Св. Григорий Чудотворец насколько известно, всю свою жизнь, за исключением очень немногих лет, провел в Понте, преимущественно в своем родном городе Неокесарии, и здесь осуществлял свое епископское служение, как основатель и первый организатор Понтийских церквей. Несомненно, что характер его деятельности во многих отношениях зависел от тех условий— географических, исторических, этнографических, культурных и религиозных, в каких она протекала. В виду этого нам необходимо прежде всего войти в рассмотрение этих условий—в таких, конечно, размерах, насколько это требуется нашей ближайшей задачей и насколько это возможно по современному состоянию научных данных.

Понтом в позднейшем словоупотреблении называлась длинная, в разных местах различной ширины, полоса северо-восточной части малоазийского полуострова вдоль южного берега Черного моря. На западе она граничила с Пафлагонией, от которой отделялась рекою Галисом, и с Галатией; на юге—с Галатией, Каппадокией и Малой Арменией; на востоке она простиралась до р. Фазиса и граничила с Колхидой и Великой Арменией, а на севере омывалась Черным морем 1). Наименование «Понт» эта область получила от Понта Евксинского

1) Forbiger Alb., HandbuchderaltenGeographieausderQuellenbearbeitet. II Band: Politische Geographie der Alten. Asia. Africa. 2 Ausgabe. Hamburg 1877. S. 408.

(ΠόντοςΕὔξεινος), как в древности называлось Черное море. Необходимо, впрочем, заметить, что такую географическую определенность имя «Понт» получило только во времена римского владычества. Древнейшие греческие писатели употребляли название «Понт» для обозначения вообще берегов Черного моря и прежде всего греческих городов, покрывавших эти берега. Аттические ораторы обычно употребляли этот термин в применении к грекам Херсонеса Таврического и Воспорского царства; но уже Геродот говорит о греках Понта, доставивших флоту Ксеркса в 480 г. до Р. Хр. 100 кораблей, и, очевидно, разумеет вообще южное побережье Евксинского Понта, и Ксенофонт в Анавасисе обозначает именем «Понта» восточные части южного берега Черного моря 1). Следовательно, «Понт» первоначально был скорее описательным, чем собственным географическим именем. Когда в греческие времена здесь образовалось государство, обнимавшее многие различные народности этого края, и внутренняя часть страны получила название Каппадокии, Каппадокии при Тавре, тогда прибрежная часть была названа Понтом или, точнее, Каппадокией у Понта 2). Во II в. до Р. Хр. Поливий называет царство «Каппадокией у Евксина» 3). Отсюда мало-по-малу возникло сокращенное название «Понт; но, как показывает свидетельство Страбона, в его время оно еще не было общеупотребительным. Таким образом, имя «Понт» только в позднейшее время и вследствие политических обстоятельств получило более или менее определенное содержание. Но и теперь, так как царство образовалось путем завоеваний из различных народностей и не имело твердо установленных границ ни естественных, ни национальных, то пределы его и взаимное отношение

1) См. Ed. Meyer, Geschichte des Königreichs Pontos. Lepzig 1879, S. I.

2) Страбон. География. XII, т. 4: ἡπρὸς τῷ Πόντφ Καππαδοκϊα. Русск. перевод Ф. Г. Мищенка. Μ. 1879, стр. 545.

3) Всеобщая история, V, 43. 1: ΚαππαδοκίαἡπερὶτὸνΕὔξεινον. Русский перевод Ф. Г. Мищенка, т. 1-й Москва 1890, стр. 578.

отдельных частей постоянно менялись, что необходимо иметь в виду при определении объема и значения термина «Понт» в каждом отдельном случае. Эти изменения будут по возможности выяснены при обозрении исторических судеб Понта; при определении же характера Понтийской страны в топографическом и этнографическом отношении, к чему мы прежде всего обратимся, можно довольствоваться и указанными приблизительными границами Понта, обнимавшего пространство нынешних турецких вилайетов—Трапезундского, Сивасского и части Эрзерумского.

Понт представляет одну из самых гористых и диких стран на земном шаре: он весь наполнен высокими горами и горными хребтами; равнины здесь—совершенная случайность: это собственно широкие горные долины, бассейны высохших горных озер и наносные площади у устьев рек. Понтийские горы являются продолжением и ответвлением кавказских гор. Общее направление этих гор, расположенных в форме цепи, параллельно берегу Черного моря. На протяжении этой цепи возвышается несколько массивов, имеющих каждый свое особое название. В древности эти горы назывались Париадр (Παρυάδρις) и известны под общим именем Понтийского Тавра. Особой высотой, доходящей в отдельных вершинах до 8.000 и более футов, эти горы отличаются в восточной части Понта. К западу они постепенно понижаются, однако все еще довольно высоки, и чрез известные промежутки образуют значительные хребты, напр., Гюмюш-даг между Ликом и Тарабульским озером, Кемер-даг—между Ликом и Ирисом, Чамлибел—на юг от Ириса. В долинах Понтийского Тавра стены скал то отшлифованы, то изборождены. Видны следы вулканической деятельности; в настоящее время единственными признаками подземных очагов служат частые землетрясения и присутствие горячих ключей, бьющих из земли у основания гор и на высотах. Горные породы, из которых выламывают плиты, содержат залежи волнистой яшмы, отлично поддающейся

полировке; здесь, как думают, выделывались те яшмовые вазы, которые Митридат VI любил показывать своим гостям. Возвышающиеся внутри страны известняковые горы покрыты желтоватой глиной, в которой находят гнезда железистого камня с небольшим содержанием металла, и местные жители плавят эту руду в маленьких деревенских заводах,—получается железо превосходного качества. Занимающиеся этим промыслом местные жители являются одновременно рудокопами, кузнецами и угольщиками; они ведут кочевую жизнь, перенося свои хижины и кузницы на новое место, когда на старом залежи руды кажутся им истощившимися. Все такие горы усеяны рудоплавильными печами в развалинах и грудами шлаков 1).

На юго-запад от Париадра как бы продолжением его служит еще более высокая, дикая и недоступная горная цепь Скидис (Σχυδίσης) или Скордиск (Σχορδίσχος), отделенная от Париадра только небольшими долинами, прорезанными дикими горными потоками. Эта снеговая гора, поднимающаяся до 10.000 футов, составляет водораздел между Понтийскими реками и областью Аракса и Евфрата на юге. На западе этот горный хребет переходит в каппадокийский Антитавр, протянувшийся в юго-западном направлении и составляющий водораздел между Галисом и Евфратом.

Горные цепи Понтийского Тавра имеют многочисленные ответвления, которые параллельными грядами направляются к северу и доходят до самого Черного моря; они образуют глубокие и извилистые долины, по которым пробиваются к морю многочисленные потоки, берущие начало на высотах гор. Отроги горной цепи большею частью круто обрываются у самого берега моря, так что прибрежных низменностей почти совершенно нет; но южные

1) Реклю Ел., Земля и люди. Всеобщая география. Том IX. Передняя Азия, Афганистан, Белуджистан, Персия, Азиатская Турция и Аравия. Спб. 1887, стр. 476—477.

склоны этих гор к расположенным среди них горным долинам всегда отлоги. Параллельные горные цепи продолжаются и после прорыва их р. Ирисом, на запад от него, как ветви Париадра. Горные массы, прорезанные р. Гадисом, затем переходят в Пафлагонию, Галатию и Вифинию. Страбон говорит, что Париадр во многих пунктах пересекается отвесными оврагами и покатостями 1). Он же упоминает об отвесных высоких скалах, составлявших природные укрепления 2). Такие неприступные скалы играли выдающуюся роль в истории Понтийского царства. В центре между двумя главными цепями—Париадром и Скидисом—лежит область, которая далеко не точно называется «равниной Ириса»: в действительности она представляет чрезвычайно волнистую местность с очень крупными складками, целый ряд плоскогорий с разбросанными на них вершинами и изолированными горными цепями, каковы, напр., Лифр (Λίθρος) и Офлим (’Όφλιμος) 3); между ними вьются Понтийские реки и горные ручьи.

Опоясанный высокими горами, Понт буквально изборожден реками 4). Правда, большая часть из них, особенно те, которые берут начало на северных склонах горной цепи, представляют собою только короткие и стремительные потоки; но они делают плодородными свои уединенные долины и потому имеют большое значение в жизни страны.

Из более значительных рек в Понте необходимо назвать прежде всего Гадис (Ἄλυς), теперь Кизил-Ирмак, и Ирис (Ἴρις), теперь Йешил-Ирмак, с Ликом (Λύχος), теперь Келкит-Ирмак или Гермили, и Термодон (Θερμώδων), теперь Терме-чай. Галис берет начало на границе Великой Каппадокии, Малой Армении и Понта в

1) XII, 3. 28.

2) XII, 3. 31. 39.

3) Страбон, XII, 3. 30.

4) См. перечисление их у ForbigerAlb» Handb.dalt. Geogr., II. S. 416—418, Anm. 49.

армянских горах, т. е. там, где Скидис сходится с Антитавром, на высоте почти 5.000 футов, и в своем течении делает большую дугу, направляясь сначала на запад, потом поворачивает на северо-запад и север, проходит чрез Каппадокию и Галатию, затем образует границу между Понтом и Пафлагонией; далее он входит в прибрежную горную цепь, чрез теснины которой пробивается с силою и с большим шумом, делая много извилин, и, наконец, на прибрежной равнине впадает несколькими устьями в Черное море между Амисом и Синопом. В своем течении он принимает только несколько небольших притоков. Галис разделяет общую участь всех горных рек: он бывает многоводным только во время дождей, когда вздымается выше своих берегов; в обычное же время его свободно переезжают даже недалеко от устья. Быстрота течения, водопады и маловодность делают Галис совершенно несудоходным. Река эта с своими утесистыми берегами мало оживляет область, по которой протекает, и даже не служит для искусственного орошения прилегающих к ней местностей 1).

Понтийской рекой по преимуществу, главной артерией страны является Ирис. Он берет начало на Антитавре, во внутренних, восточных частях Понта, и в своем течении повторяет, в меньших размерах, извилины Галиса: он направляется сначала на запад мимо Понтийских Коман, чрез равнину Даксимонитиду, потом принимает в себя слева приток Скилакс (Σκύλαξ), поворачивает на северо-восток к Амасии, прорезывает горную цепь и в равнине Фанарии соединяется с правым притоком Ликом, затем направляется на север, прорезывает ущельем последнюю цепь скал и, вступив в приморскую равнину Фемискиру, делится при устье на большое число рукавов, наносами завоевав у моря значительное пространство. Ирис впадает в Амисский залив Черного

1) Meyer Ed., Kesch. d. Königr. Pontos, S. 7—8; Forbiger Alb, Handb. d. alt. Geographie, S. 98—99.

моря. Ирис меньше Галиса и также не отличается обилием поды,—только весною он поднимается выше берегов.

Значительно многоводнее Ириса его приток Лик, который берет начало в самой высокой части Скидиса и гораздо восточнее Ириса, под меридианом Трапезунда, и в своем верхнем течении сопровождается высокими и дикими горными цепями, между которыми лежат богатые долины. На значительном протяжении от Никополя до Неокасарийской равнины река течет в узких горных теснинах. На юге Лик отделяется от Ириса, течение которого почти параллельно его течению, довольно высокою горною цепью; но ширина ее в некоторых местах не превышает десяти верст. С северной стороны от Лика поднимаются предгорья Париадра и скоро достигают значительной высоты, составляя водораздельную линию между потоками северных склоном и областью Лика. В продолжение своего длинного течения Лик принимает в себя только горные ручьи. Во время таяния снега или даже во время ливня вздувшиеся потоки устремляются в реку, которая выходит из берегов и низвергает в свои воды прибрежные камни, вследствие чего дно Лика постоянно меняет свою поверхность и с течением времени значительно поднимается 1).

Св. Григорий Нисский так изображает эту реку: «Но стране Понтийской протекает одна река, самым именем указывающая на быстроту и неукротимость течения, ибо по вреду, причиняемому ею жителям, именуется Λύχος—волк. С такою силою несется она от истоков своих из Армении потому, что высокие горы этой страны доставляют ей обильную воду. Но, будучи глубокою во всех местах, протекая по подошвам гор, она особенно переполняется зимними потоками, принимая в себя все стекающие с гор воды. В низменностях жетойстраны,

1) Studia Pontica. II. Voyage d’exploration archéologique dans le Ponte et la Petite Arménie, par Fr. Cumomt et Eug. Cumont.Bruxelles 1906, p. 239.

чрез которую протекает, теснимая с обеих сторон берегами, в некоторых местах часто выходит из русла по обе стороны, затопляя водою все, что выше ее ложа, так что жители этих мест постоянно подвергаются неожиданным опасностям, потому что река часто в ненастную ночь, а нередко и днем наводняет поля. Поэтому не только растения, посевы и животные погибают от такого стремления воды, но даже и сами жители подвергаются опасности, неожиданно испытывая от этого наводнения как бы кораблекрушение в домах своих» 1).

Небольшая по своему протяжению, но полноводная река Термодон берет начало на северных склонах Понтийского Тавра несколькими источниками. Высокая долина, по которой протекает эта речка, известна была в древности связанным с нею сказанием об амазонках;—одна из скалистых цепей, которые перерезывает Термодон, продолжается на запад до р. Ирис под названием Мазон-даг или «Горы амазонок». Термодон впадает в Черное море у Темискиры (Терме).

Между горными хребтами, прорезанными горными ручьями и речками с их притоками, лежат более или менее обширные равнины. Из них первое место принадлежит Фанарии (Φανάροια), на восточной стороне ограниченной Париадром, а на западе отрогами его—Ливром и Офлимом; почти посредине долины сливаются Ирис с Ликом. Страбон говорит, что Фанария занимает лучшую часть Понта; она представляет долину, значительную по длине и ширине 2). К западу от Фанарии у р. Галиса лежит Фазимонитида (Φαζημονῖτις)—равнина, более возвышенная, чем Фанария, и менее плодородная. Часть Фазимонитиды, прилегающая к Фанарии, по сообщению Страбона 3), имела озеро Стифану, похожее по величине на море, изобиловавшее рыбой и имевшее вокруг роскошные

1) «Слово о жизни Святого Григория Чудотворца»: Мigne, PGr. t. 46, col. 928; русск. пер., ч. 8, стр. 164—165.

