13776 работ.
A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z Без автора
Макарий, митр., История Русской Церкви. Том 5. Отдел 1. Глава 4, IV
Избрание двух кандидатов на Киевскую православную митрополию совершилось еще на избирательном варшавском сейме 1632 г., вскоре после избрания короля Владислава IV. Участвовавшие в избрании этих кандидатов составили письменный акт, который, как проливающий немало света на обстоятельство дела, приводим вполне. Акт гласит: "Мы, сановники, и рыцарство, и все духовенство, обыватели Короны Польской и вел. княжества Литовского, люди народа русского, религии греческой, находящиеся в послушании св. отца и пастыря нашего патриарха Константинопольского, собравшись сюда для благополучного избрания нового короля нашего из всех земель, воеводств и поветов, где живут люди русского народа, веры греческой (т. е. из воеводств Короны Польской: Киевского, Русского, Волынского, Подольского и Брацлавского, а также из воеводств, земель и поветов в великом княжестве Литовском: Виленского, Троцкого, Новогрудского, Витебского, Полоцкого, Мстиславского, Брестского, Минского, Брацлавского, Оршанского, Пинского и прочих), участвуя все сообща, по древним правам и обычаям, в избрании общего пастыря нашего, митрополита всея Руси, находящейся в послушании патриаршем, согласно, явно, ясно и добровольно объявляем и сознаем следующее: принимая во внимание, что после долгого и скорбного для нас времени нашему русскому народу мерами, обсужденными и поставленными вновь избранным королем, его милостию государем нашим милостивым, с согласия всей Речи Посполитой дано и восстановлено древнее право и свобода, так что мы можем теперь избирать вольною подачею голосов как верховного нашего пастыря митрополита Киевского, так и других отцов епископов согласно с "Статьями", постановленными наияснейшим королем его милостию и депутатами, для сего дела назначенными; принимая также во внимание, что в силу необходимости и обязанности, возложенной на нас теми же "Статьями", мы должны представить во время коронации двух избранных в сан митрополита кандидатов, из которых одного его королевская милость государь наш милостивый благоволит утвердить и уполномочить привилегиями; принимая во внимание, что нам было бы затруднительно собраться вторично в таком составе и числе избирателей, имеющих право на подачу голоса, в каком находимся ныне, и что по самому порядку Церкви Божией следует выбрать митрополита прежде, чем епископов, которые должны быть хиротонисаны митрополитом и находиться в зависимости от него, - мы вследствие вышеизложенных причин на сем месте избираем тех, кого Сам Господь Бог указал сердцам нашим, соединяющих в себе с древним и знатным происхождением, высокими добродетелями, благочестием и мудростию постоянство и ревность к религии нашей и другие требуемые условия. Мы избираем и представляем, во-первых, преподобного отца Петра Могилу, воеводича земли Молдавской, архимандрита печерского, с таким условием, что если он получит привилегию на сан митрополита, то архимандрия будет неразлучно соединена с митрополиею до конца его жизни или до того времени, пока митрополия не получит достаточного обеспечения (бенефиций), так как до сих пор эта высокая степень лишена всяких средств, между тем как митрополиту предстоят необходимые большие расходы, особенно же для обновления кафедральной митрополичьей киевской церкви Пресвятой Премудрости, или Софии, находящейся в разрушении и упадке. Другого же избираем его милость пана Михаила Ласка, подстаростия винницкого, обывателя воеводств Киевского и Брацлавского. Все единодушно подаем голоса наши на их милостей, при сем нашем согласном избрании представляем милостивому благоусмотрению его королевской милости государя нашего милостивого, которому из сих двух избранных нами кандидатов благоволит предоставить сан митрополита". Под этим актом подписались и приложили свои печати сорок девять православных дворян, в том числе Адам из Брусилова Кисель, королевский секретарь, впоследствии воевода брацлавский и потом киевский; Лаврентий Древинский, чашник волынский и королевский секретарь; Богдан Стеткевич, подкоморий мстиславский, основатель нескольких монастырей, Самуил Машкевич, новогрудский писарь, известный своим историческим сочинением, князь Александр Пузина, три князя Огинские и пр. Вскоре за тем избраны были местными православными обитателями или, вероятнее, представителями их, находившимися еще в Варшаве на избирательном сейме, кандидаты и на епископские кафедры: на Луцкую - князь Александр Пузина и на Мстиславскую - старший, или игумен, виленского Свято-Духова монастыря и ректор училища при монастыре Иосиф Бобрикович. Только для занятия Перемышльской кафедры, как сейчас увидим, не успели православные избрать ко времени коронации короля и представить на его утверждение достойного кандидата.
Коронационный сейм собрался в Кракове к концу генваря 1633 г. Коронация Владислава IV назначена была на 30 генваря, но по случаю его болезни совершилась только 6 февраля. Когда открылись занятия сейма, православные послы начали настаивать, чтобы утверждены были "Статьи" примирения унитов и неунитов, данные королем при его избрании, но встретили сильное сопротивление со стороны латинян и униатов. Еще от 1 генваря папа прислал три послания: одно к самому Владиславу и два к своему нунцию в Польше и митрополиту Рутскому. Пред королем выражал свою жалобу по случаю дарованных им при избрании его "Статей" и убеждал его принять униатов под свое особое покровительство, а нунцию и Рутскому приказывал всячески действовать на короля, чтобы он или отменил те "Статьи", или не приводил их в исполнение. И потому латиняне и униаты сделались теперь еще упорнее. Они говорили православным послам: "Статьи" примирения могут быть приняты настолько, насколько будут одобрены св. отцом папою, а одобрение от него еще не пришло". Православные отвечали: "Эти "Статьи" король скрепил своею подписью, занес в городские книги Варшавы, запечатлел своею присягою, как и прочие пакта конвента; след., это закон для нас, и нам остается уже не рассуждать, а только утвердить его сеймовою конституциею". Латиняне и униаты: "Мы протестовали в свое время против этого закона, и мы не можем принять его, пока он не будет одобрен папою". Православные: "Да что же ждать одобрения от папы, когда он уже писал, чтобы стояли за унию?" Латиняне и униаты: "Папа писал не в виде решения, но в виде убеждения (поп per modum decisionis, sed adhortationis), а теперь король отправит к папе послов (в том числе могут быть и из ваших) просить его от имени своего и всей республики, чтобы он дал свое согласие на "Статьи" примирения, и тогда они войдут в силу". Православные: "Мы не хотим слушать никого, кроме Константинопольского патриарха, да и наперед знаем, что папа не одобрит этих "Статей" - чего же еще нам ждать? Мы не приступим ни к чему на сейме, пока эти "Статьи", данные для успокоения нашей религии, не будут утверждены". Споры были жаркие и продолжительные, но не привели ни к чему: утверждения "Статей" на сейме не состоялось. Несмотря на то, король остался верен своему слову и присяге и немедленно приступил к выполнению данных обещаний. Прежде всего из двух представленных ему кандидатов на Киевскую православную митрополию он указал одного - киево-печерского архимандрита Петра Могилу и пожаловал ему 12 марта, когда еще продолжался сейм, свою грамоту. Здесь, упоминая о своем желании примирить русских, разрозненных по вере, и о своих "Статьях", данных с этою целию, а с другой стороны, указывая на то, что Могила избран единогласно от всех неунитов, что предки его и отец его Симеон, молдавский воевода, верно служили Речи Посполитой, да и сам Петр Могила оказал ей услуги, когда, будучи еще светским, участвовал с польским войском в поражении турецкого султана Османа под Хотином, король говорил, что дает Петру Могиле "митрополию Киевскую и Галицкую над всею Русью в Короне и вел. княжестве Литовском, в унии не будучою, при церкви св. Софии, в