1. Люди, старающиеся поколебать веру в воскресение, в которое все веровали до появления сих новых Саддукеев, и мечтающие, что эта надежда не относится к плоти, считают себя в праве предлагать вопрос на счет плоти Иисуса Христа, и утверждать, что она или не существует, или совсем не то, что плоть человеческая. Они боятся, что если однажды будет доказано подобие плоти Его с нашею: то против них восторжествует то мнение, что плоть, воскресшая в Иисусе Христе, воскреснет неминуемо и в людях. По сему надлежит поддержать действительность плоти теми же доводами, какие служат и к опровержению ее. Рассмотрим,

(*) Писана в 207 году по Р. X.

какая есть телесная сущность Господа. Что касается до духовной Его сущности: то на сей счет весь свет согласен. Дело идет только о плоти. Спор происходит о ее действительности, о естестве ее, существовании, основе, качествах. Действительность ее должна служить залогом нашего воскресения.

Маркион, желая отвергнуть плоть Христову, отверг и рождение Его, или желая отвергнуть Его рождение, отверг вместе и плоть Его, опасаясь, вероятно, чтобы рождение и плоть не послужили взаимным друг другу свидетельством, потому что ни рождения без плоти, ни плоти без рождения, быть не может, как будто бы по власти, присвояемой себе ересью, не мог он или отвергнуть рождение, принявши плоть, подобно как сделал то Апеллес, ученик его, и потом его отступник, или же, исповедуя и плоть и рождение, дать им другое какое-либо знаменование вместе с Валентином, другим учеником и отступником Маркионовым. Но кто первый мог утверждать, что плоть Христова мечтательна, тот легко мог предположить, что и рождение Его было не иное что, как призрак, а зачатие, беременность и роды Присно-Девы, не иное что, как привидение. Все эти обстоятельства удобно могли обмануть те взоры и чувства, которые уже ослепила мечта плоти.

II. Между тем рождение торжественно было возвещено Гавриилом. Иио что для Маркиона и Ангел Создателя и зачатие в утробе Девы? К чему служит для него Исаия, пророк Создателя? Он ненавидит медленность, и внезапно низводит Христа с небес. «Удалите от глаз моих, говорит он, «это строгое повеление Кесаря, эту жалкую гостиницу, эти замаранные пелены, эти беспокойные яс-

ли. Это множество Ангелов да воздает честь Господу своему, и да не увлекается ночными призраками. Оставьте пастухов лучше при их стадах. Пусть Маги не трудятся предпринимать столь дальнего пути: богатство их пусть останется при них. Да будет Ирод человеколюбивее, чтоб Иеремия не хвалился своим пророчеством. Не должно обрезывать младенца, чтоб он не плакал. Не должно представлять его в храм, чтобы издержками на жертвоприношение не отяготить родителей. Не передавайте его в руки Симеона, чтобы дряхлый старик не уронил его. Заставьте молчать эту престарелую пророчицу, чтоб она не заколдовала младенца.» Вот какими, вероятно, умствованиями дерзнул ты, Маркион, устранить достоверные доказательства о человечестве Христовом, чтобы вместе с тем уничтожить и действительность плоти Его.

Но по какому праву, спросил бы я тебя? Ты пророк: объяви нам какое-либо пророчество. Если ты Апостол, проповедуй явно. Если ты муж Апостольский, рассуждай, как Апостолы. Если ты простой Христианин, веруй тому, что дошло до нас по преданию. Если же ты не имеешь в себе ничего подобного, то умри, могу я сказать тебе откровенно; ибо ты и без того уже умер, переставши быть Христианином, и не приемля той веры, которая составляет Христианина. Действительно ты умер, и умер тем паче, что, бывши Христианином, отрекся от веры, которые прежде исповедовал, как-то сам ты сознался в одном из своих писем; чего не отрицают ни твои ученики, ни другие Христиане. Чрез то, что перестал ты верить тому, чему верил, ты хотел то, чему верил, уничтожить; но действительно нисколько не уничтожил и того, чему

верил. Нет! Устраняя то, чему верил, ты только доказал, что существовала другая вера, прежде нежели ты осмелился ее устранить. Эта другая вера происходила от предания; а что происходит от предания, то истинная есть вера, потому что произошла от тех, на кого возложен был долг возвещать предания. Таким образ ли устраняя то, что дошло по преданию, ты устранил истину. Ты сделал сие, не имея на то никакого права. Хотя мы уже пространно объяснили предмет сей в прощениях наших против всех ересей, по не мешало повторить о том и здесь, как бы в дополнение, дабы спросить тебя, на чем именно основываешь ты мысль свою, что Иисус Христос не родился.

III. Чтобы считать веру Христианскую предоставленною мечтательному твоему произволу, ты должен был сказать самому себе: «Рождение невозможно или мало прилично Богу.» Но как для Бога ничего нет невозможного, кроме того, чего он не хочет: то рассмотрим дело с той только стороны, хотел ли Он родиться; ибо если хотел, то и мог, а если мог, то и родился. Я ограничусь одним простым рассуждением. Если бы Бог не хотел родиться, по какой бы то причине ни было: то Он бы и не являлся в виде человеческом. Спрашиваю: кто, видя человека, стал бы отрицать, что он рожден? Следовательно, Бог отказался бы и являться таким, каким не хотел бы быть. Когда вещь не нравится: то устраняется и мнение о ней. Мы равнодушны к тому, существует ли вещь или нет, когда нет ее, а иные думают, что есть; напротив того весьма неравнодушны к тому, чтобы кто не помыслил ложно о нас того, чего действительно нет.

«Но ты говоришь, что для Бога достаточно было иметь одно собственное сознание. От людей зависело, видя Его человеком, верить рождению Его.» — Но сколь достопочтеннее, сколь приличнее достоинству Его было считаться настоящим человеком, если Он точно был рожден, нежели вопреки собственному сознанию пользоваться мнением, что Он рожден, когда действительно не был рожден, хотя ты и полагаешь то достаточным для Него, как будто бы, не имея действительного рождения, хотел Он подтвердить его ложью! Да и какую особенную выгоду имел Христос казаться не тем, чем был, когда хорошо знал, чем Он был? Просвети меня на сей счет Ты не можешь возразить, что если бы Он истинно родился и облекся в человечество; то перестал бы быть Богом, потому что потерял бы то, чем был, сделавшись тем, чем не был. Для Бога нет опасности снизойти с Своего величия.

«Но, отвечаешь ты, я отрицаю, чтобы Бог превратился в человека и восприял тело наше, потому что бесконечное существо пребывает всегда неизменным; а обратиться в новое существо, значит, уничтожить существо первое. Стало быть, существо, не имеющее конца, не могло и измениться.»

Конечно, естество существ, подверженных изменению, должно покоряться сему закону. Вт. них не остается ничего того, что изменяется, и как не остается того, то они и погибают, теряя чрез сие изменение то, чем прежде были. Но ничто на Бога не походит: естество Его различествует с состоянием всех человеческих вещей. И так если вещи, которые различествуют с Богом и с которыми Бог различествует, подвергшись изменению

теряют то, чем прежде были: то какое различие быть может между Божеством и тварями, разве только предположив противное тому, то есть, что Бог может .изменяться во все виды, и оставаться тем, что есть? В противном случае Бог уподобится тварям, теряющим чрез изменение то, чем они прежде были: Бог не превосходствовал бы над ними во всем, если бы не превосходствовал и в образе изменения всякого рода.

Ты прежде читал, ты даже верил, что Ангелы Божии облекались в вид человеческий и имели действительное тело, так что Авраам омыл их ноги, что они руками своими вовлекли Лота в храмину от Содомлян, что Ангел боролся с человеком, и не одолев его, просил пустить себя. Что же? Если по соизволению Божиему Ангелы, естеством своим низшие против Бога, могли пребывать Ангелами под оболочкою тела человеческого: то неужели откажешь ты в сей способности Богу, несравненно превосходящему Ангелов в могуществе, как будто бы Христос не мог остаться Богом, облекшись действительно в человечество? Но не были ли тела Ангелов призраками? Ты не можешь утверждать сего; ибо, если, судя по твоей системе, Ангелы Божии сходствуют со Христом, то Христос будет послом или вождем того же Бога, которому принадлежат и Ангелы, сходствующие со Христом.

Если ты с намерением не испортил и не исказил св. Писания, опорочивающего твое мнение: то Евангелие от Иоанна должно привести тебя в крайнее замешательство, возвещая, что Иоанн (креститель) видел Духа, сходяща яко голубя с небесе, и пребыть на нем (Иисусе Христе). Дух под сим

видом был вместе и голубь и Дух: он не лишился собственной сущности, приявши сущность чужую.— «Но ты спрашиваешь меня: что сделалось «с телом голубя после того, как Дух вознесся на небо.» Я мог бы сделать тебе такой же вопрос касательно Ангелов. То же могущество, которое произвело тела сии, могло повелеть им и исчезнуть. Если бы ты присутствовал при извлечении их из ничтожества: то познал бы, как они и в ничтожество обратились. Если начало их невидимо было: то и конец их должен быть невидим. Тем не менее тела их были плотны и тверды, доколе видимы были. Что написано, то не могло не быть.

IV. Будучи не в состоянии отвергнуть плотского рождения Бога, сколько по невозможности столько и из боязни, чтоб естества Его не подвергнуть опасности, ты решаешься очернить и опорочить рождение сие, как бы недостойное величия Божия. Начав с поношения вообще рождения человека, ты можешь сколько угодно витийствовать против низости элементов, служащих к деторождению в утробе матерней, вопиять против отвратительного смешения тут крови и влаги, восставать против плоти, долженствующей питаться сею самою смесью в течении девяти месяцев; можешь бесчестить беременность, увеличивающуюся со дня на день, отягощаемую, обеспокоиваемую и возмущаемую во время самого сна, тревожимую неизвестностью от разных желаний и прихотей; можешь не пощадить даже стыдливости женщины, готовящейся быть матерью, заслуживающей почтение потому уже, что подвергается опасностям, женщины святой и религиозной в отношении к исполняемым ею обязанностям приро-

ды. Ты чувствуешь омерзение к младенцу, павшему на землю с воплем, и замаранному нечистотой. Пелены, сто охраняющие, омытие членов его, ласки, ему оказываемые, возбуждают в тебе негодование. Ты, Маркион, презираешь должное почтение к делу природы, которое, однако ж заслуживает всякое с нашей стороны уважение. Но скажи: каким образом сам ты родился? Ты ненавидишь Всякого человека, являющегося в мир: как же можешь ты любить кого-либо из людей? Видно не взлюбил ты и самого себя, когда вздумал отделиться от Церкви и от веры во Христа. Но твое дело знать, нравишься ли ты себе, или не рожден ли ты иначе.

