется, что земельно-жилищные отделы местных совдепов, при наделении таких элементов землею, инвентарем и пр. и обеспечении их квартирным довольствием, должны руководствоваться нормами, принятыми в данной местности для земельных и жилищных наделов.

Ванханен: Может быть, для Вас это и не заметно, но мне, давнему политическому работнику в Сергиевском Посаде,

хорошо известно одно обстоятельство: монахи, учитывая создавшееся положение и видя, с одной стороны, что крестьяне не могут сочувствовать ни в какой мере лодырям-тунеядцам из их среды, а с другой стороны, что для сохранения монастыря у них имеется известная ячейка, во всех монастырях района заговорили о создании трудовых артелей и коммун. За эти артели и коммуны монахи и цепляются в надежде остаться на местах и продолжать свою религиозную работу. Среди монахов в Лавре много лиц с высшим образованием: иеродиаконов, иеромонахов-академиков. Пока они здесь, они не забудут директив своего сана. Переменив внешность, в душе они останутся теми же монахами. Я никакого содействия не окажу монахам до тех пор, пока они не обратятся в простых рабочих.

Мансуров: Мы говорим о монахах-сторожах. Ведь о каждом из них можно собрать исчерпывающие сведения. При обсуждении этого вопроса в отделе Н. И. Троцкая стала на ту точку зрения, что монахи, знающие Лавру лучше, чем [кто-либо] другой, могут быть и лучшими сторожами, чем кто бы то ни было.

Смирнов: Присутствие в Лавре не только монахов, но и иеромонахов недопустимо, я скорее готов совершенно закрыть Лавру, чем примириться с необходимостью держать в ней монахов в качестве сторожей. Наша задача — борьба с религиозным фанатизмом. А это не достигается. Обратите внимание на список: в нем только пять послушников, остальные иеромонахи или «рясофорные» монахи. Разумеется, охрана с таким составом недопустима.

Щекотов: Н. И. Троцкая, решив основать в Лавре дом для выздоравливающих красноармейцев, думала заменить впоследствии охрану из монахов охраной из этих красноармейцев.

Председатель: Когда предполагается устройство этого дома отдыха для красноармейцев?

Щекотов: В марте, но это зависит от того, насколько исполком пойдет навстречу Коллегии в деле отвода помещения.

Смирнов: Я укажу еще на то, что, когда войдешь в Лавру, везде видишь предметы культа, даже над дверями помещения коллегии прибита икона. Все это недопустимо.

Комиссия наличность предметов культа объясняет незаконченностью работ и обещает этот пробел восполнить в ближайшем будущем.

Председатель: Вопрос о нахождении в Лавре монахов в качестве стражников поднимался в VIII отделе Наркомюста, и я могу сказать, что это явление, с точки зрения революционного правосознания, VIII отдел считает недопустимым. Целый ряд фактов, имеющихся в нашем распоряжении, показывает, что существует в церковных кругах определенное желание использовать Лавру в политических целях. Известно, что монахи Лавры получают от приходских общин 120 000 руб. в месяц. Никаких трудовых коммун здесь не должно возникать, поскольку эти коммуны будут организовываться по религиозному признаку и всей коммун<ой>, всецело состоящей из монахов, будет поддерживаться религиозный культ. По признанию самих же представителей церковной иерархии, коммуны — это последняя соломинка, протянутая будто бы Советской властью. Здешняя, например, лаврская община уже рассуждает о том, что сейчас ставится на обсуждение собрания комиссией, она даже колеблется, не следует ли Патриарху выступить с особым посланием по поводу этих трудовых коммун, и только страх, как бы не выпала из рук последняя соломинка, заставляет общину решить, чтобы Патриарх со своим посланием остался бы в стороне. Из переписки игумена одного из монастырей Костромской губернии и из приказа какой-то Первой Сионской¹ канцелярии видно, что образование коммун есть лишь перекрашивание с целью замаскировать истинные планы и действия церковников. Здесь совершенно справедливо указывали, что было бы целесообразнее, чем иметь в качестве сторожей монахов, повесить на двери музея замки.

Щекотов: Но я должен указать на то, что запоры недействительны, воинская охрана, как это показывает пример Лавры, слаба. Мы согласны с тем, что неудобно держать охрану из монахов, но заменить нечем. По-моему, необходимо выработать резолюцию по этому вопросу.

Мансуров: Даю справку: Кронид был в список внесен не комиссией, а представителем исполкома, чтобы в среде монахов внедрить дисциплину. А остальные — как давно известные с точки зрения честности и которым доверяли.

¹ Вероятно, опечатка; надо «Синодской».

Щекотов: Предлагаю, товарищи, говорить не о прошлом, а о будущем, перейти непосредственно к творческой работе.

Председатель: Иногда и экскурсии в область истории полезны.

Ванханен: Мы были согласны с временным оставлением монахов как сторожей, но за эти два месяца мы убедились, что они нисколько не лучше обыкновенных граждан, в числе их есть те же воры… Потому еще вопрос: лучше ли могут охранять Лавру монахи или частные лица? Я приведу содержание перехваченного письма одного из монахов в Саратовскую губернию, где он жалуется, что их жмут, их ограбили, все у них отняли и жить им не дают. Разве это не распространение контрреволюции?

Розенталь: Необходимо уничтожить это контрреволюционное гнездо.

Смирнов: Подобный подбор стражи в пролетарском музее абсолютно недопустим.

Председатель: Получают ли сторожа жалованье от комиссии?

Щекотов: Мы заинтересованы в сохранении кадра служащих и опираемся на их исполком. Относительно жалованья служащим могу сообщить, что жалованье было назначено по первой смете по 300 руб. в месяц от отдела. Но в последнее время произошла заминка в выдаче его, и они ничего не получают. Теперь представляется новая смета по низшим ставкам отдела труда.

Розенталь: По чьему распоряжению выдавалось жалованье в таком размере?

Мансуров: Смета была составлена до ликвидации Лавры как монастыря.

Розенталь: Была ли представлена смета Государственному контролю на утверждение, было ли в этой смете указано, что жалованье выдается на содержание стольких-то монахов-сторожей по 300 руб. в месяц и утверждена ли она?

Мансуров: Да.

Председатель и Розенталь: Вы утверждаете?

