Поведение и учение христиан проистекали из нового сознания, что они принадлежали также и к граду Божию. И превыше "града кесарева" /"цивитас цезарис"/. Святой Дух поставлял "град Божий" /"цивитас Деи"/, каковым являлась Церковь. Она одновременно была и храмом, и домом, и управляемым обществом. Она была и людьми, и армией божественного установления, она была и Царством Божиим, и царицей. Её достоинство вытекало из её происхождения, её членства и её управления, которые делали её вневременной эманацией Божией.

Христиане являлись её гражданами, которые становились такими по крещению посредством акта воплощения и искупления. Объединённые в Церковь, они приобретали новое социальное сознание, которое связывало их в единый организм, во главе которого стоял Христос , что делало этот организм сверхсоциальным. Из этого вытекали их новые права, их божественная сила, цель их существования, уверенность в бессмертии, это преисполняло их нежной благодарностью к их матери, как они именовали Церковь, которая была строгой, но нежной, которая предоставляла им и пропитание и защиту в виде своего учения и своих таинств.

Даже такие учёные люди, как Климент, утрачивали говоря о ней свой сухой научный стиль. Он писал: "О, мистическое чудо! Един Отец всего, едино Слово всего, един Святой Дух, едина такие и Пречистая Матерь, каковым именем я в восторге нарицаю Церковь.. Она одновременно является и девственницей, и матерью, пречистой, как дева, и любящей, как мать".

Верующие, которые составляли Церковь, образовывали также и "народ", социальное тело, в котором были объединены как живые, так и мёртвые в единой жизни во Христе, Цель не считал христиан народом, поэтому и осуждал их как гражданское меньшинство, фактически, как полную гражданскую абсурдность. Однако новое социальное сознание, которое христиане приобретали на основе своих новых обычаев, на основе их организации и жизни в Церкви, на основе учения и происхождений их веры, а также вследствие реакции окружающего их мира, объединялось все более ясным ощущением того, что они всё же образуют новый народ, некую новую расу, "царём" и "верховным управителем" которой является Христос. Он был новым законодателем, судьей, руководителем, царём, основателем Своего народа. Ему принадлежал новый народ и новое царство. Даже Его мера - Крест - отличалась от всех других, поскольку"Он не имел ни диадемы на голове, ни скипетра в руке, никакого иного знака отличия на облачении, но, будучи новым Царём новых времён, он поднял Себе на плечи иной знак могущества и достоинства новой славы - Свой Крест",- писал Тертуллиан. Христианские догматы о воплощении, бессмертии души, воскресении, свободе воли и единобожии образовывали здание, которое стояло в стороне от социальной структуры империи. Наиболее соборный из всех христианских учителей утверждал, что афиняне подчинялись законам Солона, эллины - законам Форонея, спартанцы - законам Ликурга, а христиане подчиняются законам Ветхого и Нового Заветов, своим собственным законам, поскольку их родиной являются небеса/Климент Александрийский/. А ученик Климента Ориген, осмысливая то смешение вероучений и обычаев, к которому приводило христианство, предвидел создание "цивитас христиана", что было бы единственным логическим разрешением возникшего противоречия. Признавая Иисуса Христа писал он, христиане образуют "царство Божие", а в нём "они отделяются и стоят в стороне от всех чужестранцев в Граде Божием /"Политейас тоу Теон/, чуждых их заветам - с тем чтобы править самими собой по небесным законам, приближаясь к Живому Богу и Граду Божию - Небесному Иерусалиму...Это значило, что Церковь образо-вывала новый Град Божий. Это более великая родина, причём для экстремистов она может превращаться в единственную родину, противопоставляемую любой земной родине.

И действительно, во втором и третьем веках, в период преследований и не всегда последовательных теоретизировании, у нас не всегда имелось ясное и последовательное понимание того, каковыми должны быть взаимоотношения между этими двумя понятиями.
Большинству в реальной практике удавалось достичь согласия между этими двумя понятиями долга. Однако нередко именно это порождало неизбежные конфликты, которые могли быть разрешены только в том случае, если бы Церковь поглотила государство. Короче говоря, существовала опасность, которую не всегда можно было преодолеть, относительно того, что возникнет некое разъединение между гражданами, которые окажутся разделёнными на две группы: христиане и нехристиане - христиане, верные Церкви, и нехристиане, верные государству. Прежде всего в этом рассуждении заключалась ошибка в оценке перспективы, которая могла лишь увековечивать преследования, и поскольку её разделяли нехристиане или несовершенные христиане, она часто приводила к конфликтам даже и в послеконстантинову эпоху. В качестве примера можно привести занятие государственных постов.