Киеве лежачой" и предоставляет ему полную власть над всеми неунитами, какую имеет Рутский над унитами, а взамен митрополитских имений позволяет ему, Могиле, держать до конца жизни при митрополии, и печерскую архимандрию со всеми пожитками, и еще Киево-Николаевский Пустынный монастырь. Спустя два дня (14 марта) король пожаловал такую же грамоту и избранному на епископию Мстиславскую, Оршанскую и Могилевскую игумену виленского Свято-Духова монастыря Иосифу Бобриковичу и выражал в ней, что Иосиф, подчиняясь сам Киевскому митрополиту, поставляемому Константинопольским патриархом, должен иметь под своею властию всех неунитов, живущих в епархии Полоцкого униатского архиепископа; что в этой епархии предоставляется всем желающим беспрепятственно переходить из унии в православие, под власть православного епископа, и из православия в унию, под власть униатского архиепископа; что Иосифу позволяется свободно ездить в Полоцк, Витебск, Мстиславль и в другие города и местечки для посещения монастырей и церквей, находящихся не в унии, и вообще по своим делам церковным и что на содержание Иосифу, так как для кафедры его нет церковных имений, будет ежегодно отпускаться из королевской казны по две тысячи золотых польских. Наконец, того же 14 марта, уже при заключении коронационного сейма, король издал и ко всем православным Польши и Литвы следующий диплом: "Когда мы во время избрания нашего, начиная наше благополучное царствование уврачеванием ран Речи Посполитой и умирением государственных сословий, приняли на себя по их согласию и просьбе заботу об успокоении народа русского греческой религии и вместе с депутатами, к нам назначенными, совершили это надежными средствами (как о том достаточно свидетельствуют "Статьи", за подписом руки нашей внесенные в актовые книги Варшавы и потом утвержденные нашею присягою в пактах конвентах), то оставалось, чтобы на настоящем сейме нашей счастливой коронации мы неотложно исполнили все изложенное в тех "Статьях", и в целом, и в частях. Но так как теперь мы всего этого вполне учинить не могли, потому что земские послы многих воеводств и поветов, ссылаясь на данные им братиями, униатами, инструкции, до самого окончания сейма не захотели приступить к принятию изложенного в означенных "Статьях", то мы со всею Речью Посполитою удостоверяем настоящим нашим дипломом и обязуемся данною нами присягою, что на первом следующем сейме мы прежде всего, не приступая ни к чему, непременно и в точности исполним и осуществим все написанное в тех "Статьях". А теперь утверждаем для православных на основании давних прав и конституций свободное отправление богослужения по всем городам, местечкам и монастырям в Короне и вел. княжестве Литовском, также все братства, школы, семинарии, типографии и госпитали, какими они, православные, владеют, и одобряем все привилегии, какие только они имеют от наших предместников и блаженной памяти короля, отца нашего. Что же касается до велебного отца Петра Могилы, архимандрита печерского, избранного неунитами в митрополита Киевского и имеющего принять посвящение от Константинопольского патриарха, равно что касается до благородного Александра Лузины, избранного на владычество Луцкое, отца Иосифа Бобриковича, избранного на владычество Мстиславское, и того, кто будет избран местными неунитами на владычество Перемышльское, то всем этим владыкам мы позволяем пользоваться всеми своими правами и обязанностями над всеми не находящимися в унии и обращаться к этим владыкам дается воля каждому, не хотящему оставаться в унии, без малейшего препятствия со стороны униатов. А так как о. архимандрит печерский не имеет теперь на своей митрополии никакой бенефиции (имения), то он должен владеть до живота своего кроме св. Софии и печерскою архимандриею с Пустынным Николаевским монастырем. Перемышльскому же и Мстиславскому владыкам по силе "Статей" будет ежегодно выдаваемо нами жалованье по две тысячи злотых. Что касается благородного Александра Пузины, номината на владычество Луцкое и Острожское, то он имеет пребывать по особому нашему письменному акту. Наконец, все, что только из варшавских "Статей" не приведено нами теперь в исполнение, мы непременно исполним на следующем сейме, - в этом мы удостоверяем их, неунитов, настоящим нашим дипломом, который есть сеймовое постановление, апробованное авторитетом всего собрания, и для этого мы дали настоящий наш диплом за подписью нашею и депутатов, как от сената, так и от кола посольского, и за печатями коронною и вел. княжества Литовского".
Петр Могила, получив грамоту от короля на митрополию, счел первым делом отправить своего посла в Константинополь, чтобы испросить себе благословение от патриарха, послом был "доктор теологии" Исаия Трофимович Козловский. И патриарх Кирилл Лукарис не замедлил прислать Могиле свое архипастырское благословение на митрополию, из чего можно заключать, что прежний митрополит, Исаия Копинский, едва ли имел утверждение в своем сане от патриарха. В начале апреля (1633) Петр Могила уже рассылал свои грамоты, которыми приглашал православных или лично явиться, или прислать депутатов на его посвящение во Львов к Фоминой неделе. Почему во Львов, а не в Киев, догадаться не трудно. В Киеве жил прежний митрополит Исаия, которого привыкли уже считать за настоящего митрополита, и многие, в том числе сам Исаия, не понимали или не хотели понять истинной причины его устранения от кафедры, напротив, были убеждены, что он устранен только по честолюбию и проискам Могилы, который, воспользовавшись обстоятельствами, исходатайствовал себе грамоту на митрополию при живом митрополите. Потому в Киеве, если бы здесь состоялось посвящение Петра Могилы, могли произойти какие-либо протестации или демонстрации, даже кровавые, со стороны приверженцев Исаии - духовенства, черни, казаков, да и от самого Исаии. А после Киева оставался один Львов, где могло совершиться посвящение нового митрополита с подобающим приличием и благолепием. Во Львове имел пребывание единственный православный епископ, сохранивший свою кафедру, Иеремия Тиссаровский, и этот епископ был старшим по службе из всех православных западнорусских архиереев и, главное, был один из всех их экзархом Константинопольского патриарха, следовательно, всего приличнее мог от имени патриарха посвятить Киевского митрополита. К назначенному времени прибыли во Львов все три православные епископа, хотя и устраненные от епархий: Авраамий, бывший Пинский и Туровский, Исаакий, бывший Луцкий, и Паисий, бывший Холмский, и замечательно, что современный львовский летописец уже не называет их по именам принадлежавших им епархий. Съехались также во Львов великое множество архимандритов, игуменов, священников, шляхты, русской и польской, и людей других сословий. Первое посвящение (т. е. наречение) Могилы, по словам местного летописца, происходило в среду на Святой неделе, второе (вероятно, в сан епископа) в субботу, а третье (в сан митрополита) в неделю проводную, иначе Фомину, которая была тогда 28 апреля. Посвящение Петра Могилы совершил экзарх Константинопольского патриарха Иеремия Тиссаровский с тремя другими, названными нами русскими епископами, и совершил в церкви, находившейся в непосредственном ведении самого же патриарха, именно в главной, недавно оконченной, великолепной церкви Львовского ставропигиального братства, которая притом для Петра Могилы имела еще особое значение, потому что в сооружении ее, продолжавшемся много лет, весьма близкое участие принимали своими пожертвованиями его родной дядя Иеремия и отец Симеон, бывшие господарями Молдавии. Братство Львовское торжествовало и не щадило издержек для угощения как главного виновника торжества, нового митрополита, так и всех прочих своих гостей. Петр Могила прожил во Львове около двух месяцев и в конце июня отправился торжественно, с преднесением ему креста, на свою кафедру в Киев. С дороги, из Радомысля, писал (от 29 июня) к православным панам и приглашал их сопутствовать ему при въезде в Киев и на освящение Киево-Софийского собора.
