Замечай повсюду соединение воедино двух сторон, — то есть человеческой, имеющей свойственную нам ничтожность, и божеской, обладающей превышающею все славою. Речь представляет смешение из того и другого и, как мы подробно говорили в предшествующих рассуждениях, ни божеское не доводит до последней высоты, ни выступает совсем из свойственных нам пределов. И это потому, что Он есть Бог, ставший человеком несказанным неким и неизреченным соединением занимая как бы среднее какое место, так что ни из определения истинного божества не выходит, ни оставляет совсем и границ человечества. Неизреченное от Бога и Отца рождение, поскольку Он Слово есть и Единородное, возводит Его в Божескую сущность и в славу, справедливо следующую Ему. А уничижение низводит Его в подобие нам, не принуждая к сему насильственно Того, Кто вместе с Отцом является царем над всем, — Единородный никогда не мог быть вынужден к противному Его

1) Св. Кир. чит. ῷ (аттракция к ὀνόματι вм. ὅ) согл. больш. автор., вм. οὕς, как D2, нек. Ит. Вг. Гот. Копт. Эф. Епиф. Но мн. Ит. Злат. Гил. и Сир. син. оп. до конца стиха. Древнесл. «соблюди я о имени Твоем, яже», Ас. Гал. Мир. Ник. в — еже. Кир. якоже мы согл. больш. авт. вм. и мы др. мн. и Слав. ОСА Мар. Мир. Г.

воле, — напротив, как добровольное, из любви к нам принятое и сохраненное. Ведь Он унизил Себя Сам (Филип. 2, 7), то есть добровольно и без всякого принуждения. В противном случае, то есть если бы кто в состоянии был всецело властвовать над Ним и приказывал бы Ему идти на это против Его желания, то Он оказался бы уже не добровольно подвергшимся состоянию уничижения. Итак, Он уничижил Себя Сам добровольно ради нас. Ведь иначе и мы никогда бы не получили названия сынов по благодати и богов, если бы Единородный не подверг Себя унижению за нас и ради нас, сообразно Которому, преобразуясь чрез причастие Духа, и сами мы называемся чадами Божиими (Иоан. 1, 12; 1 Иоан. 3, 1) и богами (Иоан. 10, 34—35 из Псал. 81, 6). Поэтому, когда говорит что-либо, соединяя некоторым образом с божеским и человеческое, то не соблазняйся этим и оставь неразумное изумление придуманному несравненному искусству речи, всегда тонко выдерживающему для нас этот двойственный образ, так что говорящий в одно и то же время является и Богом по природе, и истинным человеком, прекрасно сочетавая ничтожество человечества с славою неизреченной Природы и безукоризненною и свободною от всякого упрека выдерживая совершеннейшим образом сообразность (речи) по отношению к тому и другому.

Говоря это, мы утверждаем не то, что природа Слова низошла в худшее состояние, чем была вначале. Отнюдь нет, ибо такое мнение будет не лишено крайней глупости, так как божество всецело бесстрастно, не допускает никакого изменения, напротив, сохраняет неизменным свое состояние, — но то, что образ добровольного уничижения, как бы

по необходимости усвоенный вид смирения, по человечеству, заставляет как бы в низшем состоянии, чем в каком находится Отец, являться равного Ему и сообразного и в Нем и из Него явившегося Бога Единородного 1). И не удивляйся, если слышишь, что Сын по человечеству кажется ниже величия Отца, так как и Павел уверяет нас, что Он по тому же (человечеству) ниже ангелов, когда пишет так: «мало чем пред ангелами умаленного Иисуса, ради претерпения смерти славою и честию увенчанного» (Евр. 2, 9), хотя и святым ангелам заповедано поклоняться Ему, «ибо когда, сказано, вводит Первородного во вселенную, говорит: и да поклонятся Ему все ангелы Божии» (Евр. 1, 6; Псал. 96, 7), а также и святые серафимы стояли вокруг и занимали служебное положение, когда Он являлся пророкам «восседающим на престоле высоком и превознесенном» (Иса. 6, 1). Итак, поскольку речь идет о подлинном и действительном рождении Его от Бога Отца, человеческое не есть собственность Сына. Но, с другой стороны, оно и собственность Его, поскольку явился человеком, оставаясь всегда, чем был и есть, и будет непрестанно, низведши Себя, ради нас, в то, чем не был.

«Отче, говорит, Святый! Соблюди их в имени Твоем, что дал Ты Мне, да будут едино, как Мы». Силою и всемогуществом неизреченной природы желает охранять учеников, со всею справедливостью усвояя истинному и действительному Богу силу сохранять тех, кого Он пожелает. И этим прославляет опять не другую какую природу, но Свою

1) Ср. прим. к Иоан. 1, 18.

собственную, именно как бы в лице Отца, от Которого рожден как Бог. Поэтому и говорит: «Отче, соблюди их в имени Твоем, что дал Ты Мне», то есть божественном (имени). А дается, говорит, имя божества Ему опять не так, что Он, не будучи Богом по природе, призван к приобретенному (отвне) им достоинству божества. В таком случае Он был бы усыновлен, как мы, и имел бы подложную и приобретенную славу и неистинную природу (божественную), что не подобает нам мыслить. Поэтому же Он перестал бы быть и Сыном (Божиим) по природе. Но так как, согласно свидетельству божественных писаний, стало плотью Слово (Иоан. 1, 14), то есть человеком, то и принял, сказано, то, что имел как Бог, ибо имя и действительное обладание божественною славою не может природно принадлежать человеку.