Тем не менее верно и неоспоримо, что того самого человека, который зачат в утробе жены, который сложился в презрении, рожден в поношении, воспитан среди мнимо смешных ласок, того самого человека возлюбил Иисус Христос. Для него Он сошел на землю, для него проповедывал, для него уничижил себя до смерти и смерти крестной. Надобно правду сказать, что Он нежно возлюбил его, потому что искупил столь дорогою ценою. Если Христос есть Мессия Создателя: то Он имел полное право возлюбить человека, как Свое творение. Если Он пришел во имя другого Бога: то должен был возлюбить его еще более, потому что искупил чужого.

Возлюбив человека, Он возлюбил также и рождение его и плоть его; ибо нельзя любить вещи, не любя того, что служит к бытию ее. Отыми рождение: где будет человек? Истреби плоть: где будет тварь, искупленная Богом, и составляющая человека Богом искупленного? Как! ты хочешь, чтобы Христос постыдился того, кого искупил.

Ты хочешь, чтобы тот, кого бы Он не искупил, если бы не любил, был Его недостоин. Небесным возрождением Он преобразует наше рождение, исхитя его от смерти; исцеляет плоть от всех ее немощей; очищает проказу; возвращает зрение слепцу; даст крепость расслабленному; изгоняет зловредного духа; воскрешает мертвых. Постыдится ли Он родиться в сей самой плоти?

Если бы Он благоволил родиться от какого-либо животного, и восприяв тело его, стал бы проповедывать царствие Божие: то ты, вероятно, остановил бы дело обычною оговоркой своею: «это стыдно для Бога, это недостойно Сына Божия, это безрассудно;» и действительно безрассудно, потому что ты себе так воображаешь. Я согласен, что что безрассудно, если мы станем судить о Боге по-нашему только смыслу. Но прочитай, Маркион, текст у Апостола, если ты его не вымарал: буяя мира избра Бог, да премудрые посрамит (I. к Кор. 1.27). Что разумеет Апостол под словом буяя, то есть, под словом безумие? Не обращение ли человека к поклонению истинному Богу? Не отречение ли от заблуждения? Не правила ли, не уроки ли правосудия, целомудрия, терпения, милосердия, святости? Во всем сем без сомнения нет ничего безрассудного. Поищи сам, в чем состоит это безумие; и когда уверишься, что обрел его, то действительно узнаешь, что в очах мира нет ничего безрассуднее, как веровать в Бога вочеловечившегося, рожденного от Девы, приявшего плотское тело, и так сказать слепо ввергшегося во все низости нашего естества. Иной скажет мне: «я не вижу тут безумия; надобно искать иных вещей, избранных ревнивым Богом, «чтобы посрамить премудрость века сего.» Пусть и

так. Но вперед говорю, что с сею мнимою премудростью легче приемлется Юпитер, превращенный в быка или лебедя, нежели, по мнению Маркиона, Христос вочеловечившийся.

V. Есть действительно другие вещи, кажущиеся людям не менее безрассудными, а именно: уничижения и страдания. Учение распятого Бога мы точно именуем премудростью. Освободи нас, Маркион, и от сего поношения, или лучше сказать, начни с него свои доводы. Да и подлинно, что может недостойнее быть Бога, что постыднее для Него, как родиться или умереть, как иметь плотское тело или носить крест, как претерпеть обрезание или быть распятым, как быть вознесенным на кресте, или подвергнуться погребению, как быть положенным в яслях или быть заключенным во гробе? Ты докажешь мудрость свою, когда ничему подобному верить не станешь. Ты, однако ж не можешь быть истинно мудрым, если не покажешься безумным в глазах мира, веря тому, что мир именует безумием в Боге. Скажи: не для того ли ты отверг страсти Христовы, что так как Христос обращен тобою в призрак, то тело Его не могло подвергнуться страданию? Мы выше уже сказали, что Его рождение и детство не могло освободить Его от бесчестия. Ответствуй же, убийца истины! не был ли Бог действительно распят? Не воскрес ли Он еще действительнее, нежели умер? В таком случае Павел проповедывал бы нам чистое заблуждение, ограничивая все учение только тем, чтобы знать единственно Иисуса распятого. Стало быть он обманывал нас, возвещая, что Иисус умер; обманывал, выдавая Его за воскресшего. Стало быть, и вера наша ложная, и все, чего надеемся мы от

Иисуса Христа, есть мечта. О нечестивейший из людей, подающий богоубийцам повод к оправданию себя! Если Иисус Христос не умер от их свирепства, то, следовательно, Он и совсем не страдал. Сделай милость, пощади единственную надежду всею мира. За чем хочешь ты разрушить позорное, по спасительное знамение кресла? Что кажется недостойным Бога, то именно для меня и полезно. Я спасен, когда не стыжусь Господа моего. Иже аще, говорит Он, постыдится Мене, и Сыч человеческий постыдится его (Ев. от Марка VIII. 38). Я не нахожу лучшего предлога к посрамлению себя, как, презирая стыд, быть свято бесстыдным и счастливо безумным. Сын Божий был распят: я того не стыжусь, потому что будто бы надобно стыдиться. Сын Божий умер: надлежит тому верить, потому именно, что разум мой возмущается против того. Он восстал из гроба, в котором был положен: дело верное, потому что кажется невозможным.

Но каким образом может все это быть действительным, когда Он сам не действителен, когда в Нем нет действительно ничего такого, что можно бы было пригвоздить ко кресту, что могло бы умереть, быть погребенным, воскреснуть, то есть, что имело бы плоть, оживленную кровью, состоящею из костей, переплетенную нервами, избороженную жилами, плоть, долженствующую родиться и умереть? Плоть эта без сомнения человеческая, потому что рождена от человека, и следовательно она смертна; ибо Христос был человек и сын человеческий. Но был ли бы Христос человеком и сыном человеческим, если бы в Нем не было ничего человеческого и от человека происхо-

дящаго? Разве не вспомнил ли бы кто, что человек есть нечто другое, нежели плоть, или что плоть явилась в Нем отынуда, а не от человека, или что дева Мария была что-либо иное, — не человеческой природы, или же что Маркионов Бог не что иное, как человек? В прошеном случае нет причины, чтобы Христос именовался человеком, не имея плоти, ни сыном человеческим, не происходя от человека, ни Богом без Духа Божия, ни сыном Божиим, не имея Бога отцом. Таким образом коренное основание сих двух сущностей Духа и плоти свидетельствует о Боге и о человеке, об одном приявшем рождение, а о другом нерожденном, об одном телесном, а о другом духовном, об одном немощном, а о другом всемогущем, об одном подверженном смерти, а о другом бессмертном: это сущности, являющие два естества, Божественное и человеческое, в которых одна и та же вера признает и действительность Духа и действительность плоти. Чудеса ознаменовали Духа Божия, а страдания заявили плоть человеческую. Чудеса не происходили без Духа, равно как и страдания не случались без плоти. Если страдания и плоть были мечтательны: то и Дух был призрак, так как и чудеса. За чем же посредством лжи лишать нас половины Христа? Он весь был истина. Поверь мне, что Он восхотел лучше родиться, нежели что-либо солгать, а особливо против самого Себя, притворяясь носить плоть, крепкую без костей, твердую без мускулов, красневшую без крови, облеченную без кожи, алкавшую, не чувствуя голода, идущую без зубов, говорящую без языка, так что слова ее для слуха были как бы призраком голоса. Стало быть, Он был не что иное, как

призрак даже и по воскресении, когда показал Своим ученикам руки и ноги Свои, говоря: видите руце мои и нозе мои, яко сам Аз семь; осяжите мя и видите, яко Дух плоти и кости не имать, якоже Мене видите имуща (Ев. от Луки, XXIV. 39). Действительно не Дух, а плоть, имеет и руки, и ноги, и кости. Скажи, Маркион, какой смысл дашь ты сему изречению, ты, проповедующий Иисуса, посланного от всеблагого Бога, который есть Бог мира и Бог только благости? Он, как видно, обманывает, проводит, обольщает глаза, играет чувствами, дозволяет Себя видеть, осязать, приближаться к Себе. Стало быть, Христа твоего надлежало бы не с неба свести, но выбрать из какого-либо скопища судовщиков. Ты должен бы был представить его нам, не как Богочеловека, но как волхва, не как Первосвященника спасения, но как учредителя суетных зрелищ, не как воскресителя мертвых, но как губителя живых. Но если Он и волхв был: то все же долженствовал действительно родиться.

VI. Некоторые последователи Понтийского обитателя, желая сделаться искуснее своего учителя, предоставляют Иисусу Христу действительную плоть, но отказывают ему в действительном рождении. «Пускай, говорят они, будет Он иметь плоть, «лишь бы только не был рожден.» Бог что называется из огня да в пламя, по пословице. Таким образом от Маркиона должны мы перейти к Маркионову беглецу Апеллесу, который сперва впавши в плотский разврат с одной женщиной, допустил потом другой женщине, мнимой деве Филумене, возмутить дух свой, и заставить себя провозгласить, что тело Христово было действительное тело,

но не имело рождения. Этому ангелу женского рода, Филумене, Апостол конечно отвечал бы теми же словами, какие произнес он пророчески: аще Ангел с небесе благовестит вам паче, еже благовестихом вам, анафема да будет (к Гал. 1. 8).

Но нам предлежит теперь борьба с доводами, выше сего упомянутыми. Еретики сознаются, что Христос имел действительное тело. Но откуда взялось вещество его, как не от качества, в нем видимого? Откуда тело, если оно не из плоти? Откуда плоть, если она не рождена, потому что эта плоть осуществляется и видима бывает не иначе, как чрез рождение?

«Христос, говорят они, заимствовал плоть свою «от звезд и от сущностей мира вышнего. Посему «не должно удивляться, что тело бывает не рождено: ибо, по нашему мнению, и Ангелы могли являться с плотью, в утробе жены не образованною.»