В Киеве многие встретили первосвятителя с великою радостию, и ему поднесены были два панегирика: один от лавры, другой от киево-братского училища - гимназии. Первый под заглавием "Евфония веселобрмячая на высоце славный трон митрополии Киевской щастливе вступаючему в Бозе его милости господину отцу кир Петру Могиле, воеводичю земель молдавских, православному упревилегованному митрополиту Киевскому, Галицкому и всея России, екзарсе св. трону Константинопольскаго, архимандриту св. чудотворныя лавры Печерской киевской, от киевских типографов, в тойже св. чудотворной лавре Печерской працующих, при унижоном поклоне прудко дедикованная, лета Господня 1633, июля 5". Второй, на польском языке, под заглавием "Мнемозина славы, дел и трудов преосвященного в Бозе его милости отца Петра Могилы, воеводича земель молдавских... у привилегированного православного митрополита Киевского, Галицкого и всей Руси, экзарха св. трона Константинопольского... на вожделенный приезд его в Киев - от студентов основанной им в братстве Киевском гимназии, в свет издана 1633 года". В панегириках восхваляли знатное происхождение Петра Могилы, его отречение от мира, его покровительство наукам и особенно его последние заслуги для Церкви. "Ты, - говорилось в предисловии последнего панегирика, - своим иждивением, своими заботами, своим бодрствованием даровал тишину православному русскому океану, волновавшемуся в продолжение четырехсот лет (т. е. со времен Гедимина, когда Западная Русь вошла в состав Литовского княжества), и доказал яснее полуденного солнца на избирательном и коронационном сеймах желающему мира королю Владиславу и его сенату права православной Церкви, твердые по силе, как алмаз, золотые по своей драгоценности, святые по своей древности. Доказав неправду, которая тяготела над нами столько лет, ты уничтожил ее в прах пред помазанником Божиим... Теперь пожелай только отправиться до Вильны и других городов русского и литовского мира и увидишь, как встретят тебя радостно те, которыми полны были темницы, полны были ратуши, полны были темничные подземелья за пречистую восточную веру, как встретят тебя (в Вильне) и проводят до своего руководителя в теснении, предводителя в благочестии, подобного Златоусту в витийстве, за несколько лет пред сим скончавшегося архимандрита Леонтия Карповича. Увидев нетленные мощи его, увидев ближних, за веру пострадавших, ты почувствуешь, каким великим делом услужил ты несчастному народу нашему. То же самое, верно, подтвердят тебе Перемышль, Луцк, Холм, Белз, Минск, Брест, Витебск, Могилев и множество других городов". Достойно замечания, что в самых заглавиях обоих панегириков Петру Могиле он назывался митрополитом упривилегированным, т. е. получавшим привилегии, законное право на митрополию от короля и патриарха, и экзархом Константинопольского патриарха. Первое название прямо указывало на преимущество нового митрополита пред прежним, Исаиею, не имевшим таких привилегий. А последнее свидетельствовало, что Вселенский патриарх Кирилл Лукарис прислал Могиле вместе с благословением на митрополию и право быть и именоваться его экзархом, и Петр Могила действительно с самого посвящения своего титуловал себя этим именем.
Но не одни восторги и панегирики встретили Могилу в Киеве; здесь ожидали его и тяжкие огорчения. Самым уже появлением своим в Киеве, как митрополит упривилегированный, он, по выражению местного тогдашнего хроникера, "деградовал", т. е. низлагал с митрополитской кафедры прежнего митрополита Исаию и лишал его всякой власти над Церковию. К сожалению, Исаия не захотел покориться своей участи, как покорились три другие архиерея, подобно ему получившие посвящение от Иерусалимского патриарха Феофана, но не получившие привилегий от короля. Исаия вздумал отстаивать свои права и сопротивляться Могиле и тем, естественно, возбуждал сопротивление ему и в своих приверженцах. Могила нашелся вынужденным употребить против них самые крутые меры, испытав, вероятно, бесполезность всех других. Он запретил или низложил попов, посвященных Исаиею и, должно быть, упорствовавших в непокорности новому митрополиту, а самого Исаию велел взять из Михайловской обители, где прежде находилась митрополитская кафедра, и перевезть в лавру, чтобы Исаия не возмущал его своими претензиями и жалобами в судах духовных и светских и не имел к тому средств. Усердные исполнители воли Могилы, может быть, без его ведома будто бы прибыли к Исаии ночью, схватили дряхлого и больного старика в одной власянице и, перебросивши его через коня, как мешок какой-либо, в таком положении отправили его в лавру. Исаия, впрочем, скоро освободился или был освобожден из лавры, дав, вероятно, обещание Могиле жить спокойно, не действовать против него, и в 1634 - 1635 г. несомненно управлял Михайловским монастырем, но, как увидим, вражда и борьба между обоими митрополитами продолжалась и впоследствии. Другое сопротивление встретил Петр Могила в Киево-Николаевском монастыре, на который получил привилегию от короля. Там думали, что Могила получил ее противозаконно, желая только завладеть деньгами, которые скопил в продолжение двадцати лет игумен Серапион Бильский, и не хотели покориться. Понадобилось обратиться к силе. Могила привел к монастырю несколько сот человек с пушками, овладел им и, не нашедши игумена, успевшего бежать, приказал сечь одного за другим иноков, пока они не открыли, где спрятаны были монастырские деньги, более же упорных чернецов совсем выгнал из монастыря с бесчестием, вследствие чего некоторые из них будто бы перешли в унию, а другие предались бродяжничеству. Не обошлась без сопротивления и прискорбных столкновений и передача Киево-Софийского собора Петру Могиле. Наместник униатского митрополита Станислав Корсак, узнав, что хотят отобрать у него этот собор, скрылся. В его отсутствие, как сам он потом рассказывал в своей жалобе, поданной в киевский городской суд, назначенные Петром Могилою принципалы печерской и кафедральной русской капитул отцы Анатолий Мужиловский, Сильвестр Коссов, Софроний Почапский и другие со множеством киевских мещан, бояр, слуг, казаков, всего до пяти- или шестисот человек, прибыли 12 (по старому календарю 2) июля к Софийскому собору и к дому Корсака, где находились тогда несколько родственников его и духовных лиц латинской веры, и начали требовать ключи от собора. И так как жена Корсака не согласилась выдать ключей, то отбили все замки у собора и забрали из него все книги и всю церковную утварь. На другой день снова явились к дому Корсакову, выгнали из него всех жильцов, забрали его в свою власть, равно и всех жителей окрестной слободы, принадлежавшей Софийскому собору. Наконец, 17, т. е. 7, июля прибыл и сам Петр Могила с подчиненными ему принципалами и принял в свое ведение как Софийский собор и принадлежавших ему слобожан окрестного местечка, так и три приписные к собору церкви этого местечка: деревянную святого Николая, называвшуюся десятинною, другую - деревянную святого Симеона, находившуюся подле ворот местечка, и третью - каменную святого Василия, называвшуюся нагорною.
