Кирилл (Гундяев), патр. Слово за Божественной литургией в день праздника Входа Господня в Иерусалим в кафедральном соборном Храме Христа Спасителя г. Москвы 28.03.2010

СЛОВО ЗА БОЖЕСТВЕННОЙ ЛИТУРГИЕЙ

В ДЕНЬ ПРАЗДНИКА ВХОДА ГОСПОДНЯ В ИЕРУСАЛИМ
В КАФЕДРАЛЬНОМ СОБОРНОМ
ХРАМЕ ХРИСТА СПАСИТЕЛЯ г. МОСКВЫ

28.03.2010

Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

В Вербное воскресенье мы вспоминаем евангельское событие входа Господня в Иерусалим — единственное событие в Евангелии, которое связано с внешним, человеческим прославлением Спасителя. Люди ликовали, встречая Того, Кто воскресил Лазаря (Ин. 11, 1-45). У одних это было проявлением естественного чувства уважения, у других, может быть, страха, у третьих — любопытства, потому что Иисус Христос совершил то, чего не может совершить человек. Совокупность всех этих чувств и приводила людей в движение,

58

в некий экстаз, которым и сопровождалась встреча Спасителя, смиренно шедшего на страдания в Иерусалим.

Как быстро проходят человеческие торжества, чаще всего не оставляя никакого следа в душе, так и слава человеческая проходит. И мы знаем, что слава и честь, которые были возданы Спасителю со стороны тех жителей Иерусалима и паломников, что собрались на праздник пасхи, скоро прошли. Но наше прославление Спасителя основано совсем на ином. Мы знаем, что воскресением Лазаря Он предварил общее воскресение: «Общее воскресение прежде Твоея страсти уверяя, из мертвых воздвигл еси Лазаря, Христе Боже»¹. Именно этими словами прославляем мы сегодня Спасителя, воскресившего Лазаря, а затем через Свое Собственное Воскресение победившего смерть и воскресившего к жизни весь род человеческий.

Но совершенно очевидно, что смерть существует и для того, чтобы человек мог проникнуть в смысл всего, что Христос совершил для нас. Мы должны задуматься о том, что есть смерть и что есть воскресение. Человеческая болезнь, старость, утрата сил, потеря жизнеспособности человеческого организма ведут к смерти. Смерть — это и есть прекращение всякой деятельности организма. Именно так мы воспринимаем смерть, и правота этого восприятия утверждается опытом, ибо всякий раз, когда мы видим мертвого человека, мы понимаем, что перед нами лежит бездыханное тело, что жизнь человека закончилась. В этом смысле смерть является апогеем человеческого страдания. Смерть венчает собой самое тяжелое, что только переживает человек, — предсмертную муку. Для одних эта мука продолжительная, связанная с долгой болезнью, а для кого-то — кратковременная, но это всегда мука и всегда апогей человеческого страдания.

А что же такое человеческое страдание? Когда мы болеем, то хорошо понимаем, что болезнь приносит нам определенные ограничения. Когда болезнь сопровождается болью, то она поглощает все наше внимание. Эта боль и эта болезнь становятся для нас явлением, величиной во всю нашу жизнь. И чем сильнее боль и страдание, тем больше мы ощущаем, переживаем и осмысляем свою ограниченность. В этом смысле можно говорить о том, что страдание есть осознанная ограниченность. Болезнь и любое человеческое страдание — не только

¹ Тропарь праздника Входа Господня в Иерусалим.

59

физическая, но и душевная мука, — есть осознанная ограниченность человека. А апогеем этой осознанной ограниченности является смерть, когда всё как бы закончено и человек не властен над собой. Свобода растворилась в страшном феномене смерти.

Но ведь душа бессмертна. Что же означают смерть и воскресение, если душа не умирает? В Ветхом Завете посмертное состояние человеческой души связывается с особым местом ее пребывания. Древние евреи называли его «шеолом» — местом печали, местом скорби, местом тьмы. Мы называем это место адом. В аду нет жизни, там есть только одно страдание. Жизнь — это всегда свобода, а там свободы нет, потому что есть одна только ограниченность.

Почему мы называем Христа разрушителем смерти? Потому что Он, спустившись после Своего Воскресения в шеол, в ад, вывел оттуда праведников. Замечательная византийская фреска, которая чудом сохранилась до сих пор в Константинополе, показывает, как Христос берет за руку Адама, буквально выхватывает его из объятий ада — этой тотальной, абсолютной ограниченности — и выводит в жизнь.

Победа Христа над смертью есть разрушение Им всякой ограниченности, а вместе с ней — всякого страдания. Бог есть Жизнь и Источник жизни, а это означает, что жизнь в полном смысле присутствует только там, где Бог. А рай — это и есть то место, где Бог; и потому — там жизнь. Христос Своим Воскресением сделал возможным жизнь нашего духа после смерти — не нахождение в мрачном шеоле, в аду, где есть только некое бессмысленное существование под тяжестью абсолютного страдания, но жизнь там, где Бог, где есть приобщение к Божественной жизни, к полноте бытия, к подлинной свободе в Боге. Поэтому, когда мы говорим о том, что Бог воскресил нас во Христе, это означает способность нашего духа жить вечно. И что перед этой вечностью в общении с Богом прекращение физической человеческой жизни?

Но воскресение имеет отношение и к нашей земной жизни. Если подлинная жизнь возможна только с Богом, то жизнь без Бога не является жизнью, — это некая подмена, опасная для человека. Жизнь без Бога — это всегда торжество ограниченности, страдания и скорби, а с Богом даже человеческая боль и человеческое страдание преобразуются и перестают быть осознанной ограниченностью. Так было со святыми мучениками: их подвергали страшным истязаниям

60

и заточали в камеры смертников, их содержали в нечеловеческих условиях. Совсем недавно я посетил Армению, где находится место страданий святителя Григория, просветителя Армении. На глубине почти десяти метров — каменный мешок, в котором святитель в нечеловеческих условиях — в полной темноте, в холоде, со скорпионами и змеями — прожил десять лет. Но ведь этот каменный мешок так ограничивал свободу! Это было такое безумное страдание, которого, наверное, ни один человек просто так не смог бы перенести! А святитель перенес, потому что жил с Богом. Для него не было этого каменного мешка, не было скорпионов и змей, не было темноты, потому что была жизнь с Богом.

Примеры святых мучеников, примеры Церкви свидетельствуют о том, что и в нашей физической человеческой жизни — жизнь только там, где Бог. А где нет Бога, там — видимость жизни. И всякие человеческие веселье, слава и торжество так же быстро проходят, как прошло то торжество, которым сопровождался вход Господень в Иерусалим. Вечным и неизменным остается Бог, силой Своею воскрешающий человека к жизни вечной. Именно это общее воскресение, предвосхищая Пасхальное торжество, мы и празднуем сегодня. Аминь.