Знаем, что о сих Ангелах говорится и в св. Писании. Но по какому превратному смешению понятий, различествующая с нами вера может, для поддержания своего, заимствоваться авторитетом той веры, с которою борется? Что общего с Моисеем имеет тот, кто отвергает Моисеева Бога? Если Бог Моисеев различен: то оставьте его при своих правах и доказательствах. Впрочем, пусть еретики, сколько их ни есть, прибегают к помощи писании Бога, сотворившего тот мир, которым они наслаждаются. Похищая оттуда примеры для подкрепления своих богохульств, они составляют против самих себя свидетельство, имеющее их осудить; но истина легко может превозмочь их, не употребляя даже сего оружия. Тех, которые утверждают, что действительная плоть Христова подобна

Ангельской не рожденной, я прошу только сравнить между собою причины, для которых Христос и Ангелы являлись во плоти. Никогда никакой Ангел не снисходил на землю, чтобы быть здесь распятым, умереть и по смерти воскреснуть. Если Ангелы не имели никогда подобных побуждений облекаться в тела: то ты сам поймешь, за чем они не облекались в плоть путем человеческого рождения. Являясь не для того, чтоб умереть, они не имели надобности и родиться. Но Христос, будучи послан для того, чтоб умереть, необходимо должен был родиться, чтоб умереть. Что рождается, то подвержено смерти. Рождение и смерть связаны некоторого рода взаимными узами. Условие смерти есть причина рождения.

Если Христос умер за тех, которые умирают, а те, которые родятся, суть те—же, что и умирают: то из сего следует, или лучше сказать, это уже есть первое основное правило, что Он должен был родиться по причине тех, которые рождаются, потому что долженствовал умереть по причине тех, которые умирают в следствие закона рождения. Не свойственно было бы, чтоб Он не родился в той плоти, для которой было бы свойственно, чтоб Он умер.

Скажу еще более. Сам Господь наш явился Аврааму среди Ангелов во плоти, не имевшей рождения, по поводу того же различия побудительных причин. Но вы не приемлете сего свидетельства, потому что Иисуса Христа, который уже и тогда поучал, избавлял и судил род человеческий, не признаете во плоти, в то время еще не родившейся; ибо она не должна была умереть прежде, нежели возвещено было о ее рождении и смерти. Пусть же еретики докажут нам, что эти Ангелы заимствовали

плоть свою от звезд. А если нет возможности доказать это; потому что о том нигде не написано: то и плоть Христова, которую хотят они поднести под пример Ангелов, равным образом от звезд не происходит. Известно, что Ангелы облекались в плоть, им несвойственную, потому что они суть духовные сущности, которые, если и имеют тело, то тело особенного рода. Между тем они могут, преобразившись в человеческую плоть, действительно являться на время людям и беседовать с ними. Как Писание умалчивает, откуда брали они плоть сию: то мы должны твердо быть уверены, что отличительное свойство Ангелов есть облекаться в тело без помощи всякого вещества.

«Напротив того, говоришь ты: именно с помощью какого-либо вещества.» — Может быть и так. Но о сем ничего определительно сказать нельзя; потому что св. Писание того не объясняет. Впрочем, почему те, которые сами собою делаются тем, чем по естеству не суть, не могли бы делаться таковыми и без помощи всякого вещества? Если они делаются тем, чем не суть: то почему не могли бы они таковыми делаться и из того, что не существует? Когда существо, не имевшее бытия, начинает иметь бытие: то оно исходить из ничтожества. Вить почему не должно ни спрашивать, ни толковать о том, куда девается тело Ангелов после явления. Изшедши из ничтожества, оно и входит в ничтожество.

Но если бы надлежало предположить, что Ангелы заимствуют плоть свою от какого-либо вещества: то гораздо благоразумнее будешь убедиться, что заимствование сие производится скорее от земного вещества, нежели от всякой небесной сущности, потому что плоть их была до того земная, что и пи-

талась нашими земными яствами. Но положим наконец, что плоть эта взята от звезд, что она питалась нашими земными яствами, не будучи сама земною, подобию почти тому, как земная сущность питалась некогда небесными яствами, не будучи сама небесною (говорится о манне, спадавшей с неба для народа: и ядоша хлеб Ангельский, сказано в Псал. LXXVII. 25); за всем тем, однако ж сие предположение не уничтожило бы и в таком случае различия плоти Господа нашего, по той причине, что она имела другое предназначение. Как Он долженствовал быть истинным человеком до самой смерти: то необходимость требовала, чтоб Он облекся в ту плоть, которой участь есть умереть; а рождение всегда предшествует той плоти, которой участь есть смерть.

VII. «Всякий раз, когда происходит спор о «рождении, кто отвергает его, как доказательство «действительности плоти Христовой, тот отрицает, «чтобы сан Бог когда-либо восприял рождение, потому что сказано в Евангелии: кто есть мати моя и кто суть братия моя (Ев. от Матф. XII. 48)?» Да выслушает Апеллес тот ответ, который мы сделали уже на сей счет Маркиону в статье, касавшейся собственно до его Евангелия, то есть, что смысл сего изречения подлежит исследованию. Во-первых, никто предварительно не уведомил Христа, что у дверей стоят мать Его и братья Его. Кто возвестил о их прибытии, тот может быть не знал наверно, имеет ли Он мать и братьев. Может быть иные узнали о них при настоящем только обстоятельстве; по многие конечно знали их и прежде. Вот почему ересь вымарала из Евангелия некоторые слова сеготекста, и именно потому, что псе, удивлявшиеся уче-

нию Христову, явно говорили, что им хорошо известны и плотник Иосиф, считавшийся Его отцом, и Мария мать Его и Его братья и сестры двоюродные по Матери.

«Но, возражают еретики, Ему возвестили о матери и о братьях, которых Он не имел, собственно для того, чтобы Его искусить.»

Св. Писание о том не говорит, хотя никогда не упускает предуведомлять нас всякий раз, как скоро кто хотел искушать Его. И се законник некий воста, искушая Ею (Лук. X. 25). Также и в другом месте: и приступиша к Нему фарисее, искушающе Его (Матф. XIX. 3). Кто бы воспрепятствовал Писанию возвестить и здесь, что хотят искусить Его. — Я не принимаю того, что ты от себя прибавляешь или убавляешь в Писании.—Притом же надобно, чтобы была и причина для искушения. За чем хотеть искушать Его? Не для того ли, чтоб узнать, рожден ли Он или нет? Слова искушающего Его, могли бы дать Ему повод сделать отрицательный ответ. Но никогда искушение, имеющее целью узнать какую-либо неизвестную вещь, не делается так поспешно, чтобы не предшествовал ему вопрос, изъявляющий сомнение и требующий объяснения. Стало быть, если до тех пор нигде еще не было делано вопроса на счет рождения Христа: то какая причина была заключать, что они хотели искусить Его в том, о чем не было вопроса?

Мы прибавим к сему еще и то, что если б они имели намерение искусить Его на счет его рождения, то не стали бы искушать Его таким образом, возвещая Ему о таких родных, которых Он мог не иметь, предполагая даже, что Христос родился. Мы все рождаемся; но не все имеем брать-

ев и мать. Христос мог иметь отца, а не мать, дядей, а не братьев. Невероятно, чтоб они хотели искушать Его на счет такого рождения, которое могло существовать и без наименования матери и братьев. Вероятнее же могло быть, что будучи уверены в бытии Его матери и братьев, они хотели искусить Его на счет Его Божества, а не рождения, дабы узнать, знает ли Он то, что происходило вне дома, в котором Он находился, стараясь уловить Его ложью объявлявших Ему о прибытии родных Его. Сим-то самым и уничтожается всякое вероятие об искушении. Разве не могло случиться, что те, о которых сказано Ему, что стоят вне, были задержаны, как Ему может быть известно было, или болезнью или какими особыми делами или отбытием куда-либо? Никто не искушает с тем, чтобы стыд неудачи пал на него.

Так как тут нет причины для искушения: то извещение о прибытии настоящей Его матери и братьев, получает всю свою естественную простоту.

«Но зачем же Он по-видимому отрекся на сей «раз от матери и братьев?» Надобно вразумить Апеллеса также и на этот счет. И братия Его не вероваша Ему, засвидетельствовано в Евангелии, обнародованном прежде Маркиона. Не сказало там даже, чтобы и мать Его находилась при нем тогда, как Марфа и другие Марии обыкновенно сопровождали Его. Тут явно открывается неверие родных Его. В то время, как он учил о пути жизни, проповедывал царствие Божие, исцелял немощи тела и души, чужие люди не отходили от Нею, а свои были в отсутствии. Наконец они приходят, но

стоят вне, не входя, и не спрашивая, что происходит внутри. Они даже не хотят подождать, как будто бы принесли Ему что-либо важнее того, чем Он тогда главнейшие занимался. Они решаются прервать Его занятие, и отклонить Его от столь спасительного дела. Скажи мне, Апеллес, или ты, Маркион, если бы в то время, как ты забавляешься, как восхищаешься каким-нибудь фигляром или ездоком на колеснице, кто-либо отвлек тебя от сего занятия подобным извещением, не вскричал ли бы ты: да какая у меня мать, какие у меня братья! Неужели же Христос, проповедовавший и доказывавший бытие Божие, приводивший в исполнение закон и пророков, прогонявший тьму стольких веков, не имел бы права отвечать таким же образом, для того ли, чтобы поразить неверие стоявших вне, или чтоб избавиться от докуки мешавших Его делу?

Впрочем, если бы Он хотел отречься от Своего рождения; то избрал бы к тому другое место, другое время, другие слова, а не такие, которые мог произнести и тот, кто действительно имел мать и братьев. Наконец отрекаться от родных в минуту негодования, значит не столько от них отрекаться, сколько делать им выговор. Он предпочел им других (так сказать родных). Объявя, почему Он их предпочитает, то есть, потому что они слушают слово Его, Он тем доказывает, в каком смысле отрекся от матери и братьев. По тому ж побуждению, по которому принимал Он приближающихся к Нему, Он устранял от Себя удаляющихся от Него.

Господь наш обыкновенно чему учит, то и творит. Что подумал бы ты, когда бы Он, поучая, что надлежит менее любить мать и братьев, неже-

ли слово Божие, оставил Сам слово Божие, как скоро известили Его, что пришли Его мать и братья? Стало быть Он отрекся от родных Своих в том смысле, как учил других от них стрекаться для дела Божия. Сверх того, здесь есть еще преобразование: отсутствующая мать означает синагогу (*), а неверующие братья Иудеев; Израиль остается вне. Напротив того, новые ученики, слушавшие внутри дома, веровавшие во Христа и привязанные к Нему, означали церковь, мать предпочтенную, братьев достойнейших, как и действительно Он их именовал, устраняя родство. Напоследок в том же самом смысле отвечал Он и на восклицание жены: блажено чрево, носившее тя, и сосцы яже еси ссал! Христос не отрекся ни от чрева ни от сосцов матерних; но сказал: темже убо блажени слышащий слово Божие и хранящий е (Ев. от Луки XI. 27 и 28).

