Всероссийскому Центральному Исполнительному Комитету в лице товарища председателя своего, граж. П. Г. Смидовича, чрез Митрополита Крутицкого Петра и Архиепископа Владимирского Николая, присутствовавших по нашему назначению на совещании 3-го сентября с. г., угодно было предложить нам высказаться в письменной форме по вопросу о возможности немедленного введения Нового стиля в богослужебный круг Православной Церкви. Вследствие этого предложения считаем необходимым сообщить по затронутому вопросу следующие наши соображения:

Реформа церковного календаря в смысле уравнения его с календарем гражданским, хотя и представляет некоторые трудности, в согласовании с ними пасхалии и дисциплины постов, однако принципиально допустима. Юлианское летоисчисление не возведено Церковью в неприкосновенный догмат веры, но, связанное с церковным обрядом, допускающим изменения, само может подлежать изменению. Замена Юлианского стиля Грегорианским представляет собою значительные практические удобства для самой Церкви, так как новый стиль принят в гражданский оборот православными странами и им определяется деловая жизнь и дни отдыха, к которым Церковь приурочивает дни молитвы.

Тем не менее немедленное осуществление реформы календаря встречает на своем пути большие затруднения.

Во-первых, для закономерного введения Нового стиля требуется согласие всех автокефальных православных церквей. Православная Церковь есть Церковь кафолическая, состоящая из отдельных независимых церквей, связанных между собою в неразрывное единство общностью догматов, обрядов и канонических правил. Для сохранения вселенского единства важно, чтобы во всех православных храмах возносились одновременно одни и те же молитвы и совершались одни и те же празднества. Сверх того Юлианский календарь, принятый во всех православных автокефальных церквах, освящен вселенским авторитетом и не может быть изменен церковною властью одной из них, так как эта

власть является низшей инстанцией по отношению к авторитету вселенскому. Отсюда вытекает необходимость решения этого вопроса согласным голосом всей Православной Кафолической Церкви.

Но она должна быть не только закономерной, но и безболезненной, а такой она может быть только при согласии верующего народа. По учению Православной Церкви, хранителями чистоты веры и отеческих преданий является не только Глава Церкви и не иерархия церковная только во всей своей совокупности, но все тело Церкви, а, следовательно, и верующий народ, которому также принадлежат известные права и голос в церковных делах. Предстоятель отдельной Православной Церкви и Патриарх Всероссийский, в частности, — не Римский Папа, пользующийся неограниченной и беспредельной властью; он не может управлять народом Божиим тиранически не спрашивая его согласия и не считаясь с его религиозной совестью, с его верованиями, обыкновениями, навыками. История показывает, что даже в том случае, когда предстоятель Церкви, проводящий ту или другую реформу, прав по существу, но встречая противодействие народа, прибегает к силе вместо того, чтобы воздействовать на него словом пастырского увещания, он становится виновником волнений и раздоров в Церкви. Патриарх Никон был прав, когда приступил к исправлению богослужебных книг, но, столкнувшись с ропотом народа и не желая убедить его в необходимости этой меры, а желая заставить его подчиняться своей власти, создал старообрядческий раскол, тяжелые последствия которого ощущаются Российской Православной Церковью до настоящего времени.

После этих принципиальных разъяснений, необходимо коснуться истории попыток введения нового стиля в Русской Церкви, начиная с 1918 года. Декретом Советского правительства во время заседания Первого Всероссийского Церковного Собора был введен в гражданский календарь новый стиль. Сознавая желательность согласования церковного календаря с гражданским, Собор выделил из себя комиссию для предварительного обсуждения этого вопроса. Комиссия признала переход на новый стиль возможным под условием согласия на это преобразование со стороны прочих православных церквей, и Патриарху Всероссийскому было поручено войти в сношение с ними для совместного проведения этой реформы в жизнь. Во исполнение поручения Собора, мы обратились тогда с письмом к Патриарху Константинопольскому Герману и предложили ему обсудить вопрос об изменении календаря, но

ответа от него не получили, вероятно вследствие затруднительности в то время заграничных сношений.

