Участие Досифея в русской церковной жизни не ограничивалось только ролью посредника между русским правительством и восточными патриархами в их сношениях по делам церковным, но шло гораздо далее. Россия, но мнению Досифея, должна была служить прочною надежною опорою всему вселенскому православию, чем она может быть, однако под тем лишь непременным условием, если вся ее собственная жизнь всегда и во всем останется верна православию, которое должно царить на Руси в его чистом и неизменном виде, должно служить первою основою, главною движущею и уряжающею силою всей не только церковной, но и государственной и общественной жизни. В виду этого Досифей считал своею непременною и священною обязанностью охранять всю вообще русскую жизнь от всяких иноверных влияний, которые, проникнув в том или другом виде на Русь, могут замутить в ней чистоту православия.

Злейшим и опаснейшим врагом всего православия Досифей считал латинство, которое он приравнивал даже прямо к безбожию. «Папежская прелесть, писал, например, Досифей государям, однозначуща с безбожием, ибо что есть папежство и что есть уния, если не явное безбожие?» В другой раз он так выражается о латинах: «беззаконные папежники горше нечестивых и безбожных; они безбожны, ибо два Бога предлагают — единого на небеси, а другого на земли». В грамоте к царевичу Алексею Петровичу Досифей между прочим пишет: «ныне укрепилось лукавство папежников у язычников и лишихомся чести, и

— 88 —

аще не будет исправление, последует, да мнози от православных приложатся к папежничеству, тожде рещи—к безбожничеству, ибо ничто ино есть папежничество, но разве точию явно и не усумнительное безбожие» ¹). Латинство всюду старается нанести вред православным: латиняне отняли у греков св. места и всячески стараются в конец уничтожить православие в Иерусалиме, точно также они стремятся уничтожить православие в Австрии, в Польше и вообще всюду, где только возможно. От их козней и происков небезо-

¹) В своей «Истории патриархов Иерусалимских» Досифей так характеризует латинян и латинство: «латиняне, говорит он, вводящие в веру, в таинства и во все постановления церковные новости, суть явные нечестивцы и раскольники, потому что частную церковь делают вселенскою, и вместо Христа почитают главою церкви пап, и римскую церковь, которая есть частная церковь, они почитают вселенскою. И потому, по словам отцов и учителей церкви, которых мы недавно упоминали выше, они суть обманщики, негодные и бесстыдные люди, не имеющие любви, враги мира церкви, клеветники православных, изобретатели новых заблуждений, непокорные, отступники, враги истины, завистники, упорные, непослушные, какими признают их отцы, а потому достойны презрения». (Кн. X, ч. 3, гл. 1, пар. 9). «Римская церковь, не имеющая (на своих соборах) мирян, но одних духовных, которые из уважения и страха к достоинствам,—ибо папа, как некое чудовище, устрашает их,—определяют то, чего он (папа) желает, и таким образом всегда почти (католические соборы) погрешают и уклоняются от веры, изобретают и присоединяют к одному новому учению другое новое для уничтожения апостольской и утверждения папской, или что тоже, вновь выдуманной веры, что надобно назвать отвержением веры, а не верою» (ibid. гл. 12, пар. 2). «Папа римский отделился от общения и единения с братиями и захотел быть и почитаться в церкви как Бог, или, как пишется в девятой главе Апокалипсиса, Аввадоном—по-еврейски, Аполлионом—по-гречески, т. е. губителем и истребителем рода христианского, также царем описываемой той саранчи, царем т. е. беззаконных обществ и партий, с коими он вместе воинствует... И не в одно время, как саранча египетская, но всегда и везде бывает причиною того, что кровь христианская льется подобно ручьям, или лучше, подобно рекам на востоке и западе, на севере и юге, а он смотрит на все это с удовольствием, как какой Зевс, сидя впрочем не на горе Иде, а в Панфеоне» (Кн. XII, гл. I, пар. 1).

— 89 —

пасна и самая Россия, правительство которой обязано тщательно и внимательно оберегать своих подданных от всего латинского. Конечно латинство не может действовать на Руси прямо и открыто вести в ней свою пропаганду, но оно может действовать более тонко и не заметно, а в то же время также гибельно для православия, как если бы оно действовало открыто и явно.

Латинство может проникнуть, по мнению Досифея. на Русь благодаря а) южноруссам, воспитанникам латинской школы, которые, переселяясь в Москву и заняв здесь влиятельное положение в делах церковных, могут служить проводниками латинских воззрений в православную среду; б) благодаря латинским книгам; с) благодаря устройству в Москве школы с латинским характером и господству в ней латинского языка; д) благодаря непосредственному сближению с западными иноверными народами и усвоению русскими их нравов и обычаев.

а) В видах сохранения православия на Руси в его чистом неизмененном виде, Досифей старался воспрепятствовать юго-западным русским выходцам занимать в Москве какие-либо видные и влиятельные церковные должности и даже желал вовсе воспретить им доступ в Москву. Он хорошо понимал, что южноруссы, воспитанники по большей части латинских школ, усвоившие в них многие латинские воззрения, могут иногда служить очень удобными проводниками на Русь латинских воззрений, могут внести в московскую церковь латинские новшества. В виду этого Досифей считал себя обязанным предостерегать царей от южнорусских выходцев. В грамоте 1682 года, по поводу разрешения Никона, Досифей пишет государю: «некие руссы, из Литвы унияты, дьявольские органы, преобразившися во ангела света, приходят яко православные, и лицемерием и сладкими своими словесами прельстят сердца простых, о них же глаголаше блаженный Павел: имеют образ благочестия, а силы его отрицаются. О тех же просим:

— 90 -

да укажете великим повелением, да не входят в пределы великого вашего царствия,—сие дело, о нем же молимся, святый царю! есть дело древнее и, яко речеся, святым царем свойственное, еже действуя, царствие ваше сочтен будеши от жениха церкви Владыки Христа во апостольском лике, аминь» ²). В 1686 году в грамоте, по делу подчинения киевской митрополии, Досифей пишет царям: «о если бы, благочестивейшие, и там в Москве сохранен был древний устав: да не бывают игумены и архимандриты из рола казацкого, но москали и на Москве и в казацкой земле, а казаки только в казацкой земле, ибо не подобает запрягать в купе коня и осла, ниже ткать вкупе руно и лен, глаголет писание. Далеко да будут казаки священники от игуменства московского и от иного достоинства; хотя и исповедуем казаков быти православными, однако многие из них имеют нравы растленные и нравы сии не подобает от них перенимать тамошним православным» ³). Но эти внушения Досифея не могли иметь успеха: все более и более развивавшаяся в русском обществе потребность иметь пастырями церкви лиц образованных, заставила Петра не только иераршие кафедры отдавать ученым южноруссам, но и блюстителем патриаршего престола сделать Стефана Яворского. Тогда Досифей в 1702 году шлет царю очень настойчивый совет ни под каким видом не избирать в митрополиты и патриархи из выходцев иностранцев, а только из природных москвичей. «Если придут отсюда, пишет он царю, сербы, или греки, или от иного народа к вам, хотя бы случайно были мудрейшие и святейшие особы, ваше державное царствие никогда да не поставит митрополитом или патриархом грека, серба, или русянина, но москвитян, и не просто москвитян, а природных, многих и великих ради вин, хотя бы и не мудрые были: поелику если патриарх и митрополит добродетельны и мудры—великое добро; если же и не суть мудры,

²) Собр. госуд. грам. и догов. IV, стр. 420.

³) Архив. Юго-запад. Рос. V, стр. 154.

91 -

довлеет им добродетельными быть, и да имеют мудрых клириков и в иных чинах. Наипаче же москвитяне суть хранители и хвалители своих догматов, но грекам и сербам и русянам не подобает иметь власть в Московии, ибо могут быть они и добры, но может быть и противное. К тому же москвитяне хранят отеческую веру неизменно, будучи не любопытательны и не лукавы, но те странники, которые ходят здесь и там, могут привнести некии новости в церковь, юже да сохраняя добре, знает великое ваше царствие, какие труды понес приснопамятный и присноблаженньий, величайший автократор, государь Алексий Михайлович, отец вашего святого царствия. Внемли убо святейший и божественнейший владыко, чтобы не возвести на великий архиерейский престол какого-либо странного, и многоразумно сотворило великое ваше царствие, что из Азова выслало оного грека; да будет там митрополит москвитянин природный, не лукавный и не любопытательный, и да имеет русянов, греков и сербов учителями» ⁴).

Настаивая на той общей мысли, чтобы в патриархи и митрополиты не избирались на Руси греки, сербы и русяны и вообще иностранцы выходцы, а только одни природные москвичи, Досифей имел в виду в то же время и частную цель: предостеречь государя от избрания в патриархи местоблюстителя патриаршего престола Стефана Яворского, которого Досифей сильно подозревал в склонности к латинству. Это как нельзя более ясно открывается из грамоты Досифея к самому Яворскому от 15 ноября 1703 года, в которой он укоряет Яворского в том, что он «на некоторой трапезе со многими прохлаждаяся», причем присутствовали и некоторые греки, «опорочил восточную церковь о совершении святейшия тайны благодарения», что своим знанием латинского языка он пользуется не для обличения «латинских басней», а чтобы смело и дерзостно писать против восточной церкви, как это видно из его сочинений, которые теперь находятся в руках Досифея; что Яворский,

⁴) Прил. № 8.

— 92 —

еще будучи учителем в киевской школе «положения общая издал еси, противные явно совершению святые тайны божественного благодарения и иных неких». Далее Досифей объясняет, что он писал уже государю, чтобы не ставил в Москве патриархом ни грека, ни кого-либо из Малой и Белой России, учившегося в странах и школах латинских, а только природного москвича. Грек неудобен для московского патриаршества уже потому одному, что он иноязычен, а молороссы потому, что живя с латинами «приемлют многие нравы и догматы оных», чему живым примером служит сам Яворский. Поэтому московский патриарх должен быть природным москвичем, так как патриархи московские всегда были строго православны, никогда не уклонялись «ниже на право, ниже на лево». Между тем, с переходом церковного управления на Руси в руки Стефана, в церквах уже объявились ваяния, которые восточная церковь, сиречь кафолическая церковь, всегда отметала и отгоняла, а он Стефан боится обличать нововводителей, что смело делал патриарх Иоаким. Поэтому-то московским патриархом и должен быть только москвич, «хотя бы и не мудрый в церковных делах, довольно есть и то, чтобы был разумный и смиренный и жития благочестивого, и имея окрест себя мудрых, сиречь, ведомых церковных нравов и догматов». В заключение Досифей пишет Яворскому, что если он воистину исправится и докажет и словом и делом свое строгое православие, «будешь и от нас и от прочих братий (признан как) искренний архиерей и превозлюбленнейший брат», но, прибавляет Досифей, под условием удовольствоваться «токмо тем чипом, который ныне получил еси, не желая ничего большого» т. е. патриаршества, в противном случае т. е. если бы Стефан и сделался патриархом, «то, говорит Досифей, хотя бы и казался во всем православным, ниже мы, ниже прочие святейшие патриархи без церковного негодования и полезной епитимии будем терпети (тебя) во пристойном (до удобного) времени» ⁵).

5) Эта грамота Досифея к Стефану Яворскому напечатана в нашей книге; Характер отношений России к православному востоку в XVI и XVII столетиях, прилож. №4.

93 -

Но и эта грамота Досифея не достигла своей цели: Яворский по-прежнему оставался местоблюстителем патриаршего престола, и казалось даже вероятным, что царь сделает его московским патриархом. Тогда в 1705 году Досифей снова обращается к государю с настойчивым требованием отрешить Яворского от занимаемой им должности местоблюстителя патриаршего престола. «Список послания, пишет Досифей царю, каково послали мы прежде к господину Стефану, наместнику патриаршаго престола, да изволит пронести великое твое царствие, и выразумев укорителя и хульника восточныя, тожде рещи, кафолическия церкве, ругателя и хульника отцев и праотцев наших, ругателя и хульника святых, да сотворит отмщение блаженных отцев и праотцев ваших и всех православных, и да не понесет тое, еже оставити его в такой чести, хотя и вспокается и напишет противная в книгах хуления своего, в тех же да умолчает и от чести пречестные да лишается. А какие суть хулы его, объемлет книга, которая напечатана в мултянской земле и надписана на имя вашея великия и самодержавные державы». Затем Досифей опять настаивает пред царем на прежний своей мысли, чтобы московский патриарх «не был избран из казаков, малороссиян, сербян и греков, а только из природных москвичей», так как «москвитяне патриархи, как церкви, так и царству не бывают наветниками и предателями, и еще: да не явится в мире, что не осталось потребных-людей из москвитян, а возводится странные на патриарший престол» ⁶). Но очевидно, что все эти внушения Досифея сторониться от образованных южноруссов, ставить в иерархи людей простых, не мудрых т. е. не получивших научного образования, на Великого Петра никак не могли производить того впечатления, на какое рассчитывал Досифей. По мнению Досифея русским не следует иметь у себя и читать еретические латинские, а также лидерские и кальвинские книги, так как они могут замутить у них чи-

⁶) Прил. № 11.

94 -

стоту православия. В грамоте к патриарху Иоакиму от 24 июля 1679 года Досифей умоляет его смотреть с великим прилежанием, чтоб русские «не чли и отнюдь бы не держали у себя такие книги, в которых содержится скверное и безбожное учение папиных поклонников, или безбожное и скверное учение лютеров и Кальвинов, понеже наполнены суть лести и лукавства и в притворении благочестия имеют учение безбожства». В другой грамоте к Иоакиму Досифей восстает еще энергичнее против латинских книг и даже советует отбирать и сжигать их. «Храни, храни, храни, пишет он Иоакиму, стадо Христово чисто от латинского письма и книг, яко все в них есть учение антихристово, понеже есть полны новосечения, полны хулы, в них бо есть безбожие кальвиново и лютерово, — довлеет благолепие и красота святые Христовы церкви; не мешайтеся со блудники, глаголаше апостол, блудники же есть еретики и книги их. Великий царь Константин и Феодосий и Устиниан законоположиша Порфириа и Манента книги да не обретаются, идеже обрящутся, да сожгутся, и елицы я хоронят, смертию да казнятся: тако сотворите и вы о латинских книгах, яко есть лестные и прелестные. Философския наши книги научили нас вначале нечестию, Евангелие же даде нам спасение,—довлеет сие» ⁷).

В замен изгоняемых латинских книг Досифей старался снабдить русских книгами православных греческих писателей, особенно тех, которые боролось против латинян, а также кальвинов и лютеров. Досифею удалось открыть в Яссах греческую типографию и напечатать там несколько книг, по преимуществу полемических, которыми он и стал теперь снабжать русских. Так в 1685 году он прислал патриарху Иоакиму ясское издание на греческом языке творений Симеона Фессалонитского, прося его перевести на славянский язык и напечатать. Патриарх Иоаким в письме к Лазарю Варановичу, по вопросу относительно времени пресуществления святых даров, писал: «во днех

⁷) Ibid. № 14 и 15.

архипастырства нашего присла к нам во Святем Дусе брат наш Досифей, святейший патриарх Иерусалимский, книгу греческую блаженного Симеона Фессалонитского, печатанную в Молдавии в Гиасе (т. е. в Яссах) в лето 1683, искренняя дела его о православнейшей нашей вере христианстеей и о тайнах церковных, о божественном храме и сущих в нем, и о божественной мистагогии и иных. Мы же прочетше тую и иную книгу, печатную же греческую, в Константинополе, в лето 1662, зовемую Православное исповедание кафолическия и апостольския церкве восточные (разумеется катихизис большой Петра Могилы, явившийся к вам в первый раз на греческом языке)... повелехом привести блаженного оного Симеона толкование божественные литургии, и о храме и сущих в нем, слово в слово на словенский диалект, с книги оныя присланные от святейшаго Досифея, патриарха Иерусалимского, и из книги Православнаго исповедания, четырьмя святейшими патриархи синодалне свидетельствованные, первые части главу 107»... ⁸). С своей стороны и патриарх Адриан по тому же поводу рассказывает, что в 1685 году Досифей прислал «книгу греческую печатную в Гиазе богомудрого Симеона, архиепископа фессалоннийского о догматех православные веры и на еретекы обличения и о иных церковных нуждвейших винах, в ней же и толкование на литургию, и сказание о священном символе, откуду каяждо в нем речения собрашася, и иные некыя вопросо-ответы нужднейшия к ведению, прося всеусердно, еже бы привести ю на словенский диалект, ради многия пользы христиан православных, и, напечатав, подати священным мужем на пропитание и вразумление, юже книга, по его святейшаго патриарха кир Иоакима благословению, и преведеся, а потом повелением царей и его патриарха Адриана благословением она была в Москве напечатана» ⁹). В 1691 году, по за-

⁸) Архив Юго зап. Рос. V, стр. 265.

⁹) Греческая рукопись москов. синод. библиотеки № 33, вначале грамота Адриана по-русски. Перевод сочинения Симеона Фессалонитского был возложен на известного книжного справщика монаха Евфимия, как по-

96 —

явлению патриарха Адриана, Досифей прислал ему греческую в Яссах же напечатанную книгу Мелетия Сирига «обличительную на лютеранскую, кальвинскую и латинскую ересь. Да с тою книгою прислася от него же вторая книга о тех же подлозех, его святейшаго патриарха потружденное вкратце собрание, названная Егхеиридион, сиречь мечец или сечиво с таковым же желанием, ежебы и на славянский диалект превести и напечатати». Обе эти книги, замечает святитель, были переведены за нашим благословением ¹⁰). В 1693 году Досифей еще прислал к патриарху Адриану две изданные им полемические греческие книги против латинян: Егхеиридион, сочинение Максима пелопонесского, ученика александрийского патриарха Мелетия Пиги и Каталлаги, свое собственное сочинение. Согласно желанию Досифея оба эти сочинения тоже были переведены на славянский язык и сейчас, в русском переводе, находятся между рукописями московской синодальной библиотеки 57 и 490).

Но указанной пересылкой в Москву издаваемых им книг Досифей не ограничился. Он решился собрать и напечатать все вообще сочинения греческих православных писателей, по преимуществу полемического характера, чтобы, с одной стороны, противопоставить трудам западных уче-

казывает синодальный список всех сочинении Симеона под № 654, писанный большею частью Евфимием монахом, частью Федором Поликарповым и неизвестным писцом, и весь исправленный Евфимиевою рукою. В предисловии к книге, на обороте 21 листа, сказано: «книга, сия блаженного Симеона Фессалонитского, яже еллински издадеся в Молдовлахии, в Гиате, юже блаженнейший и мудрейший Иерусалимский патриарх господин Досифей присла к великому господину святейшему кир Иоакиму московскому и всея России и всех северных стран патриарху, яже по его святейшаго патриарха Иоакима благословению переведеся с еллинска на славенский диалект в царствующем великом граде Москве, в обители святого архистратига Михаила и великого архиерея Алексия митрополита, Чудове зовемой неким грешным неким монахом. Начася же книга сия переводится с еллинска на словенский диалект в лето 7194 (1686) иануариа в 26 день, совершися же в лето 7197 (1688) октебвриа в 10 день».

¹⁰) Рукописный перевод этих книг находится в московской синодальной библиотеке № 158.

— 97

ных труды ученых православных, с другой, чтобы дать в руки православных сильное и надежное оружие в их борьбе с латинянами и протестантами. С этою целью Досифей открыл греческую типографию в Яссах, в которой, как мы видели, и начал печатать сочинения греческих православных авторов. Но средства ясской типографии были слишком недостаточны, чтобы осуществить грандиозное предприятие Досифея, напечатать по возможности сочинения всех греческих православных писателей. Тогда Досифей пришел к мысли хлопотать пред русским правительством, чтобы оно открыло греческую типографию в Москве, благодаря чему греческие книги стали бы печататься уже в двух типографиях одновременно в Москве и в Яссах. Впрочем мысль об открытии в Москве греческой типографии была не новая, ее высказывали не раз ранее Досифея и другие греческие иерархи. В 1645 году палеапатрасский митрополит Феофан, будучи в Москве, в особой челобитной за являл государю: «буди ведомо державный и великий царю, что велие есть ныне бессилие во всем роде православных христиан и борения от еретиков, потому что имеют папежи и лютори греческую печать, и печатают повседневно богословные книги святых отец и в тех книгах вмещают лютое зелье, поганую свою ересь. И клеплют святых и богоносных отец, что будто пишут по их обычаю и тое есть нестаточно, потому что ныне есть древний книги и библеи харатейные рукописьмены и богословные святых отец в монастырях во святой горе Афонской и в иных древних монастырях, и по тем библеем и книгам объявляетца их лукавство. Посем ныне они, которые книги печатали составели по своему обычаю и вымыслу, теми же книгами они борютца во странах, а где древних библей нет, и опаясуютца оружием нашим и являютца они мужественны и стреляют на нас нашими стрелами. И то чинитца, державный царю, для того, что турки не позволяют нам печатать книги в Цареграде». В виду этого Феофан обращается к царю с просьбою: «да повелиши быть греческой печати (в Москве) и приехати греческому учителю учить русских детей философства и богословия греческого языка и но русскому, тогда будут переводить многие

98 -

книги греческие на русской язык, которые не переведены, и будет великое надобе на обе стороны и великая доброта, да и гречане освободятся от лукавства еретиков, да исполнятца во всем мире православные христианские книги и не будет нужды теми составленными римскими и люторскими книгами (пользоваться); здесь исполнятца древние книги, будут их печатать и переводить на русский язык прямо, подлинно и благочестиво. И тогда будет великая радость во всем мире и во всем пароде христианском и прославитца великое имя царствия вашего но всей вселенной но и паки Птоломея царя, а в царствии небесном воспримеши сторицею венец от всецарствуюшого Христа Бога нашего» ¹¹). Феофан взялся подыскать и действительно нашел, по его мнению, подходящего человека для печатания в Москве греческих книг. На возвратном пути из Москвы он писал государю от 18 октября 1645 года из Киева, что «нашел единого учителя премудрого и достойного для книг печатного дела, что есми извещал преж сего своим письмом». Этот «достойный дли книг печатного дела» человек, был константинопольский архимандрит Венедикт, который уже ранее хотел было ехать в Москву, но его, говорит Феофан, задержали в Киеве «дли учения языку еллинскому, а как я приехал, увидел его и понудил его с великими трудами, чтобы ему приехати к великому и державному вашему царствию. Аще будет произволение вашего царствия, заставиши его, да исправит всю» греческую печать потому, великий и державный царю, разумею я, что сие дело да сбудетца, и то есть вельми Богу любо и годно к православной нашей вере, а второе—похвала и слава великому вашему царствию во всех государствах и королевствах, а ко время—великая прибыль великому вашему царствию». Архимандрит Венедикт действительно прибыл в Москву, по скоро был выслан из нее. ¹²) Святитель Афа-

¹¹) Грамота палеонатрасского митрополита Феофана напечатана нами в полном виде в нашей статье. «Следственное дело об Арсение греке» (Чт. общ. люб. дух. просв. 1381 г. июль).

¹²) Греческие дела 7153 г. № 32 и 7154 г. № 15.