Пойми же опять и уразумей точно, как Он явил Себя живою и ипостасною силою Бога и Отца, посредством Которой все совершает. Ведь восклицая и говоря: «соблюди их», не удовольствовался только этими словами, но опять искусно ввел и Себя Самого как действующую в этом охранении силу и орудие Родившего Его, ибо говорит: «соблюди их в имени Твоем, что дал Ты Мне». Заметь точность выражения. Наблюдение над нами и промышление уделяя и усвояя одной только божественной природе, тут же утверждает, что по причине человеческого вида Его Ему данным оказывается то, что присуще Его природе, то есть «имя выше всякого имени» (Филип. 2, 9). Поэтому и говорим, что Сыну это принадлежит по природе, как (рожденному) от Отца, а по человечеству — в качестве дара, так как принимает как человек, поскольку это относится к

подобному с нами человечеству Его. Ведь человек не есть Бог по природе, а Христос — Бог по природе, хотя мыслится человеком, потому что от нас.

Впрочем, хочет в полном единомыслии и согласии желаний сохранять учеников, как бы соединенных друг с другом душою и сердцем, — и законом мира и взаимной дружбы связывает в некий неразрывный союз любви, дабы они достигли такого единения, чтобы отобразом и природного единства, разумеемого в Отце и Сыне, стало их добровольное соединение, то есть нерасторжимым и неослабным, не отвлекаемым никакими мирскими предметами или страстями к несходству желаний, но сохраняющим в единстве благочестия и святости неослабною силу любви, как это и действительно случилось. Так, в Деяниях Апостолов читаем: «(у) множества верующих было сердце и душа одна» (Деян. 4, 32), очевидно в единении Духа. То же самое высказано и самим Павлом: «одно тело и один дух» (Ефес. 4, 4) — «одно тело многие мы (есмы) во Христе, ибо все от одного хлеба причащаемся» (1 Кор. 10, 17; ср. Римл. 12, 5) и все в одном Духе Христовом помазаны. Как будущих сотельников (Ефес. 3, 6), причастников одного и того же Духа, и желает охранять Своих учеников в единстве духа, отнюдь не расторжимом, и единомыслии невредимом.

Если же кто подумает, что и другим образом объединяются ученики, подобно как одно суть Отец и Сын не по одной только сущности, но и по волению, ибо одно желание во Святой Природе и одна и та же во всем воля, тот может понимать и так и не уклонится от надлежащего разумения, так

как у истинных христиан можно видеть единство желаний, хотя единосущие в нас и не таково, как в Отце и сущем из Него и в Нем Сыне.

XVII, 12-13. Егда бех с ними, Аз соблюдах их в имени Твоем, еже дал еси Мне, и сохраних их, и никтоже из них погибе, токмо сын погибели, да писание исполнится. Ныне же к Тебе гряду 1).

Речь Спасителя постепенно переходит к более ясному изложению и неясное вначале теперь разъясняет и раскрывает, как бы из облачного неба переменяясь в ясную погоду. Блаженные ученики полагали, что великий вред принесет им удаление Спасителя, очевидно разумеемое с телом, ибо ничто не может препятствовать Ему как Богу присутствовать с теми, с кем пожелает. Но они предполагали, что никто не будет охранять их, когда Христос вознесется на небо, и они подвергнутся всяким бедствиям, так как совсем никого не будет изъемлющего их из рук притеснителей, напротив, они подпадут под власть тех, которые беспрепятственно будут делать с ними все, что им пожелается, и подвергать их всяким преследованиям.

Но хотя и премудрыми и Отцами и светилами вселенной сделались они, однако ж без всяких коле-

1) Слав. приб. в мире (А: в сем, Н: во всем) как мн. и сир. син. Сав. оп. с ними. Слав: во имя Твое — не соотв. греч. Древнесл. я вм. их, яже (Мир. Ник е — еже) читая οὕς, как одни вм. ᾧ как другие и Кир. (т. е. в имени, что... ср. к ст. 2-му). После сохраних Кир. чит. их, как и Асс. я, Мир. Ник. е. Слова: ᾧ δέδωκάς μοι оп. греч. син. и сир. син. Мн. греч. оп. и пред никтоже. Ал. и ни един же из них погибе, оп. не пред погибе Гал. Мир. др. не погибе. Юр. Добр. у Амф. погибели — точно вм. погибельный др. Ал. да писание исполнится — точно. Юр. Добр. у Амф.: да скончается писание, все др.: да сбудутся книги. Сав.: точию и приду вм. гряду.

баний считаем должным сказать, что им надлежало иметь в виду не одно только плотское присутствие Спасителя нашего Христа, но знать, что, если и удалялся от присутствия с ними по плоти и хотя не был видим телесными очами, однако ж без всякого сомнения подобало представлять Его присутствующим и находящимся с ними всегда по Его божественной власти. В самом деле, разве Бог может лишиться Своих свойств или что воспрепятствует владычествующей всем Природе и в состоянии остановить Ее как бы по необходимости в действенном проявлении Ее свойств? Ведь действенностью и силою божества служит быть везде, наполнять неизреченно небо, наполнять также и землю, все вмещать и ничем не быть вмещаемым, ибо Бог не объемлем местом и не ограничен ни пространством, ни какими-либо пределами. Ничего такого не допускает бескачественная, беспредельная и бестелесная природа.