Новым фазисом в истории намеченной реформы был 1923 год. Вопрос о введении нового стиля одновременно, но независимо друг от друга, был поднят Вселенским Патриархом Мелетием IV в Константинополе и так называемым обновленческим высшим церковным управлением в России.

После Пасхи 1923 г. Патриархом Мелетием IV было созвано в Константинополе совещание из представителей православных церквей для предварительного обсуждения некоторых церковных вопросов, в том числе и вопроса об изменении календаря. Это совещание отнюдь не было вселенским собором, как ошибочно называли его иногда в нашей печати, а представляло собою род комиссии для изготовления законодательных предположений, которые могли стать обязательными для Церкви законами, лишь быв утверждены общим Собором представителей всех православных церквей или соборами каждой Церкви в отдельности. Неблагоприятным для совещания обстоятельством, в значительной степени умаляющим вес всех его постановлений, было отсутствие на нем уполномоченных от патриархатов Александрийского, Антиохийского, Иерусалимского и Всероссийского (Русская Церковь была представлена на нем Архиепископом Анастасией Кишиневским и Архиепископом Александром Американским, приглашенными персонально Патриархом Мелетием IV-м). Единогласное постановление комиссии об изменении богослужебного календаря и пасхалии, разосланное для соборного утверждения автокефальными церквами, встретило возражение со стороны большинства этих церквей и, таким образом, не вошло в силу закона. Несмотря на это, с явным отступлением от вселенского единства, Патриарх Мелетий IV сделал распоряжение о введении нового стиля в своем Патриархате и в тех, оторванных от Российской Церкви частях ее, которые он, также с нарушением церковных канонов, принял под свою юрисдикцию без согласия Патриарха Всероссийского (Финляндия, Польша). Но реформа в Константинополе не прошла, вероятно по причине вскоре за этим последовавшего удаления Патриарха Мелетия.

Обновленческое высшее церковное управление и созванный им схизматический собор 1923 года, и в других случаях заявившие о себе полным пренебрежением к вселенскому авторитету, вынесли постановление об изменении стиля, совершенно не считаясь ни с вселенским единством, ни с единством Российской Церкви.

Постановление об изменении календаря было сделано им без всякого соглашения с другими православными церквами, и почти одновременное обсуждение этого вопроса на Константинопольском совещании было не более как случайным совпадением. Это делало указанное постановление канонически незаконным. Но оно было и неосмотрительно. Инициаторы реформ не пожелали считаться г мнением народа, не прислушались к его голосу и не подумали о том, чтобы предварительно разъяснить ему допустимость и желательность нового стиля. В результате — реформа, объявленная так называемым собором 1923 года, не была принята не только огромным большинством православного русского населения, справедливо считавшего ничтожными все постановления незаконного собора, но и теми немногочисленными общинами, которые в силу различных обстоятельств оказались в подчинении обновленческим епископам и их епархиальным управлениям. Когда летом 1923 года обновленческое духовенство приступило к введению нового стиля в церковном употреблении, против него единодушно восстал почти весь народ. Везде повторялась одна и та же картина: в праздники по новому стилю не приходил в церковь народ, в праздники по старому стилю, несмотря на требования народа не решалось отправлять богослужение духовенство. Иногда народ заставлял насильно священников совершать богослужение по старому стилю. Не прошло и месяца, как священники, перешедшие на новый стиль, под давлением своей паствы вынуждены были возвратиться на старый, а несколько позднее сам обновленческий синод разъяснил подведомственному ему духовенству, чтобы постановление о новом стиле проводилось в жизнь лишь там, где это по местным условиям представляется возможным.

