По приговору московского собора 1666 года всероссийский патриарх Никон за разные вины присужден был к низвержению из патриаршего сапа и к ссылке в заточение в один из дальних монастырей России, чтобы здесь до самой своей кончины он беспрепятственно и безмолвно оплакивал свои грехи ¹). Но еще при самом объявлении этого приговора встретились большие затруднения к точному его выполнению. Патриарх Никон продолжал пользоваться любовью народа, несмотря на восьмилетнее удаление от дел церковного управления. Величие его имени поддерживалось не только величием его сана, но и величием дел, совершенных им в церкви и государстве, памятью о прежней близости его к государю, особенно же благодарною памятью об обширной благотворительности его бедным людям. Потому 12 декабря, когда Никол вызывался выслушать соборный приго-

¹) Главными источниками для настоящей статьи служат неизданные бумаги из подлинного следственного дела п. Никона. Часть этих бумаг, относящихся ко времени его заключения, находится в XII свитке из этого дела в московской синодальной библиотеке; большая же часть их находится в государственном архиве. Несколько документов хранилось в библиотеке Кирилло-белозерского монастыря; при переносе этой библиотеки в 1859 году в с.-петербургскую духовную академию документы но делу п. Никона оставлены были в Кирилловском монастыре, во после были отсюда похищены; содержание их известно только по описанию их в статье архимандрита Варлаама, помещенной в «Чтениях Общества Истории и Древностей Российских» за 1858 г,, кн. 3 под заглавием: «О пребывании патриарха Никона в заточении в Ферапонтове и Кириллове белозерских монастырях».

— 46 —

вор, толпы народа еще с утра наполняли кремлевскую площадь, желая может быть в последний раз видеть своего великого патриарха. Власти опасались при этом какой-либо демонстрации со стороны народа и против нее приняли строгие меры. Патриарх Никон ехал с архангельского подворья, где он жил во все время суда над ним, на санях под прикрытием усиленной стражи стрельцов; перед ним шли Мстиславский епископ Мефодий и архимандрит печерского нижегородского монастыря Иосиф, посланные звать его на собор для выслушания приговора; сзади его шли приближенные к нему келейные его иноки Феодосий и Марк. Соборное заседание открыто не в столовой государевой палате, где прежде происходил суд над Никоном, но в маленькой Благовещенской церкви на задних воротах Чудова монастыря, где временно проживали восточные патриархи. Впечатлительный государь не мог присутствовать при низложении патриаршего достоинства с бывшего своего «собинного друга» и вместо себя назначил быть при этом своим боярам; во главе их стоял князь Никита Иванович Одоевский, давний враг патриарха Никона. Духовные члены собора присутствовали в полном составе, имея во главе двух восточных патриархов Паисия александрийского и Макария антиохийского; но из архиереев не все охотно присутствовали на соборе: по словам Шушерина, вологодский архиепископа Симон, сочувствовавший Никону, сказался больным, но был приведен на собор насильно, и во все время чтения приговора плакал об участи любимого им патриарха; другой епископ черниговский Лазарь Баранович, бывший свидетелем печального зрелища, после отозвался о нем и о своем душевном состоянии таким образом: «зрелище было изумительное для глаз и ужасное для слуха; я страдал и издыхал от ударов, переносил ужасы и упал духом, когда погасло великое светило» ¹). Когда доло-

¹) Письма Лазаря Барановича. Чернигов 1865 стр. 46.

жено было о прибытии Никона, члены собора вошли в церковь, патриархи и все архиереи, кроме Афанасия иконийского, бывшего тогда под запрещением, облачились в мантии, возложили на себя омофоры и митры, а остальные духовные лица одели ризы; Никон совершил обычное поклонение иконам и членам собора и стал посреди церкви. После краткого молитвословия патриархи велели читать соборное определение по делу Никона; приговор читался сначала по-гречески экономом антиохийской церкви, пресвитером Иоанном, потом громогласно по-русски личным недоброжелателем Никона, рязанским архиепископом Иларионом. Слушая приговор, видоизмененный против объявленного ему прежде словесно на суде, Никон возражал против обвинений и делал личные обращения к Илариону. Восточные патриархи спешили прекратить эти укоры и замечания Никона и приступили к обряду низвержения его из патриаршего сана. Сначала они приказали Никону снять с себя патриарший клобук; но Никон отказался сам это сделать, указывая на то, что он принял патриарший сан не добровольно, но по просьбе государя, принял его открыто в соборной церкви при множестве бояр и народа, и теперь протестует против такого низложения его в отсутствие государя, не при народе и в такой маленькой церкви, которую он же устроил: «Если бы я в чем был повинен и осуждения достоин, то от чего вы это тайно творите, как татие? Пойдем лучше в соборную церковь, и там делайте со мною, что хотите». «Там или здесь, все едино», отвечали ему патриархи, «мы исполняем только волю собора и государя; а что нет здесь царского величества, в этом его вина». Затем александрийский патриарх Паисий, как вселенский судия, подошел ближе к Никону, сам сбросил с него клобук, украшенный серафимом, надел на него простой клобук, сняв его с находившегося тут греческого монаха; торопливо сняли с Никона и верхнюю богато украшенную патриаршую панагию, а другую панагию на нем не заметили и снять позабыли. Никон при этом

— 48 —

не преминул посмеяться над восточными патриархами: «Бедные, подневольные вы странники, пришли сюда из далека не на доброе дело, не мир устроить, но, чтобы найти себе денежную милостыню и ею потом заплатить даль своим поработителям; разделите этот клобук и панагию между собою, вам достанется много жемчугу и золота на свои нужды и утешение; возьмите и мантию мою, если желаете». Услышав это, патриархи отдали снятые клобук и панагию стоявшему возле Никона монаху его Марку, а о мантии сказали: «Следовало бы спять теперь с тебя и мантию, но по просьбе государя дозволяем тебе носить ее на время, пока не приедешь в назначенную тебе обитель». Архиерейской мантии и посоха не взяли тут у Никона «страха ради всенародного», добавляет Шушерин. Таким образом обряд низложения Никона оставался далеко не выполненным; даже объявленный теперь соборный приговор долго после того не был окончательно оформлен и подписан ¹).

¹) К подписи соборного приговора члены собора приступили 14 января 1667 года, причем тогда же двумя русскими епископами заявлены сильные возражения и отказ подписаться под приговором соборным; только к 24 января приговор был подписан всеми членами собора, хотя и задним числом от 12 декабря 1666 г. (обстоятельства этого дела изложены в «Истории русской церкви» м. Макария, т. XII, стр. 754—760). От того списки этого приговора имеют разные редакции по содержанию и по изложению. Один из таких списков приговора издан H. А. Гиббенетом. (в «Историческом исследовании дела п. Никона; ч. II Спб. 1884 стр. 1093—1097); это — можно думать один из первых черновых проектов соборного определения по делу п. Никона, которое после было исправлено и дополнено. Другой список, весьма близкий к нему по языку, но дополненный в содержании, находится в рукописном непереплетенном сборнике московской синодальной библиотеки № 1 (в особой тетради на л. 9—13). Здесь соборный приговор дополнен вставкой трех новых обвинений против п. Никона: 1) что он своим удалением с патриаршего престола заставил русскую церковь вдовствовать восемь с половиною лет и тем содействовал усилению в ней мятежей и раскольников, 2) что он возвел обвинение на русского государя, царский синклит и духовных властей в пристрастии к латинству главным образом из зависти к газскому митрополиту Паисию Лигариду, 3) что он, живя в Воскресенском монастыре, мучил здесь иноков и мирян разными казнями до смерти. В конце соборного приговора

— 49

Обратное шествие Никона с собора на подворье в патриаршей мантии и с посохом в руках, в преднесении патриаршего клобука и панагии, давало возможность скрывать на время от народной толпы сущность соборного определения, только что выслушанного Никоном; народ по-прежнему видел Никона в патриаршем сане и продолжал считать его патриархом. Грубые насмешки над Никоном сопровождавшего его спасо-ярославского архимандрита Сергия, направленные к унижению его чести и достоинства, едва не вызвали открытого волнения в народе; со стороны последнего раздался протест против оскорблений опального патриарха; но окружавшая Никона усиленная стража поспешила замять это волнение и протестовавшие быстро были схвачены и выведены из толпы. Низложенный Никон видимо старался сохранить в себе спокойствие духа и, прибыв на подворье, сел за любимое им чтение толкований Златоуста на послания апостола Павла в назидание себе и своим приближенным. Злобный архи-

по этому синодальному списку внесено определение и об избрании нового патриарха на место Никона. К этому синодальному списку по своему содержанию приближается и третий список, изданный в «собрании государственных грамот и договоров» (ч. IV за № 53); он полнее изданного Н. Гиббенетом, но от синодального списка отличается тем, что в нем выпущены первое и третье из указанных выше обвинений против Никона; в нем нет и определения об избрании нового патриарха. Но главное отличие этого третьего списка от двух предыдущих заключается в изложении, язык этого списка совершенно отличен от языка тогдашних русских официальных актов; видно, что этот список соборного определения есть особый буквальный и неудачный перевод с соборного определения о низложении Никона, писанного на греческом языке, и что перевод этот составлен неискусным переводчиком, плохо знавшим и греческий и русский язык тогдашних официальных грамот. Подлинный же список соборного приговора о низложении Никона на греческом языке с собственноручными подписями двух восточных патриархов и всех членов собора в печати не издан и находится в московской синодальной библиотеке в отделе свитков и грамот за № 9. Что касается вопроса: какая редакция соборного приговора вошла в употребление при последующем развитии дела п. Никона, то заметим кратко, что редакция приговора, изданная в «собрании грамот и договоров» вовсе де была в употреблении, а все выписки из соборного приговора в последующих официальных грамотах приводятся по указанному выше списку синодальному.

— 50 —

мандрит Сергий, подосланный следить за дальнейшим поведением Никона, не один раз и в кельи пытался раздражить Никона, но не имел в том успеха. А собравшиеся около Никона келейные и монастырские его старцы во время вечерни на ектениях продолжали по-прежнему именовать его святейшим патриархом, несмотря на сделавшееся теперь известным определение собора и язвительные напоминания Сергия ¹).

Между тем московское правительство спешило отправкой Никона в заключение, чтобы замедлением пребывания его в Москве не вызвать новых народных возмущений. Местом заключения его назначался бедный Ферапонтовский монастырь вблизи монастыря Кирилло-белозерского. Для надзора за низложенным патриархом назначено быть «благоискуслому мужу архимандриту опасения ради, да не дерзнет кто от бесчинных ругатися ему и обиду творити, он же сам (Никон) впредь да не дерзнет коварств каких составити. Еще же завещася при нем быти честному мужу дворянину с малым числом людей служилых, всякого опаства ради, дабы к нему и от него мятежным писанием не исходити». 13 декабря еще перед утром в кельях Никона быстро чередуются разные посланцы. Первым прибыл окольничий Иродион Стрешнев с царскими ему подарками, деньгами, собольими и лисьими шубами в дальнюю дорогу и с просьбою дать благословение царю и всему его семейству; душа доброго государя, как видно, не оставалась спокойною по низложении Никона и желала облегчить положение прежнего друга, смягчить предстоящую с ним разлуку и вызвать его на взаимное примирение. Но Никон, замечая непоследовательность в отношениях государя к нему, ответил: «если бы благоверный царь желал от него благословения, то не оказать бы ему такой немилости» низвержением из сана; присланных даров не принял и благословения государю не дал, несмотря на усиленные

¹) Известие о житии п. Никона, составленное клириком его Иваном Шушариным. Издание Воскресенского монастыря. Μ. 1871 стр. 70—75.

— 51

просьбы о том Стрешнева. По удаления последнего, явились к Никону послы уже от патриархов и собора с повелением возвратить патриарший клобук и панагию, снятые у него вчера на соборе; Никол тотчас же исполнил волю собора. Затем в келью Никона явился стрелецкий полковник Аггей Шепелев, назначенный провожать его до места заключения, с объявлением о приготовлении к немедленному выезду из Москвы.

Морозное декабрьское утро покрывало еще тьмой столицу; до полного рассвета оставалось несколько часов. У кельи Никона стоял уже наскоро приготовленный собственный его возок, в котором он прибыл из Воскресенского монастыря на суд и теперь должен был отправиться в дальнюю ссылку; в возок запряжены были лошади из царской конюшни. Жители Москвы, узнав об отправке Никона, направились в кремль проводить бывшего своего патриарха. Тогда приказано хитростью удалить народ из стен кремлевских; стрельцы «не яко с яростию или отгнанием, но с тихостию» передавали собравшемуся народу, что Никон пойдет из кремля чрез спасения ворота по Сретенке. Поверив этим словам, народ побежал в Китай город, чтобы там на просторе лучше увидеть патриарха; между тем Никона наскоро посадили в повозку и быстро повезли в противоположную сторону на каменный мост в арбатские ворота. 200 стрельцов окружили его поезд, не позволяли никому из посторонних подойти к нему близко и в таком виде провожали его через Каменный и Земляной город; в земляном городе было выстроено 1000 новых стрельцов в полном вооружении и с горящими фитилями. За городом произошло трогательное прощание Никона с провожавшими его старцами и некоторыми собравшимися тут приверженцами его из мирян. Никон благословил ах и дал им наставление. Колонны стрельцов возвратились назад, а пристав Шепелев с 50 стрельцами и с Новоспасским архимандритом Иосифом быстро помчал Никона по дмитровской до-

— 52 —

роге» ¹). Добровольно отправилась с Никоном разделять его заключение два иеромонаха Воскресенского монастыря—Памва и Палладий, два иеродиакона—Иоасаф и Маркелл, воскресенской старец Флавиан и два бельца—клинского уезда воскресенского монастырского села Завидова дьячек Гераско Матвеев и костромского уезда домового патриаршего села Вятского Ипатко Михаилов ²). Отъехав от Москвы 25 верст, пристав Шепелев приказал остановиться близ реки Клязьмы и здесь простояли два дня. Остановка произошла от того, что за быстрою отправкой Никона из Москвы не успели еще составить подробных инструкций, каким путем его весть, как содержать и охранять его в заключении. 13 Декабря от имени патриархов и собора издан был наказ на имя нижегородского печерского архимандрита Иосифа «ехать ему с монахом Никоном, что был московский патриарх, в Ферапонтов монастырь и быть ему там с ним до указу и дорогою ему, архимандриту, беречь, чтоб монах Никон писем никаких не писал и никуды не посылал, также и в монастыре беречь накрепко, чтоб ему, Никону, никакого оскорбления никто не чинил, а приехав в монастырь мантию архиерейскую и посох взять, а буде не даст, и велеть мантию снять и посох дать и прислать их к Москве, и святейшим патриархам и собору о том отписать; а монастырским ему, Никону, владеть ничем не велеть, а пищу и всякой келейный покой давать ему монаху Никону ³) по его потребе». 14 числа состоялся особый царский наказ на имя того же архимандрита с тем же предписанием ехать ему с Никоном до Ферапонтова—

¹) Шушер. стр. 76—78.

²) Синодальный свиток № XII. В делах государственного архива есть подлинная челобитная к царю некоторых из этих лиц, отправившихся с Никоном в Ферапонтово.

³) В черновом списке этого наказа здесь зачеркнуты слова «с подобающею честью»; внизу наказа приписка: «Таков наказ за руками св. патриархов послан в дорогу за архимандритом сего же числа в 4 часу дня с патриаршим боярским Дмитрием Володимеровым». (Синод. свиток № XII).

53 —

«по которому пути и на которые городы велено ево весть ко благословению св. патриархов и всего собора и по подорожной на Дмитров и Углечь, какова ныне послана к Агею Шепелеву» ¹). По получении этих инструкций и по смене Новоспасского архимандрита нижегородским, Никона повезли дальше.

В дороге Никол и свита его испытывали большие затруднения. Холодное зимнее время сильно давало им чувствовать недостаток в теплой одежде, так что Новоспасский архимандрит при своей смене принужден был отдать Никону свою шубу и треух (особый род теплой шапки с наушниками); приближаясь к Угличу, Никон хотел было послать туда своих старцев купить себе и своей свите теплую одежду, но пристав Аггей Шепелев этого не позволил. Везли их с усиленною скоростью, останавливаясь только для перемены лошадей и на ночлегах; сильные царские лошади по неустроенным тогда проезжим дорогам и ухабам несли их так быстро, что не один раз вываливали Никола из саней, и от ударов о стоявшие по дороге и особенно в лесах деревья Никон сильно расшиб себе голову. Никона везли под сильным конвоем и желали скрыть его от взгляда посторонних людей; для этого поезд со всех сторон был окружен постоянно стрельцами, никому из встречных лиц или при остановке поезда не позволялось подходить к нему близко, тем более разговаривать с ссыльными. Жители Углича, узнав о проезде Никона, вышли к нему на встречу и хотели поднести ему нужную; одежду и пищу, по Шепелев с побоями разогнал всех вышедших на встречу и проехал город без остановки. 15 верст за Угличем стояло село, в котором тогда была ярмарка; Шепелев вперед послал разогнать с улицы всех торговцев; так он делал во всех деревнях и селах. Даже те дворы, в которых приходилось останавливаться, всегда наперед очи-

¹) Ввозу царского наказа приписка: «Такова великого государи грамота отрава Чудова монастыря архимандриту Иоакиму». (Синод. Свиток); тут же расписка архимандрита Иосифа в получении этого указа 15 декабря.

— 54

щались и всех людей живших в этих дворах удаляли из дома. Но несмотря на все предосторожности пристава, окрестные жители разными путями успевали узнавать провозимого мимо них опального патриарха и при случае спешили оказать ему знаки своего внимания и сочувствия. Раз в одной деревне перед Молотою из подполья дома, где остановился Никон и откуда наперед выгнаны были его обитатели, вылезла спрятавшаяся здесь старуха и вручила ему 20 рублей деньгами и теплую одежду: близ Молоти из приписного к патриаршему дому Афанасьевского монастыря вышел приветствовать Никона строитель со всею братиею, хотя и прогнан был за то Шепелевым ¹). В 30 верстах за Мологою в деревне Березове ночью под окном одного крестьянского дома постучались лица близкие к Никону, бывший его подьякон Иван Васильев и Николай Ольшевский; они возвращались с Крестного монастыря, куда были посланы Никоном еще из Воскресенского монастыря для заготовки красной рыбы; попросив у крестьянина испить квасу, они от него узнали, что в эту ночь в этой деревне стоит патриарх Никон; и несмотря на то, что они не укрылись от внимания Шепелева, были им схвачены, допрошены и потом выпровожены за деревню в поле, они имели возможность сообщить о своем проезде Никону и вскоре получить от него весть: на одной из следующих деревень по дороге к Москве их догнал неизвестный человек, назвавшийся извозчиком, спросил Николая Ольшевского, передал ему письмо и сказал: «подал де ему то письмо из окошка неведомо кто и велел отдать ему, Николаю», а в том письме были роспись и наказ Никона, чтобы прислать ему в Ферапонтов монастырь 10 бочек семги и сигов, остальную рыбу продать в Ярославле, а вырученные за нее деньги прислать ему в заключение ²). Все эти факты показывают, что у патриарха Ни-

¹) Шушер. 78—80.

²) Синод, свиток № XII; здесь изложен допрос Ивана Васильева по этому делу в Москве 28 декабря 1666 года.

55 —

кона повсюду были сторонники, ему сочувствовавшие и готовые облегчить его положение, несмотря на строгость отношений к нему правительства.

В восемь суток по выезде из Москвы, или правильнее, за исключением двухдневной стоянки близ Клязьмы, в шесть суток Никон проехал около 700 верст с такою скоростью, с какою ездили тогда «на спех» все царские гонцы из Москвы до Ферапонтова. Пристав Шепелев наперед послал в Ферапонтов монастырь к игумену Афанасию и братии уведомление о привозе к ним Никона и наказ о заготовке ему помещения; вместе с тем он строго наказывал игумену, чтоб кроме него никто из братии не присутствовал при встрече Никона. 21 числа декабря на рассвете Никон был привезен в монастырь. Тотчас по приезде, когда он не успел еще осмотреться и разобрать своих вещей, явились к нему пристав Шепелев, архимандрит Иосиф при депутатах, игумене монастыря Афанасие и келаре Макарие Злобине, для вызова его в монастырскую церковь и выслушания соборного и царского повеления. Утомленный с дороги и больной от ушибов, Никон отказался к ним выйти и чрез своих старцев спрашивал их о сущности этого повеления. Те объявили, что им велено взять оставленную у него на время архиерейскую мантию и патриарший посох; Никон тотчас же отдал их беспрекословно. Так совершился последний акт лишения Никона знаков и отличий патриаршего достоинства и сана.