Кроме диплома король Владислав пожаловал православным во время своей коронации и вскоре за тем многие другие грамоты, более частного характера, которыми передавал им некоторые церкви от униатов, утверждал и охранял существовавшие православные братства и монастыри, восстановлял прежние, разрешал учреждение новых. Для передачи церквей православным король назначал особых комиссаров, но униаты везде оказали им сопротивление. В Вильне приказано было (грамотою от 16 марта) возвратить православным две церкви: святого Иоанна Предтечи и Пятницкую или, вернее, пляцы этих церквей с принадлежностями, так как самые церкви уже не существовали. Но когда королевский комиссар виленский же городничий Константин - Евстафий Залесский, пригласив с собою нескольких духовных особ от Свято-Духовского братства, явился (11 июля) на означенные пляцы, то на одном из них встретил отца Николая Рубицкого, пресвитера Пречистенского собора, а на другом - отца Сильвестра Котлубая, которые от своего имени и от имени митрополита Рутского протестовали на словах и подали комиссару свою протестацию на бумаге. Залесский не решился делать насилия, а донес о всем королю и предоставил обеим сторонам ведаться пред самим королем. То же повторилось и в Минске. Когда назначенный комиссар Христофор Володкович, земский писарь Минского воеводства, вместе с игуменом минского православного Петропавловского монастыря Феофилактом и другими православными монахами и дворянами пришел (2 июня) к Свято-Троицкой церкви, которую велено было возвратить православным, то увидел вокруг нее множество униатов, и в числе их игумена минских униатских монастырей и наместника митрополичьего Иосафата Бокиа. Выслушав грамоту короля, они не хотели ей покориться и подали комиссару свою протестацию, в которой заявляли: в дипломе, который дал король православным во время своей коронации от лица всей Речи Посполитой, он обязался приступить к исполнению "Статей", утвержденных им при его избрании, не прежде первого имеющего быть сейма; следовательно, тогда может последовать и передача православным назначенных им церквей, а отнюдь не теперь. Комиссар принял протестацию и донес о всем королю. Удачнее, по-видимому, обошлось дело в Пинске. Здесь 14 мая воспротивились передаче православным церкви святого Феодора Тирона униатские священники и вся капитула в присутствии возного и шляхты и говорили королевскому комиссару Феодору Корсаку, что об этой передаче вовсе не упомянуто в дипломе, который дан православным королем и всею Речью Посполитою на коронационном сейме. Комиссар принял протест и удалился, а между тем, когда с 15 на 16 мая священник Федоровской церкви пришел в третьем часу ночи к заутрене, то увидел, что церковные ворота и самая церковь отперты, что в церкви находилось множество православных и совершалось православное богослужение. Тогда Пинский епископ Рафаил Корсак занес об этом протестацию в пинские городские книги. Еще удачнее, казалось, совершилась передача церкви Богоявления в Бельске мещанам, составлявшим при ней некогда, до появления унии, православное братство. Комиссар Семен Гулевич-Воютинский, земский писарь луцкий, в сопровождении возного и многих дворян воеводства Подляшского, пришедши к этой церкви (3 августа), беспрепятственно отомкнул ее и передал православным мещанам со всею утварью, также с школою, госпиталем, поповским домом и церковными грунтами, и православные спокойно начали отправлять в ней свое богослужение. Но как только узнал об этом Владимирский униатский епископ Иосиф Баковецкий, он прислал в Бельск своего наместника Симоновича, который, собравши толпы латинян и униатов, вооруженных разным оружием, напал на Богоявленскую церковь (8 сентября) и отнял ее у православных со всеми ее принадлежностями. Такое же сопротивление оказали униаты в Гродне, Слониме, Новогрудке, Клещелях и других местах. Были, однако ж, города, в которых униаты не могли воспрепятствовать исполнению королевской воли: например, в Могилеве все церкви по грамоте Владислава от 2 июня были распечатаны и отданы православным. Вообще униаты, несмотря на то что новый король во время своей коронации роздал множество грамот и их духовным - митрополиту, епископам, монастырям, мужским и женским, были очень недовольны его благосклонностию к православным; думали, что распоряжения его о передаче им некоторых церквей незаконны, по крайней мере преждевременны, и надеялись, что следующий сейм, может быть, еще не утвердит "Статей" примирения, данных Владиславом при его избрании, или изменит их, в чем отчасти, как увидим, и не ошиблись.