После нашего возвращения к управлению Церковью, представителем ГПУ Е. А. Тучковым, от лица Правительства, нам было предъявлено требование о введении гражданского календаря в обиход Русской Православной Церкви. Это требование, много раз повторенное, было подкреплено обещанием более благоприятного ■отношения Правительства к Православной Церкви и ее учреждениям в случае нашего согласия и угрозою ухудшения этих отношений в случае нашего отказа. Хотя такое требование казалось нам нарушением основного закона Республики о невмешательстве гражданской власти во внутренние дела Церкви, однако, мы сочли нужным пойти ему навстречу. Считая введение нового стиля по существу допустимым, ошибочно, вследствие невозможности непосредственного сношения с Востоком и неточности газетных со-

общений, убежденные, что состоялось уже соглашение всех православных церквей о введении нового· стиля на основе постановления всеправославного совещания в Константинополе, надеясь, что распоряжение, исходящее от законной власти и опирающееся на всеправославное соглашение, будет послушно принято народом, мы решили призвать Церковь Русскую к реформе календаря со 2-го октября 1923 г. и в этом смысле издали послание. Но уже после состоявшегося постановления о введении нового стиля мы стали получать более точные сообщения с Востока, из которых выяснилось, что в Константинопольском совещании участвовали представители далеко не всех православных церквей, что его постановления не приняты большею частью церквей, что Александрийский Патриарх Фотий в послании на имя Антиохийского Патриарха Григория от 23 июня 1923 г. за № 211, объявил постановления Константинопольского совещания не имеющими канонического авторитета, а введение нового стиля невозможным без санкции Вселенского Собора, что Патриарх Иерусалимский Дамиан решительно отказался ввести новый стиль в своем патриархате, и что, наконец, вообще реформа календаря во всех православных церквах приостановлена.

С другой стороны, как только распространился слух о введении нового стиля со 2-го октября, в среде верующих возникло сильное возбуждение. Правда, почти все московские приходы послушно, хотя и не со спокойным сердцем, подчинились нашему распоряжению. Но из окружающих Москву епархий, с юга, из Крыма и из далекой Сибири к нам потянулись вереницы депутаций от верующих, чтобы осведомиться, действительно ли предполагается реформа календаря, и чтобы просить нас от лица народа воздержаться от нее, т. к. введение нового стиля всюду возбуждает тревогу, опасения, недовольство и сопротивление. Одновременно с этим мы были завалены письменными сообщениями того же содержания. Ввиду этого мы сочли своим пастырским долгом принять во внимание голос верующих, чтобы не произвести насилия над совестью народной, и 8-го ноября 1923 года сделали распоряжение: «Повсеместное и обязательное введение нового стиля в церковное употребление временно отложить». После этого канцелярия наша была опечатана агентами Правительства, из нее были взяты неразошедшиеся экземпляры нашего, тогда уже отмененного послания о введении нового стиля и оказались расклеенными по улицам столицы без нашего ведома и согласия. Архиепископ Иларион, наш ближайший помощник, арестован и, по не-

известным причинам, в административном порядке сослан в Соловки (эта последняя фраза в подлиннике вымарана — примеч. переписчика). Верующие усмотрели в этой репрессии, явившейся в результате нашего распоряжения о приостановлении реформы календаря, доказательство вмешательства гражданской власти во внутренние дела Церкви. Но из епархий мы получили изъявления великой радости верующих по поводу нашего распоряжения от 8 ноября, и вся Москва облегченно вздохнула и немедленно возвратилась к старому стилю.

В декабре прошедшего года, когда Правительством днями отдыха были объявлены Рождественские праздники по новому стилю, мы поспешили разрешить празднование Рождества Христова по Грегорианскому календарю там, где это будет желательно и удобно для рабочего населения. Но этим разрешением почти нигде не пожелали воспользоваться, в чем снова проявилось единодушное желание народа сохранить старый обычай. Это побудило нас обратиться к народному комиссару юстиции, гр. Д. И. Курскому, с просьбой не настаивать на введении нового стиля в церковное употребление, и мы получили от него словесное заверение, что гражданская власть вовсе не заинтересована в этом.

Для решения вопроса о порядке проведения реформы церковного календаря следует вникнуть в этот общий протест народа и его причины.

Эти причины многочисленны. Во-первых, наш народ очень ценит обряд и его традиционную неизменность. Эта свойственная русскому народу форма благочестия породила уже старообрядческий раскол. Во-вторых, церковный год тесно сплетается с народным бытом и экономическим годом крестьянина. В деревне до сих пор считают по праздникам и праздники определяют начала полевых работ. Введение нового стиля в церковный календарь сталкивается с народным бытом, всюду отличающимся консерватизмом и стойкостью.

