(Речь, произнесенная, 7 июня текущего года, преподавателем могилевской духовной семинарии Д. И. Тихомировым, пред защитою магистерской диссертации: Св. Григорий Нисский, как моралист. Этико-историческое исследование).

Преосвященнейшие Архипастыри и Милостивые Государи!

Одну из особенностей современной интеллектуальной жизни общества составляет факт, что на вопросы этологические обращено теперь внимание, какого прежде им не оказывалось. Такое оживление интереса к вопросам морали и стремление к научной разработке их замечается и у нас в России и на западе; время равнодушия, с каким ранее обыкновенно относились к этике, не признававшейся даже и за науку, и здесь и там, по-видимому, прошло, и она становится предметом оживленных исследований.

Оживление интереса к вопросам нравственно-практической жизни человека не составляет, впрочем, какой-либо исключительной особенности только нашего времени: подобное этому не раз наблюдалось в истории человечества. Эпохи нравственно-практического направления мысли человека обыкновенно следовали за упадком самостоятельной интеллектуальной деятельности и расстройством основ самой жизни. Так было во время Сократа, исторический смысл которого объясняется существованием в то время разрушительной теории софистов; так было после Аристотеля— в период упадка древнегреческой философии, с ее нравственно-практическим тогда направлением, столь ясно выразившимся в учении стоицизма и противоположного ему эпикуреизма; так было

— 683 —

не раз и после — в период христианства, хотя и с меньшею рельефностью, в виду живительного действия на человеческую жизнь нравственных основ христианской религии. В аналогичном же с этим до некоторой степени положении находится общество и в настоящее время: разрушительное действие отрицательных и самих себя отрицающих учений в области науки и практической жизни, подрыв объективных основ знания и излишняя склонность к теории гносеологического, субъективизма, граничащая с скептицизмом и даже переходящая в него, расшатанность убеждений, болезненная нервозность и пессимистическое настроение — вот наиболее характерные признаки переживаемого нами исторического момента. Если мы в связи с этим обратим внимание еще на другое обстоятельство, именно—что значительная, сравнительно, разработанность в настоящее время теоретических наук и, в частности, теоретического богословия должна вести к научной же постановке и учения об основах практической жизни человека,—для нас не будет непонятно оживление интереса к отологическим вопросам, замечаемое теперь в науке и в обществе.

Учение о нравственности, как необходимое руководящее начало в практической жизни человека, существовало всегда—или в форме простых безыскусственных правил житейской мудрости, восполняемых и видоизменяемых по собственному индивидуальному сознанию человека, или в форме такой или иной системы, обыкновенно стоявшей в связи с религией. В частности, и относительно христианского учения о нравственности следует сказать, что, подробно и ясно изложенное во всех основных своих пунктах в св. Писании, оно также всегда хранилось в церковном сознании в виде нравственного руководства, достаточно полного и точного для целей нравственно-практической жизни человека. Этой системе христианского нравоучения однако же не доставало в такой или иной мере научной постановки, и задача современной богословской науки составляет—дать такую постановку христианскому учению о нравственности.

Так как учение о христианской нравственности в своем содержании с полнотой изложено и выяснено в св. Писании и осо-

— 684 —

бенно в Евангелии, то св. Писание составляет поэтому главнейшее, основание и христианской этологической науки. Однако же наука о христианском нравоучении, при разработке своего предмета, не может ограничиться пределами того, что указано в одном св. Писании; научная постановка, как назначенная для целей удовлетворения требованиям собственно нашего ума, предполагает собою всестороннее и частнейшее теоретическое освещение изучаемого предмета,—что не составляет задачи св. Писания, имеющего в виду удовлетворение лишь одному существеннейшему и необходимейшему—религиозно-нравственным целям жизни человека. И прежде всего, в интересах всестороннего освещения изучаемого предмета, христианская этологическая наука должна обратить внимание на антропологию и, в частности, особенно на психологию. Начала христианской нравственности не суть нечто данное совне: они прежде всего написаны—скажем словами св. Григория Нисского и вместе ап. Павла—на скрижалях нашего сердца (2 Кор, III, 3), в духовно-разумной природе нашей, в самой ее глубочайшей сущности, или — как выражается Григорий Нисский—«во владычественном начале», τὸ ἡγεμονικὸν, нашей души ²), и писанный закон—скажем словами того же св. отца—лишь только «истолковывает благодать во владычественном души» ²). Если св. Писание в своих целях могло ограничиваться, в большинстве случаев, только указанием на естественный закон нравственный, носимый нами в своем духе (напр., Римл. II, 14), то задача науки—точно и полно изучить и выяснить этические стороны нашей духовной природы и показать их отношение ко всем другим сторонам и формам нашей психо-физической жизни. Сделано ли это? Если о психологии вообще нельзя утверждать, что она принадлежит к числу наук разработанных, то тем более нельзя этого сказать относительно той части психологических исследований, которая касается этической стороны нашего существа. Даже более: здесь мы встречаемся с неразработанною почти совершенно