"Цельс,-вспоминал Ориген,- призывал нас занимать государственные посты, необходимые для защиты законов и религии. Но мы знаем, что в каждом городе существует ещё и другая община /"система"/, созданная Словом Божиим, и мы призывам всех, способных к управлению благодаря своему красноречию и высокой морали, управлять церковными общинами.

Мы не принимаем тех, кто стремится к власти, но мы вручаем
власть тем, кто вследствие своего великого смирения не прекращает проявлять заботу о делах Церкви Божией". Они и являются префектами того, что является по воле Божией нашей Церковью.

Всё это было хорошо, однако то обстоятельство, что христиане делали такое различие, казалось язычникам, подобно Цельсу, знаком того, что они создали секретную и таинственную ассоциацию "койнониас сюнтема". Сегодня мы назвали бы такое объединение гангстерским.

"Философ" Аристид выделил им особое место в своём делениичеловечества на три /или четыре/ расы: эллины, иудеи и христиане
/или по сирийской версии: варвары, эллины, иудеи и христиане/. Он утверждал, что это "подлинно новые люди", существующие под своим собственным автономным управлением. Этот народ формировался из людей, происходивших из самых различных рас, которые послесмерти своего Справедливого и вследствие этой смерти превратились в совершенно иной народ, "священный народ", вследствие чего их нельзя презирать, как если бы они являлись "варварским племенем, или какими-либо карианцами или фригийцами". Они являются "народом, объединённом в вере, набожным и справедливым" /Иустин, "Диалоги"/. Этими словами Иустин отвечал на обвинения иудейских раввинов, а также тех консервативных язычников, которым христиане представлялись не только отвратительной сектой, обладавшей своим собственным мышлением и обычаями, но подлинной "латеброза эт люцифуга нацио", как резко характеризовал их Цецилий.

Действительно, это был иной народ, но не иная раса. Христиане хотели создать новый народ, но не отделяться от человечества. Их отличительной чертой была универсальность, а не этнический патриотизм. И в этом они совсем не отличались от римского империализма или стоического космополитизма, который благодаря усилиям Зенона, стремился ко всеобщему братству. . Стоики стремились, однако, к единому государству, а христиане - к единой Церкви. Могила Аверкия напоминает нам о том, что он жил в Риме, суверенном граде, облаченном в злато, и что там он видел "народ, носящий сверкающую печать", т.е. христиан, которые выделялись среди космополитического населения столицы.

Игнатий усматривал две формы в сверхъестественном уложении: одна из них была представлена "старой традицией", а другая - "новой, представленной уже белее не субботой, а воскресеньем". Христианское сознание находилось под влиянием идей апостола Павла о новом человеке и апостола Петра о новом народе. Христиане понимали, что их долгом являлось очищение от старых предрассудков и обычаев, обновление, перерождение в достойных жителей нового мира, в новый народ /"кайнон генос"/, характеризуемый новым образом жизни.

Однако такое стремление к перерождению могло оказать воздействие на общественный порядок, если не на политический, и во всяком случае могло рассматриваться в качестве программы обновления, вследствие чего могло привести к вспышкам недовольства со стороны консервативных имперских властей. Не все христианские писатели достаточно четко выражали мысль относительно того, что этот народ был "избранным" для Бога, а не для осуществления каких-либо социальных функций или для образования партии внутри государства. Так или иначе, тот Факт, что христиане жили сами по себе, выделяясь из остальных граждан, что они имели иной образ жизни, использовали иной язык и даже приветствия, настораживали хранителей и теорегиков установленного порядка, которые усматривали в этом угрозу. И Тертуллиан признавал, что это в действительности была угроза.