Итак, как скоро Христос был вместе и одновременно Бог и человек, то ученикам, конечно, надлежало знать, что, хотя бы и отсутствовал телесно, не совершенно должен отсутствовать, но, конечно, сопребывает с ними, по неизреченному свойству Своей Божеской природы. Поэтому-то и Сам Спаситель ранее говорил: «Отче Святый! соблюди их в имени Твоем, что дал Ты Мне». А теперь опять: «когда был Я с ними, Я соблюдал их в имени Твоем, что дал Ты Мне», как бы указывая здесь Своим ученикам на то, что сила охранять кого-либо подобает более действенности божества, а не плотскому присутствию. Ведь и сама плоть освящалась не сама собою, но, соприсутствием с нею соединенного Слова превращаемая некоторым

образом в природную Его силу, становится виновницею спасения и святости для причастников ее. Поэтому всю божественную деятельность мы отнюдь не можем усвоять плоти самой по себе, но, при правильном образе мыслей, должны относить ее к божественной силе Слова. И в самом деле, охранение учеников в имени Отца разве не это означает, и ничего другого? Разве славе Божией сохранены они? Итак, отклоняя от сердца учеников страх вследствие мнения их, что Он оставляет их, и часто повторяя одно и то же, Он говорит, что полная безопасность их зависеть будет не от телесного сожительства их с Учителем, но, напротив, от того, что Он был Бог по природе. Имея непрестанную над всем власть и силу, — ибо Он неизменяем и отнюдь не допускает превращения в то, что не пребывает всегда одинаковым, — Он без всякого препятствия будет в состоянии также (и по отшествии) охранять их и избавлять от всякого приключающегося зла.

Обрати опять внимание на скрытую в этом изречении заботу о нашей пользе и благоустроении. Как бы вымолив у Бога и Отца охранение святых, говорит, что и Сам Он уже соделал это, показывая Себя равномощным и равнодействующим Своему Родителю, даже более — самою ипостасною силою Родившего. В самом деле, кому присущей оказывается возможность совершать то же, что может и действительный, и истинный, по всеобщему признанию, Бог, разве, без всякого сомнения, не должно быть признаваемо присущим Ему и равенство во власти, и тожество по природе? И Тот, Кто соблюл как Бог в имени Божием, облекшись, вследствие совершенных Им божественных дел, подобающею

имени славою, каким образом может оказаться другого естества или иной природы, а не быть действительно тем, что есть Бог по природе? Ничто из существующего не может совершать свойственных Богу дел, если это не будет по существу Своему тем, что мы считаем за Бога.

Также и здесь в Его изречении содержится двоякий смысл, по причине воплощения. Дело охранения и соблюдения тех, кому это подобает ради благочестия, Он как бы отнимает у тварной природы и передает имени Отца, усвояя божественное одной только божественной природе. Поэтому опять хотя и говорит, что соблюл учеников, но совершение этого дела усвоил не человеческой ограниченности, напротив утверждает, что оно исполнено в имени Божием, ставя Себя как бы вне этого дела, поскольку Он был и мыслится плотью, и в то же время усвояя Себе силу охранять и совершать божественные дела, поскольку Он есть Бог от Бога, вседеятельная сила Отца, крепость не соделанная, но из того, что она есть, являющая природу, откуда она неизреченно произникла. А если и здесь опять говорит, что Ему дано имя божества, хотя Он есть Бог по природе, поскольку явился от Бога Единородный, то нисколько не вредит истине дела и не лишает Себя подобающей Ему чести и славы, отнюдь нет. Ведь человечеству свойственно получать и это ему преимущественно и должно усвояться, так как оно ничего не имеет само по себе.

Так сохранил, говорит, Своих учеников и такую явил о них заботу, что никто не погиб, кроме одного, которого и назвал сыном погибели как обреченного на погибель по собственной воле, а вернее — по своей негодности и нечестию. И отнюдь не

должны мы думать, что по божественному и неизменному суду предатель среди учеников был уловлен сетью ловца и оказался в силках диавольских. В таком ведь случае он был бы и невиновен, как принужденный верховным определением. Кто может воспротивиться суду Божию? Но он осужден, как совершивший мерзость, так что ему лучше бы было совсем не рождаться (Матф. 26, 24). По какой причине? Потому что он, несчастный, изобличается совершившим это именно по собственной воле, а не по принуждению от кого-либо. И как возлюбивший столь ужасную гибель справедливо и должен называться чадом гибели, так как обречен на погибель и уничтожение, ожидая дня погибели как бы мук рождения и плача.