Мансуров и Щекотов: Подобные¹ сведения об этом вы можете получить в отделе, так как отдел не дает комиссии сведения об утверждении сметы, а прямо высылает деньги.

¹ Вероятно, опечатка; правильно «подробные».

Мансуров оглашает смету комиссии на содержание сторожей и выписку из протокола заседания комиссии от 9‑10 ноября 1918 г.

Щекотов: Я предлагаю перейти к реальному обсуждению вопросов.

Шведов: Вполне соглашаясь с мнениями тт. Смирнова и Розенталя о роли Лавры и монахов ее и вообще духовенства в контрреволюционных движениях, с недопустимостью оставления поэтому здесь кадра монахов, предлагаю, принимая во внимание необходимость охраны из сведущих лиц, оставить самое минимальное число послушников-специалистов, а остальных всех удалить из пределов Лавры, заменив их военной охраной.

Ванханен: По этому поводу надо снестись с губисполкомом, ввиду существования приказа о снятии постов со всех учреждений.

Сергеев: А также необходимо довести об этом и до сведения Госконтроля.

После этого председатель оглашает резолюцию фракционного совещания Комиссии по ликвидации Лавры как монастыря:

«Заслушав заявление членов Комиссии по охране памятников старины и искусства от 27‑го января 1920 г., а также принимая во внимание, что Троицкая лавра, в ее целом, исторически являлась [и] в настоящее время является оплотом контрреволюционных сил, действующих под флагом религии, для служителей культа русским Ватиканом, собрание постановляет принципиальный вопрос о допустимости существования в стенах Лавры религиозного культа наряду с пролетарским музеем, обсудив в отсутствие членов Коллегии по охране памятников искусства и старины, вынести соответствующую резолюцию и в зависимости от сего приступить к обсуждению вопроса об использовании зданий как непосредственно вытекающего от того или иного разрешения основного вопроса о допустимости совместного существования в стенах Лавры религиозного культа и музея для трудящихся масс».

Вопрос ставится на голосование. «За» голосуют все члены и т. Кочаровская. Члены Коллегии воздерживаются от

голосования. Т. Щекотов оглашает заявление следующего содержания:

«В силу полученных нами точных указаний, комиссаром Лавры остается т. Денисов и временно исполняет его обязанности т. Кочаровская. Означенные указания основаны на соглашении заведывающего Отделом по делам музеев т. Троцкой и заведывающего VIII отделом Наркомюста т. Красикова».

Председатель выражает удивление и указывает на возможность здесь какого-либо недоразумения, так как упоминаемое в данном заявлении якобы состоявшееся соглашение противоречило бы коренному взгляду VIII отдела на положение комиссара Лавры вообще. Председатель заявляет, что о подробностях состоявшегося якобы соглашения будет запрошен телефонограммой т. Красиков.

После этого председатель объявляет заседание в 8 час. вечера закрытым. Следующее заседание в 5 час. вечера 28‑го января.

Председатель комиссии, представитель Наркомюста Мих<аил> Галкин.

Члены ком<иссии>: представитель ВЧК Розенталь, представитель губиспол<кома> А. Шведов, представитель ИК Сер<гиевского> район<ного> совдепа О. Ванханен, представитель райкома партии М. Смирнов, представители Всерос<сийской> кол<легии> Л. Кондрашов, М. Сергеев, Щекотов»¹.

«Заявление <27 января 1920 г.>

Копия

Считая, 1) что и<сторико>-х<удожественный> музей, надлежащим образом оборудованный, является одним из сильнейших средств борьбы с невежеством и темнотою, 2) что сокрытие от народа принадлежащих ему культурных ценностей, практиковавшееся во времена царского правительства, в настоящее время недопустимо, 3) что вопрос об

¹ ГАМО, ф. 663, оп. 1, д. 10, лл. 12–15 об.; Следственное дело… С. 568–574.

устройстве музея в стенах Лавры предрешен Всероссийской коллегией и 4) что обсуждение этого вопроса выходит за рамки ряда тех адм<инистративно>-хоз<яйственных> дел, разбор которых в настоящей комиссии поручен нам отделом, мы заявляем, что находим излишним входить в дальнейшее обсуждение вопроса об устройстве в стенах Лавры музея, обещая довести до сведения Всерос<сийской> коллегии по делам музеев те соображения, которые были здесь высказаны по этому поводу.

Представ<ители> Отдела по делам музеев.

Подписал Кондрашев, подписал М. Сергеев.

Член коллегии отдела по делам музеев. Подписал Щекотов.

С подлинным верно: секретарь Комиссии по разрешению вопросов, связанных с ликвидацией Тр<оицкой> лавры как монастыря А. Шведов».

«Заявление <27 января 1920 г>

Копия

В силу полученных нами точных инструкций, нам поручено: выяснить все вопросы чисто адм<инистративно>-хоз<яйственного> характера, устраняя все вопросы общего порядка, как-то: о ликвидации религиозного культа в Лавре и т. п., ибо эти вопросы лежат вне компетенции отдела и должны решиться просто в общем порядке советского строительства, — и посему мы ни в какие дальнейшие обсуждения вопроса о ликвидации Лавры входить не можем.

Подписали: зам<еститель> предс<едателя> Комиссии по охране Лавры М. Сергеев, Кондрашев.

Член коллегии Отдела по делам музеев Щекотов».

«Заявление <27 января 1920 г.>

Копия

Считая, что выработка инструкции о комиссаре Лавры является правом заведующего Отделом по делам музеев, в ведении которого находится вся Лавра, мы не можем входить в обсуждение данного вопроса, не отказываясь выслушать те пожелания, которые могут быть высказаны на настоящем совещании.

Подписали представители Отдела по делам музеев М. Сергеев, Кондрашев. Член коллегии Отдела по д<елам> музеев Н. Щекотов».¹

«Протокол № 4
заседания Комиссии по разрешению вопросов, связанных
с ликвидацией Троице-Сергиевой лавры как монастыря

28 января 1920 г.

Копия

Заседание открывается в 6 часов вечера.

Председательствует т. Галкин, секретарем — т. Смирнов.

Присутствуют: тт. Розенталь, Шведов, Прищепа, Кондрашев, Сергеев, Щекотов, Кочаровская.

Председатель оглашает телеграмму, посланную им заведующему VIII отделом Наркомюста т. Красикову, и содержание полученного от него ответа, из которого видно, что никаких соглашений между ним, П. П. Красиковым, и Н. И. Троцкой относительно назначения комиссаром Лавры того или иного лица не было.