Из православных братств весьма милостивую грамоту пожаловал король (18 марта) виленскому Свято-Духовскому братству, которое - надобно отдать ему честь - более всех и потрудилось для православной Церкви на конвокационном и избирательном сеймах своими благовременными изданиями о правах ее в Литве и Польше. В этой грамоте Владислав не только подтвердил обе грамоты своего отца, данные братству, - грамоту от 21 июля 1589 г., которою утверждалось основание братства при виленском Свято-Троицком монастыре по благословению патриарха Иеремии и предоставлялись братству с его училищем, типографиею и госпиталем разные права и преимущества, и грамоту от 5 июля 1593 г., которою утверждались за братством его домы, грунты и прочие владения и дозволялось ему построить на своих грунтах церковь отдельную от Свято-Троицкого монастыря, но еще прибавил к этим грамотам "пояснения". И а) определил, чтобы братство, хотя оно уже не состоит при Троицком монастыре, а построило себе по прежней королевской грамоте особую деревянную церковь во имя Сошествия Святого Духа и имеет право соорудить новую, каменную, продолжало и впредь навсегда называться Свято-Троицким, как было изначала, и употреблять печать с изображением Святой Троицы; б) утвердил при церкви Святого Духа монастырь общежительный по чину святого Василия Великого, заложенный первым архимандритом монастыря Леонтием Карповичем, и притом не один, а оба монастыря, существовавшие уже при этой церкви, мужеской и женский; в) утвердил за Свято-Духовским монастырем все другие монастыри, находившиеся под его властию: Петропавловский в Минске, Евейский в воеводстве Троцком, Цеперский и Сновский в воеводстве Новогрудском, Новодворский и Купятицкий в повете Пинском, Селецкий в воеводстве Минском, равно как и те монастыри, которые впредь будут основаны и по воле основателей будут отданы под власть виленского Свято-Духовского; г) утвердил, наконец, чтобы этот монастырь и братство при нем имели право впредь навсегда принимать всякие пожертвования и беспрепятственно владеть пожертвованным имуществом, движимым и недвижимым, а по делам судебным подлежали только главному трибунальному суду. Мы поймем важность этой грамоты, если вспомним, что доселе, с первых лет унии, польское правительство не признавало законным самого существования в Вильне православного Свято-Духовского братства; верило по внушению от униатов, что обе грамоты короля Сигизмунда, данные виленскому Свято-Троицкому братству, должны принадлежать униатскому Троицкому братству, а не православному, что тому же униатскому братству должны принадлежать и домы и все прочие имения, которыми будто бы незаконно владело православное, и что последнее будто бы самовольно, без разрешения от короля построило себе церковь во имя Святого Духа. Вследствие этого Свято-Духовское братство принуждено было в течение целых десятков лет выдерживать непрерывную тяжбу и всякого рода притеснения от униатского Троицкого братства, отстаивая свои привилегии, свои владения, самое свое существование, и не находило никакой защиты в правительстве. И вот теперь только в первый раз от начала унии новый король признал и утвердил православное Свято-Духовское братство во всех его правах, с его монастырями и прочими учреждениями и, следовательно, принял под покровительство законов. В тот же самый день (18 марта) Владислав пожаловал свою грамоту и минскому Петропавловскому братству. Здесь он прежде всего утвердил братство и его монастырь, с училищем, типографиею и богадельнею, - так как они были основаны уже во дни унии и доселе не были признаваемы правительством - утвердил потом за братством церковь Рождества Пресвятой Богородицы в Минске, находившуюся в его ведении; женский монастырь, существовавший по соседству с мужеским Петропавловским; фольварк Переспу и другие владения обоих монастырей и дозволил братству построить новую церковь во имя Преображения Господня на пляцу, недавно пожертвованном Еввою Корсаковною, княгинею Соломорецкою. Львовское Успенское ставропигиальное братство также получило 5 марта грамоту от короля Владислава, которою он подтвердил все права и привилегии и самого братства, и братского Онуфриевского монастыря, пожалованные им прежними королями и патриархом Иеремиею. Но вскоре принуждено было просить себе новой грамоты. Священник братской Успенской церкви во Львове Боярский почему-то еще в начале 1631 г. оставил свое место, и оно сделалось вакантным. Получив об этом сведение, король Сигизмунд III прислал членам львовской ратуши приказ (от 28 генваря 1631 г.), чтобы они отнюдь не допускали на означенное место никого, кроме униата, и униата ревностного. Братство крайне было огорчено, но должно было смириться и подкупило членов ратуши, чтобы они не препятствовали ему избрать себе православного священника. Те согласились и уступили, но только на этот раз, а не навсегда. И потому, когда новый король прибыл во Львов, на другой год после своей коронации, братство поднесло ему и его канцелярии богатые подарки и успело исходатайствовать себе новую привилегию (от 10 ноября 1634 г.), которою Владислав, подтвердив все права братства, предоставил ему впредь по собственному усмотрению избирать и принимать священников к своей церкви, без всякого вмешательства со стороны ратуши или кого-либо другого. С этого времени братство решило иметь при Успенской церкви вместо священников трех иеромонахов и иеродиакона, которые и жили здесь, в зданиях братства, постоянно, под надзором одного из них, называвшегося старшим.
Не замедлили воспользоваться благосклонностию нового короля и прежние православные братства, которые вследствие гонений от унии или совсем прекратили было, или едва продолжали свое существование, каковы: Бельское и Могилевское. Бельское братство образовалось еще до унии, в 1593 г., по грамоте своего епархиального владыки Ипатия Потея, тогда еще православного, который, предоставив братству соборную Богоявленскую церковь, благословил его учредить при ней школу, больницу и приют для бедных. Но потом, когда сам сделался отступником от веры отцов, разогнал православное братство, отнял у него церковь со всеми при ней учреждениями и передал униатам. Православные, однако ж, сумели уберечь в продолжение многих лет благословенную грамоту, данную им некогда на основание братства в Бельске, и теперь, представив ее королю Владиславу при его коронации, просили его восстановить их права. Король признал православное Бельское братство и приказал возвратить ему Богоявленскую церковь со всем, что ей принадлежало. И хотя униаты, как мы упоминали, снова отняли ее, но братство не унывало, полагаясь на пожалованную ему королевскую грамоту, и еще испросило себе благословение от митрополита Петра Могилы. Митрополит, благословляя братство, писал ему (от 24 мая 1634 г.), чтобы оно, если не успеет отстоять Богоявленской церкви, построило себе другую церковь или даже отправляло свое богослужение в каком-либо доме, но усердно стремилось к своей цели, держась уставов старейших братств, Львовского и Виленского, а так как во Владимирской епархии нет православного епископа, то во всех духовных делах подчинялось непосредственно ему как митрополиту и патриаршему экзарху и возносило имя его в церковных молитвах. Могилевское православное братство первоначально устроилось при Спасском могилевском монастыре в конце XVI в., но скоро монастырь этот был отнят у православных и отдан униатам. Тогда братство хотело было создать себе новую церковь и монастырь на месте, купленном (в 1619 г.) князем Иваном Огинским, но среди гонений, которым подвергались православные в Могилеве, особенно после известного столкновения с фанатиком Кунцевичем, не могло осуществить своего желания и оставалось без церкви и монастыря до самой смерти короля Сигизмунда. Когда по избрании нового короля сделалось известным, что он подписал "Статьи", обеспечивавшие православным свободу вероисповедания, могилевские мещане поспешили испросить у Константинопольского патриарха Кирилла Лукариса благословенную грамоту на учреждение в своем городе братства, по чину братств Львовского и Виленского, и представили ее Владиславу во время его коронации, ходатайствуя, чтобы и он утвердил это братство особливою своею привилегиею и дозволил ему построить церковь и монастырь во имя Богоявления на шляхетском грунте, купленном Яном Огинским. Владислав грамотою от 3 марта дозволил могилевцам образовать братство, построить церковь и монастырь общежительный по правилам святого Василия Великого с школою свободных наук и разных языков и с госпиталем и принял тот монастырь под свою государскую оборону. Приступая к основанию монастыря, члены братства предварительно избрали для него архимандрита Варлаама Половка из иноков виленского Свято-Духовского монастыря и обратились с просьбою к митрополиту Петру Могиле утвердить избранного в сане. Могила хотя и утвердил, но на будущее время приказал братчикам "своею митрополитанскою и экзаршею властию" (от 4 ноября 1634 г.), чтобы они не дерзали в случае отсутствия епархиального их владыки, епископа Мстиславского, Оршанского и Могилевского (как это, видно, случилось тогда), избирать сами для своего монастыря архимандрита без ведома митрополита-экзарха.
