Том 3. Епископ Антонин и “Союз Церковного Возрождения”

1 июля 1924 года съезд избрал Президиум в следующем составе: епископ Антонин, епископ Василий, свящ. Константин Смирнов, миряне: Байков Николай Васильевич, Кириллов Никандр Васильевич, Соколов Николай, а также Наумов Алексей Павлович, Борисов Никита Васильевич, Исаева Евдокия Захаровна, Кувалдина Александра Романовна, Жирнов Сергей Алексеевич. Председателем был избран епископ Антонин и секретарем С.А.Жирнов.

Регламент съезда носит на себе все характерные и размашистые черты антониновского почерка. Удивительной способностью обладал этот человек: буквально все, что выходило из-под пера его (самые шаблонные, чисто деловые документы), становилось ярким и оригинальным. От регламента так и веет Антонином - несмотря на весь демократизм, властны игуменский окрик слышится в каждом слове.

“1. Заседание Съезда, или по-церковному термину - Собора, открывается гимном Союза Возрождения –

228

“Христе, Источник Утешения”.

2. Докладчики по вопросам повестки выставляются Президиум съезда.

3. Докладчики имеют неограниченное время для доклада. Ораторы по докладам имеют 20 минут. Заключительное слово докладчику - 30 минут (характерно, что единственным докладчиком по всем вопросам был Антонин).

4. В порядке прений ораторы получают слово не больше двух раз: первый - 20 минут, второй раз - 10 минут.

5. По вносимым предложениям слово предоставляется 2 ораторам: первый - 20 минут, второй - 10 минут.

6. Члены Съезда, желающие высказаться по докладам, подают в Президиум записку с обозначением имени, фамилии, района, который они представляют, и времени, с какого они состоят в Союзе Возрождения.

7. Члены Съезда имеют одинаковое право голоса. Каждый член Со бора пользуется одним голосом. Согласно иерархической идее всей практики русских Соборов, кроме последнего демагогического Собора 1923 года, епископату принадлежит право вето, но не перерешения. Вопрос, опротестованный епископатом, или пересматривается в следующих заседаниях, или отлагается до следующего законодательного Собора.

8. Заявления в устной форме, особенно с места, равно и знаки одоб рения или неодобрения, не допускаются.

9. Съезд имеет суждения по тем принципиальным вопросам, которые назначены повесткой, просмотренной гражданской властью.

10. Голосование производится на Съезде открыто - подсчет голосов.

11. Нарушение регламента членами Съезда, исключение

229

из деловых собраний на несколько заседаний”. (С. 19.)

Порядок дня для Собора следующий:

1. Отношение Союза к другим религиозным объединениям Православного культа, старой тихоновской организации и обновленческой синодальной.

2. Отношение Союза к Собору 1923 года: пересмотр канонических перемен, произведенных Собором 1923 года.

3. Обсуждение произведенных уже Союзом реформ церковного обряда.

4. Проекты назревших обрядных реформ.

5. Трудовой принцип и извлечение средств к жизни у духовенства.

6. Вопрос об ограничениях, вызываемых вхождением в корпорацию служителей культа.

7. Ратификация устава Союза Церковное Возрождение.

8. Выборы исполнительного органа.

9. Текущие дела. (С. 16.)

Съезд Союза Церковного Возрождения продолжался пять дней (открылся в понедельник 30 июня и закрылся в пятницу 4 июля). Согласно сообщению епископа Антонина, съезд состоял из 120 человек, в том числе из 2 епископов, 3 священников и 110 мирян.

Председатель съезда выражал свой восторг таким составом съезда.

“Прежде чем начнутся доклады, - говорил епископ Антонин, - я не могу не высказать своего удовлетво-

230

рения, не могу не приветствовать настоящего заседания в качестве его председателя. Достаточно окинуть взором картину нашего заседания, чтобы увидеть разницу между ним и теми собраниями, которые два года подряд происходили под церковным флагом. В то время как все прежние собрания представляли собой духовенческие оговоры или стачки и состояли из одних рясоносцев, у нас духовенство совершенно теряется в массе мирян. На сто двадцать участников нашего съезда – духовенства только десять человек.

Наше собрание по составу своему есть подлинно церковный соборик (не Собор, а соборик. - Подчерк, нами. Авт.). Ибо в нем представлено пропорциональное тело церковное: массы церковные - миряне, и руководители-пастыри - духовенство.

В этом признак нравственного равновесия и залог твердости постановлений нашего съезда. Да благословит Христос Бог наши труды”. (с. 15.)

Что сказать о съезде?

Сам Антонин назвал его не Собором, а собориком. Было бы трудно возразить что-либо против этого съезда, если бы он представлял собой одну из организаций, входящих в Православную Церковь в качестве автономной и независимой единицы. “В доме Отца Моего обители многи суть”, – сказал Господь в своей прощальной беседе. И думается, что эти слова выражают многогранный, универсальный характер христианства.

И воинствующая Церковь, существующая на земле, как и Церковь Небесная, должна иметь многие обители. Церковь тем и отличается от всех остальных течений и институтов, созидаемых людьми, что она, как основанная Сыном Божиим, обнимает собой все эпохи, все народы и

231

все проявления человеческой жизни.

Нет ничего более ошибочного, чем замыкать Церковь в стенах храма, - этого хотят безбожники, и этого никогда не было и, конечно, не будет.

Назначение Церкви - проповедовать Евангелие всей твари (даже не всем людям, а всей твари), - преобразовывать мир по Христовым заповедям, по Божественным велениям, Божественным Законам.

Церковь должна включить в себя множество различных сообществ, братств, союзов - как это делает на Западе католическая церковь и как это (в зародыше) было и у нас, хотя государственная опека и мешала Русской Православной Церкви развернуть свою деятельность в этом направлении (дело ограничилось лишь обществом трезвости и различными благотворительными братствами). В рамках Церкви почетное место должно принадлежать и союзам, подобным Союзу “Церковное Возрождение”.

Союз “Церковное Возрождение”, однако, смешон, как самодовлеющая величина, как замена автокефальной Церкви. Это, несомненно, понимал и сам Антонин, не случайно он называл съезд не Собором, а собориком-

Но “соборик” не может заменить собор, как одна личность (даже такая грандиозная, как Антонин) не может заменить собой Церкви.

На 1-м съезде Союза Церковного Возрождения, между прочим, выявилась в полной мере одна специфическая черта Антонина Грановского - затмевать и подавлять всех своей фигурой -из 120 человек, участвовавших в съезде, выступило, кроме Антонина, 6 человек, причем и эти шесть человек играли по существу лишь роль хор; древнегреческой трагедии, - они восторженно коммен-

232

тировали действия главного героя.

Даже такой неисправимый бунтарь и яркий самобытный человек, как свящ. Константин Смирнов, играл совершенно несвойственную ему роль духовного адъютанта.

Весь “соборик” превратился, таким образом, в монолог Антонина, все доклады принадлежат ему, все резолюции и документы Собора написаны им, даже гимн, которым начинались заседания. Ему же принадлежит Песнь Союза Возрождения, которой заканчивались заседания Собора, - причем Антонин выступает здесь и как поэт, и композитор. Надо сказать, что композитор он был более оригинальный и талантливый, чем поэт.

Даже наиболее враждебно настроенные и радушные посетители заседаний Союза проникались умилением, когда поводами храма раздавался протяжный своеобразный мотив:

Христе, двенадцать рыбаков
Приняли свет, Твои законы,
Прошли без войск, без обороны
И стали пред лицом народов.

О правде Божьей пламенея
И пред Тобой благоговея,
Громоглагольные витии
Свои орудия раскрыли.