Розенталь: Кто передал представителям Всероссийской коллегии по делам музеев, что существует какое-то соглашение между тт. Троцкой и Красиковым о комиссаре Лавры?

Члены коллегии: Сообщение об этом получено по телефону. Мы примем меры к выяснению этого недоразумения.

Председатель оглашает резолюцию фракционного совещания комиссии по вопросу о религиозном культе. Резолюция принимается единогласно. Представители коллегии в голосовании не участвуют.

Председатель: Огласив резолюцию, я должен сказать несколько слов о работе Комиссии по охране Лавры. Мы произвели осмотр помещений, заваленных иконами и прочими предметами, предполагающими<ся> к экспонированию в данном музее. Мы пришли к убеждению, что работа комиссии, вследствие недостаточного комплекта сотрудников и иных причин, выражена крайне слабо. Если работа комиссии и впредь идти будет таким же темпом, она затянется на

¹ Все три «Заявления» — ГАМО, ф. 663, оп. 1, д. 10, лл. 19–22.

десятки лет. Помещения Лавры, занятые комиссией под научные работы, в которых, однако, фактически работ не происходит, парализуют возможность использования этих помещений, например, для размещения слушателей Института народного образования. Создается ненормальное положение. Да к тому же и состав комиссии по охране Лавры не внушает доверия: в стенах Лавры сидят люди, являющиеся не только фанатичными сторонниками православной веры, но и активными проводниками в массу народа определенно реакционной политики церковных кругов. Итак, монахи — с одной стороны, с другой — религиозно-настроенные лица. Сюда, в Троице-Сергиеву лавру, стягиваются, кроме того, политические элементы и другого порядка: граф Олсуфьев, князь Мансуров, сын вице-губернатора Заботкин, Розанова, дочь известного писателя нововременца. Что, это явление также случайно? Здесь, как видите, сосредоточился ряд классовых врагов пролетариата. Необходимо создать в Лавре особый подотдел коллегии, подотдел, который бы работал над созданием музея в Лавре, непременно оглядываясь на политические события и в то же время не отрываясь от масс. Во главе подотдела, по моему мнению, должен стоять заведывающий коммунист с коллегией из коммунистов же. Необходимо приглашение для музейных работ в Лавре специалистов, в большем числе, не в количестве 4-5 человек. Необходимо пригласить сюда всероссийских известных художников и ученых, например, Рериха, а не Мансурова. Вопрос о создании музея принципиально решен. Музей должен быть здесь, в Лавре. Но прежде, чем развертывать музей, необходимо реорганизовать Комиссию по охране Лавры и выселить монахов. Охрана Лавры необходима, но охрана не из монахов. Что же касается зданий, то средний казначейский корпус Лавры, по выселении монахов, как ненужный комиссии, может быть отведен для размещения в нем слушателей Института народного образования. Вся Лавра целиком находится в распоряжении местного исполкома, который освобождает комиссии нужные ей помещения по мере фактического развертывания музея. И отсюда комиссар Лавры, лучше его назвать комендантом, назначается местным исполкомом, а заведывающий подотделом и коллегия при нем — народным комиссаром просвещения.

Щекотов: Мы считаем, что указание на медленность работы комиссии вследствие массы икон и пр. материала правильно. Необходимо во главе иконописной мастерской поставить не иконописца, а живописца. Разборка икон обусловлен<а> тем, что комиссия считала желательным произвести сортировку их, выделить те, которые могли бы быть переданы общинам верующи<х>, словом, так или иначе утилизировать их. Комиссия учитывает недостаток рабочих рук. В своей инструкции она определенно говорит о необходимости увеличить эти рабочие силы. Что же касается политической благонадежности комиссии, ее я касаться не буду, повторю лишь ранее сделанное заявление, что никакой связи между комиссией и Духовным собором нет. Думаете ли вы раскассировать комиссию или же просто ее рассиропить — это, конечно, зависит от вас, но я должен предупредить, что специалисты комиссии находятся на надлежащей высоте. В Сергиевском Посаде подобрать таких будет трудно.

Председатель: Почему здесь, в Сергиевском Посаде, а не в центре? Почему не стянуть сюда знающих, талантливых людей со всей России, раз музею в Лавре придается исключительное значение?

Щекотов: Да потому, что и в центре специалистов мало, а если они есть, то завалены работой. Я полагаю, что из состава комиссии Флоренский наименее внушает к себе недоверия и его можно бы было оставить. Что же касается т. Розановой, машинистки, то могу сказать, что Н. И. Троцкая предполагала уже ее уволить, но оставила на основании благоприятного отзыва т. Кочаровской.

Председатель: А Заботкин служит?

Щекотов: Нет, я полагаю, что в комиссии все же необходимо оставить хотя бы одного человека для преемственной связи.

Председатель: Это и мне кажется целесообразным.

Смирнов: Можно было бы оставить Флоренского.

Щекотов: Вопрос об образовании подотдела должен быть обсужден в центре. Об этом даст разъяснения Михаил Сергеевич [Сергеев]. Говоря о развитии музея, я вполне учитывал возможность его расширения и желал придать ему активную силу открытием при нем мастерских с постановкой во главе

дела художника, концентрированием в нем работы ремесленников, ослабив, таким образом, культовый характер музея. В то же время мы окажем поддержку кустарной промышленности, что особенно важно сейчас и что в полной мере соответствует взглядам правительства. Мы вполне согласны с введением воинской охраны, если только она надежна. Согласны с желанием комиссии оставить ограниченное число монахов, это число и будет оставлено. Создание двух комиссаров Лавры, одного — заведывающего хозяйством, другого — идейного руководителя, не вполне желательно, чтобы не усложнить дела. Я предлагаю вопрос о комиссаре и о воинской охране перенести на разрешение центра.

Сергеев: Ваше пожелание об образовании подотдела будет передано, но необходимо знать те юридические нормы, под которые можно подвести план организации подотдела. Вопрос об этом уже обсуждался коллегией, но отклонен. Здесь нельзя организовать самостоятельный подотдел, вроде губернского, ввиду ограниченности района, в то же время нельзя и просто присоединить Лавру к одному из существующих районов, так как культурных ценностей здесь слишком много. Необходимо также юридически определить положение двух комиссаров и разграничить их функции. Эти вопросы наиудобнейше могут быть разрешены в центре.