VIII. Эти тексты, которые Маркион и Апеллес противоставят нам, как сильный авторитет, будучи истолкованы нами по сущей истине Евангелия, но Евангелия полного и неиспорченного, сами по себе в состоянии доказать, что плоть во Христе была подобна нашей, потому что рождение Его не подлежит спору. Но как ученики Апеллесовы нападают более всего на низость и подлость плоти, которая, по системе их, имея началом своим Ангела злого бога, состоящего единственно из огня, получает от него души, склонные к возмущению, и которая потому недостойна Христа, и Он должен был заимствовать плоть Свою от звезд: то я в обязанности нахожусь отразить их собственными их доводами.

(*) Довольно смелое и неуместное суждение о Богоматери. Перев.

Они превозносить какого-то знаменитого Ангела, который будто бы сотворил мир, и по сотворении ввел в него раскаяние. Мы рассуждали о сем месте. Мы написали против сих еретиков особую статью, в которой рассмотрели, мог ли тот, кому приписывают они дух, волю и силу Христа к исполнению сих дел, произвести что-либо достойное раскаяния, хотя они и воображают себе, что заблудшая овца, возвращенная в стадо, есть образ Ангела. Таким образом мир был бы произведением греха, засвидетельствованного раскаянием своего Создателя, потому что всякое раскаяние есть признание греха, и оно совместно единственно с грехом. Если мир есть так сказать грех: то тем паче тело и члены его суть грехи, следовательно, грехи суть и небеса и небесные силы и все, что они зачато и произведено; ибо злое древо плоды злы творить (Ев. от Мат. VII. 17). Что же из сего следует? То, что плоть Христова, заимствованная по их мнению от небесных сущностей, составлена из элементов греха, и есть плоть греховная, извлеченная из источника греха. Стало быть, она составляет часть той самой сущности, которою не хотят они облечь Иисуса Христа, потому что она греховная, то есть, наша плоть. Следовательно, с обеих сторон одинакое приводится уничижение, как со стороны тех, которые гнушаясь приписать Христу наше тело, выдумывают для Него какую-то чистейшую сущность, так и со стороны тех, которые признают в Нем самом вещество сие, потому что вещество, заимствованное от неба, не могло быть лучшим. .

Мы правда читаем, что первый человек, от земли перстень: вторые человек (небесный), Господь с небесе (1. к Кор. XV. 47); но св. Писание вместо то-

го, чтоб обозначить различие сущности, противоставит только небесную и чисто духовную сущность нового человека Иисуса Христа, земной сущности первого человека Адама. Справедливость того, что оно относит небесного человека к духу, а не к плоти, доказывается тем, что люди, которых оно потом с Ним сравнивает, сами становятся небесными в сей земной плоти, но небесными но духу. Если бы Христос был небесным и по плоти: то Писание конечно не сравнило бы с Ним тех, которые хоть и небесны, но не со стороны плоти. И так если те, которые становятся небесными подобно Иисусу Христу, не престают носить сущность плоти: то из сего очевидно явствует, что и Сам Христос был небесным человеком именно в земной плоти, так как и те, с которыми был Он сравнен.

IX. Пойдем далее. Ничто, заимствующее существо свое от другой вещи, хотя с нею и различествует, никогда не отличается от нее до такой степени, чтобы нельзя было узнать, откуда оно происходит. Нет вещества, которое бы не сохраняло свидетельства своего происхождения, несмотря на свои изменения. Самое тело наше, сотворенное из персти (истина, из которой народы извлекали басни свои), свидетельствует о двух элементах, из которых оно составлено, по плоти из земли, а по крови из воды. Роды эти могут иметь какие угодно различные качества: причина сему та, что все, сотворенное из какой-либо вещи, есть не то, что его источник. А, впрочем, что такое кровь, как не красная жидкость? что такое плоть, как не земля, приявшая новый вид? Рассмотри каждый род особо: мускулы подобны небольшим возвышениям земли, кости камням, железы сосцов мелким кремешкам. Взгляни: в связи нерв не ви-

дишь ли ты распространения корней: в жилах, повсеместно расстилающихся, извилистых источников; в пушке, нас покрывающем, некоторого рода мха; в волосах густой муравы, ив сокровище мозга, заключающегося внутри когтей наших, как бы некоторого металла плоти? Все эти признаки земного естества существовали и в Иисусе—Христе. Эго-то самое и скрыло от глаз еретиков Сына Божия, которого приняли они за обыкновенного человека, видя Его живущим человеческою сущностью. Да покажут они нам в Нем что-либо небесное, заимствованное Им от северной звезды, от плеяд или от других созвездий. Все, что мы пред сим исчислили, свидетельствует только о земной плоти, обозначая также и нашу плоть, и тут не нахожу я ничего нового, ничего постороннего.

Наконец если бы кто стал удивляться, что Христос есть человек: то конечно удивлялся бы Ему единственно со стороны Его слов, действий, учения и могущества. Что же касается до плоти, в которой Он являлся: то если бы она была нечто новое и чудесное, каждый бы мог легко то заметить. Напротив того, Он имел все качества земной плоти, которые хотя сами по себе были и обыкновенны, но полный Его состав делали столь поразительным, что многие спрашивали: что есть сие, и что учение новое сие (Ев. от Марка 1. 27)? Так говорили о Нем даже и люди, питавшие к Нему презрение. Тем не менее, сколько известно, лице Его не озарялось ни каким небесным блеском, и Он не имел ши одной черты человеческой красы. Хотя бы даже пророки ничего не сообщили нам о Его бесславной внешности; но страдания и уничижение Его громко о том говорят. Его страдания повествуют о человечестве Его,

а уничижение о внешней Его низости. Кто бы столь дерзок был, чтобы пальцем дотронулся до лица знатного человека, а тем паче оплевал бы фигуру его, разве бы показался они в низком и презренном виде? Что ты говоришь нам о небесной плоти, когда ничего не имеешь в подтверждение того, что она небесна? За чем отвергаешь ты, что она составлена из персти, когда имеешь чем доказать, что она земная? Она терпела голод во время искушения диавола, томилась жаждою в присутствии Самаритянки, проливала слезы, смотря на Лазаря, трепетала при приближении смерти (плоть немощна, сказано); наконец она должна была пролить всю кровь свою. Неужели это признаки небесного естества?

Но каким образом, как я уже сказал, могла бы эта плоть подвергнуться поруганию и страданиям, если бы сияли в ней какие-либо лучи небесного происхождения? Сим-то самым и доказываем мы, что она не имела в себе ничего небесного, и потому могла подвергнуться поруганию и страданиям.

X. Я обращаюсь теперь к другим людям, считающим себя также в очах своих мудрыми, и утверждающим, что плоть Христова имела естество души. «Душа соделалась плотью, говорят они; стало быть, душа есть плоть.» Я и тут требую изложения на сей счет причин. Если Христос приял душу для того, чтобы совершить спасение души в самом Себе, потому что она могла спасена быть только Им: то так как она находилась в Нем, я не вижу, зачем, воплотившись, восхотел бы Он, чтобы плоть Его имела естество души, как будто бы Он не мог иначе спасти душу сию, как соделав ее плотью. Если Он спасает наши души, которые не только не плоть, но и отличны от плоти: то кольми паче мог Он спа-

сти ту душу, которую Сам приял, не имея надобности, чтоб она была плотью. Равным образом если Христос, по их мнению, пришел не для избавления тела, но единственно души: то какая несообразность полагать, что, пришедши избавить одну только душу, Он даровал ей естество тела, которого не должен был избавлять? Далее если имел Он намерение избавить наши души посредством той души, которую приял: то Он должен был приять нашу душу, то есть, дать приемлемой Им душе форму нашей, какую бы форму ни имела душа наша в невидимом своем естестве, исключая, однако ж формы плоти. Впрочем, Он не избавил нашей души, когда имел плотяную душу, потому что у нас душа не плотяна. Если же Он не избавил души нашей по той причине, что избавил только душу плотяную: то что общего можем мы с Ним иметь тогда, как Он избавил не нашу душу? Но мало того. Душа, которая была не наша, будучи плотяною, не имела даже надобности в избавлении; ибо если она была не наша, я хочу сказать, если она была не бесплотна: то какой опасности могла она подвергаться на счет своего спасения? Но она действительно была избавлена: дело достоверное. Следовательно, она была не плотяная. Следовательно, душа, которая была избавлена, была наша душа, если Он избавил душу, находившуюся в опасности. Из сего заключаю я, что как во Христе душа была не плотяная: то она не имела и естества плоти.

ХI. Рассматривая с другой стороны доводы еретиков, мы спросим их, зачем Христос, прияв плоть, имеющую естество души, восхотел казаться имеющим душу с естеством плоти?—«Бог, говорят они, притворно сделал душу в глазах людей видимою из невидимой, как она до того бы-

ла, сотворивши ее телом. По естеству своему она «ничего не видела, не видела и самой себя от помехи плоти, так что возбужден был вопрос, «рождена ли она или нет, и умерла ли или не умерла. Вот почему, прибавляют они, душа соделалась телом во Христе. Вот почему дозволено нам было видеть ее рожденною, умершею и воскресшею.»

Но как согласиться, чтобы душа являлась сама себе или нам посредством плоти, когда плоть, не имея возможности иметь понятие о душе, есть напротив того произведение такой вещи, которой душа была неизвестна, то есть, произведение плоти, открывшейся сим только способом? Это значит войти во тьму, чтобы сиять и блистать. Рассмотрим также, должна ли была душа открыться сим способом. Подлинно ли полагают се наши противники совсем прежде невидимою? В таком случае была ли она невидима по своей телесности, или потому, что имела особое свойственное ей тело? Между тем, объявляя ее невидимою, они утверждают, что она телесна, имея внутри себя то, что невидимо. Почему же можно назвать ее невидимою, когда нет в ней (по внешности) ничего невидимого? Впрочем, она не может даже существовать, если не имеет в себе того, что делает ее существующею. Если она существует: то непременно должна иметь ту вещь, посредством которой существует. Если она имеют ту вещь, посредством которой существует: то эта вещь не иное что есть, как тело ее. Все существующее есть тело свойственного себе рода. Нет ничего бестелесного, разве что не существует. А как равномерно и душа имеет невидимое тело: (*) то

(*) Это мнение, что душа имеет тело, есть одно из заблуждений Тертуллиана. Он написал на сей счет особую обширную статью, которая оставлена мною без перевода. Перев.