Одновременно с тем, как восстановлялись некоторые прежние братства и монастыри, основывались и новые. Еще при коронации короля Владислава православные дворяне и мещане пинские просили его утвердить их образовавшееся братство и дозволить им построить церковь и монастырь во имя Богоявления в городе Пинске на шляхетской земле, на что они уже имели благословенный лист от Цареградского патриарха. И Владислав грамотою от 3 марта утвердил их новое братство и дозволил им соорудить церковь и монастырь и держать в нем монахов ученых по чину святого Василия Великого, а при монастыре иметь школу наук греческого, латинского, русского и польского языков и госпиталь, самому же этому братству руководствоваться правилами, данными Цареградским патриархом братствам Львовскому и Виленскому. Известный ревнитель православия чашник волынский и королевский секретарь Лаврентий Древинский и с ним хорунжий Даниил Ела-Малинский выпросили себе грамоту у короля Владислава (от 18 мая 1633 г.), которою он дозволял им соорудить на купленных ими грунтах в городе Кременце церковь и монастырь во имя Богоявления по чину святого Василия Великого, учредить при монастыре братство по правилам старших братств - Львовского, Виленского и других, завести школу, типографию и госпиталь, с тем чтобы и братство и монастырь находились под властию православного Киевского митрополита и его преемников. Когда братство и монастырь были основаны, митрополит Петр Могила дал им по просьбе основателей благословенную грамоту (13 сентября 1636 г.) и в ней властию экзаршею определил, чтобы это братство и монастырь находились всегда в послушании непосредственно самого Вселенского патриарха или его экзарха в России - митрополита и никакой епископ Волынской или другой епархии не простирал на них своей власти; чтобы в Кременецком братстве и монастыре приняты были те же порядки, какие существовали в братствах Киевском, Львовском и Виленском, и, в частности, чтобы старший, или игумен, монастыря избирался братством чрез каждые два года; чтобы в школе нового братства, когда она будет устроена, преподавались науки по примеру школы братской киевской и чтобы члены братства в важнейших делах и в случаях апелляций обращались к нему, митрополиту, как к патриаршему экзарху. Подкоморий мстиславский Богдан Вильгельмович Стеткевич и жена его Елена Богдановна, княжна Соломорецкая, основавшие уже Кутеинский монастырь (около 1630 г.), получив в наследство имения князя Богдана Богдановича Соломорецкого, в том числе Борколабово, где покойный князь хотел, но не успел учредить Свято-Духовский монастырь, постановили записью от 1 августа 1633 г. взамен Борколабовского монастыря основать общежительный монастырь, также во имя Сошествия Святого Духа, в другом своем имении - Буйничах, в повете Оршанском, щедро наделили этот монастырь землями и селами и подчинили его на первых порах кутеинскому игумену Иоилю Труцевичу, с тем чтобы, когда Буйницкий монастырь будет устроен, игумен его сделался равноправным игумену кутеинскому, чтобы оба монастыря, имеющие одних и тех же фундаторов, помогали друг другу во всем и оба неизменно оставались в послушании Константинопольскому патриарху.
Не одни униаты не скрывали и не сдерживали своей враждебности к православным, несмотря ни на какие грамоты, данные для ограждения их новым королем, так же поступали и латиняне. В Луцке 24 мая 1634 г. совершалась по городу латинская процессия с Святыми Дарами по случаю праздника Тела Господня. Процессия миновала уже Кресто-Воздвиженский монастырь Луцкого православного братства, как вдруг до двенадцати отцов иезуитов луцкой иезуитской коллегии, а с ними множество коллегиумских слуг и разных городских ремесленников, всего около ста человек, с саблями, кортиками, ружьями, иные же с кольями и камнями, ворвались во двор православного монастыря под тем предлогом, будто бы в монастыре не производилось тогда колокольного звона. Одни бросились на колокольню и начали звонить и кричать неистово, чем привлекли новые толпы народа. Другие вторглись в церковь, опрокинули в ней подсвечники, посрывали завесы, ковры и пр. Еще иные устремились на училище, на богадельню, на братские кельи и били, рубили, увечили бедных мальчиков-учеников, богадельных старцев и старух, монахов и всех, кто попадался; самому игумену Исаакию нанесли удары камнями и кирпичами по руке, спине и шее; учителю Босынскому отрубили палец на правой руке; многим побили головы, выбили зубы и глаза и пр. Потом разбили два сундука с деньгами, один богадельный, другой церковный, и похитили деньги; повыбили окна в церкви, училище, богадельне, повыломали двери и сломали гонтовую крышу на ограде. Спустя четыре дня, 28 мая, они снова собрались, вооруженные, и сперва напали на дом одного православного, Николая Лихловича, ни в чем не повинного, и заставили его спасаться бегством; потом, расхаживая по улицам, хватали всякого попадавшегося русского, били его и секли, а в сумерки схватили дворянина Ивана Ломинского, служившего при Луцком православном епископе Афанасии Лузине, и пред квартирою ксендза Ласского с его благословения и пред глазами его и многих других людей несколько раз принимались бить палками и мучить этого дворянина, пока не убили совершенно. Православный епископ немедленно внес протест в луцкие городские книги, а вслед за епископом такой же протест внесли князь Георгий Пузина, подкоморий владимирский, и Михаил Пузина от лица всех местных православных дворян. Луцкий уряд тотчас же назначил двух возных для осмотра бесчинств, произведенных 24 мая в православном монастыре иезуитами, и возные, производившие освидетельствование в присутствии многих дворян, назначенных урядом и приглашенных монастырем, вполне подтвердили справедливость изложенного в протестах. Чем кончился суд над виновными, неизвестно.