99 —

насий (Пателар), бывший патриарх константинопольский, при отъезде своем из Москвы, которую он посетил в 1653 году, подал государю обширную докладную записку, в которой убеждал государя начать войну с турками и отнять у них Константинополь. В этой докладной запаске святитель Афанасий писал и следующее: «немцы на всяк день печатают книги против нас, утверждая догматы свои, мы же, неимуще власти и силы от порабощенного утеснения, не возможем сопротивитися им и печатати книги, и о сем отмстити им нашими благочестивыми истинными догматы, зане их неправедные и некрепкия. И се уповаем вскоре получити божественною силою и радением великого вашего царствия, понеже имуще благословенную победу и одоление нечестивых, и, восходяй на самодержавный престол (греческих императоров, после изгнания турок из Константинополя), посреде иных богоугодных дел, их же совершит великое ваше царствие, и сие есть избранное, еже воздвигнути учение, да воссиять писание, и дерзновение да имать мудрость, и утвердятся благочестивые догматы непорочные нашея веры, пратися нам с сопротивными нашими и с прочими еретиками: со арменами и коптами, и хаберами и мараонитами, и покорим их, да покорятся монастыри церквам Константинополя. И сия совершится, егда воспримет скипетр великое ваше царствие, а зде велит царствие ваше греческие книги печатать, будет великая слава царствию вашему и сокровище великое и слава православным, да не покоримся инославным, зане не попущают нам печатати догматы наша» ¹³).

13 ноября 1692 года в Москву приехал посланный Досифея, его племянник архимандрит Хрисанф, который предъявил данную ему Досифеем инструкцию, о чем он должен хлопотать в Москве. В одиннадцатом параграфе инструкции говорилось, пусть Хрисанф донесет царю «о некоторых церковных нужных книгах, дабы соизволили

¹³) См. нашу статью: Приезд бывшего константинопольского патриарха Афанасия (Пателара) в Москву в 1653 году. (Чтен. общ,. люб. духовн. просв. 1889 г. Октябрь).

— 100

ваше царское величество печатати их и для общего добра и великаго умножения и пользы православных, а наипаче и здесь и инде печатати нельзя. И скажет он (т. е. Хрисанф) о них пространно и иную причину, ее же ради подобает, чтобы слово издано (распространено) было в тамошние страны, яко печатаются такие книги». По поводу этого пункта инструкции Хрисанф сделал такое заявление: «просит блаженнейший (т. е. Досифей). чтоб царское величество указали типографию еллинскую строити, дабы чрез нея несколько книг на латинов напечатати, которые книги привез я к Москве, а книги суть древних разных мудрецов, которые книги с великою трудностию собрал блаженнейший, и хотя есть у святейшаго новая типография в мултанской земле, однако же не имеет мочи всех тех нанечатати. А паписты не только не печатают их, но где сыщут их жгут, а потом возможно те книги и на руской язык перевесть, от чего будет польза православным, а еретиком посрамление, а царскому величеству всемирная слава». Хрисанф представил затем в Посольский Приказ и роспись привезенных им книг, которые Досифей просит государей напечатать ¹⁴). 5 марта 1693 года госу-

¹⁴) «Роспись, поданная в Посольском Приказе архимандритом Хрисанфом, о книгах, о которых Досифей бьет челом великим государем, чтоб их напечатать в Москве: 1.—Довод правильный, когда латины от соборной церкви отлучились, книга I, лист 124. 2—Слово, сложенное от разных сочинений Богослова Григория и Великого Василия, годное к мудрым латинам глаголатися, книга 9, лист 79. 3—Никифора Григора беседа, еже неимети прения с латинами, книга 11, лист 377. 4—О св. Символе яко не подобает прибавити что или убавити по седми вселенских соборов, и яко св. Дух от единого Отца исходит, книга 9, лист 48. 5—Епифания патриарха цареградского, како и каким образом отлучени латини от диптихов, сиречь, от синодиков и от первенства своего, книга 9, лист 54. 6—В котором времени и когда и от которых еретиков взяли латине свои новые уставы, книга 10, слово 9. 7—К глаголющим, яко первый престол римский, книга 9, лист 83. 8 — Фотия патриарха цареградского соборное послание к патриархам восточным. 9—Того ж патриарха послание к архиепископу аквилейсскому. 10—Деяние собора при том же Фотии патриархе (сей есть собор имянуемый 1 и 2-й), в них же сохранити надобно, дабы правила

101 -

дари велели сказать свой указ архимандриту Хрисанфу относительно всех запросов Досифея, причем о книгах было» сказано: «а что великим государем святейший патриарх доносит, чтоб в царствующем граде Москве изволили они, великие государи, устроить типографию еллино-греческую и

того же собора и два послания к Фотию папы Иоанна напечатаны были. 11— Доводительные главы Фотиевы же о похождении св. Духа, (книга 9, лист 313 и книга 1, лист 100 и 10-я книга) патриарха цареградского. 12—Михаила Келурария патриарха цареградского послания к Петру патриарху ко антиохийскому, книга 9. лист 654. 13—Того ж антиохийского отповедь к нему, книга 9, лист 657. 14—Доминика аквилийского к нему ж Петру антиохийскому послание, книга 9, лист 649. 15—Антиохийского патриарха к Доминику аквилийскому послание, книга 9, лист 650. 16— Никиты пресвитера Грудатого послание к римлянам, в ней же и некое прегрешение латинов исчисляет, книга 9, лист 615 и книга 6, лист 87. 17—Никиты пафлагонского философа, иже о Давиде, книга 9, лист 620. 18—Феофилакта болгарийского разговор некоему из учеников болгарийскому кир Феофилакту, о которых делех обличаются латини, книга 9, лист 574. 19—Неимянованного некоего сложение на франтов книга 9, лист 580. 20—Того же обличите, о еже недобре мудрствующим или творящимся от латинов, книга 9, лист 581. 21—Неимяннованнаго некоего сложение, его же начало: владыка мой всесвятейший светило вселенское, книга 9, лист 752. 22—Иоанна патриарха антиохийского ко андианопольскому митрополиту, книга 9, лист 609. 23—Евстратия митрополита никейского два слова о исхождении св. Духа, книга 9, лист 173. 24— Того же на опресноки два слова, книга 9, лист 625. 25—Изложение прения пред царем Алексеем Комниным с епископом Медиоланским Глосоланом (?) и обличительные два слова Евстратия никейского, книга 9, лист 96 и книга 6, лист 65. 26—Прение монаха Иоанна Фурна с Медиоланским епископом Петром, книга 9, лист 162. 27—Евфимия Зигабена, книга 6, лист 104. 28—Никиты Сеиды иконийского о св. Дусе, книга 9, лист 700. 29 —Никиты патрикея цареградского о исхождении св. Духа, книга 9, лист 131, да первая книга, лист 131. 30—Греческого самодержца Мануила Комнина прение с некоторыми кардиналами о исхождении св. Духа, книга 6, лист 189. 31—Николая епископа медонского слова два о св. Дусе и дваж слова на опресноки, и единое, как возможе на нас латинник, книга, 9, лист 320 и 727. 32—Феодора Курополата смирнянина на опресноки, книга 9, лист 759; книга 6—Иоанна патриарха антиохийского на опресноки. 33—Николая Музалона к царю Алексею, книга 6, лист 81; да которые писаны после взятия Царяграда от латинов. 34-Георгия великого логофета акриполитенина два слова о -исхождении св. Духа, книга 9, лист 258. 35—Николая идрунского, 9-книга

— 102 -

напечатать на латинов несколько книг, и те книги прислал к ним к Москве, и великие государи указали у него, архимандрита, те книги принять и о печатании их в типографии еллино-греческим языком изволят они, великие государи, посоветывать со отцом своим и богомольцем со святейшим

лист 87 и 592. 36—Без имяни некоего безглавное слово, книга 9, лист 321. 37—Германа, иже в Никеи, константинопольского патриарха послание к Григорию IX, папе римскому, книга 9. 38—Того ж папы к нему ж Герману отповедь, книга 9. 39—Того ж исповедание веры, его ж начало: страдавшими книга 9. 40—Мефодия патриарха цареградского, иже в Никее, на опресноки. 41Льва архиепископа балгарийского три послания, книга 9, лист 640. 42—Льва митрополита маркианопольского на опресноки, книга 9, лист 721. 43—Без имени некоего списания, его же начало: иже в сборнике лежащем проклятии, книга 9, лист 777. 44—Иоанна митрополита клавдиопольского на опресноки, книга 6, лист 68 и книга 9, лист 605. 45—Безъименного некоего на опресноки, его же начало: от Сиона глаголет пророческое слово изити слову, книга 9, лист 753. 46—Митрополита керкильского Василия послание к папе римскому, книга 9, лист 603. 47— Навпактского Иоанна к оропскому митрополиту кир Афанасию, книга 9. 48— Собор против Векка учиненный собор, который был при Андронике III Палеологе, книга 10, его же начало: бяше убо случившееся не зело давно. 49—Послание святогорцев к Михаилу царю, его же начало: державнейший и Богом венчанный... 50—Повесть о убиенных отцев во св. горе, книга 10, ее же начало: Михаил первого Палеологов. 51—Нила на латинов обличительные главы, книга 12, лист 100 и книга 9. 52—Хризолога перечень тех же главизн, книга 3, лист 118. 53—Того ж Нила Кавасила книжица перечневая на латинов, еже есть шестое на десятое (60) слово в 10 книг, еже начало; иже в богословии догматов, и книга 9, лист 789. 54-Варлаама о исхождении св. Духа, книга 9, лист 405 и книга 7. 55—Того ж о соединении, книга 9. 56 — Безъименно некоего к Димитрию Кидони и протчие к тому свидетельства, книга 3. 57—Ианарета обличение на Фому о чистительном огне, книга 2, лист, 16758. Максима Плакуда некоторые главы, книга 2, лист 159. 59—Того ж книга о платоническом речении и потом на латинов о похождении св. Духа. 60—Матфея Властаря его ж начало: ныне церковь Христова, книга 9 и книга 10, лист 721. 61—Нила Дамила о исхождении св. Духа книга 9 и 10. 62—Анчела Григория о исхождении св. Духа и на опресноки и о св. тайнах, яко невосприяша святые царства небесного, ниже грешницы муки вечные, книга 9, лист 64 и 768. 63—Монаха Кирилла на опресноки, книга 6, лист 105. 64—Исповедание Нила иеромонаха Траханиота, книга 4. 65—Послание Мартина папы, его ж начало: преясные государи книга 4. 66—Латинов противоречей и греков на

—103

кир Адрианом патриархом московским и всеа Руссии». 27 марта 1693 года государи приказали отослать привезенные архимандритом Хрисанфом книги к патриарху Адриану с указом, «чтоб все те книги велел принять и освидетельствовать, нет ли в них какого пороку». 3 апреля состоялся новый царский указ, в котором говорилось, что Иерусалимский патриарх Досифей чрез своего архимандрита Хрисанфа просил государей «на Москве устроить типографию еллиногреческую и несколько книг на противников церкви Божии латинов напечатать, а те де латинский напи-

то разрешение, книга 9 — виршами. 67—Мефодия патриарха цареградского о опресноках. 68—Исповедание кир Иосифа архиепископа константинопольского, книга 2, лист 302. 69—Германа исповедание истинное сущие веры, книга 9. Книги изданные на соборище, иже во Флоренции. 70—Схолария надгробное сказание на погребение ефесского Марка, книга 9 и 2, лист 268. 71—Мануила великого ритора о Марке ефесском и о Флоренском соборище и против Емиста (?) и Виссариона и обличение на нечестивые их писания, книга 1, лист 112 и книга 7. 72—Ефесского послания и словеса а) «аз ради послушания» книга 2, лист 272; b) «аз благодатию Христовою», книга 10; с) «аз поучением святым», книга 9); d) «иже злое на нас пленение», книга 10; е) «вопросим латинов». книга 2 и 10. f) «божества вина», книга 9; g) «понеже любовию отвещаете», книга 2, лист 130; h) «яко во истину много истязания», книга 2, лист 108; i) «понеже явнее нас вопросите», книга 2, лист 121; к) «яко нетокмо от владыческих словес, по и от благословения иереева освящаются св. тайны», книга 9. Доводительные главы о исхождении св. Духа, книга 9: свидетельства собраны от св. Писания о исхождении св. Духа, книга 9; Слово на успение Корона (?), книга 2, лист 162; О молитве: Господи Иисусе Христе, книга 2, лист 164; Беседа о талантах, книга 2, лист 82; Беседа о пределах жития, книга 2, лист 143; Беседа о божественном промысле, его же начало: и ты убо о божественнейший царю! книга 1 и 10; Толкование на число во евангельской притче, книга 2, лист 82. 73—Схолариевы книги: Послание Ефесского к нему, книга 2, лист 80; Последняя беседа Ефесского и послание к Схоларию и отповедь Схолариева к нему, книга 12, лист 167: Сложения его ж, которые напечатаны; сечения, их же начало: «превысочайшему царю тропезонскому, книга 5, лист 1,0; Двоесловие, его же имена: Фавиян и Евлогий и Венедикт, книга 7. Его же: двоесловие иное, в нем же имена Неофрон и Иалетин, книга 5, лист 182. Его же: рыдание и поношение на цареградских жителей, книга 9 и 10. Того же: кто даст мне крыле, книга 9. 74—Соборное истязание и повеление патриархов восточных против Флоренского соборища, его же начало: «понеже прииде и преосвященный митрополит здесь», книга 1, лист 97 и книга 10. 75—Уставы святого и

104 —

сты тех книг нетокмо печатают, но где сыщут для искоревения все жгут, а по напечатания возможно де те книги и на словенский язык перевесть, от чего будет всем православным Христианом многая и великая польза, а еретиком и противником посрамление, а им, великим государем от Господа Бога мзда, а от народов всемирная слава» — в виду чего государи указали привезенные Хрисанфом

вселенского собора, который собрався в Цареграде по взятии его, его же начало: «веруем во единого Бога», книга 1076—Патриарха сирийского к царю, книга 1, лист 99. 77—Неромнимона (?) послания к амасийскому, книга 1, лист 85. 78—Того же двоесловие, книга 4. 79—Максима Морения о исхождении св. Духа, книга 1, лист 29. 80—Все что писал Палама и еликая к тому делу належат. 81—Догматическое всеоружие Евфимия Зигабена. 82—Мелетия Пига патриарха александрийского на папистов и лютеран и кальвинов книга».

Все эти перечисленные трактаты против латинян, соединив во едино, Досифей желал напечатать в Москве. Всех же книг, присланных государям Досифеем, было 18, следующего объема и заглавия, как значится в приказной записи: «в 1-й книге листов 157. ее же начало: «тии убо о божественнейший царю"! Во 2-й книге 316 листов, ее же начало, «вопросим латинов». В 3-й книге 160 листов, ее же начало: «ныне аз дивлюся любезный». В 4-й книге 102 листа, ее начало: «метанию Владыко». В 5-й книге 388 листов, в ней же начала и конца нет, обаче тако начинается: «отпустиша некое искушение чрез послание». В 6-й книге 242 листа, ее же начало: «еже о св. Духе глаголати, о Боге есть глаголати». В 7-й книге 130 листов, ее же начало; «речеши ли яко невозможная вещь есть папе не быти православну». В 8-й книге 289 листов, ее же начало: «паки лютая и начало злобная змия». В 9-й книге листы неописаны, (потому что та книга изо всех книг выбрана и часть той книги у архимандрита Иерусалимского оставлена), ее же начало, «благоугоднейшему но Христе отцу». В 10-й книге 129 листов, ее же начало: «ныне убо Христова церковь». В 11-й книге 457 листов, ее же начало: «Леонта философа предисловие». В 12-й книге 306 листов, ее же начало: «еже о Христе житие расчет убо». В 13-й книге. 307 листов, ея же начало, «вопрошаеши о списаниях Акиндинова». В 14 книге 209 листов, ее же начало: «осмотрился ли в себе быв брате». В 15-й книге 371 лист, ее же начало: «предобрая убо вода оный рече», сия книга есть Мелетиева Пига, бывшего александрийского патриарха. В 16-й книге 406 листов, ее же начало: «иже в синодике прилежащим проклятием». В 17-й книге 550 листов, в которой хотя начала нет, обаче так начинается; «имянуемая чиновная сложивши сие есть догматическое всеоружие». 18 я книга есть напечатана Григория Паламы и Георгия Схолария».

— 105 —

восьмнадцать книг и росписи их отдать в патриарший Казенный Приказ, и «приняв те книги освидетельствовать, а освидетельствовав и советовав с ними, великими государи; великому господину святейшему кир Адриану архиепископу московскому и всеа Росии и всех северных стран патриарху, велеть те книги напечатать, сколько их будет надобно и пристойно на греческом языке на печатном дворе, выправя по достоинству, как подобает таким книгам в печатном тиснении быти, и для той выправки тех книг и подлинного об них объявления, указали великие государи быть у того дела тому присланному Иерусалимского патриарха архимандриту Хрисанфу, да с ним учителем еллиногреческого языка иеромонахом Иоанникию и Софронию Лихудием. Да и на словенской язык тех книги, как будут напечатаны на Москве с греческого письма, указали великие государи перевесть на печатном же дворе по рассмотрению евож великого господина кир Адриана московского и всеа Росии и всех северных стран патриарха, кому доведетца и кому пристойно» ¹⁵).

С своей стороны Досифей усиленно заботился, чтобы посланные им в Москву книги были напечатаны. В письме к Хрисанфу, который пробыл в Москве до января 1694 года, Досифей пишет от 10 декабря 1692 года: «О книгах, чтоб печатати, зело радей, понеже есть дело апостольское, и не только спасительное, но и славу великую веры нашей причиняет, зане западные схизматики и еретики говорят, что после Фотия патриарха никто не был мудрый человек у греков, а буде напечатаны будут толикие книги, тогда увидят множество премудрых и святых мужей, того ради радей ты и труждайся». В другом письме к Хрисанфу Досифей пишет: «отпиши к нам ведомость скоро, чтобы прислать к тебе и прочие печатные и непечатные (книги), чтоб собралось то число книг. Сие дело превосходит и седмь прехвальных див, и сия библиотека превосходит зело честию Птоломеова». Еще в письме к Хрисанфу Досифей

¹⁵) Греческие дела 7201 г. № 4 и 38. Греческие статейные списки № 12, л. 1028—1030. Прил. № 2.

— 106 —

пишет: «потщися крепко о печатании книг, и буде напечатаютца, надписание такое над ними напиши: Вивлиотека списавших православных на обновления латинов, книга 1 —2-я и прочая... Здесь принесли печать и печатаем на латинов книгу ту, о которой ведаешь, потом господарь хочет печатать книгу Иоанна Дохтора». В мае 1693 года Досифей пишет к Хрисанфу: «про книги, которые послали в Россию печатати, радей накрепко, чтоб они приказаны были печатать, и буде не могут они выбрать из них, чтоб их прислать сюда и мы здесь из них выберем, что надобно и напишем. А буде тех книг к нам послать невозможно, и мы пришлем отсюда к вам такого человеке, который возможет из тех книг выбрать и написать, что к печатанию годно и исправить их совершенно» ¹⁶).

Между тем Досифей получил от Хрисанфа известие, что московское правительство приказало печатать присланные им книги. В виду этого известия Досифей шлет от 10 августа 1693 года благодарственную грамоту к патриарху Адриану. «Благодарствуем, пишет он, яко благоволил еси почтити патриаршеский божественный сан, понеже попекся еси о всех церквах Божиих и подвиг совершил еси яко добрый пастырь, еже напечататися книгам, церквам Божиим нужнейшим, яже отцы наши святии списаша ко отвержению утверждений и во всю высоту возносимых на разум Божии, зане чрез тыя книги состоится благочестие, и свидетельствуют древнюю и отеческую и апостольскую мысль православные святые веры нашея, и отвергается безбожный папежства догмат; сия православнии, яко оружия употребляюще, заключают уста глаголющих хульная, и, наконец рещи, благочестие держится и нечестие отвергается яже вмале не погибаша, яко иногда погибоша драхма. И вы богопочтеннии полагаете тыя в свет, почитающе Христа и общую матерь и питательницу святую Христову церковь. Сия Ваша честь, сия ваша слава, сие царства высота, врагов низложение, и, наконец, жребий освященный, яко да снодо-

¹⁶) Греческие дела 7201 г. № 4. Греческие статейные списки № 12, л. 1070.

107 -

битися стояния в горнем Иерусалиме сущего апостолов и пророков. Благодарствуем убо, и о сем зело благодарствуем, не точию мы, но и вси прочая братия и аще не было бедство, написали бы вси безчисленная благодарствия и похвалы к вам. И паки просим и молим или, паче рещи, просят и молят вси чрез нас, яко да братственная о Христе ваша любовь заступит со тщанием и со всяким прирадением, ежебы глаголанным по суду боговенчанных самодержцев и вашего блаженства надеждам и обещанным конец полезный прияти, по Бозе твое блаженство вемы и имамы виновника сицеваго добра и обще вся церкви поминают вы вечно. Тако убо молимся» ¹⁷).

Прислал Досифей, от 22 октября 1693 года, благодарственную грамоту и государям. «Прославляется глава церковная, пишет он, Христос Бог наш, державнейшие и святые владыки наши, что, сохраняемое в длани Его сердце ваше, источило слово благое, повелев напечатать книги благочестивых писателей на нечестивых папистов, дабы церковных догматов богословие сохранилось во веки истинно и непоколебимо. Ибо как священные главы наши венчаны златом и блестящими камнями, так и умы ваши украшаются евангельским и отеческим учением; ибо вы явили себя учениками и сопричастниками тех, коих вещание протекло во всю землю, и вождями всего христианского народу ко благочестию, изъяснив слова истины некоторым образом утаенные; ибо вы раскрыли благочестие и живописали православие, и как светила, сияющия всем верным, воссияли и церквам, обуреваемым ложною мудростию и прелестями папежскими; руку помощи подали и истинные догматы в напечатанных книгах истинного богословия утвердили. Слово сие, когда мы пришли сюда (грамота нисана из Адрианополя, куда Досифей прибыл из Молдавии) дошло до слуха святейшаго вселенского цареградского патриарха и блаженнейшаго папы и патриарха александрийского и всего великого и святого собора константинопольского, и все здесь обретающиеся учители, архимандриты и игумены и весь

¹⁷) Прил. № 18.