Началась для бывшего патриарха тяжелая, по временам мучительно тревожная жизнь в ссылке и заключении, продолжавшаяся около пятнадцати лет. Тяжести и тревоги ее происходили от многих причин, скрывавшихся частью в личном характере Никона, частью вне его, в окружавшей его обстановке, в приставленных охранять его лицах, в отношениях к нему государя и высших правящих сфер, наконец в современном ему ходе общественной жизни всего московского государства. Уединенная жизнь была знакома патриарху Никону и прежде; еще нахо-

— 56 —

дясь на высоте своего патриаршего могущества, он любил по временам уединяться или в свои патриаршие кельи, или в устроенный им Воскресенский скит. Но тогдашнее уединение представляло большую разницу с нынешним; тогда он уединялся добровольно для спокойной молитвы, для обсуждения задуманных им церковных реформ, для подготовки себя к предстоящей усиленной работе; теперь уединение его было подневольное. Душа его при воспоминании о тех трудах, которые он понес для блага церкви, оставалась неспокойною; его мучило сознание того, что главные церковные реформы его одобрены собором, а мелкие факты из его жизни, ошибки в административной деятельности, обычные в то время, из-за личных интриг частных лиц подвергнуты сильному осуждению и послужили предлогом небывалому в русской церкви наказанию—низложению с престола ее патриарха. Его мучила мысль, что сам государь, прежде во всем ему доверявший и так его любивший, одобрявший прежде все его действия и распоряжения, теперь обнаружил такую слабость характера, что вопреки собственному сознанию, против своей воли, уступил личным интриган частных лиц, отдал ого на поругание врагов и унизил его в глазах церкви и общества. Никон сильно чувствовал это свое унижение, считал его несправедливым, сознавал вредные последствия его для церкви; могучая душа его, из детства настроенная и приученная более к практической, чем к созерцательной деятельности, не могла потому примириться с новою печальною долею, но постоянно ждала и искала выхода из заключения если не к прежней своей широкой деятельности, то по крайней мере к более спокойной жизни и деятельности в основанном, но не достроенном еще им Воскресенском монастыре, где он приготовил себе и могилу. Сам царь Алексей Михайлович постоянно поддерживал и подогревал в Никоне мечты о возможности перемены в его положении; он часто посылал к нему своих бояр с дорогими подарками, осведомлялся о его нуждах и выполнял разные его

просьбы; вопреки соборному определению, называл его «святым великим отцом», просил у него молитв и благословения, желал восстановить с пим полное примирение. В Москве при дворе было несколько лиц из духовных и бояр, которые также сочувствовали Никону, вели с ним тайную переписку, сообщали ему о всем, что думает о нем государь, и с своей стороны принимали разные меры к облегчению его участи. Наконец, величие патриаршего сана, которым прежде был облечен Никон, величие совершенных им дел, обаяние имени его, не охладевшее в народе, несмотря на усиление раскола, настолько привлекали общественное внимание к ферапонтовскому узнику, что по временам он едва успевал принимать знаки сочувствия приходивших к нему лиц и не мог избежать того несчастья в жизни великих людей, когда враги общественного порядка спешили воспользоваться их обаянием и их славное имя припутывали к своему преступному делу. Не дремали в свою очередь и враги Никона; опираясь на соборное о нем определение, они старались помешать добрым отношениям к нему государя, постоянно следили за сношениями и жизнью Никона в заключении, старались перетолковывать действия его в худшую сторону, составляли на него ложные доносы, искали случая перевести его в более дальнее и крепкое место. Пока был жив царь Алексей Михайлович, действия врагов Никона не имели большого успеха: царь часто не давал хода их жалобам и доносам. Весь вред этих доносов со стороны врагов Никона ограничивался тем, что слабый характером государь стеснялся в своих отношениях к Никону, сулил ему перемену на лучшее и не исполнял своих обещаний; отправлял ему послов с разными благожеланиями и словесными приказаниями, переменял приставов стеснявших Никона, но не давал им в рука никаких письменных инструкций и полномочий, которыми бы они могли вполне заручиться. От того тяжелое положение Никона в ссылке еще более увеличивалось; он ставился под произ-

вол назначенных к нему приставов, которые согласовали свои действия с взглядами разных сильных при дворе лиц и сообразно с тем или увеличивали или ослабляли строгость своих отношений к Никону. Такая неопределенность в положении еще более мучила Никона. Неудовлетворенный в своих стремлениях и беспокойный отовсюду, он во все время своего заключения при царе Алексее Михаиловиче попеременно или впадал в раздражение, открытое резкое порицание всего его окружающего, или переходил к мелочным придиркам, жалобам на свое состояние и унизительным просьбам из-за вещей малозначащих. По смерти царя Алексея Михаиловича, с переменою придворных партий, против Никона тотчас же выступили все силы, враждебно к нему относившиеся; собраны были все ложные доносы, поданные против него в прежнее время; доносы эти вошли в один обширный по объему и сильный по содержанию и краскам обвинительный акт, по которому Никон без следствия и суда был переведен в более тяжкое заключение из Ферапонтова монастыря в Кирилло-белозерский. Пораженный этим новым ударом, ослабленный в неравной борьбе с обстоятельствами, год от году ослабевавший в силах от прежнего нравственного напряжения и от наступавших телесных недугов, Никон в это время впал в то состояние, когда постепенно притупляются у человека и чувство недовольства своим состоянием и чувство желаний; он достиг глубокой старости и постепенно в полном одиночестве, несколько лет не встречая ни откуда сочувствия, потухал, как потухают последние искры под пеплом догоравшей светильни; объявленная ему царская милость не могла уже воскресить его к жизни, и восстановление его чести и славы могло произойти уже после его блаженной кончины.

Патриарх Никон на первых же порах по прибытии в Ферапонтов монастырь встретил для себя большие затруднения. Братия монастыря с неудовольствием приняла к себе опального патриарха, тяготилась его присутствием и содержанием. В день

— 59 —

приезда его она составила челобитную государю, в которой так описывала свое затруднение: «Ныне прислан к нам бывший патриарх Никол, а указу нам нет, какова ему пища давать; а монастырь у нас бедный и скудный, и погорел без остатку, и келейным покоем и стесненье великое, и хлебу не дорода—вызяб весь; а крестьян твоего жалованья за монастырем 321 двор, и то в разных городах. И о том, государь, о келейных покоех и о пище что ты, великий государь, укажешь» ¹). За недостатком удобного помещения, особенно после пожара, не за долго до прибытия Никона истребившего в монастыре кельи и ограду, Никону со свитою отведены были находившиеся за монастырем больничные братские кельи «смрадные и закоптелые, еже и изрещи неудобно» ²). Неудобства такого помещения сряду же вызывали ропот в заключенных. Никон жаловался государю на пристава Шепелева: «он, везя меня, многие напасти мне делал, и привезши посадил меня в больничные кельишки, и я в них с угару и нужды едва не умер» ³). Келейные старцы Никона, добровольно согласившиеся разделять с ним заключение, жаловались в свою очередь на то, что их как в дороге, так и по приезде в Ферапонтово держали под строгим караулом и не давали свободного выхода из кельи. По этому поводу Никон в первый же день по приезде в заключение сообщал приставленному для надзора за ним архимандриту Иосифу, и последний доносил в Москву восточным патриархам и собору: «говорит монах Никон, чтоб тех старцев и бельцов пускать по воле, куды они похотят ити или ехать, и воли б у них не отъимать; а я тех старцев по воли и иных приходящих к

¹) Подлинная челобитная игумена Афанасия и келаря чернеца Макария Злобина с братьею от 21 декабря; получена в Москве 27 декабря (Синод. свиток № XII).

²) Шушер. 81.

³) Письмо Никона к царю после 15 марта 1673 г. (в госуд. архиве).

— 60

нему без вашего указу пущать не смею, и о том что вы прикажете» ¹).

19 генваря 1667 г. в ответ на просьбы из Ферапонтова монастыря прислан был сюда новый пристав дворянин Степан Лаврентьев Наумов с 20 стрельцами на смену прежнего пристава Аггея Шепелева. Ему не дано было особых письменных инструкций для надзора за бывшим патриархом, но из приказа тайных дел объявлен словесный наказ от царского имени склонять Никона к примирению с государем и сообразно с действиями Никона в этом направлении относиться к нему или строго, или снисходительно. Поручение по своему характеру весьма затруднительное. Никон особенно на первых порах никак не мог примириться с мыслью о своем заключении, считал себя несправедливо осужденным и потому, увидев, что новый пристав не привез ему царской милости, а только хлопотал о примирении и благословении для успокоения смущенной совести государя, сряду же в резких формах отклонял это примирение. «Ты боишься греха, просишь у меня благословения, примирения, писал он государю; но я даром тебя не благословлю, не помирюсь; возврати из заточения, так прощу... Когда перед моим выездом из Москвы, ты присылал Родиона Стрешнева с милостынею и просьбою о прощении и благословении, я сказал ему—ждать суда Божия. Наумов говорил мне те же слова: и я ему тоже отвечал, что мне нельзя дать просто благословения и прощения. Ты меня осудил и заточил; и я трикраты тебя проклял по божественным заповедям паче Содома и Гомора: в первый раз, как уходил (в 1658 т.) с патриаршества ради гнева твоего, выходя из церкви отряс прах от ног своих; во второй раз,

¹) Донесение архимандрита Иосифа от 21 декабря подучено в Москве 27 декабря, вместе с приведенною выше челобитною братии Ферапонтовского монастыря; в донесении Иосиф сообщает о келейных старцах Никона, прибывших с ним в Ферапонтово, о беспрекословной отдаче Никоном патриаршей мантии и посоха и об отправке их в Москву с ферапонтовским иеромонахом Варлаамом (Синод. свиток).

61 —

как приходил пред Рождеством (в 1664 г.) и был изгнан, во всех воротах городских отрясал прах; в третий раз, как был у тебя в столовой в другой раз, выходя, стал посреди столовой и, обратясь к тебе, отрясая прах ног, говорил: кровь моя и грех всех буди на твоей главе» ¹). 18 марта того же года произошла смена и архимандрита, приставленного к Никону; на место нижегородского архимандрита Иосифа прибыл новый, известный уже нам добротой своих отношений к Никону по отъезде его из Москвы в Ферапонтово, отставной Новоспасский архимандрит Иосиф, живший на покое в Троицко-Сергиевой лавре ²). Сряду по прибытии нового архимандрита, пристав Наумов посылал его с стрелецким сотником Тихоном Лабутиным уговаривать Никона, чтоб он написал государю письмо В примирительном духе и дал ему свое благословение, обещая за то всякую милость от государя и возвращение из ссылки в один из построенных им монастырей; но Никон остался по-прежнему непреклонным. Понятно, такой отказ Никона от примирения не мог содействовать облегчению его участи. Никон оставался жить в прежних кельях и подвергнут в них большему стеснению. Стефан Наумов, по словам Никона, «приложил зло ко злу, свет келейный у меня отнял, окна заковал железными «ростами (решеткой), так что и днем приходилось с лучиной отправлять келейное правило; и из кельи не велел никуды ни ходить, и в келью и близ кельи проходить и подавать никому не велел, и так морил меня с моими келейными старцами» ³); близ монастыря проходила тогда большая дорога на Каргополь;

¹) История Россия Соловьева; т. X., изд. 1870 стр. 328—329.

²) Черновые списки двух грамот патриарха Иоасафа II—одной в Троиц- ко-Сергиевский монастырь об отпуске архимандрита Иосифа в Ферапонтово на смену нижегородского архимандрита (с датою 28 Февраля) и другой в Ферапонтов монастырь на имя последнего (от 3 марта) и царской заказной памяти (от того же времени) на имя бывшего Новоспасского архимандрита с такою же инструкцией о надзоре за Никоном, какая дана и его Предшественнику, находятся в синод. свитке № XII.

¹) Письмо п. Никона к царю в марте 1673 г.

— 62

пристав велел отвести ее на другое место, подальше от монастыря, чтоб из посторонних никто не мог проходить мимо кельи Никона ¹). Тягость такого заключения особенно отзывалась на келейных старцах и служках Никона; иеродиакон Иоасаф, иеромонах Палладий и два бельца Герасим Матвеев и Ипат Михайлов подали две челобитные на имя государя; в них писали, что, отправившись добровольно проводить бывшего патриарха, они рассчитывали на свободу своей жизни, но теперь сидят под караулом, а воли им и отпуску никуда нет, и потому просили государя об освобождении их из заключения и возврате на прежние места своего жительства. 15 марта состоялся приказ государя об их отпуске; 5 апреля они выехали из Ферапонтова монастыря, 10 апреля были уже в Москве на допросе у патриарха Иоасафа, причем дали подробные сведения о жизни Никона в заключении; 22 числа из патриаршего разряда отправлены в Воскресенский монастырь, куда они привезли собственноручную роспись Никона с просьбою прислать ему в Ферапонтов монастырь книг, денег, рыбы и всякого хлебного запаса ²).

Приезд из Ферапонтова непосредственных свидетелей жизни заключенного патриарха и рассказы их о тягости этого заключения обратили внимание правительства на патриарха Никона; в июле того же 1667 года государь послал в Ферапонтово своего стряпчего Ивана Образцова с нарочною целью проверить на месте слухи о тяжелом положении Никона и насколько возможно облегчить его заключение. Образцов, явившись к Никону, объявил, что пристав Наумов держит его за железными решетками без царского позволения и за то будет наказан; патриарху и старцам его дозволялся свободный выход из кельи и приход к нему лиц посторонних с ведома пристава; вручил Никону большую денежную царскую милостыню ³), а игумену, келарю и братии Фе-

¹) Шушер 82. Дела в госуд. архиве.

²) По словам Шушерина—1000 руб. (стр. 85), по другим данным 500 р. лично патриарху и 200 руб. находившимся при нем старцам (Соловьева история XI, стр. 333).

— 63 —

рапонтовского монастыря объявил царский наказ для улучшения хлебного содержания ссыльного патриарха дать ему во владение бородаевское озеро и монастырский невод с ловцами, а в бородаевской волости на реке Шексне дать ему право ловить красную рыбу—осетров и стерлядей ¹); вместе с тем приказано «выстроить ему новые кельи ²). За самоуправство пристав Наумов был посажен Образцовым под арест—в сторожку часа на три; патриарх Никон был очень недоволен таким малым наказанием пристава: Степан мучил меня тридцать недель, а его посадили только на три часа»; но пристав явился к патриарху с просьбою о прощении, оправдывал свои прежние отношения к нему распоряжениями высшего начальства: «я человек подневольный, как мне приказано, так и делал». С этих пор пристав на время перестал относиться к Никону подозрительно, стал навещать его, беседовать с ним, передавал ему разные слухи о том, что происходит в Москве, при дворе, в государстве. Беседы эти принимали подчас интимный характер. Наумов постоянно сообщал Никону, что царь к нему милостив, хочет не только освободить его из заключения, но и восстановить его в сане: ты только дай государю благословение и прощение, а государь для тебя ни в чем не постоит, клянусь головою» ³). Смягченный такими заверениями Наумова, патриарх решился исполнить желание государя и написал ему письмо, в котором заявлял: «Ныне 7 сентября приходил ко мне Стефан Наумов и говорил мне вашим государевым словом, что повелено ему по вашему государевому указу с великим прошением молить и просить о умирении, чтоб я, богомолец ваш, тебе великому государю подал благословение и прощение, а ты, государь, меня богомольца своего милостию своею по своему разумению пожалуешь. И я тебя, великого государя, и все твое

¹) Из письма Никона к государю в марте 1673 г. (в госуд. архиве).

²) Шушер. 85.

³) Ист. Соловьева стр. 329— 330. 338.

— 64 —

царское семейство благословляю и прощаю. А когда я, богомолец ваш, ваши государския очи увижу, и тогда вам государем со святым молитвословием наипаче прощу и разрешу, как святое евангелие показует о Господе нашем Иисусе Христе и деяние святых апостол, (которые) всюду с возложением рук прощение и цельбы творили. Смиренный Никон, милостию Божиею патриарх, засвидетельствую страхом Божием и подписал своею рукою». Для большей силы Никон просил пристава Наумова скрепить его послание и последний подписал под ним: «Я Стефан Наумов, по указу великого государя его милость сказывал, о умирении и благословении со упрошением молил и просил, и к сему списку руку приложил» ¹).

Нравственное чувство доброго государя этим посланием Никона было в известной степени удовлетворено; совесть его могла оставаться спокойной; примирение и благословение от заточенного патриарха было получено. Но трудно было удовлетворить личным желаниям Никона, чтобы возвратить ему свободу и дать возможность лично благословить государя. Для этого нужно было уничтожить состоявшееся о нем определение собора и созвать новый собор, который бы перерешил дело его в благоприятном для него смысле. А об этом тогда нельзя было и думать; осудившие Никона восточные патриархи еще жили в Москве, хотя и сами находились в затруднительном положении относительно возвращения на свои престолы. Таким образом положение Никона оставалось по-прежнему затруднительным, а после отправки приведенного послания и невыполнения данных ему обещаний, Никон считал себя нравственно приниженным и обманутым; хотя во внешней обстановке своей жизни в заключении он увидел некоторые облегчения, но душа его была неспокойна и он совершил несколько новых поступков, из-за которых по временам испытывал новые стеснения в своем заключении.

¹) Шушер. 83—84.

— 65

Материальное его положение с 1667 года постепенно начало улучшаться. Еще 5 генваря 1667 г., сряду по получении из Ферапонтова монастыря донесения о скудости монастырских средств для содержания Никона, издашь был на имя властей Кирилло-белозерского монастыря указ помогать Ферапонтовскому монастырю в содержании Никона и присылать туда все, что ни потребует пристав, находящийся при Никоне, а приставу велено удовлетворять всем требованиям последнего. Все хлебные и съестные запасы, одежда, обувь, все, что нужно было для домашнего обихода—посуда, мебель, свечи, все, что нужно было для отправления келейного и церковного правила, даже рабочие люди и слуги—все это доставлялось главным образом из Кирило-белозерского монастыря, сначала по мере надобности и по требованиям пристава, потом помесячно и понедельно. Для этого наперед составлялась особая требовательная роспись самим патриархом и при известной его точности и хозяйственной предусмотрительности в росписи подробно отмечалось, какие вещи, в каком количестве и как они должны быть сделаны. Для многих вещей он составлял свои «образцы»; такие образцы были посланы яри заказе шести столовых ножиков и вилок, «свеч восковых ручных, что говорят по книгам»; для креста деревянного к келейному и церковному правилу он сам вырезал образец из бумаги и подписал его своею рукою; выписывая портных и сапожников, Никон требовал, чтоб они умели делать «доброе монашеское платье, обувь сафьяную по его, Никона, руке»; требуя присылки рыбы, замечал, чтоб рыба была «мерная» указанной длины, доставлена «в целе, живая в бочках» и при доставке «у Ферапонтова монастыря не уснула» ¹). За первое время заключения Никона указанные расходы на содержание патриарха Кирилло-белозерский монастырь выполнял беспрекословно, потому что запросы на них были еще не велики. До лета 1667 г.

¹) Чтен. общ. ист. и древ. 1858, кн. 3 стр. 137—141. 150—158.

— 66

приходилось содержать определенное число лиц: самого Никона, трех только келейных его старцев, пристава с 20 стрельцами и архимандрита. Ферапонтовский монастырь хотя и освобожден был от главных расходов на содержание Никона, но и с своей стороны значительно облегчал расходы Кириллова монастыря; он выставлял жизненные продукты первой необходимости—печеный хлеб, мелкую рыбу, давал людей для домашних услуг и крестьян на рыбные ловли для Никона. Но главная тяжелая статья для Ферапонтова монастыря из-за Никона заключалась в усиленной почтовой гоньбе, когда постоянно требовались люди и лошади для отправки разных лиц приезжавших из Москвы по делу опального патриарха, для розыска и доставки разных колодников, замешанных в его дело. На эту тягость для Ферапонтовского монастыря всегда указывает сам Никон и постоянно заботится об ее облегчении. Но все эти тягости в содержании Никона наступили с конца июля, со времени описанного выше приезда Ивана Образцова.

Тогда приступили к устройству новых деревянных келий для Никона, которые и были закончены к лету 1668 года. Невозможность доставки многих из требуемых им вещей и продуктов, или доставка их не в указанной мере, не но данным образцам начинает раздражать Никона; многие присланные вещи он бракует, отсылает назад кириллобелозерским властям и «в том на них досадует, что они к нему запасу не сполна посылают», жалуется на то приставу Наумову, грозит доносом на них государю. По этому поводу завязывается длинная переписка и дело доходит до того, что и пристав и архимандрит должны были или сами лично присутствовать при приеме и осмотре присылаемых Никону вещей и продуктов, или просить присылки из Кириллова монастыря особого «грамотного человека», для рукоприкладства на расписках во время приема посылок, «потому что старец Никон в их присылках за-

— 67

пирается, будто-де он у их присыльщиков никаких запасов во принивал прежь сего» ¹).

После приезда Ивана Образцова открылся доступ к Никону и для лиц посторонних. К нему начали стекаться с разных мест его почитатели; подходили к нему под благословение и по-прежнему величали его патриархом; привозили ему разные вести, подарки и деньги. Число келейных его старцев опять увеличилось; с 1668 года в кельях жило уже 6 старцев; а в начале 1669 г. 10 старцев. К нему возвратился прежде ушедший от него иеромонах Палладий и прибывали новые лица: иеромонахи Тимофей, Варлаам, иеродиакон Мардарий, монах Виссарион, Иоаким, Иона серебреник и другие ²). Они отправляли для Никона келейное правило, вели с ним взаимную непринужденную беседу и делили обычную будничную жизнь; они же, как близкие доверенные к нему лица, употреблялись им для поручений и посылок в разные места. Чаще всего Никон сносился с своим любимым Воскресенским монастырем; отсюда приезжали к нему монахи и монахини на несколько времени, приводили ему денег и съестных запасов ³). Благодаря такому облегчению в участи Никона, имя и слава его опять возрастают в глазах местного населения; думали, что Никон скоро будет возвращен из ссылки на патриаршество; к нему начинают приезжать с поклоном гражданские местные власти—посадские с соседних городов, земской староста с Белоозера, голова с кружечного двора с Каргополя; архимандрит Иосиф и Ферапонтовский игумен Афанасий стали открыто величать Никона патриархом и позволяли так именовать его на ектениях. Но в Москве, зорко следили за тем, что делалось в Ферапонтове и были очень недовольны облегчением жизни Никона в заключении; узнали, что Никон без ведома пристава рассылает своих стар-

¹) Чтен. общ. ист. 152—154.

²) Чтен. общ. ист. и древн. 133. 150, 151. 152. Шушер. 88. 89.

³) Шушер. стр. 86.

— 68 —

цев и служек с тайными поручениями; одного из этих служек в августе 1667 г. велено арестовать и сослать, а Наумову сделан был выговор. Наумов опять стал строже относиться к Никону, следил за его перепиской, стеснил доступ к нему посторонних лиц; и когда Никон против того протестовал, то Наумов опять посадил его под крепкую стражу;).

Новый 1668 год был встречен и проведен Никоном весьма тревожно. Первые месяцы он проводил в хлопотах по устройству своих новых келий и возобновлению церковной утвари для отведенного ему храма во имя Богоявления Господня, помещавшегося над воротами монастырскими; через пристава отправлял в Кирилловский монастырь подробные росписи о вещах, которые нужны были ему для церкви и келий; на некоторых из таких росписей намеренно выставлялись отметки о суровом заключении патриарха; так на росписи от 7 февраля 1668 года, писанной рукою старца его Тимофея, значилось: «Роспись седящему во тьме и сени смертной, окованному нищетой и железом, смиренному Никону, милостию Божиею патриарху» ²). Но кирилловские власти многого из этих требований не успевали исполнить, многое делали не по присланным образцам, а потом, наскучив усилившимися требованиями Никона, совсем отказались их выполнять, так что патриарх принужден был многое покупать на свои деньги и содержаться трудами своих келейных старцев. Прекрасную обрисовку жизни Никона за это время представить пристав Наумов в своем донесении государю перед

1) Соловьева история; т. XI стр. 330.