Под конец 1634 г. православные начали уже приготовляться к сейму, на котором должен был окончательно решиться вопрос о "Статьях" примирения, данных королем Владиславом при его избрании. Митрополит Петр Могила писал (4 ноября) к Могилевскому, а вероятно, и к другим братствам: "Не тайны для вас, думаем, наши труды и издержки, которые мы охотно понесли не без пособия от всего благочестивого народа для блага Церкви Божией и успокоения всего православия на двух прошлых сеймах во время междуцарствия и на третьем во время счастливой коронации нашего милостивого короля. Вы теперь утешаетесь, что имеете в нас своего пастыря упривилегированного, равно и других боголюбивых епископов, которые внимательно, ревностно, деятельно заботятся о душах ваших. Дай Бог, чтобы и на приближающемся сейме мы сумели отстоять наши права, и тогда настанут для нашего народа российского давние утехи. Но, истощив до великого убожества в три первые наши экспедиции на сеймы и наши собственные, отцовские, достатки, и средства нашего монастыря, тем более что на эти средства реставрируем и церковь св. Софии, нашу митрополитанскую, которая вся было опала, мы усердно просим вас не только о том, чтобы вы явились на сейм, но и о том, чтобы вы оказали нам вспомоществование как для нашего путешествия на сейм, так и для обновления нашей кафедральной митрополитанской церкви". Нет сомнения, что и униаты с своей стороны принимали все меры, чтобы одержать на сейме какой-либо успех над православными, и надобно сказать, что те и другие в некоторой степени достигли своей цели. Король не мог не сдержать своего слова, так решительно высказанного в дипломе православным, и сдержал. Сейм, открывшийся в феврале 1635 г., принял "Статьи" примирения и утвердил своею конституциею в следующих выражениях от лица короля: "Согласно пактам конвентам и данному во время коронации удостоверению относительно успокоения подданных наших греческой веры мы исполняем предположенное примирение между ними по силе "Статей", при избрании нашем состоявшихся, и настоящим уложением обещаем за себя и за наших преемников навсегда охранять как униатов, так и неунитов. Для осуществления этого примирения мы повелели выдать на нынешнем сейме привилегию за подписанием нашей руки и нашими печатями. А все тяжбы и споры, начатые с обеих сторон по случаю вышеупомянутых "Статей", предаем вечному забвению и уничтожаем, принимая на себя обещание, изложенное в конституции 1609 г." Но когда вслед за тем пришлось действительно выдавать привилегию, или грамоту, то вместо одной король выдал две, одну униатам, другую православным, и здесь уже допустил немалые отступления от "Статей" примирения в пользу униатов. В грамоте, данной униатам 14 марта, король говорил: "Объявляем всем, кому о том знать следует, что, радея о благе общественном, мы приняли на себя водворить мир между людьми греческой веры и меры для этого примирения приостановили было до деклярации св. отца. Но так как св. отец суждения своего не высказывает и положительной деклярации доселе не учинил, а между тем на сейме невозможно было приступить ни к каким делам Речи Посполитой без принятия тех мер, то и пришлось нам уступить людям, не находящимся в унии. Впрочем, мы поступили так не с целию утвердить права схизмы, а ради общественного блага и даем настоящее наше свидетельство в том, что по благосклонности нашей к людям, находящимся в унии с Римским Костелом, мы сохраняем за ними митрополию и принадлежащие ей имения на вечные времена; что за униатами должны оставаться навсегда: архиепископство Полоцкое, епископства Владимирское, Пинское, Холмское, Смоленское с монастырями, церквами и имениями, им принадлежащими; за униатами также должны оставаться навсегда: виленский монастырь Св. Троицы с братством и церковию св. Пятницы с принадлежащими ей фундушами, монастыри - Гродненский (а прежде по "Статьям" примирения он назначен был православному митрополиту), Жидичинский, Могилевский, Минский, Новогрудский, Онуфриевский, Мстиславский, Плытинский, Полоцкий, Брацлавский и другие, которые теперь находятся в их владении. А в Витебске, Полоцке, Новогрудке неуниты не должны иметь никогда ни одной церкви (между тем в "Статьях" примирения король обещал распределить чрез своих комиссаров церкви между унитами и неунитами пропорционально их числу по всем городам и местечкам). Удостоверяем также за себя и наших преемников, что епископства те, архимандритства, игуменства не будем отдавать никому, как только заслуженным базилианским монахам, которых будут предлагать нам и нашим преемникам нынешний униатский митрополит и его преемники униаты".
Спустя четыре дня, 18 марта, король пожаловал привилегию и православным в следующих пунктах.
"Объявляем всем, кому следует, что мы, пребывая верными "Статьям" примирения между унитами и неунитами греческого обряда, которые составили во время счастливого нашего избрания, постановляем еще, сверх того нашего распоряжения, следующее:
Луцкое епископство должно оставаться за нынешним униатским епископом до его смерти, а после его смерти оно будет передано со всеми издревле принадлежащими к нему имениями епископу неунитскому, избранному волынскими обывателями и уже посвященному. Если же этот неунитский епископ умрет прежде, то мы отдадим Луцкое епископство тому, кого предлагают уже нам волынские обыватели. А когда Луцкое епископство будет передано неуниту, тотчас жидичинская архимандрия должна быть передана униту со всеми своими имениями, с церковию Пресв. Троицы и с домом, принадлежащим архимандрии в городе Луцке". Этот пункт привилегии несогласен с "Статьями" примирения, где было сказано, что униатский Луцкий епископ немедленно передаст свое епископство и все его имения епископу неунитскому, а сам переселится в Жидичинский монастырь, и, вероятно, составлен по тому особому письменному акту, который король обещал в своем известном дипломе православным дать избранному ими на епископство Луцкое Александру Пузине.
"Равным образом по смерти нынешнего Перемышльского епископа-унита мы передадим это епископство тому, кого изберут перемышльские обитатели неуниты и кого уже нам предлагают. Для пребывания же неунитского Перемышльского епископа мы назначаем и утверждаем монастыри: Спасский, св. Онуфия и так называемый Смольнинский со всеми принадлежащими тем монастырям имениями. А когда по смерти нынешнего унитского епископа примут в свою власть Перемышльское епископство неуниты, с того времени унитскому епископу будут переданы церкви - Спасская и Николаевская, находящиеся в предместии Перемышля, вместе с униатами, там живущими, и останутся во владении того епископа и его преемников". И в этом пункте сделано отступление от "Статей" примирения или, точнее, прибавление к ним. Там сказано, что Перемышльская епископия, подобно Львовской, должна принадлежать православным и самые имения ее будут переданы православному епископу, как только скончается или будет перемещен куда-либо тогдашний униатский епископ Крупецкий, а здесь прибавлено, что и по смерти Крупецкого будут оставаться в Перемышльской епархии униатские епископы, хотя и не при прежних владениях.
"Гродненский монастырь с его имениями (прежде назначенный православному митрополиту) будет принадлежать униатам, но взамен того мы отдаем неунитам киевскую выдубицкую архимандрию со всеми имениями, издревле ей принадлежащими".