Но это стало неизбежным после того, как христиане стали воздерживаться от общественных развлечений /посещений стадионов, ипподромов, языческих храмов/, где находила своё полное выражение социально-политическая жизнь того времени. И в качестве ответной меры христианам Лиона и Вены было запрещено появляться вблизи общественных зданий, форумов, бань или показываться где бы то ни было накануне праздничных дней или дней преследований.Они оказались неприкасаемыми, а, точнее говоря, они рассматривались в качестве радикалов, за которыми всегда следовало следить и которых следовало удалять в преддверии национальных праздников. С другой стороны, если такое разделение следовало устранять в повседневной жизни, то его было необходимо поддерживать для сохранения духовного порядка. Даже мягкий Иустин писал о "вашем"Риме и "вашем" сенате, а другие апологеты писали также и о "ваших" законах, "ваших" поэтах и т.д. Это был мир, который отделял себя от иудейско-римско-греческого мира, даже пытаясь не порывать все связи с этим миром.

Истина и только она одна,- говорил Тертуллиан, который не .любил народных интерпретаций относительно создания нового народа, - делит нас на две части. Но на самом деле истины,, которые обожествлялись древними, были также частью религии и этики своих современников. Иустин, пытаясь оправдать свои противоречия с иудаизмом, писал: "После смерти Справедливого мы превратились в новый народ", ненавидимый иудеями, "и всеми другими людьми, которые тем не менее являются нашими братьями по рождению", народ, защищаемый Христом, "главой иных людей" в борьбе с врагами.

Через Христа разбросанные и аморфные "расы", занимавшиеся идолопоклонством и, следовательно, подверженные греху, получили гордое наследие Израиля и стали избранными людьми, "подлинной духовной расой израильской, расой Иуды. Исаака, Авраама, кото-рая без обрезания приобрела от Бога свидетельство веры",- писал Иустин, "мы, /язычники, являемся благословенным народом, называемым отцом многочисленных народов". Идея причисления себя к народу - к святому народу - что являлось органическим условием взаимоотношений с Богом, происходила от иудаизма, где она созрела после изгнания, а затем укоренилась и распространялась за пределы физических рамок. С её "популярной" социальностью эта идея повлияла как на религиозную, так и на мирскую жизнь. Во взаимотношенияхх со Своим "народом" Бог заключил "новый завет", Он превратил рассеянные и неизвестные народы в единое множество людей, единство, народ и Церковь. Этот аргумент играл на руку противникам христиан, которые стремились выдвигать против них многочисленные ложные обвинения.
Хорошо, писал Тетруллиан, если дело обстоит в этом, то разве вы не понимаете, что также вместе с нами восходите к "третьей расе", поскольку те обвинения в преступлениях, которые приписываются нам, на самом деле относятся ж вам? Обвиняя нас в таких преступлениях, вы приравниваете нас к себе, но, поскольку мы не совершаем таких преступлений, именно поэтому мы и отличаемся от вас.

Христианская община и право на организацию
Апастольские и послеапостольские отцы не уставали повторять и подчёркивать, что христианское общество, Церковь, является новым народом. Они настаивали на его солидарности и описывали его как армию, в которой каждый служащий занимает своё место. Там были унтер-офицеры, офицеры, генералы, а во главе этой иерархии находился Христос, Судья всех. Царь парей. Суверен, Которому "подчиняется всё на небе и на земле". Подобное утверждение раздражало языческим империализм, тем более что последний стремился к созданию унифицированной и единой дисциплинарной организации вокруг императора, который представлял собою вершину всех культов. С одной стороны, находился император, который провозглашал себя божеством, а с другой, был Бог, Который сделал Себя императором.

Новое общество развивалось за пределами существовавшего законодательства и превращалось в иерархическую систему, в то время как сердце этой системы, центр её величайшего престижа, продолжал находиться в Риме, столице единственного государства, принадлежавшего божеству-кесарю. Кроме того, описывая его структу-ру, новое общество использовало военные термины и концепции вто самое время, когда римская империя становилась всё более более тоталитарной, всё более подозрительной к .любой инородной организации. Апостол Павел называл Церковь "телом". Тертуллиан называл её "корпус", а это слово играло роль юридического термина, обозначавшего общество, признанное законом в качестве морального.

Церковь владела имуществом как высокоморальная личность, но она не была признана юридически, а существовала де-факто, причём это уже было прочно закреплено в сознании её членов. В это время Церковь пользовалась добровольными пожертвованиями, в основном это были ежемесячные взносы, носившие добровольный характер /Тертуллиан специально отмечал - "немо компеллитур"/ и предназначенные для питания и похорон бедняков, помощи сиротам, престастарелым, потерпевшим бедствие, пленённым, сосланным за веру. Они использовались также для удовлетворения потребностей, связанных с богослужениями и для поддержки духовенства. Это не было одинаково повсюду, поскольку если в Риме духовенство получало поддержку от общины, то мы находим в работах Тертуллиана такое выражение, которое ставит под сомнение, было ли так в Карфагене.