²) Содержание этих требовательных росписей подробно изложено в «Чтен. общ. ист. и древа.» стр. 150—152. Кроне отметок на росписях патриарх Никон в это же время приказал своему старцу Иову вырезывать особый надписи на своей келейной оловянной посуде и на крестах, поставленных ин на проезжей дороге вне монастыря; во всех этих надписях заявлялось о тяжелом заключении патриарха; на придорожных крестах было вырезано: «Никон, Божиею милостию патриарх, постави сей крест Господень, будучи в заточении за слово Божие и за святую церковь, на Беде озере в Ферапонтове монастыре в тюрьме». (Шушер. стр. 88).

— 69 —

Пасхою 1668 года; он сообщал: «Ныне 1 марта по твоему государеву указу я писал в Кириллов монастырь строителю старцу Ефрему Потемкину, чтобы он прислал бывшему патриарху старцу Никону для келейной и церковной, его службы месячную милею и пролог с марта месяца, писал и про свечи восковые и сальные, что надобно ему в келью на расход, и что ему надобно запасу муки на хлеб и солоду на квась; и твоему указу строитель явился непослушен, старцу Никону ничего не присылает и впредь посылать во всем отказался; прежние кирилловские власти твоему указу были послушны и запасы всякие и ладан, и свечи посылали, и отказу от них не бывало; а ныне старцу Никону и братии его питаться стало нечем. А братии, государь, с ним живет в келии человек десять и больше; а Ферапонтов монастырь место небогатое и разоренное от пожару, хлебов у них в монастыре конечно скудно. Да говорил мне словесно бывший патриарх старец Никон, чтобы ты, великий государь, его пожаловал, велел ему с братиею выдавать хлеб и пищу и на свеча и пшеницы на просфоры и всякий запас помесячно; и ты, государь, веди свой указ о том учинить. А братия его, с ним живущая в кельи, священники, диаконы и клирошане, всякую келейную работу ему работают, келии нагревают, и варят, и обшивают; а Ферапонтова монастыря слуг и поваров по сие время в келью к себе не имывали, тружается сам с братиею, и келейный обиход кроме хлеба временем покупаючи ест» ¹). Государь спешил исполнить желание опального патриарха; тотчас же отправил в Кириллов монастырь наказ о доставке помесячно всех нужных ему запасов, а из своих рыбных ловел велел послать Никону живых осетров и стерлядей ²). Патриарх Никон, отказавшийся перед тем от приема царских подарков, для дня святой Пасхи (22 марта 1668 года) решился торжественно заявить о

¹) Дело в госуд. архиве. На донесении Наумова отметка о времени получения его в Москве: «176 г. марта 23».

²) Чтен. общ. ист. стр. 140.

— 70 —

своем примирении с государем: сряду после литургии в Богоявленском храме, в котором с этого времени стали совершать богослужение для него его келейные старцы, он пригласил к себе в келью пристава, архимандрита Иосифа, ферапонтовского игумена и келаря вкусить с собою хлеба-соли, за столом велел принесть присланное от царя еще к сырной неделе вино и торжественно провозгласил здоровье государя ¹). Но не дремали и враги Никона. Узнав, что ой до сих пор продолжает считать себя патриархом и открыто заявляет о своем будто бы невинном заключении «за слово Божие» и ищет полного примирения с государем, а, следовательно, и возвращения из ссылки, они всеми силами желали ему в том воспрепятствовать. 9 апреля, ровно через две недели после того, как подучено было приведенное выше донесение Наумова о тяжелом положении Никона в заключении и когда доставлено новое донесение пристава о торжественно заявленном Никоном желании полного примирения с государем, в Москве происходило новое соборное совещание двух восточных патриархов с русским патриархом Иоасафом и архиереями по делу Никона. На этом соборе решено было отправить Никона в более дальнюю ссылку и подвергнуть его более суровому заключению. Приводим запись этого нового соборного приговора во всей ее целости: «186 (1668) года апреля в 9 день патриархи Паисий, Макарий и Иоасаф и митрополиты, и архиепископы, и епископы и весь собор, ниже прилучися быти в царствующем граде Москве, о Никоне монахе, бывшем патриархе, некиих ради вин судиша быти сице: Из Ферапонтова монастыря, в котором по повелению святейших патриархов и всего собора монаху Никону повелено жить, перевесть ево в иной монастырь в дальной. А Спасского монастыря бывшего архимандрита Иосифа и иных служебников, которые посланы к нему, Никону монаху, переменить. А на его место на перемену послать из черных же властей, кого великий государь укажет. А тому архиман-

¹) Шушер. 85—87. Чтен. общ. ист. стр. 141 — 142.

— 71 —

дриту или игумену, кто послан будет, приказать с великим подкреплением под церковною казнью, чтоб никого в тот монастырь, в котором указано будет Никону монаху быти, ни с какими писмами и посылками к нему Никону не пропускать, и никакие б писма ни с кем принесены к нему не были. И от него Никона монаха никаких писем ни к кому ни с кем не было б. А пищу и питие тому архимандриту или игумену, кому быть у него Никона до указу, святейшие патриархи повелели имать из Кириллова и из иных вологодских и белозерских монастырей» ¹). Но такое строгое определение собора, шедшее прямо в разрез со взглядами и чувствами государя, не было одобрено государем и осталось без исполнения. Оно только наглядно обрисовало направление двух борющихся сторон в деле опального патриарха и объясняет причины, почему облегчение участи Никона надолго затормозилось.

Никон остался жить в Ферапонтовом монастыре, по подвергся самому строгому усиленному надзору со стороны пристава Наумова, и до смены этого пристава в половине 1671 года испытывал самые тяжелые душевные муки. Расставленный около келий Никона и в разных местах близ Ферапонтовского монастыря стрелецкий караул внимательно следил за всеми лицами, приезжавшими к Никону; всех этих лиц приводили к приставу для обысков и допроса. Многие из приезжавших не умели или не хотели объявлять о цели своей поездки к Никону; давали фальшивые показания, путались в них, и потому сряду же брались под арест, под караулом отправлялись в Москву в приказ тайных дел к более строгим допросам и пыткам, подвергались наказаниям и ссылке. Все время с лета 1668 г. по конец 1670 года проходило в таких арестах, розысках и ссылках; по делу Никона привлекались к суду и разные монахи, монастырские служки и крестьяне, жившие не только в Ферапонтове и других северных монастырях, но и в самой

¹) Синод. свиток № XII.

Москве ¹). Из таких розысков приводим здесь главные, особенно выдающиеся, характеризующие внешнюю жизнь и душевное настроение Никона за это время, также рисующие и деятельность его келейных старцев и окружавших его приставников.

В петровом посту 1668 г. прибыл в Ферапонтово из Москвы старец Никона Палладий с разными вестями; так как Никона особенно занимали вести о том, что делается теперь в придворных сферах, в кругу людей, близких к государю и имевших влияние на жизнь его в заключении, то Палладий, со слов одного иеромонаха Иоиля, принятого за свое уменье лечить во многих боярских домах, сообщил Никону о Богдане Матвеевиче Хитрово, что он всеми силами домогается быть у государя первым человеком. Весть эта сильно встревожила Никона; в лице Хитрово он видел своего давнего злобного врага; опасался, что с возвышением его он никогда не увидит перемены в своей участи; и потому решился предупредить государя и заявить пред ним обычное в то время «слово в дело». В октябре он отправил в Москву своего доверенного старца Флавиана с письмом на имя государя; письмо начиналось такими словами: «Иже жив сый привмененный с нисходящими в ров, седяй во тьме и сени смертней, окован нищетою паче желез, богомолец ваш смиренный Никон, милостию Божиею патриарх. Извещаю вам, великим государям, за собою великое ваше слово, а писать тебе нельзя, боюсь изменников твоих: послыша такое твое большое дело, меня изведут, а твое дело погаснет без вести. Пристав Наумов, приходя, сказывал мне милость твою с часу на час, со дня на день, с месяца на месяц; но твоя милость удалилась от меня, зане прогневах ярость твою. И я, видя, что дело твое замедлилось, 7 сентября призывал к келье архимандрита, стрелецкого сотника, игумена, келаря и всех стрельцов, сказывал твое великое слово... и

¹) Опись таких дел по документам Кирилло-белозерского монастыря приведена в Чтен. общ. ист. стр. 132. 134—135. 152—157.

— 73 —

дело им объявил твое безголовное, что на Москве изменники твои хотят тебя очаровать или очаровали. Я просил дать подводу и провожатых, с кем бы мне отпустить к тебе своего человека. Но пристав Наумов долго в том с криком, бранью и угрозами мне отказывал. Наконец отпустил своего человека, да вора стрельца, а меня велел заковать и около кельи поставить семь караулов». 20 октября в присутствии государя и бояр Флавиану сделан был допрос, в чем состоит извещаемое им от имени Никона «слово и дело». Тот передал весть, сообщенную Палладием и слышанную им от инока Иоиля, но перепутал фамилию боярина, вместо Богдана Хитрово придворные происки приписал окольничему Федору Ртищеву. Призванные на очную ставку монахи Иоиль и Палладий отрицали всякий разговор между собою о боярине Хитрово, а Палладий отрицал и передачу этого разговора Никону: «вольно старцу Никону меня поклепать, он затевать умеет», и при этом же донес, что Никон велел выгнать ого, Палладия, из Ферапонтова за то, что он протестовал против утайки Никоном денег, присланных с Иваном Образцовым на старцев. Сделан был обыск в келье Иоиля в Знаменском монастыре и здесь нашли разные русские, латинские и польские книги и тетради большею частью астрономического и медицинского содержания. Все эти книги и тетради Иоиль признал своими, в лечении по этим книгам винился и возлагал свою судьбу на волю царя, патриарха и собора. По окончании допроса старец Флавиан и Иеромонахи Иоиль и Палладий отданы под караул за приставом, а в Ферапонтов монастырь в начале ноября отправлен стрелецкий голова Юрий Петров Лутохин допросит Никона лично по поводу его извета и разъяснить противоречия в показаниях, данных монахами при обыске. Никон подтвердил, что он доносил о замыслах Хитрово, а не Ртищева, и что Флавиан ослышался; относительно Палладия Никон показал: в свое время «я его не задержал и не отправил к государю потому, что

74 —

надеялся вскоре сам государевы очи видеть. Сказывал мне Наумов, что великий государь пожалует, велит взять меня в Москву скоро; выманил у меня Наумов великому государю и дому его благословение и прощение тем, что государь меня пожалует, велит из Ферапонтова освободить и все мои монастыри отдать. Терпел я после того договора год два месяца в заточении и никаких клятвенных слов не говорил; вперед еще мало потерплю, а если по договору ко мне государевой милости не будет, то я по-прежнему ничего от государя принимать не стану и перед Богом стану плакать и говорить те же слова, что говорил прежде с клятвою». Лутохину поручено было проверить и другие жалобы Никона на недостатки в содержании, чего ему не дают из кушанья, от чего он сам носил в келью дрова и воду. Никон показывал, что ему и теперь кроме щей и худого квасу ничего не дают и морят его с голоду, что он дрова и воду носил прежде за отсутствием прислуги, а теперь не носит. Монастырские власти в свое оправдание указывали на садки с всякой живой рыбой, заведенные Никоном; тот объяснял, что эта рыба давняя, «иссиделась», что свежей привозной рыбы из назначенных для него озер в садках нет. Лутохин осматривал и кресты, поставленные в разных местах Никоном с известною надписью ¹).

Присылка Лутохина в Ферапонтов монастырь послужила началом обвинения Никона в более тяжком преступлении, — в государственной измене. Новоспасский архимандрит Иосиф, приставленный к надзору за Никоном и сочувственно относившийся к нему прежде, когда узнал, что высшие духовные власти недовольны им, архимандритом, и желают переменить его другим лицом, решился сам просить об этой перемене, чтобы

¹) Дело в госуд. архиве. Документальное изложение этого розыска по навету п. Никона приведено в истории Соловьева т. XI стр, 331—334. В 1673 г. ферапонтовский игумен Афанасий приносил публичное покаяние пред п. Никоном в ложных сообщениях о нем Лутохину за время описанного здесь розыска.

— 75 —

предупредить тем всякие нарекания за свои действия. В октябре он отправил две челобитные, одну на или патриарха Иоасафа, другую на имя влиятельного тогда в Москве митрополита Павла сарского и подонского; в челобитных он заявлял: «в прошлом 1667 году марта в 5 день велено мне быть в Ферапонтовом монастыре с бывшим московским патриархом Никоном до указу, и я живу здесь — живот свой мучу на другой год восмой месяц, испытываю нужду и болезнь: у меня ноги пухнут, а ныне на правую ногу и ступить не дает; прежде я писал тебе, патриарху, о всякой своей келейной нужде; и указу мне по се число никакого не бывало; вели святейший патриарх переменить меня» ¹). Не получая ответа на свою просьбу, архимандрит Иосиф воспользовался приездом Лутохина и подал ему изветную челобитную., в которой объявлял великое страшное государево слово и дело, измену бывшего патриарха монаха Никона и пристава Наумова, и просил Лутохина теперь же взять его архимандрита с собою в Москву; «а в Ферапонтове монастыре быть мне не мочно для того, что за такие великие страшные дела погубят занапрасно и от того государеву делу снопа и поруха будет большая». С этим изветом Иосиф подал и челобитную на имя государя; в ней указывал, что «есть за мною твои государевы великие слова и дела и всякая ведомость», и просил взять его к Москве и распросить перед собою. 20 ноября отправлен в Фераполтово наказ взять архимандрита Иосифа и с провожатыми немедленно доставить его в приказ тайных дел, Здесь архимандрит сообщил: «Весною 1668 г. были у Никона воры, донские козаки; я сам видел у него двоих человек, и Никон мне говорил, что это донские козаки, и про других

¹) Эти две челобитные архимандрита Иосифа с письмом его такого же содержания на имя его брата священника Назария Федоровича находятся в госуд. архиве; на обороте последнего письма надпись: «Отдатися грамотка на Москве в Чудов монастырь ризничему дьякову Андреяну, а ему бы пожаловать отослать не замешкав за тверские ворота на Козье болото священномученика Фрола священнику брату Назарию».

76 —

сказывал, что были у вето в монашеском платье, говорили ему: «Нет ли тебе какого утеснения, мы отсюда тебя опростаем». Никон говорил мне также: «И в Воскресенском монастыре бывали у меня донские козаки и говорили: если захочешь, то мы тебя по прежнему на патриаршество посадим, сберем вольницу, боярских людей». Никол сказывал также, что будет о нем в Москве новый собор по требованию цареградского патриарха; писал ему об этом Афанасий митрополит иконийский». Начались новые розыски, пытки и ссылки. При этих розысках один монах Пров донес, что Никон хотел даже бежать из Ферапонтова и обратиться к народу с жалобой на напрасное заточение ¹). Нам неизвестны документы, в которых излагалась бы сущность этих розысков и ясно открывалась бы степень виновности Никона по первому из этих доносов. Но имеются другие факты, заставляющие признать совершенно страдательное участие Никона в начинавшемся тогда общественном брожении, вскоре завершившемся разинским бунтом. Донские казаки свободно разгуливали тогда но окраинам России и подготовляли смуту; их много было и на севере России, где они принимали деятельное участие в соловецком восстании; за начавшимися с половины 1668 г. усиленными розысками по делу Никона, за постоянным разгоном приставленных к Никону стрельцов для отвоза разных колодников в Москву, пристав Степан Наумов нуждался в пополнении своей стражи новыми людьми, вызывал для того разных монастырских служек и в числе их попадались бродившие тогда донские казаки ²); в Кирилловском монастыре также появляются бродячие монахи, побывавшие в шайке донских мятежников и зазывавшие местных монахов идти с собой «на низ на Волгу в козачей полк воровской, что Разин слыл, чтобы там попить» ³). Такие агенты Разина были и в Фера-

¹) Соловьева ист. XI, 334—335. Чтен. общ. ист. ст. 153—154.

²) Чтен. общ. ист. и древа. 152. 153.

³) Весьма интересный в этом отношении документ помещен в «Летописи занятий археографической комиссии». Спб. 1864 вып. II стр. 67—68.

понтовом монастыре; привлечь им на свою сторону опального патриарха и именем его поднять бунт на всем севере России было заманчиво. В последствии на допросах сачь Никон не отрицал того факта, что при Наумове со стрельцами приходили к нему три казака и высказывали перед ним свои нужды и жалобы на правительство; а в обвинительном акте, составленном в 1676 г. против Никона, прямо уже говорится, что «эти три козака звали его, Никона, с собою, чтоб он с ними шел к Кириллову монастырю, а их-де пришло по него 200 человек, а есть де готово и 5,000 человек, и чтоб Степана Наумова убить до смерти и Кириллов монастырь разорить и с тою б казною и с пушки и с запасы идти на Волгу». Прибавим, что казаки могли и, может быть, пытались употребить над Никоном и насилие. По этим ли казацким движением, развивавшимся на севере Руси, нужно объяснять тот загадочный факт, что ночью 22 генваря 1669 года, когда происходили еще розыски по извету архимандрита Иосифа, ферапонтовский келарь Макарий Злобин «собрался парядным делом с монастырскими служками, да с приходящими ворами, пьяным обычаем, разбил караул стоящий у Никона, сотника и стрельцев побил на голову», так что Наумову для усиления охраны пришлось просить государя о присылке новых стрельцов из самой Москвы ¹). Во всяком случае, остается только тот голый факт, что донские казаки хотели воспользоваться обаянием великого патриарха, приглашали его перейти на свою сторону, после от имени его рассылали преступные прокламации ²); но патриарх Никон не только не изменил государственному долгу, не только не принял преступного предложения, по вскоре предупреждал еще государя о начинающейся великой государственной смуте.

Что касается другого пункта в доносе архимандрита Иосифа против Никона, вопроса о сношениях его с своими привержен-

¹) Чтен. общ. ист. и древн, стр. 154.

²) Соловьев. ист. т. ХI стр. 377. 378.

— 78 —

цами в Москве и на Востоке в видах пересмотра и отмены состоявшегося соборного о нем определения, то этот пункт имеет за собою некоторое фактическое основание. Афанасий митрополит иконийский, давший важные показания в пользу Никона против полномочий обоих восточных патриархов, прибывших в Россию для суда над ним, хотя и был подвергнут строгому заключению в Симоновом монастыре, но и здесь в 1666 г. не переставал вести тайную переписку с патриархом Никоном ¹). Во время суда над Никоном Афанасий был освобожден из заключения, оставлен в Москве отправлять церковное богослужение при государе ²), и в таком положении имел более возможности поддерживать сношения с Никоном. С Востока была уже отправлена горячая просьба об облегчении участи Никона; 15 мая 1668 года бывший константинопольский патриарх Парфений писал государю; «будь царем совершеннейшим, справедливым, тебя зовут милостивым, окажи эту милость требующим, из них есть и один много пренебрегаемый Никон; довольно, довольно для него такого изгнания; молим тебя, возврати его в монастырь свой; для наказания ему достаточно одной ссылки, не обременяй его большим, оставляя такого достойного человека в таком великом пренебрежении, возврати из ссылки крестившего твою благословенную отрасль; не медли царь, молю тебя, но как можно скорее дай освобождение Никону, чтоб возвратился в монастырь свой, да радуется и вся вселенная скорбящая о нем» ³). Но грамота эта пришла в Москву (20 февраля 1669) спустя много времени после того, как началось расследование по извету Новоспасского архимандрита Иосифа; по розыску Афанасий иконий-

¹) Переписка эта издана в «Русском архиве» 1873 г. ч. II стр. 160 и след.

²) Челобитные его государю за время от 1668 по 1668 год о выдаче ему содержании находятся в «греческих делах» московского главного архива иностранных дел за 7171 г. № 3 и 7176 г. № 2.

³) Грамота п. Парфения издана И. Гиббенетом во II томе его «Исследования о деле п. Никона». Спб. 1884 стр. 1116—1117.

— 79 —

ский опять оказался виновным в сношениях с Никоном и 11 декабря 1668 года отправлен в ссылку в Макарьевский Желтоводский монастырь на Унжу ¹), где и скончался в 1670 г. ²). А патриарх Никон по-прежнему оставлен в Ферапонтове под строгим караулом.

3 марта 1669 г. скончалась царица «Марья Ильинична; царь Алексей Михаилович, рассылавший повсюду милостыни для поминовения любимой супруги, не забыл и патриарха Никона и отправил ему с окольничим Родионом Стрешневым 500 рублей денег. Но Никон, недовольный невыполнением царских обещаний об его освобождении, от принятия царских даров отказался, ссылаясь на то, что и без подарков по одному нравственному долгу он обязан совершать и совершает церковное поминовение по усопшей царице ³). В разговорах со Стрешневым патриарх, оправдываясь от нареканий за сношения его с донскими казаками, передавал ему и свои соображения относительно движения в казачестве; он указал ему близость великой государственной смуты от воров и изменников казаков; причину этой смуты он видел в интригах и насилиях бояр, враждовавших против государя и шедших против его правительственных распоряжений; эта боярская интрига грозит спокойствию царской семьи и государства; она и без того уже произвела смуту в русской церкви несправедливым тяжелым заключением ее патриарха; и впредь, если эта неразумная запретительная клятва восточных патриархов, осуждением русского первосвятителя нало-

¹) Указ государя о ссылке и. Афанасия издав там же стр. 1113.

²) Родной брат митрополита Афанасия, Юрий Антонов, в челобитной поданной государю в 1(573 году, навал, что он по смерти митрополита оставался жить в Желтоводском монастыре, был свидетелем разорения этого монастыря от казанов во время рязанского бунта; после смутного временя по указу п. Иоасафа взят в Москву и помещен на Кирилловском подворье; жил здесь целый год и после царского указа о высылке греков из Москвы на родину просил государя об этом отпуске и для себя. (Греческие дела в москов. иностр. архиве за 7181 г. № 12).

³) Шушер. стр. 90.