— 108 —

клир и весь народ православный похваляют и ублажают вас, божественнейшие самодержцы, и говорят все они и мы вместе с ними, чрез сие смиренное наше донесение, с дерзновением и единогласно: что благоволением Божиим чрез боговенчанных благочестивых царей наших Иоанна и Петра, поборников православия и отмстителей благочестия, все сие совершилось. Исполняются радости уста наши и язык наш радования, что чрез посредство пространного оглашения печатной хартии, языки православных возглаголют оправдания Божии. Что может быть лучше, как соблюсти древнюю красоту церковных дел и что более исполнено радостию? Поелику губительные паписты вняли оклеветанно вавилонских жрецов, которых обличает и пророчество: изыде беззаконие от иереев вавилонских, ибо, вместо христианского действования, поддерживают начало папежское, римское, и чрез то делаются изобретателями злочестивых догматов, и, имея уста свои исполненными клятвы и горести, славу себе снискали побеждать только в злых делах, имея язык хульный и перо им служащее и печати многия, чтобы печатать беззаконные свои писания, противящияся истинным глаголам Божиим, чем возмутили многия православные церкви и погубили их, посеяв кукол вместо пшеницы на церковных нивах и вино смешав с водою; они помыслили ближнего своего напоить мутным питием; как настоящие аравийские волки, медведи и леопарды, кожу овчую носить притворились и истину в ложь претворили, по слову пророческому: яйца аспидов растерзали и паутинную ткань соткали, и кто будет яйца их сокрушать и есть, змея в них обретет—василиска, наполненного ядом и смертоносным дыханием, поелику так все беззаконные паписты извратили и едва ложь не победила истины. Сего ради и не потерпели вы, благочестивейшие и кротчайшие и храбрейшие наши государи, чтобы в ваше время такая губительная прелесть пребывала во дворе Господнем, но вы благоволили истребить ее, чтобы благосостояние церковное пребывало непоколебимо. Бы указали великое сие дело: напечатать богословския священные книги, дабы, сотканное без-

— 109 —

законными из терновых нитей гнойное лжеучение разорвать и истребить, хитон же православия распространить» ¹⁸).

Так радовался Досифей, так горячо благодарил он царей и патриарха Адриана за решение напечатать в Москве присланные им книги, придавая этому делу обще-православное значение, видя в нем залог крепости и даже будущей победы православия над латинством. Но на деле печатание греческих книг в Москве необходимо должно было встретить серьезные затруднения. Нужно было выписать из заграницы греческий шрифт, что и сделано было русским правительством, по крайней мере Хрисанф, по возвращении из Москвы, около года живший в Батурине у гетмана, писал оттуда патриарху Адриану от 24 октября 1694 года: «благодарствие да будет святому Богу, яко прииде и печать и прочее совершенство, прииде же ко Архангельскому городу, яко же назнамена мне прирадивый раб ваип Николай Спафарий» ¹⁹). Затем нужны были сведущие люди, которые бы могли исправить привезенные Хрисанфом списки греческих книг, заключавшие в себе ошибки и которые бы сумели вести самое печатание греческих книг, дело в Москве дотоле небывалое. Как мы видели, исправление книг и наблюдение за их печатанием сначала возложено было на самого Хрисанфа и Лихудов. Но между ними скоро возникла крупная ссора и Хрисанф стал настаивать пред патриархом Адрианом об устранении Лихудов не только от книжного дела, но и от учительства в школе, а между тем сам Хрисанф, прежде чем просмотрены были книги и началось их печатание, должен был уехать, из Москвы, так как нужен был для Досифея. Правда Хрисанф уверял, что Досифей не замедлит прислать в. Москву на место Лихудов такого человека, который вполне будет способен заняться печатанием книг и вместе учительством в школе. «Будет всесовершенно пещися блаженнейший мой владыко (т. е. Досифей), писал он патриарху Адриану, яко же благоволил еси, еже бы человека

¹⁸) Греческие дела 7202 г. № 20.

¹⁹) Непереплетенный рукоп. сборник моск. синод. библ. № IV, л. 80.

— 110 —

довольного во учении прислати, который мог бы и школу держати и книги исправляти» ²⁰). Но это обещание не было, однако выполнено. В мае 1696 года Досифей пишет Адриану: «учителя и справщика не прислали еще трудного ради времене, зане зде нетокмо ныне писал бы кто к вам, или послал бы кто человека, но кто бы и имя ваше из уст изнес, смертную казнь приимет. И недивно, ниже странно есть сие, зане диавол четыредесять пять лет возбранял и препинал святая святых и ныне видя, что печатаются и хотят печататися книги во утвержения благочестия в православных местах, како не будет препинати? И блаженного Павла препинал от проповеди, но божественная сила непобеждена и неодолена есть. Сего ради благоволит Бог и придут к вам человецы довольна во время благопотребно к совершению начатого и поманенного святого дела» ²¹). Патриарх Адриан однако был очень недоволен действиями Хрисанфа в этом деле и потому писал ему от 20 февраля 1697 года: «святыня твоя желал о печати, яко елень на источники водные, и се убо печать совершенна (т. е. все нужное для печатания уже готово), желание же твое несовершенно видится; ни едино бо ниже о учителе, ниже о справщике даже и доныне совершися прилежание». Затем патриарх Адриан приглашает Хрисанфа не умедлить прислать в Москву некоего врача Иоанна Комнина, как человека вполне пригодного и для печатания книг и для учительства ²²). На это послание вместо Хрисанфа отвечал Адриану Досифей от 6 марта 1698 года: «Учителей прислати к вам, пишет Досифей, и книги печатати не нерадим, понеже страж есть велик, того ради и преминуем время. Ныне напечатали мы книгу в Яшеве (Яссах) зело изрядну противу латинов, от которые книги печемся прислати к вашему блаженству тридесять книг разных. И зде во Влахии печатает христолюбивый воевода тысящу книг, в них же содержится православное испо-

²⁰) Ibid. л. 81. ²¹) Прил. № 20. ²²) Неперепл. сборн. моск. синод. библ., № IV, л. 95 об.

—111 —

ведание; да еще книгу печатает, которую собрал иеромонах некий Виссарион, зело потребна есть книга. А предреченная книга напечатана иждивением Иерусалимских приходов ко Гробу Господню, аще и зело скудна есмы и долгами отягчены. Прочия же книги печатаются по моему прошению и увещанию воеводским иждивением, и егда издадутся тиснением, хощет прислати воевода к вашему блаженству тридесять книг и больши. Книгу, которую аз хотел печатати на имя твоего блаженства, ради всяких внешних случаев, промыслихом иначе печатати, понеже от облежащих нас страх мног и ныне уже мнози антихристи суть. Сего ради молим Господа Бога, да умножит тебе лета и будем тщатися ину книгу на имя ваше печатати. В книзе, что воевода печатает, положен и собор четырех святейших патриархов, котории утвердиша и патриаршество московское и вселенским собором прославиша христианнейшаго царя московского яко самодержца. Хотехом печатати и оную книгу, которую прислаша некогда во время блаженные памяти великого государя царя Алексия Михаиловича четыре святейшие патриарха и усмотрехом, яко требует толкования некоего и изъяснения, того ради, Богу помогающу, во иной книзе, со иными приличными вещи согласия, печатати будем. Писах выше, что книгу великую напечатал иждивением от Гроба Господня и церкви зело потребную, а иных книг печатати силы нет (сиречь денег нет) и надежда наша по Бозе есть, еже бы напечататися у вас книгам нашим письменным, которые того ради и послал к вам. И учителей пришлем к делу и препятие не токмо страх, но суть вашим странам непривычни и не суть довольни управляти дело, яко же подобает, кроме Иоанна Комнина, который зело потребен есть к делу, зане может учинити перво— оглавление вещей, второе —изъяснения некая, третие—изъявления на реченная святых отец и изъявления нареченная священного Писания. А тыя книги, которые присланы к вам, иные неправописанием писаны, иные трудным письмом, и обретаются от того в них погрешения и требуют исправления не малого. Иоанн же Комнин при нас

— 112 —

надержался, и вашим странам привычен и ведом, и от прочих учителей, обретающихся в наших странах, наипаче потребен, и принуждаем его приити к вам. Но он предлагает нам три препятия: первое, яко егда приходят к вам в ведении сущий и восхощут изыти паки восвояси, удобно не могут изыти; второе, яко отходяще сим образом, не могут иметь довольную милость на потребы своя, чтобы могли по сих управити житие свое; третие, боится, чтобы ему не употребляти дело врачевское. Сего ради видится нам праведно, чтобы ваше блаженство, поговоря с царским величеством, аще благоволиши, отпиши ваше блаженство к сему Иоанну свою патриаршую грамоту, чтобы он пришел к вам токмо ради книжного дела духовного, о художестве же дохтурском ему не пещися ни мало, сиречь, чтобы ему токмо исполняти ваше повеление, кроме аще что устроити ко здравию царского величества или твоего блаженства, сие ниже он сам не не потщится устроити всяким образом о здравии вашем. И имел бы он довольное жалованье вашего блаженства, пребывая при вас пять лет и исправляя ваши дела; егда же совершит книжное дело и аще восхощет возвратитися во свояси, изшел бы невозбранно из ваших стран. И егда узрел бы вашего блаженства по первому званию грамоту, оставя всякое малодушие и извинение, притек бы к вашему блаженству» ²³). Но и Комнин в Москву не явился.

Таким образом русское правительство очень сочувственно отнеслось было к мысли Досифея об открытии в Москве греческой типографии. Оно, с своей стороны, приготовило все нужное для печатания греческих книг, и ждало только сведущих справщиков, которых должен был прислать в Москву Досифей, после того как Лихуды, единственные тогда в Москве люди, способные руководить этим делом, были окончательно отстранены от него. Но Досифей не находил возможным вскоре прислать в Москву книжного справщика: то он боялся турок, с которыми в то время Россия вела войну, то затруднялся подыскать вполне подхо-

²³) Прил. № 21.

113 —

дящего для этого дела человека, то уже найденный человек соглашался ехать в Москву не иначе, как только на известных формально наперед заключенных условиях. А между тем в 1700 году умер патриарх Адриан, главный деятель по этому делу, и местоблюстителем патриаршего престола сделался Стефан Яворский, к которому Досифей сразу отнесся враждебно, подозревая его в склонности к латинству. Понятно, что с Яворским Досифей уже не вступал более ни в какие сношения о печатании греческих книг в Москве и все это дело, так много было обещавшее, заглохло, к сожалению, само собою.

с) Особенно серьезная опасность могла угрожать православию на Гуси, когда наше правительство окончательно решилось, в начале восьмидесятых годов XVII столетия, открыть в Москве правильно устроенную высшую школу, которая бы послужила рассадником образования для целой России. Возможно было, что эта школа будет устроена по образцу латинских школ, что главный язык в ней будет латинский и все обучение в ней получить латинское направление, вследствие чего московская школа явится в конце концов могучим проводником латинских воззрений в русскую православную среду. Досифей прекрасно понимал ту опасность, какая грозит православию на Руси от водворения в Москве строго латинской школы и потому считал священною своею обязанностью энергично настаивать пред русским правительством на том, чтобы школа в Москве устроена была исключительно греческая, а никак не латинская, и чтобы латинский язык в ней вовсе и не преподавался.

Мысль устроить в Москве греческую школу была далеко не новая, ее не раз, гораздо ранее Досифея, заявляли нашему правительству восточные иерархи, не раз являлись в Москву и учителя греки. Так еще в 1585 году александрийский патриарх Сильвестр писал царю: «составь училища и поставь наказателя, чтобы в ней учились греческой грамоте и были бы научены от многих божественных книг всей мудрости Божией православные веры». Преемник Сильвестра известный Мелетий Пигас в 1593 году писал царю

— 114

Феодору: «устрой у себя царь греческое училище, как живую искру священной мудрости, потому что у нас источник мудрости грозит иссякнуть до основания». Но эти воззвания восточных иерархов остались без последствий, — греческой школы в Москве открыто не было. Тогда уже в 1632 году царь и патриарх обратились с просьбою к константинопольскому патриарху Кириллу Лукарису, чтобы приискал на востоке православного учителя и прислал его в Москву. Между тем в сентябре того же 1632 года в Москву приехал протосингел александрийского патриарха Иосиф, несколько лет проживший в южной России, принимавший там участие в исправлении церковных книг и хорошо знавший греческий и славянский языки. По просьбе царя и патриарха Иосиф остался в Москве для перевода книг с греческого языка на славянский, а также и для учительства. В грамоте царя и патриарха к Иосифу говорится: «протосингелу архимандриту Иосифу, будучи в нашем государстве нам... служити духовными делы: переводити ему греческие книги на словенский язык и учити на учительском дворе малых ребят греческого языка и грамоте, да ему-ж переводити с греческого языка на словенский на латинские ереси». Поселившись в Москве Иосиф немедленно занялся не учительством в школе, а переводом греческих книг на славянский язык. Константинопольский патриарх Кирилл Лукарис, выражая свое удовольствие, что Иосиф остался в Москве и посылая царю «книгу Варинос, да Схолария, да Геннадия т. е. три библии (книги) против латин и еще другие три библии господина Мелетия патриарха александрийского» ²⁴), говорит в своей грамоте

²⁴) В 1632 году Филарет Никитич пишет константинопольскому патриарху Кириллу Лукарису с его архимандритом Амфилохием, который приезжал в Москву, «послали мы, великий государь святейший патриарх, к вам, святейшему патриарху, Кириллу с архимандритом Амфилохием Псалтырь с следованием в десть и с паскалию, да Минею общую в десть печатную, печать московская. А послали мы, великий государь святейший патриарх, к вам, святейшему патриарху Кириллу, Минею для того, что в ней служба Ризы Господни вся сполна, да в той же Минею двои часа царски,—одне пред Рождеством Христовом, а другие пред Богоявлением Господним, и иные потребные вещи, которые в Минеях общих

— 115 —

царю: «а ныне бо протосинкел Иосиф с тех книг перевод писал, сколько может, как я писал ему от себя в грамоте своей, да великосильный Бог да сподобит и достальные те книги перевести». Очевидно Иосиф занят был в Москве не учительством в школе, а переводами книг, почему и предполагалось для учительства собственно вызвать в Москву с востока другое подходящее лицо, о чем прямо говорит та же грамота Лукаря. «Я ныне хотел было прислать к вам, пишет он царю и патриарху, учителя Кириака от св. Афонския горы, но он ехать не мог, потому что стар и бессилен. Сказывал мне архимандрит Амфилохий (который приезжал в Москву в качестве посланца от Лукаря), чтобы прислать к вам, великим государем, иного учителя и я буду впредь сыскивать». Но в 1633 году умер Филарет Никитич, в том же или следующем году умер в Москве и протосингел Иосиф, скоро сошел со сцены и патриарх Кирилл Лукарис, вследствие чего греческая школа в Москве не была открыта.—В 1645 г. палеопатрасский митрополит Феофан в особой челобитной между прочим заявляла государю: «повелиши быть (в Москве) греческой печати и приехати греческому учителю учить русских людей философства и богословия греческому языку и по русскому». Затем он рекомендует царю писать об учителе к константинопольскому патриарху Парфению, который пришлет «к царствию вашему благочестивого учителя и богобоязненного и надобных книг и иное что надобно по вашему царскому повелению». Сам

преж того не бывали» (Греческие дела 7140 г. № 11). В ответ на эту присылку книг московской печати Кирилл Лукарис и посылает в Москву греческие книги, которые были напечатаны Лукарисом в устроенной было им в Константинополе греческой типографии. В своей «Истории патриархов Иерусалимских» Досифей говорит: «при Кирилле Лукарисе Никодиме Метаксасс, о котором упоминали выше, и некоторые другие принесли в Константинополь греческую типографию и напечатали книгу Паламы и Схолария, разговоры Моргуния о происхождении св. Духа, некоторые письма Мелетия александрийского и монаха Варлаама об очистительном огне, Гавриила Филадельфийского о пяти спорных предметах. Но латиняне подарили великую сумму денег неверным, которые и бросили типографию в море». (Кн. 12, гл. IX, пар. 7).

116 —

Феофан обещался государю, с своей стороны, «послужити и радети к сему дело», и действительно прислал из Киева «единого учителя премудрого и достойного для книг печатного дела» константинопольского архимандрита Венедикта. Прибыв в Москву в марте 1646 года Венедикт должен был заняться здесь не учительством в школе и печатанием греческих книг, а переводом книги с латинского языка «об индийском царстве», а затем он вскоре был выслан из Москвы. — В 1649 году грек Иван Петров, по поручению нашего правительства, разыскал на востоке учителя «смышленого еллинскому языку и рассудителя евангельскому слову», учителя такого выдающегося, что подобного ему «второго не обретается во всей вселенной и ни в котором месте». Это был известный Мелетий Сириг, который соглашался было ехать в Москву, но его туда не вызвали. А между тем в это время нужный учитель сам явился в Москву. Это был известный Арсений грек, который прибыл, в Москву в 1649 году, вместе с Иерусалимским патриархом Паисием, и был оставлен у нас в качестве учителя риторики. Но вместо учительства в школе Арсений, как известно, попал на Соловки, откуда он был возвращен в Москву патриархом Никоном, но не для школьного учительства, а в качестве переводчика книг и книжного справщика, так что учительствовать в школе Арсению вовсе не пришлось. В 1653 году в Москву прибыл новый греческий учитель с рекомендательными грамотами восточных патриархов. Это был митрополит Навпакта и Арты Гавриил Власий, знавший кроме греческого и славянский язык. Иерусалимский патриарх Паисий, которому государь поручил приискивать на востоке православного вполне надежного учителя, посылая Гавриила в Москву для учительства в ней, писал об нем государю: «повелели нам, богомольцу вашему, радети и обрести единого учителя премудрого и православного и не имел-бы никакого пороку во благочестивой вере и был бы далече от еритиков, и послати-б нам ево ко святому вашему царствию поклонитеся, да учинит учительство и учит еллинский язык, якоже она есть древня

117 —

ют иных язык, понеже она корень и источник иным. И сего ради избрали есми достойного о таком деле, яко сего преосвященного митрополита Навиакта и Арты, пречестнаго экзарта всея Италии, премудрого учителя, и богослова великия церкви Христовы, о святом Духе возлюбленного брата нашего и сосиужителя нашего смирения, господина Гавриила Власия, якоже такова в нынешних временах в роде нашем не во многих обретается. И будучи в таком деянии и мудрости и разуме, почтил его блаженнейший патриарх александрийский Иоанникей, о святом Духе возлюбленный брат и сослужитель нашего смирения, а мы почтили иво и наместником своим учинили со властию, в котором месте не будеши,—отвещати за нас во всех благочестивых вопросех православные нашие веры. И объявляючи боголюбезную мысль святого вашего царствия, понудили его приити для любви великого вашего царствия, аще и труды понести и многие убытки приняти и погибели живота своего токмо идет на поклонение со прочими своими видети ваши царские очи и совершити дело с великим радением, что желаети святое ваше царство,—и великого достоинства... А только будет произволит ваше царствие быти учительству, якоже выше спорекли есми, и он готов есмь побыти колико время ему возможно, а мы ему такоже обещалися, что ему имети волю свою, а будет благодарить великое ваше царствие. И он побудет и многое время, покаместа ученики от него отойдут, и противлятися будут с еритиками и ответ будут давать обо всяком вопросе, и будет благодаритися великое ваше царствие и все бояре и князи, и будеши оставити вечное воспоминание в похвалу и славу от всех царств и королевств». С своей стороны константинопольский патриарх Иоанникий писал царю о митрополите, что посылает его в Москву не надолгое время и что митрополит Гавриил и «богослов и православный в роде нашем и что произволит великое ваше царствие от него вопросити от богословия и изыскания церковного, о том будет ответ держати благочестно и православно, якоже восприяша благочестивая Христова великая апостольская и восточная церковь; такоже и бла-

—118 —

женнейшие о святом Духе возлюбленнии братья и сослужители нашего смирения, александрийский патриарх господин Иоанникий и Иерусалимский господин Паисий, избрали ево наместника своево и в грамоте своих о том объявлен. И того ради молим великого вашего царствия, да восприемлете его любительно отверстыми недры и честь ему повелите воздати не тако, яко инем, которые завсегда приходят к вашему царскому величеству, но того ради, что он послан от нас и от прочих двух блаженнейших патриархов — иерусалимского и александрийского, и есть верный и древний друг и богомолец теплый блаженной памяти отцу вашему, святому царю и государю и великому князю Михаилу Феодоровичу всеа Русии, также и святому вашему царствию; да он же прислал к великому нашему царствию две книги еллинским и словенским языком». Но и Гавриил Власий не был оставлен в Москве для учительства в школе.²⁵) В конце 1657 года в Путивль прибыл греческий архи-

²⁵) Греческие дела 7161 г. № 5. Митрополит Власий явился в Москву не в качестве только школьного учителя, но в качестве полномочного наместника трех восточных патриархов: константинопольского, александрийского и иерусалимского, чтобы в Москве ответ держать: «что его спросят от богословия и изыскания церковного». Это чрезвычайное посольство Гавриила Власия, как выдающегося ученого и богослова, в Москву для разрешения там, от лица восточных патриархов, разных богословских и церковных вопросов, находилось, очевидно, в связи с известными «Прениями с греками о вере» Арсения Суханова, в которых принимал участие и Гавриил Власий. Суханов, в своем: «статейном списке» рассказывает, что Иерусалимский патриарх Паисий, которому он заявил свое желание вести с греками беседу о разностях греческого и русского современного обряда, говорил ему: «скажи мне, кто тебе надобен, с кем тебе говорить: даскол Лигаридий и даскол митрополит Власий?—Арсений говорил: владыко святый дай мне кого из своих архимандритов, кого изволишь, а те люди науки высокой, были во Цареграде и во Александрии и в Риме и многие ереси заводили и того ради и царство ваше разорилося» .. «Митрополит Власий Арсению говорил: Арсение, о крестном знамении ни евангелисты, ни апостолы, никто не писал, как персты складать, то есть самоизвольное, но токмо подобает крестообразно крест чинити, а то все добро и ереси и хулы на Бога никакой в том нет. Мы складаем великий перст с двемя верхними во образ Троицы и теми крестимся, а вы складаете великий перст с двемя нижними во образ Троицы, а двемя верхними крести-

— 119 —

мандрит Симеон и привез грамоты от Иерусалимского патриарха Паисия о государевых делах. Но при осмотре грамот оказалось, что печати на грамоте не сошлись, с образцом печати, какую нарочно оставил в Москве патриарх Паисий, почему архимандрита Симеона в Москву и не пропускали. Тогда он от 25 января 1658 года послал из Путивля челобитье к п. Никону, что бы он приказал пропустить его в Москву, «а мы дали слово, писал Симеон Никону, чтоб остатися на Москве на царское имя и на твое святительское учения ради русских людей по-гречески». Симеона велено было отпустить в Москву без задержания, но далее архивное дело об нем затерено. Вероятно, он был возвращен назад, так как греческий учитель архимандрит Симен в Москве был неизвестен ²⁶).

Паисий Лигарит в своем слове, в заключение опровержения Соловецкой челобитной, задавшись вопросом: вследствие каких причин возник раскол на Руси, находит, что раскол произошел «от лишения и неимения народных училищ, такожде от скудости и недостаточества святые книгохранительницы». В виду этого Паисий настоятельно советует открыть на Руси училища. Обращаясь к царю он говорит: «ты убо, о пресветлый царю, подражай Феодосием, Юстинианом, и созижди зде училища ради остроумных младенец, ко учению трех языков коренных наипаче: греческого, латинского и славенского. Имаши-бо, о благочестивейший царю, под своею крепкою рукою толико пребогатые митрополии, толико преизобилующия архиепископии, толикая величайшая монастыри. Молю, да повелиши, во еже бы кождо сих начальников, но мере своих при-

теся,—тоже добро, одинако крест Христов воображается, но только нам мнится наше лучше, что мы старие». (Рукоп. сборник московской публичной румянцевской библиотеки № 712, л. 155 об. и 162). Неизвестно, спрашивали или нет Гавриила Власия в Москве о чем-нибудь «от богословия и изыскания церковного», а известно только, что патриарх Никон вопрос о церковно-обрядовых особенностях тогдашней русской церкви предложил на решение константинопольского патриарха и собора.