Весь древний мир поколебался,
И цепи рабства падать стали.
Они в испорченные нравы
Порядки новые, уставы

233

И новой жизни дух ввели.
Господь, Ты их и наш Учитель,
В борьбе с неправдой Вдохновитель,
И нас их силой осени.

Первый доклад, который был заслушан: “Отношение СЦВ к другим Религиозным объединениям православного культа стой тихоновской организации и квазиобновленческой - синодальной”.

В этом докладе епископ Антонин кратко раскрывает историю своих взаимоотношений с тихоновской и обновленческой ориентациями.

- Те интердикты и отлучения, которые сыплются на Союз, - говорит епископ, - вытекают из ненависти, зависти, корысти ремесленничества, не имеют в себе Христовых мотивов благожелательства и заботы о широком благе Церкви. Стремление малых церквей поддерживать в первые века общение с церквами главными было и подсказывалось интересами единства, ради большой мощи. СЦВ, вдохновляемый счастьем верующих дущ находящих в его почине себе удовлетворение и утешение, защищаясь от погромных замахов староцерковников-тихоновцев и синодалов, с твердой решимостью утверждает свою автокефалию. Душу и энергию Союза составляет освежение обряда и изживание механического поповства. Тихоновщина, как и синодалыцина, страдает конституционной боязнью новшества и за дерзание и почин проклинают, - СЦВ с надеждой глядит вперед. Он дорожит новыми приобретениями обряда, введенными им уже в богослужебную практику, и ни в коем случае не намерен пятиться назад и сдаваться на милость церковной косности и реакции.

234

Он почитает Даром Духа Святого и доблестью то, что тихоновщина и синодалыцина признают грехом и преступлением, как то: вдохновение, инициативу и творчество. Он благоговеет перед великим творческим духом литургизма, во время первых трех веков христианства, когда даровитость и талант почитались харизмою, благодатностью и били ключом в Церкви Божией, прогоняя тупость и начетничество, когда единение церковных общин скреплялось их солидарностью и магнетизмом таланта и подвига, а не держалось централистической опекой и полицейским злостным охранничеством...

Итак, вся наша вина в том, что мы воодушевляемся на примере Церкви Христовой первых трех веков и хотим мы двигаться вперед, хотим жить живой работой мозга и сердца, а нас за это христиане хватают за горло и душат. Все кары и проклятия, обрушивавшиеся на нас, не повредят нам, ибо, как говорит премудрый Соломон, как воробей улетит, как ласточка вспорхнет и улетит, так несправедливое проклятие не сбудется. Нас будет хранить Божественная Сила. Настоящий, радостный для нас день, когда мы имеем утешение беседовать не только с нашими постоянными московскими общинниками, но и с теми нашими друзьями, которые прибыли к нам из других мест. Изложенное мною перед вами представляет нашу краткую сжатую идеологию.

Это наш паспорт, по которому всякий может судить и видеть наши особые приметы и, соответственно этому, может судить, написан ли он на веленевой бумаге или на затрепавшейся, обветшалой. Я изложил, а вы судите”, (с. 21 -22.)

Из выступлений в прениях следует отметить речь епископа Василия, который говорил о крестьянстве как о

235

главной религиозной силе будущего. “Симпатии деревни, широких крестьянских масс будут на нашей стороне, - настаивал деревенский епископ, – а на стороне других религиозных объединений останется мещанство, которое часто в погоне за благами материальными глушит в себе религиозное, действительное чувство. У крестьянства религиозное чувство более действительное, оно не смешивает никогда вопросы чисто церковные с политическими. Это заслуга деревни, это центральный вклад с ее стороны. Правда, само сознание деревни имеет свои недостатки - это невежество, но для чего же мы? Мы должны очень осторожно очищать эту кору. Но когда снимешь этот слой, там окажется ясная чистота и искренность религиозного самосознания деревни”, (с. 23.)

Свящ. Аргамаков говорил об общности СЦВ с сектантством.

Съезд принял по докладу следующую резолюцию, которая представляет собой изумительно талантливую и яркую декларацию взглядов днтонина.

“1. Союз “Церковное Возрождение” по стилю своему есть Православное объединение действенного обряда. Он стоит на догматической и нравственной основе вселенского православия, не колебля и не отвергая ни цареградского Символа веры, ни действующих во всем православном мире нравственных канонов. Он обращает свою энергию на усовершенствование техники культа.

2. Союз “Церковное Возрождение” констатирует слепую органическую враждебность к себе тихоновского и синодального лагеря, вытекающую из тупости и корысти определенных слоев. Чувствуя свою нравственную правоту, Союз героически преодолевает проволочные заграждения у староцерковной традиции, злоупотребляющей каноническими сплетнями для запугивания верующих – и с душевной

236

опорой на Основоположника и Источника Веры, Господа Нашего Иисуса Христа, утверждает свою автокефалию, как защитную броню от удушения церковною рутиной, реакцией и корыстью.

3. Союз не считает себя виновным перед Христом Богом за то, что ему хочется жить тем духом почина, вдохновения и свободы творчества, который составляет драгоценный дар Христа Своей Церкви и которым жила и цвела апостольская и святоотеческая Церковь, и надеется в своих судьбах на помощь Божию.

4. Союз считает советскую гражданственность для себя более благоприятной и защитной, чем прежняя, царистская, так как она гарантирует Союзу свободу дыхания и функционирования и защищает Союз от удушения ватагами злопыхающих церковников других лагерей.

5. Союз клеймит и осуждает корысть и леность клерикалов, которые играют на народной темноте и невежестве, воспитывают доверчивые массы в идолопоклонстве букве и обряду, убивают дух, предприимчивую пытливость, бодрость, инициативу, засушивают мозги, парализуют волю и прививая раболепство, робость и тупость. Вместо того чтобы будить мысль и Шевелить нравственную чуткость, они убаюкивают механикой магии и во волхования, чем глушат живое чувство и плодят одно пустосвятство.

6. Союз считает тихоновский и синодальный клерикализм ответственным за всю народную “комаровщину”[8] - обрядничество и позлащенное Идолопоклонство, в котором каменеет православная Русь.

7. Союз находит в тихоновщине и синодалыцине эксплуатацию народ- Ной простоты и доверчивости, прививкой народным массам наркотической пассивности, а духовенству – усвоение внешне магического, механического фак-

237

тора.

8. Союз усматривает в староцерковническом клерикализме паразитизм, поскольку он крепостнически охраняет неприкосновенность царской буквы, держит в своей цепкой власти мысли и чувства, монополию обряда и тем закабаляет себе живую силу - верующие массы в самом внутреннем их состоянии.

9. Союз относится с крайним сожалением к цеховому, не сознающему своего хронического недуга и не желающему учиться, староцерковничеству. Угашение духа, оскудение пророческих прозрений и доблести, нравственное вырождение, оживотнение, превращение в механическое и деревянное поповство - вот главный недуг, которым болеют тихоновщина и синодалыцина. У них гудят колокола, но сморщились мозги и остыли превратившиеся в бездонные карманы их сердца.

10. Союз принимает в дружеское, задушевное и каноническое общение всех на основе своего исповедания и устава, и возвещает, что к сонной и разлагающейся тихоновщине и синодалыцине, внешними революционными громами потрясаемым и Богом осужденным, нет возврата.

Количественно незначительный СЦВ, одушевись Господним ободрением: “не бойся, малое стадо, ты ищешь путей к стонущим сердцам человеческим. Будущее должно быть твоим, стойкостью ты защитишь правду твою, в страдании - твой ореол, в доблести - победа”, (с. 26-27.)