А так как к этим словам присоединил: «да исполнится писание», то считаем полезным сказать читателям следующее. Не потому, что изрекло писание, погиб предатель и дошел до такой порочности, что за несколько сребренников предал честную кровь Христа, но так как ему несомненно предстояла погибель, как предавшему Господа по присущему ему злонравию, то и писание, которому несвойственно ошибаться, предуказало, что это непременно будет. Ведь оно есть слово все знающего Бога и в Своем уме носящего образ жизни каждого и поведение его от начала до конца. Так и псалмопевец, усвояя Ему ведение всего, как прошедшего, так и ожидаемого в будущем, говорит к Нему в одном месте: «Ты знаешь все помыслы мои издалека, стезю мою и удел мой Ты знаешь и все пути мои предвидишь» (Псал. 138, 2—3). Итак, все наперед предведая и будущее созерцая уже как настоящее, кроме всего прочего, что сказано о Христе, божественное

слово предвозвестило нам и о том, что погибнет предатель, поставленный среди учеников. Предведение и предсказание будущего, конечно, не было желанием и повелением Бога, равно и предречение не служило принуждением к совершению предуказанного греха и злодеяния против Спасителя, — напротив, оно скорее отвращало от этого, так как узнавшему это, без сомнения, было возможно, если бы он пожелал, и отказаться и охранить себя от этого, как имеющему свободное влечение ко всему, что он пожелает.

Но, быть может, скажешь: каким же образом охранил Христос (Своих учеников), когда по влечению своих собственных желаний и добровольным побуждениям прочие оказываются избежавшими диавольских сетей, а один только несчастный Иуда из всех был уловлен? Какая же поэтому была польза от упоминаемого здесь охранения?

На это, благороднейший, ответим также и мы, что прекрасно, конечно, бодрствование, весьма полезна крепость нашего ума и сила воли к добродетели и совершению блага, ибо таким именно образом мы соделаем «свое спасение» (Филип. 2, 12). Однако ж одного этого будет недостаточно для человеческой души. Ведь она необходимо нуждается в высшем содействии и благодати, облегчающей для нее препятствия и делающей вполне удобопроходимым трудный и скалистый путь праведности. А что у нас совсем ничего нет, что бы не являлось от божественной благодати, об этом выслушай слова псалмопевца: «если Господь не построит дом, всуе трудились строители его; если Господь не устережет город, всуе бодрствовал страж» (Псал. 126, 1).

Итак, нам необходимо подобает, утверждаю, с

одной стороны, стараться проявлять свою собственную силу характера и боголюбивое настроение и являть себя мужественными в деле совершения своего спасения, а с другой — также просить от Бога вышнего содействия, как непреоборимого некоего и несокрушимого всеоружия, как скоро мы решились мужественно подвизаться. И так как Бог раз даровал нам и соблагоизволил на это, нам уже можно преодолевать силу врагов и побеждать власть диавола, если не захотим повиноваться зовущему нас к чувственному наслаждению или другого рода греху. Ведь как скоро мы предадим ему свою волю и влечением ко злу окажемся отдавшими себя в сеть его, то разве справедливо будет обвинять еще кого-либо другого, а не, напротив, — приписывать вину своим собственным безрассудствам? И не есть ли это то самое, что уже давно сказал Соломон: «безрассудность человека вредит путям его, и Бога обвиняет в сердце своем» (Притч. 19, 3). Но это бесспорно. Поэтому, если предателю наравне с другими учениками невозможно было получать помощь от Спасителя, то пусть докажет это кто-либо, и мы согласимся. Если же он, имея наравне с другими ограду (около себя) божественной благодати, по собственному желанию упал в ров погибели, то разве Христос не соблюл его, оказав ему Свое милосердие и, сколько дело касалось до подания помощи человеку, спас бы его 1), если бы он сам по собственной воле не пожелал подвергнуться (злу)? Так сияла благодать в других, всегда спасая тех, которые свою волю делали как бы сотруд-

1) То есть со своей стороны оказал помощь Иуде для спасения его. Вместо διασῶσαι Пюзей предлагает читать διασώσας, но можно и διασώσαι ἄν.

ницею ее (помощницею благодати), ибо так устроится образ спасения каждого.

XVII, 13. И в мире, да имут радость Мою исполнену в них (себе) 1).

Припомни опять, что мы только что говорили, и ты вполне уразумеешь смысл приведенного текста. Везде Он выдерживает пред нами двойственное представление о Своем лице, показывая и блистающее в Нем божественное достоинство и в промыслительных целях не отвергая и подобающую Его человечеству ограниченность. И в самом деле, нелепо было Ему желать отрицаться от того, что добровольно Им было воспринято ради нас. Ни в чем не имея нужды и совершенный во всем от совершенного Отца, Он уничижил Себя, не о какой-либо Своей собственной пользе стараясь, но нам самим доставляя благо от этого уничижения. Итак, одновременно представляя Себя и Богом и человеком, Он как бы убеждает учеников понять, что и в отсутствии и в присутствии Своем Он одинаково может совершать то, что содействует им к спасению по Богу, и как соблюл их, еще находясь с ними на земле по человечеству, так будет охранять их и в Свое отсутствие, по божеству, благодаря Своей божественной сущности. Ведь божество хотя и не находится в каком-либо месте, но и не отсутствует решительно ни в чем из сущего: Оно наполняет все и чрез все проходит и вне всего, и во всем находится.

А обращаясь к Своему Отцу с словами: «Отче Святый, соблюди их», тут же представил Себя

1) Кир. ἐν αὐτοῖς, как в толковании в одном месте согл. многим греч., но в др. месте согл. автор.: ἐαυτοῖς — и Слав.: в себе.