По крайней мере к концу второго века Церковь, также как и любые другие признанные государством объединения добрых людей, владела движимыми недвижимым имуществом, например молитвенными домами, кладбищами и общинными фондами /"арка коммунис"/. В начале кладбища принадлежали, по-видимому, более богатым членам общины, которые представляли свою землю в распоряжение всех членов общины для похорон. Но к концу второго века Зефион, который следовал за Виктором в 198 или 199 году, вызвал из Анцио будущего папу Каллиста, активного и умного освобожденного раба, делового человека и бывшего банкира, и поручил ему наряду с другими вопросами также и управление общинным кладбищем, впоследствии" ставшим знаменитым кладбищем св. Каллиста на Аппиевом пути.

Во времена Августа был принят "лекс юлиа", который регулировал создание коллегий /обществ/. Разрешалось создавать такие коллегии в Риме и Италии только после рассмотрения вопроса в сенате и получения на это его согласия, а в провинциях - только с разрешения императора. Промышленные общества /т.е. объединения торговцев, ремесленников, кораблестроителей/, особенно в Малой Азии, могли создаваться только в тех случаях, когда они непосредственно служили интересам государства, несмотря на то, что Флавиан и Антонины в известной степени ослабили государственную монополию на Востоке.

Существовали многочисленные религиозные объединения, сформированные восточными сектами, например, поклонниками Изиды и Сераписа в Египте, Адониса и Астарты в Сирии, Митры в Персии, Сивиллы и Саватия во Фригии. Они представляли собою посторонние проникно-вения на границах империи, они привлекали на свою сторону преимущественно представителей низших классов, ремесленников, освобожденных рабов, рабов, женщин, солдат и др. Вследствие этого Церковь могла быть причислена к организациям такого же рода, в то же время Церковь могла сталкиваться с сопротивлением этих организаций.

Многие объединения представлялись взаимовыгодными. К таким принадлежали, в частности, "коллегии генуриорум", т.е. общества, в задачу которых входила организация похорон своих членов. В них вносились месячные взносы /"стипс менсгруа"/, на их создание давалось почти сразу же разрешение от городских властей, необходимо было лишь представить список членов. В собственности у таких обществ находились кладбища, а также места собраний. Они обычно собирались ежемесячно, временами давали банкеты, которые также имели религиозный характер, поскольку члены этих обществ исповедовали какого-либо бога. Члены таких обществ называли друг друга"фратер", "содале", "социус". Иустин, а затем более подробно Тертуллиан, описали нам жизнь общин, собиравшихся ежемесячно.Их члены вносили взносы в общий фонд /"арка коммунис"/ для оказания помощи беднякам и захоронения своих собратьев и т.д.
Эти взносы,-так же как и в "коллегии генуриорум", назывались, по утверждению африканца, "стипс менструа", поскольку это были собранные деньги. Де Росси считает, что христианские общины могли продолжать своё существование вопреки антихристианскому закону, организуясь в качестве таких похоронных обществ.
Однако деятельность христианской общины была значительно шире, чем просто деятельность ассоциаций, в которую входили рабы и трудящиеся, причём её члены выходили из самых различных слоев общества. Поэтому она обладала своими собственными характерными чертами и возбуждала подозрения полиции, которая вполне могла подозревать незаконную деятельность со стороны общин, которая была запрещена законом и против которой принимались жёсткие меры, особенно со стороны Траяна. Мы знаем, что в III году он отказался дать разрешение Плинию, который распустил общества в Понте и Вифинии, на создание объединения пожарников в Никомидии, которое считалось там необходимым. Государство с терпимостью относилось только к тем организациям, которые не вызывали абсолютно никаких подозрений и ни в малейшей степени не приводили к нарушению общественного спокойствия - это был. предел' меры римской терпимости, причём она тут же уступала место давлению, как только вспыхивали беспорядки. Государство относилось, при некоторых условиях с терпимостью также и, к "коллегия генуриорум", оно терпело и защищало объединения кораблестроителей, торговцев и т.д., которые непосредственно служили государству. На востоке также разрешалось существование объединений торговцев и ремесленников, занятых в определённых отраслях, которые одно время также и включали в себя на условиях полнейшей секретности также и членов семей священников.