¹) De vita Moys. Migne, Patr. t. XLIV. col. 397 A—В. Твор. I, 339.

²) In Cant, cantic. horn. II. Patr. t. XLIV. col. 788 Д. Твор. III, 39.

— 685 —

областью, обыкновенно оставляемою психологическими исследованиями без должного внимания. В отологической же литературе, не русской только, а и иностранной, лишь недавно явилось первое сочинение, где с научною постановкой, в строго выдержанной моральной системе выясняются существеннейшие из этико-психологических понятий. Разумеем «Учение о христианской нравственности»—капитальный труд бывшего ректора здешней академии, протопресвитера И. Л. Янышева, составляющий высокой научной ценности приобретение для богословской литературы—и русской и иностранной, ни в той, ни в другой не имеющий себе ничего подобного и, в частности, для православного богословия полагающий первое и прочное основание для действительно научных исследований в области этологии. А кардинальный вопрос нравственности—о свободе воли может ли считаться уже достаточно разъясненным научно? И жало ли таких вопросов? Психическая жизнь человека с точки зрения этических основ- ее вообще почта совершенно не выяснена, и если иногда кажется нам что-либо простым и понятным в этом отношении, так это происходит вследствие того, что мы, безотчетно пользуясь в практической жизни этическими основами нашего духовного бытия, присмотрелись к ним и привыкли, как к чему-то элементарному и само собою понятному.

Изучение этических основ психической жизни человека путем субъективно-объективного психологического метода составляет, однако, только часть того, что должно входить в науку этики и на чем она должна, между прочим, опираться: необходимо вместе с тем более широкое изучение человека и человеческого общества во всех проявлениях жизни их и именно с точки зрения нравственных основ ее. Здесь мы встречаемся с еще менее известною областью и этого характера сочинения, в роде относящагося сюда же капитального труда Эттингена—Die Moralstatistik in ihrer Bedeutung jür eine Socialethik (Erlangen, 1882), составляют редкое явление.

И затем далее: человека и общество, в этических проявлениях их жизни, для полноты научного исследования, нужно

686

изучать не только в данный момент, в настоящее время, но ив историческом развитии их жизни,—требуется проследить состояние нравственной жизни человека от самых древних времен до новейших. Здесь мы встречаемся с двоякого рода категорией явлений нравственной жизни: с одной стороны, человек, живет естественною своею жизнью, руководясь лишь вложенными в природу нашу нравственными основами, с другой—жизнь его находится под воздействием двух факторов—естественных психических основ морали и богооткровенного учения веры и нравственности. Первое мы видим вне откровения и христианства, второе—в ветхозаветном израильском народе и в христианстве. Сообразно с этим и история этики распадается на два отдела, из которых первый обнимает народы языческие и нехристианские, второй—ветхозаветное иудейство и особенно христианские общества. Из этих двух отделов истории этики только первый более или менее разработав, и сочинения, посвященные раскрытию этики языческой, есть и в иностранной литературе (Вуттке, Штэйдлин, Шмидт и др.) и в нашей—«История нравственности и нравственных учений» проф. Μ. А. Олесницкого (Киев, ч. I. 1882. ч. И. 1886), «Нравственный идеал буддизма в его отношении к христианству» (С.-Петербург; 1874) А. Ф. Гусева. Что же касается второго отдела и особенно главнейшего в нем—истории святоотеческой этологии, то его следует признать совершенно неразработанным научно—не только у нас, но даже и в иностранной литературе. Между тем эта-то именно часть в истории этики и имеет особенно важное для нас значение: если вне-христианскую эпоху должно изучать в виду всестороннего выяснения естественных основ морали и их проявлений, то святоотеческое учение о нравственности для нас важно, между прочим, и как критерий для проверки наших собственных суждений в понимании и разъяснении богооткровенного христианского учения о нравственности,—как авторитет, с которым мы должны сообразоваться в своих суждениях,—не говоря уже о том, что в святоотеческих творениях, полных глубокого самонаблюдения,

— 687 —

мы более, чем где-либо, можем почерпнуть и данных к раскрытию изучаемого предмета

Таким образом, область отологических вопросов остается в настоящее время слишком мало исследованною,—она мало исследована, в научном смысле слова, даже и в пределах первоосновы христианской этологии—в пределах св. Писания, хотя и кажется, быть может, нам в нем все в этом отношении достаточно ясным. Всесторонняя, правильная, и действительно научная постановка учения о христианской нравственности только впереди.