тот, кто предположил себе сделать ее видимою, гораздо бы лучше поступил, когда бы назвал видимым то, что почитается невидимым. Тогда не было бы тут ни лжи, ни слабости; а иначе Бог, прибегнул бы ко лжи, если бы заставил душу казаться чем иным, нежели что она есть, или же обличил бы себя в слабости, если бы не мог заставить ее казаться такою, какова она есть. Никто, намереваясь показать человека, не станет на него надевать ни маски, ни каски. Это, однако ж случилось бы с душою, если бы то правда была, что она, облекшись в плоть, приняла постороннюю фигуру. Но если кто считает душу бестелесною, так что она по некоей таинственной силе разума существует, несмотря на то, что все имеющее душу есть тело: в таком случае Богу не невозможно и даже намерениям Его не неприлично было, явить душу преимущественнее в теле нового рода, нежели в общей для всех сущности, о которой мы имеем различное понятие; и это для того, дабы кто не обвинил Его в том, что Он сотворил без причины душу видимою из невидимой, как она прежде была, и тем самым не был бы подан повод к спорам людям, утверждающим, что душа участвует в естестве плоти. Христос конечно не мог между людьми считаться иным чем, как человеком. Как Он хотел казаться человеком: то приял и душу человеческого естества, облекшись в плотское тело, вместо того, чтобы дать душе естество плоти.

XII. Я согласен, что душа сделалась в нас чувствительною посредством плоти, если верно то, что подлежало явить ее тем или другим способом, то есть, если она была неизвестна и самой себе и нам. Однако ж различие здесь мечтательное, как

будто бы живем мы отдельно от души тогда, как душа составляет все то, что мы есть. Без души нашей мы ничто: нам не остается и имени людей, а только трупов. Стало быть, если мы не знаем нашей души: то и душа самой себя не знает. Нужно особенно рассмотреть, оставалась ли душа здесь на земле неизвестною самой себе, и была ли посему потребность являть ее всевозможными средствами.

Естество души, если не ошибаюсь, состоит в том, чтобы чувствовать. Если правду сказать, то нет животного без чувства, и нет чувства без, души. А чтобы еще точнее изъясниться, то я скажу, что нет души без души. Следовательно, так как душа доставляет, чувства всем существам, и ведает не только качества их, но и все их ощущения: то вероятно ли, чтоб она с самого начала не получила чувства о том, что она есть? От чего по потребностям своего естества знает она то, что необходимо для нее знать, если она не знает естественного своего состояния, для которого означенные потребности нужны? Легко видеть, что всякая душа имеет о самой себе познание, без которого не могла бы и управлять собою. Тем же более уверен я в том, что человек, как один из всех живущих существ одаренный разумом, получил душу разумную, делающую его существом умным, тем, говорю, более уверен я, что она преимущественно способна иметь разум. Каким же образом эта душа, делающая человека разумным существом, быть может разумна, если не ведает собственного разума, не зная себя самой? Странно бы было, чтоб она не ведала себя, когда знает Создателя своего, Судию своего, положение свое. Прежде нежели получит она какое-либо понятие о Боге, она именует

уже Бога; прежде нежели узнает что-либо о судах Его, вручает себя Богу. Чаще всего слышит она эти слова: по смерти нет надежды; а между тем произносит или обеты, или проклятия на счет несуществующих людей. Я пространнее обсудил предмет этот в статье: о свидетельстве души.

Впрочем, если бы душа не знала себя с самого своего происхождения: то все то, чему бы она научилась от Христа, состояло бы только в познании того, что такое она есть. Между тем то, чему она от Христа научилась, не к тому клонилось, чтоб она знала свой вид или форму, но свое спасение. Сын Божий снизшел и приял душу не для того, чтобы душа познала себя во Иисусе Христе, но, чтобы познала Иисуса Христа в самой себе; ибо для нее нет опасности не знать себя, но величайшая для спасения ее опасность не знать Слова Божия. Сказано: и живот явися (I. Иоан. 1. 2), а не душа; и в другом месте: Аз приидох спасти души (Ев. от Луки IX. 56): Он не сказал: я пришел, чтоб вы познали душу. Может быть мы бы и не ведали, что душа, хотя по естеству своему и не видимая, может родиться и умереть (выйти из тела), если бы не явилась она нам под телесным облачением. Но чего мы конечно не ведали, это то, что она должна воскреснуть вместе с телом. Вот истина, которую Христос пришел явить в самом Себе. Но Он явил ее в самом Себе не иначе, как в лице Лазаря, которого плоть не имела качеств души; следственно и душа не имела качеств плоти. Что же мы узнали о естестве души, чего прежде не ведали? Какая невидимая часть ее имела надобность сделаться видимою посредством явления плоти?

XIII. «Душа сделалась плотью для того, чтобы быть

видимою, говорят еретики.» — Но не сделается ли также и плоть душою, чтобы быть видимою? Если плоть есть душа: то ставши душою, она у же не плоть. Если душа есть плоть: то ставши плотью, она уже не душа. Таким образом где плоть, там и душа: каждая из них сама по себе. Если же обе они уничтожаются от того, что смешиваются одна с другою: то не безрассудно ли будет принимать душу под именем плоти и плоть под именем души? Всякая вещь легко может попята быть иначе, нежели как она есть, и будучи иначе понята, много потеряет из того, что она есть, если дано будет ей имя, отличное от ее естества. Собственность имен есть, так сказать, спасение сущностей. Если качество их изменяется: то они получают другие имена, их знаменующие. Например, обожженная в огне глина получает имя сосуда: она не сохраняет имени, свидетельствовавшего первое ее естество, потому что не сохранила первого своего состояния. Таким же образом, когда бы душа Христова прияла качества плоти: то не было бы уже возможности, чтоб она не была тем, чем соделалась, не переставая быть тем, чем была прежде, нежели соделалась другою вещью. Но как мы уже привели по сему случаю в пример глину: то воспользуемся сим примером вполне. Сделанный из глины сосуд конечно составляет одно тело под одним именем, потому что он имеет имя одного тела. Это, однако ж тело не может уже называться глиною, потому что оно уже не то, что было: а то, что не существует, не может иметь и качество тела. Следовательно, если душа сделалась плотью: то она должна иметь один вид, одну форму плотную, одну сущность цельную, нераздельную. Напротив того, в Иисусе Христе находим мы душу и плоть, обозначен-

ные словами простыми, не преобразовательными, то есть, душа есть душа и плоть есть плоть; но нигде не сказано, чтобы душа была плотью, а плоть душою, хотя бы они и долиты были быть так именуемы, если бы между собою смешивались. Но мало того. Сам Господь наш говорил различно о двух сих сущностях, знаменуя таким образом разность сих двух естеств, ни отличая душу от плоти: прискорбна есть,сказал Он, душа моя даже до смерти(Ев. от Мат. XXVI. 38). Если бы душа была плоть: то в Иисусе Христе была бы одна сущность душа-плоть или плоть—душа. Но отделяя сущности, то есть, душу и плоть, Он показывает, что это две различные вещи. Если это две вещи, то стало быть не одна; если не одна, то стало быть душа не плоть и плоть не душа. Душа-плоть или плоть-душа составляют одну вещь, разве может быть нет ли другой души, кроме той, которая есть плоть, или другой плоти, кроме той, которая есть душа. Если же Он имел только одну душу и одну плоть, душу, иже прискорбна бе даже до смерти,и плоть, юже он даде за живот мира(Ев. от Иоан. VI. 51): то число сих двух сущностей, в естестве своем различных, получает всю свою достоверность, и исключает единство плотской души, или плоти-души.

XIV. «Но Христос, возражают еретики, облекся «в Ангельское естество.» — По какому побуждению? — «Потому самому, по какому сделался Он и человеком.» — Стало быть Христу надлежало иметь одно и тоже побуждение: сделаться Ангелом и сделаться человеком. Это побуждение состояло в том, чтобы спасти человека. Он снисходил для того, чтоб избавить погибшее. Погиб человек: человека надобно было и восстановить. Но ни какое подобное

побуждение не обязывало Христа облечься в Ангельское естество. Правда, что Ангелы также пали, и что для сатаны и ангелов его уготована огненная пещь; но им не было обещано никакого восстановления. Иисус Христос не получил от Отца Своего никакого повеления касательно спасения Ангелов. Чего же Отец не повелел и не обещал, того Христос не мог и исполнить. Но для чего бы восприял Он Ангельское естество? Не для того ли, чтоб иметь сильного союзника для вспомоществования Ему ко спасению рода человеческого? Видно Сын Божий один недостаточен был к тому, чтоб избавить человека, который низвергнут одним змием. Из сего следует, что у нас уже не один Бог, не один Спаситель, когда спасение наше есть дело двух союзников, из которых один имел нужду в другом. — Не для того ли также, чтоб избавить человека посредством посланничества Ангела? Тогда за чем было снисходить самому Ему по такому делу, которое должен Он был исполнить чрез Ангела? Если Он должен был совершить его при посредничестве Ангела: то какая Ему нужда была снисходить лично? Если же должен Он был исполнить его сам по себе; то к чему тут Ангел?

Конечно Он назван Ангелом великого Совета, то есть, посланником Божиим; но это такое звание, которое означает Его должность, а не естество. Он обязан был возвестить миру непостижимое намерение Бога Отца восстановить человека. Следовательно, не должно видеть в Нем Ангела, подобного Гавриилу или Михаилу. Господь посылает к людям, возделывающим виноград Его, не только служителей для сбора плодов, но и Сына Своего. Однако ж Сын потому, что исполнил служительскую должность,

не может и не должен считаться простым служителем. Почему я и скажу, что лучше назвать Сына Ангелом, то есть, посланником Отца, нежели видеть Ангела в лице Сына. Но как о самом Сыне сказано: умилил еси Ею малым чим от Ангел (Псал. VIII. С): то каким образом мог бы Он облечься в Ангельское естество, будучи унижен против Ангела? Это, однако ж унижение не может иначе постигнуто быть, как поколику Он был человек по Своей плоти, по душе; Своей и по Своему качеству Сына человеческого. Но, поколику Дух Божий и сила Вышнего, Он никогда не мог и не может почитаться ниже Ангелов, потому что Он есть Бог и Сын Божий. Не скажет ли кто, что чем более Он в Своем человеческом виде умален от Ангела, тем менее унижен Он против него под сею мнимою Ангельскою оболочкою? Это мнение может приличествовать Эвиону, который из Иисуса Христа делает обыкновенного человека, рожденного от крови Давидовой, то есть, человека не Сына Божия, а только превосходящего Пророков в некотором отношении, так что Ангел пребывал в Нем почти так же, как в Захарии. Есть, однако ж тут разница. Никогда Христос не произносил сих слов: и рече ко мне Ангел, Ангел глаголаше ко мне. Никогда также не употребил Он весьма обыкновенного у всех Пророков изречения: тако глаголет Господь. Это от того, что Он сам был Господь, находившийся между людьми, и говоривший собственною властью: Аз же глаголю вам. Чего ты еще хочешь? Послушай Исаию, вопиющего: не ходатаи, ниже Ангел, но сам Господь спасе их (Исаии LXIII).