2) XII, 3. 30.

3) XII. 3. 38.

разнообразные пастбища. Вблизи находились теплые источники, «очень здоровые», по выражению Страбона 1), славившиеся еще в древности. На юго-восток от Фанарии находилась «благодатная равнина» 2) Даксимонитида (Δαξιμωνῖτις) или равнина Газиуры, на правом березу Ириса и между его излучинами. На северо-запад от Амасии находилась долина, сначала не широкая, потом расширяющаяся и образующая так называемую Хилиокомскую равнину (Χιλιόζωμον πεδίον); а далее до Галиса тянулись долины— Диакопина (Διακοπηνὴ) и Пимолисина (Πιμωλισηνή). Долины реки Лика еще и в настоящее время признаются самыми цветущими в Малой Азии 3).

Понтийские горы, как сказано было, круто обрываются у Черного моря, и потому на берегу нет низменностей, кроме того побережья, где впадают в море по соседству друг с другом Галис, Ликаст, Ирис и Термодон. Здесь расположены следующие равнины по направлению с запада на восток от реки Галиса: Газилонитида (Γαζηλωνῖτις)— «местность благодатная, ровная и всем изобилующая» 4), Сарамина (Σαραμὴνη)—«прекрасная местность» 5), Фемискира (Φεμίσκορα)—равнина, одна часть которой омывается морем, а другая расположена у подошвы горного хребта, покрытого роскошным лесом, орошенного реками, имеющими там же и свои источники; чрез нее протекают Термодон, принимающий в себя все эти реки, и Ирис 6). За Фемискирою лежит Сидина (Σιδηνὴ)—«плодородная равнина, орошенная неравномерно» 7).

В климатическом отношении Понт выгодно отли-

1) XII. 3. 38.

2) Страбон, XII, 3. 15.

3) RitterС, Vergleichende Erdkunde des Halbiensellands Klein Asien. I Theil.Berlin 1858, S. 216.

4) Страбон, XII, 3. 13.

5) Страбон, XII, 3. 14.

6) Страбон, XII, 3. 15.

7) Страбон, XII, 3. 16. Cm. Farbiger Alb., Handb. d. alt. Geographie, 11, S. 419—420; Meyer Ed., Gesch. d. Königr. Pontos, S. 4—6.

чается от соседних с ним стран—Каппадокии и Галатии. В нем не может быть однообразия вследствие самого географического положения его: на побережья Черного моря и на северных склонах Понтийского Тавра климат должен быть иной, чем на южных склонах горной цепи, в бассейнах рек Ириса и Лика. Северные и западные ветры, пройдя чрез Черное море, достигают Понтийского побережья сильно смягченными и насыщенными влагой. Дожди здесь обильны, а морозы, даже умеренные, редки. Чем дальше от берега и чем выше в горы, тем суровее становится климат: на горах и в горных ущельях морозы достигают значительной силы, и снег задерживается более полу года. Бассейн реки Ириса закрыт с севера Париадром, и климат здесь значительно мягче.

Умеренный и влажный климат благоприятствует роскошной растительности. Еще и теперь леса занимают довольно большую площадь, покрывая преимущественно склоны гор. Верхнюю полосу нагорных лесов составляют высоко ценимые, как кораблестроительный материал, породы сосны, ели, кедров, лиственницы: далее идут дубы, вязы, платаны, мирты, бук, азалии, рододендроны; несколько ниже они сменяются дикорастущими черешнями, яблонями, грушами и другими плодовыми деревьями, наконец, еще ниже—обширные леса из грецких орехов, каштанов, чинар, кипарисов; лимонные и масличные деревья и виноградники окружают города и деревни. Долины богаты пастбищами и удобны для земледелия.

Страбон, уроженец Понта 1), описывая его равнины, свидетельствует о богатой растительности в разных местах; по его словам, Газилонитида была местностью благодатною, всем изобилующею,—в ней были тонкорунные овцы, в которых терпели недостаток Каппадокия и Понт (восточный) 2); Фемискира всегда имеет достаточно

1) Родиной его была Амасия: География, XII, 3. 39.

2) XII, 3. 13.

влаги, всегда покрыта травой, способна прокормить стада быков и лошадей; сеется на ней главным образом или вернее непрерывно, гречиха и просо; здесь никогда не бывает засухи, и голод никогда не постигает населения в этих местностях; с другой стороны, пограничная гора доставляет такое количество диких фруктов, именно винограду, груш, яблок, орехов, что лица, посещающие леса, находят там в изобилии в течение всего лета все эти фрукты то висящими еще на деревьях, то в больших кумах нападавших листьев или под ними; благодаря обилию корма, здесь часто производится охота на всевозможную дичь 1). В Фанарии растут оливковые деревья и имеются виноградники 2). В Фазимонитите, вокруг озера Отифаны, изобиловавшего рыбой, были роскошные и разнообразные пастбища 3). Амасийская область изобиловала лесом, была удобна для питания лошадей и всякого скота,— вообще была пригодна для прекрасного заселения 4). По слонам Страбона, горный хребет Париадра был хорошо орошен и покрыт лесом 5).

Прибрежные жители занимались ловлею рыбы, преимущественно пеламидов и дельфинов,—последние, преследуя стада рыб—молодых тунцов, самок тунцов и пеламидов, тучнеют и делаются удоболовимыми, потому что в поисках за лакомою пищей они подходят близко к берегу; из дельфинов добывалось большое количество жира, которое употреблялось на разные нужды 6).

Таков в главных чертах был характер Понтийской страны. Картинное описание одного уголка Понта, расположенного недалеко от Неокесарии, на берегах Ириса, мы находим в переписке св. Василия Великого с Григорием Богословом. Св. Василий Великий пишет Григорию

1) XII, 3. 15.

2) XII, 3. 30.

3) XII, 3. 38.

4) XII, 3. 39.

5) Страбон, XII, 3. 28.

в) Страбон, XII, 3. 19.

Богослову 1). «Иду теперь в Понт учиться, как жить. Здесь, конечно, указывает мне Бог место, в точности соответствующее нраву; ибо таким вижу его в действительности, каким на досуге и для забавы привык нередко представлять себе в уме. Это—высокая гора, покрытая частым лесом на северной стороне. Но подгорью ее стелется покатая долина, непрестанно утучняемая влагами из горы. Кругом долины сам собою выросший лес, из различных всякого рода деревьев, служит ей как бы оградой, и в сравнении с нею ничего не значит и Калипсин остров, красоте которого особенно, кажется, дивится Гомер. Ибо не многого недостает, чтобы долине, по причине ограждающих ее отовсюду оплотов, походить на остров. С двух сторон прорыты глубокие овраги, а с боку река, текущая со стремнины, служит также непрерывной и неприступной стеной. А поелику гора тянется в обе стороны и луновидными изгибами примыкает к оврагам, то доступы в подгорье заграждены. Один только есть в него вход, которым владеем мы. За местом нашего жительства есть другой гребень, возвышенную свою вершину подъемлющий над горою, и с него вся равнина развертывается перед взором; с высоты можно видеть и текущую мимо равнины реку, которая по моему мнению, доставляет не меньше наслаждения, как и Стримон, если смотреть на него из Амфиполя. Ибо Стримон, в медленном своем течении разливаясь в виде озера, по своей неподвижности едва не перестает быть и рекою. А эта река, будучи быстрее всех мне известных, свирепеет несколько при соседнем утесе и, отражаясь от него, кружится в глубоком водовороте, чем доставляет мне и всякому зрителю весьма приятный вид, а туземным жителям приносит самую удовлетворительную пользу и в пучинах своих питает неисчислимое множество рыб. Нужно ли говорить о земной прохладе и о ветерках с реки? Множеству цветов и певчих птиц пусть дивится

1) Письмо 14: Migne, PGr, t. 32, col. 276—277; русск. пер. Московск. Дух. Академии, Сергиев. Посад 1892 г., ч. VI, стр. 47—49.

кто другой, а у меня нет досужного времени обращать на ото внимание. Из всего, что могу сказать о моем убежище, наиболее важно то, что, но удобству положения будучи способно произращать всякие плоды, для меня возращает сладостнейший из плодов — безмолвие, потому что не только освобождает от городских мятежей, но и не заводит к нам ни одного путника, кроме встречающихся с нами на звериной ловле. Ибо сверх всего прочего здесь водятся и звери, впрочем, не медведи, или ваши колки,—нет, здесь живут стада оленей, диких коз, зайцы и тому подобное. Поэтому рассуди, какой опасности подвергся бы я, скудоумный, если бы подобное убежище упорно вздумал променивать на Тиберин—эту земную пропасть».

Св. Григорий Богослов, посетивший св. Василия в его понтийском уединении, не разделяет его восторженного отзыва и в ироническом тоне, но имея в виду действительные черты понтийской природы, с своей стороны дает такое описание той же местности 1). «Буду дивиться твоему Понту и Понтийскому сумраку, этому жилищу, достойному беглецов, этим висящим над головою гребням гор и диким зверям, которые испытывают вашу веру, этой лежащей внизу пустыне, или кротовой норе с почетными именами: обители, монастыря, училища, этим лесам диких растений, этому венцу стремнистых гор, которым вы не увенчаны, но заперты. Буду дивиться тому, что в меру у вас воздух и в редкость солнце, которое как бы сквозь дым видите вы, Понтийские киммерияне, люди бессолнечные, не на шестимесячную только осужденные ночь, как рассказывают об иных, но даже никогда в жизни не бывающие без тени,—люди, у которых целая жизнь—одна длинная ночь и в полном смысле (скажу словами Писания) сень смертная(Лук. I, 79). Хвалю также этот узкий и тесный путь, который, не знаю, куда ведет,—

1) Письмо 3 (7): Migne, PGr., t. 37, col. 25—28. Русский перевод Московской Духовной Академии. Москва. 1848 г., ч. VI, стр. 99—100.

в царство, или в ад; но для тебя пусть он ведет в царство. А что в средине, то не назвать ли мне, если хочешь (только, конечно, не в правду), эдемом и разделяемым в четыре начала источником, из которого напоевается вселенная? Или наименовать сухою безводною пустыней, которую удобрит какой-нибудь Моисей, жезлом источивший воду из камня? Ибо, что не завалено камнями, то изрыто оврагами; а где нет оврагов, там все заросло тернием; и над тернием утес, и на утесе стремнистая и ненадежная тропинка, которая ум путника приучает к собранности и упражняет в осторожности. Внизу шумит река, и это у тебя, высокоглаголивый творец новых наименований, это—амфиполийский и тихий Стримон, обильный не рыбами, но камнями, не в озеро изливающийся, но увлекаемый в пропасть. Река велика и страшна, заглушает псалмопения обитающих вверху; в сравнении с нею ничего не значат водопады и пороги: столько она оглушает вас день и ночь. Она стремительна, непереходима, мутна, негодна для питья; в одном только снисходительна, что не уносит вашей обители, когда горные потоки и ненастья приводят ее в ярость. Вот и все, что знаю об этих счастливых островах, или о вас—счастливцах. А ты не выхваляй тех луновидных изгибов, которые больше подавляют, нежели ограждают подход в ваше подгорье; не выхваляй этой вершины, висящей над головами, которая жизнь вашу делает Танталовою; не хвали мне этих провевающих ветерков и этой земной прохлады, которые освежают вас, утомленных до омрачения; не хвали и певчих птиц, которые хотя и воспевают, но голод, хотя и порхают, но в пустыне».

И это была местность у р. Ириса и при том собственно в западной части Понта, где горы были менее высоки, и страна имела менее дикий вид, чем в восточной части, заполненной большими массивами гор.

В этих, приблизительно указанных нами, пределах Понта в древности жили, соответственно характеру местности обособленные, небольшие, разнородные и в об-

щем дикие и воинственные племена, этнографический характер которых до настоящего времени остается мало выясненным: коренных обитателей Понтийских гор не находят возможным признать ни арийцами, ни семитами,— это были племена sui generis,—может быть, они родственны с южно-кавказскими племенами 1).

Трудно также более или менее точно определить и место их расселения. Племена, населявшие горы северо-восточной части Понта, на восток от Термодона до Акампсиса (Пороха), во времена римского владычества известны были под общим именем цановили саннов, а позднее назывались лазами2). Между ними известны по именам следующие племена, жившие по берегу Понта и в Понтийских горах, считая с запада на восток: Халивы (Χάλοβες) или Халдеи, Тиварины (Τιβαρηνοί), Мосиники (Μοσύνοικοι), Дрилы (Δρίλαι,) Вехиры (Βέχειρες), Визиры (Βύζηρες), Макроны (Μὰχρονες) или Макроцефалы, Таохи (Τἀοχοι), Колхи (Κολχοι), Фасианы (Φασιανοί) 8).

Все эти народцы представляли остатки древних племен, живших на равнинах, но потоком последовательных нашествий мало-по-малу оттесненных на высоты гор; там, в небольших долинах, отделенные друг от друга отрогами горных цепей, как бы перегородками, они жили, не сообщаясь ни между собою, ни с внешним миром и укрепляясь более и более в своей грубости; они сохраняли в течение веков и свои имена и свой отличительный характер. Таким образом, восточные Понтийские горы по справедливости можно назвать музеем ископаемых национальностей 4).

1) Heinr. Kiepert, Lehrbuch der alten Geographie, Berlin 1878. S. 73. 94.

2) Ed. Meyer, Geschichte des Alterthums, В. I. Stuttgart 1884, S. 293. Ed. Alb. Fertiger, Handb. d. Alt. Geographie, В. II. S. 409—412

3) Ed. Meyer, Gesch. d. Alterthums, В. I, S. 293. Ed. Meyer, Gesch. d. Königr Pontos, s. 10—ii. Iw. Miller, Geographie und politische Geschichte des Klassischen Altertums. Nördlingen. 1889, S. 248.

4) Reinach Th., Mithridate Eupator, roi de Pont. Paris 1890, p. 18.