как действительную и во всем действующую силу Отца. Именно в одно и то же время показывает, что Он не вне Его природы, но в ней и из нее существует и имеет нераздельное с нею единение, хотя и мыслится существующим Сам по Себе, ибо говорит: «Соблюди их в имени Твоем, что дал Ты Мне, и опять: Когда Я был с ними, Я охранял их в имени Твоем, что дал Ты Мне» (ст. 11—12). Отсюда необходимо думать, что как Сам Он уже соблюл в имени, данном Ему от Отца, то есть в славе божества, ибо «даровал Ему имя выше всякого имени» (Филип. 2, 9), так опять желает, что и Сам Отец также соблюл в имени, данном Ему, так как Он не должен исключаться из участия в этом деле. Это потому, что Отец будет охранять истинно верующих в Него чрез Единородного как чрез Свою силу, так что Он не действует ни в чем из сущего, как только чрез Него. Поэтому, если и (будучи) с плотью Он соблюл (учеников) властью и славою божества, то каким образом может оказаться Он переставшим удостаивать учеников потребного им милосердия и разве может случиться прекращение охраны их с стороны Его, хотя божественная власть Единородного всегда пребывает и присущая Ему по природе сила остается в неизменной твердости? Ведь божеству, всегда обладающему непрестанно присущими Ему преимуществами, отнюдь не свойственны перемена или превращение в какое-либо худшее состояние.

Итак, Я сказал, говорит, это «в мире, дабы Наши ученики Мою имели радость исполненною в них». Каким же это образом, скажем далее, не желая оставлять какую-либо неясность в этом изречении.

Блаженные ученики думали, что, когда Христос пребывал и сожительствовал с ними, разумеется по плоти, они легко будут освобождаться от всякой беды, беспрепятственно избегать опасностей со стороны Иудеев и пребывать недоступными для желающих им вредить, — а когда отделится от них и уйдет на небо, они легко подпадать будут всякой опасности и даже подвергнутся самому крайнему бедствию, так как не будет уже никого, кто бы в состоянии был защищать их и отвращать нашествие искушений. По этой-то вот причине Господь наш Иисус Христос, ни отрицая раз принятое человечество, ни показывая Себя не имеющим божественной власти, то и другое проявлял в Своей речи, говоря, что как человеку Ему дано имя божества, однако ж милость и охранение в Нем и чрез Него совершаются от Отца над чтущими Его. Какая же мудрость заключается в этих словах? Та, чтобы блаженные ученики узнали и вполне поняли, приложив к этому изречению острый ум, что, и присутствуя с плотью, Он совершал дело спасения их не чрез нее, но славою и всемогущею силою Своего божества. Поэтому, говорит, никакого вреда не последует для учеников от того, что Он не будет присутствовать с плотью, так как божественная власть Единородного легко может охранять их, хотя бы даже плоть сама и не являлась присутствующею.

Говорим это отнюдь не потому, чтобы мы не придавали никакого значения святому телу Христову, но потому, что действенность в этом деле подобает усвоять именно славе божества, ибо и само тело Господа освящалось силою соединенного с ним Слова, почему и является действенным для нас

в таинственном благословении (евхаристии), так что может и в нас внедрять свою святость. Об этом и Сам Спаситель, ведя некогда беседу с Иудеями и много рассуждая о Своей плоти, называя ее действительно животворным и истинным хлебом, говорит: «ибо хлеб, что Я дам вам, плоть Моя есть, что Я дам за жизнь мира» (Иоан. 6, 51). Когда же они очень поразились и немало недоумевали, как это природа тварной плоти может быть для них виновницею вечной жизни, Он в ответ сказал: «плоть не значит ничего, Дух животворит: слова, что Я изрек вам, дух есть и жизнь есть» (Иоан. 6, 63). И здесь также говорит, что плоть ничего не может значить, очевидно, для освящения и животворения принимающих ее, насколько это касается природы человеческой плоти. Но поскольку она мыслится и признается за храм Слова, постольку, без сомнения, и должна быть виновницею как святости, так и жизни, но именно не благодаря, конечно, себе самой, а благодаря соединенному с нею Богу, Который свят и жизнь есть. Поэтому все относя к действенности божества, говорит, что для Его учеников отшествие Его с плотью, в отношении к их охранению, не будет иметь никакого вреда. Ведь если и сокроется на небеса, Спаситель не будет отсутствовать от любящих Его, но будет продолжать пребывание с ними силою Своего божества.

Итак, «чтобы имели радость Мою исполненную в себе самих, это изрек Я в мире», говорит. Какая же это «исполненная» и совершенная «радость»? Знать и верить, что Христос был не только подобный нам человек, но что вместе с этим подобием нам, кроме одного греха, Он есть и Бог

продолжение следует

«Богословский вестник», М., 1909, № 12.

продолжение

истинный. Очевидно, таким образом, и не подлежит сомнению, что Ему всегда должна быть присуща сила охранять чтущих Его, в какое бы Он ни пожелал время, хотя бы и не было видимо присутствие Его с телом. В этом именно и заключается возможность и для нас иметь совершенную радость, как имеющих всегда вблизи себя Сопредстателя, могущего изнимать от всякого зла.

XVII, 14-15. Аз дах им слово Твое, и мир возненавиде их, яко не суть от мира, якоже Аз несмь от мира 1). Не молю, да возмеши их от мира, но да соблюдеши их от зла 2).