— 80

женная на весь православный российский народ, не снимется, добра ждать нечего ¹). Замечания Никона Стрешневу оправдывались; в октябре 1670 г. рассылаются по русской земле царские грамоты, возвещающие о бунте Стеньки Разина и убеждающие народ не переходить на сторону мятежников ²). Когда Разин был схвачен и привезен в Москву, то на пытках и на огне допрашивали его и о сношениях с Никоном, причем Разин, брат его Фролка и товарищ его Лазорка дали вынужденные и неопределенные показания, которые после послужили материалом для новых усиленных обвинений Никона в государственной измене. Положение патриарха Никона в это тревожное время было ужасное; перенесенные им сильные нравственные пытки отозвались и на его здоровье. «С тех пор, описывал после Никон свою болезнь, я оцынжал и одряхлел и своим нуждам не могу спострадать; за грехи мои в левой руке боль настала и действовать нисколько не может». А пристав Наумов 10 декабря 1670 г. писал к кирилловскому архимандриту Никите, что старец Никон волею Божиею «заскорбел гораздо», желает исповедаться и приобщиться и для этого вызывает к себе своего духовника, указанного архимандрита ³). С следующего года произошло временное облегчение в положении Никона.

22 генваря 1671 г. царь Алексей Михаилович вступил во второй брак с Натальею Кирилловной Нарышкиной и по этому радостному случаю отправил в Ферапонтово к патриарху Никону стольника Лариона Абрамовича Лопухина с свадебными подарками: прислал ему 700 рублей деньгами, три меха на шубы— соболий, лисий, беличий, сукно и тафту, 15 трубок топких полотен, 20 полотенцев; Никон дары эти принял и сряду же отвечал государю письмом, в котором благодарил его за оказанное ему внимание и богатую милостыню, высказывал цар-

¹) Соловьева истор. XI. стр. 335.

²) Акты археогр. экспед. IV № 178—180.

³) Чтен. общ. истор. стр. 148 и 150.

81 —

ской семье разные благожелания и в конце не преминул охарактеризовать царских послов, к нему отправляемых ¹). 24 апреля совершилось другое радостное событие. Разин был схвачен и государь рассылал по России новые грамоты с приглашением принесть благодарственные молитвы Богу за прекращение смуты ²). Вместе с ослаблением этой государственной смуты должно было ослабеть и опасение на счет ферапонтовского заключенника; представлялась возможность облегчить его положение. В Москве признали нужным переменить пристава Наумова; 12 мая объявлен указ стольнику князю Самойлу Никитичу Шайсупову ехать на эту смену; через месяц Шайсупов прибыл в Ферапонтов монастырь с новыми стрельцами и 15 июня вступил в отправление своей должности.

Первые беседы патриарха Никона с новым приставом вращались главным образом около одного вопроса, продолжавшего тогда занимать общественное внимание, вопроса о сношениях Никона с донскими казаками; нового здесь ничего и теперь не открыто, и Никон прямо свидетельствовал, что он «на воровскую прелесть казаков не поддался, во всем им отказал и с клятвою им приказывал, чтобы они принесли государю свою повинную, и они пропали неведомо куда» ³). Полгода жизнь Никона текла по прежнему; он держался в строгом заключении и к нему не допускали никого из посторонних. Никон жаловался Шайсупову на тягость своего заключения, просил писать о том государю; Шайсупов доносил о том в Москву в приказ тайных дел, просил себе инструкций; ответа ему не было. Тогда Никон решился сам обратиться с просьбою к государю и 25 декабря 1671 года отправил своего келейного старца ие-

¹) Поблагодарив за присылку Илариона Лопухина с товарищами, Никон прибавляет: «Дай вам, государем, таких добрых людей иного добра вам желающих, а не дай Господи Ивана Образцова, Андреи Веригина и Юрия Лутохина.. (Дело в госуд. архиве).

²) Акт.археогр. экспед. IV № 183 и 185.

³) Ист. Соловьева XI, 333—336.

— 82

родиакова Мардария с замечательным письмом, в котором, подробно описав спои прежние отношения к государю со времени возведения своего на патриаршество до ссылки в Ферапонтово, просил у государя ради праздника рождества Христова полного прощения во всех оскорблениях, нанесенных ему в прежнее время; затем Никон делает описание жизни своей в Ферапонтове и в конце письма умоляет государя об облегчении своей участи. Приводим ту часть этого письма, в которой он описывает свое заключение; это описание дополнит изложенные доселе сведения о жизни его при приставе Наумове. «Ради моих вин отвержен я в Ферапонтов монастырь шестой год, а как в келье затворен—тому четвертый год. Теперь я болен, наг и бос и креста на мне нет третий год; стыдно и в другую келью выйти, где хлебы пекут и кушанье готовят, потому что многие части зазорные непокрыты; со всякой нужды келейной и недостатков оцынжал, руки больны, левая не подымается, на глазах бельма от чада и дыма, из зубов кровь идет смердящая и они не терпят ния горячего, ни холодного, ни квелого; ноги пухнут и потому не могу церковного правила править; а поп у меня один и тот слеп, говорить по книгам не видит; приставы ничего ни продать, ни купить не дадут, никто ко мне не ходит и милостыни «росить не у кого. А все это Степан Наумов навел на меня за то, что я ему в глаза и за глаза говорил о неправдах его, что многих старцев, слуг и крестьян бил, мучил и посулы брал... До тебя это дошло, и ты прислал Ивана Образцова с милостивым указом; он поосвободил нас, но Степану никакого наказания не учинил, как было велено, только в хлебенной избе часа на два посадил. А Степан немного спустя начал мучить меня пуще прежнего; служка мой ходит к нему раз десять для одного дела, все времени нет! а если выглянет в окно, с шумом говорит: «я в монастыри писал, чтоб прислали запасное, во они не слушают, а у меня приказа нет, чтоб на них править, пора прихоти

— 83

оставить, ешь, что дадут»!.. Когда к Степану весть пришла, что сына твоего, царевича Алексея, не стало, то девка его пришла в другую избу и говорила: «ныне на Москве кручина, а у нашего боярина радость, говорит: теперь нашего колодника надежда вся погибла, на кого надеялся, и того не стало, кротче будет». А теперь князь Самойло Шайсупов делает все по Степанову ж. Прошу тебя: ослаби ми мало, да ночию прежде даже не отиду, прошу еже жити ми в дому Господни во вся дни живота моего» ¹).

Письмо это произвело сильное и благотворное влияние на государя. Вскоре настает большая перемена для Никона и самая лучшая пора жизни его в заключении, продолжавшаяся до лета 1674 года, хотя царь Алексей Михайлович до самой своей смерти охотно выслушивал его просьбы и готов был исполнять почти все, нередко прихотливые, его желания.

Сряду по получении письма от Никона государь отправляет к нему стрелецкого голову Илариона Лопухина и подьячего приказа тайных дел Артемия Степанова с своею государевою милостынею—деньгами, шубами и рыбою. 18 генваря 1672 года посланные прибыли к Никону и по данному им наказу сначала приветствовали Никона «святым и великим отцем», вручили ему царские подарки и затем держали пред ним длинную речь, в которой от царского имени давали ему ответ на последнее его письмо государю. Речь царских послов и последовавшее за вею объяснение Никона весьма замечательны для характеристики установившихся теперь добрых отношений между царем и опальным патриархом и для уяснения желаний и дальнейшей судьбы Никона. Царские послы говорили Никону: «Со времени удаления твоего с патриаршего престола до суда над тобою восточных патриархов государь всегда желал с тобою примирения, но этого не учинилось, потому что ты хотел совершить в государ-

¹) Это письмо п. Никона в целом виде издано в Истории Соловьева (т. XI 336—339).

— 84

стве новое дело вопреки обычаю вселенских патриархов, оставлявших свои престолы. Теперь же, после письма твоего, государь более прежнего хочет уничтожить всякую вражду с тобою, охотно желает примириться с тобою во всем и сам у тебя просит прощения. Послан ты в Ферапонтов монастырь вселенскими патриархами и собором, а не государем; дворянин и стрельцы посланы с тобою для твоего береженья, а не для утеснения; если пристав Наумов делал тебе какое-либо притеснение, то он делал это самовольно, а не по указу государя, и о том теперь велено расследовать. Родион Матвеев, посланный к тебе с дарами после смерти царицы Марьи Ильиничны, был допрошен и с клятвою извещал, что он настойчиво убеждал тебя принять подарки и поминать царицу и никаких других слов и обещаний, описанных тобою в письме, не говорил и не давал. Ты говорил приставу Шайсупову о приходе к тебе при Наумове донских казаков; объяви, кто на Вологде хотел начать кровопролитие; ты это знаешь, вор Ильюшка шел из Галича от тех мест недалеко; да и вор Стенька Разин в распросе на пытках и с огня показал, что приезжал к нему под Симбирск старец от тебя и приглашал его идти вверх Волгою, а ты с своей стороны пойдешь к нему, потому что тебе тошно от бояр, они переводят государевы семена; и что у тебя есть наготове для того на Белоозере 6,000 человек: старец тот и на бою был, и в глазах Разина заколол своими руками боярского сына и потом ушел из под Симбирска. Все пророчества о смуте, какие ты передавал IIIайсупову, как Божие тебе извещение, узнавал ты не от Господа Бога, а от воровских людей, которые к тебе приезжали; нужно думать, что и смятение и кровопролитие произошли от них. Если бы ты хотел делать добро по заповедям Христовым, то ты об таком великом деле не скрыл бы и тех воров-казаков, приходивших к тебе, велел бы схватить и представить к государю; а трех людей можно было тебе поймать, государевы слу-

— 85 —

жилые люди беспрестанно при тебе для береженья были. О всем этом объяви теперь подлинно; а то просишь у государя всякой милости и прощенья, а сам ему правды не объявишь». На все эти слова и замечания патриарх Никол отвечал по пунктам следующее. Прежде всего он благодарил государя за оказанную ему милость и с свой стороны заявлял: «Всякое враждотворение он разрушит и прощения от великого государя желает, и прежде сего он писал государю прощение от всего своего усердия и ныне Бог простит его, великого государя, во всем; и чтоб он великий государь милость к нему простер, как он, государь, обещал, а наветам ложным, что клеветали на него Роман Боборыкин и иные, не верил». Далее Никон отвечал на сделанные ему запросы: «Что я оставил свой престол и опять на него возвращался, это дело не новое, и прежде вселенские патриархи оставляли свои престолы и назад возвращались. Прежнего своего сана я не ищу, ищу только милости у государя и кроме основанных мною монастырей ничем не владел. Собор судивших меня патриархов Паисия и Макария я ставлю ни во что, потому что патриархи ушли с своих престолов и на их места поставлены другие; я повинуюсь константинопольскому патриарху и прочим вселенским патриархам, занимающим свои престолы. Что при Степане Наумове и присланных от государя я говорил много раз досадительно и самому государю так писал в этом прошу милости и прощения; а что великий государь за эти многие досадительные слова мои не мстил мне, за то он получит великую награду от Бога. Денег у Стрешнева я не принял потому, что государь меня укорял на соборе и говорил, будто бы я за 100 рублей снял со Стрешнева прежде наложенное на него запрещение; а я простил его по его челобитью, а деньги он прислал вкладом в Воскресенский монастырь полтора года после прощения. О смуте на Вологде и о Разине я ничего не знаю; три казака, приходившие ко мне передавали только о том, что по указу государя они посланы на Невль, велено устроить их землями,

но они жить так и пахать землю не привыкли, государева жалованья и корму им не было, и они теперь идут искать себе воли; Наумову о них я не донес потому, что они сказывали про свое многолюдство; я боялся, чтоб смуты не учинить, а оборониться от них было некем; государю же о них я тогда писал и архимандриту Иосифу передавал. Родиону Стрешневу я не говорил прямо про смерть царевича и смуту, а говорил, что по смерти царицы будет другая беда не меньше, а после ней еще хуже будет, так открыто мне от Господа Бога; а я говорил эти слова сердито, досаждая государю; князю же Самуилу Шайсунову говорил о смерти царевича и смуте от казаков уже прямо, потому что это уже совершилось на деле». В заключение Никон обратился к посланным царским с просьбою об облегчении его участи; указал сначала на трудности своего заключения и продолжал: ,Во всем я положился на волю великого государя, а в Ферапонтовом монастыре жить ему страшно, ибо монастырь не огорожен, и в пище и в служебниках ему скудость; и монастырю от него и от дворян и стрельцов тщета великая, и в хлебе недород и скудость, братию и трудников и стрельцов кормят овсяным хлебом, и того на долго не будет; из Кириллова монастыря присылают ему малую часть, ибо и там скудость в хлебе. Когда его Степан Наумов заключил в келье, то прежние его старцы и келейники разошлись все врознь, а иных выслали, а вновь никого и близко не пропустят. И чтобы государь его пожаловал, велел ему быть в Воскресенском монастыре; а буде почему-либо государь быть ему в том монастыре не укажет, он указал бы ему быть в других монастырях его строенья, лучше в Иверском, так как этот монастырь не скуден и в нем ему можно прожить без всякой нужды; а Крестный монастырь его строенья скуден, крестьян немного и стрелецкого хлеба платить им не в мочь, ибо на них и без того наложено тягло большое—на двор по выти». Еще просил Никон, чтобы государь указал быть при нем че-

87 —

ловеку, кому он государь верит, чтоб над ним всякого дурна смотрел; а худого у него, Никона, никакого намерения нет; да и лета его немалые и постигло его увечье, а призреть его стало некому». На заявление послов, что государь указал освободить племянника его и иных людей, которые из-за него держаны в заключении, Никон благодарит государя за это и просит, чтобы государь пожаловал, простил и всех сосланных из-за него по разным местам в заключение и при этом перечислил имена всех своих сторонников сосланных: «буде Афанасий митрополит иконийский и священник Сысой и Никита Зюзин, да крестник его Дионисий Немчин, который послан в Казань, да певчий Савва, да повар его Савка, посланные в Сибирь, из ссылки не освобождены, то великий государь указал бы им милость, как ему Бог известит» ¹). Выслушав эти заявления и просьбы патриарха, Лопухин и Степанов обещали ему донесть о том государю; а с своей стороны сделали словесные распоряжения к облегчению участи патриарха: для улучшения содержания его, они велели ему брать запасы, нужные для келейного его обихода, не только с Кирилловского, но и с других белозерских монастырей—с Троицкого на устье реки Шексны, Новоезерского, и в прибавку к ним с двух вологодских— Спасокаменного и Прилуцкого; на содержание приставленной к Никону стражи велели выдавать из Кирилловского монастыря определенные хлебные запасы помесячно и съестные запасы по запросу. Приставу Шайсупову приказано не делать патриарху Никону никакого стеснения и открыть ему свободный выход из кельи, так как это стеснение и заключение в келье при Наумове было без царского повеления.

Проходит месяц после этой присылки Лопухина и Степанова; Никон и пристав Шайсупов обнадежены были скорою присылкой от государя письменных указов об облегчении уча-

¹) Ист. Соловьева т. XI 339-341 и выпивка из донесения Лопухина, представленная государю 11 июня 1672, в госуд. архиве.

— 88

сти заключенных, но указов этих долго не присылали. Кончина патриарха Иоасафа II (17 февраля 1672 г.) и наступившие затеи переговоры о выборе ему преемника отвлекали внимание правительства от исполнения данных Никону обещаний; а недоброжелатели Никона намеренно препятствовали облегчению его участи. Тогда Никон решился снова напомнить о себе государю; и в начале марта отправил ему собственноручное письмо, в котором также, как и в письме от 25 декабря 1671 г., описывал свое заключение при Степане Наумове, особенно настойчиво указывал на отсутствие точных письменных инструкций приставам, которые могли бы сдерживать их своеволие и насилия, просил себе милости у государя — присылки людей для услужения, дачи им содержания, а себе и той милостыни для помина души покойной царицы, какую он прежде не принял от Иродиона Стрешнева ¹).

¹) Приводим это неизвестное в печати письмо, интересное и по своему спокойному тону, и по указаниям на многие частные факты из жизни патриарха Никона.

«Великому Государю Алексею Михайловичу богомолец ваш государев смиренный Никон патриарх о вашем государевом душевном спасении и о телесном здравии Бога молю. В прошлом государь в 175 году сослан я, богомолец ваш, в Ферапонтов монастырь наг и бос и людей мне богомольцу вашему никаких обиходных не велено имать, только со мною поехало два человека черных попов, да два дьякона, да чернец Флавиан; попы и дьяконы побыв со мною в Ферапонтовом монастыре по наговору Степана Наумова не захотели жить и из кельи вышли, а остался со мною один чернец Флавиан, и несколько тот чернец пожил и послан к тебе великому государю с моим письмом; и тот чернец ко мне и не бывал; а в тож время пришел ко мне поп Варлаам, да черный дьякон Мардарий; и несколько пожив Мардарий дьякон отпущен к тебе великому государю с моим письмом; и тот дьякон ко мне не бывал же, а со мною остался один червой поп Варлаам, а тот поп слеп; и по се число я богомолец на себя и на попа хлебы пек и варил сам, а ныне я богомолец ваш от многия злобы немилостиваго пристава Степана Наумова смирихся до конца; а се за грехи мои рука левая боль настала и действовать нисколько но может, пристроити пити и ясти и принести некому; а он Степан говаривал многажды, что мне перемены не будет, покаместа Никон по умрет, неведомо для какова умыслу; а прежде с приезду я его Степана спрашивал, как ему Степану указано меня держать; и он Степан говорил, что де у меня наказу на писме нет, а весь де у меня наказ

— 89 —

Письмо это было доложено государю 21 числа марта; и в тот же день отправлен указ государя на имя пристава Шайсунова; «Ведомо нам учинилось, что у Никона монаха священник его Варлаам болен и слеп, и служебников у него для

на языке; и я ему, Степану, говорил, да неужто тебе приказ есть, что меня уморить; и он, Степан, до чово-де дойдешь, не пощажу-де; и в первом году мало не уморил, Аще не бы твоя великаго государя милость предварила с Иваном Образцовым. А после Ивана Образцова несколько спустя по первому своему обычаю нялся, почал всякою нуждею нудить голодом и холодом, о чом ни пошлю ково, и он Степан к себе не пустил; а коли и выглянет в окно и на нашего посланника кричит, вопит и матерны лает, и бить хочет и ходить к себе не велит; а говорит: полно-де, прихотей тех пора-де покинуть; ешь-де, что дадут; а мне не дают ничево; и те посланные от нас приходят от нево плачучи и впредь ходить к нему Степану для наших нужд не хотят; а у вас ни хлеба, ни соли, ни дров во многия времена не было. А в нынешнем государь в 180 году (sic) умысля он Степап затворил он со мною и работников в келье неведомо для чего, и из кельи ходить никому никуда не велел; да которой был слушка дан на посылку, и тому слушке в келью не велел ходить; а караулы поставил крепкие около монастыря многие и вдали от монастыря верст на пять и на шесть и на семь и больше, и те караулы были, пока перемена ему Степану пришла. А как переменил Степана князь Самойло Шайсупов и переменив росписываючись спрашивал у Степана Наумова на твоей государевой грамоте наказ, почему ему князю Самойлу ведать и почему ему князю Самойлу караулы ставить, потому что ему князю Самойлу велено по твоей государевой грамоте у Степана наказ взять, и он Степан у себя наказу твоего государева не сказал: а сказал, что караул-де он ставил крепкий потому, что писал ему Степану сын ево Иван с Москвы, что-де, батюшко, призывал ево Ивана ты, великий государь, и говорил-де ему ты, великий государь, чтоб он Иван отписал ко отцу своему Степану, чтоб поставил около кельи, где я посажен, караул крепкой, и я-де потому и караул крепкой держал. Да он-же де Степан ему князю Самойлу и грамотку сына своего казал, и он-де князь Самойло и грамотку чел, и о том-де он князь Самойло к тебе великому государю писал о всем в разряд. А я богомолец ваш за те ево Степановы караулы одва со всякия нужды не умер, а с тех мест оцынжал и одряхлел и своим нуждам не могу спострадать; а священник слеп, я же около ево ходил. Милостивый великий государь, буди подражатель щедрому своему Богу и Отцу, якоже и Господь наш Иисус Христос учил: будите, рече, щедри, якож и Отец ваш небесный щедр есть; буди милостив, якож пишется: блажени милостивии, яко тии помилованы будут; Божие сие есть слово и не изнеможет, дондеже небо и земля мимо идет и йота едина или едина черта не прейдет от закона, дондеже вся будет. Сотвори Господа ради, великий государь, со

90 —

подачи питья и яствы нет; и как к тебе сия ваша грамота придет и тебе дать Никону для службы из тутошних работных людей человек двух или трех, чтоб у него в том никогда скудости не было». Получив этот указ, Шайсупов объявлял его Никону и об ответе его сряду же доносил государю: «Грамота твоя прислана 27 марта и я того же дня к монаху Никону ходил и твой указ сказывал; а в Ферапонтовом монастыре черный поп один; и монах Никол мне говорил: что де ему черные поп или дьякон не его постриженики ненадобны и в келью к себе их не вознет; а для всякой работы и послужения тутошним работникам быть у него не мочно, потому что, государь, от тутошных людей в келье у него в денежной его казне и в судах многая поруха чинится и пропажа, и верить здешним людем будучи у него в келье не мочно; а розыскивать про такие дела кроме крови нечем; а ему де, государь, такие розыски и ненадобны; а хлеб печь и яствы варить и питье строить про него здешним людем некому, а хлеб по нужде печет и ествы варит он монах Никон про себя сам; и чтоб де ты, великий государь, пожаловал монаха Никона, велел у него быть священнику и дьякону его постриженикам, а для всякой службы — ево же людям, которые у

мною милость, (вели) служащим единому или двум послужити нужным нашим потребам, кто-б принес пити и ясти, да чем и им сытым и одетым быти; а аз-же зело изнемог от многих скорбей моих, некому ясти сварить; а здесь таковых людей нет; кои данные и бывают, и те хотят взять, а так не хотят ничево делать; да сказывают, что не умеют. А что твоя великаго государя милостыня прислана с Ларионом Лопухиным, и то все изошло, потому должен был многим, а иное олихоимствованным и разореным от Степана Наумова, с теми поделился. Аще не тяжко тебе, великому государю, что милость твоя была с Родионом Матвеевичем присылана, пришли ныне Господа ради в память великия государыни царицы Марии Ильиничны, а аз ваш государев богомолец должен о вашем государеве многолетном здравии и о душевом спасении и о благородии Господа ради Бога молити; да и церковных людей, с кем бы церковный обиход исправить; а я ныне один не могу исправлять. Господа ради милостив буди».