Необходимо, впрочем, заметить, что приведенного перечисления племен, с одной стороны, нельзя считать даже приблизительно полным, так как сведения о жителях Понта в источниках 1) имеют случайный и не исчерпывающий характер; с другой стороны, не выяснено взаимное отношение этих названий,—являются ли все они обозначением действительно отдельных племен, или же некоторые из них относятся к одним и тем же племенам, и в связи с этим, какие из них являются общими и какие частнейшими;—все эти вопросы еще не разъяснены, ровно как не установлено точно и расселение понтийских племен на побережьи Черного моря и в Понтийских горах. Этим и объясняется значительное различие и в названиях племен, населявших Понт, и в указании мест их жительства в исследованиях, касающихся этих вопросов.

Из названных народностей для той части Понта, которая представляет особый интерес. для нашей цели, имеют значение прежде всего Халивы, которые назывались также Халдеями. В прибрежной полосе центром поселения их был город Фарнакия (Φαρνακία); но они были распространены и далеко в глубь страны и жили на высотах Париадра и Скидиса. Ксенофонт называет Халивов 2) самым сильным и воинственным из племен, чрез области которых в Понте проходили греки; они жили в укрепленных местах, куда снесено было и продовольствие Халивы именно славились у греков, как хорошие кузнецы, и халивская сталь была известна древним. У них не было рудников в собственном смысле, а железная руда находилась всюду в горах близко к поверхности. Руда не была богатой, и жители гор должны были вести жизнь суровую, полную труда и лишений. Они были вместе с тем и угольщиками и постоянно переносили свои хижины и кузницы с одного места на другое, лишь только в их

1) Преимущественно у Ксенофонта, Анавасис, V, 5 сл., и у Страбона, География, XII, 3. 18 сл.

2) Анавасис, V, 7. 15—17.

непосредственной близости обнаруживался недостаток в руде и дереве. У берега жила только небольшая часть этого племени,—здесь Халивы занимались преимущественно рыболовством 1).

На запад от Термодона до р. Галиса жили Каппадокийцы (Καππαδόκαι), часть великой национальности, которая населяла бассейн р. Ирис (Понтийские Каппадокийцы), а главным образом возвышенность по ту сторону верхнего и среднего Галиса до Тавра (Таврская Каппадокия или Великая Каппадокия): весь перешеек 2) малоазийского полуострова был областью каппадокийского языка. Каппадокийцы были многочисленны и занимали в стране преобладающее положение. Страбон пишет о них 3): «Каппадокия состоит из нескольких частей и претерпела много превратностей. Наиболее одноязычны те Каппадокийцы, которые на юге граничат с так называемым киликийским Тавром, на востоке—с Арменией, Колхидой и с народами, живущими между этими областями и говорящими па другом языке, на севере—с Евксином до устьев Галиса, на западе—с народом Пафлагонцев, с Галатами, занявшими Фригию, до Ликаонов и Киликийцев, населяющих суровую Киликию». Таким значением Каппадокийцев в понтийской области объясняется и то, что вся прибрежная страна носила название «Каппадокии у Понта». Каппадокийцы представляли смешанную расу, в состав которой вошли самые разнообразные элементы из местных ц пришлых племен. Каппадокийцы иногда называются Киммериянами, потому что за р. Галис бежали и слились с Каппадокийцами остатки Киммерийцев, выгнанных из передней Азии Лидийцами. Еще в эпоху Понтийского царства среди Каппадокийцев сохраняли свою индивидуальность Катаоны, которые древними географами считались особым народом 4), Греки называли Каппадокий-

1) Страбон, XII, 3, 19.

2) Страбон, XII, I. 1.

3) XII, I. 1.

4) Reinach Th., Mithridate Eupator, roi de Pont, p. 15—17.

цев «сирийцами», или «белыми сирийцами» (Λευχόσυροι), в отличие от южных бронзовых сирийцев, из чего обычно заключают о семитском происхождении Каппадокийцев 1). Но это название несомненно не заключает в себе этнографического содержания: по-видимому, Каппадокийцы должны быть причислены к индо-европейскому племени, к которому принадлежало большинство малоазийских племен и прежде всего Фригийцы, Лидяне, Мизийцы, Карийцы 2).

Население Понтийских гор по мере приближения к Колхиде и Армении отличалось все увеличивающеюся дикостью. Страбон определенно утверждает, что все население Скидиса и Париадра совершенно дико; но всех прочих превосходят в этом отношении эптакомиты: некоторые из них жили даже на деревьях или в башнях, почему древние называли их мосиниками, так как подобные башни называются мосинами. Население питалось мясом дичи и древесными плодами; оно нападало также на прохожих, спускаясь с высей. Эптаномиты истребили три Помпеевых отряда при переходе последних чрез эти горы, потому что они приготовили на дорогах чаши одуряющего меду, который доставляют оконечности древесных ветвей; потом, напавши на людей, напившихся и потерявших сознание, они легко одолели их. Часть этих варваров называлась также вазирами 3).

Ко всему сказанному необходимо прибавить, что, не смотря на свои природные богатства, Понт не обладал данными, необходимыми для развития высокой цивилизации: он был скрыт в своих горах, которые давали свободный доступ

1) Reinach Th., Mithridate Eupator, roi de Pont, p. 16—17. Vit. Cuinet (La Turquie d’Asie. Géographie administrative, statistique, descriptive et raisonnée de chaque province de l’Asie Mineure. Paris 1892, p. 100—101) считает весьма вероятным, что левко-сирийцы были в действительности настоящими сирийцами, пришедшими в эту область с Сезострисом, когда он покорил всю Азию до Евксинского Понта и наложил подать на эту страну.

2) Ed. Meyer, Gesch d. Königr Pontos, S. 14 — 17.

3) Страбон, XII, 3. 18.

только на юг малоазийского полуострова, откуда менее всего можно было ожидать чего-либо полезного в этом отношении, и затрудняли сношения с цивилизованным миром. Понтийский Тавр делил страну на две части, сообщение которых между собою было затруднено. Реки, которые должны были бы облегчать сношения, были судоходны только в устьях. Ущелья имели трудные проходы и оста вались недоступными в течение большей части года. Побережье Черного моря также не было совершенно удобным путем для внешних благоприятных влияний: берег— мало изрезанный, обычно скалистый, так как отроги понтийских гор обрываются у самого моря; хороших гаваней почти нет, и суда не могут быть защищены от господствующих северо-западных ветров 1).

Таким образом, характер страны и состав населения ее не заключали в себе данных для развития ее в качестве самостоятельной политической единицы устойчивого значения. Только плодородные долины Ириса и Лика и приморская полоса отчасти заключали в себе некоторые условия для возможности развития; поэтому выступление на историческое поприще Понтийского царства представляется до известной степени явлением случайным, обязанным, чуждым ь для Понта элементам—греческим колонистам и владетельным князьям из персов. Достоверные известия об исторических судьбах понтийской области восходят ко времени владычества здесь Персов. В это время Понтийского царства еще не существовало 2), а горные племена в Понте, из которых источники называют Мосхов, Тиваринов, Макронов, Мосиников и Маров 3), составляли отдельную— девятнадцатую сатрапию. Впрочем, персидское владычество никогда не достигало полной силы и в понтийских горах скоро снова было свергнуто, а некоторые горные долины никогда и не могли быть совершенно покорены 4). Каппадокия

1) Reinach Th., MithidateEupator, roi de Pont, p. 12. 13

2) Ed. Meyer, Gesch. d. Königr. Pontos, S. 30—34.

3) Ed. Meyer, Gesch. d. Königr. Pontos, S. 26.

4) Ed. Meyer, Geschichte des Alterthums. 3 Bd., Stuttgart 1901, S. 109.

и Пафлагония, вместе со всею долиной Ириса, принадлежали к третьей сатрапии, а область, известная впоследствии под именем Малой. Армении,—к тринадцатой.

Персидское владычество сильно отразилось на строе жизни Понтийских народов. Правда, Персы не выселяли насильно местных жителей и не преследовали национальных обычаев; но они утвердили здесь феодальную систему в самых резких формах: почти вся земля была конфискована и потом распределена между крупными валдельцами, переселившимися сюда знатными персами и жрецами. Страна покрылась укрепленными замками, которые служили и государственными крепостями, и дворцами помещиков,—мелкие свободные владения исчезли. Вместе с тем персы способствовали и подъему благосостояния страны, улучшая и облегчая пути сообщения одной области с другою 1). Вследствие это» о внутренняя часть страны в течение двух, или трех веков была сильно проникнута персидским влиянием.

Персидское владычество сменилось македонским. Впрочем, Александр Великий обращал мало внимания на Понт, и здесь была даже попытка образовать самостоятельное царство, предпринятая владетельным персом Ариаратом; центром этого царства был бассейн р. Ириса, а резиденцией —древняя крепость Газиура. Однако после смерти Александра Великого македоняне обратились к этой забытой стране, и Каппадокия сделалась македонской сатрапией. Во время кровавой борьбы преемников Александра Македонского страна несколько раз была полем сражений. Среди этих неурядиц, которые, конечно, не могли привлечь к македонянам симпатий населения, совершенно незаметно положено было основание Понтийскому царству.

Страбон сообщает, что македоняне сами образовали здесь вместо сатрапий царство: одну часть они назвали собственною Каппадокией, Каппадокией при Тавре, а также Великой Каппадокией, а другую часть—Понтом или Каппадокией

l) Retnach Th., Mithridate Eupator, roi dePont, p. 23-24.

у Понта 1). Однако к известиям о древнейшем Понтийском царстве, уже существовавшем или возникшем во времена владычества персов, необходимо относиться с большою осторожностью, так как в них несомненны следы позднейших прикрас: понтийские дари имели большой интерес придать своему господству вид законности и отодвинуть его в возможно древнейшее время, а своему роду сообщить блеск древнего и благородного происхождения. Списки древнейших царей несомненно сфабрикованы в позднейшую эпоху в династических интересах официальными историографами Ариарата и Митридатов. Впрочем, в известиях о происхождении понтийских царей согласия не наблюдается, еще во времена Поливия они выдавали себя просто за потомков одного из семи персов; но позднее они вставили в свою генеалогию Кира и Дария 2).

Твердо засвидетельствован факт, что организатором или основателем Понтийского царства в собственном смысле быль Митридат (Митрадат) I, сын князя Митридата Киосского, в Пропонтиде, получивший поэтому имя ὁ Κτίστης—Основатель. Он воспользовался замешательствами, вызванными войнами диадохов, и пришел в Понт только с шестью всадниками; но его могущество возрастало так быстро, что он скоро сделался обладателем пафлагонских и каппадокийских областей на обоих берегах Галиса и в 296 году до Р. Хр. уже мог принять титул царя. Этот год был началом понтийской эры. Митридат I умер в 266 году. За ним следовали: его сын Ариобарзаи (266—250 гг.), Митридат II (ум. ок. 210 г.), Митридат III (ум ок. 190 г), Фарнак (ум в 170 г.), Митридат IV (ум. ок. 150 г.), Митридат У Евергет (ум. в 120 г.) и Митридат VI Евпатор или Великий ( 121—63 гг.). Все эти понтийские цари отличались большой энергией и сильно развитой жаждой власти. Внешняя политика Митридатов заключалась в простом правиле: хранить то, что имеют, и брать то, чего не имеют. Для достижения еди-

1) Страбон, XII, г. 4

2) Ed. Meyer, Gesch d. Konigr Pontos S. 32— 33.

ной поставленной ими себе цели—территориального увеличения владений— они считали хорошими всякие средства: правильную войну, неожиданное нападение во время мира, покупку, присвоение, брак и т. п.

Зародившись на берегах Галиса, Понтийское царство постепенно расширялось преимущественно на восток по берегу Черного моря, хотя и невозможно определить, как далеко простирались завоевания Понтийских царей в область племен Понтийских гор.

Наибольших размеров и высшей степени могущества Понтийское царство достигло при Митридате VI, самом энергичном, настойчивом и честолюбивом из всех Понтийских царей. Он включил в состав своего царства Малую Армению и Колхиду и таким образом объединил под своею властью все малоазийские области, которые составляли Понт в самом широком значении этого термина 1). Кроме того, он овладел почти всем северным побережьем Черного моря до Дуная. Увеличивши более чем вдвое свое царство и свои доходы и приготовивши достаточное количество войска, Митридат решил повести дальнейшие завоевания в западной части Малой Азии. Может быть, он рассчитывал, что Римляне, до сих пор не обращавшие внимания на его завоевания па востоке и на севере, не станут ему на пути в этом направлении, а может быть он полагался и на свои силы. Митридат попытался прежде всего утвердиться в Пафлагонии и затем в Галатии (ок. 102 г. до Р. Хр.); особенно же его привлекала Великая Каппадокия, на которую уже отец его заявлял притязания, а скоро затем, он вмешался и в дела Вифинии. Но Римляне противостали всем попыт-

1) Страбон (XII, 3. и) говорит, что Митридат Евпатор владел страною, границей которой служил Галис до Тиваринов и Армян, а также местностями по сю сторону Галиса до Амастриды и некоторых частей Пафлагонии; он присоединил с западной стороны морской берег до Ираклии, а с противоположной стороны местности до Колхиды и Малой Армении, соединивши и их с Понтийским царством.

кам Митридата и не позволили ему никаких завоеваний и передней Азии. Произошло столкновение между Понтийским царем и Римом. Война длилась с 89 по 63 г. до I’. Хр. Сначала успех был на стороне Митридата, но затем перевес постепенно стали брать римляне, и когда руководство военными делами в Малой Азии было вверено Помпею, получившему неограниченные полномочия, война была скоро закончена. Митридат бежал в Воспорское царство, стал там готовиться к новой войне, создавал план вторжения в Италию, но войска отказались повиноваться ему. В Пентикапее, резиденции Митридата, поднял против него восстание его сын Фарнак. Войска перешли на сторону последнего, п престарелый царь вынужден был покончить жизнь самоубийством 1) (в 63 г. до Р. Хр.). Фарнак немедленно после итого заключил мир с Римлянами.