Председатель: Вся Лавра подлежит ведению местного исполкома, а потому и все здания, не использованные комиссией, подлежат передаче исполкому, [оставлять пустующими здания нельзя, а по мере расширения музея здания] могут быть передаваемы в распоряжение коллегии. Я настаиваю на том, что политический контроль работы комиссии, ввиду особого, состоящего из коммунистов подотдела ли, комиссии ли (дело [не] в названии), именно здесь крайне необходим. Здесь говорили о том, зачем создавать подотдел, состоящий сплошь из коммунистов, и проводили аналогию между музеем и столичными музеями вообще, например, между Третьяковской галереей, в которой работы, может быть, успешно протекают при участии только специалистов. Аналогия эта, однако, не выдерживает критики. Ведь около столичных музеев «вообще» не ведется под флагом религии контрреволюционная агитация, и около столичных музеев

не бушуют те страсти, которые бушуют здесь, в Лавре, под влиянием агитации чернецов.

Смирнов: Вопрос о комиссаре, назначаемом исполкомом, поддерживаю целиком. Полагаю, что все в Лавре, не имеющее исторической ценности, принадлежит исполкому. Относительно состава комиссии могу сказать, что члены Флоренский и Шик вполне лояльны, заняты только наукой и могут, по моему мнению, быть оставлены хотя бы временно.

Розенталь: Флоренского, хотя он и профессор Духовной академии, можно оставить временным, но не постоянным членом комиссии.

Комиссия принимает предложение о временном оставлении в Комиссии по охране Лавры Флоренского и Шика.

Щекотов: Какие части корпуса переходят под Институт народного образования? Как будет поставлен необходимый надзор за зданиями и вещами в стенах Лавры? Я полагаю, что этот надзор необходимо поручить Комиссии по охране Лавры. Многие здания и части их представляют высокую историческую ценность. Например, печь в Духовной академии времен Елизаветы Петровны. Ее необходимо сохранить. Потолки тоже. Во время царского режима проводились переделки и ремонты, искажавшие сущность исторических вещей, но теперь, я рад это констатировать, в советской России если переделки и происходят, то только с ведома коллегии. Необходимо коллегии предоставить право наблюдения и осмотра помещений.

Розенталь: Хотя и сомневаюсь, чтобы понадобились какие-либо большие <ре>монты, но уверен, что между комиссаром Лавры и коллегией будет полный контакт.

Председатель: Институту народного образования отходит верхний кор<идор> казначейского корпуса.

Щекотов: Но ведь там живут монахи?

Председатель: Их надо удалить.

Щекотов: Хорошо, но в таком случае необходимо озаботиться отделением жилых зданий от зданий, занятых музеем в том же коридоре. Нужно заложить все ходы, сообщение музея с 3‑м этажом, кроме хода в бывшую церковь Зосимы и Савватия. Кроме того, во втором этаже есть две квартиры

советских служащих. Относительно этих квартир необходимо принять то или иное решение в связи с очисткою под музей всего этажа.

Собранием это предложение принимается единогласно.

Розенталь: Прошу исполком дать справку, какие это советские служащие и какое отношение они имеют к Лавре?

Смирнов: Это не советские служащие, а курсанты Электротехнических курсов, партийные работники, живущие со своими семьями.

Щекотов: Им возможно дать и другое помещение. Может быть, им будет немного и хуже, но все-таки без помещения они не будут.

Розенталь: Я предлагаю выселить этих жильцов из помещений, имеющих связь с музеем, перевести их в другое.

Предложение принимается.

Смирнов: Теперь возникает вопрос об эвакуации архива.

Щекотов: Архив будет эвакуирован в трапезную.

Смирнов: Есть ли ценности в трапезной?

Щекотов: Да сама трапезная относится к временам Федора Алексеевича и представляет историческую ценность.

Председатель резюмирует работ<у> совещания, предлагает составление соответствующей резолюции по всем вопросам, затронутым в дебатах, передать в особую редакционную комиссию. Предложение принимается.

Председатель объявляет заседание в 8 час. вечера закрытым.

Председатель комиссии, представитель Народного комиссариата юстиции Мих<аил> Галкин.

Члены комиссии:

Представитель ВЧК Розенталь.

Представитель губисполкома А. Шведов.

Представитель райкома партии Смирнов.

Представитель Всер<оссийской> кол<легии> Л. Кондрашов, М. Сергеев, Щекотов»¹.

¹ ГАМО, ф. 663, оп. 1, д. 10, лл. 16–18 об.; Следственное дело… С. 575‑579.

«Резолюция № 1
Комиссии по разрешению вопросов, связанных
с ликвидацией Троице-Сергиевой лавры как монастыря.

[27 января 1920 г.]

Принимая во внимание:

1) историческое значение Троицкой лавры как религиозного и политического центра;

2) попытки представителей современной церковной иерархии использовать в своих классовых целях Лавру как своего [рода] русский Ватикан, а также попытки объединившейся подле этого монастыря буржуазии сделать Лавру орудием классовой борьбы, что доказывается, между прочим, данными производимого расследования, а также имевшими место в Сергиевском Посаде 19‑го и 26‑го ноября 1919 года выступлениями;

3) значение развертываемого в стенах Лавры музея древней русской живописи и искусства как школы пролетарских масс;

4) чрезмерную живучесть среди умственно отсталых масс религиозных предрассудков, суеверий и традиций;

5) полную, ввиду сего, возможность для церковников использовать в глазах несознательных масс показательный музей при неудовлетворительной постановке последнего и при сохранении в стенах Лавры религиозного культа, в целях возвращения косвенным путем Троицкой лавре прежнего значения как религиозного культа центра;

комиссия, обследовав на месте конкретные условия, как то: линию поведения местных монахов, создание вокруг Лавры на религиозной почве политических объединений, общее настроение масс, почти полное отсутствие так называемого паломничества в Лавру как из Москвы, так равно и из других городов Республики, категорически признает полную недопустимость совместного существования в стенах Лавры пролетарского музея и религиозного культа и ввиду этого считает необходимым осуществление следующих практических мероприятий:

1) Комиссия полагает, что в стенах Лавры должны быть ликвидированы все храмы и с течением времени оборудованы в помещения, годные для музея, что, по мнению комиссии, не может причинить сторонникам православной религии

какого-либо стеснения в отправлении нужных им религиозных обрядов, так как в Сергиеве при 20 000 населения имеется, кроме лаврских храмов, 5 приходских церквей.