Септим Север /193-211/ был, по-видимому, не первым разрешившимсуществование таких организаций, однако он разрешил их при условии, что они будут собираться не чаще одного раза в месяц и что они не будут "укрывать" незаконные организации. При таком положений вещей христианские общины могли осуществлять свою деятельность с огромными трудностями даже в качестве похоронных обществ. У нас имеется незначительное число документов, которые раскрывали бы нам подлинное развитие событий, особенно во втором веке, когда у Церкви начала появляться собственность. Очевидно христиане стремились воспользоваться любой уступкой, .любым послаблением. Они образовывали такие общества и собирались в частных домах /это точно установлено/, принадлежавших их более зажиточным членам. Короче говоря, их объединения жили на краю законности и незаконности, они всячески стремились исполнять кесаревы законы, но лишь в рамках их соответствия закону Божию. Так или иначе, они всячески стремились не привлекать внимания властей. И если они всячески стремились не нарушить спокойствие, то власти не предпринимали против них никаких действий. С другой стороны, поскольку они становились мишенью для народной ненависти и были очень хорошо организованы, они часто являлись жертвами нападок со стороны императоров и официальных лиц, которые ревностно осуществляли жёсткие римские законы. Однако им удавалось хорошо пользоваться перерывами между отдельными волнамипреследований, а также тем обстоятельством, что они осуществлялись лишь время от времени и редко одновременно охватывали всю империю.
Церковное единство и дисциплина

В соответствии с пониманием новых писателей основой общества являлась Церковь, а не государство. Средоточием души была Церковь. А если государство к ней и приближалось, то лишь с одной целью - осуществить наказание. Если государство оставалось безразличным, то оно тут же отдалялось от Церкви, поскольку преследовало земные цели и руководствовалось языческим духом, в котором оно жило.

Спасение всегда представлялось во Христе, а не в кесаре. Христиане молились за кесаря, а умирали за Христа. И любовь ко Христу находила своё проявление в Церкви.
Поскольку в Церкви христиане образовывали тело, более реальное и более крепкое, чем в любых других обществах, объединённых .лишь по общности интересов или сопереживаний, они, следовательно, были связаны обязательством перед Самим Богом не нарушать целостности, единства и гармонии церковной структуры, вследствие чего относиться друг к другу в духе взаимопомощи и согласия, совместно добиваясь целостности и единства. Этот дух находил выражение в их повседневных действиях. Идеал, который описал Климент Римский в соответствии с учением апостола Павла, был органичным как с христианской, так и с римской точек зрения. И об этом Климент Римский писал в своих произведениях /Климент
Римский, ХХХУ11-ХХХУ111/.

Отсутствие согласия - сегодня мы сказали бы: появление индивидуализма - служившее удовлетворению земного честолюбия, привело к социальному потрясению. Оно заставило людей ставить свои корыстные интересы превыше общего добра, в то время как долгом каждого, какое место в обществе он ни занимал бы, было "стремление к общему благу, а не к благу отдельно взятой личности". Однако, для того, чтобы быть в состоянии выполнить этоот долг, было необходимо сохранять дух смирения, обращаться с ближними в духе любви, в результате чего устраняются все трудности и гармонизируются взаимные отношения. И руководствуясь таким духом, мы никогда не причиним вреда другим, скорее уступим и. подвергнемся наказанию.

Среди этих авторов, естественно, именно епископы настаивали больше всего на соблюдении дисциплины, плодом которой и было единство. В епископах единство как бы воплощалось, потоку что их авторитет объединял людские души в едином учении и единых ощущениях, поскольку их последовательность гарантировала апостольское наследование.

Св. Игнатий Антиохийский был страстным и красноречивым защитником солидарности, которая должна была существовать между епископом и его паствой, в епископе как бы повторялся авторитет апостолов, через которых люди объединялись во Христе. Не было Церкви без епископа, нельзя было жить в согласии с Евангелием без жизни в согласии с епископом.