(Госуд. архив).

него были прежде в Воскресенском монастыре; а ныне, государь, дети боярские ево и поваренные и всяких чипов люди из Воскресенского монастыря многие живут на Москве по разным местам. Да он же, Никон, говорил мне, что он к церкви не ходит четвертый год, а когда он и ходил, и то за караулом; когда от тебя приезжали к нему голова московских стрельцов Иларион Допухив, да приказу тайных дел подьячей Артемий Степанов и он де монах Никон им о том и об иных своих нуждах велел у тебя великого государя милости просить». Донесение Шайсупова получено в Москве 3 апреля; а 13 числа того же месяца государь отправил к нему стряпчего конюха Степана Веригина с приказом спросить Никона, каких лиц из своих прежних пострижеников он желает иметь у себя попом и дьяконом и каких работников из Воскресенского монастыря он желает иметь у себя, чтобы он сказал их имена. Ответить прямо на эти вопросы патриарх Никон считал для себя неудобным. По этому поводу Шайсупов доносил государю: «22 числа апреля грамоту я получил и того же числа сообщил о ней Никону, и Никон мне сказал, что теперь он не знает попов и дьяконов своего доставления и работников Воскресенского монастыря, кто из них находятся в живых: уже шесть лет прошло после того, как он выехал из Воскресенского монастыря, многие оттуда уже разошлись за это время; а хотя бы он и знал о них, по имен их указать ему теперь нельзя и в неволю насильно вводить их он не хочет, потому что и ныне живущий у него черный поп Варлаам скучает от великой нужды и хочет идти от него. Если же государь захочет прислать кого-либо к нему из Воскресенского монастыря, то нужно досылать таких по их желанию, а не по принуждению, нужно дать им и средства к пропитанию и свободу ходить и ездить, куда захотят без караула, чтобы они по Желанию могли и оставить Никона». При этом Шайсупов со слов патриарха доносил государю: «А здесь в Ферапонтовом мона-

92 —

стыре место скудное; и запасы из монастырей присылают сюда с большею скудостию и с великим ропотом; присылают из монастырей гнилое и затхлое, что им самим не годно к употреблению» ¹).

Просьбы Никона о личной свободе его и келейных его старцев наконец были уважены. С лета 1672 года он пользуется свободным выходом из своих келий и совершает прогулки ко окрестностям Ферапонтовского монастыря. В начале июня он требовал себе из Кирилловского монастыря присылки «лошади доброй с ходью, ступистой, не шарахой, не спотытчивой, да седла сафьянного с прибором властелинскаго, доброго, на чем ему самому ездить, и сукна на полный снимальник»; когда кирилловский архимандрит Никита по этому требованию прислал ему лошадь, мерина серого, прозвищем «Щеголь», и седло с принадлежностями, то Никон этой лошади не принял, потому что «цветна», а велел прислать другую лошадь добрую—карюю, или гнедую, или вороную, или бурую из-темна, да конюха, который бы умел «стряпать около той лошади», и присланного за тем мерина вороно-карего, прозвищем «Москва», принял; вскоре лошадь эта оказалась нездоровою, ее велели переменить; но власти Кирилловского монастыря писали, что «лучше той лошади ныне у них отнюдь никаковы лет»; в августе того же года снова требовали прислать оттуда «верховую лошадь» для Никона и другую лошадь с телегой для его келейного старца ²). Еще при Наумове патриарх Никон ездил в пустынь Нила Сорского молиться; теперь он совершает прогулки пешком и на лошади на свои пруды и на дальние рыбные ловли; а в последствии его обвиняли в том, что он ездил в гости к разным лицам и приставу Шайсупову; все эти поездки совершались с ведома

¹) Последнее донесение. Шайсупова прислано с Веригиным в Москву 11 мая и государю поднесено стольником Иваном Голохвастовым. (Госуд. архив.).

²) Чтен. общ. ист. стр. 136, 157—158, 160, 161.

93 —

пристава в сопровождении сотника и стрельцов. Число келейных старцев и слуг у Никона теперь тоже умножилось. Шайсупов, прибыв в Ферапонтов монастырь, застал у него одного черного попа Варлаама, еще ферапонтовского служку, дьячка и трех рабочих людей; летом 1672 года у него было кроме Варлаама уже 4 старца; в апреле 1673 г. с ним в кельях жили священник, дьякон, старец, нищий, два повара, двое служек и семь человек рыбных ловцов и работников. В июне 1674 г. кроме старцев у него было уже 22 человека рабочих и служек. Помещение его состояло из новой кельи, построенной после приезда Ивана Образцова близ прежней больничной кельи и братской трапезной; в этой новой келье у него была устроена своя трапезная, в которой он отправлял с своими старцами келейное правило и суточное богослужение; для литургии же по праздникам он ходил под караулом в отведенную для него надворотнюю Богоявленскую церковь.

С облегчением его участи опять стали приходить и приезжать к нему посторонние лица с ближних и дальних мест то за благословением, советами и наставлениями, то для того, чтобы навестить его и помочь ему в его жизни, то за милостынею и помощью в разных болезнях. Обширная благотворительность патриарха, выражавшаяся прежде во времена его могущества в разнообразных видах материальной помощи бедным и нуждающимся и людям, со времени его заключения в Ферапонтовском монастыре, хотя сократилась в своем объеме, но не уничтожилась, он и теперь раздавал много денег бедным; благотворительность его теперь получает особенное замечательное направление: он начинает лечить болящих, читает над ними молитвы, мажет их освященным маслом, дает им разные лекарства, и больные получают выздоровление. Помощь его больным делается известною в народе, закрепляет за ним славу доброго целителя и привлекает к нему массы больных с дальних мест; бывали дни, когда пред кельями его собиралось больных из окрестных во-

— 94 —

лостей мужчин и женщин человек по сорока я более за один раз ¹).

Естественно с предоставлением большей свободы заключенному патриарху, с приходом к нему новых лиц увеличивались его потребности и запросы. Главный вопрос заключался в прочном обеспечении внешней, материальной его обстановки. Содержание патриарха Никона, его старцев, прислужников и приставленной к нему стражи возложено было на соседние северные монастыри. Последние же тяготились этою возложенною на них повинностью; год от года возраставшая повсюду дороговизна жизненных продуктов давала себя чувствовать и на севере, а увеличивавшиеся постепенно запросы на содержание Никона еще более ставили эти монастыри в трудное положение. Вследствие этого в жизни патриарха Никона с того же 1672 года, вместе с облегчением его свободы, настают усиленные просьбы об обеспечении своего содержания и жалобы на недоставку его монастырями.

24 мая 1672 г. патриарх Никон прислал приставу Шайсупову письмо за своею печатью для отправки его государю; в нем он писал; «Присланные тобою ко мне 18 генваря нынешнего года стрелецкий голова Иларион Лопухин и подьячий Артемий Степанов сказывали мае твою государеву милость, что ты велел брать всякой запас про ваш обиход с монастырей Кириллова, Троицкого, Новоезерского, да в прибавку к ним и с монастырей вологодских—Каменного и Прилуцкого; но с монастырей этих прислано запасов не много; по новой моей просьбе о том к Шайсупову—к нынешней Пасхе мне прислали из Кириллова монастыря 13 гривенок масла, 200 яиц сырах, 100 яиц красных, сметаны только с братскую братину, и не много хлебных запасов; а с других монастырей к Пасхе ничего не прислали. Пристав Шайсупов объявил мне, что эти монастыри отказываются присылать и впредь. А жизнь в Ферапонтовом монастыре скудная; вотчинка за ним не большая, и крестьянишки

¹) Чтен. общ. ист. и древн. 132, 145.

— 95 —

обнищали до конца; а рыбенка когда и уловится на братию, и то мелкая самая худая, ершишка да сорожка; а что с весны я сам собою добыл рыбы в Шексне, она в саду вся померла. Здесь место пустое, от городов далеко и с деньгами купить нельзя. А которая рыба на Белоозере и в Шексне покрупнее — осетры и стерляди в улове, той рыбы по твоему крепкому указу продать никто не смеет, и по городам запасов ее и товаров продать на мое имя никто также не смеет; потому что у кого было куплено, тем пристав Наумов учинил великие убытки. Да Лопухин и Степанов сказали мне на словах, что ты, великий государь, пожаловал наших старцев и мирских людей^:— велел освободить из-за приставов и из ссылок; а то, освобождены ли они, и по сие число мне неведомо. И ты, государь, учини свой о всем том милостивый указ, да будет правда твоя правда во век и слово твое истинно и милость твоя в род и род. Царь государь, смилуйся» ¹).

Пристав Шайсупов в донесении к государю, отправленном вместе с этим письмом Никона, с своей стороны сообщал: «От Лопухина и Степанова я получил твой государев указ о присылке запасов монаху Никону из вологодских монастырей, но отсюда прислали запас скудной не против запросу и ныне 15 марта писал ко мне прилуцкий архимандрит Исаия и келарь старец Сильвестр с братией, что у них скудость большая и посылать нечего; а Каменного монастыря архимандрит Даниил с братией писали, что им не было известия о посылке Никону запасов; из белозерских монастырей прислали не много ¹); а людям, посланным от Никона в вологодские пределы для сбора и закупки запасов, Каменного монастыря архимандрит Да-

¹) Письмо Никона не собственноручное в госуд. архиве.

²) В приходо-расходных записях никитского белозерского монастыря значится: «5 генваря 1672 г. куплено 20 окуней, да язь, дано 3 алт. 2 денги, и поднесена та рыба Никону монаху, да ему же послано на свечи и бумагу 3 алт. 2 д. Особо тогда же посланы приставу Шайсупову туша баранья, да пять языков говяжих ценою 7 алт. 2 д.» (Чтен. Общ. ист. 167—168).

ниил явился непослушен и в подводах им отказал и про старца Никона говорил непригожие слова, будто у него мера воровская, а не прямая; а у старца Никона, государь, мера прямая московская таможенная, прислана из Кириллова монастыря за печатью. И я отписки из Прилуцкого и Каменного монастыря и представленную мне доезжую память черного попа Варлаама, посланного Никоном для сбора, посылаю тебе, великому государю, и ты какой о том указ учинишь» Таким образом, тягость содержания патриарха Никона со старцами и пристава с стрельцами по-прежнему лежала больше всего на Кирилло-белозерском монастыре, отсюда посылаются в Ферапонтов монастырь все хлебные запасы—мука, солод, хмель, рыба, мясо, колейные запасы, сукно для одежды, сапоги, свечи сальные и восковые, богослужебные книги, припасы и люди для скотного двора, лошади, коровы, портные, рыболовы, рыболовные принадлежности; некоторые предметы патриарх покупает здесь на свои деньги; многое присылается ему в подарок к праздникам, Петрову дню, ко дню преподобного Кирилла Белозерского. Но все эти присылки не могли всегда удовлетворять потребностям ферапонтовских жителей особенно при увеличении старцев и служек Никона; кирилловские власти тяготились новыми запросами и стали на некоторые из них отказывать. Однажды на требование прислать для Никона «муки ржаные белые, а рожь велеть молоть отолокши с водою», они отвечали, что у них в монастыре «ржи с водою столкивать не умеют»; на другое требование прислать 10 плотников для постройки скотного двора, да 10 человек с под-

¹) В госуд. архиве; тут же при деле и отписки из монастырей и заезжая старца Варлаама. Все эти бумаги получены в Москве 11 июня 1672 г. В отписке Прилуцкого монастыря говорится, что уже дважды были посланы Никону запасы, а ныне посылать нечего, потому что на монастыре значится долгу более 1000 рублей, а хлебом очень скудны, и запасной хлеб взят в Москве на государя. В отписке из Каменного монастыря говорится, что государева указа о даче запасов Никону у них не было и без указа посылать не смеют.

водами для возки бревен на дворовое строенье, они отвечали Шайсупову отказом и заявляли: «ныне (в конце августа) время крестьянок работное, рожь к переду сеют и хлеб с полей убирают, а не дворы строят; да и в указе государевом не сказано, чтоб им давать в Ферапонтов монастырь на дворовое строенье плотников и людей рабочих». Такие отказы не нравились и патриарху; прочитав одну отписку кирилловских властей о том, что у них нет требуемых осетров, красной и белой живой рыбы, он не велел принят досланных ими других запасов «для того, что и есть у них, они того не присылают, а что и пришлют, то не сполна» ¹). Но взаимные неудовольствия между Никоном и кирилловскими властями особенно усилились с конца 1674 года; до тех же пор в жизни Никона выделяется особое обширное следственное дело о расходах Ферапонтовского монастыря на его содержание. В этом деле обнаружились и ропот ферапонтовских властей на поселение у них Никона, и злоупотребления их при выдаче ему содержания, подлоги в счетах и хлебных мерах и разные беспорядки в управлении монастырским хозяйством.

В августе 1672 г. пристав Шайсупов отправил в Москву следующую жалобу на ферапонтовских властей. «Ныне по указу великого государя велено мне построить в монастыре приказную келью, где бы мне жить для обереганья Никона; и я построил эту келью, близ кельи Никона; об отделке окон и замков в этой кельи я говорил казначею старцу Иову, но он оказался непослушен и в том мне отказывает. Да 6 июля били челом государю, а мне словесно извещали ферапонтовские служки, что казначей Иов не платит им зажилых денег, не дает им платья и обуви и из монастыря их гонит, по этому поводу я посылал стрелецкого сотника Федора Есипова к игумену Афанасию с жалобами на казначея; но игумен отвечал,

¹) Чтен. общ. ист. 157—162.

98 -

что ему нет до того дела, ведает то казначей, и что они сами монахи должны идти вон из монастыря; на вопрос сотника, от кого им идти, игумен сказал: как-де их челобитье к архиепископу будет, тогда и ведомо будет, а шестой год их разоряют и им от того разоренья придется из монастыря идти вон». В то же время власти ферапонтовские, ссылаясь на скудость монастыря, отказали Никону в поставке невода и рабочих для ловли рыбы на Бородаевском озере и на Шексне; тогда Никон сделал свой невод на деньги присланные от государя и мелкую рыбу отдавал в монастырскую столовую. Перед началом 1673 г. Никон повторил свою просьбу о поставке невода от монастыря, но игумен и братия опять ему в том отказали. 4 февраля патриарх Никон прислал Шайсупову жалобу на игумена Афанасия: «приезжают и приходят к нему (Никону) болящие, всякими болезньми одержимые, для исцеления; и от его молитв и от освященного масла помазанья и от лекарств исцеления получают; и тем болящим доведется быть в келье до исцеления безотходно дни по 2 и по 3 и по 4, и по неделе. Никон просил игумена, чтоб для тех болящих, где им пребывать и ему, Никону, к ним приходить, игумен очистил особую келью, потому что у него, Никона, свои кельи тесны и сами де с нуждою пребывают; во игумен Афанасий в том ему отказал» ¹). 7 апреля патриарх Никон вновь заявил ту же просьбу о постройке ему кельи над монастырскими воротами; по этому поводу пристав Шайсупов отправил государю весьма любопытное донесение: «Ныне в 181 (1673) г. апреля 7-й день призвал меня Никон к себе в келью и просил, чтоб я написал тебе, великому государю: приспело де, государь, время к его, монаха Никона, древней старости и к скорбям, а кельи его от церкви удалены и поставлены вне монастыря; а в соборной церкви Рождества Богородицы служба бывает с

¹) Из донесения Шайсупова государю от 10 августа 1673 г.

99 —

весны и до зимы у игумена Афанасия с братией, а с осени и до весны у них бывает служба в трапезе; а ему, Никону, за стужею и за дализною в ту соборную церковь и в то время ходить невозможно, а приходить к соборной службе за их неисправлением немочно ¹), поют не по уставу, а на крылосах у них бывают робята; а в монастыре над св. воротами церкви во имя Богоявления Господня, а в приделе ирей. Ферапонта; а в стене подле той церкви на монастыре келья, что бывала келарская, ветха небольшая, ныне в той келье живут простые старцы. И Никон мне говорил, чтоб эту келью сломать, и на этом месте строить ему у той Богоявленской церкви кельи, чтоб из тех его келий в ту церковь был ему ход для службы литургии беззазорен. Если ты позволишь эту келью строить, то какими рабочими» ²). Нельзя сказать, чтобы патриарх Никон не сознавал тягости от своего содержания для Ферапонтовского монастыря и не заботился об облегчении этой тягости; и прежде он писал государю о бедности этого монастыря и облегчении наложенных на него расходов; и теперь после того, как монастырские власти отказывали ему на его просьбы, он ходатайствовал пред государем за монастырские нужды и именно по тому пункту, который был для монастыря всего тяжелее. После 15 марта он отправил государю большое письмо, в котором, указав, как ферапонтовский игумен два раза отказывал в постановке рыбного невода, Никон продолжает: «В прошлом 180 (1672) году прислан был твой государев стольник Дмитрий Давыдов в Ферапонтов монастырь взять подводы для отправки из Кириллова монастыря твоего описного хлеба к тебе в Москву; тогда же я писал тебе, чтобы ты, великий государь, пожаловал меня—под описной тот хлеб с Ферапонтова монастыря подвод не брал, потому что монастырь этот назначен

¹) Ферапонтовский игумен Афанасий был заподозрен в сочувствии к расколу (Чтен. общ. ист. стр. 136. 161. История Соловьева т. XI, 312).

— 100

для нашего обиходу и крестьянишки его на монастырском зделье беспрестанно с работы не сходят, на монастырских и крестьянских подводах постоянно гонцы гоняют и по городам для наших покупок и по монастырям для наших запасов на ферапонтовских подводах беспрестанно ездят, и для твоей приказной избы и караула и наших келей и пристава и сотникова стоялых дворов и стрелецких стоялых изб и монастырского обихода берут всякие подводы; и тогда же по твоему милосердому рассмотрению прислана твоя грамота к стольнику Давыдову, чтобы подвод с Ферапонтова не брать, И ныне 181 (1673) гола марта 10 прислана твоя грамота из стрелецкого приказа на Белоозеро к воеводе Насилью Дохтурову, и по этой грамоте на служках и крестьянах Ферапонтова монастыря велено доправить 256 подвод, а доправя, насыпав на те подводы в Кириллове монастыре монастырский хлеб, описанный на тебя, тотчас отпустить их к Москве; и я говорил приставу Шайсупову и просил его напомнить воеводе Дохтурову об указе запрещавшем брать эти подводы. И 15 марта против такой отписки Шайсупова воевода Дохтуров прислал в Ферапонтов монастырь другого пристава с строгою наказною памятью—взять подводы, а служек и крестьян ослушвых взять в город Белоозеро на правеж. А по се число в Ферапонтовом монастыре к приказной избе, караулам, кельям и дворам и на монастырской обиход дрова и лучина не ставлены за твоими и иными недосуги, ибо подводы монастырские и крестьянские постоянно в рассылках, а но монастырям для одного дела посылаются по дважды, трижды и более; иные монастыри Ферапонтову ни в чем не помогают— и во всем ослушны, что и пришлют, и то на нашу потребу не годно, ибо многолетние запасы их гнилы и горьки; а присылают, государь, из одного Кириллова монастыря без ослушанья и то старые запасы. А из вологодских монастырей прислали по твоему указу в 180 году только однажды и то по оскуду и негодное. И по се число кормлюся я твоим жалованьем—покупным

— 101

хлебом. А ныне в 181 году посылал я для покупок и запасов на Белоозеро своего чернеца, и воевода Дохтуров служку и крестьянина, посланных с ним, извременничал, а посадские люди устроили, чтоб чернец ничего не покупал и впредь для покупок не приезжал. Вели, государь, слова дать указ, чтобы подвод с Ферапонтова монастыря не брать и воеводе за подводы на правеже ферапонтовских крестьян не бить, а чтоб из Кириллова монастыря нам свободно было брать ржи и хлеба» ¹).

Вследствие всех этих донесений и просьб в начале апреля 1673 г. прислан был в Ферапонтов монастырь государев стряпчий Козма Аврамович Лопухин. Ему поручено было на месте проверить нужды патриарха и собрать справки о расходах, сделанных разными монастырями на нужды патриарха и его приставников. Приезд его и послужил началом обширного следствия о злоупотреблениях со стороны ферапонтовских властей в содержании патриарха Никона. 8 числа апреля ферапонтовский игумен Афанасий вместе с казначеем и житничным старцем Иовом представил Лопухину подробные выписки из казенных и записных книг о тех расходах, какие сделаны Ферапонтовским монастырем на содержание патриарха, приставов и стрельцов со времени приезда Никона в заключение, т. е. с 22 декабря 1666 года по 8 число апреля 1673 г. ²). Получив эти выписки, равно и справки о том, что в разные времена посылалось для патриарха Никона, приставов и стрельцов из других монастырей, Козма Лопухин представил эти выписки и справки

¹) В госуд. архиве.

²) В этих выписках показано: 1) на патриарха Никона и его служебников вышло ржаного и ярового хлеба 169 четей с осминою и полуосминою, печеных хлебов 2,105 и муки на них 127 четей с полуосминою; 2) на пристава Наумова ржаного и ярового хлеба 204 чети с полу четвериком, печеных хлебов 1,747 и муки на них 95 четей; 3) на пристава Шайсупова ржавого и ярового хлеба 51 четь с полуосминою, печеных хлебов 1000 и муки на них 63 чети с осминою; 4) на сотников и стрельцов с 22 декабря 1666 года по 21 февраля 1672 г. печеных хлебов 10,200, а муки на них 596 четей.