2) Существующие «мощи» Сергия Радонежского, продолжающие и по настоящее время служить в руках церковников предметом эксплуатации масс, комиссия признает необходимым передать в Москву, в один из музеев, в Отдел церковной старины. В силу политических условий, «мощи» эти ни в каком случае, по мнению комиссии, не могут быть оставлены в Сергиевском Посаде, даже в помещении развернутого в стенах Лавры музея как один из его экспонатов.

3) Существование в стенах Лавры музея комиссия признает возможным только при условии проведения в жизнь первого и второго пунктов настоящей резолюции, причем богослужебные здания, имеющие художественную, историческую или археологическую ценность, передаются в распоряжение комиссии по созданию музея; остальные же здания, не имеющие вышеозначенной ценности, поступают в ведение местного исполкома, в распоряжение Отдела народного образования или социального обеспечения.

4) Комиссия признает совершенно недопустимым обслуживание и охранение находящихся в ведении музейной комиссии зданий монахами и вообще церковниками и мирится [с этим] на самое короткое время, до подыскания соответствующих лиц, с допущением к обслуживанию музея монахами-специалистами, числом не более 10.

5) Комиссия считает необходимым проведение планомерной антирелигиозной агитации как в самом Сергиеве, так и в районе, в особенности среди крестьянского населения, силами Наркомпроса, местного исполкома и райкома.

Председатель комиссии представитель Народного комиссариата юстиции Мих<аил> Галкин.

Члены комиссии:

Представитель ВЧК Розенталь.

Представитель губисполкома А. Шведов.

Представитель ИК Серг<иевского> район<ного> совдепа О. Ванханен.

Представитель райкома партии Смирнов»¹.

¹ ГАМО, ф. 663, оп. 1, д. 10, лл. 1–1 об.; Следственное дело… С. 579‑580.

«Резолюция № 2
Комиссии по разрешению вопросов, связанных
с ликвидацией Троице-Сергиевой лавры как монастыря.

[27 января 1920 г.]

Обследовав на месте работы местной Сергиевской комиссии по охране памятников искусства и старины, Комиссия по разрешению вопросов, связанных с ликвидацией Лавры как монастыря, выяснила:

1) Неудовлетворительность самого плана по развертыванию музея, когда участием всего лишь 4‑х технических работников предположено развернуть музей в широком масштабе, что даже при совокупности вполне благоприятных условий фактически может быть выполнено лишь в течение многих лет.

2) Ввиду этого нецелесообразное занятие при наблюдающемся в Сергиевском Посаде остром квартирном кризисе целого ряда помещений так называемого казначейского корпуса под нужды развертываемого крайне медленным темпом музея выражается, например, в занятии годных для жилья и других общеполезных целей комнат под помещение в них всего лишь нескольких икон и других предполагаемых экспонатов музея.

3) Совершенно неудовлетворительный состав комиссии как по своему классовому составу, так и по руководящей ими в работах религиозной идеологии, а отсюда полное непонимание ими задач пролетарской культуры и вместе с тем поддержка религиозного культа и его служителей, что, не говоря о других многочисленных фактах (приглашение монахов в качестве стражников, выдача им, а в том числе и наместнику Лавры Крониду, «эпизодического» вознаграждения, предоставление выселенным из Лавры монахам, приезжающим в монастырь для совершения религиозных обрядов, особого помещения и т. п.), может быть иллюстрировано таким, например, фактом. В тексте летучки о реставрационных работах, принятом в заседании местной комиссии, последняя предполагала данное обращение начать словами, что работы ее производятся «с благословения Патриарха Тихона» (см. дело комиссии № 3, сношения с Всероссийской коллегией. Отношение коллегии от 22 марта 1919 г. за № 2239).

4) Недопустимое и крайне опасное в пожарном отношении хранение богатейших по количеству рукописей, грамот, миниатюр и т. д. лаврской библиотеки в деревянной постройке, сооруженной внутри Трапезного корпуса.

5) Совершенно неудовлетворительную постановку почти уже законченного, по объяснению членов комиссии, подбор<а> экспонатов музея церковного быта в бывших Митрополичьих покоях. Данный музей, вследствие отсутствия ясно выраженной идеи, ни в коем случае не может претендовать на значение пролетарского музея, нужного трудящимся массам.

Неудовлетворительное состояние и полную [запущенность делопроизводства?] <канце>лярии комиссии, что видно из следующих данных: а) ни делопроизводителей, ни секретаря комиссия в настоящее время не имеет, будучи обслуживаемой штатом из сотрудников в лице помощника бухгалтера, журналистки и машинистки, б) секретарем Заботкиным бумаги подписывались еще 18‑го декабря 1919 год<а> № 592, тогда как уже 17 декабря того же года состоялось увольнение его от должности секретаря, в) из отпусков бумаг видно, что целый ряд их (например, №№ 403, 404, 405, 406, 475, 496, 497) выпущен за подписью председателя Олсуфьева, секретаря Флоренского, а за комиссара бумаги оказываются подписанными помощником бухгалтера Смирновым, г) на отпусках целого ряда других бумаг, выпущенных из канцелярии. Неудовлетворительная постановка канцелярии подтверждается, между прочим, заявлением члена самой же комиссии гр. Мансурова, коему было предложено заведование канцелярией, но который в своем отношении на имя комиссии от 28‑го октября 1919 г. от этой обязанности отказывается, свой отказ мотивирует «хаотичным видом, в котором находятся дела».

Ввиду этого Комиссия по разрешению вопросов, связанных с ликвидацией Лавры как монастыря, признает необходимым:

1) Наличный состав комиссии раскассировать, удалив от какого-либо участия в работах данной комиссии бывшего графа Олсуфьева, гр. Мансурова, дочь писателя нововременца Т. В. Розанову, оставив в комиссии М. В. Шик<а> и временно, применительно к оставлению монахов-специалистов, профессора Флоренского ввиду: а) его незаменимости как

в данный момент, так равно и в первый период работ комиссии в ее обновленном составе, б) его ученых трудов и в) также выяснившейся полной непричастности его [к] деятельности каких-либо приходских общин и церковных братств.