С гибелью Митридата окончилась самостоятельность Понтийского царства. Но только часть его была присоединена Помпеем в 65 г.—еще до смерти Митридата VI-к римским владениям в качестве римской провинции, именно западная часть Понтийского царства, т. е. пафлагонское побережье от р. Галиса; эта область была соединена с Вифинией под названием Bithynia et Pontus или Bithynia Pontus. Впрочем, обе части провинции, хотя соединены были под властью одного наместника, удерживали и в администрации некоторую самостоятельность: Вифиния имела митрополией Никомидию, а ora Pontica—Амастриду, где происходило и Κοινὸν τοῦΙιόντου2). Области, лежащиек

1) Вen. Niese, Grundriss des römischen Geschichte nebst Quellenkunde. 3 Aufl. München 1906, S. 172 ff., 193 ff. Русск. перевод с 4-го немецкого издания, под редакцией М. И. Ростовцева: Б. Низе, Очерк римской истории и источниковедения. Спб. 1910, стр. 255 сл., 284 сл. Подробный обзор расширения владений Митридата и войн его с Римом см. у ReinachTh, Mithridate Eupator, roi de Pont, p. 301—413.

2) S. Marquardt, Römische Staatsverwaltung, r ß. 2 Leipzig 1881 (в I Handbuch der römischen Altertümer von J. Marquardt und I h. Mommsen. B. IV), S. 349—355.

востоку от Галиса, были разделены Помпеен на много частей, которые образовали самостоятельные владения преимущественно под управлением местных царьков, воевавших в союзе с ним. Фарнак, сын Митридата, должен был довольствоваться воспорским царством. Команы управлялись жрецом; Газелонитида и Понтийская Армения были подарены Дейорату, галатийскому царю. Впрочем, устойчивости в атом делении не было; перемены здесь следовали так быстро, что не представляется возможным проследить их в подробностях. «Впоследствии»,—говорит Страбон 1),—«римские вожди производили все новые и новые деления страны, назначали новых царей и князей, одни города освобождали, другие подчиняли князьям, третьи оставляли под властью римского народа».

В 39 г. до Р. Хр. Антоний восстановил Понтийское царство и отдал его сначала Дарию, сыну Фарнака и внуку Митридата, а потом, в 38 или 37 г. до Р. Хр., Полемону, сыну знаменитого Лаодикийского ритора Зенона. Он получил сначала Киликию, через несколько лет Понтийское царство, а в 33-м году и Малую Армению. При Августе он был утвержден царем Понта и в 14-м году получил и Восиор 2). Полемон положил начало династии, которая управляла Понтом до 63 г. по Р. Хр.

В 7 г. до Р. Хр. к империи присоединена была дальнейшая область Понтийского царства, занимавшая небольшую часть морского берега непосредственно к востоку от Понта, раньше вошедшего в состав провинции Bithynia et Pontus, с Фемискирой и Фанагорией и вместе с большим пространством земли внутрь страны на юг и югозапад, с двумя важными внутренними городами—Амасией и Понтийскими Команами. Этот округ был соединен с провинцией Галатией и получил наименование Га-

1) XII. 3. 1.

2) Dio Cass., Historia Bomana (ed. Urs. Ph. Boissevain, Berolini 1898), XLIX, 25; XLIX, 33. 34; LIII. 25; LIV, 24.

иттийского Понта (Pontus Galaticus). Вся остальная или «восточная часть прежнего Понта, с приморским городом Полемонием (Сида) и Зилой, Неокесарией и Севастией (Мегалополем)—внутри страны, была оставлена вне империи, как вассальное царство под властью наследников Полемона. Когда Полемон I умер (8/7 г. до Р. Хр.), ему наследовала вторая его жена Пифодорида, по крайней мере до 19 г. по Р. Хр.,—она была дочь Антонии и, следовательно, внучка триумвира Антония; после нее власть перешла к Полемону II, внуку Полемона I от дочери Трифены, известной по апокрифическим «Деяниям Павла и Феклы» (гл. 36), который был сначала царем Понта и Воспора, а с 41 года—одного Понта.

В 63 г. но Р. Хр. правительство Нерона пришло к заключению, что области Понтийского царства поднялись на такой уровень мира и порядка, что могут быть включены в состав империи. Новая полоса из прежнего Понтийского царства, простиравшаяся па берегу от Термодона до города Китиоры была присоединена к Галатии и получила название Полемонова Понта (Pontus Polemoniacus), в отличие от прежнего—Галатийского Понта Важнейшими городами Полемонова Понта были Зила и Неокесария. Оставшаяся после этого восточная половина царства Полемона была присоединена к Каппадокии и получила название Каппадокийского Пoнта (Pontus Cappadocicus). Главным городом Каппадокийского Понта был Трапезунд. Такое соединение областей продолжалось до 106 г. по Р. Хр. Когда, затем, при Траяне произведено было новое распределение, то Галатийский Понт, Полемоцов Понт, Каппадокийский Понт и Малая Армения были причислены к Каппадокии 2). В даль-

1) Подробности см. у Th. Mommsen’a,Ephemeris epigraphica, II, 250 263. W. M. Ramsay, The Citiesand Bishophrics of Phrygia Vol 1.1, Oxford 1895, P. 42—46. А. Орешников, Пифодорида и ее род в Понтийском царстве—в «Известиях Таврической Ученой Архивной Комиссии», № 34, Симферополь 1902. стр. 1—17.

2) Подробнеесм. у J. Marquardt'а, Römische Staatsverwaltung S. 359-363.

нейшей истории І и ІІ века Pontus Galaticus, Polemoniacus и Cappadocicus сохраняют свои имена и рассматриваются для административных целей, как различные области обширной провинции Каппадокии, в состав которой они входили, с своими главными городами—Амасией, Неокесарией и Трапезундом. Такое деление сохранялось до реорганизации провинциальной системы, произведенной Диоклетианом около 295 г., когда понтийские области были совершенно перестроены, при чем Pontus Polemoniacus однако сохранил свое название, хотя п был уменьшен в своих размерах.

Таким образом, с 63 г. по Р. Хр. и до конца ІІІ века необходимо различать четыре Понта: а) область к западу от Галиса, с именем Понта соединенную в одну провинцию с Вифинией; б) Понт Галатийский—к востоку от Галиса; за ним в) Понт Полемонов и, наконец, г) Понт Каппадокийский. Это различие всегда необходимо иметь в виду при оценке относящихся к этому времени известий, особенно касающихся распространения христианства в этих областях.

Во внутренних частях древнего Понта население жило в деревнях, которые разрастались до объема городов, как Команы и Зила, но которые не имели городского устройства. Замечательно, что равнина в области Амасии носила название Хилиокомской 1). Цари Понтийские строили всюду крепости и замки, в которых они прятали свои сокровища и которые в случае нападения врагов или народного возмущения служили местом убежища и опорными пунктами для войска. Страбон сообщает, что на горном хребте Париадра сооружено было много казнохранилищ; сюда бежал Митридат VI, преследуемый Помпеем. Им же сооружено было в Малой Армении семьдесят пять укреплений, в которые он положил большую часть своих сокровищ 2). Как устроены были более зна-

1) Страбон. XII, 3. 39.

2) XII, 3. 28.

чительные крепости, об этом достаточные сведения дает Страбон, который так описывает свой родной город Амасию: «Амасия, наша родина, расположена в глубоком большом ущелье, чрез которое протекает река Ирис. С помощью искусства и по самой природе город наш устроен очень хорошо и может исполнять вместе с назначением города и назначение крепости. Эго—высокая, кругом отвесная скала, обрывающаяся к реке; она имеет с одной стороны стену на краю реки, у которой расположен город, а с другой стороны другую стену, с обеих сторон доходящую до горных вершин; последних числом две,—они срослись между собою и представляют прекрасные башни. В этих пределах есть царские дома и гробницы. Вершины имеют очень узкий перешеек, с обеих сторон имеют от пяти до шести стадий высоты, если взбираться на гору от реки или от предместий, а от перешейка до вершины остается путь в одну стадию, крутой, превосходящий всякие усилия. Город, кроме того, имеет внутри воду, которая не может быть приостановлена, потому что проведено два подземных хода — один к реке, другой к перешейку. Через реку перекинуты мосты: один ведет от города к предместью, а другой— от предместья к окрестностям, потому что у этого последнего места кончается гора, лежащая за скалою» 1). В таком же роде была и крепость возле Кавиры. Страбон пишет: «тут есть так называемые Новое место, скала, самою природою укрепленная, отвесная, отстоящая от Кавиры меньше, чем на двести стадий. На вершине ее имеется ключ, выбрасывающий много воды, а у основания река и глубокий овраг. Высота скалы над углублением чрезвычайная, благодаря чему скала не может быть взята неприятелем. Кроме того, она замечательно укреплена стенами, не считая того, что срыто Римлянами. Вся окрестность ее покрыта лесом, гориста и безводна до такой степени, что войско не может расположиться лагерем

1) XII, 339.

на пространстве ста пятидесяти стадий» 1). Дед Страбона передал римскому полководцу Лукуллу, предшественнику Помпея, пятнадцать укреплений 2). Таких укреплений в Понтийских горах было множество, и они придавали особый отпечаток жизни всей страны.

Кроме укреплений, некоторые населенные пункты, получили преимущественное значение по сравнению с другими исключительно в силу своего богослужебного и религиозного назначения; таковы, напр., Понтийские Команы, Кавира и Зила. Вообще же отсутствие городского устройства является характерною особенностью первоначальной, нетронутой культурой жизни этой страны 3).

Развитие городов началось на побережье Черного моря, где они основаны были греческими колонистами. Берега Черного моря, особенно южные, очень рано начали привлекать греческих купцов, которые вывозили добываемое в Понтийских горах Халивами и Тиваринами железо (халивская сталь) и серебро, вели торговлю рабами и стремились приобрести рынки и внутри страны. Таким образом, из торговых сношений развилась колонизация, в результате чего Ιιόντος Ἂξενος—«негостеприимное море»— получил наименование Πόντος Εὔξεινος—«гостеприимное море», берега которого в VII и VI вв. до Р. Хр. покрылись цветущими поселениями 4). Эти греческие купцы явились проводниками греческой культуры, способствуя колонизации края и устройству здесь городов. Главными носителями колонизации в этих странах были милетяне. Древнейшим и важнейшим городом, основанным ими (в 630 г. до Р. Хр.), был Синоп. Он сделался богатым торговым городом, пользовавшимся самостоятельностью. При

1) XII, 3. 31.

2) Страбон, XII, 3. 33.

3) Ет. Kulin, Die städtische und bürgerliche Verfassung des Römischen Reichs bis auf die Zeiten Justinians. II. Theil. Leipzig 186 S. 246.

4) Meyer Ed., Geschichte des Altertums, 2 Bd. Stuttgart1893.

Митридате Евпаторе, который здесь родился, Синоп сделался главной резиденцией Понтийских царей и вследствие этого сильно возрос, обстроился и украсился. Лукулл взял Синоп и разграбил. Во времена Страбона Синоп был еще большим, красивым и хорошо укрепленным городом, с двумя хорошими гаванями по обеим сторонам полуострова, на котором он расположен. Но значение его постепенно падало 1). Синоп был также и торговым портом для внутренних областей страны.—у него начиналась торговая дорога в Каппадокию и к Евфрату. Но Синоп был е-только коммерческим центром, но и просветительным,—он имел свои портики и свою гимназию, в нем процветали науки и искусства. Синоп в свою очередь явился основателем целого ряда колоний по берегу Черного моря в области диких Понтийских племен, каковы; Котиоры—колония и фактория в Полемоновом Понте, в области Тиваринов, Керасунд и Трапезунд. Последний приобрел особенное значение при римском владычестве, так как он представлял собою исходный пункт для относительно легчайшей дороги от побережья чрез перевал Париадра, непосредственно у города поднимающегося до 2600 футов, в армянскую возвышенность. При Траяне Трапезунд сделался главным городом Каппадокийского Понта. Кроме названных, на Понтийских берегах расположены были следующие города: 1) Амис, основанный милетянами или фокийцамй,—возвысился особенно со времени Митридата Евпатора, который имел в нем свой дворец и часто проживал в нем; он построил в городе храмы и значительно увеличил его сооружением новой части города, названной Евпаторией. Амис был сильно укреплен. Он был городом красивых зданий и изящного языка. 2) Полемоний, основанный в позднейшее время царем Полемоном. 3) Фарнакия —в Полемоновом Понте; город основан, вероятно, Фарна-

1) Страбон, XII, 3. 11. Forbiger Alb , Handb. b. alt. GeographieB. II, S. 402—404.

ком, дедом Митридата Великого. 4) Апсар, вероятно, один из древнейших греческих городов на берегу Понта при устье реки того же имени.

Внутри страны начал основывать города, с греческим характером, уже Митридат VI, — он понимал важное значение их для насаждения культуры в своем царстве. Но самый сильный толчок их развитию дал Помпей: он основал на востоке тридцать девять городов и создал таким образом центры греко-римской цивилизации к этой стране без городов,—значительная часть их приходится на Понт. Страбон называет пять городов Понта, возведенных в этот ранг Помпеем: а) Магнополь при слиянии рек Ириса и Лика,—здесь был уже город, названный основателем его Митридатом VI—Евпаторией; Помпей, нашедши город выстроенным наполовину, расширил его пределы, прибавил жителей и назвал его Магнополем 1); б) Кавиру — крепость, где Митридат VI хранил свои сокровища; Помпей обратил ее в город и переименовал в Диосноль; Пифодорида расширила город и назвала Севастией;в)3илу, которую древние цари рассматривали не как город, а как святилище персидских божеств,— Помпей назвал ее городом 2); 2) Мегалополь, на границе Каппадокии и Малой Армении, позднее получивший название Севастии; д) Неаполь, превращенный в город из деревни Фазимон 3). Кроме этих городов, необходимо назвать: 1) Амасию, сильно укрепленный город на обеих гористых сторонах р. Ириса, о котором уже было сказано раньше. Амасия, в виду выгодного положения, как крепости, сначала была резиденцией Митридата VI, затем во время римского владычества при Домитиане она сделана была свободным городом, а позднее—главным городом Галатийекого Понта; 2) Газиуру на Ирисе, к юго-востоку от Амасии,—укрепленный город и резиденцию первых Понтийских царей,—ко времени Страбона он уже был

1) XII, 3. 30.

2) Страбон, XII, 3. 31.

3) Страбон, XII, 3. 34.