Следующий доклад, сделанный Антониной 2 июля 1924 г. - отношение Союза к Собору 1923 года. Пересмотр канонических перемен, произведенных Собором 1923 года.

238

Двумя документами, имеющими наибольшее историческое значение, являются два следующих доклада Антонина: “Отношение Союза к Собору 1923 года. Пересмотр канонических перемен, произведенных Собором 1923 года” и доклад о литургических реформах.

Эти два доклада, яркие и исключительно талантливые, приводим здесь полностью, так как во многом они сохранили актуальность и в наши дни:

“Отношение Союза к Собору 1923 года. Пересмотр канонических перемен, произведенных Собором 1923 года.

Союз “Церковное Возрождение” участвовал представительством своим на Соборе 1923 года и на пропорциональных началах сохранил представительство и в учрежденном Собором Высшем Церковном Совете. В пленуме последнего из восемнадцати мест десять получила “Живая Церковь”, шесть - СОДАЦ и два - “Возрождение”, а в президиуме из 9 человек -пять живоцерковников, три содаца и один возрожденец. Не сладко было возрожденцу в этой неприятной компании. В одном из первых заседании ВЦС “митрополит всея Сибири” Петр Блинов откровенно заявил, что “Возрождение” надо душить, чтобы оно умерло от худосочия. Живоцерковники и содацы, обеспечившие за собой в пленуме большинство, отбросили всякое приличие и перешли к прямой тактике насилия. В президиуме Собора рассматривалось представление группы СОДАЦ о посвящении в епископа в Пермь некоего Михаила Турбина, подвизавшегося дотоле в роли уполномоченного ВЦУ по Пермской епархии, 28-летнего выскочки, со слабым образовательным цензом, неудержимого карьериста не без теней на нравственном облике. Представление было отклонено с оговоркою, чтобы оно, под тем или иным

239

видом, не было повторено после Собора.

Нисколько этим не стесняясь и ничуть с этим не считаясь, содацы через несколько дней после закрытия Собора вносят вторичное представление о Турбине в Президиум ВЦС и стараются провести его наглостью. Митрополит Антонин, председательствуя в заседании, именем Собора заявляет энергичный протест и подкрепляет постановкой на карту своего пребывания в ВЦС. Не столько авторитет Собора, сколько нежелание ссориться с Антониной на этот раз остановило содацевцев. Приблизительно через неделю живоцерковники вносят подобной же развязности предложение о посвящении в епископа в Ташкент также довольно яркого типа, уполномоченного ВЦС по Ленинграду, протоиерея Николая Коблова. Ленинградские представители прот. Боярский и Раевский заявляют компрометирующий Коблова отвод, который производит на всех членов ВЦС впечатление скандала. Не краснеют лишь Красницкий и Новиков.

Представление живоцерковников Высшим Церковным Советом отклоняется, но Красницкий и Новиков, игнорируя постановление ВЦС, угрожая митрополиту Антонину насилием и шантажируя его, самоуправством проводят свое домогательство и, используя постыдную закулисную услугу митрополита Евдокима, сидевшего, как тигр в засаде, нагло совершают хиротонию Коблова в епископа Ташкентского и с ним недозрелого 26-летнего интригана, попика Александра Шубина в епископа Пятигорского, глумясь над ВЦС и превращая церковный орган управления в орудие своих произволов и бесчинства. На последнем пред соборном совещании этого самого Шубина, от которого отшатывается на месте население, возвели в сан архиепископа. Митрополит Антонин стал задыхаться в этой атмосфере.

240

Ватага своевольников, дорвавшись до власти, вообразивши себя повелителями человеческих душ и совестей, распоясалась вовсю и безудержно покатилась под гору. Тогда же они осуществили в отклонение вето Собора и ВЦС епископство Михаила Трубина. Митрополит Антонин был несказанно рад, когда вслед за тем эти же самоуправцы конспиративно выставили его из ВЦС, и ограничился только литературным протестом против насилия и неправды. Мог ли для таких диктаторов иметь какое-либо значение и авторитет только что закончившийся Собор? Надо было предвидеть, что начатое спустя неделю после закрытия Собора игнорирование его скоро разразится целостным его ниспровержением. Так и случилось. Собравшийся через три месяца после Собора очередной якобы пленум ВЦС опрокидывает Собор. На этот пленум не собралось даже кворума: явилось всего девять из шестнадцати. Тогда эти смельчаки объявляют себя учредительным собранием и производят, как об этом развязно расписываются в протоколе, коренную реформу церковного Управления [9] и даже больше - разрывают всякую каноническую и юридическую преемственность с предшествующей Историей обновленчества, объявляя, что Синод снимает с себя всякую ответственность за действия и распоряжения ВЦУ и ВЦС по всем вопросам административного, хозяйственного характера и др. [10]. Для подобного деяния в 1918 году была приведена в движение вся православная Русь, собирался целый Поместный Собор. Для этого же в 1923 году составлялся с особым напряжением церковно-революционных сил живоцерковнический Собор, а оказалось, эти дела делаются гораздо проще: достаточно собраться теплой и дружной компании приблизительно в девять человек, поз-

241

вать случайных прохожих с улицы, приблизительно столько же, и начать законодательствовать. Так и было разыграно. Эти 9 человек - членов Пленума, чувствуя, что у них даже арифметически слабовато, позвали к себе в компанию около десяти знакомых ватажников и вообразили, что они составили кем-то уполномоченный, закономерный, законодательный орган для всей Русской Церкви, и стали ею командовать и вертеть. Они уничтожили Высший Церковный Совет и учредили Священный Синод, насажав туда приятелей по знакомству и кумовству.

Так называемый Священный Синод, с момента своего возникновения, представляет собой каноническую безграмотность, издевательство над церковно-общественной совестью и глумление над Собором 23 года, и так скоро, всего через два месяца после Собора. Если ВЦУ 1922 года организовалось явочным добровольческим, революционным путем, то другого выхода не было, это диктовалось исторической необходимостью спасения церкви. Церковная власть патриаршим путем вела церковь по гибельному для нее пути контрреволюционного, антиправительственного протеста против хода революции и подводила церковников под удары революции, революционного негодования и уничтожения. Церковная власть в лице патриарха Тихона и его Синода в мае 1922 года была физически ликвидирована, церковь осталась без головы и управления и очутилась в тяжелой общественной опасности анархии и смуты. Рыцари, учредители Синода, не учли своих сил. И, отменив Собор 1923 года, рубят тот сук, на котором они сидели. Они, кроме того, к этому времени имели против себя негодующего Тихона, освобожденного из-под стражи, последствием чего явилось усиление позиции Тихона. Не имея под собой никакой нравственно-канонической и цер-

242

ковно-правовой почвы, представляя собой рискованную авантюру двух десятков охотников до церковной поживы, Синод к тому же вздумал заложить свое основание на лжи и обмане. Выросший из живоцерковнического и содацевского рода, Синод, стыдясь своего происхождения, решил уничтожить в своем паспорте графу особых примет, заявил об уничтожении группировок и назвал себя представителем единой Соборной Апостольской Церкви. Это было надувательство... Уничтожение группировок было сделано фиктивное, для отвода глаз. Если в банке сулема, а на банке наклеен ярлык “сахарный сироп”, то это будет злостный и опасный уголовный обман. Новообразовавшийся Синод и повинен в таком злоумышлении. Уничтожить группировки - это означало не только сорвать ярлыки “Живая Церковь” и СОДАЦ, но и ликвидировать возникшие на их идеологии новообразования. Практически это означало выбросить за борт женатых епископов, многобрачных клириков и монахов, преобразившихся в женатых попов, все то, чего сейчас нет в Соборной Апостольской Церкви - греческой, антиохийской, черногорской, сербской, болгарской и др., равно не только удалить из Синода, но исключить из клира лиц, обязанных двумя женами одновременно и величающих себя архиепископами, хозяев сомнительных заведений, митрофорных и тому подобных протоиереев. Доколе все эти сюрпризы “Живой Церкви” и СОДАЦа будут пользоваться благосклонностью Синода, дотоле Синод, как вывески не меняй, а нравственного чутья верующих не проведешь.

