Из сохраненных в церкви догматов и проповеданий, некоторыя мы имеем от письменнаго наставления: а некоторые прияли от апостольского предания, по преемству в тайне, и те и другие имеют едину и ту же силу для благочестия. И сему не воспрекословит никто, хотя мало сведущий в установлениях церковных. Ибо аще предприимем отвергати неписанные обычаи, аки не великую имеющие силу: то неприметно повредим евангелию в главных предметах, или паче сократим проповедь в единое имя без самыя вещи. Например, прежде всего упомяну о первом и самом общем, чтобы уповающие на имя Господа нашего Иисуса Христа знаменались образом креста, кто учил сему писанием? К востоку обращаться в молитве, какое писание нас научило? Слова призывания при приложении хлеба евхаристии и чаши благословения, кто из святых оставил нам письменно? Ибо мы не довольствуемся теми словами, о коих упомянул апостол или евангелие, но и прежде и после оных произносим и другия, как имеющие великую силу в таинстве, приняв их от неписаннаго учения. Благословляем такожде и воду крещения и елей помазания, еще же и самаго крещаемаго, по какому писанию? не по преданию ли, умалчиваемому и тайному? И что еще? самому показыванию елеем, какое писанное слово научило? Откуда и троекратное погружение человека? и прочее бывающее при крещении, отрицаться сатаны и аггелов его, из какого взято писания? Не из сего ли необнародываемаго и неизрекаемаго учения, которое отцы наши сохранили в недоступном любопытству и выведыванию молчании, быв здраво научены молчанием охраняти святыню таинства? Ибо какое было бы приличие, писанием оглашати учение о том, на что непосвященным в таинство и воззрение не позволительно? И далее. Сия есть вина предания без писаний, дабы к многократно изучаемому познанию догматов не утратили многие благоговения, по привычке. Ибо иное догмат, а иное проповедание. Догматы умалчиваются, проповедания же обнародываются. Род же умолчания есть и неясность, которую употребляет писание, неудобосозерцаемым творя разум догматов ради пользы читающих. Посему то все зрим к востоку во время молитв, но немногие знаем, яко чрез сие ищем древняго отечества рая, который насадил Бог в Едеме на востоке (Быт. 2:8). Такожде, стоя молитвы творим во едину от суббот, но причину сего не все знаем. Ибо не токмо, яко совоскресшие Христу и долженствующие искати горняго, стоянием во время молитв, в день воскресения, напоминаем себе о благодати нам дарованной, но и потому сие творим, яко день сей мнится быти неким образом чаемаго века. Почему, яко начало дней, и у Моисея наречен он не первым, но единым. И бысть, глаголет, вечер, и бысть утро, день един (Быт. 1:5): аки бы един и тот же день многократно круговращался. И так единый, который есть купно и осмый, означает оный существенно единый и истинный осмый день, о котором и псалмопевец упоминает в некоторых надписаниях псалмов, назнаменует собою по сем веке грядущее состояние, день непрестающий, невечерний, безпреемственный, нескончаемый оный и нестареющий век. И так основательно церковь научает питомцев своих бывающия в оный день молитвы в стоянии совершати: дабы, при частом напоминании о нескончаемой жизни, мы не оставляли в небрежении напутствия к оному прославлению. Но и вся пятидесятница есть напоминание воскресения, ожидаемаго в будущем веке. Ибо единый оный и первый день, будучи седмикратно уседмеричен, составляет седмь недель святыя пятидесятницы. Пятьдесятница, начинаясь первым днем седмицы, им же и оканчивается. Пятьдесят крат обращаясь чрез подобные промежуточные дни, сим подобием подражает веку, как бы в круговом движении начинаясь от тех же знаков, на тех же и оканчиваясь. Церковные уставы научают нас предпочитати в сии дни прямое положение тела во время молитвы, ясным напоминанием как бы преселяя мысль нашу от настоящаго в будущее. При всяком же коленопреклонении и востании, мы действием показуем и то, яко грехом низпали на землю, и то, яко, человеколюбием создавшаго нас, паки воззваны на небо. Но не достанет мне времени повествовати о неписанных таинствах церковных. Оставляю прочее. Самое исповедание веры, дабы веровати во Отца и Сына и Святаго Духа, из каких писаний имеем мы? Аще по благочестивому умозаключению, имея долг тако веровати, како крестимся, из предания о крещении производим исповедание веры, подобное тайнодейственному изречению в крещении: то да позволят нам, по такому же заключению, и славословие возсылати подобное исповеданию веры. Но аще образ славословия отвергают, яко неписанный: то да представят нам писанныя доказательства, как исповедания веры, так и прочего нами исчисленнаго. И так поелику столь много есть неписаннаго, и оно имеет толикую силу в таинстве благочестия: то единаго ли не попустят нам речения, которое дошло до нас от отцев, которое мы обрели оставшееся от невымышленнаго обыкновения в неповрежденных церквах, и которое имеет немалую важность, и немалую приносит пользу силе таинства?