2) Работы местной комиссии временно приостановить до проведения в жизнь пп. 1 и 2 основной резолюции нашей комиссии по вопросу о религиозном культе в стенах Лавры и до реорганизации местного органа по созданию и управлению музеем.

3) В качестве органа по созданию и управлению музеем образовать комиссию из 5‑ти человек, причем все ее члены, кроме иных необходимых данных, должны принадлежать РКП. В состав комиссии, кроме председателя и 2‑х членов, назначаемых Народным комиссариатом по просвещению в качестве непременных членов с правом решающего голоса, входят по положению председатель местного исполкома и комендант Лавры.

4) Для выполнения плана по созданию в Лавре музейного городка должны быть в Сергиев Посад со всех мест Республики стянуты крупные художественные и технические силы, которые при комиссии могут образовывать особые совещания в качестве консультации экспертов-специалистов или по музейному делу в целом, или по отдельным его отраслям. Работа названных специалистов протекает под политическим руководством и контролем комиссии.

5) Ведению комиссии подлежат: а) здания, несомненно имеющие художественное, историческое или археологическое значение, и б) те здания, которые, хоть и не имеют указанного значения, но необходимы комиссии под нужды развертываемого музея. В ведение комиссии они поступают лишь с того момента, когда использование их комиссией для тех или иных целей будет действительно необходимо.

6) Все остальные здания должны находиться в ведении местного исполкома и распоряжение ими исполком осуществляет чрез избираемое райкомом партии и утверждаемое местным исполкомом лицо — коменданта Лавры.

7) В частности, в отношении конфликта по вопросу о назначении комиссара Лавры, комиссия полагает, что, ввиду того, что вся Лавра в целом, за исключением зданий, указанных

в п. 5, находится в распоряжении местного исполкома, заведование ими исполком вправе осуществлять через назначение им особого коменданта. Назначение это не подлежит утверждению каким-либо органом центральной власти, в частности, Всероссийской коллегией по делам музеев. Наименование «комиссар Лавры» упраздняется. Временно, до образования указанной в п. 3 комиссии, Всероссийская коллегия заведование перечисленными в п. 5 зданиями и вообще сокровищами музея вправе осуществлять через назначаемое ею лицо — «комиссара Музея».

8) В отношении конфликта по вопросу о распределении зданий комиссия полагает, что в качестве помещений для использования их основным музеем должны служить связанные между собою ходами сообщений: 1) здание ризницы, 2) Троицкий собор и 3) часть Казначейского корпуса, занятая к настоящему моменту комиссией, а также трапезная и Митрополичий дом, в коем целесообразно организовать музей быта церковников, однако под непременным условием придания данному музею агитационного значения.

9) Монахов, находящихся сейчас в Лавре на положении стражников, выселить из Лавры до 25‑го февраля 1920 года, оставив лишь из их среды в качестве специалистов на самое короткое время не более 10 лиц.

Охрану сокровищ музея поручить воинскому караулу, установив в Лавре соответствующее число постов.

10) Предложить местному военкому пересмотреть списки монахов и <послушников>, находящихся как в Троицкой лавре, так и равно в окрестных монастырях и скитах. Тех из монахов, кои по возрасту подпадают под действие положения о тыловом ополчении, немедленно призвать на военную службу в тыловое ополчение.

11) Предложить местному исполкому в кратчайший срок закончить начатый им осмотр всех амбаров, сараев, складов и т. д. на территории Троицкой лавры, выяснить содержимое, предметы хозяйственного обихода передать в соответствующие отделы местного исполкома для использования таковых в общеполезных целях.

12) Лаврскую библиотеку, хранящуюся в деревянной постройке Трапезного корпуса, без всякого промедления перевести в каменный трапезный зал, произведя предварительно

необходимое оборудование последнего для развития в нем библиотеки.

13) В освобождающихся за выселением монахов кельях так называемого Казначейского корпуса устроить общежитие для студентов местного института народного образования.

14) Комиссия признает необходимым, в целях сохранности сокровищ музея, полную изолированность зданий и помещений, занятых комиссией от какого [бы] то ни было жилья посторонних музею лиц, и ввиду этого полагает, что: а) проживающие сейчас в количестве 4<‑х> семей на территории комиссии семей¹ курсантов Электротехнических курсов должны быть переселены в иные соответствующие помещения, б) заделать в тех же целях ход сообщения, связывающий часть, занятую комиссией, от помещений в том же Казначейском корпусе, предоставляемых в распоряжении исполкома.

Председатель комиссии, представитель Народного комиссариата юстиции Мих<аил> Галкин.

Член комиссии, представитель ВЧК Розенталь.

Член комиссии, представитель Московского губисполкома [А. Шведов].

Член комиссии, представитель ИК Серг<иевского> район<ного> совдепа О. Ванханен.

Представитель райкома партии Смирнов»².

«Инструкция, выработанная конфликтной комиссией
в Троице-Сергиевой лавре от 27 января 1920 г.
о порядке передачи хозяйственного инвентаря Лавры
в распоряжение местного исполкома.

Весь хозяйственный инвентарь Лавры передается Комиссией по охране Троице-Сергиевской лавры в ведение местного исполкома за исключением инвентаря, необходимого для хозяйственных надобностей комиссии, как-то: 1) предметы, явно необходимые для оборудования как самого музея, так и всех связанных с ним учреждений, квартир служащих канцелярии, помещений для приезжающих, мастерских

¹ Вероятно, опечатка; правильнее «семьи».

² ГАМО, ф. 663, оп. 1, д. 10, лл. 2‑3 об.; Следственное дело… С. 581‑584.

и т. п., 2) инвентарь, необходимый для дома отдыха раненых красноармейцев, имеющегося быть открытым в Сергиевом Посаде, как-то: кровати и пр.

Все находящиеся в Лавре материалы должны быть переведены в распоряжение местного исполкома и никаких запасов на будущее, ставящих Лавру в исключительное относительно других мест<ных> учреждени<й> положение, у комиссии не должно быть.