Наше исследование, относясь прямо к христианской этологической науке, принадлежит собственно к ее истории. Но в истории этой науки, в частности, в истории святоотеческой этологии, оно касается лишь одного исторического момента и представляет, таким образом опыт в разъяснении лишь самого малого из того, что предстоит сделать истории святоотеческой этологии и тем более отологической науке вообще. В виду неразработанности святоотеческой литературы с этологической стороны, мы, чтобы не сделать преждевременных обобщений или не свести их на отрывочные и легкие, но не имеющие научной ценности ссылки то на того, то на другого отца церкви, то в том, то в другом месте,— сузили свою задачу еще более, поставив целью обозреть не исторический известный момент раскрытия нравоучения христианского— в освещении его со стороны соприкосновенных с ним других моментов в истории этологии, и даже неизвестный исторический момент, рассматриваемый безотносительно, но просто лишь иидивидуальноф понимание определенным лицом вопросов, входящих в сферу христианской этологии.

Исторический момент в развитии святоотеческой этологии, к которому относится наше исследование; важен в том отношении, что в то именно время положено начало науке о христианском нравоучении. И даже более: именно Григория Нисского следует считать первым ее представителем. Это было время, когда ум человеческий, постепенно усвояя и определяя богооткровенное учение, обратился от догматических вопросов о Боге в Самом

— 688 —

Себе к вопросам христологическим и, в связи с тем, к антропологической стороне христианской религии вообще. Здесь сами собою возникли и вопросы, тесно связанные с христианской этологией или даже и прямо в нее входящие. Ересь Аполлинария с ее антропологическим характером послужила поворотным в этом отношении историческим пунктом. А Григорий Нисский был первый из отцов церкви, кто обратил тщательное внимание на эту ересь и разобрал ее, на основании собственного сочинения Аполлинария. Он к тому же более, чем кто-либо, был и подготовлен к анализу вопросов, связанных с антропологией, потому что никто в его время не был так хорошо знаком с антропологическими вопросами, как он, — при чем он имел вместе с тем глубокое и общефилософское образование. Неудивительно, что при такой подготовке он первый представляет осязательную попытку раскрытия отологических вопросов на научной почве.

Правда, одновременно с этим на западе мы видим попытку систематического изложения нравственных обязанностей христианина, сделанную в сочинении Амвросия Медиоланского De officiis, которое, по Селлье, написано было около 386 г. ¹). Но сочинение это, написанное под влиянием и по образцу одноименного ему сочинения Цицерона, не представляло собою труда, выросшего на почве христианской науки: это была скорее механическая переделка нехристианского, хотя и хорошего, произведения— в духе христианском. Считать поэтому сочинение De officiis Амвросия первым опытом в области именно христианской этологической науки нельзя. С научною, по существу, постановкой отологических вопросов мы первый раз встречаемся в сочинениях Григория Нисского. У него нет такого произведения, где бы затронутые им вопросы этологии были сконцентрированы все и изложены в определенной системе: нравственные воззрения Григория Нисского рассеяны по всем почти его творениям, на-

¹) Ceillier, Histoire générale des auteurs sacrés et ecclésiastiques. Paris. 1738. t. VII. p. 431.

— 689 —

ходясь однако же в полной гармония между собою и в общей своей совокупности составляя собою одно стройное целое. Но если требуется указать на одно какое-либо сочинение, которое составляло бы основу всего его нравственного миросозерцания и которое могло бы быть названо поэтому первым, в известном смысле, опытом в области христианской отологической науки, то таким сочинением, по справедливости, должен быть назван капитальный труд философа-богослова IV века Περὶ κατασκευῆς ἀνθρωπου — Об устроении человека,—θαυμαστὴ βίβλος, как он справедливо назван еще в древности в самом его надписали, по замечанию же Буедрона—самый лучший трактат о человеке, какой только составляла когда-либо христианская философия ¹), по крайней мере святоотеческого периода. Здесь поставлены все основные вопросы христианской этологии и на них здесь же дано решение в духе мировоззрения Григория Нисского. Это сочинение можно поставить наряду с известным трудом Оригена — Περὶ ἀρχῶν; как Περὶ ἀρχῶν Оригена есть первый опыт христианской догматики, так Περὶ κατασκευῆς ἀνθρωπου Григория Нисского есть первый опыт в области христианской этологической науки ²).

