13776 работ.
A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z Без автора
Если шея не гнется
Я считал, что уверенность в спасении отвечает на все вопросы. Оказалось, что не все ответы я могу понять.
«Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я – медь звенящая или кимвал звучащий. Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, – то я ничто. И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы» (1 Кор. 13:1-3).
Оказывается, можно иметь всякое познание Священного Писания, можно иметь всю евангельскую веру, но при этом не иметь… любви.
Оказывается, можно проявлять высшую форму жертвенности, но при этом руководиться не любовью, а чем-то иным.
Я не могу себе представить, что такое возможно: человека, имеющего «всякое познание и всю веру», говорящего прекрасные проповеди, имеющего дар пророчества, отдавшего себя на служение людям, Господь может отвергнуть на судилище, как пустого, надутого фразёра.
Неожиданный, страшный приговор ожидает кого-то из нас. Может быть, прежде всего, меня. «И тогда объявлю им: Я никогда не знал вас; отойдите от Меня, делающие беззаконие» (Мф. 7:23). К кому Иисус обращается? К тем, кто от Его имени пророчествовал, Его именем творил многие чудеса, Его именем изгонял бесов, то есть обращается к Своим… служителям. На Земле – известные и почтенные, на Небе – получат не славу, а осуждение. За то тайное, что скрывали в сердце даже от самих себя….
Чекалов пишет: «Решающим в жизни христианина является не сам поступок, а побуждающие его мотивы» [28]. «Посему не судите никак прежде времени, пока не придет Господь, Который и осветит скрытое во мраке и обнаружит сердечные намерения, и тогда каждому будет похвала от Бога» (1 Кор. 4:5).
«Нравственность отвечает на вопрос «Что я делаю, говорю? и т.д.». Духовность определяется тем «Почему? Ради чего я это делаю?». Не ради ли своего тщеславия, корысти, хвастовства, самомнения и т.п.? Человеку малосведущему в духовных вопросах (а таковыми являются все неофиты) до невозможности трудно судить как о духовности, так и об истинной нравственности» [29].
Гордость может быть мощным источником энергии даже в служении Богу. Черпая силы в тщеславии, можно достичь больших «духовных» подвигов. Например, заучить наизусть Новый Завет. Или молиться, стоя на коленях по нескольку часов в день. Или говорить потрясающие, вдохновенные проповеди. При этом человек может не сознавать истинный источник своих сил.
«Самый последний период христианства на земле… характерен тем, что даже в рядах истинных евангельских церквей… будет духовное охлаждение; большинство верующих будет не с горячими, а только с теплыми сердцами… Характерной чертой такого теплого, а не горячего, христианина является довольство собой, своими знаниями, своей духовной силой. К таким христианам обращены слова Христа: «Ты говоришь: «я богат, разбогател и ни в чем не имею нужды»; а не знаешь, что ты несчастен, и жалок, и нищ, и слеп, и наг» (Откр. 3:17) [30].
«Не знаешь, что ты несчастен» – этот пронзительный взгляд Христа я почувствовал лишь в Православной Церкви. Никак не доходило до моего искреннего баптистского сердца, что и достигший духовных высот, я могу оказаться жестоко обманутым – самим собой.
Православие познакомило меня с таким понятием, как прелесть, носителем которой, подозреваю, я был всегда. Прелесть – слово библейское. Написано, что дьявол прельщает людей (см., например, Откр. 20:7). Схиигумен Савва пишет: «Из страстей самой страшной является гордость с ее последствиями: самомнением, самочинием, самоуверенностью, непослушанием, отсутствием авторитетов. Вот на таких людей легко действовать темной силе и прививать им «прелесть» в той или иной форме. Это случается всегда, когда люди в духовном отношении стоят одиноко, не признавая для себя никаких авторитетов, не желая иметь ни советов, ни руководства. По мере роста подвигов в прельстившихся растут гордость, самомнение… Величайшая прелесть – признавать себя свободным от прелести. Все мы обмануты, все обольщены, все находимся в ложном состоянии и нуждаемся в освобождении истиной. Ты подумал, что хорошо сказал, хорошо сделал – вот уже прелесть. Размечтался о своих дарованиях – опять прелесть. Принял похвалу – и это прелесть» [31]. «Тщеславие радуется о всех добродетелях… Тщеславлюсь, когда пощусь… тщеславлюсь, считая себя мудрым. Побеждаюсь тщеславием, одевшись в хорошие одежды; но и в худые одеваясь, тоже тщеславлюсь. Стану говорить, побеждаюсь тщеславием; замолчу, и опять им же победился» [32].