(I всел. 19; трул. 102; VII всел. 7; Василия Великого 87).

Настоящее (91) и следующее (92) правила взяты из книги святого Василия о Святом Духе (περί τού άγίου Πνεύματος), написанной святым Василием около 375 года по следующему поводу.

В один из праздничных дней Василий совершал богослужение в своей церкви, в которой был и блаженный Амфилохий, епископ иконийский, и много верных; было тут и много еретиков, которые ненавидели Василия и искали удобного случая обвинить его хотя бы в чем-нибудь. Молясь во время богослужения, святой Василий, соответственно моменту службы, произносил то слова: слава Отцу чрез Сына в Духе Святом (διά τού Υίού έν τψ άγίψ Πνεύματι), то, в том же смысле: слава Отцу с Сыном вкупе со Святым Духом (μετά τού Υίού σύν τψ Πνεύματι τψ άγίψ). Это дало повод еретикам обвинять Василия в том, что он не исповедует истинное божество Духа Святаго. Амфилохий обратил на это внимание святого Василия, который написал по этому поводу книгу о Святом Духе, где он оправдывает выражение σύν τψ Πνεύματι и доказывает, что одинаковая слава приличествует Сыну и Духу Святому, как и Отцу, ибо Они одинаковой сущности с Отцем. О причинах, побудивших святого Василия написать настоящую книгу, говорится в первой ее главе. В ней святой Василий, между прочим, упоминает об устном предании, имеющем огромное значение в деле решения многих вопросов церковного учения, причем из мест этой книги, где св. Василий сильнее выдвигает значение устного предания, составлены настоящие два (91 и 92) правила, а именно — из 27 главы (66 и 67) и 29 главы (71) упомянутой книги.

В первом из этих правил (91) святой Василий говорит, что догматы и проповеди (δόγματα καί κηρύγματα, dogmata et praedicationes, догматы и проповедания) проистекают из двух источников, или из письменного учения (έκ τής έγγράφου διδασκαλίας), или же из апостольскаго Предания (εκ της των Αποστόλων παραδόσεως), принятого и сохраняемого тайно, причем оба эти источника имеют одинаковое значение для благочестия. Во второй половине правила святой Василий объясняет, почему в церкви преданием многое сохранено от Апостолов и их преемников, и как на этом предании основываются многие обычаи церкви. [1]

О значении обычая святой Василий говорит в своем послании к Диодору тарскому, и в толковании этого послания, или иначе 87 правила святого Василия, мы сказали об этом сколько нужно. В настоящем (91) правиле святой Василий еще сильнее выдвигает значение обычая. Если будем отрицать, говорит он, неписанные обычаи (τά άγραφα τών έθών) и утверждать, будто они не имеют великой силы (μεγάλην δύναμιν), то мы намеренно умалим значение Евангелия в главных предметах, или, проще говоря, сведем все, что там сказано, на простую игру слов. При этом из предметов благочестия, сохранившихся в церкви по неписанному обычаю (преданию), святой Василий приводит несколько примеров. И прежде всего упоминает об обычае знаменования себя крестом, чрез которое мы выражаем постоянно надежду на Бога [2]. Далее упоминает об обычае обращаться, при молитве, на восток [3]. Упоминает об евхаристийной жертве и о времени приложения хлеба и вина в тело и кровь Господа, причем приводит учение церкви об этом, взятое тоже из неписанного учения (εκ τής άγραφου διδασκαλίας), говоря, что слова установления таинства, которые приводятся у апостола Павла и в Евангелии (1 Кор. 11:23-25; Мф. 26:26-28; Марк. 14:22-24; Лук. 22:19-20), недостаточны для совершения приложения, а нужны и другие молитвы, читаемые священнослужителем до и после таинственнаго чина, и в частности нужны слова призывания в самый момент преложения (пресуществления: τά τής επικλήσεως ρήματα επί τή άναδείξει τού άρτου καί τού ποτηριού, invocationis verba cum conficitur panis et poculum, слова призывания при преложении хлеба и чаши).