“Живая Церковь”, под флагом которой орудовала церковная власть, была слишком одиозна для верующих. Синод, стыдясь своего родства с нею, решил перед публикой отречься от нее, но он только прилепил фиговый лист, из-под которого выглядывала все та же живоцерковническая нагота.

243

ВЦУ 1922 года выполнило огромную общественно-народную задачу. Оно организовало и дрессировало церковников и по линии примирения с революцией, оторвало их от нравственной связи с заграничной эмигрантской контрреволюцией. Оно делало патриотическое и спасительное для церкви дело, оно тушило внутренний огонь гражданской междоусобицы, выходившей из церковных тайников. Если бы “Живая Церковь” делала церковь, делала свое спасительное и церковно-народное дело во имя революции, полюбив революцию и раскрывая мораль ее, она покрыла бы себя торжествующими лаврами. Но, к великому сожалению и к вечному позору вожаков “Живой Церкви”, они оказались мародерами. Прибежавши на церковный пожар, они стали растаскивать церковное имущество, думая не о церкви, а о себе. На поставленный моментом диагностический вопрос, что надо для блага церкви, духовенство марки “Живая Церковь” ответило цинично: нам жен, безмерного количества наград и денег. Проф. Урсылович в одной из публичных лекций в Политехническом музее, разбирая “Живую Церковь”, нашел в ней и все признаки нравственного вырождения. Духовенство, сказал он, потребовало себе жен и денег, не хватало еще - вина и карт. Но если слушать, добавил он, Антонина - то живоцерковники снабжены в достатке этим. Вот этот откровенный цинизм “Живой Церкви”, ее полный материализм и алчность омерзили ее и сделали для народа ненавистной. “Живая Церковь”, борясь против церковной политики Тихона и направляя в сторону параллелизма с революцией сознание верующих, спасала церковь и общество от потрясений, но, выпячивая свою бесцеремонность и свои зоологические аппетиты, она становилась противною для верующих и отшаты-

244

вала их от себя, как от заразы. Выступая против Тихона, против гибельного для церкви его антигосударственного поведения, она в действительности только содействовала усилению симпатий к Тихону. Раскрывая перед верующим церковно-общественную и государственную преступность п. Тихона, живоцерковники лично погрязали в нравственных пороках и животности, которыми смердили себя перед верующими. Тихон, после покаяния, принесенного перед правительством, получил облегчение своей участи и возможность общения с верующими, верующие массы, терроризированные цинизмом “Живой Церкви”, ринулись в панике от “Живой Церкви” к Тихону, хотя государственно и общественно виновному, но лично – морально не оскандаленному. Это вовсе не означало политической солидарности с Тихоном, это означало только страхование себя от нравственной заразы, внесенной “Живой Церковью” внутрь церковного тела. “Живая Церковь” сделала свое дело, и мавр должен был уйти. “Живую Церковь” надо было ликвидировать всю и без остатка не только в физических ее представителях, но и в ее идеологии. Это и сделал Союз Церковного Возрождения, когда в свою архиерейскую присягу ввел следующее исповедание: “Живую Церковь” признаю антихристовым, иудино-торгашеским порождением. Отвержение ею аскетизма и поношение самой аскетической идеи считаю подрывом самого главного нерва христианства, отрицанием главной силы его и поношением святому Иоанну Предтече, Божией Матери и великим героям христианского духа. Программа “Живой Церкви”, как она выразилась на августовском съезде 1922 года, говорящая только о материальной власти, деньгах и женщинах для духовенства, свидетельствует об окончательном падении до уровня жи-

245

вотности этого сословия.

Всю живоцерковническую программу и животные, безыдейные домогательства ее целиком осуждаю и отметаю. Отвергаю и беспутную программу СО ДАЦа, разъедающую основы нравственного строительства уничтожением канонической силы, то есть солидарности верующих на основе общности нравственного сознания, и ведущую к нравственному анархизму и цинизму...” Но у Синода на это не могло найтись мужества. Так как он наскоро и случайно составился из фруктов, выросших на полях орошения “Живой Церкви” и СОДАЦа, то он мог предстать пред верующими только обманом и лицемерием. Уничтожить группировки - это означало уничтожить клерикальные новообразования, прорвавшиеся явочно в поповский быт и Собором 1923 года подтасовочно зафиксированные, но это означало для Синода вынуть из-под себя последний туф фундамента, полететь в пропасть и оставить на церковном экране фигуру освобожденного Тихона. Самодельным анархическим, произвольным появлением на свет сломом Собора 1923 года, Синод повис над бездною, разъедаемый к тому же внутренним противоречием. Вот где корни затяжной церковной смуты. “Живая Церковь” в лице Красницкого пришла в покорность патриарху Тихону, этим она взорвала свое собственное дело. Красницкий опрокинул Собор 1923 года и превратил его в грандиозную провокацию. Но он только продолжил подрыв, начатый Синодом. Собор 1923 года имеет две стороны: революционно-общественную или государственную или канонически организационную. Синод взорвал второй бык Собора, а Красницкий -первый. Красницкий превратил Собор 1923 года в поповскую стачку против Тихона для расширения поповских аппетитов и прекратил эту стачку, когда почуял он проигрыш, нарастание мирянского негодовании. Синод, как

246

ослепленный Самсон, потряс кое-как налаженное каноническое основание Собора и этим приготовил себе гибель под развалинами Собора. В конце концов от Собора остались одни руины. Тихон и тихоновцы - лагерь наиболее многочисленный - отметает Собор, как будто его совсем не было.

Творцы Собора, живоцерковники и содацы, пройдя через Собор, сломали Собор, превратив его в политическую авантюру и выгодную для попов временную стачку. Остается одна самая малочисленная группа Возрождения. Как мы должны себя чувствовать перед лицом этого Собора? Можем ли мы упрочить его авторитет? Должны ли мы принимать этот Собор и имеем ли право его отвергнуть?