Открывает необходимейшее для нас подаяние вышнего благоволения и от Отца, которое, говорит, в качестве как бы справедливого и подобающего воздаяния должно быть от Него подвергающимся ради Него опасностям. Ведь мир ненавидит ради Бога служителей Бога и исполнителей определенных Им законов, ни во что не считающих мирскую прелесть, которые и по справедливости должны получить содействие от Него и благодать и пребывание в благополучии. Опираясь некоторым образом на Него и надеясь на Него, ведя ради Него борьбу и не боясь подвергаться чрезмерным опасностям, как в конце концов могли бы они остаться без соответствующего их стараниям воздаяния? Поэтому Спаситель говорит, что «Я дал им слово Твое, и мир возненавидел их, потому что не суть от мира, как

1) Древнесл. и Ал. я вм. их поздн. Древнесл. и Аз согл. вар. и Вг., но Ал. без и согл. автор. АГН как обычно приб. весь и всего пред мир и мира. Мир. оп. я и чит. вьзненавидех. Конец стиха с якоже оп. нек. и Сир. син.

2) Мир. не имеет е (вм. я др.) после возмеши. Ал. и Кут. от лукаваго вм. древн. и теп. от неприязни.

Я не от мира». Они приняли, говорит, и весьма охотно, Твое, Отец, слово, бывшее к ним чрез Меня, то есть евангельскую проповедь, легко отвращающую приемлющих ее от мирской жизни и земных помыслов. Поэтому-то они и подверглись ненависти от мира, то есть от пожелавших помышлять о мирском и любящих эту чувственную и скверную жизнь. Ведь для мирских людей неприятны слова святых, так как они всегда отвлекают от зол этой жизни и открывают нечистоту мирской жизни, обвиняют греховность мира и горькими обличениями поражают тех, которым доставляет приятность падение и вращение в земном зле, — а также ведут борьбу против всякого насилия, удаляют честолюбие и научают отрекаться и возможно далее сторониться от любостяжательности как матери всех зол, но и повелевая находиться вне исконной прелести и захваченным в диавольские сети — побуждая идти к Богу всяческих.

Вот ради этого-то, говорит, Отец, они и подвергаются ненависти. Не повинные ни в чем постыдном и нечестивом, они сделались как бы несноснейшими для людей мира, но так как Я дал им от Тебя слово, то поэтому и они уже стали вне мира, как Я. Ведь совершенно удалены от земного помысла и мирского состояния поведение и жизнь во Христе, которым идя во след, по мере сил, избежим и мы сами того, чтобы находиться в числе мирских людей. Поэтому Божественный Павел повелел нам идти по следам Его (ср. 1 Петр. 2, 21). А должным образом последуем мы за Ним особенно тогда, когда мы любим помыслы об одном только сверхмирном и, поставив свой ум выше плотского помысла, взираем на одно только небес-

ное. Себя опять сопричисляет к ученикам по человечеству, Которому в подражание, когда Он мыслится как человек, мы восходим ко всякого вида добродетели, как недавно сказано нами, избегая всякого греха в мире и оказываясь чуждыми его зол. Это именно, без сомнения, и божественный Павел пишет нам о себе и о Христе, «чрез Кого мне мир распят и я миру» (Гал. 6, 14), — впрочем, и в другом месте повелевает: «Подражателями меня бывайте, как и я — Христа» (1 Кор. 11, 1). А подражал Павел Господу нашему Иисусу Христу, конечно, не в том отношении, что Господь есть Творец всего: ведь, кроме сотворенных уже, Он не создал нам других небес, не произвел на свет морей или земли. Как же подражал? Очевидно, так, что в своих нравах и поведении отражал досточудный образ явленной нам Им жизни, насколько это могло быть доступным ему, ибо кто сравнится с Христом?

Итак, соединив Себя с нами по человечеству и, вернее сказать, явившись для нас началовождем великого блага, разумею, выхождения из мира посредством вышемирной жизни, — выше ведь мира евангельская жизнь и проповедь, Я, говорит Он, не от мира, что относится и к вам, так как божественное Его слово поселилось в ваших душах. Но как Меня, говорит, ненавидит мир, так и их. А ненавидит мир Христа, поскольку противится словам Его и не принимает учения Его, всецело предав свой помысл влечениям ко злу. И по подобию Спасителя нашего Христа, он, очевидно, возненавидел и самих учеников, ради Него проповедающих слово Его, что делал и Павел, говоря: «за Христа представительствуем (являемся послами),

так как Бог увещевает чрез нас: молим за Христа (от имени Христа): примиритесь с Богом» (2 Кор. 5, 20).