В случае, если по соглашению с местным исполкомом окажется возможным принять некоторые запасы в кладовых Лавры, то хозяйственная часть комиссии обязана давать о израсходовании этих материалов отчет соответствующему отделу исполкома по законной форме, каковая форма может быть получена от местного исполкома. Материалы, необходимые для оборудования дома отдыха раненых красноармейцев, как-то: химические продукты, кислота и масла и др., должны храниться в точно определенном количестве, не подлежащем расходованию, в Лавре впредь до передачи их дому отдыха. Передача всего перечисленного должна происходить с соблюдением всех законных формальностей, каждой передаче должен предшествовать осмотр передаваемых вещей одним из членов комиссии из ее научного состава на случай, если бы оказалось, что среди предметов имеются вещи историко-художественного значения.

В первую очередь незамедлительно должны быть переданы те комплекты вещей, которые уже отобраны и рассортированы хозяйственной частью местной комиссии, а также строительный материал, в следующую очередь передается все остальное, для чего образуется в кратчайший срок хозяйственная комиссия из одного ответственного представителя местного исполкома и одного — со стороны Комиссии по охране Лавры. Эта комиссия ведет работу под надзором и руководством комиссара Лавры. Для технической стороны дела комиссия имеет право приглашать сотрудников, причем ответственность за закономерность и быстроту работ комиссии падает всецело на членов хозяйственной комиссии.

В целях наибыстрейшей ликвидации инвентаря Лавры работы комиссии должны происходить ежедневно непременно вплоть до окончания всех работ. На хозяйственную комиссию

возлагается систематический осмотр [всех] без исключения помещений Лавры, кроме тех, которые оборудованы для надобностей Комиссии по охране Лавры.

На хозяйственную часть Комиссии по охране возлагается составление описи инвентаря и хозяйственных предметов, находящихся в распоряжении комиссии. К числу законных формальностей, которые должны сопровождать передачу, принадлежат акты: 1) опись передаваемых предметов, 2) акт о передаче, засвидетельствованный подписями член<ов> хозяйственной комиссии и комиссара Лавры. Подлинники этих актов составляются в двух экземплярах: один подлинник хранится в делах Комиссии по охране Лавры, а копия с него препровождается в Отдел по делам музеев и охране памятников искусства и старины, а другой подлинник передается в исполком. В случае каких-либо осложнений между представителями исполкома и представителями Комиссии по охране Лавры несогласие разрешается в наивозможно кратчайший срок уполномоченными на то представителями Отдела по делам музеев и охране памятников искусства и старины и члена местного исполкома под председательством комиссара Лавры. Представителем в хозяйственную комиссию от Комиссии по охране Лавры назначается Ф. Ф. Вишневский, а его заместителем — А. И. Филиппов.

Член совета Всероссийской коллегии по делам музеев и охране памятников искусства и старины Наркомпроса и член ревизионной комиссии Троице-Сергиевской лавры Михаил Сергеев.

Заместитель управляющего Отделом по делам музеев и охране памятников искусства и старины и член ревизионной комиссии Троице-Сергиевской лавры Л. Кондрашев.

Секретарь Сергиевского отдела исполкома Смирнов. Член коллегии Н. Щекотов.

С подлинным верно: секретарь Комиссии по разрешению вопросов, связанных с ликвидацией Лавры как монастыря А. Шведов. Сергиевский Посад Моск<овской> губернии.

28 января 1920 года»¹.

¹ ГАМО, ф. 663, оп. 1, д. 10, л. 23; Следственное дело… С. 585‑586.

***

Необходимо отметить, что позиция Наркомата юстиции, ВЧК и Сергиевского исполкома по отношению к Троице-Сергиевой лавре складывалась из двух составляющих: 1) антирелигиозная борьба на всех уровнях, от идеологического до социально-политического; 2) пролеткультовская идеология. Если по отношению к антирелигиозности Наркомпрос оставался безмолвным, то с пролеткультовской идеологией старался бороться. Именно это повлияло на то, что фракционные решения межведомственной комиссии не были приняты и осуществлены в полном объеме.

2 февраля 1920 г. Н. М. Щекотов докладывал в Отделе по делам музеев о командировке в Троице-Сергиеву лавру. Было постановлено оставить Комиссию по охране Лавры в прежнем составе, назначив ее комиссаром А. С. Кочаровскую¹.

Полностью решение это осуществить не удалось, но все же из прежнего состава продолжали работать отец Павел Флоренский, Ю. А. Олсуфьев, М. В. Шик. Председателем был назначен священник Павел Флоренский. Сохранились удостоверения личности сотрудников комиссии М. В. Шика (от 2 февраля 1920 г.) и Ф. Г. Андреева (от 4 февраля 1920 г.), подписанные П. А. Флоренским как председателем комиссии, письмо в Нарбанк от 17 февраля 1920 г. с сообщением подписи П. А. Флоренского как председателя комиссии.

С 11 февраля 1920 г. Комиссия по охране Лавры стала состоять при Сергиевском подотделе искусств, председателем которого являлся В. И. Соколов, а членами — В. И. Хрустачев и В. Ф. Мей. В то же время историко-художественный музей Троице-Сергиевой лавры находился в непосредственном ведении Отдела по делам музеев как исключительный памятник, имеющий общегосударственное значение². Уполномоченным Отдела по делам музеев по организации музея в Лавре был назначен Н. М. Щекотов. При таком раздельном подчинении комиссии и музея связь и координация действий с Наркомпросом, естественно, разрушилась, а отношения с местной властью еще более ухудшились.

¹ ЦГА РСФСР, ф. 2307, оп. 3, д. 20, лл. 14, 22.

² ЦГА РСФСР, ф. 2307, оп. 8, д. 121, л. 79.

Письмо священника Павла Флоренского М. С. [Сергееву]
25 февраля 1920 г.

«Многоуважаемый Михаил Сергеевич!

Прежде всего извиняюсь за бумагу: иной нет. Мною переслано в коллегию на имя заведующего прошение об отставке, ввиду нервного моего состояния, которое лишает меня возможности плодотворной работы. Очевидно, надо мне оставить занятия в Лавре. Что же касается до научных описей, то я отработаю их дома и сдам в коллегию, когда позволит мне состояние здоровья. Прошу Вас, многоуважаемый Михаил Сергеевич, принять меры к утверждению моего прошения. Жму Вашу руку и приветствую Вас. Ваш покорный слуга.

1920.II.25.
Свящ<енник> П. Флоренский».

Докладная записка
священника Павла Флоренского и Ю. А. Олсуфьева
в Московский отдел по делам музеев 19 марта 1920 г.