разрушен; 3) Понтийские Команы—древний, богатый и знаменитый город Галатийского Понта в верхней долине р. Ириса, которая протеката посредине города, значительный торговый пункт для купцов из Армении; эти Команы в отличие от одноименного города в Каппадокии назывались Понтийскими. Но особенно Команы были знамениты храмом местной богини, которая имела святилище и в Команах Каппадокийских 1). Но для нас особенно важное значение имеет родина и место епископского служения св. Григория Чудотворца—расположенный в параллельной долине р. Лика город Неокесария.

Город Неокесария, нынешний Никсар, находится на правой стороне Лика, в складке горы, открытой на обширную равнину, чрез которую протекает р. Лик, выходящий из лесистых гор. В глубине тенистой долины стремительно низвергается поток, на котором теперь расположены мельницы и который приводит в движение колеса гидравлических сооружений, орошающих сады и огороды. Посредине покрытого зеленью оврага возвышается каменистый хребет, составляющий акрополь Неокесарии. Он увенчан развалинами большой и сильной крепости. Близость к морю, в связи с возможностью перевозки чрез невысокий в этом месте Тавр, создавала большие удобства для развития торговли. Портом для Неокесарии служил в древности Полемоний. Св. Григорий Нисский в похвальном слове св. Григорию Чудотворцу пишет: «я не думаю искать славы великого во святых в том, что страна его изобилует плодами, или что город украшен строениями, или что соседним морем отовсюду в изобилии привозятся товары» 2). Благодаря такому положению, город естественно предназначен был сделаться торговым пунктом и крепостью и получить важное значение в административном управления страны: «по общему суду народа,—говорит св. Григорий Нисский,—как бы некоторою главою всех дру-

1) Farbiger Alb., Handb. d. alt. Geogradhie, B. II, S. 426—429.

2) Migne PGr. t. 46, col. 897; русск. пер. 4. 8, стр. 132.

гих окрестных городов сделался (отечественный) город великого Григория, который один знаменитый царь, державший власть у Римлян, но имени Кесарь, пленившись этою местностью и полюбив ее, признал достойным город ее назвать, но своему имени, Неокесарией» 1)

Как видно, определенности в приведенных словах св. Григория Нисского нет, и на основании их не представляется возможным установить, при каком императоре город получил наименование Неокесарии и как он назывался раньше. Что это название позднейшего — императорского времени, это само собою понятно. Неокесария упоминается Плинием 2), но неизвестна еще Страбону. Таким образом, название города Неокесарией должно отнести к промежутку между двумя названными писателями. С другой стороны, весьма трудно допустить, чтобы город и появился только в это время. Отсюда возникает вопрос, с каким древнейшим городом может быть отожествлена Неокесария. В настоящее время признается в высшей степени вероятным, что Неокесария есть новейшее название старой Кавиры, которая, по описанию Страбона 3), была расположена на склоне Париадра, стадий ни полтораста южнее Магнополя, насколько Амасия западнее Магнополя. В Кавире был царский дворец Митридата, сооружены были водяные мельницы, зверинцы, а вблизи жили дикие звери и были рудники. Кавира была обращена Помпеем в город и переименована в Диосполь; а Пифодорида расширила город, назвала Севастией и имела в нем свою резиденцию. Положение Неокесарии и сохранившиеся в нем развалины представляют поразительное сходство с тем, что сообщается Страбоном о Кавире.

Во время войн Митридата VI с римлянами Кавира получила важное значение в его операциях в этой

1) Св. Григория Нисского «Слово о жизни св. Григория Чудотворца»: MignePGr.t. 46, col. 897: русский перевод, ч. 8, стр. 131—132.

2) Naturalis Historia, ed. Lud. Janus,Lipsiae 1854, VI, 3.

3) XII, 3. 30—31.

части Понта: построенная здесь крепость должна была господствовать над ущельем и над всей богатой и плодородной равниной,—следовательно, на лицо были все необходимые условия, чтобы сделать это место резиденцией царя Митридата. Далее, Кавира находилась в 150 стадиях на юго-восток от соединения Лика с Ирисом и в восточной оконечности равнины Фанарии, на пути в Армению, недалеко от Лики, на правом берегу его, так как Митридат перешел чрез реку на равнину, когда он выступил против Лукулла, и не далеко от Коман, куда он отступил после неудачи. Нельзя /представить положения, которое бы лучше удовлетворяло всем этим условиям, чем Неокесария. Кроме того, от соединения Лика и Ириса и вверх по Лику в расстоянии, указанном Страбоном, не обнаружено никаких следов древнего города, кроме Неокесарии. Наконец, нельзя игнорировать и того факта, что Кавира вместе с позднейшими ее наименованиями Диосполем и Севастией ни одним из писателей не упоминается вместе с Неокесарией, и все эти названия исчезают, лишь только город называется этим последним именем 1).

Кавира, бывшая одной из резиденций Митридата VI, затем сделалась резиденцией Полемона, и здесь построен был царский дворец. Под римским владычеством с 63 г. Неокесария сделалась митрополией не только Полемонова Понта, но и Понта Галатийского. В Неокесарии происходили собрания κοινόν, составленного из представителей Неокесарии, Зилы, Севастии, Амасии, Севастополя и Коман, и таким образом Неокесария являлась административным центром не одного только Полемонова Понта. Со времени св. Григория Чудотворца Неокесария делается и центром, христианской проповеди во внутренних областях Понта.

1) Hamilton Will., Researches in Asia Minor, Pontus and Armenia, with some Account of their Antiquities and Geology. I —II. London 1842, p, 346—347. D, G Hogarth and I A. R. Munro, Modern and ancient Roods in eastern Asia Minor. London 1893, p. 732.

Греческие колонии на Понтийском побережья явились центрами, откуда греческая колонизация получала постоянное питание для своего дальнейшего распространения и откуда греческая культура постепенно стала проникать внутрь этой дикой страны. Влиянию греческой культуры в значительной степени содействовало и то обстоятельство, что понтийские князьки, а затем и цари уже очень рано пришли в соприкосновение с греческой культурой. Для Митридатов эллинизм был в некотором роде семейной традицией. Уже Митридат Основатель был совершенный эллинист, чистейший филэллин. Его преемники следовали его примеру. Двор Понтийских царей был скоро эллинизирован под влиянием македонских принцесс: Митридат II и Митридат VЕвергет были женаты на дочерях Селевкидов, и с того времени, если сыновья продолжали называться Митридатами и Фарнакамн, то дочери часто принимали греческие имена (напр., Лаодика). Придворный штат составляли македоняне. Официальным языком был язык греческий: монеты Митридатов не знают другого языка. В царствование Митридата VI многие селения внутреннего Понта, как Команы, Кавира, Газиура, Пимолиса, не считая уже Амасии и Лаодикии, чеканят монеты с эллинскими изображениями и надписями. Сам Митридат VI получил греческое воспитание и был любителем музыки и греческих игр; он, как и его отец Митридат Евергет, посылал дары на Делосскую гимназию, и здесь, кажется, существовало, названное по имени Митридата VI, общество евпатористов. Вообще понтийские цари никогда не выступали в качестве местных национальных властителей и не становились во главе национальной реакции против эллинизма; да в понтийском царстве не могло быть и речи о национальном чувстве и национальной жизни: в нем были соединены различнейшие национальности, а важнейшая часть страны, именно ее берега—находились в руках греческих городов. Таким образом, греческая культура с самого начала нашла самый широкий доступ в Понт, и греческий язык мало-по-малу стал распространяться и во внутренней части

страны 1). Но Митридат VI и прямо много содействовал распространению и укреплению в царстве греческой цивилизации: он привлекал к себе на службу сотни греков всякого происхождения и разных профессий; при его дворе, во время расцвета его политического могущества, собирались все недовольные владычеством римлян. Кроме того, Митридат понимал, какое влияние может оказать общественный гений эллинов на его страну, едва только вступившую на путь развития: он основывал во внутренней части Понта новые греческие города или покровительствовал эллинизации старых селений. В прекрасной равнине Фанарии, при слиянии Ириса и Лика он основал город, названный по его имени Евпаторией 2). В его царствование Амасия сделалась совершенно греческим городом. Родословная знаменитого географа Страбона, уроженца этого города, дает нам весьма ценное свидетельство о том, что греки посредством браков смешивались с местным населением, и это было одним из важных факторов в постепенном изменении культурного облика страны: среди его предков были греки, уроженцы Амиса, один перс и один пафлагонянин 3).

С распространением римского владычества на востоке вместе с греческим влиянием, по его следам и отчасти параллельно с ним, начинает утверждаться и римское влияние. Одним из действительных средств распространения этого влияния была колонизация, которая, впрочем, вследствие значительной убыли населения вовремя непрерывных войн, могла развиваться только в весьма слабой степени. Больше значения для романизации востока имело широко практиковавшееся дарование прав римского гражданства, с которым само собою соединялось требование scire latine: известно, что император Клавдий лишил римского гражданства одного знатного ликийца, который не понял обра-

1) Meyer Ed., Gesch. d. Königr. Pontos, s. 62—67; Reinach Th., Mithridate Eupatore, roi de Pont. p. 35—36.

a) Страбон, XII, 3 30.

3) Reinach Th., Mithidate Eupator, roi de Pont, p. 248—249

щенного к нему его вопроса на латинском языке, при чем объяснил, что не может быть римским гражданином тот, кто не понимает языка Рима 1). Далее, римский гражданин, где бы он ни жил, естественно вынуждался знакомиться с римским правом, которое постепенно проникало во все области римского государства, так что уже в начале 11-го века по Р. Хр. римские принципы господствовали в праве провинций, подавляя и вытесняя местное право. Так как знание римского права непременно требовалось от всякого, кто хотел сделать карьеру на государственной службе, то само собою понятно, что изучение специально римской юриспруденции делало быстрые успехи, и таким путем дух римского права проникал в самые отдаленные области государства. Язык римского нрава всюду оставался латинским, и кто из греков или восточных хотел заняться изучением права в Риме или в знаменитой юридической академии в Вирите, тот должен был предварительно изучить латинский язык. Этот факт, как увидим ниже, имел важное значение и в судьбе св. Григория Неокесарийского. Носителями и распространителями латинского языка на востоке в известной степени были и римские войска, а также и купцы.

В результате воздействия всех этих факторов получилась значительная романизация востока. В лучших греческих кругах стала прививаться мода на все римское; в большом числе появляются римские имена, у римских граждан—фамильные имена римских императоров,—отсюда Ἰούλιοι, Φλάβιοι, Αἴλιοι, Αὐρήλιοι. Римское влияние было настолько сильно, что эллинистические романтики, как Аполлоний Тианский, передовой борец эллинизма против романизма, боялись уже варваризирования греков Римля-

1) Hahn Ltidw. Zur Sprachenkampf in römischen Reich bis auf die Zeit Iustinians (Sonderabdruck aus: «Philologus, Zeitschrift für das klassische Altertum»), Leipzig 1907, S. 680—682. Подробнее дляравнейшегопериода см. Lud. Hahn, Rom und Romanismus im griechisch-römischen Osten. Mit besonderer Berücksichtigung der Sprache. Bis auf die Zeit Hadrians. Leipzig 1906.

нами 1). В какой мере романизация проявилась в Понте, сказать трудно. Однако можно быть уверенным, что в основанных во время римского владычества, начиная с Помпея, Понтийских городах, римское влияние должно было отразиться в значительной степени. Это же подтверждает и факт из жизни св. Григория Чудотворца, который еще в Неокесарии изучал латинский язык и имел намерение отправиться в Рим или Вирит для изучения римского права.

Характер религиозных верований народов Понтийских гор не может быть представлен во всех подробностях и в их историческом развитии. Несомненно, что были здесь местные божества, но несомненно также и то, что рано стали проникать и влияния посторонние—сначала персидское, затем греческое и римское; параллельно с ними религиозный культ осложнялся вследствие соприкосновения народов понтийской области с соседними народами Малой Азии. Таким образом, первоначальная религия постепенно подвергалась изменениям чрез введение различных элементов: пантеон понтийских народов носит чрезвычайно эклектический характер, который свидетельствует о смешении многих рас и многих верований. На основании имеющихся данных можно отметить только некоторые важнейшие черты, которые, однако позволяют составить общее представление об основном содержании и особенностях религии понтийских народов.

Наиболее почитаемым божеством, имевшим самое сильное влияние на жизнь понтийских народов, была национальная богиня, местное имя которой было Ma,т. е., без сомнения, Мать. Ея святилище, наиболее древнее и наиболее почитаемое, находилось в Каппадокийских Команах, в Катаонии. Но и Понтийское царство имело свои Команы, сделавшиеся не менее знаменитыми, чем и Каппадокийские. О почитании этой богини в тех и других Команах Страбон сообщает следующее: «В Антитавре есть глу-

1) Ludw. Hahn, Sprachenkampf im römischen Reich, S. 682-683.

бокие и узкие долины, в которых помещаются Команы и храм Енио, который иначе называют Ma. Город значителен, и большая часть населения состоит из лиц, вдохновляемых божеством (θεοφόρητοι) 1) и храмовых служителей. Жители города—катаоны, по-видимому подчинены царю, но повинуются больше жрецу. Жрецу принадлежит храм и служители его, которых во время моего пребывания там было больше 6.000 мужчин и женщин вместе. К храму прилегает большой кусок земли, доходами с которого пользуется жрец. Вообще после царя жрец—второе лицо в Каппадокии; даже большею частью цари и жрецы принадлежали к одному и тому же роду. Кажется, что здешний культ Артемиды Таврополы перенесен сюда Орестом и сестрою Ифигенией из Таврической Скифии; здесь же он положил и траурные волосы (χόμη), откуда и произошло название города» 2). «Над Фанарией лежат Команы в Понте, одноименные с городом в Каппадокии, посвященные той же богине и оттуда же ведущие свое начало: они имеют почти тот же самый порядок священнодействий, ту же форму божественного энтузиазма, почитания жрецов, в особенности прежде при царях, когда дважды в год во время так называемого выхода богини жрец носил диадему и считался вторым по значению после царя» 3). «К празднику выхода богини народ стекается в город со всех сторон из городов и деревень, мужчины и женщины, а некоторые другие приходят сюда по обету, чтобы принести жертву богине. К этому присоединяется множество женщин, торгующих телом, большая часть которых посвящена богине; жители города изнежены, и вся земля их под виноградниками. Город этот как бы небольшой Коринф, потому что, благодаря множеству гетер, которые были посвящены Афродите, туда бывал большой прилив иностранцев и

1) Нет данных для определения того, каково было положение этих θεοφόρητο; и в чем состояли их функции.