Поликарп, епископ Смиряский, писал об этом то же самое. Ириней писал против еретиков, которые разбивали это естественное единство Церкви, а Киприан не жалел сил в период яростных преследований для защиты этой точки зрения от всякого рода отщепенцев. По мнению карфагенского епископа, одной из причин преследований было отсутствие единства между самими христианами, что он считал оскорблением Бога. Он был уверен в том, что как только опять восторжествует любовь и восстановится дисциплина, Бог выразит им Свое прощение. И лионские мученики, находясь, в заточении, писали своим братьям в Азии и Елефтерию, епископу Римскому, пытаясь установить примирение на основе общего исповедания Христа. Короче-говоря, послеапостольские отцы неукоснительно следовали учению апостола Павла относительно природы Церкви. Тертуллиан суммировал это следующим образом: "Мы являемся телом в сознании нашей религии, в единстве нашей дисциплины и в узах
нашей надежды".

Дисциплина являлась условием и гарантией единства, согласия и православия. Епископ ощущал отцовство и значение своего служения, для него "дисциплина являлась стражем надежды, узами веры, поводырём на пути к спасению" /Де баб.вирг. 1/.

Организация и жизнь христианских общин.
Каждая отдельная Церковь являлась общиной верующих в данной местости, иерархически организованной для осуществления богослужений, а также для окормления верующих и оказания помощи нуждающимся. Она разделялась на две половины: служители и миряне.
Во главе и тех и других находился епископ, достоинство которого восходило к святым апостолам, от них к Христу, а, следовательно, и к Богу. Апостольские отцы постоянно подчёркивали, что верующие должны воспитываться ж духе признания благороднейшего достоинства епископа, а следовательно почитания его и подчинения ему. Они всячески старались, чтобы поставление епископа не зависело от междусобных конфликтов, а также от честолюбия отдельных групп.
Епископ избирался Самим "Отцом Иисуса Христа, Который Сам является вселенским епископом", ему должно подчиняться, с ним должно жить в согласии, равно как и подчиняться Богу. Там, где имеется епископ, имеется и Церковь, без епископа могут существовать лишь отдельные христиане, не имеющие права создавать общину" /Игнатий, III, 1У/.

под окормлением епископа, выступающего от имени Бога, находится пресвитерство, которое представляет апостолов. А под окормлением пресвитеров, диаконов находятся миряне. Диаконы являются "служителями служителей Христовых... не только раздаятелями еды и питья, но и слугами Церкви Божией." /Ид. Тралл.,11/. Без диаконов, пресвитеров и епископов Церковь перестает быть Церковью. Начиная со второго века уже не упоминались пророки, святые учителя и апостолы как члены церковной иерархии, что имело место тогда, когда Церковь только ещё создавалась.

И, наконец, миряне, собранные вокруг епископа, являвшегося гарантом гармонии и согласия, вокруг пресвитеров и диаконов, объединённые узами любви, не телесной, а духовной любовью во Христе, завершали это сообщество, являющееся образом /"тюпос"/ жизни вечной. Миряне, стоящие не в лоне Церкви, а вне его, и действовавшие независимо от своего епископа, пресвитеров и диаконов, не имели чистой совести.

На основании этих мыслей становится ясным, какое значение в новой религии придавалось организационной структуре, что позволяло её членам поддерживать порядок, дисциплину, солидарность, гармонию и ответственность.

Между отдельными Церквами поддрживались частые контакты, обмен посланиями, миссиями, оказывалась взаимная помощь. Она постоянно чувотвовалж себя членами единого тела. Путешествующие миссионеры и христианские торговцы способствовали взаимному распространению информации относительно вероучения и практической деятельности. Когда Игнатий вынужден был претерпеть мученичество, епископы и верующие Церквей Малой Азии приветствовали и утешали его по пути. Общая солидарность связывала их всех воедино.
Когда мир опять воцарился в антиохийской общине после раскола, основные Церкви Азии направили посланцев и послания с поздравлениями по этому поводу, свидетельствуя этим, что жизнь одной Церкви составляла часть жизни всех их. Позднее, когда Поликарп погиб за веру. Церковь Смирны распространяла это известие, как говорилось в документе, "всем христианским общинам в мире, составляющим святую вселенскую Церковь". А когда были принесены в жерт-ву Христу лионские мученники. Церкви Лиона и Вьенны сообщили об этом всем христианам.