К этим причинам противодействия народа введению нового стиля присоединяются два обстоятельства, в чрезвычайной степени затрудняющие проведение этой реформы.

Первое состоит в том, что она скомпрометирована обновленческой схизмой. Впервые о введении нового стиля громко было возвещено обновленческим высшим церковным управлением и схизматическим собором 1923 года, т. е. священнослужителями, открыто заявившими о своем пренебрежении к каноническим нормам, позволившими себе различные новшества, выступившими с

программами дальнейших изменений не только в области церковной дисциплины, но и в догматах, предполагавшими исключить из церковного календаря святых «буржуазного происхождения». Это внесло большую тревогу в среду верующих и опасении за целость веры, но так как массы плохо разбираются в каноническом праве и догматах, то в их сознании новый стиль, глубоко затрагивающий ежедневный быт, отождествился с обновленческим расколом, стал его знаком и приметой. В глазах многих принятие нового стиля сделалось равнозначащим отпадению от Православной Церкви. Не подлежит сомнению, что реформу календаря было бы гораздо легче провести, если бы она осталась незатронутой обновленческим собором.

Второе обстоятельство, создающее большое затруднение для перехода на новый стиль, состоит во всеобщем убеждении, что эта реформа вводится не Церковью по ее собственному почину, а под давлением гражданской власти. Это убеждение возникло еще в период выборов в так называемый собор 1923 года, вследствие массовых арестов и высылки в административном порядке православных епископов и мирян, известных своим отрицательным отношением к обновленческому расколу и выступавших оппозиционно к нему на епархиальных избирательных собраниях. Оно крепло вследствие таких фактов, как выемка из нашей канцелярии отмененного нами послания о введении нового стиля со 2-го октября и его расклейка по городу (как ссылка архиепископа Илариона, последовавшая за приостановлением реформы календаря). Вмешательство во внутреннюю жизнь Церкви со стороны гражданской власти, даже расположенной к Церкви и покровительствующей религии, всегда возбуждает недовольство и противодействие верующих, но когда на руководителей Церкви подозревается давление Правительства, провозгласившего в многочисленных актах о безрелигиозном устроении жизни, тогда верующие опасаются, не скрывается ли за этими актами вмешательства в церковные дела определенного замысла нанести ущерб вере, и естественно удваивают силу своего сопротивления.

Ныне вопрос о введении нового стиля в церковное употребление снова возбуждается Правительством и с его стороны заявлено настоятельное желание, чтобы нами были приняты решительные меры к согласованию церковного календаря с гражданским. Принимая во внимание свои прежние опыты, мы считаем себя вынужденными заявить, что решительно не находим возможным их повторять, Новое наше распоряжение о реформе календаря, пока не

достигнуто общее согласие по этому вопросу всех православных церквей, и в глазах верующих, и по существу дела было бы лишено канонического основания и оправдало бы противодействие народа. По нашему глубокому убеждению, такое распоряжение, настойчиво проводимое нами и, может быть, поддержанное мерами государственного воздействия, послужило бы причиной больших волнений и несогласий в Церкви.

Церковь в настоящее время переживает беспримерное внешнее потрясение. Она лишена материальных средств существования, окружена атмосферой подозрительности и вражды, десятки епископов и сотни священников и мирян без суда, часто даже без объяснения причин, брошены в тюрьму, сосланы в отдаленнейшие области республики, влачимы с места на место; православные епископы, назначенные нами, или не допускаются в свои епархии или изгоняются из них при первом появлении туда, или подвергаются арестам; Центральное Управление Православной Церкви дезорганизовано, так как учреждения, состоящие при Патриархе Всероссийском, не зарегистрированы и даже канцелярия и архив их опечатаны и недоступны; церкви закрываются, обращаются в клубы и кинематографы, или отбираются у многочисленных православных приходов для незначительных численно обновленческих групп; духовенство обложено непосильными налогами, терпит всевозможные стеснения в жилищах, и дети его изгоняются со службы и из учебных заведений потому только, что их отцы служат Церкви. При таких условиях произвести еще внутреннее потрясение в лоне самой Церкви, вызвать смуту и создать, в добавление к расколу слева, еще раскол справа канонически незакономерным, неосмотрительным и насильственным распоряжением, — было бы тяжким грехом пред Богом и людьми со стороны того, на кого Промыслом Божиим возложен тяжелый крест управления Церковью и заботы об ее благе в наши дни.