Нет, мне место – только в храме. Православная Церковь по мне плакала давно. Только в ней я узнал свой точный диагноз и получил возможность исцелиться (см. Приложение № 4).
Если первый шаг к выздоровлению – признание себя больным, то второй – смирение перед врачом. И Господь Иисус Христос, на мой взгляд, от каждого ждет этих шагов, говоря: «Не здоровые имеют нужду во враче, но больные… Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию» (Мф. 9:12-13). И вновь бывший баптист готов низко поклониться Православной Церкви, которая стала для него настоящей школой смирения[1]. Называть священника отцом[2], подходить к нему под благословение (см. 1 Пет. 3:9, Евр. 7:7), целуя при этом его руку (как руку Пастыря Христа), открывать свои грехи на исповеди[3], – вот когда я познавал цену своему смирению (точнее, его отсутствию). Я думал, что давно смирился «под крепкую руку Божью», а оказалось, что даже служителя Его не могу почтить (см. 1 Ин. 4:20). Шея не гнется. Как не хватало мне этой школы в общине ЕХБ, в которой я был способен оказать пресвитеру честь самую большую – назвать его по имени-отчеству[4]!
В Православной Церкви я долго не понимал многое из того, что поют или читают на церковно-славянском языке. Это было, пожалуй, самым страшным испытанием для моего протестантского разума. «Не понимаю, Господи!» – плакал я на службе и смирялся, потому что другого выхода не видел. Но это и был для меня единственно верный выход[5]…
Христианин смиряется, если ему что-то в Библии не понятно. Сложные места Священного Писания – повод не для протеста, но для отвержения своего плотского разума, для воспитания терпения, для усердной молитвы. Такое же отношение должно быть и к храму.
Храм – это литургическое выражение (или творческое «утверждение истины»[6]) того самого Слова Божьего, всей его бесконечной глубины. Поэтому храм имеет право быть сложным и не сразу понятным. Храм, как и Библия, требует нашего усилия к познанию. А церковно-славянский язык, оказывается, понимать не столько трудно, сколько неохота. И совсем не зря Церковь сохраняет его и не торопится отменять. Инициаторов русификации богослужения в Православной Церкви было немало. Но все их попытки только показали, насколько сложным и до сих пор труднодостижимым является перевод богослужения на русский язык. Дело здесь не в препонах, которые приходится преодолевать переводчикам, а в том, что русифицированные тексты получаются хуже церковно-славянских: нередко смысл того или иного текста затемняется, профанируется, а иногда даже меняется на противоположный [36]. Кое-какие примеры даны в настоящей книге.
Во всяком случае, на церковно-славянском языке я уже могу читать Библию и молитвослов (я знаю, что Бог услышит меня и на русском языке, но я не раз убеждался, что текст на церковно-славянском обнаруживает большую глубину богопознания[7]). Конечно, я не все понимаю в богослужебных текстах. Но это непознанное меня не отталкивает, а, наоборот, привлекает. Хотя иногда служба бывает непонятной просто из-за ужасной акустики: в ином храме, к сожалению, вместо молитв и песнопений слышится один гул.
Смиряться тяжело. Но это – начало православного благочестия[8].