В чем заключаются признаки научной постановки этологических вопросов в творениях Григория Нисского? Признак научности мы видим в нравственном мировоззрении Григория Нисского прежде всего в принципиальном отношении. Общий принцип, которым проникается все нравственное мировоззрение

¹) Bouëdron, Doctrines psychologiques de S. Gregoire de Nysse. Nantes. 1861. p. 184.

²) В виду своего важного значения в истории христианской богословской науки, Григорий Нисский справедливо обратил на себя виимание в последнее время и в нашей литературе, в которой имеются уже еще два исследования о нем; одно (Несмелова — Догматическая система Григория Нисского)—только что явившееся в свет, другое (Мартынова—Учение св. Григория, епископа Нисского, о природе человека)—печатавшееся одновременно с нашим сочинением и потому также нами не рассматриваемое. Кроме того, в последнее же время сделана характеристика Григория Нисского и как проповедника (статья Н. И. Барсова в Христиан. Чтении за 1887 год).

— 690 —

св. Григория, тот, что вопросы морали рассматриваются у него не отдельно от природы человеческой, но в связи с нею и даже, в известном отношении, на основании данных, в ней заключающихся. Григорий Нисский, как и естественно, был того твердого убеждения, что законы нравственной жизни человека начертаны Творцом в самой природе человека, и поэтому понятие «нравственного» совпадает у него с понятием согласного не только с волею Божией, но и с законами психо-физической природы человека, рассматриваемой в нормальном, богосозданном виде. Отсюда его стремление не изложить только тот или иной факт, указанный в Библии и имеющий значение с этологической стороны, но и объяснить его с точки зрения антропологической, — показать, какое отношение он имел к природе человека, что произошло в ней при совершении данного действия и т. п. Так, напр., анализируется в творениях Григория Нисского факт грехопадения прародителей. И ту или другую нравственную заповедь Григорий Нисский излагает не просто лишь в смысле передачи сообщенного в Откровении: он старается по возможности найти объяснение для нее и в самой природе человека,—старается показать, что эта заповедь не есть заповедь, данная отвне, а лишь истолкование законов, вложенных Творцом в нашу природу. Это стремление приблизить писанный нравственный закон к нашей природе и разъяснить его при ее помощи нельзя не признать именно стремлением научным в отношении к вопросам этологии. Христианская отологическая наука тем прежде всего и определяется, что она ставит для себя целью выяснить богооткровенные начала нравственности чрез данные, имеющиеся в самой природе нашей, если ее рассматривать вне тех ненормальностей, какие превзошли в жизнь человеческую чрез грехопадение прародителей.

И вместе с тем у Григория Нисского есть другая черта, точнее определяющая то, чем должна быть христианская этологическая наука. Приближая богооткровенное учение о нравственности к данным, заключающимся в нашей природе, и разъясняя его чрез это, Григорий Нисский при этом везде исходным

— 691 —

пунктом, руководящим началом и конечною целью анализа поставляет богооткровенную заповедь и богооткровенное учение. И оттого его нравственное учение есть учение религиозное и, в частности, христианское, хотя оно и выясняется на антропологической почве. Этим указывается на то, каким образом христианская этология должна пользоваться тем материалом, какой будет приобретаться чрез изучение человеческой природы в разнообразных формах нашей индивидуальной и общественной жизни: ври всех ее исследованиях доминирующим везде началом должен быть принцип библейский и слово Откровения,—и этим христианская этология будет отличаться от так называемой независимой морали, будет ли последняя стоять на философской почве или эмпирической. Христианская этология, таким образом, будет только полнее и целостнее, а следовательно — и правильнее, обнимать всю сумму моральных явлений в человеческой жизни, освещая их религиозными богооткровенными элементами человеческого ведения. И учение нравственное, христианскою этологией излагаемое, будет не просто только человеческое, но вместе с тем и богооткровенное. В этом ее отличие от «независимой» этики— опытной и философской, и в этом же ее превосходство над последнею.