Союз Возрождения возник до Собора, прошел через Собор, едва не задушенный физическою силою живоцерковников и содацев, утвердил свою автокефалию после Собора и без Собора и тем установил право самостоятельного критического отношения к Собору. Идеологически Собор на три четверти был неприемлем возрожденцам. Одни голые сословные домогательства, откровенный поповский материализм всегда был и будет мерзок. В программе Союза Возрождения стояло и стоит охранение одинокого, бессемейного епископа и половой выдержки клириков. Ниспровержение вселенской и ныне действующей дисциплины по этой части прошло на Соборе 1923 года насилием и нахальством живоцерковников, причем всякие протесты и особые мнения подавлялись и даже не фиксировались. Распоясавшееся поповство нахрапом и наглостью формулировало себе новое публичное право, не считаясь ни с крепостью норм по этому предмету у Соборной Апостольской Церкви, ни с нравственным сознанием паствы или мирян. Это, собственно, был не Собор в це-

247

рковно-каноническом смысле, а поповский заговор или поповская стачка, поповский трест, формулировавший не волю и чаяния церкви, верующего народа, мирян, а сговор поповской шайки на удовлетворение классовых домогательств. Что насильственно, то безнравственно, значит, неканонично, а потому и не крепко. Собор 1923 года в части поповских сексуальных льгот всегда был несимпатичен и неприемлем, а потому неканоничен для возрожденцев, и отвергнуть его – это значит – просто установить и пртоколировать свое наличное, неизменное психологическое и моральное отвращение к этой стороне его. Но отвергнув Собор 1923 года, не значит ли повергнуться к стопам и патриарха Тихона, к чему он призывает отошедших от него обновленцев. Отвергнуть Собор 1923 года не будет ли означать принять Тихона в его Контрреволюционном окружении и одобрить его прежнюю, гибельную для Церкви в стране деятельность? Ответственность Тихона перед церковным сознанием в этом пункте остается на нем, и беспокаянность его и самовосстановление во власти служит облачным столпом, разделяющим от него возрожденцев. Утверждение Тихона, что он, потерявши церковную власть и физически, и активно, и сложивши ее формально, в то же время пассивно и морально не терял это право на управление церковью внутреннею непрерывностью, нравственно - оно всегда оставалось за ним, он был временно в каком-то легальном отпуску, а упорное стояние Тихона на своей церковно-канонической непогрешимости пред церковью - ущемляет болью сердца возрожденцев и парализует его призыв к возрожденцам покаяться пред ним. Мы ему говорим: “врачу, исцелися сам”. Но Тихон не с нами и по другой, более внутренней причине. Не мы непримиримо настроены к

248

нему, а он к нам. Мы, возрожденцы, с технической стороны богослужения, отошли от нынешней общей установки рутины. Мы, если можно так выразиться, пионеры-новообрядцы. Вот эти новые формы нашего ритуала, наши новшества Тихону завидны, а потому ненавистны и неприемлемы. Нынешний сотрудник Тихона, Петр Крутицкий, еще в 1920 году дознавшись о новшествах епископа Антонина, в раздражении говорил: “Антонин хочет быть богомольнее нас, запретить ему служить”. Если бы Антонин стал пьянее или же вислоухее их, это было бы ничего, это сошло бы, но когда он потребовал делать нечто лучше их, сейчас - зависть, ненависть и преследование.

Мы, к примеру, молимся на родном, живом языке. Пред Богом тут нет никакого преступления и греха, напротив, одна душевная свежесть и сила; нарушения стиля вселенности и апостоличности тут нет никакого, напротив - его утверждение. Но Тихон, по своей поповской профессиональной узости и корыстному крепостничеству, это запрещает и пресекает, и тут он сто раз неправ, употребляет свою церковную власть во зло и реакционный вред для страждущей Церкви Божией, и нам нет никаких резонов потакать его преступному ожесточению против нашего русского языка и становиться соучастниками его греха и против Христа.

На Украине выявилось желание молиться по-родному, по-украински. Антонин Храповицкий, тогдашний митрополит Киевский, ярый патриархист, обрушился на инициаторов всею силой нравственного и административного негодования. Он обозвал украинский язык собачьим, а пионеров-священников подверг интердикту. Но это не помогло. Самому Антонию Храповицкому пришлось эмигрировать, а тенденция украинизации пошла шириться и захватила массы. Тогда сама патриархистская иерархия осозна-

249

ла свою ошибку и пошла на попятную, уступила, и даже была образована ученая комиссия для перевода славянского богослужения на украинский язык. Но было уже поздно. Тупое упрямство Храповицкого породило в украинской церкви бедствие - уродливое самосвятство.

Православие, поддерживаемое царизмом, 200 лет свирепело против двоеперстия и рубило руки тем, кто крестился двумя перстами, и только в начале 19 столетия в правилах единоверия сознало свою неправоту и благословило одинаково, как троеперстие, так и двоеперстие.

Тихону ненавистны наши богослужебные порядки, он душит в нас ту свежесть обряда, которой мы дышим и живем. Он наш душегуб, как представитель, покровитель закостенелого, отупевшего, омеханизировавшегося, выдохшегося поповства. И мы отходим от его злобы, отрясая прах его от своих ног. Во имя мира и для единения в духе любви не мы должны, в угоду тупости Тихона, отказаться от русского языка богослужения, а он должен благословить одинаково и славянский, и русский. Тихон неправ, сто раз неправ, преследуя наш обряд и называя нас сумасшедшими, и мы во имя священного воодушевления своего, во имя жизненной и нравственной правоты своей, не можем уступить ему и сдаться. Это значило бы потворствовать человеческой близорукости, узости, обскурантизму, корыстничеству и отдать правду и свежесть Христову на попрание отупевшему поповству.

Когда апостолов Петра и Иоанна вызвали в синедрион и всей силой авторитета законной власти потребовали прекратить их деятельность, апостолы ответили: “судите - справедливо ли перед Богом слушать вас более, нежели Бога” (Деян. 4,18 - 19).

250

Тихоновщина и синодалыцина - одного цехпоповского стиля, враждебны и злы против нас, преследуют нас морально насилием и клеветою, объявляют нас сумасшедшими, лезут к нам со своими интердиктами и запрещениями. Мы отходим от них, спасая свою жизнь. Между ними и нами - вихрь вражды, которою злопыхают и отравляют нас они. Мы только защищаемся и спасаемся. Не нам идти к ним с повинною, а пусть они к нам подойдут и примирительно. Тогда мы станем с ними разговаривать.

А предварительно наши речи таковы. Ответственность за происшедший в церкви раскол падает не на нас, а на монархиста и реакционера Тихона. Обновленческий раскол спас русскую церковь от окончательного разгрома ее революционным гневом и самому Тихону сохранил жизнь и обеспечил Донской монастырь. Обновленческий раскол подошел искренне и сердечно, не так, как Тихон - лукаво и двоедушно, к революции и нашел с нею общий язык. Обновленческий же раскол в реформационной тенденции своей силен и правдив мощью своего протеста против тех церковных мерзостей, которые культивируются под поповскими рукавами в Церковных недрах. Обновленческий раскол был также законен, как законен был в руках Христа, очищающего храм. “Очищайте Христову церковь, - взывают верующие миряне из Нижнего Новгорода, - от вековой небрежности и рутины”. А Тихон не дает снимать даже поповской паутины. Ровно год, как Тихон, мало проученный режимом одиночного заключения, хитро и осторожно, но и постыдно, и лукаво, боясь бить по коню, продолжает лупить по оглоблям, твердя о формальной незаконности той единственно спасительной для церковного положения ини-

251

циативы, которой удалось вырваться из его цепкости и спасти церковь и его самого от суда и гибели. Клеймо раскольника должно быть усвоено не нами, а Тихоном... Кто не хотел устраивать церковной жизни среди новых условий современной действительности, неведомой нашим предкам? Не обновленцы, а Тихон.

При патриархе Никоне последовал некоторый реформистский сдвиг в сторону обновления обрядов, образовалось раздвоение церковного быта на старообрядцев и новообрядцев. Благодаря и поддержке правительства правомощною организацией была признана новообрядческая, а старому укладу была усвоена кличка старообрядцев-раскольников, и на них пала государственная опала. В данных революционных условиях обновленческий сдвиг произошел по линии внешнего приближения церковников к государственности, и, соответственно этому, церковники, ассимилирующиеся с новой гражданственностью и прозревающие мораль ее, должны быть названы церковниками-гражданами, а тихоновцы - церковниками-раскольниками.