«Докладная записка.

Считаем своим долгом довести до Вашего сведения, что только благодаря неутомимой деятельности и такту Анны Семеновны Кочаровской смогли, наконец, наладиться те трудные и сложные отношения, Вам известные, которые были между комиссией и местным советом с одной стороны и местной коммунистической партией и комиссией — с другой. Кроме того, ею налажены и отношения с курсами и с Институтом народного образования. Анна Семеновна, чрезвычайно культурно понимая задачи коллегии в Лавре, сумеет оградить их от нежелательных уклонений и уже представила в комиссию доклад о методе организации крупного общегосударственного музея на идее органической цельности представляемых эпох. Мы не будем здесь говорить о том доверии, которое Анна Семеновна уже завоевала к себе как со стороны комиссии, так и со стороны служащих и охраны. Комиссия не может не говорить об этом, т. к., проработав полтора года в Лавре, она весьма рада видеть поворот к лучшему в деле, которому комиссия предана.

П. Флоренский. Ю. Олсуфьев.
1920.III.19».

Судя по сохранившимся документам, отец Павел в марте 1920 г. преимущественно был занят тем, чтобы сохранить книги с академического склада (совместно с М. В. Шиком, 8 и 16 марта) и спасти что возможно из церкви при Доме ребенка (26 февраля) и из Покровской академической церкви (совместно с В. А. Феоктистовым и Кеслером, 26 марта). Это было связано с тем, что здание Академии начали осваивать Электротехнические курсы.

Занимая в этот краткий промежуток времени должность председателя Комиссии по охране Лавры, отец Павел особо стремился помочь монахам, понимая, что это уже последнее, чем он может послужить братии преподобного Сергия.

5 марта 1920 г. в Комиссию по охране Лавры поступило прошение иеромонаха Диомида (Егорова) о назначении его на должность помощника хранителя ризницы. На этом прошении священник Павел Флоренский написал: «Как хранитель Лаврского музея (ризницы) имею долг засвидетельствовать, что Диомид Иванович Егоров действительно трудится при ризнице более года, фактически исправляя обязанности помощника хранителя, и может быть рекомендован как наиболее подходящее лицо для занятия означенной должности. Хранитель ризницы П. Флоренский»¹. После этого, согласно резолюции А. С. Кочаровской, иеромонах Диомид (Егоров) был принят на должность.

26 марта 1920 г. в Комиссию по охране Лавры поступило заявление помощника хранителя музея-ризницы иеромонаха Диомида Егорова: «Сим прошу комиссию распорядиться выписать мне причитающийся мне оклад жалованья с 1 января 1920 г. как помощнику хранителя музея, каковую должность я фактически и исполняю по постановлению комиссии с вышеуказанного времени. Диомид Егоров». Священник П. А. Флоренский сделал следующую приписку: «П. Флоренский, состоя хранителем музея (ризницы), получает жалованье по должности члена комиссии; поэтому в частном совещании членов комиссии было признано необходимым жалованье хранителя передать помощнику хранителя музея. Диомид Егоров несет эту должность уже 1,5 года,

¹ ГАМО, ф. 2609, оп. 2, д. 2, л. 43.

а формально на таковую был назначен комиссией с 1 января 1920 г. За председателя П. Флоренский. 1920.III.25». После этого последовала резолюция комиссара Лавры А. С. Кочаровской: «Включить помощника хранителя музея Диомида Егорова и производить выплату ему жалованья по окладу согласно штатной единице как хранителю музея и выплатить с 1‑го января 20 г. Кочаровская»¹.

24 марта 1920 г. комиссару Лавры поступило заявление сторожа охраны иеромонаха Доримедонта (Чемоданова): «Ввиду ослабления организма от недостаточного питания и неимения средств к поддержанию здоровья, прошу товарища комиссара дать мне отпуск для поправки здоровья на два (2) месяца». Заведующий хозяйством А. Филиппов написал на документе: «Согласно просьбы Чемоданова я, заведующий, могу отпустить только на три недели». После этого последовала приписка священника Павла Флоренского: «Доримедонт Ефимович Чемоданов является служителем музея и, не получая на деле ни жалованья, ни пайка, хотя и трудится при музее четыре месяца, нуждается действительно в отдыхе и отъезде для хотя бы временного поправления своего здоровья деревенской пищей. Несмотря на нужность его при музее, считаю долгом справедливости предоставить ему отпуск хотя бы на четыре (4) недели. Обязанности его может за это время исполнять Игнатий Малютин, который уже замещал Чемоданова во время отъездов последнего и заслуживает доверия. За председателя П. Флоренский. 1920.III.24». После этого комиссар Лавры А. С. Кочаровская дала резолюцию: «Предоставить отпуск на 3 недели»².

24 марта 1920 г. в Комиссию по охране Лавры поступило заявление служащих охраны Лавры из монашествующих с просьбой зачислить их в штат охраны по Лавре, согласно предыдущим решениям Комиссии по охране Лавры, конфликтной комиссии и выработанной ею ведомости, признав право на вознаграждение за труд с 1 января 1920 г. На этом документе священник Павел Флоренский написал: «Ходатайство служащих по охране комиссии считаю основательным

¹ ГАМО, ф. 2609, оп. 2, д. 2, л. 78.

² ГАМО, ф. 2609, оп. 2, д. 2, лл. 75‑76.

и подлежащим удовлетворению. За председателя комиссии Флоренский. 1920.III (марта) 30‑го дня».

Комиссар Лавры А. С. Кочаровская наложила резолюцию: «Ходатайство нахожу возможным удовлетворить, сообразуясь с дальнейшим распределением работ в Лавре». Решение это, однако, не было тогда выполнено, и только 1 мая 1920 г. временно исполнявший должность комиссара Лавры П. Киселис снова писал: «Немедленно зачислить в штат с установлением вознаграждения по ставкам профсоюза»¹.

¹ ГАМО, ф. 2609, оп. 2, д. 5, л. 62.

Страница сгенерирована за 0.2 секунд !

ССЫЛКИ

Московская епархия

Община "Светоч" с.Сидоровское

Прежний вариант сайта

Спасский храм с.Усово

Храм вмч. Пантелеимона

Храм прор. Илии

Храм свт. Николая д. Дарьино

Правообладателям

Контактный e-mail: odinblag@gmail.com