Но изменение церковного календаря, предположенное Первым Всероссийским Собором 1917-1918 гг., при некоторых обстоятельствах могло бы быть осуществлено в закономерной и безболезненной форме.

Этому в значительной мере содействовало бы невмешательство в течение реформы со стороны гражданской власти, потому что постороннее вмешательство не приближает, а отдаляет; не облегчает, а затрудняет ее осуществление. Пусть будет предоставлено самой Церкви преодолеть те затруднения, которые встают на пути введения нового стиля в богослужебную практику. Реформа ка-

лендаря выдвинута потребностями жизни во всех православных церквах, и можно думать, что в недалеком будущем она будет принята церквами без всяких внешних побуждений. Невмешательство в это церковное дело гражданской власти вполне отвечало бы принципам совести, возвещенным нашими основными законами. Правда, Президиумом Всероссийского Исполнительного Комитета уже издано распоряжение, приурочивающее дни отдыха и христианские праздники к новому стилю. Но престиж Правительства нисколько не пострадал бы, если бы оно, не отменяя формально этого распоряжения, объявило к началу 1925 года список дней отдыха в христианские праздники по старому стилю с перечислением их на соответствующие числа нового стиля, так например, чтобы Рождество Христово значилось не под 25 декабря, а под 7-м января, подобно тому, как воспоминание об известном выступлении рабочих не переносится на новый стиль, но приурочивается к 22 января, а праздник Октябрьской революции падает не на 25 октября нового стиля, а на 7-е ноября. Напротив, невмешательство имело бы для Правительства свою выгодную сторону, так как при насильственном введении нового стиля весь одиум несочувствующих этой реформе падает не на духовенство, а на гражданскую власть, вынудившую духовенство пойти против сложившегося церковного быта.

В настоящее время мы лишены возможности войти в сношение с Востоком, чтобы иметь точные и вполне достоверные сведения о движении реформы в Православном мире, и для нас даже не ясно, в каких легальных формах допустимы необходимые нам, как Главе Российской Церкви, сношения с православными церквами за пределами Республики. При таких условиях нам ничего не остается, как только занять выжидательное положение по отношению к введению нового стиля, пока не достигнуто будет соглашение по этому вопросу между прочими православными церквами. Но мы могли бы принять более деятельное участие в осуществлении реформы календаря, если бы для нас открылась возможность чрез избранных нами уполномоченных или хотя бы письменно снестись по этому вопросу с представителями других православных церквей. До нас доходили слухи, что на Востоке предполагается созыв Всеправославного Собора в 1925 году в воспоминание о Первом Вселенском Соборе по случаю исполняющегося 1600-летнего юбилея. Если слух соответствует действительности и Собор состоится в канонически-непререкаемой форме, то удобнее всего было бы приурочить решение вопроса о стиле к этому моменту.

Когда новый стиль будет принят согласным голосом всей Кафолической Церкви, тогда можно надеяться, что нам удастся повлиять на верующих и убедить их в допустимости с церковной точки зрения реформы календаря и в ее желательности по практическим и государственным соображениям, если православные епископы, назначаемые нами, которым верит и за которыми следует народ, будут иметь свободу пребывания и своих епархиях, сношения со своей паствой и религиозного руководительства духовенством и приходами, находящимися в каноническом общении с ними.

Москва, 1924 г., сент. 30.

Страница сгенерирована за 0.29 секунд !

ССЫЛКИ

Московская епархия

Община "Светоч" с.Сидоровское

Прежний вариант сайта

Спасский храм с.Усово

Храм вмч. Пантелеимона

Храм прор. Илии

Храм свт. Николая д. Дарьино

Правообладателям

Контактный e-mail: odinblag@gmail.com