Возрожденцы не довольствуются одним внешним поворотом по революционному течению, они вносят революционный динамизм в свою внут-рицерковную сферу, омолаживают церковный организм в его внутренней секреции... Для синодалов возрожденцы-сектанты – отщепенцы, а для ти-хоновцев того более – мятежники, еретики; для возрожденцев же синодалы – только политические соглашатели, сменовеховцы, оппортунисты, христообманщики, а тихоновцы – обскуранты, реакционеры, черносотенцы, упрямцы, христоненавистники. Тихоновцы - раки, черные насквозь, глаза которых смотрят уповательно назад, а синодалы - раки, ошпаренные кипятком, покрасневшие поневоле и только снаружи.

252

Тихон - узколоб и слеп, как крот, синодалы - оборотни, хамелеоны. Подойти плотнее к новому - синодальному, государственному укладу - это значит не примазываться, а самим начать революционизировать, активно творить. На это способны лишь наиболее свежие и сильные элементы, наиболее искренние и нравственно чистые. Но ведь и живоцерковники, и содацы тоже хвастаются своей революционностью. Их революция - не революция, а стачка, налет и грабеж. Попы, используя момент и свою силу, ринулись на захват исключительно себе побольше гостинцев, пренебрегая общим благом и общецерковной совестью. Тихон – косен и упрям, он - тормоз общественного прогресса, синодалы - волки, хищники, норовят в происходящей суматохе обмануть и революцию, и верующих, и больше натаскать в свои поповские берлоги.

Петр Первый, заслуга которого пред облагораживанием Руси - несомненна, в своем почине реформ и улучшения общественности наткнулся на инерцию и оппозицию церковников и патриарха, это побудило Петра уничтожить патриаршество, чтобы сдвинуть тот камень, который авторитетом религии давил совесть у церковников и не позволял им ассимилироваться с новым бытом, морально отрицая его. Ив 1918 году патриаршество явилось на оппозиционно-враждебных революции мотивах, как надежда и оплот старого общественного уклада и быта. Но как петровский Синод был ширмой гражданского монархизма, так сейчас, на фоне пролетарской революции, за неприемлемостью патриарха, как монархической, хотя и более слабой, чем самодержавие, консистенции, нынешний Синод представляет олигархическую организацию Иисусовых дворян,

253

то есть попов, революционной бесклассовой нивелировке не отвечающую. На фоне пролетарской революции Синод – это притворяющаяся белогвардейщина.

Для возрожденцев ни поповская конституционная монархия, то есть патриаршество, ни поповское временщичество, или олигархия, то есть синод Троицкого подворья, - неприемлемы. Мы говорим: епископа поставляет Дух Святой через коллегию. Это значит: каждый епископ получает совершенно одинаковый дар и право инициативы, и ни один не конденсирует себе власти больше против другого. Дух Святый количественно не дробится и юридически не дифференцируется. Он не дает одному епископу прав генерала, а другому - прав полковника. Он дает разнообразие качества, талантливости, даровитости, вдохновения, а не чинов и окладов жалования. Потому разделение на епископов правящих, с полными административными правами, и на епископов - викариев, этих епископов-париев, епископов рядовых и епископов митрополитов, епископов патриархов - деление, абсолютно чуждое Христову стилю и природе Духа Святого. Это чужеядные переносы в духовную область гражданской количественной табели о рангах... Что сказал Христос Иакову и Иоанну, когда они запросили себе у Него белых клобуков, юридического закрепления чести за собой, права занять первые места рядом с Ним, справа и слева? Он назвал домогательство их не обдуманным и не духовным. Мы уничтожаем не только патриаршие куколи, но и белые, и пестрые, и меченные крестами клобуки. Мы утверждаем эссентуальную равнозначимость епископов, освобождая епископов-батраков от унижения перед епископами-сатрапами. И

254

первенство одного из епископов, как того требует 34-е апостольское правило, не есть династическое закрепление административного преимущества, а лишь право организующего почин и распорядки. Что может делать 1-н епископ, то может делать и другой, и сегодня он, положим, регентирует в коллегии епископов, а завтра он уступает свою роль другому и становится в общий черед епископов, не унося никаких привилегий, не получая никакой пожизненной правой, династической ренты. Что один бездарный и бесталанный Николай II, что десяток и таких же неспособных сатрапов на местах, горе одно и то же. Мы даем свободный выход природной одаренности, талантливости, призванию и харизме. Мы устраняем эти подлоги при помощи архиепископских и митрополичьих титулов, покрышки ими тупости, глупости и порока.

К уравнению епископских полномочий Союз Возрождения приходит с учетом того огромного зла, которое махрово раскинулось на живоцерковнических и содацевских плантациях. Живоцерковники и содацы проявили огромнейшую погоню за наградами и знаками отличия. Открыли у себя с патентом от ВЦУ огромную фалыпивомонетную фабрику, производство фальшивых поддельных ценностей, в смысле покрытия титулами и митрами явных пороков и беспутств. Награды, отрава царизма, дававшиеся в дореволюционное время не раньше как через 3 года, в период существования ВЦУ и ВЦС, давались через три дня. К церковному управлению присосались повсюду духовенческие отбросы дореволюционного времени, пустившие свою нравственную грязь в спекуляцию и заслугу перед новой, их не знающей, революционной общественностью. В церковные управления, особенно в уполномоченные ВЦУ, всюду на местах пролезла поповс-

255

кая мразь и грязь и старалась золоченой мишурой поскорее закрыть свою нравственную омерзительность. Многие озорные работники “Живой Церкви” и СОДАЦа требовали себе наград с бесстыднейшим нахальством, вырывая награды у ВЦУ угрозами и наглостью. Безусый Михаил Трубин в сентябре требовал себе палицы, а в декабре - митры, а еще больший недоросль, интриган Шубин за шесть месяцев возложил на себя девять наград. Ко времени Собора 1923 года не осталось ни одного пошляка, ни одного пьяницы, который не пролез бы в церковное управление и не покрыл бы себя титулом или митрой. Живоцерковнические и содацевские архиереи не хотели посвящаться в епископы, их производили сразу во второй чин архиепископа. Вся Сибирь покрылась сетью архиепископов, наскочивших на архиерейские кафедры прямо из пьяных дьячков. Наплодилось невероятное и невиданное количество архиепископов, митрополитов, которым не хватает белого крепу на клобуках. Открылась чудовищная безудержная, хищная, ненасытная поповская свистопляска, какой-то наградный садизм. Тихоновщина не отстает от Синода в погоне и изобретательности по части оснащения поповского честолюбия, лицемерия и тщеславия. В царское время церковные знаки отличия перемежались с гражданскими лентами и орденами. Когда царизм погиб и с поповской груди упали ордена и звезды, поповское тщеславие затосковало. Тихон стал изобретать для него гостинцы, стал искусственно умножать скалу церковных наград, злоупотребляя и церковным обрядом. Ритуал - открытие царских врат - стал жаловать в качестве регалии поповскому благоутробию. Если священник попробует открыть царские врата в неположенное по уставу время, но для большей на-

256

зидательности от совершающегося в алтаре богомольцам, то это будет каноническое преступление. Но если поп упитает себя на полпуда тучнее других и пожелает, чтобы верующие созерцали его живот непосредственно, без помехи дверной перегородки, то Тихон в качестве награды дает ему привилегию совершать службу при открытых царских дверях. Вот почему попы так ревниво охраняют царские двери в иконостасах. Без них Тихону нечем будет отличать брюхатых попов от тощих. Разве это не пошлость? Как вы назовете тех докторов, которые, будучи призваны к постели больного, пользуясь его беспомощностью, станут пихать себе в карманы лежащие в комнате больного драгоценности? В то время как Церковь Христова, потрясаемая гражданской революцией, терзаемая внутреннею смутою и шатанием умов, рыдает кровавыми слезами, попы всех рангов пустились в скандальнейшую наградную чехарду, ни о чем так напряженно не думают, как лишь о том, как бы поскорее перескочить один другому через голову.