(См. толкование Зонары в Аф. Синт., IV, 284.

Это учение святого Василия, по которому, для преложения хлеба и вина в тело и кровь Христа, требуются, кроме слов установления таинства евхаристии, еще и слова призывания Святого Духа, основывается, от начала церкви, на Священом Предании. Многочисленные свидетельства об этом отцов и учителей церкви, как восточной, так и западной, см. в Догматическом богословии преосв. Макария (§ 214) и в Новой Скрижали (II, 7, §§ 51-54). Когда некоторые из неправославных в XIII и XIV веках начали доказывать, что молитва призывания Святого Духа — лишняя, то, в ответ им, Симеон солунский написал следующее: “Некоторые из неправомыслящих, как бы встречая в отношении к призыванию Святого Духа к совершению даров недоумение, вернее же, восставая против того, что предано от Спасителя и Его Апостолов, а также и от преемников их, богоносных отцев, поднимают споры и говорят: почему мы не довольствуемся, при совершении божественных даров, одними словами Господа, но полагаем дерзновение на свою молитву? Этим они дерзко и богохульно отвергают призывание Святого Духа и отрицают — страшно сказать! — Его действенную силу, обещанную и действительно дарованную от Самого Спасителя Апостолам, которые рукоположены были ею в священнослужителей и пастырей в то именно время, когда Дух Святой сошел на них и, чрез огненные языки, вселил в них Свою силу, и ею совершали и священнодействие, и посвящение чрез возложение рук, и исцеления, и чудеса. Ибо в этом случае имеют силу не простые слова: сотвори хлеб сей честное тело Христа Твоего и пр., а то, что священник произносит их с Духом, т. е., с благодатию, или с силою священства. Отсюда ясно, что, хотя бы десятки тысяч раз, даже все цари, или подвижники, или все благочестивые люди, не имеющие священства, или даже все вместе верные, какие только есть на земле, произносили слова Господа и все божественное призывание, — от этого не произошло бы ничего, если нет священника; и дары, предложенные ими, отнюдь не были бы освящены и не преложились бы в тело и кровь Христа, ибо действует тут не человек, а Бог, чрез священника, призывающего благодать Святого Духа, и то, что священник говорит, бывает действенно по силе священства. ? это сила Божия, которую имеет не всякий верный, но только приявший священническое рукоположение. И всякая молитва его имеет совершительную силу божественною благодатию. Не верующий же этому и не принимающий сего не принимает вместе ни крещения, ни миропомазания, ни рукоположения священных чинов, ни разрешения грехов, ни священной молитвы монашеского образа, и подходит близко к неверному, и удаляет себя от жребия христиан: ибо все это совершается чрез молитвы лиц священных. И поэтому, как совершая крещение согласно с преданием, мы крещаем во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, освящая крещаемого призыванием Святой Троицы, и не довольствуемся одними словами, преданными от Спасителя, но прежде них употребляем запечатление крестным знамением и дуновение, и предочищаем крещаемого отрицаниями, сочетаваниями, молитвами, помазанием освященным елеем, знамением (креста) и дуновениями, и призыванием Святой Троицы, и самую воду крещения освящаем крестным знамением и призыванием Святого Духа; или подобно тому, как священное миро освящаем архиерейскими молитвами и знамением креста, а после крещения совершаем новокрещенного и миропомазанного священными молитвами..., так точно мы твердо верим, что приложение хлеба и вина в тело и кровь Христову совершается священническими молитвами, знамением креста и призыванием Святого Духа, после того, как слова Господа: приимите, ядите и пийте от нее вси, а также: сие творите в Мое воспоминание, раз навсегда даровали Апостолам и преемникам их благодати право совершать это посредством молитв. И поэтому, обращаясь к Отцу и восхваляя дела домостроительства, священник произносит сперва божественные слова Христа и говорит, что Он это предал и что потому приносим Тебе эти дары за всех, по Его заповеди, и молим Тебя, ниспосли Духа Твоего на меня и на предлежащие дары и сотвори их — тело и кровь Его, как Он сказал, преложив Духом Твоим Святым. Вместе со словами, священник знаменует (крестообразно Святые Дары); и по троекратном знаменовании верует, что хлеб и вино суть тело и кровь Христа, ибо чрез священника действует сам Христос, вместе с Отцем и Духом, и так как сам Он тут есть и приносяй и приносимый, и священнодействующий и священнодействуемый, приемлющий и раздаваемый, как это и мы говорим в священнейшей молитве великого входа. И чтобы яснее это показать, священник не знаменует даров в то время, когда говорит: приимите, ядите и пийте от нея вси; эти слова, как мы сказали, священник произносит, обращаясь к Отцу, и после них дары еще вместообразные, как называет их Василий Великий. Но после возношения даров и слов: Твоя от Твоих, и призывания благодати Духа Святого, священник (он верует, что именно в то время приходит она, по гласу священнической молитвы), востав, знаменует божественные дары, говоря: сотвори убо хлеб сей честное тело Христа Твоего, он благословляет хлеб, потом говоря: а еже в чаши сей, честную кровь Христа Твоего, благословляет и чашу; в третий же раз благословяет и то и другое, говоря: приложив Духом Твоим Святым — аминь, утверждая таинство и со дерзновением исповедуя, что предлежащие (дары) суть тело и кровь Христа силою Его, и Отца, и Духа. И ничего нет здесь человеческого, а все совершается по божественной благодати. И потому-то приносящий дары есть лицо, приявшее рукоположение; и трапеза, на которой предлежат дары, освящена; и без этого ничто не освящается. И так слова Господни, как сказали мы, составляют первое основание священнодействия, но в действительное исполнение приводятся они молитвами священника; впрочем, там не человек бывает действующим, хотя священник и человек, но Христос во Святом Духе чрез священство иереев: подобно тому, как однажды Бог сказал: да произрастит земля, и слово Его действенно, так что земля произращает, или когда сказал: да будет свет, и всегда является