Предисловие

НАЧАЛА И КОНЦЫ

ПРЕДИСЛОВИЕ

Как это ни покажется на первый взгляд странным, но несомненно, что самой характерной для человека чертой является боязнь правды. Всегда — с тех пор, как человечество научилось думать — к правде относились подозрительно, одни — скрыто, другие — открыто. И обыкновенно те, которые на словах являлись наиболее горячими поборниками истины, на деле более всего боялись ее. Пожалуй, не будет даже преувеличением сказать, что только те, которые бранили истину, хоть до некоторой степени решались приближаться к ней. Но в общем, повторяю, среди людей уже с древних времен укоренилась прочная вера, что истина страшна и что ее нужно всячески избегать. Ее сравнивали с головой Медузы, окруженной змеями, и говорили, что всякий, взглянувший на нее, обращается в камень. Или с солнцем — постоянно глядеть на которое значит рисковать потерять зрение. Этим, вероятно, объясняется сложившееся уже давно и тоже непонятное, даже загадочное мнение, что люди добровольно не ищут истины, и что только подчиняясь необходимости или непреодолимому категорическому императиву, они перестают себя обманывать и решаются прямо взглянуть в лицо правде. «Ты не должен лгать», ежеминутно повторяет себе ученый исследователь и тем не менее не может победить в себе инстинктивного страха и лжет, лжет, лжет. Не из соображений мелкой личной выгоды вроде того, что primum vivere deinde philosophari — такого рода случаи нас здесь совсем не занимают. Ученый исследователь лжет, руководясь высшими соображениями, подчиняясь велениям своей совести. Ему кажется, что если он начнет говорить правду, если правда станет известной людям, то жизнь на\земле станет совершенно невозможной. Такое суждение вы услышите от представителей самых различных мировоззрений, от людей, которые не смогут сговориться ни по одному другому вопросу.

С одной стороны, Ницше и Оскар Уайльд прославляли ложь, с другой стороны, все представители возникших после Канта бесчисленных теорий познания предлагают вместо истины разного рода суррогаты ее в виде общеобязательных суждений, т. е. ту же ложь. Оскар Уайльд и Ницше, с одной стороны, современные неокантианцы (а вместе с ними и, все их противники вплоть до позитивистов и материалистов) с другой, в той или иной форме, скрыто или открыто, проповедуют ложь, без которой, по их мнению, жизнь невозможна. Если мы присмотримся внимательнее к современным религиозным людям, мы убедимся, что и они большей частью боятся истины и

181

182

избегают ее, и потому верят. Оттого обыкновенно и выходит, что люди верят в то, чему их с детства учили, с чем они более или менее свыклись. Родившийся в католичестве, если он будет верить, то непременно в единую святую католическую церковь, родившийся в протестантстве признает только христианство лютерова истолкования, магометанин по рождению будет крепко держаться Аллаха и Магомета. Случаи искреннего обращения бывают только среди дикарей. Образованные же люди знают, что без веры страшно и потому ищут веры quand-même, более озабоченные необходимостью уверовать, чем желанием найти религиозную истину. Естественно является вопрос: да точно ли это убеждение человека правильно? Точно ли правда на самом деле так страшна и вредна? Широкое распространение этого мнения никоим образом не может служить само по себе доказательством его истинности. Какие только предрассудки не получали широкого распространения!..

Я отнюдь, однако, не хочу оспаривать пользы и практического значения лжи. Уайльд, Ницше и немецкие гносеологи по-своему правы: ложь полезна, даже очень полезна. Но я решительно не вижу необходимости ставить дилемму: либо ложь, либо истина. Пусть ложь процветает и пусть даже гносеологи воспевают ее, как единую возможную, как самую лучшую и высокую истину — разве это может служить возражением против настоящей истины?! Людям кажется, что если выпустить истину, она тотчас же сожрет ложь, подобно тому, как некогда тощие библейские коровы сожрали толстых. И вот я считаю своей приятной обязанностью заявить здесь, что эти опасения очень преувеличены и ровно ни на чем не основаны. Несмотря на то, что истины постоянно бродят по свету, толстая ложь по-прежнему продолжает процветать, благоденствовать и приносить все те «пользы», которых люди от нее так жадно требуют. Истина решительно не имеет тех сил, которые нужны, чтоб истребить ложь. Может быть, истина вовсе с ложью и не враждует, может быть, она сама и породила ее на свет? Последнее предположение далеко не так невероятно, как это может показаться с первого раза...

Впрочем — не в этом суть. Главное, идеалистам не о чем беспокоиться: их прочный союз с ложью обеспечивает обеим договорившимся сторонам всевозможные выгоды и на очень долгое время, in saecula saeculorum. А потому нет большой беды, если иной раз и истина решится выглянуть на свет божий. Она, правда, не сулит непосредственных выгод. Но могу сообщить, что искатели истины далеко не так наивны и бескорыстны, как думают в своей близорукости идеалисты, и что в своих стремлениях они отнюдь не руководятся одними «чистыми» идеями. Если они и подставляют свои головы под удары —

183

вспомним хотя бы о Чехове, чтоб взять в пример писателя, о котором говорится в настоящем сборнике — то, право, не из преданности и благоговения к дубине. Мне уже однажды пришлось указать, что разбитая голова часто является первой страницей истории развития гения. Мне, конечно, не поверили — особенно идеалисты, которые твердо знают (идеалисты вообще очень многое очень твердо знают), что разбитая голова есть разбитая голова и только. Я мог бы сослаться в подтверждение моего мнения на труд известного психолога Джемса: «The varieties of religious experience», но в предисловии нужно быть кратким. Кто хочет, пусть сам прочтет эту во многих отношениях прямо-таки замечательную книгу. Джемс американец, человек практический и очень доверяющий здравому смыслу. И тем не менее, чуть ли не вся книга посвящена похвале глупости. Когда невежественный и неумный человек вступает в союз с глупостью, в этом мало интересного. Но когда очень умный и ученый человек открыто ищет правды у глупости, даже у безумия — такое зрелище уже заслуживает внимания и даже особого внимания.

Пора кончать. Скажу только еще два слова по поводу заглавия сборника. «Начала и концы», иными словами все, только не середина. Середина не нужна не потому, что она сама по себе ни на что не годится. В мире вообще всякая вещь на что-нибудь да годится. Но середина обманывает, ибо у нее есть собственные начала и собственные концы, и она кажется похожей на все. А в этом звании, которое она охотно на себя принимает и о котором для нее так упорно хлопочут всякого рода благочестивые люди из числа тех, о которых шла речь выше — она уже не может притязать на признание. Всякого рода самозванство вызывает протест и озлобление даже и тогда, когда ему, как в данном случае, присущ элемент комического. Середина не есть все, не есть даже большая часть всего: сколько бы теорий познания ни написали немцы — мы им не поверим. Мы будем идти к началам, будем идти к концам — хотя почти наверное знаем, что не дойдем ни до начала, ни до конца. И будем утверждать, что истина, в последнем счете, может быть нужнее самой лучшей лжи — хотя, конечно, мы не знаем и, верно, никогда последней истины не узнаем. Уже и то хорошо, что все выдуманные людьми суррогаты истины — не истина!..

Есть многое на небе и земле, что и не снилось учености даже ученейших...

Л. Ш.

Saanen(Швейцария) 8/21 августа 1908 г.