— 102 —

в Москву 16 апреля. 22 числа того же месяца эти выписки сделались известными и патриарху Никону, и он тогда же заявил приставу Шамсупову, что эти выписки ложны, содержат прибавку вдвое и втрое больше против подлинных приходо-расходных книг, находящихся у пристава. В мае об этом было доложено государю. В июне игумен Афанасий, предчувствуя невзгоду, оставил игуменство и на его место келарем старцем Пафнутием и братиею был избран из своей среды иеромонах тоже Афанасий, которому, при возведении в сан игумена и приеме монастыря в управление, велено было вместе с строителем Кирилловского монастыря, Исаией, счесть прежнего игумена, казначея и житника, переписать все монастырское имущество и перемерять весь находящийся в житницах хлеб. После этой проверки, произведенной 17 июня, в наличном хлебе оказался излишек против ведомости житничного старца Иова ¹). Все эти обстоятельства дали патриарху Никону сильную опору для нового протеста против злоупотреблений бывшего игумена Афанасия. 18 июля патриарх пришел в монастырскую трапезую, пригласил сюда пристава, бывшего и настоящего игуменов и братию, подал Шайсупову челобитную на имя государя, которую и просил прочитать тут же во всеуслышание. В этой челобитной Никон подробно описывает, когда и какие хлебные запасы выдавались ему из Ферапонтовского монастыря бывшим игуменом Афанасием, как Афанасий всегда его обсчитывал, как он представил неверные записи Лопухину. «В приезд Юрия Лутохина 8 ноября 1668 г., говорит здесь Никон, велено мне брать полные запасы со всех белозерских монастырей; с тех пор я не брал на себя хлебных запасов с Ферапонтовского монастыря, а между тем Афанасий ставит мне на счет запасы за это время; в доставке нива на праздники он всегда мне отказывал; я брал хлебы

¹) В излишке оказалось: ржи 45 четей с осииною и полуосминою и получетвериком, овса 93 чети, ячменя 14 четей без четверика, пшеницы осмина с четвериком.

103 -

всегда по записи пристава и у него есть на то свои счеты; а на меня много неверного присчитано». В заключении челобитной патриарх просил разыскать о неправдах бывшего игумена, допросить его на очных ставках с монастырскими старцами и служками и сравнить меры монастырские с московскими. Шайсупов сряду же приступил к допросу Афанасия по этой челобитной. Бывший игумен здесь же в столовой при всех просил у патриарха прощения, многое в своих записях объяснял «неведением», во многом винил казначея и прислужников и такие свои показания скрепил собственноручным подписом. После игумена были допрошены казначей, монастырский житник и служки. Затем стрельцами произведена проверка монастырских мер с казенными московскими мерами, и местные монастырские меры оказались не только меньше московских, во и несходны друг с другом; от этого происходила большая разница в записях хлебного зерна и муки ¹). К началу августа проверка расходов Ферапонтовского монастыря на содержание Никона была закончена, и пристав Шайсупов гото-

¹) В актах указаны и способ этой проверки и результаты добытые ею, весьма важные для сравнения местных мер с казенными московскими; пристав Шайсупов велел «полуосминник московской меры, каков прислан к монаху Никону из Кириллова монастыря для приему хлебных запасов, припустить с приимочною и отдаточною мерами Ферапонтовского монастыря», и велел спечь хлебы братские, и муку в квашни клали также по мерам. По этому «припуску» оказалось: «в монастырскую приимошную меру входит четь, а в московскую меру 6 четвериков, в монастырскую отдаточную меру в мельничную, в которую муку на хлебы выдают, входит четь же, а в московскую меру 5 четвериков. На братские хлебы входит в квашню в монастырскую меру по 4 чети без пол-осмины, а в московскую меру 2 чети с пол-осминою. Из той муки от квашни вышло отрубей в монастырскую меру четь с четвериком, а в московскую меру 5 четвериков. А по счету и по привесу келаря Ферапонтовского монастыря из той сеяной муки из московской меры из чети и из 5 четвериков из квашни, а из монастырской меры из 2 четей из пяти же четвериков вышло 51 хлеб, а весу в тех хлебах 27 пуд без 4 гривенок; а весу те хлебы не равны: хлеб по 25 гривенок и меньше, а самые меньшие по 20 гривенок хлеб» (госуд. арх.).

— 104 —

вился донесть о том государю с подробным описанием произведенного им следствия и с приложением подлинных сказок допрошенных по этому делу лиц. Но отсылка в Москву этого донесения на время была задержана новыми обстоятельствами. 9 августа патриарх Никон подал приставу челобитную на имя государя с новою жалобою на бывшего игумена Афанасия; он писал в челобитной: «В 160 (1652) году я был послан в Соловецкий монастырь за мощами святителя Филиппа, и когда возвращался назад, то на онежском устье прибыл ко мне твой государев гонец Алексей Еропкин с указом, чтобы мне нигде не мешкать и наскоро ехать к Москве. А у меня тогда были немалые запасы из разной муки, вяленой и сушеной рыбы и масла; идя мимо Ферапонтова монастыря, я для легкости оставил здесь эти запасы при бывшем игумене Афанасии. Ныне прислан от тебя Козма Лопухин и ему велено взять записи о моем содержании; и Афанасий, стакнувшись с ворами, дал ему ведомости ложные, обозначив расход втрое и четверо больше против того, что мне давали; и то давали малою мерою монастырскою и запасы хлеба давались гнилые и затхлые; о том я писал тебе много раз и образцы погодных запасов посылал. Ныне при перемене игумена и проверке запасов объявился в монастыре лишний хлеб, и из того ясно, что на меня писали ложно. Вели, государь, Шайсупову допросить бывшего игумена, куда он подевал оставленные у него мною при возвращении из Соловок всякие хлебные и столовые запасы и сколько того лишнего хлеба явилось». Шайсупов потребовал у нового игумена Афанасия и келаря Пафнутия ведомости о лишних запасах хлеба; старого же игумена Афанасия и житничного старца Иова лично допросить не мог: оба они сряду же, после подачи Никоном новой челобитной, сбежали из Ферапонтовского монастыря—Афанасий того же 9 числа августа в 6 часу дня, а Иов в ночь на 10 число, и оба пропали без вести. В то же время открылись и другие злоупотребления бежавшего игумена и бывшего при нем келаря Макария Злобина—

105

по управлению монастырским хозяйством; властями и братией тогда же подано особое о том донесение на имя государя ¹). 26 августа в Москве получены были бумаги по этому следственному делу с другими донесениями Шайсупова и указанными челобитными патриарха Никона. 4 октября в Москве получена новая челобитная патриарха, в котором он просит государя дать ход произведенному в Ферапонтовском монастыре следствию, указывает, что им, патриархом, внесен денежный вклад в Ферапонтов монастырь на 500 рублей и во вкладной написано „давать ему, патриарху, обиход против четырех братов, а которые старцы и мирские люди станут у него в келье жить, и им

¹) Приводим это донесение для обрисовки беспорядков в управлении Ферапонтовским монастырем за то время, когда патриарх Никон испытывал здесь наибольшие затруднения в своем содержании. Новый игумен Афанасий и братия писали в челобитной: «В прошлом 177 (1669) году выехал он келарь Макарий к Москве и доселе живет там, и в 179 г. по указу государя ему от келарства отказано, и после того он Макарий мстит за то монастырю, и служкам и крестьянам чинит убытки и протори большие, и по зазывным грамотам в летнюю рабочую пору волочит их к Москве. Да будучи в Москве, он с прежним игуменом Афанасием из монастырских сел хлеб и скот продавали, а деньги брали себе, а на иные вино покупали и из казны монастырской деньги с собою к Москве брали и отчету по се число не давали. Едучи к Москве, взяли они на Вологде на кружечном дворе 15 ведер вина и дали кабалу, и с монастыря взято по той кабале 15 рублев. Из монастыря они взяли жеребца лучшаго; брали с крестьян хлебной стрелецкой платеж деньгами за 2 года, а хлеба сами не купили, заняли еще в Чюдове монастыре и на кирилловском подворье в кабалы; и монастырь уплатил за них по этим кабалам. Игумен же Афанасий отдал монастырскую пожню архиепископу вологодскому безсрочно на многие годы, а оброку было на ней по 10 рублев и многих крестьян с тягла распустил и из монастыря ушел самовольством. Келарь же Макарий, будучи на Москве, умысля с черным попом Дионисием, заложил их монастырский московский двор человеку боярина князя Юрия Алексеевича Долгорукова Ивану Епанчину, — в 85 рублях а закладную они дали без их ведома, он еще хочет закладывать их вотчины монастырские; а служек и крестьян, кто на Москве из Ферапонтова появятся, он волочит а убытчит. И великий государь велел бы счесть прежнего игумена и келаря в таком московском расходе, и о закладе двора их указ учинить, чтоб монастырю от заемных их кабал впредь напрасно не разориться» (госуд. архив).

106 —

также давать от братской пищи за тот вклад», Здесь же патриарх просит в дополнение к своему содержанию «дать ему с богословскаго (цылинского) езу на Шексне рыбки длинныя, что прежде давалось ему на пропитание в монастыре Воскресенском; а ныне на том езу ловят рыбу на тебя, великого государя; пришли и яблочков, сколько Господь известит тебе, а я того благословения Божия седьмой год не едал, потому что здесь они не родятся, да и купить негде и не на что; я все прежнее жалованье твое роздал по заповеди Божией неимущим; да и в память царевича Алексея Алексеевича мне милостыни не было, сотвори ее мне». Все эти просьбы Никона не оставлялись без внимания; по ним деланы справки и выписки в докладе к государю. Из этих выписок и докладов узнаем, что патриарх Никон в это время прислал государю несколько других .челобитных, в которых просил: 1) «новгородскому митрополиту ¹) Иверского монастыря не ведать, а послать бы с Москвы туда доброго дворянина и ведать ему этот монастырь для того, что из него старцы многую церковную утварь и казну отвозят в Польшу»; 2) из Воскресенского монастыря бывшую его, патриарха, келейную рухлядь, книги, платье и судки прислать ему в Ферапонтово; 3) прислать ему также для келейного правила и церковного богослужения книги ²), полное церковное облачение для священнослужащих, кадило, церковные сосуды с покрывалами и крест благословящий; наконец 4) Никон просил государя смирить богоявленского келаря Авраамия за то, что он приезжим

¹) Новгородским митрополитом, с 22 декабря 1672 года по 23 июля 1674 г., был Иоаким Савелов один из главных недоброжелателей патриарха Никона, возведенный после на престол патриарший.

²) Вот перечень этих книг: напрестольное евангелие, евангелие воскресное толковое, беседы евангельские, апостол и беседы на послания апостольские и деяния, библию, следованную псалтырь, две псалтыри налойных, октоих, обе триоди, 12 книг миней, торжественник цветной и постный, требник его правленья, служебник, прологи, творении Григория Богослова его переводу.

— 107 —

из Ферапонтового монастыря на Москву для государевых и монастырских дел людям чинит волокиты и великие убытки ¹).

На просьбы патриарха Никона государь ответил 18 ноября 1673 г. новою посылкой к нему стряпчего Козмы Абрамова Лопухина. При отправке ему дана замечательная инструкция из одиннадцати пунктов, ясно рисующая добрые отношения государя к патриарху Никону и степень внимания к заявленным им нуждам. Лопухину предписывается прежде всего справить поклон патриарху от всех лиц царского семейства поименно, причем Никона должно величать «святым и великим отцом» и «поклониться ему от царской семьи по обычаю». Далее—заявить о присланной ему заздравной царской милостыни: «Великий государь и царица Наталья Кирилловна прислали тебе великому отцу для рожденья своих государевых чад — царевича Петра Алексеевича древо сахарное, ковришка на орел, хлебец черный, от царевны Натальи Алексеевны—денег 200 рублев, ковришка сахарная, ковришка пряничная и хлебец черный»; чтобы сахарные ковришки не зачерствели от дороги, их велено сделать перед самым Ферапонтовым монастырем, не доезжая 5 или 6 верст, а повара, сахар и иные вещи послать с Москвы с аптекарского приказа. Затем велено поднести патриарху заупокойную милостыню по царевиче Алексее Алексеевиче—в 200 руб. деньгами, поднести еще от царя и царицы по 10 арбузов тамбовских и белогородских и по 600 яблоков из нежинских и московских садов. Государь велел объявить Никону, что на содержание ему теперь назначается брать из белозерских монастырей определенное число годовых разнообразных запасов; все эти запасы тут же перечисляются в подробной росписи каждый отдельно и с обозначением размера, в котором они должны выдаваться ²); при этом в инструкции замечалось: «буде Ни-

¹) Дела в госуд. архиве.

²) Роспись этих годовых запасов приведена в истории Соловьева т. ХI, стр. 412.

— 108 —

кон, выслушав эту роспись, скажет, которых запасов прибавить или убавить по рассмотрению небольшое число, и из которого монастыря брать и о том написать ему, Козме, на росписи, и сколько за которым монастырем крестьян—о том проведать и тех монастырей властям сказать указ великого государя, чтоб все старцу Никону давать по росписи без перевода». Далее велено объявить Никону, что по просьбе его назначено уже послать в Иверский монастырь дворянина Андрея Акинфова с подьячим для переписи находящейся там церковной утвари и монастырской казны. На жалобу Никона о том, что проезжая дорога в Ферапонтовом монастыре отведена далеко от кельи его, объявить, что дорога эта и должна оставаться в таком виде, «потому меньше ссоры будет, да и поговорить Козме от себя, какая ему (Никону) будет в том прибыль, что лишния дела его будут известны разным людям и в государстве молва беспрестанная будет, потому что всякие люди мимо кельи его станут ездить и станут сказывать небывалые речи; а Шайсулову сказать, чтоб он не слушал Никона в той дороге». На просьбу Никона о даче рыбы из богословского (цылинского) езу на Шексне объявить, что государь указал уже выдавать ему треть той рыбы, какая будет выловлена здесь каждый год. Также объявить, что велено разыскивать о тех запасах, которые по книгам взяты с Ферапонтовского монастыря ложно, и о тех, которые оставлены здесь Никоном при возвращении из Соловецкого монастыря. Сказать, что велено розыска«» бывшего игумена Афанасия и келаря Макария Злобина по челобитной на них нынешнего игумена Афанасия, Последний пункт в инструкции Лопухину касался содержания стрельцов: так как весною 1673 года отправлены были в Ферапонтов монастырь новые стрельцы на смену прежних и им вперед выданы кормовые деньги (85 рублей) с 1 марта по 1 сентября сверх годового денежного и хлебного жалованья, между тем стало известно, что они по прибытии в монастырь пользуются еще и братскою пищей, то Лопухину предписывалось розысках, действительно ли

— 109 -

им выдавали корм из монастыря и если выдавали, то на каком основании? Рассматривая содержание этой замечательной инструкции Лопухину по отношению ее к описанным выше просьбам патриарха Никона, видим, что она отвечала на все просьбы его кроме четырех, что тогда же отмечено было в особых выписях при докладе государю: «да против евож монаха Никона письма Козне Лопухину в наказ не написано: о строеньи келей его у церкви Богоявления Господня на святых воротах, о присылке ему книг и утвари, об отдаче ему из Воскресенского монастыря келейной его рухляди, о смирении Богоявленского монастыря келаря Авраамия». В остальном государь—видимо—желал высказать патриарху свое расположение и полную готовность в возможном удовлетворении его нужд и просьб.

Козма Лопухин прибыл в Ферапонтов монастырь 20 ноября и точно исполнил данное ему поручение. Патриарх принял новую царскую милость с великою радостью и полною благодарностью. В длинном списке годовых запасов он бескорыстно в ущерб своему содержанию сделал значительные изменения: большую часть щедро назначенных ему запасов он сократил на целую треть и даже на половину; и прибавил только незначительное число других запасов, не внесенных в список ¹). Тогда же составлен был список дворов у белозерских монастырей, согласно с числом дворов на каждый из этих монастырей разложена доставка известных запасов и в монастыри отправлены Лопухиным государевы о том наказы. Такой же наказ о ежегодной доставке Никону трети рыбы из богословского (цылинского) езу отправлен и на Белоозеро. В Ферапонтовском же монастыре стряпчий Лопухин производил дополнительный розыск о ложных записях расходов на содержание патриарха,

¹) Запись этих изменений приведена в истории Соловьева т. XI стр. 412—413: прибавлено из годовых запасов только 4 пуда воску, ½ пуда ладану, 1 пуд семги, 6 четвертей снетков, 20 пудов хмелю, 150 судаков, 500 свеч сальных.

110-

данных в свое время бежавшим игуменом Афанасием, и о тех хлебных запасах, которые оставлены были при проезде Никона с мощами святителя Филиппа; но этот дополнительный розыск не открыл ничего замечательного против прежнего следствия и дал только несколько мелких штрихов к описанию жизни Никона в ферапонтовском заключении ¹).

(Окончание следует).

¹) Ферапонтовские старцы — казначей Иона, Козма, Митрофан, Власий, Исаия на допросе 26 ноября заявили: «с прошлаго 175 года по 181 (1667—1673) игумен Афанасий написал книгу о дачах запасов на монаха Никона и послал великому государю к Москве с стряпчим Козмою Лопухиным ложно, без нашего братского ведома. А к Никону с 175 года, как был привезен, монастырских запасов или каких харчей про ево обиход не имывано, а для работников, живших у Никона, брали в день из братскаго хлеба по хлебу и полухлебу; а овощу из наших огородов никаких про ево обиход не имывано, а которые запасы у Никона оставались за обиходом, и те запасы отдавал он нам в трапезу на братью; а как он шел из Соловецкаго монастыря и какие запасы в Ферапонтовом оставил, тому записки у них нет».

Христианское чтение. 1886. № 5-6. Спб.

Прот. П. Ф. Николаевский

Жизнь патриарха Никона в ссылке и заключении после осуждения его на Московском соборе 1666 года.

(Окончание ¹).

Патриарх Никон прожил в кирилловском заключении слишком пять лет (с 4 июня 1676 года до августа 1681 года). Жизнь его здесь была самая тяжелая. Хотя и отведено было ему помещение в деревянных кельях бывшего монастырского строителя Матвея ²), по это помещение оказалось неудобным, угарным от худых печей и помещенной в нем для Никона поварни; головные боли, которыми страдал патриарх от ушибов, полученных в дороге при перевозке его в Ферапонтов монастырь, давали чувствовать себя сильно. Об этом неудобстве помещения словесно донесено было патриарху Иоакиму архимандритом Павлом сряду при возвращении из Кириллова монастыря ³). По этому поводу патриарх писал кирилловскому архимандриту: «ведомо нам учинилось, что у вас в кельях,

¹) См. №№ 1—2, 34.

²) «Роспись келейному строению матвеевским кельям: Две кельи деревянныя теплыя, в них 4 чулана с подволоки. Меж теми кельями сени теплые, в них постав. Позади тех сеней сени же холодные, в них 2 чулана забраны тесом с подволоки. Три чулана, в одном подволока брусяная, а в двух чуланах подволоки бревенные. Да в тех же сенях 8 окошек больших с оконницы. Верхних житей: две вышки теплых, в них подволоки забраны тесом, два постава. Против тех вышек сени холодные, забраны тесом, в них 6 окошек больших с оконницы. Три чулана рублены из бревен, в них подволоки забраны тесом» (Синод. свиток № XII).

³) Шушер. стр. 93.

663

— 664

в которых велено жить монаху Никону, печи кирпичныя и от них угар бывает, и мы указали вам в тех кельях сделать печи образчатыя ценинныя, чтоб угару отнюдь не было; да позади тех келей, где пристойно, по близку, высмотря с ним Никоном, для его потреб сделать ему особную поварню каменную с трубою, а трубу вывесть выше деревяннаго строения, чтоб от огня не было опасно; хотя будет иное какое строенье в тех местах, которое не нужно, отставить, а поварню, буде возможно, построить; и вы бы учинили иго сему указу нашему не замотчав и чертеж его кельям и всему старому и новому строенью прислали бы к нам в разряд» ¹). Но это распоряжение не было исполнено в точности; Кирилловские власти отвечали патриарху, что в келье Никона печь изразцовую ценинную они построили, стены поновили, сделали вновь подволоку и окна красные, двери и переходы в вышку, как ему угодно; но особенной каменной поварни близ его кельи построить невозможно по тесноте места, так как эта поварня может закрыть свет в братскую больницу; потому испрашивали разрешения построить ее в братской келье, соседней с кельями Никона ²). Из тех вещей, которыми была обставлена келейная жизнь Никона в Ферапонтовом монастыре, в новом заключении передана ему в келью для употребления только незначительная часть; даже из довольно обширной келейной библиотеки его даны ему на руки только две следованных псалтири и Библия; остальные вещи положены были на хранение в кирилло-белозерскую казну. В Ферапонтовском монастыре оставались хлебные и столовые его запасы в амбарах, житницах, на огородах, засеянных волях и живорыбных садках; запасы эти предназначались для содержания Никона в

¹) Грамота патриарха Иоакима с этим наказом от 5 июля издана в «Начертании жития Никона» архимандрита Аполлоса. М. 1846 г. 2-е изд. стр. 154.

²) Содержание этой отписки кирилловских властей от 27 июля приведено в Чтен. общ. истор. 1858 кн. III стр. 131 и 165.

