Василий Великий, свт. Письмо 130. К Диодору, пресвитеру антиохийскому

130. К ДИОДОРУ, ПРЕСВИТЕРУ АНТИОХИЙСКОМУ (135).

Дает свой отзыв о двух книгах, сочиненных Диодором, хвалит вторую из них, а по случаю первой делает замечаниядля пишущих сочинения свои в виде диалогов; надеется, что Диодор продолжит заниматься сочинениями; и, отсылая ему первую книгу, удерживает вторую, по неимению скорописца, который бы списал ее. (Писано в 373 г.).

Читал я книги, присланные твоей досточестностью, и последняя очень мне понравилась, не только по своей краткости (что и естественно было для человека, на все уже ленивого и немощного), но и потому, что богата вместе с тем мыслями, что ясно изложены в ней и возражения противников, и ответы на них; а также простота и неискусственность слога показались мне приличными намерению христианина, который пишет не столько напоказ, сколько для общей пользы.

А первая книга, которая по предмету имеет ту же силу, но приукрашена более пышными выражениями, разнообразными оборотами речи и разговорными красотами слога, как показалось мне, требует много времени на прочтение и мысленного труда, чтобы собрать мысли и удержать их в памяти. Ибо вставленные по местам обвинения противников и похвалы своим, хотя, по-видимому,

248

придают сочинению некоторые разговорные прикрасы, однако же тем, что требуют времени и размышления, прерывают течение мысли, и ослабляют силу слова, когда должно ему разить противников.

Без сомнения же, известно твоему тонкому уму, что и из внешних философов, писавших разговоры, Аристотель и Феофраст тотчас приступали к делу, потому что сознавали в себе недостаток Платоновых приятностей; а Платон, владея словом, вместе и с учениями борется, и осмеивает учителей, нападая на дерзость и бесстыдство в Фразимахе, на легкомыслие и изнеженность в Иппии, на высокомерие и заносчивость в Протагоре. Где же вводит в разговор лица неопределенных качеств, там именами разговаривающих пользуется только для ясности дела, ничего же другого заимствованного от лиц не вносит в содержание, как поступил он в Законах. Посему и мы, которые не по славолюбию беремся писать, но желаем оставить братиям залог полезного слова, когда выставляем лице. которое известно всякому по необузданности нрава, должны внести в речь нечто заимствованное от качества лица, если только вообще прилично нам, оставив дело, заниматься осмеянием людей. А если собеседник — неопределенного нрава; то эти выходки против лица прерывают связь, но не ведут ни к какому полезному концу.

Это сказал я, желая показать, что не льстецу в руки прислал ты труды свои, но сообщил свои произведения самому искреннему брату. Сказал же не для того, чтобы исправлять написанное, но только в предостережение на будущее время. Ибо, без сомнения, не откажется писать, кто владеет такою способностью и усердием писать, потому что всегда

249

будут люди, доставляющие предметы для сочинения. С меня же достаточно будет читать написанное тобою; а чтобы самому написать что-нибудь, от этого я, можно почти сказать, столько же далек, как и от того, чтоб быть здоровым или иметь хотя малый досуг от дел.

Посылаю теперь с чтецом большую и первую книгу, прочитав ее, как мог, а вторую удержал я у себя, намереваясь ее списать, но не имея пока человека, который бы скоро писал. До такой-то бедности дошло завидное состояние каппадокийцев!