Во всех этих пачках тихоновских, а особенно синодальных, митрополитов, фланирующих по Москве в рубашечках “фантази”, и архиепископах, сотнях митрофорных протоиереев, которых стало больше, чем шишек в сосновом лесу, одна пошлость, мерзость и гадость. Носить митру стало признаком порока, а величаться громким титулом стало и признаком интеллектуальной пустоты и духовной низости. Глядите на всю эту толпу галопирующих перед вами белоклобучников и размашисто величающих себя митрополитами без митрополий и без паств, на всех этих митрофоров, и представьте себе пред ними величавого в своей простоте и скромности, исполненного непосредствен-

257

ного достоинства добродетели Христа, и спросите себя: как Он отнесется к этой золотоголовой своре? Конечно, Он отвернется от нее с нравственным омерзением и с сердечной болью. Антонин еще в октябре 1923 года и сложил с себя живоцерковнический титул митрополита, и сбросил митру, ставшую теперь знаком пустоголовия и порока. Епископ Василий также не употребляет митры.

Собор 1923 года узаконил, между прочим, и переход на новый стиль. Но кто теперь соблюдает это постановление Собора? Тихон, в первом после освобождения обращении к верующим, признал единственно приемлемым - постановление Собора о новом стиле и через три месяца ввел в своей юрисдикции новый стиль, но не по уважению к Собору, а по примеру Константинопольского патриарха. Однако продержался на нем только две недели, отъехал на старую позицию. Тихоновский толк и держался и держится теперь старого стиля. Туда же за ним попятился и Синод, превратив стиль, в лучшем случае, в аферу, собирать попам пироги дважды вместо одного раза, и по-новому, и по-старому. Значит, постановление Собора о новом стиле в жизнь не прошло. Те, кто берут смелость говорить от имени всей русской церкви - и тихоновцы, и синодалы - соборного постановления не хотят проводить в жизнь. Союз Возрождения в Московском районе держится нового стиля неизменно, но во Владимирском районе, в сельском окружении тихоновщины и синодалыцины, он недостаточно мощен, чтобы внедрить новый стиль в жизненный обиход. Итак, Собор 1923 года постановлением о новом стиле реальной силы, покоряющей волю верующих, бытовой этому стилю не дал. Мы, возрожденцы, не отступая принципиально от практики нового стиля, обопремся на живую практику право-

258

славного Востока, известную из послания Константинопольского патриарха Григория VII. На тихоновцев и это не действует, и они продолжают коснеть по инерции - не желая делать никакого сдвига в сторону согласования церковных времен с ходом реальной жизни, и тем только расширяя пропасть между повседневным режимом труда и удовлетворением религиозных запросов. За Тихоном хромает и виляет Синод.

Выводы:

1. Собор 1923 года тихоновцами игнорируется целиком, синодалами опрокинут. Постановления Собора - ниспровергающие вселенскую, ныне действующую, каноническую дисциплину о клириках, как то: женатый епископат, многобрачие клириков, женитьбу священномонахов отвергнуть вычеркнув эти постановления для возрожденцев из норм церковного права.

2. Осуждение идеологии “Живой Церкви” и СОДАЦа в архиерейскую присягу Союза Возрождение утвердить, ввести чин принятия в Союз для всех, переходящих в него из тихоновского и синодального лагерей.

3. Тихоновщину и синодалыцину за вражду и ненависть к новым обрядам Союза Возрождения считать, применительно к исторической ква лификации, староверами, раскольниками. Архиереев тихоновского толка принимать через покаяние во вражде к новому обряду Союза Возрождение и со сложением наградных знаков и отличий и титулов, с удержанием апостольского именования “епископ” и с сохранением единственного органического старшинства, порядка хиротонии.

4. Постановление о лишении Тихона сана ввиду то-

259

го, что Тихон, при объявлении ему этого решения, считаясь тогда с Собором, заявил кассационный протест; ввиду того, что судьи Тихона - живоцерковники - в лице Красницкого и его единомышленников, от этого осуждения, хотя произвольно, но отказались, а также, ввиду того, что Тихон свою общественную вину принесением повинной пред правительством смягчил и правительством прощен, - это постановление пересмотреть и признать Тихона в достоинстве епископа. Но, вменяя ему его самовольное захватное возвращение к власти, а особенно его вражду к новому обряду Союза Возрождения, - считать его раскольником, принимаемым в Союз Возрождения через покаяние.

5. “Живую Церковь” признать христоубийственным поповским синедрионом, душегубным для Церкви Христовой скопищем. Тихоновщине вменить и гибельное малодушие и позор ее единения с “Живой Церковью”. Тихоновщину за примиренчество с программой, или идеологией “Живой Церкви” считать отпавшей от чистоты православия и впавшей в христогубительную несторианскую ересь.

6. Синодальный толк за лицемерное и обманное отвержение “Жи вой Церкви” и СОДАЦа, за содержание в недрах своих живоцерковнических и содацевских развратителей Церкви Божией, этой нравственной гнили и тли, - презрителей обетов Божьих и хульников Божией чистоты и славы, - считать скопищем, нравственно опасным и душегубным, так же, если не больше, чем тихоновщина, отпавшим от чистоты православия. Архиереев синодального толка, общеправославного канонического поставления, принимать через осуждение и отвержение ими программы или идеологии как “Живой Церкви”, так и СОДАЦа, отметая епископов живоцерковнической и со-

260

дацевской марки. Женатых архиереев и клириков, ими рукоположенных, не принимать. Переженившихся вторично и третично клириков, равно оженившихся священномонахов, за духовных особ не при знавать и их священнодействия считать недействительными.

7. Существующие в тихоновском и синодальном лагерях награды и отличия для духовенства, особенно обновленчеством опошленные, по Союзу Возрождения уничтожить, митры и камилавки отложить. Единственная награда пастыря - это веяние Духа Святого в его сердце - радость за успех его дела.

8. Практику нового стиля по области Союза Возрождения укреплять и расширять в согласии с православным Востоком. Пасху праздновать одновременно со староцерковными объединениями тихоновской и синодальной юрисдикции”.

В этом документе особенно ярко выразились сила и слабость Антонина: несмотря на неумеренное сгущение красок и крайнее личное раздражение, которое сквозит в каждом его слове, критика церковного карьеризма вполне правильна и обоснованна. Совершенно правильной является также критика Собора 1923 года. Можно также отметить как известный прогресс признание патриарха Тихона в епископском достоинстве.

Однако самые главные, коренные пороки обновленчества - беспринципное приспособленчество, предательство, раскол, производимый в Церкви в тот момент, когда она находится в тяжелейшем положении, в блокаде у антирелигиозников, - все эти пороки остаются вне поля антониновской критики, а без этого самая критика остается беззубой и неудовлетворительной, и в этом

261

- величайшая антониновская трагедия; никто сильней Антонина не выступал против карьеризма, безнравственности, шкурничества обновленцев, однако у него все же не хватило мужества перерезать последнюю нить, связывавшую его с обновленчеством, - признать безнравственность и гибельность раскола 1922 года.

Выступая яростно против обновленчества, Союз Церковного Возрождения все-таки оставался его детищем.