— 665

Кирилловском монастыре; но вскоре последовало новое распоряжение патриарха Иоакима об отдаче этого хлеба в пользу Ферапонтовского монастыря, а из огородных овощей и рыбы велено посылать Никону только «небольшое» ¹). Таким образом

¹) По челобитью ферапонтовских властей и указу п. Иоакима 30 июля 1676 г. прибыл из Кириллова монастыря в Ферапонтов новый назначенный сюда строитель Исаия для управления хозяйством, оставшимся после Никона; 8 августа Исаия доносил в Москву о состоянии и нуждах Ферапонтова монастыря: в нем «на церквах и каменных палатах (казенной сушиленной и поваренной) все кровли сгнили и после пожара 1666 г. в монастыре кельи и около монастыря ограда до сих пор не построены, а остальное строенье (кельи, службы и мельницы) все обвалилось и сгнило; в монастырской казне денег и в житницах хлеба он не нашел; братия и служки в монастыре и по селам питаются овсяным хлебом, занятым в долг; сам он (строитель) занял в Кирилловом на расход 30 четь ржи и 20 четь солоду на квас; ржаной хлеб до 8 августа еще не сеян по бедности монастыря». Вместе с этим донесением Исаия отправил к п. Иоакиму челобитную ферапонтовских властей, в которой он подробно описывал свои расходы на содержание Никона, его старцев, служек, приставов, стрельцов, на отправление разных для него повинностей и поделок; заявляли, что от Никона монастырь их пришел в крайнюю скудость и разорение; и в заключении просили выдать им в виде уплаты за расходы то имущество, которое осталось у них после Никона. Представленная при этом особая подробная роспись расходов на Никона и его приставников в большей своей части есть буквальное воспроизведение росписи расходов, представленной прежним игуменом Афанасием, и под конец только дополнена данными о расходах за последующее время до смены пристава Шайсупова. В этой челобитной приведены интересные указания на участие ферапонтовских властей в постройке келий для Никона; по этому поводу власти писали: «В 182 (1674) году по указу великаго государя велено вологодским и белозерским монастырям построить ему, Никону, кельи и служебную, поваренную и приспешную с сенми на погребах и с сушилом в одной связи, да два хлебные амбара; и по Никонову веленью те кельи им игумен с братьею построить подрядились; а подряд за то строенье с вологодских и белозерских монастырей взяли 672 р. 26 алт. 4 денги; и кельи ему, Никону, и амбар у келей его построили, как ему годно, а другого амбара строить он, Никон, не велел. А вместо того подряднаго амбара взял он себе у нас монастырские два хлебные амбара с сенми в одной связи; и в тех амбарах ныне хлебные запасы стоят запечатаны. Из тех подрядных денег издержали мы в ево келейное внутряное строенье на всякую поделку кроме плотничьево найму 41 рубль 19 алтын 4 денги; а плотникам давали наем из монастырской,

— 666

главная часть расходов на содержание Никона падала по-прежнему на средства Кирилло-белозерского монастыря, который с давних пор роптал на эти расходы и вел из-за них большую полемику с опальным патриархом. Теперь же Никон со всеми своими нуждами и желаниями всецело отдан был в йодное распоряжение властей монастырских. Прежние доверенные его старцы, иноки Варлаам и Мардарий, с которыми он мог бы делить беседы и воспоминания о прошлом прожитом, были от вето отняты; новые же приставленные к ному старцы, были ему незна-

казны и с крестьян; а достальныя подрядныя деньги 631 р. 7 алтын Никон взял себе, а на те деньги хотел купить в монастырь колокол, да железа белаго на церковное строенье, главы у церквей поять; и покупок он не сделал и денег в казну не возвратил». По этому случаю ферапонтовские власти и просили у п. Иоакима разрешения из описной никоновской денежной казны взять монастырские казенные деньги 631 рубль 7 алтын недоплаченные за постройку Никону келий, а хлебные запасы 480 четвертей, опечатанные в житницах, и хлеб, засеянный на полях в пустом Лещеве, отдать им в монастырь на пропитание вместо того хлеба, что прежде взять у них на Никона у приставов, и об описанных овощах и огородах учинить милостивый указ (Донесение строителя Исаии челобитная ферапонтовских властей и роспись расхода на Никона в подлинниках сохранились в синодальном свитке). На эти просьбы п. Иоаким в особой грамоте от 25 августа того же 1676 г. предписывал ферапонтовским властям засеянный хлеб Никона и огородные овощи взять себе на обиход, а из овощей по требованию Никона посылать ему «небольшое», рыбу ловить из своих прудов про себя «кроме его никоновой саженой»; а о хлебе, запечатанном в амбарах, обещал прислать особой наказ (черновой отпуск этой грамоты в синод. свитке, а подлинная грамота описана в Чтен. общ. ист. 1858 III стр. 166). В двух других челобитных ферапонтовские власти писали патриарху: в первой — что грамота его получена в монастыре 11 сентября, что рыбы в двух прудах после Никона осталось очень мало и то рыба небольшая, все караси, а в других садках рыба уснула, что овощей из огородов много отправлено Никону в Кириллов монастырь, а хлеб на полосах он сжали для себя; в другой челобитной они просили отдать им в монастырь всю церковную утварь, присланную государем Никону для бывшей надворотной Богоявленской церкви, отдать им и хлеб, запечатанный в амбарах и позволить разобрать им кельи и строенье Никона для своего обиходу (обе эти челобитные в подлинниках и первая с пометою о получении ее в Москве 8 октября находятся в синодальном свитке).

667 —

комы и к нему «не приобытчились». Заводить знакомство с другими лицами ему было запрещено; в келью к нему закрыт был вход не только мирянам, но и инокам самого Кириллова монастыря; выход из кельи ему дозволен только в церковь, где предписывалось ему стоять «с молчанием» в избежание всякого церковного мятежа, а пускать его за монастырские ворота ни в каком случае не дозволялось. Бумаги и чернил ему не выдавали, чтобы не заводить ненужной переписки, и тем закрыта была ему возможность подавать просьбы и челобитные на имя государя. И кому он мог писать теперь о себе и о своих нуждах? Все близкие расположенные к нему и влиятельные лица по смерти царя Алексея Михаиловича были в опале. Новый государь Федор Алексеевич был еще молод и находился под влиянием нерасположенных к нему лиц, у патриарха Иоакима, по удачному выражению Шушерина «многих ради духовных и мирских правлений и вседневных докук», были свои заботы, которые и оставляли Никона в «забвении». Патриарх Иоаким не забыл только отобрать от Никона с давних пор оставшиеся у него панагию и две серебряных печати, одну его собственную именную с изображением воскресения Христова, устроенную им по удалении с патриаршего престола в Воскресенский монастырь, другую малую складную печать патриарха Иосифа ¹); других распоряжений и указов патриарха Иоакима, сколько-нибудь клонившихся к облегчению участи опального Никона за все время заключения его в Кирилловом монастыре, в актах не сохранилось. В высших правительственных сферах за это время он намеренно оставлен был в забвении; от низших сфер, от выражения сочувствия к нему со стороны народа, уважавшего его за благотворительность и помощь в болезнях, равно и со стороны многих привязанных к нему иноков, его пострижеников, он был удален и сокрыт в суровом кирилловском заключении. От того мы не имеем никаких точных сведений о

¹) Шушер. 93.

— 668 —

жизни патриарха, о душевном настроении и занятиях его за это время; даже ближайший его жизнеописатель, Иван Шушерин, не мог собрать этих сведений и ограничился только общими замечаниями, что патриарх Никон в это время терпел всякие нужды и озлобления не менее, чем в Ферапонтовом монастыре, и оставался в своей келье безысходно, исключая выходов к церковной службе. Зная сильную волю и энергический характер патриарха, можем сказать без ошибки, что теперь в суровом заключении он страдал сильно душою и должен быть переносить эти страдания уединенно, молчаливо, при полном безучастии окружавших его лиц и в полной безвестности для общества. К душевным его страданиям присоединились и телесные недуги. Еще в первые годы ферапонтовского заключения он жаловался, что у него в левой руке боль настала и он нисколько владеть ею не может, что он оцынжал весь и одряхлел; теперь от недостатка движения на свежем воздухе, от душных и угарных келий эти болезни должны еще более усилиться; а тяжелые жизненные потрясения и старость брали свое; они окончательно сломили могучую натуру и быстро вели к смертному одру, с которого потом не могло поднять и оживить его неожиданно проявившееся сердечное расположение к нему молодого государя.

Три года патриарх томился в заключении, и никто за это время не оказал ему существенной помощи. Правда в царском дворце жила ревностная почитательница его общественных заслуг, царевна Татиана Михаиловна, тетка государя: но в первые годы управления молодого государя из-за интриг придворных она стояла в отдалении и не могла просить за уважаемого ею опального патриарха. Только с 1678 года у царя Федора Алексеевича с теткой Татьяною Михайловной устанавливаются взаимные добрые отношения ¹); с этих пор она оказывает на

¹) 12 генваря в день именин Татьяны Михайловны, как уважаемой царевны, государь всегда делал выход к ней в церковь для всенощного;

— 669 —

царя влияние, которое сряду же отражается и на ознакомлении его с делами патриарха Никона. В сентябре этого года государь со всею своею семьей, в которой преобладал женский элемент, в первый раз совершает поездку в Воскресенский монастырь, где прожил три дня, расспрашивал о порядках и уставе монастырской службы при Никоне, приказал записать этот устав и прислать ему для просмотра, и потом так заинтересовался этим уставом, что вскоре же 5 декабря вновь прибыл в этот монастырь и выдал ему жалованную грамоту на две соляные варницы в Камском усолье ¹). На судьбе Никона эти две поездки государя отразились тем, что государь в беседах с своею теткой и властями Воскресенского монастыря приобрел живые светлые представления о деятельности патриарха и проникнулся состраданием к злополучной его доле; потому 12 марта следующего 1679 года перед Пасхою отправил к нему стольника Ивана Артемьева Матюхина с денежною милостынею, так что Никон после того имел возможность, по случаю сбора денег с церковных вотчин на жалованье ратным людям в турецкую войну, дать взаймы Кирилловскому монастырю значительную сумму своих денег — 149 руб. 12 алтын 2 деньги ²). По словам Шушерина, враги Никона желали помешать сношениям государя с опальным патриархом и часто с настойчивостью отклоняли его от поездок в Воскресенский монастырь ³); но царь оставался непреклонным. 29 ноября 1679 г. он в третий раз посетил этот монастырь опять с царевною Татьяною Михайловною, осматривал начатые, но неоконченные Никоном постройки соборной церкви, издал указ об окончании этой постройки и

но в 1677 году он не делал по поводу именин ее обычного парадного стола и не посылал с именинным пирогом; в 1678 он устроил то и другое (Царские выходы стр. 634, 650).

¹) Описание Воскресенского монастыря архим. Леонида в Чтен. общ. ист. 1874 г., кн. III стр. 32—35.

²) Чтен. общ. ист. 1858 кн. III стр. 130—131 примечание и стр. 133 и 166.

³) Шушер. стр. 95.

— 670 —

для лучшего устройства монастыря подчинил его ведению мастерской палаты приказа своего большего дворца и чрез то делал его своим царским богомольем ¹). Облегчение печальной участи патриарха Никона и возвращение его из ссылки являлись необходимым следствием такого внимания государя к Воскресенскому монастырю; этого желал и государь. Но выполнение этого желания обставлено было различными препятствиями. На первый раз государь мог освободить из заточения только двух келейных старцев Никона, иноков Варлаама и Мардария, которые в 1680 г. и возвратились из Крестного монастыря в Воскресенский, конечно не без согласия патриарха Иоакима, хотя и вопреки желанию последнего. В конце 1680 года государь опять совершает две поездки в Воскресенский монастырь; в первую поездку (с 14 по 18 сентября) он выслушивает красноречивые «орации» из уст архимандрита и клирошан; во вторую поездку (2 декабря), приказав братии избрать себе настоятеля на место умершего архимандрита Варсонофия, сам предлагает ей просить о возвращении Никона в основанный, по недостроенный им монастырь для окончательного его устройства ²).

С этих пор вопрос о возвращении Никона из Кирилло-белозерского монастыря и снятии с него соборного запрещения принимает открытый характер и переходит на юридическую почву. За подписью 60 иноков Воскресенского монастыря подано государю особое прошение, в котором они, описывая царские милости к себе, по примеру израильтян, вынесших кости Иосифа из Египта, и жителей Царяграда, умоливших царя Феодосия о возвращении Иоанна Златоустого из Коман, просили государя довершить здание новоиерусалимской церкви возвращением основателя и пастыря ее патриарха Никола, как некогда возвращен был из заключения Игнатий патриарх цареградский, умоляли извести

¹) Описание монастыря в Чтен. общ. ист. 1874 г., кн. III стр. 35—37, 56, 57, 60—61, кн. IV стр. 190—221.

²) Там же кн. III стр. 38—41.

— 671

из темницы душу его, чтобы и он насладился от богатых царских, щедрот и возвеселился в своей старости ¹). Получив эту просьбу, государь сряду же заявил патриарху Иоакиму о своем желании освободить из заточения Никона с тою единственною целью, чтобы он мог остаток дней своих прожить в основанном им Воскресенском монастыре и довершил начатое им здание великой соборной церкви. Патриарх Иоаким отказался исполнить волю государя, ссылаясь на то, что осуждение Никона совершено московским собором в присутствии двух восточных патриархов и без согласия их не может быть изменено. По настоянию государя тогда же составлен собор из русских архиереев, на котором государь пред всеми заявлял свое желание и просьбу освободить Никона, представил собору и просьбу иноков воскресенских; многие из русских иерархов соглашались на исполнение царского желания; но патриарх Иоаким оставался непреклонным и соборные заседания не имели успеха. Государь не один раз приглашал патриарха Иоакима к себе во дворец и вместе с царевной Татьяной Михайловной лично настойчиво убеждал его освободить Никона из заточения; но патриарх по-прежнему отказывался изменить соборное о нем определение без согласия вселенских патриархов. С канонической точки зрения патриарх Иоаким был прав в своих ответах; но в отказе его немедленно освободить опального патриарха из сурового заточения государь видел упорство и личные неприязненные отношения его к Никону и тем был весьма опечален. Несмотря на то, государь не переставал действовать в пользу Никона и решился прямо от своего имени просить восточных патриархов о снятии наложенного на него запрещения, об освобождении его в Воскресенский монастырь из ссылки и возвращении ему патриаршего имени и сана. Для этой цели государь вос-

¹) Текст послания приведен у Шушерина (стр. 96—97), а с подписями воскресенской братии издан в «Начертании жития Никона» Аполлоса (стр. 155—158) и в «Описании Воскресенского монастыря» Леонида (стр. 40—43).

672 —

пользовался отправкой своих послов, окольничего и олонецкого наместника Ильи Ивановича Чирикова и дьяка Прокофия Возницына, к турецкому султану Махмеду для подписания окончательного мирного договора, заключенного между Россией и крымским ханом Муратом Гиреем. Дьяку Прокофию Возницыну поручено было передать восточным патриархам двойные царские грамоты, подписанные в Москве 26 июня 1681 года. В первых из этих грамот государь извещал патриархов о заключении мира своего с Крымом и султаном и по доводу этой радости посылал свои денежные милостыни патриархам ¹); во вторых грамотах он писал собственно по делу патриарха Никона ²). Эти вторые грамоты царя Федора Алексеевича к восточным патриархам весьма замечательны. В них государь дает беспристрастную оценку деятельности патриарха Никона, определяет степень его виновности, вызвавшей соборное о нем запрещение, и характеризует жизнь его в заключении. По царскому уверению патриарх Никон за все время управления русскою церковью оставался непоколебимым столпом благочестия, искуснейшим оберегателем и ревнителем священных догматов веры, церковным канонов и преданий; он осужден был не за нарушение этих догматов и правил благочестия, но за другие «известныя прощения достойныя вины»; по малодушию он, как человек, поддался гневу и унынию, оставил свою паству и патриаршество; тем произвел смуты в церкви и государстве и раздор с го-

¹) Черновые отпуски этих грамот сохранились в московском архиве иностранных дел (греческие дела 7189 г. № 9); здесь находятся грамоты к патриархам цареградскому Иакову, иерусалимскому Досифею, александрийскому Прохору; все грамоты одинакового содержания и с датою от 26-го июня; первому патриарху посылалось милостыни 5 сороков соболей, а остальным по 4 сорока.

²) Списки этих вторых грамот нам неизвестны; но о содержании их узнаем из ответов восточных патриархов, приводивших из царских грамот по местам буквально торжественные выписки; патриархи сообщали, что они получили двойные царские грамоты одновременно с денежною милостынею.

— 673 —

сударем. Осужденный собором, он искупил свои вины своими страданиями в заключении, своим смирением, воздержанием, молитвами и покаянием; достигнув глубокой старости, подвергшись тяжким болезням, он только и видит, и помышляет об одном возвращении в своя Воскресенский монастырь, где бы он мог исполнить свое обещание и умереть спокойно с покаянием. Об этом он, Никон, умолял со слезами его, государя, и в своих винах просил прощения пред царским синклитом и освященным собором. О таком возвращении и прощении его помышлял и покойный государь царь Алексей Михайлович. Теперь же государь Федор Алексеевич, видя близкую кончину Никона, испрашивает прощения и разрешения ему от вселенских патриархов, чтобы они рассудили между собою на соборе, возможно ли и справедливо ли будет дать ему такое разрешение и восстановить его патриаршеское достоинство за его великое смирение, страдания в заключении и за его покаяние.

Государь так был уверен в успехе задуманного им дела, что перед посылкой к восточным патриархам он отправил и к Никону особое собственноручное письмо, в котором, вопреки повторенному при нем же соборному определению, называл Никона патриархом и своим отцом, просил у него благословения и утешал его известием о непременном и скором его возвращении из ссылки. Государь писал: «О Святом Дусе отцу нашему Никону патриарху грешный царь Феодор и с супругою своею поклон сотворяем, и чести твоей возвещаю, Аще Бог повелит сему писанию вручитися тебе, и ваша честность да весть, что, надеяся на Бога, преведение твое не умедлит быти, и имаши обитати сам в Новом Иерусалиме, и имать (он тобою) совершенство свое восприяти. И посем я грешный царь Феодор и с женою своею благословения вашего при свидании вашем с нами и чрез писание желаем. Аминь» ¹). Царское

¹) Список с этого письма в рукописном сборнике румянцевского музеума из собрания В. Ундольского за № 415 л. 415 об. и 416. По этому спи-

— 674 —

письмо обрадовало Никона, на время возбудило в нем одряхлевшие силы и оживило давнюю заветную его мечту возвратиться в любимый свой монастырь. Но прошло более месяца по получении этого письма; в томительном ожидании освобождения из ссылки месяц этот Никону показался за год. Долгое невыполнение царского обещания вновь обдало все существо престарелого и больного патриарха мертвенным холодом; в нем, как в искусственно возбужденном слабом больном, за временным возбуждением следовал новый и больший упадок сил, быстро приведший его к краю могилы. В последних числах июля он писал в Воскресенский монастырь: «Благословение Никона патриарха сынам нашим архимандриту и всей братии; да будет вам ведомо, что я болен болезные великою, вставать не могу; на двор выйти не могу, лежу в гноищи, исходящее из меня под себя (извергаю). Была ко мне милость великого государя, писал он своею рукою, что хотел меня взять по вашему челобитью, но прошло уже много времени, а милостивого его указа о том еще нет; придется мне умереть внезапно. Пожалуйте меня, дети мои, побейте еще челом о мне великому государю, не дайте мне напрасною смертью погибнуть, уже приходит конец моей жизни; а каков я, о том подробно скажет вам Иван, который от вас живет в селе Богословском (в белозерском уезде)». Каков был патриарх Никон за это время, о том имеем сведения и из другого источника; духовник его, кирилловский архимандрит Никита, особо доносил патриарху Иоакиму, что Никон весьма изнемог и близок к смерти, принял уже схиму и особорован; на случай смерти архимандрит спрашивал патриарха, как и кому погребать его, как поминать его при отпевании, и где похоронить его? Патриарх Иоаким с поспешностью, не доложив даже государю, отвечал, что архимандрит сам должен совершить отпевание над Никоном про-

ску письмо царя издано в «Описании Воскресен. Мон.» (Чт. общ. ист. 1875 кн. III стр. 759), но с пропуском первых важных слов письма.

— 675 —

стым монашеским чином и похоронить его в церковной паперти Кирилловского монастыря. Когда государь узнал о таком распоряжении патриарха и о письме Никона, присланном в Воскресенский монастырь, снова обратился к патриарху и архиереям с усердной и настойчивою просьбой немедленно, не дожидаясь ответа от восточных патриархов, возвратить Никона из заточения, указывая на близость его смерти. На этот раз патриарх Иоаким и духовные власти уже не противоречили царскому желанию, и государь наскоро отправил своего дьяка Ивана Чепелева с наказом привести Никона живого или мертвого в монастырь Воскресенский. Патриарх же Никон так сильно ждал своего освобождения из Кирилловского заточения, что не смотря на свою слабость и полное изнурение сил несколько дней сряду велел поднимать себя с постели, одевать в дорожную одежду и в креслах выносить в сени и на крыльцо, чтобы скорее отправиться в путь; окружающие его, ничего не зная о состоявшемся царском распоряжении, приписывали такие приказания и действия Никона его сильной скорби и беспамятству и были очень удивлены, когда в один из таких сборов Никона прибыл посланник с милостивым царским наказом. Наскоро приготовлены были струги для перевозки Никона из Кирилло-белозерского монастыря по рекам Шексне и Волге в монастырь Воскресенский. Больной патриарх с трудом был посажен в сани, которые с осторожностью тянули волоком по земле до берега; здесь Никон, простившись с Кирилло-белозерскою братией, перенесен был на судно и, после пятнадцатилетнего заключения, отправился в путь. Не доезжая 20 верст до Волги, он встречен был иеромонахом Варлаамом, долгое время добровольно разделявшим с ним заключение в Ферапонтовом монастыре, и иеродиаконом Серафимом, бывшим его подьяконом; эти лица отправлены воскресенской братией приветствовать возвращавшегося к ней патриарха. Когда струги приплыли на Волгу, патриарх приказал плыть вниз к Ярославлю тем самым пу-

— 676

тем, каким он в 1652 году ехал с мощами святителя Филиппа. Ранним утром 16 августа, не доезжая полверсты до толгского монастыря, патриарх велел пристать к берегу; изнемогая от сильной боли и чувствуя приближение смерти, он велел здесь напутствовать себя в загробную жизнь и причастился запасными дарами от рук своего духовника, архимандрита Никиты. После полудня он остановился у толгского монастыря, где на встречу ему вышли местный игумен с братией и живший здесь под началом бывший спасоярославский архимандрит Сергий, тот самый, который после суда над Никоном перед отправкой его в Ферапонтово нанес ему много личных оскорблений; Сергий теперь припал к ногам Никона, испросил у него прощение и пред всеми исповедал о чудесном явлении ему во сне патриарха. На другой день Никон приплыл к Ярославлю и остановился против Спасского монастыря; масса горожан с воеводою и архимандрит со всею братией вышли к нему на встречу и готовы были оказать ему всевозможные услуги. Но минуты жизни великого патриарха были сочтены; Никон не мог уже говорить никому ни слова, только глазами и движениями руки выражал благодарность за оказанное ему сочувствие; народ теснился к нему на судно целовать его руку. Но чтобы не утомить умирающего патриарха, архимандрит Никита и дьяк Чепелев приказали отвести судно на противоположный берег реки. Раздался звон соборного колокола к вечерне; Никон, озираясь вокруг и как бы встречая пришедших к нему, начал оправлять свою бороду, лице и одежду; духовник прочел над ним отходные молитвы; и 17 августа 1681 года в 4 часа по полудни святейший патриарх Никон мирно скончался уже на свободе, на широком просторе реки Волги против Ярославля и Туговой горы, проплыв свое многотрудное и бурное житейское море в 76 лет, 2 месяца и 24 дня от рождения.