²⁶) Греческие дела 7165 г. № 25.

-120 —

ходов, тодико имел приходов и толико клирик препитати тщился, ради изучения сих трех языков. Подобне и архимандритове монастырей ти царских тожде да творят. То-бо по мысли блаженные памяти Иеремии патриарха и прочих собратий его будет народное добродетельство. Сии бо святейшие архиереи в хризовуле оном постановления патриарха Московского, подражающе судови собора, иже в Трулле, велеша все это явственнейшими словесы во оставших увещаниях ²⁷). Ибо от сего нового училища Алексиевского, известного известней (т е. несомненно), изидут, аки от коня троянского, христоименитии борцы, иже о добродетели твоего пространнейшаго царства, о умножении сего чина церковного, и общей на последок пользе всего христоименитого гражданства ратовати будут.»—Восточные патриархи, бывшие в Москве, александрийский Паисий и антиохийский Макарий, в слове на Рождество Христово 1666 года, увещевали народ и царя взыскать премудрость. «Видите, говорится в поучении, яко во мнозех от вас не имеет премудрость места, идеже главу приклонити, скитается она якоже Христос премудрость Божия в Вифлеемсте вертепе, и несть взыскаяй ея... Оставивши греческий язык и небрегуще о нем, оставили есте и мудрость и аки оземствовасте (изгнали) ю. Страннии ради и противнии вере православной, на западе обитающий, греческий язык, яко светильник держат, ради мудрости его, и училища его назидают. Арапове же не хиротонисают и единого, не искусна суща греческому языку. И тии ради примнози за корень премудрости еллинский наш язык имеют, и того ради; Святый Боже, херувимскую песнь, поют по-гречески и возгласы еллинским языком творят, якоже грузи, сербы, болгаре, мултяне и во-

²⁷) Константинопольский собор 1593 года, утвердивший патриаршество в России, в седьмой главе своих определений говорит: «святый собор вменяет в обязанность каждому епископу в его епархии заботиться и употреблять всевозможные способы, чтобы, кто может, изучал божественные и священные писания, и оказывать носильную помощь как наставникам, так и желающим учиться» (Деяния собора 1593 г. напечатаны п. Никоном в Скрижали).

— 121 —

лоси. Зде точию лености ради зело обезценися (греческий язык). Взыщите же ея (премудрости) толь мощне, якоже искаху ее велиции вселенные учители: Василий Великий, Григорий Богослов, Иоанн Златоуст, Афанасий Великий, Дионисий Ареопагит, Иоанн Дамаскин и инии многочисленнии светильницы церкве. Ниже отрицайтеся неимением училища; ибо аще взыщете, даст предвечная мудрость до сердца благочестивого самодержца таково хотение, еже училище построите и учители стяжати в сем царствующем богоспасаемом граде Москве». Затем обращаясь к царю патриархи говорили: «положи отныне в сердце своем еще училища, так греческая, яко славенская и иная назидати; спудеов милостию ей и благодатию умножати, учители благоискусные взыскати, всех же честьми на трудолюбие поощряти. То абие узриши многия учения тщатели, а в мале времени приимеши, даст Бог, плод стократный и полные рукояти от сих семен» ²⁸). В 1667 году с турецким нашим послом Нестеровым адрианопольский митрополит Неофит писал государю: «чтоб царское величество изволил учинить в царствующем граде Москве училище еллинского языку, а к тому училищу от многих стран христиане прибегут, и если изволит царское величество к нему отписать, и он для того учения пришлет учителей двух человек добрых, а им де для порабощения учение иметь неможно» ²⁹).

Так заботились восточные иерархи о том, что бы в Москве было устроено Греческое училище. Но эти заботы долгое время не приводили ни к каким практическим результатам, греческой школы у нас не устроилось. Наше правительство охотно оставляло в Москве ученых греков, но оно имело в виду получить в лице их главным образом и по преимуществу сведущих переводчиков книг с греческого и латинского языков, сведущих справщиков, книг и вообще людей образованных, научными сведениями которых оно могло-бы пользоваться в известных случаях. Конечно эти ученые православные иностранцы могли зани-

²⁸) Приб. к Твор. си. Отцев 1845 г. кн. III, статья: «О духовных училищах в Москве в ХVII столетии».

²⁹) Турецкие статейные списки № 8, л. 332.

— 122

маться у нас и учительством, но только частно, без вмешательства и посредства правительства, по частному договору с теми лицами, которые бы пожелали у них чему-нибудь поучиться, так что их учительство было частное, домашнее, а не официальное и публичное, в нарочно устроенной для того правительственной школе, с определенною правительством одобренною программою. Об устройстве же правильной, постоянной школы наше правительство в то время думало очень мало, так как оно еще не доросло тогда до ясного понимания, что открывшаяся в начале XVII века в русском обществе потребность в разных знаниях, в расширении прежнего образования, может быть удовлетворена только с помощью правильно устроенной средней или высшей школы. Наше правительство на первых порах думало, что эта потребность в образовании может быть удовлетворена другим путем,—путем, так сказать, увеличения материала для чтения, увеличением количества книг по разным отрослям знаний, почему оно, оставляя ученых иностранцев в Москве, требовало прежде всего от них, не устройства школы, а переводов книг с греческого и латинского языков ³⁰). Дело тут заключалось, по нашему мнению, в следующем.

Единственный способ приобретать разные знания, известный русскому в течении целых столетий, состоял в том, что он сначала обучался у какого-нибудь мастера чтению и письму, а затем уже самостоятельно читал те книги, какие тогда вращались в обществе и были ему доступны. Это последнее—самостоятельное чтение книг, делало тогдашнего человека в глазах общества лицом образованным, ученым. О школах общественных и правительственных, в которых-бы систематически преподавался известный круг наук, о получении образования вне начетчества, русский человек не имел представления, и потому начетчество считал единственно правильною и возможною для него системою приобретения всяких научных знаний. Когда в

³⁰) Подробные доказательства этой мысли см. в нашей статье: «О греко-латинских школах в Москве в XVII веке до открытия славяно-греко-латинской академии» (Приб. к Твор. св. Отцов 1889 г. кн. III).

— 123

начале XVII века в нашем обществе возник настоятельный запрос на более широкое и разностороннее образование, нежели какое получилось ранее, когда явилась у нас потребность в новых знаниях и сведениях, какие уже не могли быть добыты из прежних вращавшихся в русском обществе книжек, тогда естественно явилось у нас стремление удовлетворить этой новой народившейся потребности в расширении прежних знаний, за что довольно энергично и взялось само правительство. Оно стремится вызвать в Москву и водворить здесь ученых людей, особенно знающих языки греческий и латинский, но не с тем, чтобы с их помощью устроить в Москве правильно организованную правительственную школу и водворить у нас неведомую доселе школьную науку, а с тем чтобы ученые прежде всего занялись в Москве по указаниям правительства переводами нужных книг с греческого и латинского языков и тем, так сказать, ввели бы в русское общество нужные ему новые знания и сведения, обновили бы и расширили запас старых знаний, оказавшихся или недостаточными или устаревшими. Для достижения этой цели нужна была, по мнению русских, не средняя или высшая школа, значение которой они тогда еще ясно не представляли себе, а нужны были прежде всего новые книги, из которых уже каждый сам, с помощью простого чтения, мог бы извлечь нужные и потребные ему сведения,—самостоятельное чтение книг, по их представлению, вполне могло заменить собою школьное систематическое изучение известного круга наук. В виду этого русские думали, что им нужно позаботиться прежде всего не об устройстве греко-латинской школы, которая в их представлении являлась пока еще какою-то излишнею роскошью, а об усиленных переводах книг с греческого и латинского языков, нужду, необходимость и полезность этого дела они представляли себе ясно. Подметить и признать с первого раза несостоятельность и непригодность своей вековой, привычной им системы образования— системы начетчества, русские естественно не могли, а потому они и не могли сразу же стремиться заменить старую систему начетчества, как несостоятельную, новою, которая дается правильно устроенной средней или высшей школой. А пока

— 124-

русские оставались в уверенности, что можно сделаться человеком сведущим и образованным с помощью простого начетчества, лить-бы только было что читать, пока достоинства этой обычной для них системы образования не были поколеблены в их глазах; до тех пор, очевидно, у них не могло быть и никаких особых побуждений энергично и деятельно заботиться об устройстве в Москве греко-латинских школ, и, наоборот, были прямые побуждения усиленно заботиться об увеличении переводов книг с разных языков. Этим, по нашему мнению, и объясняется то любопытное явление, что русское правительство, вызывая в Москву разных ученых греков и южноруссов между прочим и для учительства, на первых порах не стремилось однако с их помощью устроить в Москве среднюю или высшую школу, а только требовало от них переводнической деятельности, вследствие чего вызванные в Москву учители становятся здесь не учителями школ, а правительственными переводчиками книг с греческого и латинского языков.

Появление раскола нанесло, в представлении передового большинства, смертельный удар старой системе образования с помощью простого начетчества. Все главнейшие расколоучители были воспитаны на этой системе, ей они были обязаны всеми своими знаниями и своею относительною и своеобразною ученостью, они были самыми полными и вместе сильными и выдающимися ее представителями,—а между тем к чему привела однако воспитавшая их система образования? К отделению от церкви, к расколу. Ученые православные иностранцы, знакомясь с зарождавшимся у нас расколом и призываемые правительством к борьбе с ним, в один голос заговорили тогда, что вина раскола лежит в невежестве расколоучителей, проистекающем однако не от отсутствия у них всяких знаний и всякого образования вообще, а от отсутствия у них обучения школьным паукам, от того, что они «на брезе грамматического разума и в мелкости ее утопают», что они, беседуя о богословии, «ниже малейшим перстом прикоснулися ея» ³¹),

³¹) Жезл правления, л. 17 об. и 20.

— 125 —

т. е. что они не прошли правильной школы, не изучали систематически Никаких наук, а выросли на одном только начетчестве. И для передовых православных русских становилось теперь все более и более очевидным, что простое чтение книг, без предварительной школьной подготовки, не только не удовлетворительно в смысле образовательном, но может быть прямо вредным и в отношении религиозном, так как ведет к неправильному пониманию и толкованию Писания неученым его читателем В виду этого система начетчества, практиковавшаяся ранее, окончательно потеряла кредит в глазах православных, которые теперь стали стремиться заменить ее новою системою,—школьным обучением разным наукам, так как люди изучившие]грамматику, а тем более философию и богословие, не будут, говорилось тогда, «на святые книги норок наводити» ³²).

Но как скоро вопрос о необходимости устройства в Москве настоящей школы был решен у нас окончательно, сейчас же возбужден был другой вопрос, внушенный главным образом вероисповедными опасениями, именно вопрос о том, какому языку следует дать преобладающее значение в будущей московской школе: греческому или латинскому. Вопрос для современников очень важный по тем практическим последствиям, какие ожидались от такого или иного его решения.

Пред глазами тогдашних русских стояли два ученых деятеля современника, оба выходцы южноруссы, оба ученые и даровитые, оба воспитанники одной и той же киевской школы, оба одновременно жили в Москве и обращали на себя всеобщее внимание своею ученою деятельностью, своими работами и сочинениями. Это были Епифаний Славинецкий и Симеон Полоцкий. Москвичи приглядывались к этим выдающимся выходцам, к характеру их учености, и ко всей их вообще московской жизни е деятельности, и нашли между ними самое глубокое различие, так что потом стали характеризовать их как будто две противоположности. Если мы прислушаемся к этим характеристикам современниками

³²) Цвет, л. 264.

126

указанных двух деятелей, то нам понятными станут те причины, которые вызвали у нас споры о том, какой язык должен господствовать в будущей Московской школе: греческий или латинский.

«Епифаний Славинецкий, говорит современник, муж многоученый, не токмо грамматики и риторики, но и философии и самые феологии известный бысть испытатель и искуснейший рассудитель, и опасный претолковник греческого, латинского, славенского и польского языков» ³³). «Он был муж, говорит тоже современник, в благочестии знатный и учении“. И вообще всегда, когда современникам приходилось говорить об Епифании, они говорят об нем с великим уважением, как о человеке не только великой учености и мудрости, но и ревнителе православия, как о человеке, который в вопросах веры и церкви, может считаться авторитетом. Такое положение в московском обществе Епифаний занял, по объяснению современников, вследствие того, что он был большим знатоком и любителем греческого языка, благодаря чему он читал и изучал по преимуществу греческих православных отцев и учителей церкви, на которых построено было все его образование и развитие. Епифаний читал и книги латинския, но они не были для него вредны, потому что все идущее с иноверного запада, проверялось у него православным греческим; не западные отцы и латинские церковные писатели, по восточные отцы и греческие церковные писатели были для него единственными учителями, руководителями и авторитетами в делах веры и церкви, почему все его суждения и вся его деятельность были проникнуты духом строгого православия и возбуждали к себе в москвичах доверие и уважение.

Совсем иное было с Симеоном Полоцким. Современник, похваливший Епифания как мужа многоученого и философа, тут же говорит сейчас и о Симеоне: «беже и ин некто иеромонах, Симеон Полоцкий зовемый, пришедый из града Полоцка, державы краля польского. И той учи-

³³) Остен, стр. 70.

127 —

выйся, но не толико,—не бо бысть философ, и то токмо учися, яко обычай есть поляком и литвяном по латинским по-польски, греческого же писания ничто же знаяше». Но мало того, что Полоцкий не был философ, он» в своих писаниях написа латинского зломудрования некые ереси, аще от неискуства, аще ухищренно совесть его весть». Современники обращались к сочинениям Симеона, и в них находили полное оправдание и подтверждение своего сурового приговора об нем. В своих сочинениях приводя места из Св. Писания, Полоцкий следует не переводу семидесяти, признаваемому православною церковию, а латинскому переводу Иеронимову, который он ставит выше греческого. В изложении догматов веры Полоцкий следует не Никейскому символу, который признает православная церковь, а символу так называемому апостольскому, признаваемому латинскою церковию. Полоцкий ссылается на отцев и учителей церкви, но по большей части на западных, а не восточных: Августина, Иеронима, которого вместе с латинянами называет даже святым, на Григория Двоеслова и проч. В своих сочинениях он пользуется не греческими, а западными церковными писателями, он, по словам патриарха Иоакима, Венец веры сплел «не из прекрасных цветов богоносных отец словес, но из бодливого терния на западе прозябшаго новшества, от вымышлений Скотовых, Анзелмовых и тем подобных еретических блядословий» ³⁴). В самых своих проповедях он ссылается на премудрого Ансельма Кентерберийского, на иезуита Беллярмина и т. под. Эта очевидная склонность Симеона ко всему латинскому, которое он предпочитал греческому, объясняется, по мнению современников, тем обстоятельством, что он получил одностороннее латинское образование, знал один латинский язык и читал только латинские книги. Симеон, говорит современник, «книги латинския токмо чтяше, греческих же книг чтению не бяше искусен, того ради мудрствование латинская новоизмышления

³⁴) Ibid. стр. 132.

128 —

права быти; у иезуитов бо кому учившуся, поясняет современник, невозможну быти православну весма, восточные церкве истинному сыну». И нельзя сказать, чтобы современники Симеона происхождение его латинских симпатий объясняли неверно, когда говорили, что они коренятся в том, что он знал и изучал только латинский язык и не знал языка греческого. В то время латинский язык не был только языком науки, но и языком латинства, латинская школа носила строго вероисповедной католический характер, так что всякому православному, обучавшемуся в латинских школах, нужно было, хотя бы только на время и внешне, отрекаться от православия. Человек воспитавшийся в латинской школе и только на латыни, читавший только латинския книги, необходимо и несознательно всасывал в себя разные латинския мнения и воззрения, чуждые православию, сроднился невольно с католичеством, невольно на многое начинал смотреть латинскими глазами, привыкал в затруднениях прибегать к латинским авторитетам, в их .духе и по их указаниям решать возникавшие церковные вопросы и недоумения и невольно, часто незаметно для себя, отрывался от православной почвы и становился орудием, хотя бы и несознательным, пропаганды латинских воззрений в православной среде. Полоцкий служил для современников живым убедительным тому примером, особенно когда его ученики и последователи, каким, например, был известный Сильвестр Медведев, стали проводить некоторые его латинския воззрения далее и ради них даже открыто восстали против церковной власти.

Итак Полоцкий, его ученики и последователи, изучавшие один только латинский язык, читавшие одни только латинские книги, наглядно убеждали собою ревнителей православия, что изучение одного только латинского языка безусловно вредно для русских, так как оно ведет нередко к заражению православных латинством чрез усвоение, хотя бы и несознательное, латинских воззрений, всегда заключающихся в латинских книгах. В виду этого допустить в московской школе исключительное господство латинского языка, значило бы, по мнению ревнителей пра-

-129

вославия, открыть свободный, беспрепятственный доступ в русскую православную среду всевозможным латинским заблуждением, значило бы из будущих воспитанников московской школы приготовить сторонников латинства и врагов православия. Поэтому ревнители православия в Москве употребляли с своей стороны все усилия доказать, что в будущей московской школе первым и господствующим языком должен быть греческий, а не латинский, и что при такой постановке школьного дела просвещение у нас не только ничего не проиграет, но еще и выиграет. Напротив, сторонники у нас так называемого «латинского учения», доказывали, что в будущей московской школе главным и господствующим языком должен быть латинский, а не греческий, так как латинский язык есть общепризнанный язык школы, науки, международных сношений, язык изучаемый всеми образованными народами, без которого невозможно истинно научное образование ³⁵).

В этом московском споре между сторонниками «греческого учения» и «учения латинского» принял живое и деятельное участие Досифей, как крайний приверженец «греческого учения» и решительный противник «латинского учения».

В 1681 году в Москву прибыл из Константинополя русский иеромонах Тимофей, пробывший на востоке не менее

³⁵) До нас дошли две записки сторонников «греческого учения», в которых доказывается, что греческий язык имеет за себя решительные преимущества пред латинским и что особенно русским следует изучать именно греческий, а не латинский язык. Первая записка носит заглавие: «Довод вкратце: яко учения и язык эллиногреческий наипаче нужно потребный, нежели латинский язык пучения, и чем ползует славенскому народу». Она в полном виде напечатана в нашей статье; «О греко-латинских школах в Москве в XVII веке до открытия Славяно-греко-латинской Академии (Приб. к твор св. отцев, 1889 г. кн. III. Там же нами напечатано подробное содержание и второй записки, носящей заглавие: «Учитися-ли нам полезнее грамматики, риторики, философии и феологии и стихотворному художеству, и оттуду познавати божественная писания, пли, неучася сим хитростен, в простоте Богу угождати, и от чтения разум святых писаний познавати,—и что лучше российским людем учитися греческого языка, а не латинского».

—130 —

четырнадцати дет. Целые пять лет Тимофей прожил в Константинополе на Иерусалимском подворье у патриарха Досифея, с благословения которого он и отправился 20-го октября 1680 года в Россию. Досифей уже имел сведения о том, что в Москве решились окончательно открыть греческую или латинскую школу и что там теперь идет борьба между сторонниками учения латинского и греческого, почему, отправляя Тимофея в Москву, он вероятно дал ему наказ позаботиться о немедленном открытии в Москве именно греческого училища ¹). В грамоте к патриарху Иоакиму в начале 1682 года Досифей пишет: «аще кто (в Москве) учения ищет еллинскому языку, учитеся, а не другому, якоже пространнее написахом иеромонаху Тимофею». Ясно отсюда, что Досифей переписывался с Тимофеем о Московской школе и от него конечно он узнал, что в Москве удалось открыть в 1681 году именно греческую школу так называемое Типографское греческое училище, и что таким образом сторонники «греческого учения», благодаря прибытию в Москву Тимофея, сделавшегося начальником вновь открытой греческой школы, восторжествовали над сторонниками латинского учения. Желая еще более прочно укрепить положение московских сторонников «греческого учения», Досифей в мае 1682 года посылает государю разрешительную грамоту патриарху Никону и в тоже время, пользуясь этим удобным случаем, пишет царю и о московской школе. «Благодарим Господу Богу, пишет он государю, яко во дни святого вашего царствия благоволи быти в царствующем граде еллинской школе: еллинским языком писано Евангелие и Апостол, еллини бяше святии отцы, еллински написася Деяния святых соборов и святых отцов писание и все святые церкви книги. И сие есть божественное дело, еже учити

¹) Сведения о начальнике Типографского училища иеромонахе Тимофее, о том, что он возвратился в Москву с востока не в 1679 году, как утверждает Федор Поликарпов, а в 1681 году, когда значить и основано было Типографское училище изложены нами в вышеупомянутой нашей статье: «О греко-латинских школах в Москве в XVII веке».

— 131 —

христианам греческий язык, во еже разумети книги православные веры, якоже писани суть, и познавати толкование их удобно, и наипаче: дабы отдалени были от латинских, иже исполнена суть лукавства и прелести, ереси и безбожства. Благодарим убо Бога о сем и молим блаженную и святую вашу душу, во еже утвердити и умножити, да пребудет вечная ваша и бессмертная намять у Бога и человек» ³⁶). Так желал Досифей «утвердить и умножить» греческое учение в Москве, желали этого и в Москве; так как понимали, что Типографская школа, где обучали только греческому и славянскому чтению и письму, была недостаточна. В Москве нуждались в такой школе, в которой бы преподавался целый круг наук, которая бы давала не элементарное, а научное образование. Но иеромонах Тимофей, начальник и учитель Типографского училища, как сам не получивший школьного научного образования, изучивший греческий язык только практически, не мог поэтому возвысить Типографское училище на степень средней или высшей школы; для этого нужны были иные люди, —люди серьезно образованные, прошедшие высшую школу наук. Такие люди действительно и явились в Москву,—это были известные братья Лихуды.

6-го марта 1685 года, рассказывают так называемые «греческие статейные списки», приехали в Москву к великим государям «греческие породы философии и богословии учителие и святого Евангелия проповедателие Иоанникий и Софроний». Они представили лист от гетмана Ивана Самойловича к государям, где гетман пишет, что учители греки Иоанникий и Софроний Лихуды дали о себе ему, гетману, такое показание: «едут совершенным намерением к царствующему великому граду Москве, для такой причины: когда от брата вашего, блаженные и святые памяти великого государя, царя и великого князя, Феодора Алексеевича всея великия и малые и белые России самодержца, его царского пресветлаго величества, был в Царьгороде послом дьяк Прокофий Возницын, тогда чрез него их

³⁶) Собр. гос. гр. и дог. IV, 421—422.