Находясь в заточении, лионские мученники отправили пресвитера Иринея
в Рим с посланием, в котором обсуждался вопрос о Монтанизме, и он совещался по этому вопросу с римским епископом Елефтерием.

Различия в богослужении и вероучении побуждали их искать мнение других Церквей, с тем чтобы установить соответствие между их православным учением я учениями других. И именно к Риму как к основному источнику они обратились за советом ж области вероучения и единства. К Риму, за Петром и Павлом обращались также Егесип, Иустин, Татиан, Родон, Маркион я Апполоний Валентин. Гераклион, Птолемей, Поликарп, Ириней, Ориген, Праксей, поскольку Церкви была многочисленны, но едины по своей сути, а у них должен был быть единый центр. Рим был тем местом, где находились преемники Петра и Павла. С ростом числа обращенных в христианство установилось то обстоятельство, что апостольская преемственность епископов являлась принципиальной гарантией православия соответствующих Церквей. Иначе эта общины не смогла бы существовать и сохранять своё единство, иерархию, авторитет и автономию, а разделалась бы а получила бы лишь ограниченное существование в собственных рамках. Вместо Церкви создалось бы объединение общин. Унитарная организация лежала в основе существования Церкви. И как мы понимаем, в этом я содержалось намерение Основателя.

Рационалистические критики говорили, что такая унитарная - кафолическая
- организация пришла позднее, когда появились первые свидетельства ослабления веры, и потребовалось её всячески усиливать организационными мерами. Однако мы находим доказательства единства всех Церквей под авторитетом одного епископа, Римского епископа, не в конце, а в начале организационного периода. Епископ Римский в период между 95 и 98 годами использовал свой авторитет для разрешения споров, возникавших в коринфской общине, и он высказывал своё суждение мягко, но настоятельно. Он извинялся за столь позднее вмешательство, оправдывая его теми преследованиями, которым подвергалась Римская Церковь при Домициане до 95 или 96 годов. Игнатий Антиохийском, обращаясь к Римской Церкви, повторял свои восхваления в адрес апостола Павла и признал его "предстояние в любви", причём в христианской терминологии это также означало всеобщность а самой Церкви.

С другой стороны, в Римской церкви существовала традиция "добродетельствовать всем братьям различными путями, оказывать помощь различным общинам в различных городах, поддерживать нуждающихся, поддерживать братьев в шахтах из соответствующего фонда - о чём свидетельствовал епископ Коринфский Дионисий, обращаясь в Рим
в 170 году - следуя древней римской традиции, основанной и развитой епископом Сотиром. Лионский епископ Ириней празывал для каждой Церкви необходимость находиться в согласии /"конвенир"/ с Римской Церковью. Каприан сообщал римскому духовенству о своём изгнании и оправдывался перед ним. Рим требовал от Оригена объяснений по поводу его экзегезиса и призывал влиятельнейшего египетского предстоятеля вернуться в православие.
Поскольку ереси, которые обычно возникали на Востоке, как правило, находили своё разрешение на Западе, в Риме. Монтанисты и гностики стремились заручиться поддержкой этой Церкви, которая сохраняла в себе авторитет и достоинство апостолов Петра и Павла. Даже различия в обрядах разрешались в Риме, особенно когда Поликарп и Аникетий не сумели достичь согласия, то преемник последнего на Римском престоле Виктор отлучил от Церкви 190 общин Азии, которые отказывалась признать римскую традицию подвижной Пасхи.

Отлучение представляет собою акт насилия, основанный на авторитете Церкви. На собраниях верующих осуществлялись "увещевания, наказания, налагались запреты. Суждения выносились с уверенностью людей, находящихся в поле зрения Божия, причём наиболее серьёзное ожидание будущего наказания ожидало людей в том случае, когда их грех приводил их к отлучению от совместной молитвы, от взаимного общения и участия в религиозных собраниях. Вне Церкви нет спасения. "Вне Церкви жить нельзя, поскольку Дом Божий един, и за пределами Церкви нигде не может быть спа-сения", - писал Киприан.

Страница сгенерирована за 0.29 секунд !

ССЫЛКИ

Московская епархия

Община "Светоч" с.Сидоровское

Прежний вариант сайта

Спасский храм с.Усово

Храм вмч. Пантелеимона

Храм прор. Илии

Храм свт. Николая д. Дарьино

Правообладателям

Контактный e-mail: odinblag@gmail.com