2) XII. 2. 3.

3) XII. 3. 31.

участников в местных празднествах. Купцы и военные разорялись совершенно, так что и к ним применима поговорка: «не всякому мужчине плавание в Коринф на радость». Таковы Команы» 1). «В пределах священного места (в Понтийских Команах) есть жилище жреца и жрицы; в этом священном месте, помимо соблюдения других требований святости, решительнейшим образом воздерживаются от употребления свинины, что соблюдается, впрочем, и в целом городе, куда не впускаются свиньи» 2).

Богиня Ma—Μᾶ, Ἀμυία Ἀμμᾶς—была местным малоазийским божеством, и ее почитание составляло основу религии первоначального и древнейшего населения Малой Азии. Это была богиня природы, и ее, по-видимому, необходимо отождествлять с богиней-Матерью, которая в разных малоазийских областях выступает под различными именами, но особенно известна в качестве знаменитой фригийской Кибелы. Сущность почитания этой боги пи, кажется, заключается в следующем: как богиня производительных сил природы, она почиталась шумными радостными празднествами, и проституция составляла богослужебный акт; но, с другой стороны, как богиня умирающей природы, она почиталась дикими скорбными празднествами, соединявшимся с самооскоплениями и кровавыми жертвами. Оба эти понимания существовали параллельно друг с другом, и, по-видимому, не вызывали нужды в их примирении 3).

Относительно культа этой богини из приведенного сообщения Страбона можно извлечь следующие данные. В Команах Каппадокийских большая часть жителей, по на-

1) XII, 3. 36.

2) XII, 8. 9. Анализ всех этих известий с точки зрения заключающихся в них данных для характеристики современных Страбону аграрных отношении в Каппадокии и Понте см. у prof. М. Rostowcew,StudienzurGeschichtedesrömischenKolonates. Leipzig u. Berlin 1910, S. 269 ff.

3) Ed. Meyer. Gesch. d. Königr. Pontos. S. 18.

циональности катаонов, были вдохновляемые божеством (θεοφόρητοι) и служители (ἱερόδουλοι) богини,—ко времени Страбона таких служителей мужчин и женщин вместе— было больше 6.000. Во главе храма и всех его служителей стоял жрец, который был вторым лицом после царя и обычно принадлежал к одному с ним роду. Храму принадлежало богатое поместье, доходами с которого пользовался жрец. Такой же храм богини Ma с таким же культом, почитанием жреца и с той же формой божественного энтузиазма был и в Команах Понтийских. Очень обширный храм был расположен на крутой горе, подножие которой омывать Ирис. Вокруг храма был расположен многолюдный город, окрестности которого были засажены виноградниками, а жители известны были своею изнеженностью. Вся страна зависела от великого жреца, который считался вторым лицом после царя. Дважды в год совершалось большое торжественное празднество в честь богини, так называемые «выходы богини» (αἱ ἔξοδοι λεγόμεναι τῆς θεοῦ), и во время этих торжеств жрец являлся украшенным царской диадемой, без сомнения; в качестве наследника или потомка древних жрецов царей. Город жил культом своей богини и, так сказать, дышал его атмосферой. Бесчисленное множество паломников—мужчин и женщин—стекалось в Команы со всех сторон—из городов и деревень, особенно на праздники, с торжественными дарами,—некоторые по обету. Присутствие множества посвященных богине женщин, торгующих телом, придавало культу богини Ma специфический характер. Это обстоятельство дает Страбону основание сравнивать Команы с Коринфом, куда, благодаря множеству гетер, посвященных Афродите, бывал большой прилив участников в местных празднествах, и где купцы и военные разорялись совершенно.

Какое значение культ богини Ma имел в Понте, видно из того, что царь Митридат VI поднял все население страны против Римлян, распространивши слух, будто Римляне идут в страну только затем, чтобы огра-

бить священнейшие храмы богини 1). Поэтому позднее и Римляне по политическим соображениям не только щадили этот культ, но и оказывали ему покровительство. Так Помпей признал важное значение жреца храма в Комамах Понтийских, только постарался назначать на это место преданных Риму людей: он поставил жрецом Архелая, сына Архелая, перешедшего от Митридата к Римлянам, увеличил принадлежавшую храму священную область па 60 стадий в окружности и предоставил ему неограниченное управление как над служителями храма, так и над жителями всей приписанной к храму земли,—только он не имел больше права, как это было прежде, продавать храмовых служителей. При сыне Архелая Ликомеде священная область была увеличена еще на 120 стадий 2). Культ богини Ma продолжал существовать еще и при императоре Августе и его преемниках, которые снова увеличили территорию понтификата.

Кроме Коман Каппадокийских и Коман Понтийских, храмы богини Ma были и в других местах: в Ниле, Антиохии Писидийской, Газиуре, а также в Кавире (позднее Неокесарии) и в Амасии 3). Если в этих местах храмы не были так богаты и жрецы не пользовались таким авторитетом, то во всяком случае основной характер культа всюду оставался одинаковым 4).

Рядом с культом богини Ma существовал еще культ бога Мина(Μή’) или Месяца. Минбыл также популяр-

1) Ritter С.. Vergleichende Erdkunde des Halbinselslands Klein Asien. 2, Teil, S. 114.

2) Страбон, XII, 3. 34. 35.

3) «В главном областном городе Амасии был храм баснословной матери богов, который, заблуждавшийся тогда люди по суемудрию соорудили где то на берегу реки». Св. Григорий Нисский в похвальном слове великомученику Феодору Тирону (Migne, PGr., t. 46, col. 744).

4) О богине Ма см. AusführlichesLexicondergriechischenundrömischenMythologie, herausgeb.v. W. H. Roscher, II, 2, col. 2215—2225 (статья Drexler'а); здесь указана п обширная литература по данному вопросу.

ным божеством передней Азии: культ его господствовал над всею областью от Месопотамии до Евксинского Понта. Эта популярность бога Мина выражалась в многочисленных формах и местах культа. Институт иеродулов процветал в храмах Мина не меньше, чем и при храмах богини Ma: число жрецов и жриц считалось тысячами. Страбон сообщает о целом ряде таких храмов, которые еще в его время пользовались уважением 1). Культ Мина продолжался и при действии греческой и римской культуры, так как большинство дошедших до нас монет с изображением Мина происходит из греческого и римского периодов. Храмы Мина имели притягательную силу еще и для современников Страбона, и почитание его не прекращалось до последних дней язычества. Культ Мина так глубоко укоренился в народном сознании, что греки и римляне должны были просто приспособляться к нему 2). Для Понта главным свидетельством о культе бога Мина является сообщение Страбона 3). Он говорит, что Кавире «принадлежит также храм Мина, называемый Фарнаковым, и похожий на деревню город Америя, имеющий много храмовых служителей и священную землю, доходами с которой всегда пользуется главный жрец; цари чтили этот храм чрезвычайно высоко, так что они облекали так называемую царскую клятву в следующую форму: «царским счастьем» или «Мином Фарнака». Этот храм, подобен албанскому или фракийскому—также Селены, равно как п храм Мина в местности того же

1) XII, 331; 8. 14; 8. 20.

2) Henle, Der Men—und Mithrakult in Phrygien в «Theologische Quartalschrift», 70 (1888), S. 590 ff. Roscher W. H. Über die Reiter Statue Jul. Caesars auf dem Forum Julium und den ἵππος προτόπους einer Münze des Gordianus Pius von Nikaia (Bithynien), в «Berichte über die Verhandlungen der Königlich Sächsischen Geselschaft der Wissenschaften zu Leipzig». Philol.-hist. Classe. Bd. 43 (1891), S. 119. См. еще обширную статью о боге Мине Drexler’a, с указаниемь относящейся сюда литературы, в Ausführliches Lexicon der griechischen und römischen Mythologie, II, 2, col. 2687—2770.

3) Страбон, XII, 3. 31.

имени, храм Аская в Антиохии подле Писидии и, наконец, тот, что в области Антиохийской». Таким образом, храм Мина Фарнака находился вблизи Кавиры (Неокесарии) и имел много священных служителей и поместий, доходы с которых были в распоряжении главного жреца. Этот бог пользовался таким уважением в стране, что Понтийские цари клялись его именем в так называемой царской клятве.

Св. Афанасий Александрийский сообщает, что в Кавирах было прорицалище 1). Св. Григорий Нисский в «Слове о жизни св. Григория Чудотворца» говорит, что по пути в Неокесарию св. Григорий зашел со своими спутниками в один храм; храм этот был из числа знаменитых: «в нем открыто сообщались жрецам внушения чтимых там демонов посредством издаваемых там волшебных предсказаний» 2). Отсюда можно сделать заключение, что в храме Мина Фарнака был оракул.

Что касается имени бога Μὴν Φαρνὰκου, то должно признать совершенно невероятным объяснение эпитета Φαρνάκου по имени города Фарнакии, потому что, с одной стороны, оно тогда было бы Φαρνακεύς, а с другой потому, что главным местом культа Μηνός Φαρνλακου была Америя. Другое объяснение производит это название от имени одного из Понтийских царей, исторического лица или же мифического родоначальника династии Понтийских царей. Но если принять во внимание аналогию в окончании этого прозвища с Μὴν Τιάμου, Μὴν Κάρου, то естественно прийти к предположению, что Φαρνάκου было несклоняемым приложением, и объяснения его нужно искать в местных наречиях,—но его еще не найдено 8).

Относительно основной идеи и характера культа бога Месяца вообще, а особенно культа его в Понте, трудно

1) Слово о воплощении Бога Слова, § 47: Migne, PGr., t. 25, col 180; русск. перев., ч. и. Сергиев Посад, 1902, стр. 251.

2) Migne, PGr., t. 46, col. 916; русск. перев., ч. 8, М. 1872, стр. J49.

3) Я. Смирнов. О фригийском боге Месяце (в «Σχέφονος». Сборник статей в честь Ф. Ф. Соколова. Спб. 1895, стр. 99.

сказать что-нибудь определенное, так как сведения об этом почерпаются почти исключительно из кратких и глухих свидетельств нумизматики, а эти последние относятся только к императорскому времени. Можно отметить только слияние или отожествление бога Мина с Sîn’ом, богом луны у семитических народов, а также и с другими божествами, особенно с Митрой, Аттисом, Асклепием и даже с женским божеством, греческой Гекатой, богиней луны и владычицей ночи 1).

Святилища бога Месяца владели обширными землями и при них было много служителей; доходами с земель пользовался и распоряжался жрец. Такие владения, по приведенному выше сообщению Страбона, имело и святилище Месяца Фарнака в Америи вблизи Кавиры.

Кроме того, есть известия, что в Понтийском царстве почитался бог небес, называемый греками Зевсом; этот бог особенно был чтим в Газиуре, древней царской резиденции. Рядом с ним почитался и бог солнца, которого греки уподобляли Апполону 2).

Вместе с почитанием этих местных божеств можно наблюдать в Понте и влияние персидской религии. Известно, что значительная часть понтийской аристократии, которая в то же время составляла класс крупных собственников, принадлежала к персам, переселившимся сюда вслед за распространением на Понт персидского владычества. Персы относились с уважением к местной религии и оставили великим жрецам местных святилищ большие земельные владения, царский почет и множество иеродулов. Но рядом с местными храмами они ставили и свои жертвенники, наделяли привилегиями персидских жрецов, хотя и не стремились распространить персидскую религию на счет местной: оба культа уживались рядом. Персидские боги не имели храмов в собственном смысле слова, а только священные ограды, рас-

1) Roscher W. H., Über die Reiterstatue Iul Caesars, S. 131 — 136.

2) Страбон.XII, 2. 5—6.

сеянные но всей стране и находившиеся в распоряжении коллегии магов. Большая часть этих священных оград была посвящена высшему богу—Ормузду. Но в Зиле, древнем Понтийском городе, было особенное святилище, посвященное трем популярным божествам — Анаитиде, Оману и Анадату. Город был расположен на совершенно правильном холме, который древние называли холмом Семирамиды. Можно думать, что в Зиле было древнее местное святилище, которое было присвоено иранскими завоевателями; но за то самый культ персидских божеств в Зиле был организован по образцу местных культов: великий жрец Зилы соперничал с жрецом Коман в значении, богатстве, объеме земельных владений и числе иеродулов; здесь так же торжественно, как и в Команах, носили по улицам Зилы деревянное изображение бога Омана. Сюда приходили обитатели окрестных областей, к какому бы племени они не принадлежали, и приносили в Зиле свои клятвы 1). При храме Анаитиды процветала и священная проституция. О персидских культах в Понте Страбон сообщает следующие данные: «В Зилитиде есть город, построенный на насыпи Семирамиды, имеющий храм Анаитиды, которую чтут также армяне. Жертвоприношения совершаются там с большим торжеством, и все тамошние ионтийцы клянутся в важных обстоятельствах. Толпа храмовых служителей, почтение к жрецам были здесь во времена царей такими»te, какими мы описали их раньше... Многие цари исказили священное служение, сократили число храмовых служителей и уменьшили другие богатства. Уменьшена была и разделена на большое число провинций и прилегающая область, так называемая Зилитида, которая имеет город Зилу на земляной насыпи. В древности цари обращались с Зилой не как с городом, а как с святилищем персидских божеств, и жрец в нем был неограниченным владыкой. Город занят был большим числом

1) Reinach Th.. Mithridate Eupator, roi dePont, p. 245—245. 24.

храмовых служителей и жрецов, имевших большие доходы.... земля священная и принадлежавшая жрецу подлежала ведению немногих служителей» 1). В другом месте Страбон говорит, что Сакаи «доходили до Каппадоков и в особенности до тех народов у Евксина, которые называются теперь Понтиками. Персидские полководцы того времени напали на них ночью во время пира после грабежа и истребили их совершенно. На равнине с помощью земляной насыпи они придали скале подобие холма, обвели ее стеною и соорудили там храм Анаитиде и еще двум персидским божествам, имевшим общий жертвенник, Оману и Анадату; они же установили ежегодный народный праздник—Сакая, который празднуется и до настоящего времени жителями Зилы» 2).