свет, — точно также Он сказал: сие творите в Мое воспоминание, и слово Его всегда действует при посредстве иереев. Потому-то и слова: сотвори хлеб сей честное тело Христа Твоего, приводятся в действие чрез священников; и потому-то собственно священнодействуемое бывает истиною, а не образом, — телом и кровью Христа, ибо Он Сам действует посредством священников, и Сам заповедал, чтобы это было так, т. е. чтобы чрез молитвы совершалось священнодействие. Как написано, Он, взяв хлеб и воззрев на небо, воздал хвалу Богу Отцу, благословил, преломил и дал Своим ученикам, говоря: приимите, ядите и пийте от нея вси, и т. д. Таким образом и Сам Он священнодействовал чрез молитвы, хотя как всемогущий Бог и не имел нужды в ней, но показывая нам чрез это, что сила Троицы едина, и что, совершая священнодействие над самим Собою, Он имеет на это соблаговоление Отца и содействие Святого Духа, как это было в божественном Его воплощении... Следовательно, кто отрицает молитвы священнические при совершении таинств, тот не принимает и никакой другой совершительной молитвы при всех священных таинствах. Он даже не христианин, ибо, как вышесказано, не приемлет ни крещения, ни помазания, ни покаяния..., так как все это совершается посредством священнических молитв. Таковой пусть или вовсе не произносит никакой молитвы ни пред священнодействием, ни после него, и таким образом не призывает благодати Духа, чтобы не иметь общения со Христом, также пусть не призывает благодати Святого Духа ни при крещении, ни при других священнодействиях, и совсем не будет христианином; или же, называя себя христианином и принимая молитвы священников, пусть принимает и эти совершительные слова, обращаемые к Отцу и содержащие в себе призывание Духа, как это заповедал делать при совершении таинства сам Спаситель, возблагодарив, как сказано, Отца. Этому учат нас своим примером и Апостолы, совершавшие вместе евхаристию, и преломлявшие хлеб. То же самое предали нам и отцы — Василий Великий и Иоанн Златоуст... Сохраняя принятые нами предания, завещанные нам самим Господом, чрез Апостолов и святых отцев, мы совершаем тайны страшного приобщения призыванием божественного Духа, произнесением слов Господа и священнической молитвой; и веруем по божественному преданию, что все божественные священнодействия приемлют совершение от молитвы священника с божественным призыванием и от знамения креста.” Ερμηνεία περί τε τού θείού ναού καί τών έν αύτψ ίερέων κτλ. [Migne, s. g., t. 155, § 88, col. 733-740; cp. pyc. пер. в изд. “Писания св. отцев и учителей церкви” и пр., III, стр. 41- 48]. Как видно, то, что говорит святитель солунский, служит наилучшим и полнейшим разъяснением мысли Василия Великого, содержащейся в тексте настоящего (91) правила, равно и учения православной церкви, которая всегда так веровала. Но в то время, как в восточной церкви господствовало всегда одно и то же учение о значении молитвы призывания Святого Духа в приложении святых даров на литургии, в западной церкви, начиная с XIII века, возникали самые различные мнения об этом, которые и до настоящего времени не могли быть приведены к единству. Словам установления таинства евхаристии (сие есть тело Мое, сия есть кровь Моя) в западной церкви придают главное значение в преложении святых даров, а призыванию Святого Духа придают то одно, то другое значение, причем не согласны все между собою даже и в первом, а именно, что слова установления таинства евхаристии прелагают дары. Так, напр., доминиканец, а затем архиепископ неаполитанский Ambr. Catharinus († 1553 г.) и францисканец Chr. Cheffontaines († 1599 г.) учили, что слова установления таинства имеют только историческое значение, а самое преложение совершается чрез молитву призывания. Эта же молитва, по учению одних, относится только к людям, дабы чрез благодать Духа Святого получили effectum sacramenti; по учению других — в призывании молятся Отцу и Духу Святому, дабы и Они преложили хлеб и вино в тело и кровь Христа, как это преложено было словами Сына Божия об установлении таинства, дабы, таким образом, все три Лица Святой Троицы в преложении принимали участие; по учению третьих, для преложения необходимы и слова установления и молитва призывания; по учению четвертых, призывание совершенно излишне, ибо св. дары уже преложены словами установления; по учению пятых, призывание выражает intentio; по учению шестых, в призывании умоляется Дух Святой, ut quasi suscitet aut vivificet corpus Christi Domini, ut vitam ipsam 'ad vitam revocet efficiatque... Это, в главных чертах, мы выписали из статьи римско-католического Kirchenlexicon von Wetzer und Welte (IV, 686-696), которая оканчивается следующим образом: “Надежный ответ (по вопросу о моменте претворения) мог бы и здесь быть дан только на основании исторически твердой и текст разъясняющей традиции. За неимением таковой традиции, нам ничего другого не остается, как довольствоваться утверждениями более или менее удовлетворительными, каковые и в древнейшее и в новейшее время самым различным образом появлялись на свет Божий.” Однако, так серьезно и правдиво об этом вопросе судит и говорит только наука на западе; Рим же говорит иначе. Он анафематствует православных за то, что они веруют, что молитвою призывания Святого Духа прелагаются Святые Дары. Папа Климент ХII утвердил постановления одного из униатских соборов, заседавшего на востоке в сентябре 1736 года, на котором постановлено, между прочим, и следующее: eos qui asserunt, evangelica verba, quae a sacerdote proferentur, concurrere quidem ad donorum consecrationem, sed iis illam non adaequate perfici, sed praeterea requiri invocationem Spiritus Sancti, sine qua nec corpus, nec sanguis Christi in Eucharistia post verba Domini adesset... detestamur, damnamus ac anathemisamus (Coll. Lacensis, II, 197). То же самое повторил и папа Пий VII в послании от 8 мая 1822 г. (ibid., col. 551). Со своей специальной точки зрения на таинство евхаристии, о молитве призывания одинаково с теперешними римско-католиками учат и протестанты (Joh. Gerhardi, Loci theol. 10, 271).