132

монашеское святейшему патриарху вселенскому внесено было слово, дабы он, святейший патриарх, сыскал людей разумных греческого исповедания, которые бы философии и богословии учение исследовали, и прислал бы их к нему, великому государю, к Москве для научения младенцев. И он святейший патриарх еще вскоре и не возмогл таких получити, обаче минувшу времени сыскал с Фессалонийскаго города их Иоанникия и Софрония, и виде их добре в философии и богословии суще наказанных, указал им в путь итить к царствующему великому граду Москве к вам великим государем, единым под солнцем правоверным монархом и они, восприяв путь свой, шли на польскую землю»... В Москве в Посольском Приказе Лихуды показали при распросе, что они родные братья, жители города Кефалония монастыря пречистые Богородицы Панагия Иэрия. В 1683 году «для благословения ради» поехали они в Царьград ко вселенским патриархам, были у них у благословения и прожили в Константинополе пять месяцев. «И в Царьгороде призывали их Иоанникия и Софрония александрийский и антиохийский патриархи и говорили им, чтоб они поехали в царствующий град Москву к великим государем, их царскому величеству, и увидели их государские пресветлые царские очи и были б у святейшаго патриарха у благословения, и богословие и граматическое и философское учение себе объявили; а им де вселенским патриархом по воле великих государей, их царского величества, велено призывать в царствующий град Москву ученых людей чрез посла дьяка Прокофья Возницына. И они де, увидав желание великих государей чрез посла Прокофья Возницына и прошение вселенских патриархов, взяв у вселенских патриархов свидетельствованный за руками лист из Царьгорода к Москве поехали в прошлом во 192 (1684) году июля в 3 день». «А к великим государем и к святейшему патриарху от вселенских патриархов грамот с ними никаких не прислано, а не послали де вселенские патриархи грамот своих с ними, Иоанникием и Софронием, к великим государем и к святейшему патриарху для того,

133 —

что опасаяся в то военное время отнятия у них от турков или от татар на дороге. И те выше объявленные листы: святейших вселенских патриархов свидетельство ванная заручная грамота, да лист гетманской приняты и переведены» ³⁷).

В приведенных показаниях Лихудов, данных ими гетману и в Москве в Посольском Приказе, нельзя не обратить внимания на то обстоятельство, что они несколько несходны между собою. Гетману они заявили, что посол Возницын поручил приискивать учителей константинопольскому патриарху, который и послал их в Москву. В Посольском же Приказе они заявили, что Возницын поручил приискивать учителей патриархам александрийскому и антиохийскому, которые, а не константинопольский патриарх и послали их в Москву. В предисловии к своей книге «Мечец Духовный» Лихуды говорят, что они «благословения ради и оглядания отидоша в Константинополь при патриаршестве Дионисия», который, после удостоверения в их правоверии и учености, «даде им власть собором священное Евангелие на амвоне патриаршаго престола проповедати; и сие множицею проповедаху присутствующим святейшим патриархом, митрополитом, архиепископом и епископом и клириком. Потом же общим разумом всего священного собора, гранатами соборне своими руками святейших патриархов и архиереов запечатанными, послашася в православнейшее и святое царство московское». Из этого позднейшаго показания Лихудов оказывается, что они были посланы в Москву не тем или другим отдельным патриархом, а «общим разумом всего священного собора», причем о после Возницыне уже вовсе неупоминается. В другом сочинении Лихудов «Акосе» говорится, что константинопольскому патриарху пришла «славная весть, блаженные памяти благочестивейшаго, тишайшаго и державнейшаго государя царя и великого князя Феодора Алексеевича.... чрез живущий глас тогдашнего посла достигоша в Константин

³⁷) Греческие статейные списки № 8, л. 30—32.

134 —

град, о двоих или болше восточныя церкве учителех с чистою совестию, кроме всякие новости и примешения чуждых мудрований кроме предания восточныя церкве; отнудуже, Богу благоволившу, общим советом всесвятейшаго нашего господина и владыки и селенского патриарха кир Дионисиа и другаго... патриарха, бывшаго Константина града кир Дионисиа, селенский престол агарянскаго ради мучения оставившего, и блаженнейшаго патриарха великаго града Александрии и судии селенные кир Парфениа... и святого града Иерусалима патриарха кир Досифеа, и соседевших им преосвященных архиереев же и честнейших клириков, послахомся в сие благочестивейших державнейшее велие царство московское». Здесь опять говорится, что Лихуды посланы были в Москву целым собором, на котором присутствовали три восточных патриарха, исключая антиохийского, который, значит, в посылке Лихудов в Москву не принимал никакого участия, хотя ранее Лихуды заявляли, что они были посланы в Москву патриархами александрийским и антиохийским. Эти указанные нами разности в показаниях самих Лихудов относительно того, кто и при каких обстоятельствах послал их в Москву, подали повод их современнику и врагу, Известному Сильнестру Медведеву, обличать их в лживости показаний, утверждать, что опя вовсе не были посланы в Москву восточными патриархами, а явились сюда самовольно ³⁸).

³⁸) В своем сочинении «Известие истинное» Медведев, отвечая на вопрос, почему в Москве все духовные власти так сильно вверились Лихудам, отвечает: «того ради, яко они в начале своего к Москве приезду, егда им единою в допросе своем в государственном Посольском Приказе удася соглати и тоя их явные лжи никтоже явися обличитель, но во истинную правду то им вменили, еже они сами о себе поведали, яко они по указу блаженныя памяти великого государя царя и великого князя Феодора Алексеевича, всея великия и малые и белые России самодержца, чрез призывание патриархов александрийского и антиохийского, взяв у всех патриархов свидетельствованный лист, приехали в Москву к великому государю и к святейшему патриарху... Они в своем распросе поведаша, еже они по государеву указу в «царствующий град Москву к великим государем и к святейшему патриарху приехали

— 135 —

Нам кажется, что самое достоверное свидетельство о посылке Лихудов в Москву дает патриарх Досифей. В грамоте 1693 года к государям он представляет это дело так: «радеюще, пишет он, о умножении и прибавлении православному роду, помыслили послати учителя некоего

по приказанию александрийскаго и антиохийскаго патриархов. И аще бы то правда была, и те бы патриархи о том писали с ними к великим государем нашим и к святейшему патриарху, но тии патриарси с ними о том к великим государем и к святейшему патриарху не писаша; и того ради яве, яко они, хотяще зде народ православный прельстити и вере нашей православней смущение сотворити, то солгаша. А потом познавше они, еже сами себе своею ложью бедство сотвориша, яко в роспросе своем поведаша от александрийскаго и антиохийскаго патриархов в московское царствие призванных быти, а не от цареградского патриарха. А грамоты к царскому величеству и к святейшему патриарху от александрийского и от антиохийского патриархов о себе они, разве от цареградского патриарха, по их самих челобитью, проезжие грамоты не имеют и у той антиохийского патриарха руки нет. Умыслиша себе в народе сицевое ложное оправдание сотворити, непщующе, яко того их распроса и проезжей грамоты от народа развее государственного Посольского Приказу никтоже несть; книги своея (юже они, писавше, великим государем и великой благоверной государыне царевне и великой княжне Софии Алексиевне подаша) в предисловии дерзнуша написати, яко они от цареградского и от другого прежде бывшаго цареградского Дионисиа и от александрийскаго и от иерусалимскаго патриархов в Москве присланы, а антиохийскаго уже, его же они прежде в распросе своем поведаша их к Москве призывающего, не воспомянуша, занеже у проезжей их грамоты руки его не обретается; и тем ложь их светло всякому показуется, ибо яко прежде в распросе они на антиохийского патриарха, яко их призываше, а о цареградском умолчаше, солгаша: тако ныне в той книге на цареградских и на александрийскаго и иерусалимскаго патриархов в их к Москве призывании явную лож пишут. Ибо аще бы цареградский и александрийский и иерусалимский патриархи общим всех советов и кроме антиохийскаго патриарха, который их, поведают, к Москве призывал, иже иноземцов в Москве послаша и они бы о оном с ними и в великим государем и к святейшему патриарху писаша; по они об них иноземцах о том к великим государем и в святейшему патриарху ничесогоже писаша, темже яве есть всякому, яко тии иноземцы лестцы и лжевцы, а неправославнии учители». (Чт. общ. истор. и древн. рос. 1885 г. кн. IV, сочин. Медведева «Известие истинное», стр. 33—36, напечатанное С. А. Белокуровым). Лихуды в объяснение того, почему они не привезли с собою рекомендательных грамот о себе от

— 136 —

в тамошние страны, дабы учил еллинскаго языка». И вот когда Досифей размышлял о посылке учителя в Москву, «прииде к нам, пишет он, письмо от вашей страны от умершаго иеродиакона Мелетия, который писал от лица блаженнаго патриарха кир Иоакима, чтоб мне сыскать и прислать бы какова учителя еллинскаго языка, пиша, яко есть о том и воля иже во блаженной кончине бывшаго приснопамятного самодержца государя Феодора Алексеевича. И притом приехали два брата, Иоанникий и Софроний, преубогие люди и от рода безимяннаго и простаго, яко же многие знают и венеты и во отечествии их, и жили у нас в Царьграде в монастыре св. Гроба и били челом нам со слезами показати им образ, во еже бы могли покормитися и заплатить долг, который имели в отечествии своем. Мы же, видя их черноризцев и смиренных людей, чаяли — добрые люди, и перво взяли исповедание веры их, яко суть православный, которое обретается в кодике патриаршества Константинопольского, также дали им заступительные грамоты и наипаче на дорогу протори, послахом их к вам, чающе творити им по обещанию своему».

Из приведенного свидетельства Досифея оказывается, что Лихуды, прибыв в Константинополь, жили здесь на Иерусалимском подворье у Досифея. А так как в это время к нему писал от имени патриарха Иоакима иеродиакон грек Мелетий, прося его приискать для московской школы надежного учителя из греков, то Досифей, найдя Лихудов вполне пригодными для учительства в Москве, и послал их туда, снабдив их заступительными грамотами и на до-

пославших их в Москву патриархов, заявили, что патриархи не послали с ними грамот из опасения, как бы эти грамоты не попали в то военное время в руки турок или татар. Но едва ли это объяснение вполне справедливо. С турками еще в начале 1682 года у нас заключен был формальный мир, и патриархи нисколько не побоялись послать в Москву, в том же 1682 году, свои разрешительные грамоты патриарху Никону, тем более, что турки в это время особенно внимательно относились к русскому правительству и нисколько не препятствовали его сношениям с восточными патриархами.

— 137 -

рогу деньгами. Значит Лихуды были посланы в Москву именно Досифеем, посланы были не ради прошения об этом пред восточными патриархами посла Возницына, а по письму иеродиакона грека Мелетия к Досифею ⁴⁰). И нет никаких сколько-нибудь серьезных причин усомниться в справедливости этого рассказа Досифея о посылке им Лихудов в Москву. Досифей, как мы знаем, уже ранее сильно интересовался московской школой: от него вышел начальник московского греческого типографского училища иеромонах Тимофей, о школе он писал царю, о школе он переписывался с иеромонахом Тимофеем, он усиленно желал, чтобы учительство в московской школе находилось в руках надежного православного грека. Поэтому вполне было естественно со стороны московского правительства обратиться за приисканием на востоке православного учителя именно к Досифею, а не к другим восточным патриархам, в полной уверенности, что Досифей охотно возьмется и с успехом выполнит это дело, которое он так близко принимал к сердцу. Нельзя также не обратить внимания и на следующее обстоятельство: когда впоследствии Досифей настойчиво стал требовать от патриарха Адриана, чтобы тот удалил из московской школы Лихудов, как людей очень ненадежных, то Адриан чрез Хрисанфа писал Досифею: «нам убо что сотворити? От вас изыдоша (Лихуды) и ваша свидетельства носяще, яко мудри и во всем совершенны». На этот упрек патриарха Адриана Досифею можно было-бы ответить, что Лихуды посланы в Москву вовсе не им (если бы так было в действительно-

⁴⁰) Мы тщательно просмотрели «дело» об отправке в Константинополь послом дьяка Возницына и между данными ему правительством намазами совсем не нашли наказа о том, чтобы он хлопотал пред восточными патриархами о присылке в Москву учителей. Внимательно просмотрели мы и «статейный список» Возницына, в котором он дает подробный отчет об исполнении своего посольства. В нем он не раз говорит о своих сношениях, свиданиях и беседах с восточными патриархами, но ни разу не упоминает, чтобы между ними был разговор о присылке в Москву учителей.

138 -

сти), и что поэтому он за них не ответчик. Между тем Досифей пишет по этому поводу Адриану, что и сердцеведец Христос избрал в апостолы Иуду, ошибались в людях и святые мужи, чем ясно признает, что посылу Лихудов в Москву действительно была его делом, хотя и ошибочным.

Явившись в Москву Лихуды не только ничего не сказали здесь о том, что в Константинополе они жили у Досифея и им собственно были посланы в Москву, но и не представили тех заступительных грамот Досифея, которыми он, по его собственным словам, снабдил их при отправлении в Москву. Чем руководствовались в этом случае Лихуды, почему они сочли нужным в Москве скрыть свои, предшествующие близкие отношения к Досифею, мы не знаем (говорим только за себя). Явившись в Москву Лихуды, предъявили здесь только общую грамоту восточных патриархов, которые хвалят Лихудов как людей ученых и; вполне православных, отпущенных в чужие страны, чтобы учить и проповедывать, почему патриархи и просит всех принимать Лихудов с честью и снабжать их милостынею. 9 марта (1685 г.) эта грамота была читана в присутствии царей, царевны Софьи и бояр, после чего государи и царевна указали Лихудам «до своего государского указу» жить в греческом Никольском монастыре и повелели им видеть свои государские пресветлые царские очи и у благословения святейшаго патриарха быть указали. Представляясь государям Лихуды, «говорили порознь орацыи, один на латинском языке, другий на греческом языке, и с тех орацей перевод в «приезде» тех философов». 14 марта государи и царевна указали Лихудам жить в Никольском греческом монастыре «и давать им своего великих государей жалованья с приезду их впредь до своего великих государей указу по две гривны монаху на день из большие казны помесячно». Да им же велено дать на приезде денег по 6 рублей да по сороку соболей в 50 р. сорок «и послать тех монахов к святейшему патриарху с памятью». 21 марта государи указали жить Лихудам в Чудове монастыре и давать им из монастырских доходов пищу и

— 139 —

питье «против четырех того монастыря братов и отвести им в монастыре те кельи, в которых жил Афонасий Словенас, писания учитель». Но и помещения Лихудов в Чудове монастыре найдено было неудобным. 28 марта по указу государей послан был в Богоявленский монастырь подьячий «для осмотру и переписки порожей богаделни каменной». Подьячий нашел, что указанное и осмотренное им здание занято монастырским хлебом, а внизу хором погреб набит льдом и там поставлены монастырские бочки с пивом и квасом и чаны с рыбою, верхняя же часть палат служит сушилом и все вообще здание для жилья не принаровлено. Тогда именным указом от 29 марта государи и царевна приказали для Лихудов «построить в Богоявленском монастыре, что за Ветошным рядом, две кельи поземные красного леса, но три сажени келья; промеж ими сени, а в них два чулана, да вход, а одну келью сделать белую, а другую черную, где варить, есть и хлеб печь и служебником их жить». Кельи эти велено построить из государей казны, «а в каменные полаты (богадельню), которые описаны выше сего, их не переводить». Так, наконец, Лихуды водворены были в Богоявленском монастыре во вновь построенных для них двух деревянных кельях ⁴¹).

В сентябре того же 1685 года решено было построить в Богоявленском монастыре школу, в которой должны были учить Лихуды. Патриарх Иоаким 3 сентября нарочно ходил в Богоявленский монастырь, чтобы осмотреть место где строить школу «для учения ученикам греческому книжному писанию», а 12 декабря во вновь устроенную деревянную школу выдан был образ Пресвятые Богородицы Владимирския. Значит в декабре 1685 года школа была уже готова и с этого времени Лихуды начали свое учительство в Москве. 29 января 1686 года патриарх со архиереи ходил в Богоявленскую школу, в которой учили Лихуды, «и в той школе святейший патриарх учеников слушал

⁴¹) Греческие статейные списки № 8, л.л. 25—46.

— 140 —

учения» ⁴²). Эта первоначальная, в Богоявленском монастыре построенная деревянная школа Лихудов, была очень невелика, так как, по свидетельству Феодора Поликарпова, к Лихудам в школу переведено было сначала всего шесть учеников из Типографского греческого училища ⁴³). Но скоро обстоятельства поблагоприятствовали Лихудам: вместо небольшой деревянной Богоявленской школы были выстроены для училища, по распоряжению патриарха Иоакима, большие каменные здания на особо отведенном для этого месте, рядом с Заикопоснасским монастырем.

Лихуды, прибыв в Москву, близко сошлись здесь с известным греком иеродиаконом Мелетием, который перед смертью назначил их своими душеприкащиками. Мелетий умер 16 февраля 1686 года, оставив после себя денег и разного имущества, которое было продано Лихудами, на 4305 рублей, 30 алтын, 10 денег. Тогда патриарх Иоаким приказал из оставленных иеродиаконом Мелетием денег 2000 рублей употребить на постройку новой каменной школы, под которую место отведено было рядом с Заиконоспасским монастырем; заведовать постройкой школы патриарх поручил Богоявленскому архимандриту Никифору. В расходных книгах патриаршего казенного приказа значится, что июня в 3 день (1686 г.) патриарх ходил в Спасов монастырь «для досмотру места, где строить каменные палаты для учения учеником греческого книжного писания». С осени 1686 года начали строить каменные здания школы при Заиконоспасским монастыре. 6 апреля 1687 года Богоявленский архимандрит Никифор с братией бил челом государям, чтоб построенные в Богоявленском монастыре из государевой казны деревянные кельи для Лихудов, отданы были в монастырь безденежно, потому что» объясняют челобитчики, «ныне-де по их великих государей указу им, учителем, построены каменные школы».. Государи указали отдать кельи в монастырь «в то время как те учители переведены будут в каменные школы».

⁴²) Материалы для ист. археол. и стат. моск церк. — Забелина, ІII. 1,. стр. 401.

⁴³) Древняя вивлиофика, т. XVI.

— 141 -

Значит в апреле 1687 года каменные здания академии в черне уже были построены, но Лихуды еще жили в Богоявленском монастыре, дожидаясь окончательной отделки новых зданий. 9 сентября 1687 года патриарх приказал Богоявленскому архимандриту Никифору выдать 100 р. «на постройку каменных школьных палат, которые строят в Китае, подле Спасского монастыря» ⁴⁴). Таким образом каменные здания для шкоды были готовы только осенью 1687 года и только с этого времени собственно начала свою жизнь и деятельность славяно-греко-латинская Академия, поместившаяся рядом с Заиконоспасским монастырем.

Ранее возникший у нас спор о том, какой язык в московской школе должен быть господствующим греческий или латинский, не только не прекратился с устройством славяно-греко-латинской академии, но возгорелся еще с большею силою, благодаря тому обстоятельству, что этот вопрос поставлен был теперь в прямую связь с решением другого возникшего и горячо обсуждаемого в то время у нас вопроса: о времени пресуществления св. даров. Сторонники греческого учения решали этот последний вопрос в строго православном смысле, сторонники же латинского учения решали его в латинском смысле, признавая вместе с латинянами, что пресуществление св. даров совершается в момент произнесения слов Господа: приимите, ядите. Прибыв в Москву Лихуды, как выдающиеся ученые, естественно должны были принять участие в разгоревшемся споре о времени пресуществления св. даров, причем они, горячо защищая поэтому вопросу православную точку зрения, вместе с тем старались защитить и греческий язык от нападений на него сторонников латинского учения. В своем сочинений «Акос», перечислив имена выдающихся греческих писателей, указав на существовавшие в то время в разных местах греческие школы, Лихуды говорят: «погибоша-ли грецы, благочестие и обычаи и науки в толиких и сицевых учителех и светилах, в толиких и си-

⁴⁴) Матер. для истор., археол. и стат. моск. церв.—Забелина, т. I, стр. 401—402. Греч. стат. списки № 8.

— 142 —

цевых училищах? Не слышат ли буи, колика училища и учителие еще суть даже до днесь пресветлыми иждивеньми греческими? Погибоша буи и сдепии клеветницы, ум их объяла есть огневица от скверного недуга обаянные зависти, сего убо ради очи имут и не видят, слух имут и не слышат, — нощницы суть и свет видети не могут. Всегда свет быша грецы и будут даже до скончания века; и от грек свет прияша и приемлют и вся языки или писано или не писано, или от трудов и списаний греческих, или из уст от учения их како-либо (ни есть) от них, и чрез них видят имнии языцы; вси философи греци, вси богословы греци; непоследующии же сим, не смысленнии и ненаказаннии и буи, и сего ради рече и сие: всяк не еллин варвар. Гражданская убо судьбами, иже весть Господь, переменишася, якоже и иных многих языков бысть от Начала и еще будет, но не весьма; зане первое убо в Угровлахии и в Молдавии изначала греци царствоваша и ныне подобно царствуют скиптром царским и венцами украшении... Елинский диалект глубок и широк кладезь есть, вы же (латиняне и их сторонники) не имеете черпала почерпнута воду, рекше силу, ею же познати искренне, что яже в том диалекте, и не точию тии, но и мнози инии и мудрейший латин по их диалекту. Обаче ниже диалект порицателен, ниже святый, но малой ваше и оных тщание во еллинском диалекте; и глубины ради и широты диалекта мнози погрешиша от правого пути и истинного разума намерения во святых же отцех и в философии и в феологии, и инии же паки волею погрешиша ведяще истину.... Еллинским диалектом написашася научения (хитрости) божественная писания и прочая святых отец, и подобательно есть всем, опасно и искренно хотящим ведети, и искреннее намерение и разум божественных писаний отцев ведети добре еллинский диалект, иначе всуе труждаюгся и конец всех—погребени лежат во мраце и дымной пещере неведения, и свет никогда имут видети востока. Такоже и не ведяй известно еллинский диалект, ниже славянский диалект весть, ниже познати может искреннюю мысль и разум божественных писаний и отцев, на славянский диалект

— 143 —

претолкованных». Защищая и восхваляя греческий язык, Лихуды не забывали похвалить и самих себя. «Имена наша, говорят они о себе, деяния же и житие ведомо есть всем и во Фракии, и в Палестине, и в Фетталии, и Македонии, и Угровлахии, и Полши, и в казаках и зде в царствующем граде Москве; и труди наша и плоди по силе нашей и святей Христовей восточней церкви по всей земли—Европии же и Асии прославишася и прославляются, кроме написанных свидетельств святейших патриархов и архиереев, свидетельствующих и житие и пребывание и честь и достоинство наше» ⁴⁵).

Таким образом Лихуды, прибыв в Москву, приняли живое и деятельное участие в волновавшем тогда московское общество споре о времени пресуществления св. даров, оказав решительное и существенное влияние на окончательное решение этого спора в строго православном духе, т. е. они содействовали в этом споре окончательному торжеству у нас православной греческой партии над латинствующею. В тоже время Лихуды и в вопросе о том, какой язык в московской школе должен занять господствующее положение— греческий или латинский, опять явились энергичными, сторонниками приверженцев у нас «греческого учения», доказывая превосходство греческого языка пред латинским, доказывая, что без основательного изучения греческого языка нельзя получить строго православное богословское образование, нельзя настоящим образом изучить и переведенное на славянский язык св. Писание, а также и творения св. отцев, так что и для русских изучение греческого языка должно быть обязательно, — на первом месте в их школах должен всегда стоять язык греческий, а не латинский. Понятно теперь с какою враждой должны были отнестись к Лихудам сторонники у нас латинского учения, более ярким и крайним выразителем которого был в то время влиятельный Сильвестр Медведев. В своем сочинении «Известие

⁴⁵) Акос, рукопись москов. синод. библиотеки № 440, л.л. 33 —35, 56, 57 об. и 115.