Страбон дает сведения и относительно культа персидских божеств. Сообщив, что в Каппадокии многочислен класс магов, называвшихся также пирефами, он говорит, что здесь было много и храмов, называвшихся пирефеями, или храмами огня, представлявших обширные помещения; посредине их стоял алтарь, на котором маги поддерживали много золы и неугасаемый огонь. Ежедневно они входили в храм и пели пред огнем таинственные песни в течение почти целого часа, держа в руках пучок прутьев и имея на голове шерстяные тиары, от которых по обеим щекам спускаются покрывала, прикрывающие даже губы. То же самое соблюдалось в храмах Анаитиды и Омана; и эти божества имели священные помещения, а изображение Омана носили в процессиях 3). В частности, относительно культа Анаитиды Страбон сообщает такие подробности, которые в известной степени сближают его с культом богини Maи которые делают понятным возможность широкого распространения и влияния его среди понтийского населения. «В храмах (Анаитиды),—го-

1) XII, 337.

2) XI, 8. 4.

3) XV, 3. 15.

ворит он,—были служители и служительницы... Кроме того, знатнейшие из народа посвящали богине девиц-дочерей, для которых существовал закон: проституировать долгое время на служении богине, а потом вступать в брак; никто не отказывался жениться на такой женщине» 1).

Когда стало проникать в страну греческое влияние, то греческие элементы стали примешиваться и к местным религиозным культам. Это смешение выразилось прежде всего в попытках перевести на греческий язык имена местных божеств и ассимилировать их с божествами Олимпа; отсюда Ma называется Артемидой или Енио, Ормузд—Зевсом Воителем, и грек Дорилай делается великим жрецом Коман, не возбуждая никакого протеста. Отожествив богиню Коман Каппадокийских с Артемидой Таврополой, распространяют сказание, что культ ее перенес сюда из Таврической Скифии Орест с своей сестрой Ифигенией, и что самое место получило название Коман потому, что здесь он снял свои отросшие во время печали волосы (κόμη) 2). Далее, сообщается 3), что и Каппадокийские и Понтийские Команы притязали на обладание мечом Ифигении, или еще, что Орест после своего возвращения ἐκ Ταύρων впал в болезнь и, вопросивши оракула об исцелении, получил ответ, что он тогда только выздоровеет, когда построит храм Артемиде в месте, совершенно похожем на местность ἐν Ταύροις; он сначала построил храм в Команах Понтийских, но потом, когда болезнь не оставляла его, и в Команах Каппадокийских 4).

Римское владычество в свою очередь принесло с собою римское влияние и в области религии; отсюда появились Аполлон и Беллона. Как известно, римляне терпимо относились к национальным религиям. Но политика ро-

1) XI, 14. 16.

2) Страбон, XII, 2, 11.

8) Dion Cass. XXXV, 11.

4) W. Н. Roscher, Ausführl. Lexicon griech. u. röm. Mythologie, B. li, Abth. 2, col. 2219.

манизации провинциальных городов требовала такой силы, которая связывала бы разнородные части государства; такой силой и явился культ императоров, который был шире каждой национальной религии и должен быть принят всеми народами, соединенными под властью Рима. И в Малой Азии уже при Августе каждый значительный город имел свой храм в честь императора 1). В Неокесарии было два таких храма,—один был посвящен Августу, и в честь его совершались игры Ἄκτια, вероятно, уже при Полемоне и Пифодориде; а второй—Александру Северу 2).

Однако нельзя преувеличивать греко-римского влияния ни в области культуры, ни в области. религии. Несомненно, что большие города приняли и греческие или латинские имена; латинский и греческий язык был языком правительственным, языком образованных классов и вообще высших кругов общества. Но греческий язык не сделался народным языком даже в III в. по Р. Хр.: народная масса говорила на местных языках, хотя писавшие книги иногда писали их на греческом языке, а лица административные говорили по-латыни. Народ продолжал веровать в свою собственную религию: ее боги образованными классами были отожествлены с богами Греции и Рима и названы греческими именами, но они не имели греческого и римского характера,—они были азиатскими божествами 3).Это можно сказать о всей Малой Азии вообще,—это же можно приложить и к Понту в частности.

Чтобы закончить картину религиозно-культурных влияний в Понте до распространения и утверждения в нем христианства, необходимо указать еще на несомненное при-

1) W. М. Ramsay, The Cities and Bishoprics of Phrygia. Oxford 1895, P. 53. 343. Th. Mommsen, Römische Geschichte, T. V. Berlin 1886, S. 319.

2) Studia Pontica. II. Voyage d’exploration archéologique dans le Pont et la Petite Armenie par Franz Cumont et Eugene Cumont. Bruxelles 1906, p. 268.

3) Prof. W. M. Ramsay, The historical Geography of Asia Minor. London, 1890, p. 24.

сутствие здесь, по крайней мере, в прибрежных торговых городах и более крупных и важных пунктах внутреннего Понта иудеев рассеяния. Вполне определенное указание на это находим в Деян. II, 9. Далее иудей Акила, спутник апостола Павла, был родом из Понта (Деян. XVIII, 2); из Понта же был и иудейский прозелит Акила, переводчик Ветхого Завета. Из того, что последний Акила был прозелит из начала II в. по Р. Хр., ясно, что иудейство и здесь, как и всюду, развивало свою пропаганду и имело известный успех. Широко было распространено иудейство и в КаппадокииJ). Любопытный факт для характеристики способов распространения иудейства представляет женитьба Полемона II на Веренике, дочери иудейского царя Агриппы I (Деян. XII) и сестре Ирода Агриппы II (Деян. XXVI). Вереника, бывшая долгое время вдовой после смерти своего мужа и дяди Ирода Халкиса (ум. в 48 г. по Р. Хр.), сама убедила Полемона жениться на ней. Последний согласился на этот брак, главным образом, ради ее богатства и даже принял обрезание. Но когда Вереника в скором времени оставила его, он в свою очередь оставил иудейские обычаи 2). Несомненно, конечно, что иудейство и в Понте имело такое же значение в подготовке почвы для распространения христианства, как и в других местах 3).

Первое упоминание о распространении христианства в Понте находится в первом соборном послании св. ап. Петра, который обращается в нем к избранным пришельцем рассеяния Понта, Галатии, Каппадокии, Асии и Вифинии (1 Птр. I, 1). Кого бы ни разумели под избранными пришельцами рассеяния,—христиан ли из иудеев, или вообще христиан, положение которых в малоазийских

1) Ет. Schürer, Geschichte des jüdischen Volkes im Zeitalter Jesu Christi. 4 Aufl. Bd. III. Leipzig 1909, S. 23. The jewish Encyclopedia Vol. IV. New-York a. London 1903, p. 561.

2) Иосиф Флавий, Antiquitates, XX, 7. 3.

3) Ad. Harnack, Mission und Ausbreitung des Christentums in den ersten drei Jahrhunderten. 2 Aufl. BandII. Leipzig 1906, S. 153.

провинциях сравнивается с положением в мире иудеев рассеяния, во всяком случае факт бесспорный, что уже в начале второй половины первого века в Понте были христиане; а если иметь в виду аналогии других известных нам мест первоначального распространения христианства, а также исторически сложившиеся соотношения языческого и иудейского элементов в малоазийских провинциях в связи с известным положением, занятым ап. Петром в разрешении вопроса о христианах из язычников, то необходимо прийти к заключению, что церкви, к которым обращается ап. Петр в своем первом послании, были смешанного, преимущественно языко-христианского характера 1). Но здесь возникают вопросы, в каком смысле писатель послания употребляет имя Понт, и каким путем христианство проникло в столь раннее время в северные области Малой Азии.

Что касается смысла названия Понт, то в этом отношении предлагаются противоположные суждения: можно разуметь провинцию Понт, составлявшую часть провинции «Вифиния-Понт», на том основании, что простое имя Понт, без каких-нибудь квалифицирующих эпитетов, обычно употреблялось для обозначения римской провинции, соединенной с Вифинией, за исключением, конечно, тех случаев, когда контекст требует иного понимания и когда в то же время нет нужды в отличительном эпитете: напр., Κοινὸν ΙΙόντου на монетах Неокесарии, столицы Полемонова Понта, разумеет эту последнюю страну,—то же и на монетах Зилы τοῦ Πόντου; в Πρώτῃ Πόντου на монетах Амасии нужно видеть Галатийский Понт 2). С другой стороны, казалось бы совершенно естественным стать и на ту точку зрения, что Новый Завет вообще придерживается

1) F. Siefert y Herzog-Hauck, Realencyklopädie, Bd. XV, S. 204; F. H. Chase в Dictionary of the Bible, ed. by James Hastings, Vol. ІІI, p. 783 b.; Ch. Bigg, A critical and exegetical Commentary on the Epistles of St. Peter and St. Jude. Edinburg 1901, p. 70—72.

2) W. M. Ramsay в A Dictionary of the Bible, Ed. by James Hastings. Vol. IV, p. 17a.

популярного употребления географических имен, тем более, что в данном случае Понт и Вифиния, две части одной провинции, разделены: Понт поставлен на первом месте, а Вифиния—на пятом 1). Между прочим, порядок в наименовании провинций (Понт, Галатия, Каппадокия, Асия и Вифиния) привлекает внимание исследователей первого соборного послания св. ап. Петра и в том отношении, что в нем хотят найти подкрепление для доказательства в пользу происхождения этого послания из Вавилона (а не из Рима): первое место в списке занимает Понт— самая восточная из поименованных здесь областей и ближайшая к Вавилону, а на последнем месте названы западные области—Асия и Вифиния. В решении этого вопроса справедливо признать самым естественным то объяснение, какое дано Ф. Хортом 2). По его мнению, распределеление провинций—Понт, Галатия, Каппадокия, Асия и Вифиния— представляет такой порядок, который необходимо считать невероятным с точки зрения писателя, мысленно проходящего эти провинции из Вавилона. Не может быть обосновано и утверждение, что в послании разумеются не римские провинции, а страны в их популярном обозначении. Наконец, представляется твердо обоснованным мнение, что порядок названия провинций в послании определяется не их взаимным географическим расположением, а совершенно особыми условиями распространения послания в этих провинциях. Послание было написано чрез «верного брата» Силуана; можно думать, что Силуану поручено было лично распространить его в тех областях, к которым апостол хотел обратить слово назидания, и дать христианам еще и устные разъяснения от имени апостола. Си-

1) Jos Felten, Neutestamentliche Zeitgeschichte oder Judeutum und Heidentum zur Zeit Christ und Apostel. Bd. II. Regensburg 1910, S. 369.

2) F. I. A. Hort, The first Epistle of St. Peter. 1, 1—II, 17. The Greek Text with introductory Lecture, Commentary and additional Notes. London 189З, p. 168. Cp. W. M. Ramsay в Dictionary of the Bible, ed. by J. Hastings, Vol. IV, p. 17 b., и F. H. Chaseв том же издании, Vol. III, р. 792.

луан должен был вступить на малоазийскую почву в одной из гаваней провинции Понта, пройти чрез Галатию, побывать в Каппадокии, перейти в Асию и завершить свое путешествие Вифинией. Мы не можем сказать, почему это путешествие Силуана должно было начаться Понтом,—может быть, Силуан был уроженец Понта, а может быть какие-нибудь частные дела, его собственные или же других, побуждали его высадиться в Понте; личные побуждения Силуана к этому путешествию могли быть удобно соединены с поручением св. ап. Петра посетить образовавшиеся уже христианские общины в этих малоазийских областях. При таком объяснении становится понятным, почему в послании Вифиния и Понт, составлявшие одну провинцию, оказались разделенными и поставленными на противоположных концах списка: путешествие Силуана, начавшись на берегу Черного моря от одного из портов Понта, закончилось на том же берегу в соседней провинции Вифинии.

Таким образом, на основании приветствия св. ап. Петра в его первом послании можно решительно утверждать о существовании христиан только в той части Понта, которая была соединена в одну провинцию с Вифинией, т. е. по сю сторону Галиса. Распространение христианства было здесь уже довольно значительным, так как отношения христиан к нехристианскому населению составляют уже существенное предположение для увещаний священного писателя 1),—очевидно, христиане уже возбудили нерасположение к себе со стороны язычников. Насаждение веры Христовой в провинции Вифиния-Понт могло совершаться чрез посредство Фригии и Галатии: но в гораздо большей степени оно могло происходить морским путем с западного побережья Малой Азии и даже из Рима, с которым греко-римские колонии на берегах Черного моря имели оживленные сношения.

1) Harnack А., Mission und Ausbreitung des Christentums in den ersten drei Jahrhunderten, 2 Aufl. B. II, 1906, S. 157, Anm. 1.

Но есть все основания полагать, что первыми благовестниками и в Понте были апостолы. Мы не говорим уже о том, что на празднике Пятидесятницы, в день сошествия Св. Духа на апостолов, были пришельцы из Понта (Деян. II, 9), которые могли быть в числе первых уверовавших во Христа, или же в числе тех спасающихся, которых Господь прилагал к Церкви по вся дни (П, 41—47). Но древнее церковное предание, нашедшее отражение в апокрифических деяниях апостолов, настойчиво утверждает непосредственную благовестническую деятельность в пределах понто-воспорского царства целой «понтийской группы», в которую входили апостолы—Петр, брат его Андрей, Варфоломей и Матфей г). Если даже согласиться, что древние сказания в части, относящейся специально к ап. Петру, основываются на приветствии его первого послания, и что известное свидетельство Оригена 2) и замечание Епифания Кипрского 3) в нем же имеют свой источник, то из них во всяком случае не может быть выведено предание о совместной деятельности в Синопе апостолов Петра и Андрея. Синоп по деяниям ап. Андрея и по другим древним сказаниям был центром его деятельности, а географические пределы ее в северо-восточной части малоазийского полуострова намечаются, хотя и не совсем определенно, упоминанием рек—Фазиса, Апсара, Лика и Скилакса, а также городов—Трапезунда, Неокесарии, Амасии, Амиса, Синопа 4). Параллельно с ап. Андреем пропо-

1) Проф. В. В. Болотов, Лекции по истории древней церкви. Вып. II. Спб. 1910, стр. 251—252.