Обозначенном анафематствовании папою православной церкви за ее учение, что чрез призывание Святого Духа прелагаются на святой литургии хлеб и вино в тело и кровь Христа, мы здесь упомянули как для того, чтобы показать, как Рим не стесняется предавать анафеме православную церковь, так и потому, что д-р Иван Маркович (O evharistiji, Zagreb, 1893 г., стр. 232-3) публично упрекал нас, будто мы неправду сказали, когда утверждали, что папа предал анафеме православную церковь из-за квасного хлеба, каковой она употребляет на святой литургии. А это мы сказали в нашем сочинении “Кирил и Методиjе и истина прaвославиja” (Задар, 1881, стр. 96, и обзор содержания книги), причем мы это взяли не с ветра, а из книг, которые там упоминали (см. прим. на 95 и 96 стр. названного сочинения). Здесь же приведем и официальные документы, подтверждающие сказанное нами. Первый из них это — excommunicatio, изданный omnibus catbolicae ecclesiae filiis легатами палы Льва IX в Константинополе; в этом excommunicatio православные названы Manichaei вследствие употребления при евхаристии квасного хлеба и об них (православных) тут сказано: sint anathema Maranatha. Подобен этому и другой документ — excommunicatio, изданный немного спустя после первого, где о всяком православном сказано: sit anathema, Maranatha, nec habeatur Christianus catholicus, sed prozymita haereticus, fiat, fiat, fiat (Will, Actaet scripta. Lipsiae, 1861. № IX et X, pag. 153, 154). Эту анафему изрекли папские легаты: кардинал Humbertus, архиепископ Petrus и диакон и канцлер Fridericus, властью и именем папы Льва IX. Второй же документ это — Leonis IX epistola dd. mense januario an. 1054 (Will, упом. изд., 89-92), где также, только в несколько смягченной форме, осуждается всякий, кто употреблял бы упорно при св. евхаристии panem fermentatum. Вот на основании этих-то справок мы и утверждали вышесказанное в нашем упомянутом сочинении, а не потому, что намеренно хотели извращать истину и измышленными доказательствами защищать православие, как выразился д-р Маркович (стр. 233).)