О чем же Он просит, после того как открыл, что ученики будут в ненависти у привязанных к мирскому злу? «Не прошу, говорит, чтобы взял Ты их от мира, но чтобы соблюл Ты их от зла». Не освобождаться от человеческих дел и не отделяться от телесной жизни желает святым Христос, еще не окончившим поприща своего посланничества (апостольства) и не воссиявшим доблестями благочестия, но после сожительства с мирскими людьми и руководствования их к угодному Богу образу жизни, с славными тогда подвигами уноситься к вышнему граду и обитать в странах святых ангелов. Поэтому, как находим, один из святых приступает к добролюбивому Богу и поет: «не возведи меня в половине дней моих» (Псал. 101, 25), ибо небезвредно для боголюбивых душ отделиться от жизни с плотью прежде совершения их превосходного образа жизни. Поэтому и закон Моисеев учит, что как бы в качестве гнева и наказания грехолюбцам посылается смерть не в надлежащее время, и часто возглашает, что должно удаляться от зла, «да не умрешь не во время свое» (Исх. 28, 35, — Лев. 8, 35; 10, 7; 22, 9, — Числ. 18, 32 и др.; ср. Еккл. 7, 17). В противном случае желание святых удаляться от наших дел (земной жизни) долженствовало бы причинить немалый вред немощным в вере, — даже более — они совсем остались бы без руководителей в благочестии, не имея могущих делать это. Зная это, и Павел говорил: «лучше ведь разрешиться (от плоти) и со Христом быть, но пребыть во плоти необходимее ради вас» (Филип. 1,

23—24). Итак, промышляя о спасении необращенных (к вере), Господь говорит, что мирские люди не должны оставаться без просветителей и руководителей, напротив, — молит, чтобы святые сохранялись, всегда пребывая вне злонравной жизни и отклоняя нашествие искушений силою всемогущего Отца.

Должно заметить опять, что Свое собственное и от Него бывшее слово, разумеем евангельское, Он называет словом Бога и Отца, показывая Себя не другим с Отцом, по причине единосущия. Так, в евангельских книгах мы найдем, что народ иудейский поражался изумлением пред Ним, так как Он учил их, «как власть имеющий, а не как книжники их» (Матф. 7, 29). Ведь они вели беседы с народом, всецело предпочитая то, чего требовал закон. Господь же наш Иисус Христос, совсем не следуя образам в сени и букве (заключающимся), но изрекая Свое слово с божественною властию, говорит: «сказано было древним: не убивай. А я говорю вам» (Матф. 5, 21—22): не пожелай. И хотя закон постановлял относительно божественных речений, что ничего не должно к ним прибавлять и от них отнимать (Второз. 4, 2), но Христос и отнял, и прибавил, превратив образы в истину. Поэтому Он не должен считаться в ряду подзаконных, то есть творений, ибо кому подобает по природе быть в числе рабов, тому всеконечно надлежит и подчиняться закону. Таким образом, Христос Свое слово назвал словом Отца, ибо Он есть в Отце и из Отца Слово, возвещающее волю божества, говорю, истинного и единого, что в Отце и Сыне мыслится и Святом Духе.

XVII, 16-17. От мира не суть, якоже Аз несмь от мира 1). Отче Святый 2), соблюди 3) их в истине (Твоей) 4). Слово Твое истина есть.

И в этих словах опять показал и поставил на вид, за кого Он имеет нужду ходатайствовать пред Богом и Отцом и о ком именно подобало делать это, когда уже мыслится Он нашим Посредником (1 Тим. 2, 5), Первосвященником (Евр. 3, 1) и Ходатаем (1 Иоан. 2, 1), по святому писанию, дабы, если случится кому совершить какое падение, или погрешить против надлежащего разумения или дела, или иногда подвергнуться неожиданным искушениям, или обуреваться диавольскими злокознями, Он приступал за нас (к Богу) с подобающим образом посредства и вместе с Своим Родителем подавал блага достойным людям. Ведь и это подобает Ему как истинному Богу по природе.

Итак, говорит, принявшие чрез Меня Твое, Отец, слово, имеют Мой, отражающийся в них, образ, стали сообразными Твоему истинному Сыну, по примеру Его отгоняя волнение мирского зла и оказываясь далекими и чуждыми в этой жизни от чув-

1) Нек. κὰγώ и Слав. якоже аз ОСГ Мар. Мир. Н, др. согл. автор. якоже аз. Нек. греч. от мира несмь, как и Слав.

2) Эти слова не чит. в автор., но у св. Кир. они есть и в толковании этого (одно πάτερ, по-видимому) и в толк. 18—19 ст. Pus. 723, 14—15, Aub. 990. d (также без ἅγιε) и к 25 ст. Pus. 3, 9, 9—10, Aub. 1006. с. (πάτερ ἅγιε), — они чит. в одном греч. Код. D. у Дид. Сир. пеш. и Перс. (одно πάτερ).

3) Τήρησον и в толк. этих стихов и 25, но к 18—19: ἁγίασον, согл. автор. Слав. святи я Кут. освяти их.

4) Во истине Твоей Ал. и Кут. вм. во истину древнесл. (твою приб. Мар. и Мир), Панд. истиною твоею, но Кир. здесь без σοῦ и далее в толковании, как одни, но далее в этом же толковании ση и к ст. 18—19 и 25 σοῦ, как другие греч.

ственных страстей и всякого постыдства. Поэтому «соблюди их в истине» Твоей.

Ведь природна во Христе и превыше слова чистота, ибо Он есть Бог истинный, не ведающий и не допускающий впадения в грех, напротив — источник всякой добродетели и сияния святости. божественная и всем владычествующая природа ничего, конечно, другого и не может делать, как только то, что поистине подобает и мыслится присущим ей. В святых же учениках или во всех верующих в Него чистота, то есть непричастность мирскому злу, появляется не иначе как посредством вышнего милосердия и благодати, устраняющей скверну уже прежде содеянных падений и удаляющей преступления жизни, напротив — сообщающей чистоту святой жизни, однако же не без затруднений пребывающей в постоянстве. Поэтому премудрыми представляются мне слова Павла: «так что думающий устоять, смотри, не упади» (1 Кор. 10, 12). Ведь наши дела всегда в волнении (находятся) и наша жизнь подвергается разнообразным колебаниям, так как лукавый непрестанно искушает, всегда подстерегает и желает запятнать трудноуследимыми кознями злодейств даже, если бы было можно, и тех, которые уже очищены, ибо «яства его — избранные», по слову пророка (Аввак. 1, 16).