XV. Валентин, пользуясь преимуществами ереси, имел право предположить во Христе духовную плоть.

Кто отрекается верить, что плоть эта не подобна плоти человеческой, тот может представлять ее себе, как угодно. Но если плоть Христова не человеческая, если не происходит от человека (это рассуждение относится ко всем сектаторам): то я не вижу, о какой сущности Своей говорил Христос, когда именовал Себя человеком и Сыном человеческим. Ныне, сказал Он, ищете мене убити, человека, иже истину вам глаголах (Ев. от Иоан. VIIи. 40). Господь есть и субботы Сын человеческий (Мат. XII. 8). О Нем Исаия сказал: человек в язве сый, и ведый терпети болезнь (LIII. 3). А также Иеремия: человек есть, и кто познает Его? (XVII. 9). Равномерно и Даниил: и се на облацех небесных, яко сын человечь идый бяше (VII. 13). Тоже самое подтверждает Павел Апостол: един ходатай Бога и человеков человек Христос Иисус (1. к Тим. II. 5). Наконец Петр в Деяниях Апостольских сказал: Иисуса Назорея, мужа от Бога извествованна в вас, и стало быть человека, убисте (II. 22).

Эти свидетельства могли бы быть достаточны к убеждению в том, что плоть Иисуса Христа есть человеческая и заимствована от человека, и что она не духовная, не подобна душе, не небесная, не мечтательная, если бы только ересь отстала от споров и от ухищрений своих. «Недавно в одном писателе из секты Валентиновой я прочитал, что еретики никак не хотят, чтобы Христос восприял первоначально человеческую и земную плоть, под тем предлогом, дабы Господь не был сочтен ниже Ангелов, не имевших плоти. Потом надлежало бы по их мнению сей плоти, сходной с нашею, родиться подобно нашей плоти не от Духа Божия и не от Бога, но от воли человека.

Почему родиться ей паче от нетления, нежели от тления? Почему тогда, как плоть Христова воскресает и возносится на небо, наша плоть, подобная ей, тотчас не возвращается на небо так же, как и она? Или почему эта плоть, будучи подобна нашей, не разрушается, как наша, и не обращается в землю?» — Все это чисто языческие речи, скажем мы им в ответ. Неужели Сын Божий уничтожил себя? Если Он воскрес, чтобы быть залогом надежды нашей: то почему и нам равномерно не воскреснуть? Не удивительно слышать такие речи как со стороны язычников, так и со стороны еретиков. Действительно какое различие между ими, кроме разве того, что язычники верят, не веруя, а еретики не верят, веруя?

Они читают: умалил еси его малым и им от Ангел; а между тем отрицают низшую его сущность даже и тогда, как Он объявляет Себя не человеком, а червем земным (Псал. XXI. 7), иже не имяше вида ни доброты, но вид его бесчестен, умален паче всех сынов человеческих, человек в язве сый, и ведый терпении болезнь (Ис. LIII. 3). Они признают человека, смешанного с Богом, и отрицают человека без примеси. Они верят, что Он умер, и то, что у мерло, полагают происшедшим от нетления, как будто бы тленное не то, что смерть. — «Но плоть наша должна бы была воскреснуть немедленно.»—Подождите. Христос еще не победил всех врагов Своих, чтобы торжествовать над врагами с друзьями Своими.

XVI. Но вот Александр, увлеченный страстью своею к спору, является в качестве еретика, полагая, будто бы мы утверждаем, что Христос облекся в земную плоть для того, дабы уничтожить в Себе

плоть греховную. Хотя бы мы это и утверждали: то имеем чем защитить свое мнение, не впадая в безрассудство еретика, заставляющего нас говорить, что плоть Христова уничтожена в лице Его в качестве греховной плоти. Он напоминает нам, что она обитает на небесах одесную Отца; а мы учим, что она некогда оттуда снизойдет во всем блеске Отчего величия. Таким образом, как не можем мы сказать, что плоть Христова уничтожена, так не можем сказать, чтоб она была ни греховная, потому что никогда не грешила. Но вот что мы утверждаем: по Христе уничтожена не греховная плоть, но уничтожен в Нем плотский грех, не вещество, а естество, не сущность, но недостаток, как свидетельствует Апостол: и о гресе осуди грех во плоти; также: Христос послан в подобии плоти греха (к Римл.VIII. 3): не то, чтоб Он приял подобие плоти, то есть, образ плоти вместо действительности, ни что приял подобие плоти согрешившей, потому что плоть Христова не грешившая была подобна плоти грешившей, подобна по естеству, а не по испорченности Адамовой. Из сего выводим мы, что плоть во Иисусе Христе была та же самая, какая грешит в человеке, и что грех в ней был умерщвлен в том смысле, что она была безгрешна во Христе, между тем как в человеке не безгрешна. Действительно Христос ничего бы не сделал для исполнения принятого им намерения уничтожить грех во плоти, если бы не уничтожил его в той плоти, в которой находится естество греха. Он не сотворил бы также ничего и ко славе Своей. Что дивного учинил бы Он, искупивши скверну греха в лучшей плоти особого качества, то есть, в плоти не грешащей?

«Стало быть, говоришь ты, если Христос облекся «в нашу плоть: то плоть Христова была плоть греховная.»

Не затемняй смысла, который сам по себе ясен. Облекшись в нашу плоть, Он себе ее усвоил; усвоивши себе, Он не сделал ее греховною. Впрочем, (это касается также до всех тех, которые не могут верить, что плоть наша была в Иисусе Христе, потому что рождена без содействия мужа), впрочем, говорю, пусть каждый вспомнит, что плоть Адамова рождена также без содействия человека. Подобно как земля (персть) обращена была в плоть без содействия человека, так и Сын Божий мог проникнуть в сущность той же плоти, не имея надобности, чтобы человек доставил к тому элементы.

XVII. Но оставя Александра в стороне с приводимыми им силлогизмами и со псалмами Валентиновыми, на которых он дерзким образом иногда опирается, как будто бы составляли они уважительный авторитет, заключим спор в одном следующем вопросе: приял ли Иисус Христос плоть Свою в утробе Девы? Чрез сие доказано будет, что плоть Его действительно человеческая, если составлена из человеческой сущности, хотя, впрочем, довод сей достаточно уже объяснен в другом месте, и подтверждается именем, плотью сею носимым, естеством качеств ее, чувствованием ее страданий и претерпением страстей. Таким образом надлежит прежде всего оправдать причину, почему нужно было Сыну Божию родиться от Девы. Тот, кто намеревался ввести новый порядок рождения, должен был и Сам родиться совершенно новым образом. Исаия прорек, что Господь даст о сем чуде знамение.

Какое это знамение? Се дева во чреве зачнет, и родит сына (Ис. VII. 14). И так Дева зачала и родила Еммануила или с нами Бог. Вот то совершенно новое рождение, в котором рождается человек в Боге или Бог в человеке, прияв плоть от древнего семени, но без древнего семени, дабы возродить ее новым семенем, то есть, возродить духовным образом, омывши прежние ее скверны. Но эта небывалая новость, так как и другие происшествия, Прообразованы уже были древним законом: вечная премудрость заблаговременно приуготовила нас к таинству Бога, имеющего родиться от Девы. Земля была еще девственная; рука человеческая еще не трогала се; никакое семя не было на ней еще возросшим. Из сей-то земли создал Бог человека, как то мы читаем, даровав ему душу живую. Если первый Адам создан был из земли: то следует, чтобы и второй или новый Адам, как говорит Апостол, произшел или родился от Бога из земли же, то есть, из плоти, чистота которой ничем бы не была запятнана, и чтобы получил от него Духа животворящего. Но чтобы это имя Адам не было для меня бесполезно: то я спрошу, за чем Апостол назвал Христа сим именем, если Он не был человек и не имел земной сущности? Премудрость и тут являет мне Бога, действующего противным образом, восприемлющего образ и подобие Свое, которыми овладел было диавол. Ева была девою, когда открыла душу свою к услышанию слова, соорудившего здание смерти. Надлежало также в Деву снизойти и Слову Божию, имевшему воздвигнуть здание жизни, дабы тот же пол, который был орудием нашей смерти, соделался орудием и спасения нашего. Ева поверила змию. Мария поверила Гавриилу. Грех,

содеянный первою от веры, изглажен второю от веры же. Но Ева не зачала в чреве своем от слова диавола. Нет! я обманываюсь. Она зачала; ибо слово диавола было для не я пагубным семенем, доведшим се до того, что она должна была сделаться рабою и рождать детей в болезнях. Наконец она произвела на свет диавола братоубийцу (Каина). Мария напротив того родила Сына, долженствовавшего спасти Израиля, брата по крови и убийцы своего. Бог стало быть низвел в утробу жены Слово свое, милосердого брата, предопределенного к тому, чтоб изгладить память братоубийцы. Надлежало Христу изыти для спасения человека из плоти, в которую облекся человек осужденный.