Признак научности виден в творениях Григория Нисского, при рассмотрении этологических вопросов не в принципиальном только отношении: его можно видеть также и в методологической стороне данного предмета. Эта вторая черта, характеризующая нравственное мировоззрение св. Григория как научное, стоит в значительной мере в связи с первою. Основное положение в постановке этологических вопросов, что нравственное есть согласное не только с волею Божией, но и с законами нашей психо-физической природы, рассматриваемыми в идеальном их совершенстве, — само собою определяло и приемы анализирующей мысли св. Григория: она не могла ограничиваться лишь изложением того или другого морального положения, взятого из откровенного учения, и должна была прибегнуть к анализу данных, имеющихся в психо-физической природе человека, и здесь искать

692 —

объяснения поставленного вопроса. Так именно и поступал Григорий Нисский в своих творениях. Только при этом он искал объясняющих тот или другой моральный вопрос данных не в одной лишь природе человека, но и в чисто философских по исследуемому предмету соображениях. Этот второй прием мысли имел восполняющий характер в отношении к первому. Таким образом, с методологической стороны учение Григория Нисского определяется — как основанное на философско-психологическом методе исследования моральных вопросов, рассматриваемых в тесной связи и полном (если не по выполнению, то по крайней мере по желанию и по задаче) соответствии с данными, имеющимися в Богооткровенном учении. Против верности такого приема мысли также едва ли что можно сказать; указать можно только на его неполноту, потому что этология не может ограничиться анализом данных о человеке, входящих в объем только психологической науки: она должна изучить духовную природу человека и в других формах ее проявления и иметь в виду не психологию только, а вообще антропологию.

При склонности философского ума Григория к установлению прежде всего общих руководящих положений, и этологические вопросы рассматриваются у него почти исключительно лишь с общих сторон. Вследствие этого, в творениях Григория Нисского весьма мало имеется частнейшего анализа нравственных обязанностей христианина. Это составляет, в некотором смысле, слабую сторону его религиозно-нравственного мировоззрения; но это было следствие индивидуальных особенностей ума Григория, а частью и того обстоятельства, что вопросы морали не были еще до Григория предметом научного исследования у христианских писателей.

Невыясненность в то время разных вопросов, затрагиваемых Григорием Нисским, была, между прочим, причиною и того обстоятельства, что некоторые пункты христианского учения излагаются у него не всегда с полною отчетливостью, а иногда и с значительным субъективизмом. Это следует сказать, как относительно некоторых моральных вопросов, так и некоторых пунктов догматических. Мы в своем исследовании, однако, не

693 —

считали удобным входить в критику воззрений св. отца и просто излагали то, что находили в творениях св. Григория.

Вот важнейшие формальные стороны, которыми определяется, в общем, характер религиозно-нравственного мировоззрения Григория Нисского. По содержанию же своему нравственные воззрения св. Григория основаны на факте борьбы между стремлениями духа и плоти, или иначе—на противоположности между духом и материей. Правда, в творениях Григория есть учение о нематериальных основах чувственного мира в духе философской теории Лейбница, но эта гипотеза, допущенная Григорием Нисским только с целью приблизить к пониманию человеческого ума факт творчества Богом материального мира, не вводится в содержание его мировоззрения, покоящегося на признании противоположности между духом и материей, и попытки объяснить возникновение этой противоположности лишь потом уже—с факта грехопадения прародителей—Григорий Нисский также не делает.

Что касается частнейших сторон в раскрытии религиозно-нравственного мировоззрения св. Григория, то разъяснение их служит предметом моего исследования, предлагаемого вашему просвещенному вниманию. Насколько верно понято мною религиозно-нравственное мировоззрение св. Григория и насколько обстоятельно изложено оно в моем труде,—компетентное слово об этом скажут мои достоуважаемые оппоненты.

¹) In Hexaem. Migne, Patr. t. ХLIV. col. 69 (Твор. I, II); de hom. op. с. 24. Patr. t. XLIV. col. 212-213 (Твор. I, 173—175); de an. et. res. Patr. t. XLVI. col. 124 (Твор. IV, 295 — 296).

Страница сгенерирована за 0.34 секунд !

ССЫЛКИ

Московская епархия

Община "Светоч" с.Сидоровское

Прежний вариант сайта

Спасский храм с.Усово

Храм вмч. Пантелеимона

Храм прор. Илии

Храм свт. Николая д. Дарьино

Правообладателям

Контактный e-mail: odinblag@gmail.com