«Смирение есть радостно-печальное само-уничижение души перед Богом и людьми по благодати Святой Троицы… Смиренные удивительно смягчаются сердечно, имеют согретость души и теплоту любви ко всем людям без исключения по какому-то дару свыше». Всеми святыми отцами смирение почитается как основа всех добродетелей. Когда надо дать оценку духовной высоты человека, надо, прежде всего, оценить степень его смирения. Обычно по наличию смирения иноки различают великих подвижников – кто они: святые или находятся в прелести. Наш современник архимандрит Иоанн Крестьянкин сказал: «Иногда человек не хочет видеть чужих грехов, это доброе праведное состояние, но это еще не смирение. Смирение – это когда человек не может видеть чужих грехов. Слишком видит свои, слишком зрит перед собой Бога». Когда умирал египетский подвижник Сисой Великий, он сказал: «Вот Ангелы пришли взять меня, и прошу, чтобы позволили мне покаяться немного». Говорят ему старцы: «Не имеешь ты нужды каяться, отче». Он же сказал: «Поистине не знаю о себе, положил ли я начало покаяния» [37].
Христианин должен иметь уверенность в спасении (см. Рим. 8:38-39). И Никео-Константинопольский Символ веры, который православные христиане поют за каждой литургией, заканчивается такими словами: «Надеюсь на воскресение мертвых и жизнь в будущем веке» [38].
«Мы спасены в надежде…» (Рим. 8:24). Но это спасение мне придется совершать «со страхом и трепетом» (Фил. 2: 12). Это выражение не раз встречается в Новом Завете. А впервые это сказал Моисей («я в страхе и трепете»), когда приступил «к горе, осязаемой и пылающей огнем», «ко тьме и мраку и буре» (см. Евр. 12:18, 21). Напоминая об этом, апостол Павел далее говорит: «Итак, мы, приемля царство непоколебимое, будем хранить благодать, которою будем служить благоугодно Богу, с благоговением и страхом, потому что Бог наш есть огнь поядающий» (Евр. 12:28-29).
Не по-другому я стал думать о Боге, Который по-прежнему для меня – Отец[9], Который по-прежнему безгранично любит меня, Своего сына. В Православной Церкви я устрашился не Бога, а состояния своего сердца.
Всё есть в православии: страшная правда о человеке и великая любовь Божья к нему, Судия живых и мертвых и Отец Небесный, «уверенность в спасении» и «страх и трепет», печаль о грехах и радость о Боге. Преп. Серафим Саровский всех приходивших к нему приветствовал словами: «Радость моя! Христос воскресе!». Православный подвижник характеризуется, кроме всего прочего, «лицезрением одновременно сразу двух бездн: бездны собственного падения и бездны милости и любви Божией» (формула преп. Силуана Афонского: «Держи ум во аде, но не отчаивайся»)[10] [40].
[1] «Во всех духовных, глубоких культурах всегда был и есть институт послушания и ученичества. Прохождение этого пути смиряет гордыню… Гордость не надо путать с чувством достоинства. Гордыня есть самоистуканство, источник гнева, зависти. От гордости исходит осуждение ближних, самохвальство и властолюбие» [33]. «Святые Отцы учат, что духовную жизнь нельзя начинать сверху, то есть с исполнения наивысших заповедей. Надо начинать ее снизу, то есть прежде всего надо очистить душу от страстей и пороков, приобрести терпение и другие добродетели, а тогда уже усовершенствуется любовь к ближним и к Богу» [34].
[2] Если кто соберется меня осудить, то пусть начнет с апостола Павла, который называл Авраама отцом (см. Рим. 4:1, 16-18). Христос ведь ясно сказал: «…отцом себе не называйте никого» (выделено мой – прим.авт.) (Мф. 23:9).
[3] Протестантская традиция лишена таинства исповеди. Перед причастием открывать пресвитеру свои грехи и каяться в его присутствии перед Богом необязательно. Кстати, православное таинство исповеди основано на Библии: «Признавайтесь друг пред другом в проступках и молитесь друг за друга, чтобы исцелиться: много может усиленная молитва праведного» (Иак. 5:18). «Истинно говорю вам: что вы свяжете на земле, то будет связано на небе; и что разрешите на земле, то будет разрешено на небе» (Мф. 18:18), - так говорит Господь апостолам и их преемникам – пресвитерам или священникам.