— 144 —

истинное» он всячески усиливается подорвать авторитет и значение Лихудов, утверждая, что Лихуды обманули, сказав о себе, что будто бы в Москву послали их восточные патриархи, чего в действительности вовсе не было. Лихуды, заверяют он, «не суть православнии, но от еретиков лютеров или кальвинов или от римлян на возмущение нашея православные веры подосланы, якоже прежде Исидор митрополит». Всячески понося и унижая Лихудов, Медведев в тоже время борьбу с Лихудами переводить на общую почву борьбы против всего греческого вообще, усиливается пошатнуть доверие русских к православию греков, старается доказать, что печатные греческие книги испорчены еретиками, в чем ученый Медведев вполне сходится с самыми невежественными расколоучителями. «Диавол, говорит он, ересьми тяжкими всю Грецыю насея, яко там редкий престол бе, при нем же бы разные ереси не рождалися и не возрастали, и весьма едини других низлагаху со престол силою. Самый же цареградский престол чрез двесте лет еретиков мерзких монотелитов, несторианов,образоборцов разных времен имаше... Откуду же убо сие? Не отъинуду точию, яко мнози греки люди неправедны, сребролюбцы паче нежели боголюбцы, вящше любять лож, неже истину». Самый раскол в русской церкви появился, по объяснению Медведева, «точию от новых греческих печатных книг, которые во градех латинския веры и люторския и кальвинския ереси печатаются, и с древними греческими рукописменными книгами не согласуют».

Так старались сторонники латинского учения подорвать в мнении русских всякий авторитет греков, заподозрить самое их православие, вполне сходясь в этом случае с расколоучителями. Очевидно, что интересы православия, интересы насаждения у нас строго-православной церковной школы, требовали всяческой поддержки Лихудов, как сторонников и поборников строго православных воззрений, как насадителей в нашей школе строго православного церковного образования, и действительно Лихуды и вообще сторонники греческого учения на первый раз победили; Медведев и другие сторонники латинского учения были торжественно осуж-

145 —

дены собором, но, к сожалению, торжество Лихудов, а вместе с ними и торжество всех вообще сторонников греческого учения было у нас очень непродолжительно. Удар этой ревновавшей о православии партии неожиданно нанесен был с такой стороны, с которой всего менее можно было ожидать его, — против Лихудов энергично выступил сам Иерусалимский патриарх Досифей.

Лихуды, как мы видели, были посланы в Москву Досифеем, который снабдил их заступительными грамотами и деньгами на дорогу. Но Лихуды, явившись в Москву, умолчали здесь о своих отношениях к Досифею, показав этим, что у них уже и тогда было какое-то нерасположение к Досифею. Последний однако относился к ним и в последующее время очень благосклонно, был вполне доволен всею их Московскою деятельностью. Узнав, что русское правительство изъявило готовность признать за Лихудами титул князей, Досифей в письме к ним, от 29-го апреля 1691 года, выражает по этому случаю свою радость: «радуемся, пишет он, о древней рода вашего славе, юже онома боговенчаннейшими и державнейшими святыми цари вы воззвасте». Затем выражает радость по поводу успехов московской деятельности Лихудов: «радуемся, пишет он, о предуспении, еже вами Господь сотвори и творит в том же православном роде, и молим самого Бога, да и отныне превосспосылает сие дело ваше от силы в силу и свопоставит в величайшее, еже по Христе, совершенство». В заключение Досифей, видевший, очевидно, в Лихудах своих доброжелателей и преданных ему людей, просит их вспомоществовать посылаемому им в Москву архимандриту Хрисанфу во всем, что он от них потребует. Но прибытие в Москву архимандрита Хрисанфа (13 ноября 1692 г.) вскрыло истинные отношения Лихудов к Досифею, показало ему, что он сильно ошибался в их расположении к себе. Лихуды не только не выразили охоты в чем-либо содействовать Хрисанфу в Москве, но и отнеслись к нему очень недоброжелательно и даже враждебно. Тогда Хрисанф поспешил написать об этом Досифею. Человек от природы очень.

— 146 —

горячий и потому нередко действовавший под влиянием первого впечатления, Досифей, искренно и глубоко возмущенный неблагодарностью облагодетельствованных им Лихудов, решился наказать их и послал на них донос в Москву патриарху и царям ⁴⁶). В грамоте к патриарху Адриану от 10 августа 1693 года Досифей пишет: «аще Бог всех, испытуяй сердца человеческая и видяй и взираяй яе на лица, но на сердца, свидетельствовав святые, яко блази, таже преступившия наказа, якоже Моисеа, Аарона, Мариам, и ины многи от святых; колми паче мы, человецы суще, и свидетельствсвавше высокая некая и чудная о Иоанникии и Софронии учителех, зле убо хотящих деяти, подобает не стыдитися нам, но обличати согрешения их. И не есть дивно, аще вы, близь суще их, не веете сущая от них деяния беззаконная, мы же, далеко суще, глаголем сия, понеже един Бог весть всяческая, человецы же, наипаче же о многих поборающе и многая имуще попечения, якови есте вы, возможно вам многое неведети. И сего ради повелевает Дух Святый, да друг друга исправляем, и сего ради божественный Павел и апостоли возвождахуся во Иерусалим и двизаху пресвитером Евангелие, да не ипым проповедавше и в нечесом прельстившеся, сами непотребни будут. У вас суть деяния вселенских соборов, и зрите колика и святейший патриарси и инии архиерее писаху друг ко другу, хотяще утвердити друг друга во многих. Мы убо и сия ради вины и яко заступихом чрез грамоты наша и убо повелением нашим приидоша к вам реченнии иеромонаси, понеже уведехом

⁴⁶) Николай Спафарий писал боярину Головину в 1701 году: «Святейший (т. е. Досифей) зело гневен на меня за то, будто мы умаляем его честь и бережем Рязанского (т. е. Яворского), а его письма небрежем. Я природу его ведаю из молодых лет: запалчивый таков, что и в алтаре никому не спустит. Отпиши к нему, потому что он вашей милости в письме пеняет, что ни малой отповеди от вельможности вашей не получил; он любит частую корреспонденцию и еще мнить и то, что не все переводим, о чем пишет: так греки воры его информовали ложно, а он верит, в том легкий, кто что скажет и верить. И того ради на всякую статейку учини ему отповедь, и так утолится гнев его: он ярливый, но скоро уходливый по природе». (Соловьев XV, 125).

— 147 —

и от архимандрита Исаиа ⁴⁷) и от иных многих деямая у них, пишем нужная к целомудрию их великим государем, их царскому величеству, пространно. Пишем же и твоему блаженству по подобающему, яко единому епископу подобает у вас быти — тебе святейшему патриарху, иже убо некая един, некая же соборне зриши и судиши случающаяся, и пасеши равно своя и странные тоюжде властию и тоюжде силою, прочий же вси толико страннии, якоже и не страннии повинни суть и подчинении во всем церковному суду. Убо и учители обличи, запрети, да уцеломудрятся, сиречь, не торговали бы, князьями не называлися бы ни они сами, ни дети их, понеже случаем убогие люди (и ремесленные) и непородные и они сами и родители их и прадеды их. О школе подобает прилежати, латинского же учения весьма не показывати, яко ходатая великих злых, и наконец себе самих знати учители токмо школы, а не иных дел. И аще случится церковное дело, глаголати им вашим повелением, а не приимати им лица судии, и аще случится кое истязание или сумнение по вашему архиерейскому повелению, решити им со всяким тщанием праведно, по преданию церковному, или, паче рещи, по евангельской заповеди независтно, яже и вси митрополита российски сохраниша и во исповедании прежде бывшаго патриарха обдержится. Учители же сии, или ин будет, без великия нужды воли учити или глаголати некая или обще, или на-

⁴⁷) Исаия, архимандрит Павловского афонского монастыря, приезжал в Москву в 1688 году с грамотами от прежде бывшего Константинопольского патриарха Дионисия, Сербского патриарха Арсения и Валахского господаря Щербана с просьбою, чтобы государи освободили их от турецкого ига. Возвращаясь из Москвы Исаия был арестован в Австрии и заключен в Венскую тюрьму. Когда Иоанникий Лихуд возвращался чрез Вену в Москву из Венеции, то Исаия просил его похлопотать в Москве пред государями об его освобождении. Но Иоанникий не исполнил его просьбы, почему Исаия и нажаловался потом Досифею на Лихудов. (См. нашу статью: «Приезд в Москву Павловского афонского монастыря архимандрита Исаин в 1688 году» в Приб. к твор. св. отцев 1889 г. кн. III).

— 148 —

родне, или собственне не имели бы, еже бы раздором во церкви не быти» ⁴⁸).

Писал Досифей особую грамоту с обвинениями против Лихудов и государям. В ней Досифей заявляет, что Лихуды, живя в Москве, совершили, по его мнению, следующие преступления: а) захватили в свою пользу имущество после умершего иеродиакона грека Мелетия, которое тот будто бы отказал св. Гробу, причем Иоанникий ездил будто бы торговать на деньги Мелетиевы в Венецию; b) Лихуды присвоили себе и своим детям титул князей, который им вовсе не принадлежит, как людям самого простого рода; с) при отправлении в Москву им приказано было учить в Московской школе одному только греческому языку, а они учат в Москве и латинскому; d) они мало и нерадиво занимаются учительством, мало обучили учеников и притом учат их не настоящим наукам, «а забавляются около физики и философии»; е) приезжающих в Москву греков одних они заступают и помогают, а других унижают и оклеветывают, причем бесстыдно говорят, что на Москве они глава грекам; f) наконец они взяли под свою защиту и покровительство «священнократца и латино-мудрственника», называющего себя епископом некоего Акакие ⁴⁹).

Большая часть предъявленных Досифеем обвинений против Лихудов основывалась или на недоразумении и неточности сведений, полученных Досифеем о Лихудах, или же на неверном представлении вообще о том положении, какое они занимали в Москве.

⁴⁸) Непереплетенный сборник Моск. Синод. библ № IV, л.л. 59 — 61. Досифей писал особое письмо и к самим Лихудам, в котором говорит: «вы (Лихуды) пришли в Византию и пристасте к нам, и мы вас приснабдевали и словом и делом, чающе вы добрые люди, якоже являше тогда образ и словеса ваша; сего ради и послахом вас онамо, наипаче же дахом вам я грамоты заступитедьные» и затем указывает на те же самые их проступки, какие он перечисляет в грамотах к патриарху и царям. (Это письмо Досифея к Лихудам напечатано в приложении к Ист. Славяно-гр.-лат. Академии С. К. Смирнова).

⁴⁹) Грамота Досифея к царям с обвинениями против Лихудов напечатана Туманским в X томе его записок о Петре Великом.

— 149 —

Досифей, прежде всего, обвинял Лихудов в том, что они захватили имущество умершего иеродиакона грека Мелетия, которое тот будто бы обещал отказать св. Гробу и что Иоанникий Лихуд ездил торговать на Мелетиевы деньги в Венецию. Действительно-ли Мелетий обещал отказать свое имущество св. Гробу,—неизвестно, но за то вполне известно то, что Мелетий сам назначил Лихудов своими душеприкащиками и никакого завещания в пользу св. Гроба не оставил. В качестве душеприкащиков Мелетия Лихуды, после его смерти, составили подробную опись всего его имущества и представили ее куда следует, сумма всего оставшегося равнялось 4305 р. 30 алтынам и 10 деньгам. Часть этой суммы была израсходована на погребение и обычное поминовение Мелетия, причем Лихуды представили от себя подробную роспись, на что, сколько и когда они истратили при погребении и поминовениях Мелетия. Затем приказная запись 1692 года говорит: «в прошлом во 194 (1686 г., когда умер Мелетий) году по указу блаженные памяти святейшаго патриарха кир Иоакима на школьное строение богоявленскому архимандриту Никифору дано (из Мелетиевых денег) порознь 2000 рублей, да ему ж в недостаток тех денег 50 рублей (дано)». Значит почти целая половина оставленных Мелетием денег, по особому распоряжению патриарха Иоакима, была истрачена на постройку зданий Славяно-греко-латинской Академии, часть их затем пошла на покрытие издержек по погребению и поминовению, часть на покрытие его долгов, так как к Лихудам, как к душеприкащикам Мелетия, предъявлен был иск со стороны некоего торгового грека Юрия Юрьева, который доказывал, что он участвовал своими деньгами в торговле, производимой умершим Мелетием и что тот будто бы не успел с ним как следует рассчитаться ⁵⁰). При таких условиях трудно становится допустить, чтобы Лихуды, как уверяет Досифей, действительно захватили себе все богатства Мелетиевы и чтобы на Мелетиевы деньги Иоанникий ездил торговать в Венецию, тем более, что поездка Иоанникия в Венецию, как хо-

⁵⁰) Дело о наследстве Мелетия находится в Греч. делах 7194 г. № 8, 7200 г. № 2, сн. Греч. статейные списки № 10, л. 218, об. 219.

— 150 —

рошо известно, предпринята была им по приказу царя для выполнения царских поручений, а не для торговли. Очевидно Досифей обвинял в этом случае Лихудов только на основании дошедших до него не совсем достоверных слухов.

Второе обвинение Досифея против Лихудов заключалось в том, что «они, учители, прельстили божественную державу и пишутся князьями», почему Досифей просит царей, «дабы божественнейшие царские грамоты, которые утвердили то звание, чтоб взяты были назад и чтоб учинился указ такой, дабы ни их, ни детей их никто не называл князьями». Но, во-первых, не сами Лихуды, а дети Иоанникия, Николай и Анастас, хлопотали, чтобы за ними признан был княжеский титул, почему и в царском указе 7 февраля 1692 года повелевается двоих сыновей Иоанникия принять на службу «и писать их (т. е. Николая и Анастаса, а не самих Лихудов) в указех и в списках и во всяких делах княжеским именем, а по прозвищу Лихудиевыми» ⁵¹); сами же Лихуды никогда у нас не писались и не титуловались князьями. Во-вторых в 1691 году в письме к Лихудам сам Досифей выражал свою радость и удовольствие, что цари готовы признать за Лихудами титул князей. «Радуемся, писал тогда он, о древней рода вашего славе, юже онамо боговенчаннейшими и державнейшими святыми цари вы воззвасте». Значит в то время сам Досифей признание за Лихудами титула князей считал делом не только законным и правым, но и радостным, и конечно ничего не находил в нем преступного или просто предосудительного.

Третье обвинение против Лихудов заключалось в том, что они, по мысли отправившего их в Москву Досифея, должны были учить в московской школе только греческому языку, а между тем они, приехав в Москву, стали учить здесь в школе и латинскому языку. Выше мы уже указывали на то обстоятельство, что Досифей крайне нерасположен был к латинам и ранее уже писал и патриарху Иоакиму и царю Феодору Алексеевичу и иеромонаху Тимофею, началь-

⁵¹) Греческие дела 7208 г. № 2.

—151 —

нику Типографского училища, чтобы в московской школе обучали только. одному греческому языку и ни под каким видом латинскому в виду того, что латинский язык мог сделаться опасным проводником в русскую православную среду латинских новшеств и воззрений. С особою силою Досифей указывал и теперь царям на весь тот вред для православных, какой может произойти и несомненно произойдет от изучения латинского языка в московской шкоде. «Латины от того времени, пишет он царям, что отлучились от кафолические церкви, учинили многия обновления, и потом, учившеся еллинскую мудрость, многие книги писали льстивою мудростию и оправдают себя, в которых и всякую добродетель отлагают и всякое зло прощают, токмо на то смотрят, чтоб прельстити простых принимати папежскую веру, тожде рещи безбожство. Второе, кальвины и лютераны, которые суть нечестивейшие всех еретиков и притворяются, будто делают как повелевает святое писание, однакожде и они пишут на тайна и на святые отцы многие книги мудропрелестные и вымышленные, дабы могли прельстити простейших. Третие, паписты имеют меж собою многих безбожных, которые писали и пишут многие книги по учению безбожное Епикура и учат многими лукавствы безбожства. Четвертое, тот езуит, который прежде всех был в Китайском государстве, той был утаенной и нечестивой, и сего ради и притворялся, будто пишет историю государства того, и меж тем пишет, что имеют китайцы лета начало от осьми сот тысяч лет,—и иные такие безбожности блядословят. Пятое, паписты пишуще утвердити новые свои вымыслы иногда святых зле протолкуют, а иногда оклеветают их и святое писание зло протолкуют и иными лукавствы и неведомыми историями радеют утвердити ереси свои, и сия вся, кто прочтет, суще немудрый и неученый, чтоб могл рассудити, прельщается, обманывается и сердце его остужается, и падает в сумнение веры». В виду всего этого Досифей просит государей решительно возбранить «учение латинское» в московской школе. Но, во-первых, Лихуды учили в Москве латинскому языку уже восемь лет, что хорошо было известно и Доси-

— 152 —

фею, однако ранее он не только ничего не находил в их деятельности предосудительного, но и относился к ней сочувственно и с одобрением. «Радуемся, писал он Лихудам уже в 1691 году, о предуспении, еже вам Господь сотвори и творит в том же православном роде, и молим самого Бога да и отныне превоспосылает сие дело ваше от силы в силу и свопоставит в величайшее еже по Христе совершенство». Во-вторых, Досифей требовал, чтобы в московской школе совсем не учили латинскому языку. Но решительное изгнание из школы латинского языка было такою крайностью, на какую не решались даже и самые горячие поклонники у нас греческого учения, и они допускали изучение в школе латинского языка с тем лишь только условием, чтобы ученики наперед обучились греческому языку, а потом уже переходили к изучению латинского языка. Так именно и поступали Лихуды, сообразуя свое преподавание с требованиями и нуждами русского общества. Они хотя и преподавали в московской школе латинский язык, но главное и преимущественное значение в ней усвояли греческому языку, который был господствующим языком школы, почему она и носила при Лихудах, с этой стороны, строго греческий характер. Но мало того, что Лихуды были убежденными сторонниками греческого языка, они, как мы видели, были решительными, энергичными и авторитетными противниками латинствующей у нас партии, смелыми обличителями ее неправославных тенденций, так что преподавание Лихудами в московской школе латинского языка никак не вредило и не могло вредить православию русских, наоборот в молодой русской школе, благодаря Лихудам, насаждалось и крепло именно греческое строго православное направление.

Четвертое обвинение против Лихудов состояло в том, что они вместо того, чтобы «учити грамматику и иные учения, забавляются около физики и философии». Нужно заметить, что Досифей был врагом светского образования и сторонником образования исключительно церковно-религиозного. В своем окружном послании к членам южнорусской церкви в 1678 году он решительно восстает против всякой философии, против всякого знания не основанного прямо на св.

— 153 —

Писании и церковном предании. «Философия, пишет он, великий вред, егда писанию святому смешается... Аще убо братие от философии начнем глаголати вам,—испразднение есть кресту... Якоже братия моя занеже от премудрости и философии мира сего аще писати вам будем слово утешения, есть—истощания, тожде рещи: запрение креста Господня, и паче раззорение, нежели зидание от отец» ⁵²). В грамоте к патриарху Иоакиму Досифей пишет: «Философския наши книги научили нас в начале нечестию, Евангелие же даде нам спасение—довлеет сие. Сице вас нецыи оклевещуют, яко неученых, рцыте с Павлом: не срамляемся Евангелием Христовым, сила бо есть всякому верующему во спасение; и паки: несть сия мудрость сходящая от Бога, но земная, душевная и учительная, глаголет другий апостол. И Павел паки: вера наша не в премудрости человеческой, но в силе Божией, понеже да неиспразднится крест Христов». В виду такого отношения Досифея к светским наукам, к мудрости мира сего, вполне естественно было, что он восстал против Лихудов, которые забавляются около физики и философии. Но на вопрос чему же и как следовало обучать в московской школе, Досифей отвечает, однако очень неопределенно. «Подобает учинити указ такой, пишет он, чтоб один из них (Лихудов) учил свободных учений, а другой граматику во все дни недельные, а праздновати недельные дни и государские праздники и великую и светлую неделю, а во иные праздники непраздновали, но всегда-б учили учеников. Но и в недельные дни и в государские праздники приказали-б ученикам прятися меж собою, дабы училися образ диалектику. И по вся месяцы блаженнейший патриарх при существующим при блаженстве его и никем от преславнаго сигклита и обретающеся там ученые люди и так истязати, что учинили в том месяце ученики; и к тому истязати порознь учеников, чему училися, и радеют-ли, и всегда-ль пребывают в школе, и праведная чтоб хвалили, а преступления укоряли, и всякими образы исправляти их; и тако будет приращение и учение школы

⁵²) Арх. юго-запад. России, т. V, стр. 11—32.

— 154 —

и великих государей жалованье дано будет не всуе“.—Указания предметов и программы их преподавания здесь очевидно нет. В известной «привиллегии на Академию» предполагалось преподавать в московской школе «науки гражданския и духовные, наченше от грамматики, пиитики, риторики, диалектики, философии разумительной, естественной и нравной, даже до богословии, учащей вещей божественных, и совести очищения постанови. При том же и учению правосудия духовного и мирского и прочим всем свободным наукам, ими же целость Академии, сиречь училищ, составляется, быти» ⁵³). Если Лихуды считали себя обязанными выполнить хотя бы отчасти предположенную «привиллегией» программу школьного преподавания, то они прямо обязаны были «забавляться около физики и философии», а не низводить школьное обучение до изучения только грамматики и некоторых других наук, которых Досифей даже и не называет, только глухо выражаясь, чтобы один из Лихудов «учил бы свободных учений, а другой граматику».

К обвинению Лихудов в том, что они забавляются около физики и философии, Досифей присоединяет и еще обвинение, будто бы они учат нерадиво, без достаточнаго прилежания, так что из их учеников «нетокмо кто учинился учитель, но которые что и учили, и то не добре памятствуют, понеже без прилежания им учение предавали». Но и это обвинение несправедливо: Лихуды с усердием проходили в московской школе разные науки и из их школы вышло несколько вполне образованных воспитанников, заявивших себя особенно переводными трудами. Сам архимандрит Хрисанф невольно засвидетельствовал ту истину, что ученики получали у Лихудов солидное образование-, когда советовал патриарху Адриану отрешить Лихудов от преподавания в школе, поручив его их воспитанникам Николаю Семенову и Федору Паликарпову.

Пятое обвинение Досифея против Лихудов состояло в том, что они многих, «которые приезжают там отселе монахов некиих заступают и помогают, а иных уничи-

⁵³) Древняя Вивлиофика, т. VI, стр. 402.