XVIII. Теперь можно с большею простотой отвечать на то мнение: «яко бы не приличествовало Сыну Божию родиться от человеческого семени, дабы Он, не будучи совершенно сыном человеческим, был Сын Божий; яко бы, впрочем, в Нем ничего не было превосходнее Соломона, лучше Ионы, и яко бы должно верить тому, что говорит о Нем «Эвион.» — Чтобы тот, кто был Сын Божий от семени Отца, то есть от Духа Его, равномерно был и Сыном человеческим от плоти человека: для сего Он должен был, восприять плоть без содействия человека. Подобно как, будучи не рожден Девою, Он мог иметь Отцом Бога, не имея матери из человеческого рода, так точно, родясь от Девы, мог Он иметь мать из рода человеческого, не имея Отцом человека. Одним словом, человек так сказать соединяется с Богом чрез смешение плоти человеческой с Духом Божиим. Плотью без семени Он обязан человеку: Дух с семенем происходить от Бога. Если же по устроению Премудро-

сти Сын Божий родился от Девы: то почему не мог Он получить от Девы и плоти, которая задача в Деве? — «Потому, отвечают еретики, что другая вещь есть та плоть, которую Дева прияла от «Бога. Не сказано ли: слово плоть бысть?»— Изречение сие объясняет только то, что именно сделалось плотью; но не значит того, чтобы сделавшееся плотью было что-либо другое, нежели как Слово. Но познать, сделалось ли Слово плотью от плоти или от божественного семени, этому должно научить нас св. Писание. А как Писание говорит нам только о том, что именно сделано, не объясняя, из какого основного начала произведено: то тем оно довольно ясно нам обозначает, что это сделано не само от себя, но от кого-либо другого. Если же это сделано не от себя, а от другого: то рассмотри сам, из какого лучше начала приличествовало родиться Слову, как, не из плоти, в которую Он облекся. Я не хочу иного тому доказательства, как чистое и ясное изречение Господа нашего: Рожденное от плоти, плоть есть, потому именно, что оно от плоти рождено. — Скажешь ли ты, что Он тут говорил только о человеке, а не о Себе? От тебя зависит отвергнуть совсем человечество Христово; тогда утверждай, что эти слова к Нему не относятся. Он присовокупляет: рожденное от духа, дух есть (Ев. от Иоан. III. 6), потому что Бог есть Дух, а Он рожден от Бога. Слова эти конечно уже относятся к Нему, тем более что они относятся и к тем, которые веруют в Него. Если же относятся к Нему сии слова; то почему не относятся предыдущие? Ты не можешь их разделить, и приписать один Христу (человеку), а другие прочим людям; ибо ты не отрицаешь во Христе двойственной сущности духа и плоти.

Впрочем, если Он имел плоть и дух, как-то Сам исповедал в Себе качество двух содержащихся в Нем сущностей: то можно утвердительно сказать, что тут хотел Он говорить о духе Своем, а там не хотел говорить о Своей плоти. Таким образом, как Он происходит от Духа Божия, а Дух есть Бог: то Он Бог, рожденный от Бога, и человек, рожденный от плоти плотью человеческою.

XIX. «Что же значат слова: уже не от крове, ни от похоти плотские, ни от похоти мужеския, но от Бога родишася (Ев. от Иоан. 1. 13).» — Я воспользуюсь сим текстом тогда, как постыжу людей, извращающих его. Они мечтают, что написано так: «Он не родился ни от крови, ши от похоти плотской, ни от похоти мужеской, но от Бога,» как будто бы Евангелие обозначило тут тех, о которых пред тем сказано, что вероваша во имя Его, дабы сим оборотом речи заявить бытие таинственного чадства или семени, которое творит избранных и духовных мужей. Но как можно принять этот смысл, когда все, верующие во имя Господне, рождаются согласно с законом природы от крови и от похоти плотской и мужеской, начиная с Валентина! Таким образом, если в тексте помещено единственное число, как относящееся к Господу (родися от Бога): то ничего справедливее быть не могло, потому что Он есть Слово Божие, и со Словом Дух Божий, и с Духом сила Божия, и наконец все то, от чего Христос есть Бог. Но Слово (Божие), рассматриваемое особо во плоти Его, не имеет в себе ничего ни от крови, ни от похоти плотские, ни от похоти мужеские: Слово родилось от Бога и от воли Его. Решительное исключение наше-

го рождения падает на плоть, а отнюдь не на Слово, потому что так, а не иначе, должна была родиться плоть, но не Слово.

Но почему сектатор, отвергши рождение Христово от похоти плоти, не отверг вместе и того, чтоб Он был рожден от сущности плоти? Отвергая, чтоб Он родился от крови, сектатор не исключил сущности плоти, а исключил только источник семени, который, как известию, есть жар крови, служащий посредством некоторого рода кипения к превращению крови в женщине. Подобно сему телячий сычуг, опущенный в молоко, сгущает его сущность. Таким образом мы можем легко понять, что рождение Господа нашего не происходило от содействия человека, которое и означает похоть мужескую и похоть плоти; но это нисколько не исключало содействия Матери. Для чего бы с таким настоянием повторять, что Христос рождением Своим не обязан крови, ни похоти плоти, ни похоти мужеской, если не для того, что во Иисусе Христе находилась такая плоть, которую каждый легко мог счесть рожденною обыкновенным путем? Отвергая рождение ее от содействия человека, сектатор не отверг, чтоб она не родилась он плоти: но что я говорю? он утверждает, что она от плоти рождена, потому что сего не отверг, подобно, как отверг содействие человека. Скажи. Если Дух Божий снизшел в утробу жены на тот конец, что она не должна участвовать в Его плоти: то для чего вошел Он в утробу жены? Духовная плоть могла бы произведена быть вне материей утробы гораздо легче, нежели как плоть выходит из утробы, в которой была заключена. Стало быть, без причины вошел Он в сию утробу, когда ничего от нее не заим-

ствовал? Но Он снизшел в нее не без причины; следовательно, заимствовал от нее что-нибудь. Действительно, если бы Он от нее не заимствовал ничего: то снисходил бы в нее без причины, а особливо когда бы должен был облечься в такую плоть, которая бы не имела ничего общего с матернею утробою, то есть, в плоть духовную.

XX. Но как велик в вас дух ябеды, что вы, вымарав в тексте одну букву, вставляете вместо ее другую, какой, нет в св. Писании! Вы говорите: Иисус-Христос родился чрез Деву, а не от Девы, родился в чреве, а не из чрева ее, потому что Ангел сказал Иосифу, во сие: рождшееся в ней, от Духа есть свята (Ев. от Мат. I. 20), вместо того чтобы сказать: рождшееся от нее. Знайте же, что, хотя бы Дух Святый сказал, рождшееся от нея: то слова эти значили бы тоже, что рождшееся в ней; ибо зародившееся в ней действительно в ней находилось. Стало быть, в ней и от нее есть одно и тоже, потому что бывшее в ней было от нее. К счастью Матфей, проходя генеалогию Господню от Авраама до Марии, говорит тоже, что и мы. Иаков, сказал он, роди Иосифа, мужа Мариина, из нее же родися Иисус, глаголемый Христос. Но вот Павел налагает молчание на уста всех грамматиков: посла Бог, говорит он, Сына своего, рождаемого от жены (К Гал. IV. 4). Сказал ли он: чрез жену или в жене? Доказательство, что истинное тело Иисуса Христа извлечено из сущности Девы.

Нам служат в подкрепление еще Псалмы, но не псалмы Валентина, еретика, отступника и платоника, а псалмы святого Пророка Давида, которого авторитет не оспорим. Сам Христос устами его воспевал Себя. Давид Его живописует сими словами: ты

ecu ucmopгий мя из чрева. Первое свидетельство. Упование мое от сосца матере моея: к Тебе привержен есмь от ложесн. Второе свидетельство. От чрева матере моея Бог мои еси ты (Псал. XXI. 10. и 11). Третье свидетельство.

Обратимся к самому смыслу сего текста. Что исторгается, как не то, что привязано? Что привязано, то тесно соединено с другою вещью, от которой отделяется исторжением. Если Христос не был привязан к чреву Матери Своей: то как оттуда исторгнут? Если привязан был тот, кто исторгнут: то как мог они иначе быть привязан, как посредством пуповины, сохранявшей ему жизнь, доколе был он привязан к чреву Матери, основному своему началу? — Если даже постороннее вещество прилепится к другому веществу: то они так тесно и неразрушимо совокупляются, что не могут одно от другого быть отторгнуты иначе, как отторгнув часть того тела, от которого вещество отделяется, служа таким образом свидетельством единства, разрушенного между двумя телами, вместе совокупившимися.

Сверх того, какие это сосцы, о которых Он говорит? Без сомнения, те, из которых ссал Он молоко. Пусть повивальные бабки, медики и физики скажут нам, могут ли сосцы давать молоко, когда женщина не зачала или не родила? Вены, удержав тогда течение нижней крови, обращают ее посредством счастливой переработки в сладкое вещество матернего молока. От того во время кормления младенца пресекается и излияние женских кровей. Если Слово воплотилось само собою без соучастия матернего чрева, без содействия, без всякого на него со стороны чрева влияния: то как произвело Сло-

во в сосцах источник молока, которого бы Оно не произвело, когда бы не имело к тому средств? Оно точно не могло бы обратить кровь в молоко, не употребя причин самой крови, то есть, отделения собственной своей плоти. Что же тут теперь нового, что Иисус Христос родился от Девы? Дело явное. Новость состоит только в том, что Он родился от Девы по причинам, нами уже объясненным. Надлежало возрождению нашему быть девственным, то есть, духовно омытым от скверн чрез Иисуса Христа, который Сам был девственник по плоти, потому что рожден от Девы.

XXI. Если бы кто стал утверждать, что для новости сего рождения свойственнее бы было, чтобы Слово Божие не было облечено плотью из плоти Девы, так как Оно не рождено и от семени мужа: тогда мог бы состояться вопрос, почему вся полость рождения сего не ограничилась только тем, что плоть произошла от плоти без содействия мужа? Но я пойду далее. Сказано: се дева во чреве зачнет (Иc. VII. 14). Что она зачнет? Слово Божие, а не семя человека, зачнет для того, чтобы родить, как сказано: и родит Сына. Следовательно, как действие ее состояло в том, чтобы зачать; то рожденное ею принадлежало ей, хотя то, что она зачала, и не ей принадлежало. Напротив того, если Слово воплотилось от себя: то оно зачало и родило себя само собою. Тогда пророчество не имеет смысла. Действительно Дева не зачала и не родила, если по зачатии Слова, рожденное ею не было собственною ее плотью. Как же? Не ужели это предсказание Пророка окажется ложным? Не ужели Ангел обманул нас, возвестивши Деве, что Она зачнет и родит? Не ужели все Св. Писание вводило нас нарочно в за-