Большой интерес представляет также доклад Антонина о церковных реформах. Приводим его также полностью:

“Реформационная тенденция - это основа, нерв и душа СЦВ. Мы вносим дрожжи во внутренний церковный уклад, наблюдаем их действие. Наша храмовая архитектура и литургическая техника значительно отличается от тихоновских и синодальных. Богомольцы входят в Заиконоспасский храм, видят здесь обстановку, для них необычную. Мы совершаем службу на русском языке при открытом алтаре. Мы произвели изменения в чинопоследованиях таинств - крещения, бракосочетания и исповеди, изменили способ преподания причастия.

Реформистская деятельность инициатора СЦВ, епископа Антонина, началась еще при благополучном самодержавии патриарха и тогда вызвала его недовольство и репрессии. Если бы Златоуст пришел сейчас в тихоновский или синодальный храм и послушал, как совершается его литургия, то он не только не узнал бы ее, но от нее всемерно бы отрекся. Профессор Московской духовной академии Певцов говорит, что Златоустова литургия превратилась в нелепость. Одним из таких ярких показателей этой Нелепости является глотание, закупорка молитв. Если мы обратимся к практике первых се-

262

ми веков, то мы увидим, что ни обособленности священника от мирян в молитве, ни какого-либо секретничества не было. От первого слова до последнего, все произносилось вслух, и торжественнейшие молитвословия священник не только произносил вслух, но речитативом, а народ за ним повторял. Важнейшая часть литургии, так называемый литургический канон, так именно и произносился. Об этом свидетельствует Златоуст в 18 проповеди на 1 послание к Коринфянам. Но если мы от времени Златоуста перенесемся ко времени Стоглавого Собора, то увидим, что этот Собор боролся с многогласием. Литургия совершалась в две, три руки. Священник начитывал свою часть без остановки, дьякон свою без остановки, а псаломщик свою. Служба шла втрое скорее, хотя во сто раз нелепее. Понятно, что это уродливое явление вызвано поповской леностью и механическим одеревянением, желанием отделаться лопотанием языка, а не душою и сердцем. Отсюда и произношение молитв вслух, общая молитва превратилась в комканье этих молитв, бормотанье про себя, магическое отчитывание. В Ленинграде в 1905-1906 гг. один придворный священник пробовал возвратом к древней практике читать все молитвы вслух, и это ему сходило с рук только благодаря сильному покровительству. Епископ Антонин стал практиковать это в Москве, ходя по храмам в 20-е и 21 годы. Читал молитвы вслух, не отступая от книжного текста и читая по-славянски. Не прошло и двух месяцев, как все духовенство взбудоражилось. И Тихон прислал официальный запрет: не отступать ни в чем от общей практики, служить, как все, иначе грозил репрессиями. Эти репрессии выразились в секретном приказе по приходам бойкотировать епископа Антонина и не

263

пускать его служить. Так, первая попытка слабой реформы вызвала гнев и месть со стороны попов. Когда СЦВ обосновался в этом храме и явилась фактическая возможность реформизма, эта практика прежде всего получила здесь свое осуществление. Вот первое наше нововведение, возвращение к древней литургической практике, встреченное поповством враждебно. Второе - это переход на русский язык богослужения, чтобы освободить службу от вековой и засохшей замазки и сделать ее понятной и живой. Была и переделана славянская наша литургия.

Теперь твердят, что без Собора нельзя ничего делать, а между тем Златоуст составил свою литургию, когда был всего только маленьким антиохийским священником. Вдохновляясь этим примером и чувствуя потребность освежения молитвенных формул, я в 1922 году приступил к пересоставлению литургии. Так как после падения царизма у нас из ектений выпала политика, то у нас из ектений осталась одна шелуха. Учитывая косность церковников, особенно суеверие москвичей, я не дерзнул на составление своей собственной и новой литургии, а только скомпилировал, прорабатывая по изданию Ленинградской духовной академии чины древних литургий. И как только открылся Заиконоспасский храм - эта литургия совершается здесь неизменно. Когда Провидению угодно было кормило правления вложить в мои руки, когда живоцерковники и содацы вынуждены были со мною и считаться, последние напечатали мою литургию, и на Соборе 1923 года она была рекомендована к совершению. Было постановлено: благословить то, что сделано до сих пор в литургической области, и провинциальные батюшки стали совершать ее; но потом ремесленная, лицемерная и фарисейская “Живая Церковь” лукаво обернулась, и то

264

самое, что на Соборе благословляла, в июне 1923 года вменила мне в преступление, когда вынесена была резолюция: признать преступной и крайне вредной деятельность епископа Антонина... нарушившего вселенскую литургию. Тем не менее, по свидетельству непредубежденных людей, эта литургия, совершаемая вся вслух, производит более сильное впечатление, чем старая славянская исковерканная литургия Златоуста, и свидетельствовать об этом может епископ Василий, который скажет, что христиане тихоновских приходов от своих священников требуют: служите нам так, как служат в селе Ворогово. Введенский несколько раз служил со мною эту литургию и говорил: эта литургия производит потрясающее впечатление. Это наше приобретение держится только на оазисах СЦВ и в провинциях проводится более смелыми батюшками. От непредубежденных богомольцев идут свидетельства добрые утешительного и благотворного действия русской литургии на их религиозные чувства.

Но почему духовенство противится введению русского языка? Очень просто. Если бы дворяне изгнали из своего классового обихода французский язык, тогда и гувернерам, и гувернанткам французам нечего было бы делать. Если совершать богослужение на русском языке, тогда пропадет вся магия слов, тогда совершитель богослужения и все присутствующие будут принимать одинаковое участие своими мозгами и умами. А это духовенству невыгодно. Пропадает обаяние, преимущественное значение служителя культа, как волхва и чародея, одного знающего словесные секреты. Поповство и держится за славянский язык как за средство

265

рабовладельческого командования умами верующих, как за средство укрепления этим своего колдовнического, магического влияния. Когда вы пойдете к иерею и он начнет причитать большею частью бессмыслицу, вы проникаетесь, и это всегда, к нему почтением, что в этом секрете непонятности и заключена вся целительность. Охранением и спасением человеческой бессмыслицы духовенство желает спасти свое влияние. Вот на этом коренится вековая цепкость, что попы, как клопы, держатся за обряд. И все свежие религиозные течения прорываются протестом против старых обрядовых форм. Христианство вошло в мир и свежестью народной речи, отвергши тогдашний условный, клерикальный богослужебный язык. Чтение молитв вслух и послужило камнем преткновения, на который наткнулась и тихоновщина, разинувшая пасть на СЦВ, с другой стороны - тем камнем, которым СЦВ закрыл эту пасть. Месяца три тому назад относительно одной Церкви, теперь закрытой, явилась слабая возможность для верующих получить ее в свое пользование. Верующие обратились к епископу Антонину: Похлопочи. Прежде чем предпринять и начать что-либо, епископ Антонин Предложил условия - согласны ли вы принять русский язык и открытый алтарь? Купцы, разговаривавшие с епископом, ответили согласием Рг потихоньку, за спиной епископа Антонина, сбегали в Донской монастырь к Тихону: благослови получить через Антонина церковь, но на двух условиях - с русским языком и открытым алтарем. Тихон сказал: пусть лучше церковь провалится, а на этих условиях не берите. Таким образом русский язык и открытый алтарь для Тихона - тошнотворные пилюли. К открытому алтарю СЦВ пришел помимо исторической справки, с учетом того грязнения и замусоривания алтаря, которое наблюдается

266

в тихоновских церквах, а главным образом, учетом той закулисной распущенности и безобразий, которыми духовенство сквернит алтари, закрываясь иконостасам и от взоров мирян. Алтарь стал что Сухаревский рынок.