Из предметов благочестия, сохранившихся в церкви путем предания, святой Василий упоминает еще о благословении воды для крещения и елея для помазания, о погружении в воду и об отречении от сатаны при крещении, о стоянии или преклонении колен при молитве. В конце правила упоминает, наконец, о славословии (δοξολογία), о котором не написано, как оно должно читаться, но которое святой Василий произносил двояким образом (как сказано в начале толкования настоящего правила) и за что враги хотели обвинить его, причем Василий замечает, что слово σύν (cum) в славословии вполне уместно и что оно сохранилось путем непрерывного предания (обычая) в церквах православно верующих. Настоящее правило Василия Великого, хотя имеет значение для канонического права, поскольку выдвигает важность предания и обычая, но еще большее значение имеет для наук строго богословских.

Из 29 главы книги о Святом Духе.

Правило 92.

На возражение, яко о славословии “со Духом”[4] нет свидетельства и нет писания, ответствуем: Аще ничто другое не приемлется без писания, то пусть не приемлется и сие: но аще весьма многое таинственное водворено у нас без писаний, то со многими другими предметами приимем и сие. Мню же, яко апостольское есть и сие, да держимся неписанных преданий. Ибо хвалю вас, братия, что вы все мое помните и держите предания так, как я передал вам (1 Кор. 11:2). И в другом месте: держите предания, которым вы научены или словом или посланием нашим (2 Фес. 2:15): едино от сих наипаче есть и сие, о коем рассуждаем, которое первоначальные установители предали преемникам, и при продолжающемся с течением времени употреблении онаго, долговременным обычаем в церквах укоренили. И так, аще мы, как бы на суде, при недостатке письменных доказательств, представили в пользу нашего дела множество свидетелей, то не получим ли от вас оправдывающаго приговора? Я так думаю, ибо при двою или триех свидетелях станет всяк глаголъ (Втор. 19:15). Аще укажем вам и на долговременность, ясно свидетельствующую в нашу пользу: то не явимся ли пред вами право глаголющими, яко прение не может успешно быти противу нас? Ибо древние догматы, некоторым образом, внушают благоговение, представляя в своей древности, как бы в некоей седине, досточтимый вид.

(I всел. 19; трул. 102; VII всел. 7; Василия Великого 87).

Толкование предшествующего (91) правила служит также толкованием и настоящего 92 правила Василия Великого.

[1] Об учении православной церкви о предании см. преосв. Макария Введение в православное богословие, §§ 128-133. Ср. мое “Прав. црквено право,” §§ 12, 14 [ср. и в рус. пер. в тех же параграфах].

[2] См. ст. “Kreuzzeichen” в Kraus, Real-Encyklopadie, II, 251-257.

[3] И об этом см. в том же издании Крауса (I, 560-564) ст. “Gebet.”

[4] Кн. прав.: Святой разумеет славословие, произносимое в следующем виде: слава Отцу и Сыну со Святым Духом. Прим.

Страница сгенерирована за 0.14 секунд !

ССЫЛКИ

Московская епархия

Община "Светоч" с.Сидоровское

Прежний вариант сайта

Спасский храм с.Усово

Храм вмч. Пантелеимона

Храм прор. Илии

Храм свт. Николая д. Дарьино