2) У Евсевия, Церк. ист. III, 1: «из священных же апостолов и учеников Спасителя нашего, рассеянных по всей вселенной, Фома получил в удел |для проповеди], как известно из предания, Парфию, Андрей—Скифию, Иоанн—Асию, где и скончался в Ефесе; а Петр в Понте, Галатии, Вифинии, Каппадокии и Асии проповедовал иудеям рассеяния и, наконец, прибыв в Рим, был распят вниз головою».

3) Панарий, 27. 6 (Migne, PGr., t. 41, col. 733): «апостол Петр часто посещал Понт и Вифинию».

4) Lipsius Rieh. Die Apokrypken Apostelgeschichte und Apostellegenden, Bd. II, H. i. Braunschweig 1887, S. 4—5, 605—606.

ведовали Евангелист Матфей и Варфоломей 1), хотя район их деятельности не может быть определен сколько-нибудь точно.

Древние сказания об апостоле Варфоломее ставят его в прямое отношение с династией Полемона. По одному сказанию он проповедовал в Воспоре, царстве Полемона I и от 38 до 41 г. по Р. Хр. — Полемона II, и впоследствии в Великой Армении, где он потерпел мученичество в городе Урбанополе. По другому сказанию, он проповедовал в Ликаонии, или в Верхней Фригии и Писидии. Третье сказание переносит его деятельность в Индию, но еще называет царем страны Полемия и Полимия и упоминает брата его Астрега или Астиага,—очевидно, это только искажения имен Полемона II и Артаксия 2). Деяния Павла и Феклы указывают возможность и других путей распространения христианства в Понте, опять таки в связи с династией Полемона. Девственница Фекла, обращенная апостолом Павлом в Иконии, пользовалась покровительством царицы Трифены, которая сделалась для нее второю матерью, спасла ее жизнь и честь и сама была обращена Феклой в христианство. В настоящее время признается, что Трифеяа—историческое лицо и тожественна с Трифеной, дочерью понтийского царя Полемона I и Пифодориды и матерью Полемона II, родственницей императора Клавдия 3). Резиденция ее при Клавдии вблизи Иконии могла быть только временной, так как в 54—55 гг. она является с именем царицы па Понтийских монетах 4). Какое влия-

1) Проф. В. В. Болотов,Лекции по истории древней церкви. Вып. II, стр. 252.

2) W. М. RamsayвА Dictionary of the Bible, Vol. IV, p. 16 a. Проф. B. B. Болотов, Лекции по истории древней церкви, Вып. II, стр. 251—252.

3) Edg. Hennecke, Neutestamentliche Apokryphen Tübingen 1904, S. 358 f., и Handbuch zu den neutestamentlichen Apokryphen, Tübingen 1894, S. 370 ff. Rieh. Alb. Lipsius, Die Apokryphen Apostelgeschichten und Apostellegenden, Bd. II, S. 424 ff. W. M. Ramsay, The Church in the Roman Empire before A. D. 170. London 1893, p. 375 ss.

4) W. M. Ramsay в А Dictionary of the Bible, Vol. IV, p. 16 a.

ние оказала Трифена на распространение христианства в Понте, мы не знаем, но христианское предание сохранило память о мученице Трифене в Кизике 1), в котором одно время проживала царица Трифена, будучи замужем за царем Котисом.

Трудно допустить, чтобы столь многие звенья, связывающие династию Полемона с раннейшей историей христианства, были всецело вымышлены, и чтобы не было какой-нибудь исторической действительности, из которой сказания почерпали свой материал.

Результатом деятельности этих известных нам и совершенно неизвестных проповедников в течение второй половины I века было то, что уже из начала II века мы имеем весьма определенное свидетельство о сильном распространении христианства в провинции Вифиния—Понт. Наместник этой провинции Плиний Младший в письме к императору Траяну (111—113 г.) обратился к последнему за разъяснением вопросов, связанных с процессами против христиан и возбудивших в нем недоумение. Здесь Плиний между прочим сообщает, что среди обвиняемых были мужчины и женщины всякого возраста и состояния, были и римские граждане; из привлеченных к суду (но представленному ему безымянному списку) некоторые сознавались, что действительно были христианами, но вышли из их общества—одни три года тому назад, другие несколько раньше, а иные даже двадцать лет наладь.Плиния привело в смущение особенно множество христиан. «Дело это,—пишет он,—показалось мне достойным совещания (с тобою), особенно вследствие большого числа подвергшихся опасности. Ибо многие всякого возраста, всякого состояния, обоих даже полов, подвергаются и будут подвергаться опасности. Зараза этого суеверия распространилась не по городам только, но также и по селам и но деревням; она, кажется, может быть остановлена и исправлена. В самом деле достаточно известно, что почти

1) Acta sanctorum, Jan. 31, р. 696.

уже покинутые храмы начали посещаться в большом числе, и священные празднества, давно прерванные, возобновляются и появляются стада жертвенных животных, на которые доселе находилось весьма мало покупателей. Из этого легко понять, какое множество людей может быть исправлено, если дано будет место раскаянию» 1).

Таким образом, Плиний утверждает, что христианство проникло во все слои населения и распространилось не только в городах, но и в селах и деревнях, что языческие храмы в значительной степени опустели и жертвоприношения прекратились. Христианство явилось здесь не в последние дни, а задолго (diu) до управления Плиния; некоторые из привлеченных к суду успели оставить христианство лет двадцать тому назад. Допустим, что Плиний имел основание представить это распространение возможно сильнее; но существенные факты—распространение христианства даже в деревнях и проникновение его во все слои населения—не могли быть выдуманными 2).

Плиний в своем письме не называет городов и местностей распространения христианства, но есть возможность более или менее точно определить область, о которой он говорит. Плиний был правителем провинции, официально называвшейся Bithynia et Pontus; эта провинция имела весьма значительное протяжение, простираясь от реки Риндака на западе до г. Амиса на востоке. Плиний летом и осенью 112 года посещал восточную часть своей провинции, и 96 и 97 письма были написаны им во время этого путешествия, может быть, из Амиса. Следовательно, Плиний в письме к Траяну говорит о событиях, которые произошли здесь, и описание великой силы новой религии должно быть приложено к восточной части провинции Вифинии-Понта. Но нет оснований ограничивать его изображение только этою частью соединенной провинции: общее

1) Epist. 96: С. Plinii Caecilii Secundi epistularum libri novem. Recogn. H. Keil, Lipsiae 1889, p. 231—232.

2) Harnack Ad., Mission und Ausbreitung des Christentums, S. 158.

впечатление, какое производит письмо, то, что Плиний описывает положение дела провинции в целом и не ограничивается небольшим округом 1). Таким образом, в провинции «Вифиния и Понт» уже в начале П века христианство заняло столь прочное положение, что представляло серьезную угрозу для язычества. На основании письма Плиния можно сказать, что оно появилось здесь давно и во всяком случае не позднее, как за 20 лет до него. Впрочем, едва ли было бы справедливым случайной цифре «20», указанной, может быть, просто для того, чтобы вызвать у судьи впечатление, что привлеченное к суду лицо так давно вышло из христианского общества, что об этом и говорить не стоит, придавать значение определенного хронологического термина для распространения здесь христианства: возникновение его в Понте несомненно уходит в глубь I века и связывается, может быть, с пришельцами рассеяния первого послания св. ап. Петра и теми иудеями из Понта, которые были в Иерусалиме в день сошествия Св. Духа на апостолов, а также и с благовестническими трудами апостолов «воспорско-понтийской группы». Очевидно, семя христианства здесь упало на благодарную почву.

Около половины II века Лукиан Самосатский случайно указывает на сильное распространение христианства в Понте, бывшем родиной прорицателя Александра Авунотейхского 2), который свидетельствовал, что вся страна наполнена атеистами (т. е. эпикурейцами) и христианами. Ко времени Марка Аврелия и Коммода в провинции «Вифиния и Понт» было несколько церквей, среди которых первенство принадлежало епископу Амастридскому. Евсевий сообщает, что Дионисий Коринфский (во второй половине II века)

1) Ramsay IV. М., The Church in the Roman Empire before A. D. 170. London 1893, p. 224.

2) Luctant Samosatensis opera, ed. Tib. Hemsterusius et Jоh. Fred. Retrius. T. II. Amstelodaui 1743, p. 232: λέγων (АлександрАвунотейхский) ἄθέων ἐμπεπλησθῆναι καὶ χριστκανῶν τὸν Πόντον, οἴ περὶ αὐτοῦ τολμῶσι τὰ κάκιστα βλασφημεῖν.

писал послание «к церкви Амастридской вместе с церквами, сущими в Понте» 1). В этом послании Дионисий, по словам Евсевия, «упоминает о Вакхилиде и Елписте, возбуждавших его к написанию послания, излагает толкование на божественные писания, называет по имени епископа их Палму, дает много наставлений касательно брака и целомудрия и повелевает принимать всех, обращающихся после отпадения и преступления, или даже еретического заблуждения». Так как Дионисий Коринфский, несомненно, содержание своего послания согласовывал с состоянием и потребностями тех, кому писал, то можно думать, оно заключало в себе важные сведения о жизни христиан амастридской и других церквей провинции «Вифиния и Понт». В скором времени после этого, когда еще между Понтийскими церквами «первенствовал старейший из них Палма», понтийские епископы приняли участие в пасхальном споре и написали по этому поводу послание 2), очевидно, после предварительного соборного совещания. Еретик Маркион был сын епископа Синопского в провинции Понт; Акила, переводчик Ветхого Завета на греческий язык, также был родом из Понта.

К половине II века уже была епископская кафедра в Амасии, главном городе Галатийского Понта. Однако Понтийские Команы еще не имели епископа, хотя почва для возникновения здесь организованной церкви уже была готова. Если верно предположение, что письмо Плиния к Траяну написано из Амиса и что здесь именно оказались такие отступники, которые заявили на допросе о своем выходе из христианской церкви лет двадцать тому назад,

1) Ц. И. IV, 23: τῇ ἐκκλησίᾳ τῇ παροικούση Ἄμαστριν ἅμα ταῖς κατὰ Πόντον. Во всех случаях Церковную историю Евсевия цитируем по новейшему изданию: EusebiusWerke. ZweiterBand. Kirchengeschichte, bearb. V. Ed. Schwartz. Erst. Theil. Leipzig 1903. Zweit. Theil Leipzig, 1908. Русск. перев. изд. Петроградской Духовной Академии. Спб. 1858 г.

2) Евсевий, Ц. И. V, 23: τῶν κατὰ Πόντον ἐπισκόπων, ὦν Πάλμας ὡς ἀρχαιότατος προυτέτακτο.

то распространение христианства в прибрежной полосе Галатийского Понта необходимо отнести уже к первому веку. И по положению, и по торговому значению Амиса естественно предположить, что в нем и его окрестностях христианство распространилось очень рано, а Амасия указывает на проникновение его и внутрь этой страны.

К сожалению, нет сведений о распространении христианства дальше по берегу Черного моря в пределах Понта Полемонова и Понта Каппадокийского до половины III века. Конечно, распространение его здесь в торговых портах вполне возможно,—даже более того: можно высказать уверенность в существовании здесь христианства; по определенных данных нет. Если принять во внимание, что в Понтийских Команах христианская церковь получила первого епископа из Неокесарии, и что в самой Неокесарии первым епископом был св. Григорий Чудотворец, то для нас станет ясным, что распространение христианства, направляясь с запада на восток, внутри страны еще не дошло до Полемонова Понта и остановилось даже в пределах Галатийского Понта. И вообще должно сказать, что от прибрежной полосы провинции внутрь страны христианство распространялось очень медленно, и нельзя удивляться тому контрасту, какой замечается в древних известиях относительно быстрого и широкого распространения христианства в провинции «Вифиния и Понт» и медленного и слабого проникновения его в центр Полемонова Понта, который лежал не на пути культурного движения.

Проповедь христианства приближалась к пределам Полемонова Понта и с юга—из Каппадокии. В этой области христианство появилось очень рано, о чем свидетельствует первое послание св. ап. Петра (I, 1). Христиане из Каппадокии со второго века часто встречаются в других провинциях: ученик св. Иустина Философа Евелпист происходил из Каппадокии от христианских родителей; из Каппадокии же происходили мученики Селевк и Юлиан, пострадавшие в Кесарии Палестинской. Между 180

и 196 г. в Каппадокии было такое гонение на христиан, что о нем знает даже Тертуллиан в далеком Карфагене 1). Церковь в Кесарии, главном городе Каппадокии, процветала с начала III века, находясь под руководством таких просвещенных епископов, как Александр и Фирмилиан. Здесь в самом начале III в. развивал свою миссионерскую деятельность и Климент Александрийский. Кесария в это время уже сделалась центром богословского образования 2). Правда, мы не знаем, как успешно распространялось христианство на севере и северо-востоке Каппадокии по направлению к пределам Полемонова Понта. Однако остается несомненным, что Полемонов Понт, удаленный от главных путей тогдашней цивилизации и политической жизни, несколько отсталый по сравнению с Галатийским Понтом и Каппадокией, еще не был просвещен светом Христовой веры, если даже и не был совершенно незнаком с новым учением и считал среди своих жителей, по крайней мере, отдельные единицы христиан. Христианство стало уже понемногу проникать и в главный город Полемонова Понта— Неокесарию. Но утверждение христианства во внутренних областях Полемонова Понта на-значительном пространстве относится уже к половине III века и стоит в связи с плодотворною миссионерскою деятельностью просветителя этой страны в собственном смысле слова, ее апостола и первого епископа ее главного города Неокесарии и организатора в ней церквей св. Григория Чудотворца.

_________

1) К Скапуле 3: Апологетические сочинения Тертуллиана, русск. перевод, изд. Киевской Духовной Академии, Киев 1910, стр. 222.

2) Harnack Ad., Mission und Ausbreitung des Christentums, S. 162—164.

Страница сгенерирована за 0.36 секунд !

ССЫЛКИ

Московская епархия

Община "Светоч" с.Сидоровское

Прежний вариант сайта

Спасский храм с.Усово

Храм вмч. Пантелеимона

Храм прор. Илии

Храм свт. Николая д. Дарьино