— 155 —

жают и оклеветают, многим же бесстыдно говорят, что они на Москве у греков особо и глава». В виду этого Досифей доказывает, что на Москве всем приезжим духовным грекам один есть глава — московский патриарх, что учителям должно сидеть в школе, «а не так, яко государем, но яко старцам смиренно и не гордо», чтобы они не представляли из себя «особу судии», но во всем безусловно подчинялись московскому патриарху. — Все это обвинение состоит из одного недоразумения. Дело в том, что в виду множества просителей милостыни, постоянно являвшихся в Москву с православного востока, и в виду возможных злоупотреблений и обманов с их стороны, русское правительство всегда старалось иметь под рукою такого доверенного грека, который бы, зная православный восток и имея там связи и сношения с разными лицами, мог бы давать правительству, особенно в случаях сомнительных, сведения о являющихся в Москву просителях милостыни. Понятно, что такое лицо своей рекомендацией могло в известных случаях одному посодействовать в получении большей милостыни, другому отказать в своем содействии и тем затруднить ему получение такой милостыни, на какую он ранее рассчитывал; понятно также, что просители, являясь в Москву за милостынею, спешили прежде всего заручиться расположением доверенного у правительства лица. Когда Лихуды приехали в Москву и заняли здесь прочное и влиятельное положение, то наше правительство в некоторых случаях и стало обращаться к ним за справками относительно приезжавших в Москву за милостынею лиц, почему Лихуды являлись как бы посредниками между правительством и приезжими греками, которые и сами стали обращаться к Лихудам, как знающим московские порядки и могущим быть для них во многих случаях полезными. Естественно, что роль посредников создала Лихудам из приезжих греков многих врагов, так как некоторым казалось, что Лихуды недостаточно заботятся об их интересах, или что они даже противодействуют им, наговаривая на них московскому правительству и т. под. Отсюда жалобы на Лихудов Досифею, конечно в преувеличенном

156 —

виде, в известной окраске, а Досифей поверил этим жалобам и представил себе дело так, что будто бы Лихуды присвоили себе в Москве право судить и рядить о всех делах приезжих греков, являясь в Москве их главами и судьями,—чего в действительности вовсе не было.

Шестое обвинение и последнее против Лихудов состоит в том, что они «без страха Божия учинили противно правилам и истине и потщилися утвердити священнокрадца и латиномудрственника и предателя благочестия —праведного и благочестивого, будто для того, чтобы не унижался греческий род, яко имеет и злых людей». Под «священнокрадцем, латиномудрственником и предателем благочестия» Досифей разумеет некоего епископа Акакия или Арсения, из-за которого особенно обострились отношения между Досифеем и Лихудами. Об Акакие в Москве возникло целое дело, очень неблагоприятно повлиявшее на положение Лихудов.

8 марта 1693 года архимандрит Хрисанф, находившийся тогда в Москве, прислал в Посольский Приказ два письма, из которых одно на греческом языке писано было к Хрисанфу от андрусского епископа Арсения или Акакие, который находился в то время во Львове, прибыв туда из Венеции. Епископ называет в письме Хрисанфа своим двоюродным братом и что он, находясь во Львове, услыхал о проезде Хрисанфа в Москву, почему и заклинает его именем Бога вышнего и душею общего великого их дяди и госпожи тетки, чтобы он не был против его, так как и он, епископ, тоже собирается ехать в Москву. От дяди же своего (т. е. Досифея), пишет епископ, никакого добра невидали, что хорошо знает и сам Хрисанф, о котором епископ отзывается, что он был и будет похвалою и столпом св. Гроба и своей отчизны. Письмо было помечено 11 января 1693 года и имело подпись: «прежде бывший епископ андрусский Арсений». Вместе с этим письмом Хрисанф прислал в Посольский Приказ и другое письмо, заключавшее в себе докладную записку самого Хрисанфа, в которой он объясняет, кто такое был именующий себя андрусским епископом Арсением. «Человек сей, писал Хрисанф, который идет сюда под

157 —

именем епископа и говорит, что имеет при себе часть честного древа, родился в Пелопонессе и пришел в Иерусалим, только не знаю в каком году, мирянином или чернцом, поставлен был диаконом и служил брату патриаршему старцу Каллисту, который мне дядя. Оп обокрал у него келию и бежал в Кипр и другие острова и там выдавал себя за Иерусалимского старца и просился отплыть с поклонниками на корабле, как бы в Иерусалим. На море за тем кораблем погнались разбойники. Тогда он уверил поклонников, что монахов разбойники не грабят и взял у них на сохранение все деньги, и как приблизился корабль разбойнический, он перескочил на него говоря разбойникам, что пойдет с ними во французскую землю. И так ушел, взяв животы бедных христиан, которые о том рассказали в Иерусалиме. Долго об нем не было слышно, а когда Морозини, князь венецианский, был в Морее, представил он ему подложные письма, как бы от блаженнейшего патриарха, как бы посланный от него в некоторые монастыри наместником; и по тем ложным письмам стал владеть монастырями и наделал много бед. Случилось, что Морозини посылал в Царьград одного иеромонаха, тайно просить патриарха цареградского о перемене митрополита навплийского, которым был недоволен, и слыша, что Иерусалимский имеет великую силу на соборе, писал к нему, что грамоты его принял (присланные с Арсением) и потому просил порадеть о его деле. Но патриарх, узнав из сих писем, что это беглец, и что по страху от турок нельзя послать из Царьграда нового митрополита, отпустил без ответа пришедшего к нему иеромонаха. Потом слух прошел, что диакон сей сделался епископом. Патриарх послал в Морею газского митрополита, который подробно известил об нем, и его низвергли соборно с епископства; но как он попал в Венецию и во Львов—не знает. Посему, Хрисанф просит, чтоб великие государи приказали держать епископа на рубеже и письма отобрать, чтобы видеть, с чем идет и есть-ли у него патриаршее прощение, если нет, то не только не впускать его, но и честное древо отобрать, ибо украл

— 158 —

его у св. гроба, а притом и наказание учинить и не отпускать его назад, а только бы дать место, где душу спасти».—Между тем 18 марта в Москву приехал сам епископ Арсений и поставлен был на калязинском подворья. В Посольском Приказе он заявил, что ехал на Венецию и бывши там слышал, что монастырь его раззорен турками, которые расхитили всю церковную утварь. Во епископа он поставлен монемвасийским епископом Григорием в андрусскую епархию тому уже пять лет и ставленная грамота у него есть, а в Москву приехал для милостыни. В Иерусалиме он был мирянином, оттуда пошел в Царьград и с год жил у патриарха Досифея и с его благословения отошел в Кипр, где посвящен в иеромонахи, а оттуда переехал в Морею. Когда его спросили о имеющемся при нем честном древе, то епископ показал, что при нем есть часть оного, ради святыни и исцеления болящих, что он приобрел ее в Иерусалиме, живши у брата патриаршего восемь лет, который был ему двоюродный дядя и любил его как сына и благословил его сим крестом и многие получали от него исцеление. Бывши в венецианском лазарете и увидев здесь одного беснуемого солдата, осенил его трижды тем крестом и тот исцелился. И у самого епископа дорогою опухло лицо, он попросил архимандрита, ему сопутствовавшего, осенить его честным древом и болезнь миновалась.—Просили еще в Приказе у епископа списка мощам, какие находились при нем, но дать его он отказался, заявив, что держит мощи у себя как неоцененное сокровище, ставленую же свою грамоту предъявил. Епископа подвергли допросу относительно обвинений, взведенных на него Хрисанфом и в то же время спрашивали его, почему на ставленной его грамоте три печати и под одним гербом и две восковые отнятые и чьи они? Относительно ставленой грамоты епископ показал: три печати на ней потому, что диакон митрополита монемвасийского, поставившего его в епископы, не умел хорошо запечатать, потому и герб один. Затем епископ заявил, что извержен он никогда не был и быть не мог от иерусалимского патриарха, потому что не

— 159

в его области и не зачем ему просить у него прощения. Когда он был при Досифее, тот сам дал ему отпустительную грамоту в Морею на его родину. Свидетельствуюсь совестию, заявлял епископ, что никогда не был извержен и как на свидетелей своей правоты он ссылался на живавшего в Венеции при греческой церкви митрополита филадельфийского Мелетия и на всех архиереев морейских. Они в Венеции вместе с ним ставили сербского епископа в Долмацию, чего бы не могло быть, если бы он был извержен. 26 мая государи повелели сослать епископа Арсения под начал в Новоспасский монастырь, пока не отпущен будет из Москвы архимандрит Хрисанф для того, чтобы по злобе своей не сделал Арсений грабежа у него в Польше чрез противников православные веры римлян. Епископу же запрещено было видеть «царские очи» пока об нем не придут свидетельства восточных патриархов; до того же времени велено было отобрать у епископа честное древо и передать его в Успенский собор. Между тем Досифей, получив известие о намерении Арсения или Акакие отправиться в Москву, от 5 мая (1693 г.) писал патриарху Адриану: «во Иерусалиме был некто диакон и от злобного своего жития убеже, и не знаем како, где и когда хиротонисася епископ. Потом ходил по немецким городам, составляя себе грамоты ложные, что будто послан из Иерусалима ради собрания милостыни, потом, пришед в Вену к цесарю, таяжде чинил. Он же, епископ, учинил много зла сербскому архиепископу Арсению и всем с ним сербяном... Потщитеся заслати того епископа куды-нибудь, чтобы людем от него покой был». Узнав затем, что Акакий или Арсений действительно прибыл в Москву, Досифей от 15 июля посылает Адриану новую грамоту, в которой уже подробно сообщает, кто такой был епископ Акакий или Арсений и какие преступления совершил он. По словам Досифея Акакий прибыл в Иерусалим мирским человеком «и обещался работати нашему родному брату монаху Каллисту», у которого он украл потом часть животворящего древа и бежал в Кипр, где был рукоположен во иереи. Из Кипра он бежал в Пелопонесс,

— 160

«идеже дав сто ефимков митрополиту монемвасийскому», поставлен был от него епископом андрусским, помимо всяких канонов. Узнав об этом он; Досифей, вместе с патриархом Константинопольским и собором «отлучихом его и анафематствовахом яко святокрадца и несвященна, яко наругателя и торгующа великим священства саном и таинством». Но Акакий вместо того, чтобы покаяться, «приложи зло ко злу»: составил подложные грамоты и назвавшись митрополитом иопским, будто бы посланным от Иерусалимского патриарха за сбором милостыни, отправился в Венецию, где и присвоил себе сто золотых, завещанных одним христианином св. Гробу. Из Венеции он прибыл в Вену, «идеже совокупися тутошнему кардиналу, поведа ему папежство», так что кардинал стал ему давать содержание от себя и кроме того одарил его подарками. Но, попущением Божием, Акакий в Вене «обличися в падении с некоею блудницею, сего ради искаша его озлотворити». Тогда он бежал из Вены к сербам, живущим в Венгрии, и выдавая себя за епископа иопского, посланного Иерусалимским патриархом, стал собирать милостыню для св. Гроба. Сербский архиепископ Арсений усумнился в его правах сборщика и потребовал от него рекомендательную грамоту иерусалимского патриарха, которую тот дать ему конечно не мог, и кроме того обличал его за соединение в Вене с латинами. «Он же, яко злохитрый, хождаше в народ и глаголаше, яко архиепископ завиствует Гробу Господню и милостыни его препинает, и возмути народ на архиепископа и тако поневоли (насилием) совершал толикая освящения и литургии и собрал милостыню ко Гробу Господню». В заключение Досифей пишет об Арсение, что он «священнокрадец, изгнан, отлучен, извержен и анафематствован от соборного уложения; прелестник есть, понеже называется ионский; нечестив есть, понеже овогда прилагается к латином и служит (с ними), овогда к православным; клеветник есть, понеже глаголет, яко послан есть от Гроба Господня; тать есть, яко вторый Иуда, понеже просит и собирает милостыню от христиан на Гроб Гос-

—161

подень, иждивает же на студодеяния своя. Сего ради честное древо, еже украде в Иерусалиме, возмите от него ваше блаженство и сохраните, идеже хощете, а его, Акакиа, пошлите куды ни есть подале в монастырь, чтобы ему тамо обитати безвыходно заключенно, авось-либо на покаяние приидет, зане аще отманится от вас, прямо пойдет в Рим, к папе, таже будет ходити и прельщати православные и подвизати на униатство, яко же мнози творят в Унграх и в Польши и ины мнози во многих местех».

Эта грамота Досифея не произвела, однако на патриарха Адриана того впечатления, на какое рассчитывал Досифей: обвиняемый им епископ не был сослан, а по-прежнему оставался жить в московском Новоспасском монастыре. Дело в том, что в Москве Акакие взяли под свою защиту Лихуды, которые всячески старались обелить епископа от обвинений, взведенных на него Хрисанфом и Досифеем, и даже обещались представить патриарху Адриану грамоты константинопольского патриарха, которыми бы вполне оправдывался обвиняемый епископ. В виду этого архимандрит Хрисанф, уезжая из Москвы (в январе 1694 г.), обратился к государям с особою челобитною, в которой указывая на самозванство епископа Арсения, на то, что Досифей подробно писал об его преступлениях патриарху Адриану, просил сослать его куда-нибудь подальше и ни под каким видом не давать ему свободы, так как если отпустит его на свободу, т» он будет клеветать пред турками на Иерусалимского патриарха и сделает то, «что турки патриарха Иерусалимского умертвят и всех, которые при нем живут, перевешают или на кол посадят, если хотя и мало что услышат, что патриарх сюда грамоты посылает и наипаче тому поверят, когда услышат, что архимандрит был в Москве». Далее Хрисанф заявлял: Арсений хвалится, что ожидает из Царьграда патриарших оправдательных грамот, «потому что ему обещались исходатайствовать такие грамоты школьные учители Иоанникий в Софроний Лихудиевы, и то верно, что они стараются получить сии грамоты, чтобы епископу отсюда выйти и учинить какое-либо зло патриарху Иерусалимскому и его престолу за

—162 —

то, что святейший писал о них к царскому величеству правду, о неправедном искательстве ими княжеского достоинства и о неприлежании их в учении. Посему, гневаясь на него, хотят всяким образом ему отмстить и в челобитной пишут, чтобы государи велели его отпустить из Москвы судиться с патриархом Иерусалимским. Это прошение поистине достойно смеха или слез, и хотят показать они свою скверную гордость или явную глупость: будучи простыми старцами, домогаются судиться с апостолопрестольным патриархом, — и кто их прошению не посмеется и их самих не обругает? Они не только с ним судиться, но и явиться к нему не посмеют, ибо сейчас там каторгу узнают и испытают за свое безумное дерзновение; посему и стараются подкупить, чтобы о низверженном епископе пришли грамоты из Царьграда и хотя бы чрез него учинить какое-либо мщение Иерусалимскому престолу клеветами у турок. Но такие грамоты не могут прийти, кроме разве подложно составленных подкупом, а если бы и пришли, то нельзя не подвергнуть особому рассмотрению от таких злонравных людей, потому что патриарх Иерусалимский ложно и затейливо таким государям писать не станет, и он по своему патриаршескому лицу наипаче заслуживает веры». В заключение Хрисанф просит государей не отпускать епископа из Москвы, а заточить его навсегда в какой-нибудь дальний монастырь. С своей стороны и Акакий, руководимый и подкрепляемый Лихудами, подал государям челобитную, в которой заявлял: «по древней лести диавольской позавидовал архимандрит Хрисанф, что привез он (Акакий) ради царского здравия некую часть честного древа и иные св. мощи, и присылал к нему своего человека, чтобы никому о том не объявлял, если хочет себе добра. Он же не хотел изменить своего намерения и потому оболгал его Хрисанф в Посольском Приказе, будто все, что он привез, краденое». Акакий умоляет царей освободить его из заточения и запретить Хрисанфу писать об нем к патриарху Досифею, что будто бы он на него клевещет, «ибо тогда патриарх грамотою своею его конечно погубит». На эту челобитную Акакие, благо-

— 163 —

даря конечно ходатайству Лихудов, последовала от государей очень милостивая резолюция: Акакию велено было давать в Москве обычное для архиереев просителей содержание и сверх того ему дано было 10 рублей на милостыню» «так как святыню свою не повез он к польскому королю или венецианскому князю, но к ним великим государям». Но Досифей не мог конечно уступить в этом деле Лихудам и тем уронить свое значение и авторитет в Москве В сентябре 1694 года Досифей обращается с особою грамотою к государям, в которой опять подробно описывает все похождения Акакие и про сит немедленно заточить его в дальний монастырь. Вместе с своею грамотою Досифей прислал государям и грамоту константинопольского патриарха, содержащую в себе соборное осуждение и низложение Акакие. В виду этого бывший епископ Арсений или Акакий был сослан в Казань, где он вероятно и умер ⁵⁴).

Дело об епископе Арсение сильно повредило Лихудам, показав, что они действительно, как писал Досифей, покровительствуют в Москве грекам крайне сомнительной репутации. Кроме того, это дело вызвало открытое резкое столкновение между Лихудами и иерусалимским патриархом, так что нашему правительству пришлось выбирать между двумя ссорившимися сторонами Конечно Лихуды были в Москве люди нужные и полезные, их деятельностью наше правительство было вполне довольно и ему тяжело было удалить их из школы, только ради гнева на них Досифея и Хрисанфа. Но с другой стороны правительство сильно дорожило и своими добрыми отношениями к Досифею, который был самым ревностным сторонником и слугою русских интересов в Турции, — это был человек решительно незаменимый для нашего правительства, которым никак нельзя было пожертвовать ради Лихудов, почему последним и пришлось поплатиться за свою борьбу с Иерусалимским патриархом.

⁵⁴) Греческие дела 7201 г. № 38. Не переплетенный сборник москов. синод. библ. № IV, л. л. 50, 62—65.

164 —

Архимандрит Хрисанф, проживший весь 1693 год в Москве, настаивал пред патриархом Адрианом, чтобы он удалил Лихудов из школы. Но Адриан не соглашался на этот решительный шаг, ссылаясь на то, что с удалением Лихудов школа вовсе останется без учителей. Тогда Хрисанф решился устранить это препятствие, лишь бы только добиться удаления из Москвы ненавистных ему Лихудов, Проживая по выезде своем из Москвы в Батурине у гетмана, Хрисанф от 20 мая 1694 года писал патриарху Адриану: «Николай Спафарий писал ко мне, что азбуки греческие и латинския готовы и будут де присланы к Москве в июле месяце; и се и июль близь есть и ко книгам нужда есть до справщика, понеже труд над ними великий. Сего ради да благоволит ваше всесвятейшество прислати ко мне писание на имя владыки моего или ко мне о таковом человеке, хотя чрез Спафария или Николая Семенова, аще не благоволиши от своего лица, и потому писанию пришлется от нас не мешкав человек искусный и довольно испытанный во всем, и в науках совершенный, и дондеже книги будут исправлятися и печататися, той же человек и первым учеником может удобно и философию показати, и един человек и во едино время и за единым жалованьем и книгисправятся и ученики совершенны в науках будут и впредь от иноземцов ничего не востребуете. А дондеже пришлется от нас таковый человек, может учити последних учеников Николай и Феодор до философии, и сие сотворится без всякого коснения, аще изволиши свою архипастырскую грамоту о сем человеке приплати, или Николаю Семенову прикажи написати ко мне и тако будет. Тем же да благоволит ваше всесвятейшество о сем ответ дати, дондеже есмь зде (т. е. в Батурине)» ⁵⁵). Патриарх Адриан, как видно, чрез Николая Семенова ответил на предложение Хрисанфа прислать для московской школы нового учителя полным согласием, так как Хрисанф от 24 октября того же 1694 года опять из Батурина писал Адриану: «будет всесовершенно пе-

⁵⁵) Непереплетенный сборник Моск. синод. библ. № IV, л. 72 об. 73.

— 165 -

щися блаженнейший мой владыка (т. е. Досифей), яко же благоволил еси, ежебы человека довольного во учении прислати, который могл бы и школу держати и книги исправляти, и будет вашему всесвятейшеству раб и подножие ног ваших. И прислан будет таким поведением, что в малом времени Божиею помощью совершенных учителей поставит из первых учеников, и потом паки возвратится во своя. И присланы с ним будут грамоты имянно к великим государям и к вашему святейшеству». Затем Хрисанф пишет и о Лихудах: «на последок же о дву твое всеблаженство молю: перво, что если сии проклятии волцы (т: е. Лихуды) избавятся, еже не буди, в школу бы паки не входили, за то что злый всегда зол и добра от него не будет. И о втором молю, чтобы школа непраздна была, по чтоб прежде реченнии ученицы учение давали, сколько сами прияли, и доволен есть раб ваш Николай таковое дело управляли, дай Боже и другим толико научитися, елико словесность его знает. И аще ваше святейшество о иных учителех сумневается, благоволи спросити Николая Спафария, яко ученого человека и правдивого, за что и блаженнейшему моему владыке крайний друг, и не учинит лицеприятства пред вашим лицем крайним ни о сих (т. е. Лихудах), ни о хотящих быти». ⁵⁶). Поверив этому решительному заявлению Хрисанфа, что новый учитель для школы немедленно будет прислан в Москву, патриарх Адриан удалил Лихудов из школы, поручив временное преподавание в ней, до прибытия нового учителя, Николаю Семенову и Федору Поликарпову. Но в Москве напрасно ждали нового учителя, который бы заменил собою Лихудов. В мае уже 1696 года Досифей пишет патриарху Адриану: «учителя и справщика не прислали еще трудного ради времене, зане зде нетокмо ныне писал бы кто к вам, или послал бы кто человека, но кто бы и имя ваше из уст изнес, смертную казнь приимет» ⁵⁷). Не присылая

⁵⁶) Ibid. л. 81-82. ⁵⁷) Прил. № 20.

— 166 —

на место Лихудов нового учителя, Хрисанф, однако продолжал настаивать, что бы Лихуды были высланы из Москвы и отправлены куда-нибудь в заточение, пребывание их в Москве (они по удалении из школы переведены были в типографию, где обучали желающих итальянскому языку), вблизи царя и патриарха, казалось Хрисанфу опасным. От 8 июля 1696 года Хрисанф пишет патриарху Адриану: «епископ Акакий или Арсений много зла противная писал чрез некия люди ко французскому резиденту, который есть в Царьграде, как аз посылан от Иерусалимского патриарха к Москве, дабы московский царь восстал и воздвиг брань на турка и иная многая. И божественным смотрением такие письма, недошедше к резиденту, попалися некоему благочестивому, и видя он, что с Москвы к резиденту французскому, распечатал и прочет такие наветы на патриарха и на меня, скрыл те письма, — Всемогущий избавил нас от напасти. Еще же и учители, обретающийся при вас, не престают содеяти таяжде чрез многая средства, но спасаемся. Тем же просит блаженнейший мой владыко (Досифей), дабы того епископа изволил ты сослать в дальнее некое место, и чтоб ему чернил и бумаги отнюдь не давать; такожде и о учителях, зане в таковом времени могут происходатайствовати нам всем всякое бедство. И егда будет мирнее, аще благоволит Господь, тогда будет иное управление. О сем просит владыко мой (Досифей), и да будет яко же изволит ваше всесвятейшество» ⁵⁸). Эти настоятельные требования со стороны Хрисанфа и Досифея сослать в заточение Лихудов, были неприятны патриарху Адриану, так что он 20 февраля 1697 года послал Хрисанфу на греческом языке особую грамоту, в которой писал: «учители ваши» (т. е. Лихуды) не могуще вящшия нам пользы сотворити от сотворенного, тщатся иный язык, иную науку простерта и учити нас нечаянным, рекше, латиноитальянскому языку. Нам убо что сотворити? От вас изыдоша и ваша свидетельства носяще, яко мудри и во всем совершенни, зде

⁵⁸) Непереплетенный рукописный сборник Моск синод. библ. № IV л. 88 об,— 89.