Итак, засвидетельствовав ученикам Своим внемирную жизнь и сообразность Его существенной (по существу) чистоте чрез подражание, просит и у Отца, чтобы они были сохранены, говоря как бы так: «о Всесвятой Отец! Если бы они были в мире, то есть если бы проводили чтимую в этом мире жизнь, — если бы, предав свое сердце земным и временным удовольствиям, как бы начертывали

в себе самих безобразнейший вид (ἰδέαν) лукавого, — тогда он (лукавый) не нападал бы своими искушениями на них и отнюдь не вооружался бы на своих собственных чад, находя в них отражение присущего ему зла. Но так как они, по Моему примеру презирая прелесть этого мира, соделались вне мира и в своих нравах отображают яснейший образ Моей несравненной чистоты и ради этого имеют своим соглядатаем и врагом всегда скрежещущего на святых сатану, то Я и почитаю, наконец, необходимым, чтобы они были охраняемы. Но охранение, конечно, невозможно без истины Твоей, то есть без Меня, ибо Я — по природе истина Твоя, Отец, существенное и живое и ипостасное Слово».

Это именно, можно предполагать, выражает Он в данном изречении. Смотри же, как во всех, так сказать, словах Своих к деятельности Отца, к чему бы ни относилась она, всегда присоединяет и Свое собственное лицо, как бы доказывая истинность того, что «все чрез Него стало и без Него не стало ничего» (Иоан. 1, 3)1. Итак, в немного выше приведенных словах Он просил Своего Родителя о сохранении учеников в имени, данном Ему (ст. 11). А в этих словах Он желает, чтобы прошение за них исполнилось «в истине». Что же это означает или чего желает это различие в словах? Не того ли, чтобы показать единою деятельность Отца, совершаемую чрез Него в охранении святых? Там, в словах, что ученики должны охраняться в имени Отца, высказывает, что подвергающимся бедствиям ради Бога принадлежит изъятие силою и славою божества из-под власти желающего делать зло (диавола), каковое нечто и было с ними,

1) Ср. к эт. стиху.

о чем Христос хотя и умалчивает теперь, но что некогда открыл Своим ученикам в словах: «Симон, Симон! вот сатана выпросил Вас (рас)сеять как пшеницу: Я же умолил о тебе, чтобы не оскудела вера твоя» (Лук. 22, 31—32). Многое ведь устроено относительно нас сокровенно, так как Христос промышляет и защищает жизнь каждого. Здесь же словами «соблюди их в истине» ясно указывает на руководство к восприятию истины чрез просвещение истины. Это потому, что никто не может ни прийти к познанию истины без просвещения чрез Духа, ни приобрести себе точное усвоение божественных догматов, разумеется, в доступной людям мере. Ведь тайны, содержащиеся в богодухновенном писании, превышают наш ум, и потому не бесславным даром является хотя бы даже и умеренное знание о Христе.

Так, блаженный Петр, исповедав Господа истинным Сыном Бога Живого, справедливо услышал: «блажен ты, Симон Вар-Иона (сын Ионы), потому что не плоть и кровь открыли тебе, но Отец Мой, Сущий на небесах» (Матф. 16, 17). Он открывает святым Своего Сына, Который есть истина, — Сына, не допускающего сатане направлять ум верующих к ложному знанию, чему предавшись некогда, Именей и Александр «крушению подверглись в вере» (1 Тим. 1, 19—20), так как отвергли правое слово истины. Поэтому великое значение для надлежащего пребывания в правоте помыслов и дел имеет охранение Отцом в имени Божием и истине, чтобы мы ни отпадали от чистоты дел, ни, уклонением к невежеству, удалялись от догматов истинной религии.

Это и с нами самими легко может быть, как

скоро мы являемся ставшими вне мира, не отрицая своего рождения в мире, — из грязи ведь все мы и из земли были образованы, по написанному (Быт. 3, 19; Иов. 33, 6), — но качеством дел своих удаляясь от жизни в мире, ибо любители сообразности Христу, ходя на земле, жительствуют на небе.

Должно опять обратить внимание на то, что весьма благоусмотрительно называет здесь святым Отца, едва не напоминая Ему, чтобы, будучи святым заботился о святых. Свято же все, что является удаленным от мирской нечистоты, что во Христе есть природно, по подобию с Отцом, но приобретенным и привзошедшим в святых учениках чрез освящение благодатью и чистоту и святость жизни. Так каждый может сообразоваться с божественным и сверхмирным Образом.

Страница сгенерирована за 0.33 секунд !

ССЫЛКИ

Московская епархия

Община "Светоч" с.Сидоровское

Прежний вариант сайта

Спасский храм с.Усово

Храм вмч. Пантелеимона

Храм прор. Илии

Храм свт. Николая д. Дарьино

Правообладателям

Контактный e-mail: odinblag@gmail.com