Тело его было спрятано в схиму; положено в дубовый гроб, поставлено на нарочно устроенные «крепкия возила» и сухим пу-

677 —

тем отправлено в Воскресенский монастырь. Во всю дорогу от Ярославля гроб его был встречаем и провожаем местным населением с честью и любовью к умершему первосвятителю; народ со слезами целовал его гроб, духовенство со всех церквей и монастырей до дороге выходило к нему со крестами и иконами и совершало над ним панихиды; до троицкосергиевой лавры провожал его Кирилло-белозерский архимандрит Никита; а отсюда, за вызовом его в Москву к государю, место его заменил троицкосергиевский архимандрит Викентий. Погребение Никона государь желал обставить насколько возможно торжественно, приглашал на него патриарха Иоакима со всем освященным собором; но так как патриарх соглашался лично совершить погребение Никона только простым монашеским чином и отказывался называть его при погребении патриархом, на что никак не хотел согласиться государь, то отпевание Никона поручено было совершить новгородскому митрополиту Корнилию; отпуская митрополита, патриарх впрочем велел ему во всем исполнять волю государя и слагал с себя всякую ответственность в случае нареканий восточных патриархов за нарушение прежних соборных определений о Никоне ¹). К вечеру 25 августа прибыли в Воскресенский монастырь государь, вдовствующая царица Наталья Кирилловна, брат государев царевич Петр Алексеевич, царевна Татьяна Михайловна и семь сестер государя. К этому же времени было привезено и тело патриарха Никона; за версту до Воскресенского монастыря, оно внесено в келью на монастырском мельничном дворе для переоблачения; с тела его сняли схиму, прежнюю свитку, власяницу и вериги, и надели на него новую одежду: белую греческую суконную из верблюжьих волос свитку, которую Никон заготовил для своей смерти еще раньше своего заточения, поверх ее рясу таусанного бархата, архиерейскую мантию с источниками и скрижалями, украшенную золотом и дорогими камнями яшмовую панагию с прорезным

¹) Шушерин стр. 100—106.

— 678 —

изображением Богоматери и Предвечного Младенца, омофор и клобук. Тело его оказалось нетленным ¹), опять положено в дубовый гроб, в котором оно привезено из Ярославля. 26 августа в Воскресенском монастыре по особенному церемониалу происходили торжественная встреча и погребение тела патриарха Никона. Утром целый час раздавался благовест соборного колокола, потом начался перезвон к крестному ходу; государь с митрополитом Корнилием, с тремя архимандритами — кирилловским, савинским и воскресенским, со множеством низшего духовенства и народа с крестным ходом и при пении певчими стиха «Днесь благодать Святаго Духа нас собра»... вышел из монастыря к большому каменному кресту (на горе Елеонской), где троицкосергиевский архимандрит с телом патриарха уже ожидал прибытия крестного хода и государя. Здесь служащим и народу розданы были особо приготовленным на царский счет восковые свечи черного цвета и разной величины, от пол-аршина до сажени длиною. После краткой литии гроб с телом патриарха несен был до монастыря на руках священников и дьяконов попеременно, а кругом гроба шли 12 отроков царских певчих с саженными свечами в руках, одетых в дорогие узорчатые смирного цвета рясы, сшитые нарочно по этому случаю на подобие стихарей. Началась литургия, на ектениях которой, по приказанию государя, Никона поминали патриархом; за литургией следовало отпевание, на котором государь сам читал кафизму и апостол и пел надгробные церковные песни вместе с своими певцами. При прощании государь вынул из-под мантии руку патриарха, целовал ее сам и велел подходить к целованию ее всем членам своей семьи и всем присутствующим. Церковная служба продолжалась десять часов с полови-

¹) Шушерин на этот счет замечает: «Тело его невредимо отнюдь от вони злосмрадныя, аще и десятидневно пребысть; в толикое бо теплое время нимало повредися, но яко того часа преставися; лице же и плоть его ничем не изменися, но все тело его цело и тлению не причастно бе» (стр. 111).

— 679 —

ною, включая сюда и время крестного хода для встречи тела патриарха, и время прощания с ним до погребения тела в могилу. Государь сам вместе с митрополитом и духовными лицами нес гроб патриарха до могилы; деревянный гроб его был опущен в другой белый каменный гроб, устроенный еще самим патриархом в пределе св. Иоанна Предтечи под Голгофою. По окончании погребения был поминальный стол в монастырской трапезной; государь одарил митрополита Корнилия вещами из монастырской ризницы Никона, дал ему лучший белый алтабасный серебряный саккос, золотой алтабасный омофор, лучшую митру с драгоценными камнями и 100 рублей деньгами; всем духовным, участвовавшим в погребении, роздана была соответствующая милостыня; монастырю на церковное строенье выдана 1000 рублей; царевна Татьяна Михайловна ом себя принесла в дар монастырю богатые ризы. На другой день, 27 августа, утром царская семья, отслужив панихиду на гробе патриарха, выехала из Воскресенского монастыря. В Москве государь также раздавал архиереям вещи из архиерейских облачений Никона, привезенные с Воскресенского монастыря; патриарху Иоакиму посланы дорогая митра и саккос Никона для поминовения; но когда патриарх не принял их, то митра отдана была смоленскому митрополиту Симеону ¹).

Теперь оставалось ждать вестей с Востока. Царские грамоты восточным патриархам по делу Никона дошли по назначению; но только весною 1682 года, по подписании окончательного мирного договора России с Турцией, патриархи могли приступить к составлению ответных грамот государю. Константинопольский патриарх Иаков составил собор из подвластных ему архиереев и 5 числа мая подписал с ними грамоту на имя московского царя. В половине мая такие же грамоты составлены и остальными восточными патриархами, александрийским Парфением, иерусалимским Досифеем, проживавшим тогда в Цареграде, и двумя

¹) Шушер. стр. 106—110. Описание Воскрес. монаст. в Чтен. общ. ист. 1874 г. кн. III стр. 50—55, кн. IV стр. 197, 198, 216, 314, 317—319, 325.

680 —

антиохийскими патриархами, прежним Неофитом и новым Кириллом, жившими в городе Финикии. Согласно с двойным характером царских грамот и ответные грамоты на них восточных патриархов также были двойные. Одни из них имеют характер частных писем государю, в которых патриархи извещают государя о получении его грамот, описывают их содержание, благодарят за царские подарки, высказывают готовность исполнять волю государя и сообщают о своих разных нуждах. Другие грамоты патриархов имеют официальный церковный характер; все они назначались для прочтения при гробе Никона, четыре из них содержат более или менее буквально сходное изложение соборного определения всех переписавшихся между собою восточных патриархов о снятии с Никона запрещения, наложенного на него московским собором 1666 года. В основу этого определения приняты как извещения государя о страданиях, доброй непорочной жизни и покаянии Никона в заключении, так и присущий Христовой церкви дар и право прощать раскаявшегося грешника, особенно если он успел загладить свои вины добродетельною жизнью; московский собор 1666 года, осудивший Никона, говорят теперь восточные патриархи, мы не разрушаем, но по данной церкви божественной благодати только отменяем определение его о Никоне и постановляем: да преподобной памяти возлюбленный наш брат господин Никон, бывший патриарх московский и всея России, имеет прощение и разрешение от наложенного на него соборного запрещения и, восприяв духовный сан архиерейства, да получит как патриарх постоянное церковное поминовение с остальными московскими патриархами в священных диптихах и во всех положенных церковных последованиях, и никто не должен противиться этому нашему соборному определению. Разрешительная грамота александрийского патриарха Парфения, как судии вселенского и преемника патриарха Паисия, председательствовавшего на московском соборе по делу Никона, отличается от грамот остальных восточных патриар-

— 681

хов; по своему содержанию и изложению она представляет одну искусно составленную молитву к Богу о прошения и разрешении почившего патриарха Никона. Все эти патриаршие грамоты привезены были дьяком Возницыным в Москву и переведены в посольском приказе 9 сентября 1682 г. ¹). Царя Федора Алексее-

¹) Подлинные разрешительные грамоты восточных патриархов, писанные на греческом языке, сохранились в московской синодальной библиотеке в отделе свитков и грамот: грамота цареградского патриарха Иакова с привесною свинцовою печатью за № 27, александрийского Парфения за № 25, прежнего антиохийского патриарха Неофита за № 23, нового антиохийского патриарха Кирилла за № 24, иерусалимского Досифея с вислою печатью в искусной медной оправе за № 29. Черновые переводы как этих пяти разрешительных грамот, так и трех частных посланий царю Федору Алексеевичу от патриархов цареградского, александрийского и иерусалимского сохранились в греческих делах московского иностранного архива за 7191 год № 2: в черновых и перебеленных переводах разрешительной грамоты александрийского патриарха этот патриарх сначала называется Прохором, но вскоре ошибка переводчика была замечена и вместо Прохора он стал именоваться Парфением. Разрешительные грамоты патриархов в переводе изданы в «Собрании государственных грамот и договоров» ч. IV № 136—140. Из частных посланий трех патриархов на имя государя изданы в печати послания только двух патриархов иерусалимского в греческом подлиннике и русском переводе (в «собр. госуд. грам. и догов.» ч. IV № 125) и александрийского в переводе в «описании воскресенской новоиерусалимской библиотеки» архим. Амфилохия М. 1875 г. стр. 89—91). Приводим содержание неизданной частной грамоты цареградского патриарха государю (дата ее 5 мая): сначала патриарх благодарит государя за присылку грамот и даров, извещает, что вместо 5 сороков соболей он получил только 2 сорока: высказывает радость по поводу охотно данного на цареградском соборе определения о прощении Никона, этого в добродетелях сияющего мужа: особенно же радуется заключению дружбы между русским государем и султаном, так как дружба эта благотворно отозвалась и на жизни цареградских христиан: около Цареграда в местечке Кандаскалион давно сгорели 4 церкви, вследствие чего жившие там христиане оставались долго без церковной службы, много бедствовали, особенно зимой, когда через море должны были переправляться в столицу по своим религиозным нуждам, а султан не позволял им строить новой церкви; теперь же, по заключении мирного договора, благодаря ходатайству русского посла и царского переводчика Константина Христофорова, султан разрешил построить церковь и она начата уже строиться во имя Божией Матери Елпида, сиречь Надежды. Вместе с грамотами восточных патриархов на имя царя Возницын привез от них грамоты и на имя мо-

— 682

вина в это время не было уже в живых; он скончался 27 апреля 1682 г. 11 июля того же года от имени государей Иоанна и Петра Алексеевичей отправлены новые грамоты восточным патриархам извещавшие их о переменах на русском престоле, при чем послам поручалось раздать на востоке духовным властям денежные подарки от новых государей и возобновить с ними переговоры, начатые при прежнем государе ¹). Но приезд дьяка Возницына в Москву должен был положить конец всем пре-

сковского патриарха Иоакима: 1) от цареградского патриарха Иакова (дата 5 мая); в ней патриарх благодарит Иоакима за письмо, присланное ему с Возницыным, хвалит патриарха за влияние на царя в деле заключения мирного трактата с Турцией, извещает о наступившем теперь мирном состоянии восточных христиан и кратко говорит о долгах своей патриархии после бывших перед тем насилий от врагов и тревог общественных; о патриархе Никоне не говорит ни слова (перевод этой греческой грамоты патриарха Иакова в свитке московской синодальной библиотеки за № 122); 21 от иерусалимского патриарха Досифея (дата из Царьграда 15 мая 1682 г.); в ней Досифей благодарит русского патриарха за память и на сделанные им вопросы о разрешении патриарха Никона, хвалит его за то, что он один без сношения с восточными патриархами не дал согласия царю разрешить Никона и убеждает его охранять русскую церковь от латинников особенно в устройстве школ в Москве (подлинная греческая грамота Досифея там же за № 28; 3) от александрийского патриарха Парфения; в ней патриарх извещает о получении царских грамот, посланных с дьяком Возницыным, заявляет, что грамоты эти получены им распечатанными, что вместо 4 сороков соболей ему дан только один сорок, который и продал за 200 левков, и высказывает свое неудовольствие на одного из доверенных лиц п. Иоакима, писавшего на восток, что если Парфений захочет прибыть в Россию, то его или возвратят с дороги назад, или по приезде в Россию пошлют в ссылку: «и что сие? патриарха александрийского в заточение? и для чего? и что сотворил? или понеже есть убог и престол его убогий,.. и о сем есмы известны, святый брате, како от таких облыгательных слов, мню, остудили благий разум блаженства твоего втолико, яко послал еси толикую малую милостыню; обаче и сие приемше благодарим; Господь Бог да воздаст блаженству твоему тмочисленно; аще и не чаяли, толико мало». (Грамота в славянском переводе без даты находится в непереплетенном сборнике московской синодальной библиотеки № I л. 368—369).

¹) Черновые отпуски этих грамот и наказов русским послам сохранились не в целом виде в греческих делах московского иностранного архива (7190 г. № 5).

683 —

реканиям по вопросу о восстановления чести и сана уже почившего великого русского патриарха. Когда перевод с разрешительным грамот восточных патриархов сообщен был патриарху Иоакиму, он на время и тут заявил было сомнение в подлинности и смысле присланных с Востока грамот; но когда ему передали и подлинные греческие грамоты восточных патриархов, тогда Иоаким должен был всецело покориться новому соборному определению этих патриархов по делу Никона ¹). 30 генваря следующего 1683 года в новых грамотах русских государей к восточным патриархам высказывалась уже благодарность им за прощение Никона и снятие наложенного на него запрещения ²).

С этих пор настает открытое восстановление честя и славы патриарха Никона в России. Имя его вносится в церковные синодики не только в Москве, но и в отдаленных городах и местах русских Патриарх Иоаким, так враждебно относившийся к Никону в прежнее время, теперь служит по нем

¹) Шушерин стр. 114.

²) В грамоте на имя цареградского патриарха Иакова государи сначала благодарят его за то, что «разрешительную и простительную грамоту свою для прощения брата нашего не токмо ваше архипастырство прислать восхотели, но и братию свою вселенских патриархов александрийскаго, антиохийскаго и иерусалимскаго соизволением своим такия же грамоты прислать присовокупили есте». Затем государи извещают патриарха об отправке к султану Махмету для обновления дружбы своих послов, окольничего и наместника ростовского Кирилла Осиповича Хлопова и дьяка Василия Посникова; с ними послана патриарху заздравная милостыня соболями на 120 рублей. Такого же содержания грамоты посланы и патриархам александрийскому Парфению, антиохийскому Кириллу и иерусалимскому Досифею; милостыня первому и последнему соболями по 100, а второму 70 рублей. На образцовой грамоте патриархам находится интересная помета думного дьяка Емельяна Украинцева: «191 г. генваря в 10 д. великие государи и сестра их великая государыня благородная царевна сей грамоты образцовой слушав указали и бояря приговорили такову грамоту написав в лист и отпустить с послы» (черновые отпуски этих грамот в греческих делах моск. иностр. архива 7191 г. № 4).

³) В синодике курского знаменскаго монастыря еще в XVII в. внесено имя «схимника Никона патриарха» (Курск. епархиал. ведом. 1884 г. № 11 стр. 575).

684

торжественные панихиды по только в московском Успенском соборе, но ежегодно ездит для того и в Воскресенский монастырь ¹). Царь Иоанн Алексеевич с теткой Татьяною Михаиловною, с сестрою Софьею Алексеевною, царицами и царевнами очень часто ездил туда же поклониться гробу патриарха и на месте осмотреть окончание постройки великой новоиерусалимской церкви. Торжествен-

¹) В записях выходов патриарха Иоакима (руков. моск. синод. библ. № 428) отмечено: 13 Февраля 1683 года во вторник на сырной неделе патриарх перед литургией служил панихиду по п. Иоасафе, Иакове и митрополитам, литургию служил крутицкий митрополит, и в крестовой у патриарха был поминальный стол; на другой день 14 февраля после утрени патриарх отправился в Воскресенский монастырь, прибыл туда в три часа ночи; 15 числа перед литургией служил панихиду у гроба Никона, литургию служил в голгофской церкви, а в церкви Иоанна Предтечи, где погребен Никон, литургию служил богоявленский архимандрит со священники; поминальный стол был в монастырской трапезной, патриарх кушал вместе с братией и после стола жаловал ее милостынею (л. 24 и об.). 24 августа того же года вечером патриарх служил в Успенском соборе панихиду по патриархе Никоне, на другой день 25 числа в субботу заупокойные обедни служили в соборе крутицкий митрополит, в церкви трех святителей коломенский архиепископ, а в церкви 12 апостолов новоспасский архимандрит; поминальный стол в крестовой патриаршей (л. 52). В 1684 году 19 августа патриарх поехал в Воскресенский монастырь, прибыл туда 23 числа, литургию слушал в церкви Предтечи, после литургии служил панихиду по п. Никоне в тамошнем облачении без митры в камилавке; в походе с ним был холмогорский архиепископ и воздвиженский игумен; патриарх кушал в келье, а не в трапезе: на другой день отправился в Москву; в московском же Успенском соборе панихида по Никоне отправлена была 20 числа после вечерни митрополитом белгородским (л. 97 и об.). 16 января 1685 г. вечером патриарх отправился в Воскресенский монастырь на освящение (новой каменной) церкви Воскресения, с ним поехали крутицкий митрополит Варсонофий, вологодский епископ Гавриил, холмогорский архиепископ Афанасий, архимандриты андроньевский Пахомий, богоявленский Амвросий, знаменский Евфимий, игумены воздвиженский Ефрем и новинский Афанасий (л. 131 об.—135 об.). 22 августа того же 1685 года патриарх опять прибыл в Воскресенский монастырь в 12 часу дня, сряду же служил панихиду на гробе Никона и после нее жаловал деньгами архимандритов и всю братию монастыря, всенощное и литургию 23 числа в воскресенье служил в новой церкви Воскресения, поминальный стол был в монастырской трапезной, после чего патриарх в тот же день отправился в Москву (л. 185—187).

— 685 —

над освящение этой великой церкви 18 генваря 1685 года, совершенное патриархом Иоакимом с собором русских архипастырей в присутствии царской семьи, многочисленной государевой свиты и народа, было торжеством и для памяти патриарха Никона: на гроб его вновь собралась тогда русская земля в лице всех своих высших представителей и смиренно преклонялась при возношении имени его на литургии и на торжественной панихиде, отслуженной на другой день по освящении храма ¹). Величественный новоиерусалимский храм, которому по красоте архитектуры нет равного во всей России, до сих пор остается лучшим памятником над гробницей великого патриарха, которому по силе энергии, широте и величию дел нет равного между остальными патриархами русской церкви ²). Главнейшие труды патриарха Никона, защита им прав церкви и высокого принадлежащего ей положения в государстве, принятые им основы в дело исправления богослужебных книг, останутся бессмертными в нашей истории. Смуты в церкви и русском государстве, вызванные появлением раскола, клеветы раскольников против жизни и деятельности патриарха Никона не могли поколебать и затмить его чести и славы; продолжительная борьба с расколом только поддерживала в обществе напряженное внимание к имени и памяти великого русского иерарха и по

¹) Записи о поездках царских лиц в Воскресенский монастырь и о торжественном освящении новоиерусалимского храма приведены в «описании Воскр. мон.» (чтен. общ. ист. 1874 кн. 3 стр. 62—70 и 102—115).

²) На месте кончины патриарха Никона в Ярославле ниже спасского монастыря на правом берегу Которосли был поставлен деревянный крест еще в XVII веке («Книга большему чертежу» изд. 2 Спб. 1838 стр. 140), но от весенних разливов Волги крест этот был размыт в снесен водою. В 1700 году власти Воскресенского монастыря хлопотали о постройке каменной церкви во имя пр. Александра Свирского на месте снесенного креста и получили на то благословенную грамоту от ростовского митрополита Иоасафа (опис. Воскр. монаст. в Чтен. общ. ист. 1875 кн. 3 стр. 755); но наступившие петровские реформы не благоприятствовали постройке нового памятника в честь патриарха Никона. В пятидесятых годах нынешнего столетия в Ярославле вновь было заявлено желание восстановить крест на месте кончины патриарха, но это желание осталось без исполнения (Яросл. епарх. ведом. 1880 № 3—2 часть неофициальная стр. 254).

— 686 -

буждада к всестороннему изучению его жизни и трудов. И по мере того, как открывался более свободный доступ к изучению и обнародованию подлинных исторических документов по делу Никона, клеветы против него стали терять под собою фактическую почву, личность и жизнь его стали получать более правильную беспристрастную оценку, и светлые стороны в деятельности его стали выделяться в более ясном свете и величии. Громадная масса православного русского народа, непосвященная ни в какие церковно-иерархические споры и диалектические тонкости, с своей стороны давно составила и изрекла свой бесхитростный, но замечательный отзыв о патриархе Никоне: она считает его святым и чудотворцем ¹) и как при жизни приходила к нему за благословением, милостынею и исцелением в болезнях, так и по смерти его доныне стекается к его могиле, служит но нем панихиды и просит чрез него у Бога помощи и исцелений в своих душевных и телесных скорбях и нуждах. В этом народном почитании патриарха Никона заключается лучшая оценка пастырских трудов и жизни его как на патриаршем престоле, так и в ссылке и заключении.

Протоиерей Павел Николаевский.

¹) Записи о чудесных знамениях и исцелениях при гробе патриарха Никона начались сряду после его кончины. Древние из таких записей уже изданы в печати («Исторический вестник» 1880 август стр. 791—796). Записи чудес последующего и нынешнего времени в Воскресенском монастыре вносятся в особую «книгу происшествий. Чудеса при гробе святейшего патриарха Никона сильно смущают раскольников и влияют на переход их к православной церкви («Душеполезное чтение» 1881 ч. III стр. 55—70).

Страница сгенерирована за 0.3 секунд !

ССЫЛКИ

Московская епархия

Община "Светоч" с.Сидоровское

Прежний вариант сайта

Спасский храм с.Усово

Храм вмч. Пантелеимона

Храм прор. Илии

Храм свт. Николая д. Дарьино

Правообладателям

Контактный e-mail: odinblag@gmail.com