блуждение, именуя ее везде Материю Христовою? Да и как иначе могла бы она быть Матерью Его, если бы Он не находился во чреве ее? «Еретики хотят, чтоб Он от ее чрева, в котором был заключен, не заимствовал ничего такого, что усваивало бы ей звание матери.» Но имя это не может быть принадлежностью посторонней плоти. Существует одна только плоть, дщерь утробы матерней, говорящая: это утроба моей Матери. Она не дщерь матерней утробы, если обязана рождением одной только себе. Тогда да умолкнет Елисавета, носящая во чреве своем младенца Пророка, который во чреве еще узнаёт Господа своего, Елисавета, исполненная Духа Святого. Какие причины побудили ее сказать: откуду мне сие, да прииде мати Господа моего ко мне (Ев. от Луки I. 43)? Если Мария носила во чреве своем какого-либо гостя, а не Сына: то за чем Елисавета объявила ей: благословен плод чрева твоего? Но какой это плод чрева, который будто бы не возрос в чреве, который не получил корня в чреве, который не принадлежит особе, обладающей чревом? Какой это плод? Сам Иисус Христос. Он есть цвет, иже изыдет от корене Иессеова (Пс. XI. I): корень Иессеов есть кровь Давидова, отрасль корене есть Мария, происшедшая от Давида, цвет корене есть Сын Марии, глаголемый Христос. Если же Он цвет: то не Он ли и плод, потому что цвет составляет плод ствола? Плод созревает от цвета: из него исходит Он, чтобы постепенно дойти до плода. Что же? Ересь похищает у плода цвет Его, у цвета ствол Его, у ствола корень Его, дабы корень посредством ствола не востребовал того, что родится на стволе, я хочу сказать, цвета и плода. Чтоб установить наследие какого-ли-

бо поколения, мы с степени на степень восходим до главы поколения. Потому-то мы и знаем, что плоть Иисуса Христа происходит не только от Марии, но чрез Марию от Давида и чрез Давида от Иессея. Потому-то Бог и клянется Ему, что даст Ему престол Давида отца Его (Лук. I. 32), то есть, как потомку Давидову по плоти. Если же Он происходит от крови Давидовой, то кольми паче от крови Марии, чрез которую приял кровь Давидову.

XXII. Уничтожьте свидетельство демонов, велегласно объявлявших Иисуса сыном Давидовым: по крайней мере не может уничтожено быть свидетельство о том Апостолов, если свидетельство демонов не заслуживает уважения. Во главе их Матфей, вернейший проповедник Евангелия, потому что был везде сопутник Господу, желая единственно дать нам знать о происхождении Иисуса Христа, начинает свое благовестие сими словами: книга родства Иисуса Христа, сына Давидова, сына Авраамля. Когда таковы суть священные источники, от которых Апостол постепенно возводит сие наследие до рождения Христова: то что такое есть плоть Его, как не плоть Авраама и Давида, перешедшая чрез разные роды к деве Марии, а чрез деву Марию ко Христу? Да и самое Евангелие не говорит ли, что Христос родился от Девы?

Обратимся к Павлу, ученику, наставнику и свидетелю того же Евангелия, который в качестве Апостола Христова подтверждает, что Иисус Христос бяше от семене Давидова по плоти (к Римл. I. 3), по плоти, следовательно, Христовой. Стало быть, плоть Христова происходит от рода Давидова; но Христос происходит от рода Давидова не иначе, как по Марии. Стадо быть Он от рода Давидова потому,

что происходит от плоти Марииной. Как бы ты ни коверкал это слово, одно из двух: или то, что от рода Давидова, есть и от плоти Марииной, или то, что от плоти Марииной, есть и от рода Давидова. Апостол разрешает окончательно спор сей объявлением, что Христос происходит от рода Авраамова; а если от рода Авраамова, то кольми паче от рода Давидова, как ближайшего предка. Приводя обет Божий, что в семени Авраамовом благословятся все народы: и благословятся о семени твоем вей языцы земнии, Апостол присовокупляет: не глаголет же (Писание) и семенем, яко о мнозех, но яко о едином, и семени твоему, иже есть Христос (Гал. III. 10). Питая сии свидетельства и веря им, какое должны мы приписать качество плоти Христовой? Без сомнения, то же, какое приписываем плоти Авраамовой, потому что Христос происходит от рода Авраамова, то же, какое приписываем плоти Иессеевой, потому что Христос есть цвет ствола Иессеова, то же, какое приписываем плоти Давидовой, потому что Христос есть плод крови Давидовой, то же, какое приписываем плоти Марииной, потому что Христос произошел от крови Марииной: еще ли не довольно? качество плоти Христовой то же, какое приписываем мы плоти Адамовой, потому что Христос есть второй Адам. Следствием всего сего да будет, чтоб или было призванию, что все означенные лица имеют плоть духовную, дабы и Иисусу Христу можно было приписать плоть того же естества, или изъявлено бы было согласие, что плоть Иисуса Христа не была духовного естества, потому что не произошла от такого ствола, в котором бы была плоть духовная.

XXIII. Таким образом исполняется пред очами

нашими пророчество, изреченное старцем Симеоном о рождшемся Господе: се лежит сей на падение и на востание многим во Израили и в знамение пререкаемо (Лук. II. 34). Знамение это о рождении Христовом возвещено было Исаиею пророком: Господь Сам даст вам знамение: се Дева зачнет и родит Сына (Ис. VII. 14). Какое же это пререкаемое знамение? Зачатие и роды девы Марии.—«Но она и родила и не «родила, она дева и не дева, восклицают ученики «Академии.» — Нам свойственнее бы было говорить так, если бы нужда предстояла изъясниться с таким легкомыслием. Действительно, она родила, потому что Сын ее родился из ее плоти; и она не родила, потому что Сын ее не рожден от содействия человека (мужа). Она Дева в отношении к человеку, и не Дева в отношении к тому, что родила. Нельзя, однако ж согласно с противниками нашими сказать; она родила и не родила, она Дева и не Дева, потому якобы что она не мать плода своей утробы. У нас нет двусмыслия, нет ничего, извращающего смысл. Свет для нас свет, тьма для нас тьма: ей, ей, ни, ни; лишше же сею, от неприязни есть (Мат. V. 37). Мария мать, потому что родила. Она зачала, бывши девою, но сделалась женою по рождении, и плод ее отверз утробу ее по закону деторождения, так что несмотря на то, могло ли тут быть участие мужа или же рождение совершилось без участия его, утроба ее действительно разверзлась. Наконец это та самая утроба, по причине которой сказано и о всех прочих: всяк первенец перворожденный, разверзали всякая ложесна, Мне есть: освяти Ми его (Исх. XIII. 2). Кто истинно свят, как не Сын Божий? О ком собственно можно сказать, что разверз ложесна, как не

о том, кто действительно разверз их, когда они были заключены? — «Впрочем и супружество разверзает также зачавшую утробу. Стало быть, утроба Марии могла удобно разверзтись. Посему можно бы скорее отказать, нежели согласиться дать звание Девы той, которая сделалась матерью прежде, нежели была женою.»— К чему останавливаться мне на семь предмете? Апостол, сказавши, что Сын Божий родился от жены, а не от Девы, тем самым заявил, что утроба ее была разверзста, как у других женщин, становящихся матерями. — Берегитесь еретики, чтобы Дух Святый по предведению Своему не восстал теперь же и против будущих споров ваших на счет родов Марии. Он никогда не говорил ничего сомнительного и вопреки обычной Своей простоте; да и Исаия утверждает, что Дева зачнет и родит.

XXIV. Слова Исаия, клеймящие еретиков, и особливо следующие: горе полагающим горькое сладкое и сладкое горькое, полагающим тьму свет и свет тьму (Ис. V. 20), относятся к людям, не дающим словам сим истинного и естественного значения, так чтобы душа была не иное что, как душа, известная под сим именем, плоть не иное что, как плоть, нами видимая, и Бог не иной какой, как Тот, о котором было возвещено.

Во-первых, Господь, обратив взоры на Маркиона, изрек: Несть Бога иного, разве Мене. Произнесши в другом месте: несть Бог прежде Мене, Он привел в ничтожество недоведомые порождения Эонов, выдуманные Валентианами. Сими словами: иже не от крове, ни от похоти плотские, ни от похоти мужеския, но от Бога родишася (Иоан. I. 13). Он вперед уже ответствовал Эвиону. Наконец следующее изречение: аще Ангел с небесе благове-

тит вам паче, еже благовестихом вам, анафема да будет (Гал. I. 8), прямо падает на обаяния Филумены, девы Апеллесовой.

Не должно сомневаться в том, что кто отрицает Христа, пришедшего в такой же плоти, как наша, тот есть враг Христов. Кто же объявляет, что эта плоть есть настоящая плоть в полном значения сего слова, тот уничтожает, все споры, на сей счет возникающие. Также кто утверждает, что Христос есть один, тот испровергает все доводы тех людей, которые делают Его множественным, и хотят, чтоб иной был Христос, и иной Иисус; иной тот, кто мимохождаше посреде множества, и иной тот, кто был задержан; иной тот, кто преобразился на горе пред тремя свидетелями среди светлого облака, и иной тот, кто прочим людям казался без славы, ведый болезнь; иной тот, кто был великодушен, и иной тот кто трепетал; наконец иной тот, кто предан был смерти, и иной тот, кто воскрес: происшествие, от которого сами еретики ожидают своего воскресения, но только в иной плоти. К счастью тот же самый Христос, который страдал, должен и снизойти с небес; тот же Христос, который воскрес, должен и явиться всем. Пригвоздившие Его ко кресту узрят и узнают Его, узрят в той же плоти, которую столь жестоко истерзали, и без которой не мог бы Он ни быть Христом ни быть узнанным; узрят и посрамятся мечтатели, утверждающие, что плоть сия покоится на небесах, лишенная всякого чувства и представляющая как бы некоторого рода чехол, в котором уже нет Христа, или что она вместе и плоть, и душа или же только одна душа без плоти.

XXV. Достаточно рассуждали мы о настоящем предмете. Мы кажется ясно доказали, что во Христе плоть рождена от Девы, и что она подобна нашей плоти. Сего было бы и довольно без скопища различных мнений, которые надлежит опровергнуть в самых их доводах и в текстах св. Писания, во зло ими употребляемых. Итак, в статье сей заявили мы против всех еретиков, как бы предварительно, что такое была плоть Христова, откуда она взята и чем не была она. Теперь надобно в особой статье оградить от всех нападок воскресение плоти, как неизбежное последствие настоящего рассуждения, оградить истину, основу которой я утвердил, выставя на вид то, что именно воскресло в Иисусе Христе.

Страница сгенерирована за 0.24 секунд !

ССЫЛКИ

Московская епархия

Община "Светоч" с.Сидоровское

Прежний вариант сайта

Спасский храм с.Усово

Храм вмч. Пантелеимона

Храм прор. Илии

Храм свт. Николая д. Дарьино

Правообладателям

Контактный e-mail: odinblag@gmail.com