— 167

почтени и обогащени быша, но на вы паки, яко же добре веси и без описаний. Святыня твоя желал печати яко елень на источники водные, и се убо печать совершенна, желание же твое несовершенно видится, ни едино бо ниже об учителе, ниже о справщике даже и до ныне совершися прилежание. Слышахом от писаний твоих, яко изящнейший врач Иоанн Комнин прииде из Иерусалима в Царьград, где же ныне обретается, неизвестно; тем же твоя святыня яко добрый сый ритор аще где-либо увести его приити к нам без продолжения времене, елико возможно есть, ово убо сотворит по обещанию своему верность и постоянство, ово же и нам имать быти от него добротство, яко муж мудр, кроток и во всем яко воистину совершен, из обоих обаче всякое крайнее блага и пользы нам паче происходатайствуется. Подобает убо ему со всяким усердием к нам по обещанию своему приити, с ним же, аще возможно, и твоей святыни не неприлично прибыти, приналежит бо обоим подлогов подлежащее, яко же ведомо» ⁵⁹). На эту грамоту патриарха Адриана с настойчивым требованием прислать в Москву обещанного учителя школы, на место удаленных Лихудов, отвечал не Хрисанф, который на время уехал в Италию, а Досифей. От 6 марта 1698 года он пишет Адриану; «слышали мы, яко нецыи, помогающе учителем, глаголют: яко аз писал прежде и хвалил учителей, ныне же чесо ради порицаю их? Обаче сицевая глаголющий суть несмысленни, зане Христос сердцеведец сый избра Иуду и сотвори апостола яко доброго, егдаже бысть зол, отринул его. И св. Григорий Богослов почиташа толика лета Максима Киника, яко честна, и егда бысть зол, отринул его толико, яко вторый вселенский собор повеле того Максима ниже христианином глаголати. Тако и мы, ведяще учителей по образу яко смирных, чаяху быти им и по сердцу добрым; и понеже быша зли к лукави, писали мы лукавство их и злобу, которую и вы видесте очевидно, и не бе потреба писати многи грамоты о

⁵⁹) Ibid. л. 95 об.—96.

— 168 —

сицевых, но подобаше и по единой токмо грамоте послати: их куды ни есть в дальншия страны, и не зде бы им пребывати и писати, что хотят, понеже они тихости стяжати не умеют и пишут сюды лживые словеса, отчего последует некое зло,—и после смерти покаяние что пользует? И толика о них». Покончивши с Лихудами Досифей пишет далее: «учителей пришлем к делу, и препятие не токмо страх, но суть вашим странам непривычны и не суть довольна управляти дело, якоже подобает, кроме Иоанна Комнина, который зело потребен есть к делу, занеможет учинити перво оглавление вещей, второе изъяснения некая (при печатании в Москве греческих книг)» ⁶⁰). В марте того же 1698 года Досифей снова пишет патриарху Адриану об учителе: «вскоре послан бы был учитель, некто иеромонах Дионисий, совершен в еллиногреческих и латинских науках и в самой философии и богословии, и ожидает во свидетельство грамот из Царяграда и зело житием и нравом искусен, во многих государствах странствовал: в Венеции, в Падве, в Риме, во аглицкой и галанской землях» ⁶¹). Но ни Иоанн Комнин, ни иеромонах Дионисий в Москву для учительства не явились.

Из представленной переписки патриарха Адриана с Досифеем и Хрисанфом открывается, что Адриан, уступая, настояниям Досифея и Хрисанфа, в конце, вероятно, 1694 года, решился удалить из школы Лихудов, в полной уверенности, что их место немедленно займет новый учитель, прислать которого обещались и Хрисанф и Досифей. Между тем время шло, а новый постоянно ожидаемый учитель для школы все не являлся. Встревоженный этим обстоятельством, которое неминуемо должно было очень вредно отозваться на молодой московской школе, лишившейся так, скоро своих опытных ученых преподавателей, Адриан не раз обращается к Хрисанфу и Досифею с напоминанием, что бы они исполнили наконец данное ими обещание, прислать в Москву учителя для школы, причем он даже

⁶⁰) Прил. № 21. ⁶¹) Ibid. № 22.

169 —

указывает на лицо, которое-бы желалось иметь в Москве: на врача и ритора Иоанна Комнина. Но ни Комнин, ни обещанный Досифеем иеромонах Дионисий, никакой бы то ни было другой учитель в Москву не являлись. Досифей и Хрисанф на все просьбы Адриана о немедленной присылке учителя отвечали ссылками на трудность времени, на страх перед турками, убеждали выждать более благоприятного времени, когда учитель будет несомненно прислан, при чем в их ответах Адриану очень ясно проглядывает та мысль, что они близко к сердцу принимают не столько московскую школу собственно, сколько задуманное ими печатание в Москве греческим книг, почему они желали послать в Москву не столько учителя для школы, сколько подходящего справщика книг, который бы занялся в Москве прежде всего справою и печатанием книг, а между делом и учительством в школе; но такого человека, как видно, приискать им было трудно.

Между тем устранение Лихудов от учительства необходимо должно было очень неблагоприятно отозваться на неокрепшей еще московской школе, а неприбытие нового учителя должно было вызвать затруднения относительно дальнейшего преподавания в школе. Согласно указаниям Хрисанфа преподавание в ней временно было поручено двум ученикам Лихудов: Николаю Семенову и Феодору Поликарпову, которые, согласно требованиям Досифея, должны были преподавать в школе только один греческий язык, так как латинский язык теперь окончательно изгонялся из академии. Но Семенов и Поликарпов не могли заменить собою в школе Лихудов: они сами еще не успели изучить при Лихудах ни философии, ни богословия и потому должны были ограничить свое преподавание грамматикою, пиитикою и риторикою, вследствие чего круг наук в академии значительно сократился, что, с изъятием из предметов преподавания латинского языка, сразу сильно понизило уровень научного обучения в школе. Кроме того ни Семенов, ни Поликарпов вовсе не готовились к педагогической деятельности и вовсе не обладали тою педагогическою опытностью, какая необходима была для руководителей только что устроен-

— 170-

ной школой, они сами смотрели на свою учительскую деятельность как на временную, которая немедленно прекратится, лишь только в Москву явится ожидаемый настоящий учитель. Но так как этот учитель все не являлся, то им по необходимости и пришлось учительствовать более пяти дет (с конца 1694 по 1699 год), пока наконец в 1699 году они добровольно не оставили школу, поступив в число типографских справщиков. Тогда учительством в академии в течении нескольких месяцев занимался Чудовский монах Иов, ученик Лихудов, которого в том же году сменил возвратившийся из-за границы монах Палладий Роговский, ранее тоже» учившийся у Лихудов. Роговский несколько лет пробыл заграницей, где учился в латинских иезуитских школах и вовсе не знал греческого языка. Утверждение ректором академии Роговского было открытым признанием со стороны патриарха Адриана, что он окончательно потерял всякую надежду получить для московской школы учителя грека и что он, не желая окончательного закрытия школы, поручает начальство и учительство в ней человеку, получившему специально латинское образование и вовсе незнающему греческого языка. На такую решимость Адриана могли повлиять и симпатии царя к западному образованию, его стремление пересадить на Русь западную науку. Сохранилось известие, что когда, по смерти Адриана, управление патриархией поручено было Стефану Яворскому, то ему царским указом повелено было завести в академии «латинския учения», в исполнение чего Яворский призвал в академию киевских ученых, знавших только один латинский язык, и московская школа с этого времени окончательно сделалось латинскою ⁶²).

Лихуды, прибыв в Москву, явились здесь горячими энергичными ревнителями греческого строго православного направления, авторитетными защитниками его от натиска латинствующих москвичей и киевлян. В школе они давали решительное преимущество греческому языку пред латинским, так что их ученики были знатоками и привержен-

⁶²) «Историческое известие о московской академии» Феодора Поликарпова. Древн. вифл. т. XVI, стр. 302.

— 171 -

цами греческого языка, а не латинского, и останься Лихуды во главе московской школы, они воспитали бы, конечно, целое поколение русских ученых с строго греческим направлением, которое бы, прочно утвердившись в московской церковной школе, сделалось бы в ней с течением времени традиционным, всеми признаваемым и обязательным. Удаление же Лихудов из школы было решительным ударом для всех московских сторонников «греческого учения» и вместе прямым торжеством сторонников «латинского учения», так как вполне естественно было, что как скоро сторонники греческого учения сходили со сцены, их место сей час же занимали сторонники латинского учения. В виду этого Досифей, напав на Лихудов и добившись их удаления сначала из школы, а потом и из Москвы, сделал очень крупную ошибку: этим он несознательно содействовал у нас торжеству латинского и вообще западного направления над греческим даже и в специально церковных школах, в которых всегда бы греческий язык должен был господствовать над латинским. Конечно Досифей ошибку удаления Лихудов из школы мог бы отчасти поправить немедленною присылкой в Москву новых подходящих учителей греков, хотя уже самая смена учителей должна была невыгодно отразиться на преподавании в школе, но, к сожалению, Досифей, не прислал, несмотря на все просьбы Адриана, новых учителей и преподавание в московской школе окончательно перешло в руки сторонников исключительно латинского учения.

Таким образом Досифей, боровшийся с Лихудами между прочим и потому, что они обучают в московской школе латинскому языку, который, по его мнению, никак не должен бы в ней преподаваться, удалением Лихудов достиг, однако цели совершенно противоположной: из московской школы изгнав был греческий язык и все преподавание в ней стали вести теперь исключительно на латинском языке. Досифей попытался было опять убеждать русских, что им следует изучать один только греческий язык, а никак не латинский. В 1702 году Досифей пишет дьяку Полянскому, обратившемуся к нему с вопросом: следует или нет

— 172 —

учить детей по-гречески? «Сказавшему честности вашей, чтобы не учили детей ваших по-еллински, а по латыни, скажи во-первых, что древле св. Писание Дух Святый на еллинский язык преложил, а не на иный. Скажи второе, что язык сей предпочитает и употребляет во свидетельство не только вся кафолическая Христова церковь, но и сами еретики, понуждаемые истиною. Скажи третие, что святое Евангелие и Деяния апостольския и Послания святых апостолов еллински написаны. Скажи четвертое: на вселенских соборах еллины собирались, а французов, бывших два или три и не больше, еллински писали их деяния и каноны. Скажи пятое: избранные из отцов были еллины. Скажи шестое: восточные отцы суть западных учители. Скажи седьмое: заповеди и каноны святых апостол еллински написаны. Скажи осьмое: символ апостольский и символ первого вселенского собора и пределы прочих вселенских соборов еллински написаны. Девятое: церковные историки древние еллины были. Десятое: божественные обычаи, типы и утверждения самодержцев о вере и вселенских соборов еллински написаны. Одинадцатое: самый язык латинский половина есть языка греческого. Итак, несравненно предпочитается еллинский язык латинскому, а кто предпочитает латинский, тот нечестивый и еретик, ради сказанного выше и еще: поелику на латинском языке написаны суть такие ереси наипаче безбожства, по сем и в политических и в нынешних т. е. грамматических, геометрических и астрономических, еллины суть учители латин, и как от церковных латины отпали и удалились, так и внешнее раздрали и осквернили. Глаголющий честности вашей учить детей твоих по латыни, есть еретик и обольститель самаго себя, ибо не может сотворить в Московии то, что намеревается. Богу благоволящу, возбудятся стражи кафолическия церкви Христовы, и все тут сущие возчувствуют обоняние смерти, скрытое в обонянии жизни, и попрут его ногами и сокрушат. Благочестивейший царь, первый страж и защититель святые веры и изящная глава кафолическия веры, очистит гумно свое, преданное и вверенное божественности его от всевышнего Бога, и солому т. е. новоизобретателей

— 173 —

и лицемеров сожжет неугасаемым огнем, погубляя их всячески, пшеницу же святые веры сохранит, как приял и необновляемую и непоколебимую» ⁶⁸). Обращался Досифей и к местоблюстителю патриаршего престола Стефану Яворскому, которого он считал главным виновником торжества в московской школе латинского направления над греческим. От 15 ноября 1703 года Досифей пишет Яворскому: «ныне в царствующем и православнейшем граде обретающуся тебе и в церковных пребывающу, в конец еллинское училище стерл еси и токмо о латинских старается, поставив учителей во иных убо едва благоговейных и честных, обаче в догматах строптивых, якоже от тебя научившеся не мудрствовать право о мнозех». Но все эти запоздавшие попытки Досифея восстановить в Московской школе господствующее значение греческого языка потерпели решительную неудачу, так как в Москве, с удалением Лихудов, не кому было защищать и авторитетно отстаивать интересы греческого направления и языка, наоборот обстоятельства у нас слагались так, что число сторонников западного направления все более увеличивалось, так как сам царь поставил своею задачею теснее сблизить Россию с западом, пересадить оттуда на Русь науку и всякие знания.

f). Заботы Досифея об охране русских от заражения латинством и вообще западным иноверием шли далее собственно церковной сферы и школы: он хотел, чтобы русские ни в чем и ни под каким видом не сближались с еретическим зловредным западом, так как от этого сближения ничего кроме зла не может произойти для православной России. В виду этого путешествие государя Петра заграницу сильно смутило Досифея и он следующим образом передает в грамоте государя (1698 г.) то впечатление, какое произвело на православном востоке неожиданное путешествие царя в западные государства: «вопреки всякого чаяния, пишет он царю, услышали мы здесь о отшествии вашем в иностранное государство, а причины тому не ве-

⁶⁸) Греческие дела 1702 г. № 1.

— 174 —

даем, ведает один только Бог и святая душа ваша, в которой действует преестественно сам Господь. Однако мы и весь собор церковный вашего народа с его старейшинами приложили молитвы к молитвам, частые эктении, коленопреклонения на божественных литургиях и прочее, чем благоугождается и умоляется Бог, чтобы даровал вашему христолюбивому державству благое, исполненное спасения возвращение во свояси. Поганцы здешние чаяли, что пришествие вашей священной особы будет здесь в Византии для разузнания о всяких делах, а наипаче потому, что печетеся о художниках и иных потребных вещах, дабы устроить надлежащее приготовление, чтобы начать войну для избавления греков. Англичане сказали нам иное слово, сладостное не только для слуха, но и по самому делу, т. е. что божественный самодержец северных стран сказал королю аглицкому, что в лето 1700-е будет петь молебен в храме Святой Софии. Мы слышав сие, и первенствующие с нами святители, не могли иное что учинить, как воздать славу имени Божию пред Богом Отцом Господа нашего Иисуса Христа, да видим исполнение таких речей. Но между тем опять облак мрачный скрыл солнце надежды нашей и сделал дни наши днями темноты, скорби и печали, потому что приехали сюда посланные из аглицкой и голандской земли, возвещая здешнему властительству, что римский тиранн чрез некоторых своих иезуитов писал здешним папистам, что преславный царь великой России доехал с немногими людьми в Англию, а оттуда будет и у него, а иные иначе говорили, а другие и написали, возвещая как некогда иноплеменники с идолами своими противное на Израиля, суемудрствуя и ожидая нечто от вашей поклоняемой державы, ⁶⁴) а верховные все власти восточный

⁶⁴) Здесь Досифей намекает на распространившиеся тогда за границей слухи, которые особенно усердно разносили повсюду иезуиты, что будто бы Петр решился соединиться с римскою церковью. Относительно этих, слухов Феофан Прокопович замечает, что они с 1700 г. распространены были иезуитами и другими католическими духовными в разных иноземных странах, и «тем ложным слухом, как греческим так и

175

церкви и мы сами, пребывая в мултянской земле с боголюбезным господарем Кир Константином воеводою, который во всем держится любви и страха Божия, относительно вашей божественной державы, мы были в такой печали, что от создания мира еще не видало солнце таких печальных, с рыданиями воздыхающих из глубины сердца. Но посетил нас Господь и приехал к нам в Тарговист Родианин, называющий себя верным рабом вашего святого державства, который сказал нам более утешительные вести о вашем величестве и правдоподобные причины, ради коих изволили путешествовать, и притом известил о здравии и спасении вашем. Посему утешились мы и христолюбивый господарь, и чрез грамоты наши утешили иных и умножили моление к Богу о вашем величестве. ⁶⁵). Еще более смутила Досифея весть, что русский царь отправляет своего сына в Вену для науки. Досифей смотрел на западные народы как на еретические и безбожные и потому считал своею священною обязанностью писать царю, в видах предостеречь его от. посылки царевича заграницу, так как, по его мнению, всякое сближение с иноверным Западом может иметь очень гибельные последствия не только относительно царевича, но и всего православного русского царства. «Пришли сюда письма из Вены, писал он царю (в 1702 г.), и похваляются там, что пошлет богоспасаемае святое ваше царствие высокорожденного и порфиророжденного сына своего, тишайшаго царевича, государя Алексея Петровича туда, образования ради и учения, и что кесарь сотворит крепкий союз со святым вашим царствием. Посему говорим: внемли божественнейший и величайший владыка не посылать из Московии пресветлейшаго сына вашего, да не пойдет в чужия места и научится не образованию, но иностранным нравам, ибо не ложный сказал апостол: портят благия нравы злая сообщества. Приснопамятные отцы и праотцы святого вашего царствия и

русским восточного исповедания людям, не малое чинили в вере сумнительство». (Чистовича: Феофан Прокопович и его время, стр. 430).

⁶⁵) Греческие дела 7206 г. № 31.

— 176 —

богоутвержденное ваше царствие ни от каких франков не училися обычаю и наукам, а владели и владеете едва не всею вселенною, будучи крепки, велики, страшны и непобедимы. А оные франки, знающие и образованные, что управили? только что явятся и воюют между собою, и о сем будем пространнее писать. Итак, богоутвержденный владыка, никакого соединения никогда не твори с франками, в числе коих же и самый Леопольд, наповенчанный ложный кесарь, сколько раз солгал великому вашему царствию: когда имеет нужду, притекает к великому вашему царствию и молит, и просит, и обещает много, а после оставил тебя одного, не боясь Бога и не устыдившись людей. ⁶⁶).

⁶⁶) Греч. д. 1702 г. 34 1. Слухи о все более усиливающемся сближении России с Западом, об усвоении русскими западной пауки и обычаев, о намерении царя, в видах теснейшего сближения с Западом, женить своего сына на иностранной принцессе, побудили и Константинопольского патриарха возвысить свой предостерегающий голос и указать царю на ту неминуемую и страшную опасность, какой подвергается православие русских от сближения с иноверным Западом. 8 декабря 1706 года, вселенский патриарх Гавриил тайно прислал к русскому Константинопольскому послу Толстому, одного грека, который от лица патриарха говорил послу: «слышно де ему патриарху учинилось, что в царствующем граде Москве, по смерти святейшаго Адриана патриарха и до днесь патриарха нет, а учинен де наместником патриаршеским во управлении церковных дел некто Рязанский митрополит Стефан, который де мудрствует купно с латыни и уже де некоторые догматы утвердил согласно с латынским, о которых де догматах и прежде сего во дни святейшаго Каллиниика, патриарха Константинопольского, такожде в Москве прозябло нечто противное, обаче тогда оные противности были потреблены и благочестно было утверждено, а ныне сей Рязанский митрополит оные догматы паки предложил согласно латинским. Такожде слышится, что ныне в Москве заведены школы латинские, и многие де есть езувиты и по домам честных и благородных людей учат детей их, такожде сообщились с латыни и платьем и прочим. И то де он патриарх знает; что сие изволяет чинить царское величество для лучшаго украшения своего государства, чтобы произносилася добрая политика между народом российским, обаче де вельми остерегатися подобает, чтоб не повредилось благочестие, понеже де езувиты ни о чем ином не помышляют, токмо чтоб им расширить и множить свое схизматическое

— 177 —

Если Досифей употреблял все усилия предохранить Россию от возможных влияний на нее западного иноверия, то понятно, что по отношению к врагам православия, возникшим на чисто-русской почве—раскольникам, стремившимся замутить православие на Руси, порвать связи русской церкви с вселенскою греческою, он должен был проявить особенную суровость. В грамоте государям в 1686 году он пишет: «к вашей похвале служит изрядное житие равноапостольного отца вашего, который еретиков разрушил, книги исправил, царство прославил, собор славный созвал и нужные правила подал церкви. И вы, как достойные его леторосли, при начале вашего царствования, разрушили еретиков безграмотных и бездушных и даже убили. И да не укорит меня кто-либо, что радуюсь о убиении нечестивых, ибо если церковь и воспретила царям убивать священников, то не возбранила жестоко и сурово поступать по закону с врагами Божиими... Не убийца Петр

мудрование, и когда де во благородные младые сердца насеют своего неправомудрствующего семени, тогда де уже которое благочестие последовати может, а ему де, патриарху, видя такое действие, от чего может благочестию быть умаление, молчать немочно всековечно де говорить и писать ему о том патриарху надлежит нужда. Обаче де не имея такого способу чрез кого, писать, вельми он, патриарх, оскорбляется, и замышлял де было и нарочно для оных дел послать и царствующий град архиереев двух или трех, обаче де и того учинить невозможно, понеже де турки вельми к нему патриарху надзирают паче протчих, понеже о протчих патриархах не брегут, кроме Константинопольского, и того де ради иерусалимский патриарх и пишет к царскому величеству, еже имеет свободу, а ему де писать никоторыми делы немочно. И того ради просит он, патриарх, ево, посла, яко наместника царского величества, чтоб сие ево патриаршеские слова все написал к царскому величеству подлинно. К тому же де и еще слух проносится, которому де он, патриарх, и верить не хочет; говорят де в народе, будто царское величество изволяет сына своего сочетать законного брака на сестре цесаря римского, и ежели де сие учинит, конечное де латинское мудрование в российском государстве возрастет, а благочестие умалится, и вельми де ему патриарху о том удивительно: чего ради царское величество в государстве своем сыну своему не изволит взобрать невесту, или де мало в Москве благородных честных девиц избранных и благочестивых, и какие де ради причины сопрящися крайним свойством со иноверными?» (Дела турецкие. Статейный список посла Толстого за 1705 год, № 4, стр. 340).

— 178 —

апостол, поразивший Ананию и Сапфиру... Царь Юстиниан закон положил убивать возвращающагося к идольским жертвам. И хотя древние не убивали ересеначальников, дабы явно было прение о вере, ныне же сие подобает и праведно сотворила держава ваша, ибо и у Павла разгорался дух, когда видел в Афинах множество идолов» ⁶⁷).

⁶⁷) Греч. д. 7195 г. № 3. Досифей раз встретился с русским раскольником, говорил с ним и вот какое впечатление он произвел на него: «писа к нам при вас сущий наш архимандрит, пишет он в грамоте к патриарху Адриану в 1693 году, о некоем еретике, хотящем ити во Иерусалим, и человек той обретеся зде, обаче невеглас и зело непотребен, и елика рече против нашего испытания, вся бессловесво и неправедно рече и о ереси его по сих отпишем пространно». (Непереплетенный сборник Моск. синод. библ. № IV л. 48).

Страница сгенерирована за 0.32 секунд !

ССЫЛКИ

Московская епархия

Община "Светоч" с.Сидоровское

Прежний вариант сайта

Спасский храм с.Усово

Храм вмч. Пантелеимона

Храм прор. Илии

Храм свт. Николая д. Дарьино

Правообладателям

Контактный e-mail: odinblag@gmail.com