[4] В стремлении отстоять равноправие членов церкви протестанты могут даже игнорировать Священное Писание. Например, протестантский учебник «История христианства» повествует: «В обязанности старейших (пресвитеров – прим. авт.) входило совершение крещений и хлебопреломлений. Но это не давало им право возвышаться над другими верующими и требовать к своей персоне особых почестей» [35]. Сравните: «Достойно начальствующим пресвитерам должно оказывать сугубую честь…» (1 Тим. 5:17).
[5] «Возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим» (Мф. 11:29). «Бог гордым противится, а смиренным дает благодать» (Иак. 4:6).
[6] См. 1 Тим. 3:15.
[7] Один пример: в Синодальном переводе в 1 Пет. 3:21 крещение – это «обещание Богу доброй совести». В церковно-славянском варианте того же места крещение – это «совести благой вопрошение у Бога». Смысл открывается иной, на мой взгляд, более глубокий.
[8] Смирение – основа православной молитвы. Откроем молитвослов. Утреннее и вечернее молитвенные правила.
Молитва мытаря: «Боже, милостив буди мне, грешному».
Молитва ко Пресвятой Троице (перевод): «Встав от сна, благодарю Тебя, Святая Троица, что, по великой Твоей милости и долготерпению, Ты, (Боже мой) не прогневался на меня, ленивого и грешного, и не прекратил жизни моей среди моих беззаконий, но оказал мне свойственное Тебе человеколюбие и воздвиг меня, лежащего без твердой надежды (на жизнь), чтобы принести Тебе утреннюю молитву и прославлять власть Твою. Теперь озари Божественным светом Твоим мои мысли и открой мои уста, чтобы я изучал слова Твои (Священное Писание) и понимал Твои заповеди, исполнял Твою волю, прославлял Тебя от сердца, полного веры в тебя…».
Молитва св. Макария Великого (перевод): «Что Тебе принесу или что Тебе воздам, Великодаровитый Бессмертный Царь, Щедрый и Человеколюбивый Господь, за то, что меня, ленивого на Твое служение и ничего доброго не сделавшего, Ты довел до конца этого прошедшего дня, направляя к повиновению и спасению мою душу. Будь же милостив ко мне, грешному, не имеющему никакого доброго дела. Ты Один Безгрешный, прости мои согрешения…» [39].
[9] Хотя с кое-какими ложными представлениями об Отце мне пришлось расстаться. Вот что пишет Джеймс Пакер в своей книге «Познать Бога…» (о которой один мой знакомый американский миссионер сказал, что это лучшая книга по богословию за последние сто лет): «Современный протестантизм не желает отказываться от «зажигательной» теории о некоем небесном Деде-Морозе… Уверенность в том, что Бог бесконечно снисходителен и добр, внедрилась в сознание людей, как репей. А стоило этой идее пустить глубокие корни, как христианство, в истинном значении этого слова, умерло. Ибо суть христианства – вера в прощение грехов только через распятие Христово. Но если мы верим в добренького Деда-Мороза, грех никакого значения не имеет, и искупление становится ненужным: Бог также снисходителен к тем, кто нарушает Его заповеди, как и к тем, кто соблюдает их. Мысль о том, что отношение к нам Бога зависит от наших поступков, не посещает простых людей; любая попытка убедить их в необходимости страха Божия, трепета перед Словом Его отбрасывается ими как нечто «старомодное»… [41].
[10] «Радостопечалие (есть такое дивное церковно-славянское слово) – это и есть квинтэссенция православия. Радость без печали – это… харизматы. Печаль без радости – это шизофрения. А православие – ни то и ни другое» [42].
Страница сгенерирована за 0.1 секунд !
© Гребневский храм Одинцовского благочиния Московской епархии Русской Православной Церкви. Копирование материалов сайта возможно только с нашего разрешения.