"Равно и Спасский монастырь в Могилеве (прежде назначенный для пребывания Мстиславского православного епископа) останется во владении униатов; а церковь могилевская во имя Воздвижения Св. Креста с тремя печерскими селами, которые ныне держат униаты, также церковь, называемая Блаженная (Beata), в Минске должны принадлежать неунитам".
"Как нынешний неунитский митрополит владеет печерскою архимандриею и Николаевским монастырем с киевскою кафедральною церковию св. Софии, так и пусть владеет ими до конца своей жизни, а по смерти его эти бенефиции будут раздаваться согласно с "Статьями" примирения, утвержденными при нашем избрании".
"В школах киевских и виленских дозволяем учить неунитов по-гречески и по-латыни, так, впрочем, чтобы свободным наукам обучали не далее диалектики и логики".
"Какие церкви где бы то ни было назначат унитам и неунитам наши комиссары, для того собственно посланные, обе стороны должны им покориться".
"Все юридические процессы, как они ни были возбуждены между унитами и неунитами, кассуем и уничтожаем, за исключением убытков и личных обид, о которых, если кто желает, судиться не запрещаем".
"Все это мы утверждаем именем нашим и наших преемников, и по этим пунктам настоящей нашей привилегии должны пользоваться навсегда своими правами как униты, так и неуниты".
В тот же самый день, т. е. 18 марта, латиняне и униаты подали на сейме свой протест чрез Гнезненского архиепископа и Киевского униатского митрополита Рутского и просили занесть в варшавские городские акты. В протесте говорилось: мы еще при избрании и потом при коронации всемилостивейшего нашего короля заявляли, что примем "Статьи" примирения лишь в том случае, если они будут одобрены святым апостольским престолом. Но как апостольский престол известил нас, что нельзя нам принять их без оскорбления наших совестей и без опасности для нашего спасения, то мы теперь объявляем, что никаким образом не можем согласиться на те "Статьи" и на конституцию настоящего сейма о греческой религии и что униатские прелаты станут защищать свои права и владения и не добровольно, а только по принуждению уступят те церкви, какие не в силах будут отнять у неунитов. Таким образом, хотя и сейм утвердил "Статьи" примирения своею конституциею, но на том же сейме король должен был сознать и убедиться, что они не приведут к действительному примирению униатов с православными, напротив, могут повести их только к новым столкновениям и раздорам и что для цели нужны другие меры, более надежные. И едва прошел год, как это сознание и убеждение открыто выразил сам король пред униатами и православными, разослав (5 сентября 1636 г.) к главным духовным лицам тех и других, а равно и к некоторым светским свои листы. В послании к православным иерархам он писал: "Рознь между Русью, находящеюся в унии и не находящеюся, немало производит несообразностей в Речи Посполитой и много отнимает времени на сеймах, почему мы еще при счастливом нашем избрании указали меры для примирения Руси. Но на прошлом сейме мы дознали, сколько приведение этих мер в действие затруднило Речь Посполитую и наверно не престанет затруднять и впоследствии. Посему, рассылая наши листы к старшим духовным обоих сторон и к некоторым светским - так как у вас и братства имеют немалую силу в делах веры, - мы желаем, чтобы вы пред наступлением следующего сейма снеслись со всеми ими (т. е. братствами) и поискали способов, которыми могли бы совершиться между вами и униатами соединение и прочное согласие, ибо, пока вы не согласитесь между собою верными средствами, одна сторона не перестанет беспокоить другую, преследовать судом и утеснять. Знаем, что главнейшим вопросом между вами и теми (униатами) будет вопрос о послушании вашем Константинопольскому патриарху, но, если рассудите, что сталось с тою кафедрою и деется теперь, вы легко поймете, что, не нарушая прав патриаршества, вы можете по примеру Москвы и других государств иметь у себя дома то, за чем относитесь на сторону. Совершите же дело, угодное Богу, полезное Речи Посполитой, потребное русскому народу, особенно находящемуся в унии, и незабвенное для нас". Мысль об учреждении патриаршества в Западнорусской Церкви для примирения униатов и православных, - мысль не новая: ее уже пытались предложить православным святителям еще в 1624 г. униатские. Но православным нетрудно было уразуметь намерение униатов. Последние могли примириться с ними и соединиться под властию будущего Русского патриарха, без сомнения, только с условием, если он сам подчинится папе, т. е. примет унию. Следовательно, если бы православные согласились учредить у себя самостоятельное патриаршество, в таком случае униатам вместе с латинянами или польскому правительству оставалось бы только позаботиться, чтобы на кафедру патриаршую возведен был человек, тайно расположенный к унии. И неудивительно, если пред тем временем, как король вздумал разослать свои листы с предложением православным избрать себе своего патриарха вместо Константинопольского, папа прислал воеводе волынскому свою грамоту (от 10 июля 1636 г.), в которой восхвалял его старание привести к унии Киевского митрополита Петра Могилу и Луцкого епископа Афанасия Пузину и еще обещал прислать воеводе чрез своего нунция в Польше надежного человека для более верного успеха. Может быть, Петру Могиле предлагали тогда и патриаршество. Но все старания папистов оказались напрасными. Могила исполнил волю короля: разослал листы его православным братствам, в том числе и Львовскому (от 26 октября 1636 г.), пред наступлением приближавшегося сейма и советовал внимательно обсудить дело для блага Церкви и бедствующего народа. Но в то же время наказывал братствам, чтобы послами на этот сейм, на котором православным предлежало совещаться с униатами по вопросу о патриаршестве, избраны были люди, наиболее известные своею ревностию к православию, - знак, что Могила понимал затеи униатов и вовсе не думал им подчиниться. Проект о патриаршестве окончился ничем.
Впрочем, хотя не удалась эта последняя мера, которою король рассчитывал совершенно примирить униатов с православными, а прежние свои "Статьи" примирения он признал недостаточными для цели, но эти "статьи", утвержденные королевскою властию и сеймовою конституциею, имели весьма важное значение для православных. Этими "Статьями" признана законность существования православной Церкви в государстве со всеми ее учреждениями, возвращены православным их древние права, дарованы четыре, а с митрополитскою - пять епархий; в этих "статьях" православные находили новую, твердую опору для своей защиты. И если иногда король издавал указы в пользу униатов, то такие же указы он издавал по временам и для православных. Если по местам униаты продолжали нападать на православных, то в других местах сами подвергались их нападениям, а в некоторых местах православие пользовалось своими правами совершенно свободно и почти беспрепятственно. Вообще положение православной Церкви при короле Владиславе IV и митрополите Петре Могиле, несмотря на непрекращавшиеся, иногда даже весьма тяжкие, притеснения от униатов и латинян, значительно изменилось к лучшему во всех ее пяти епархиях.
В Киеве, главном городе митрополитской епархии, эта перемена была всего замечательнее. Здесь православие, можно сказать, торжествовало. Все, что находилось здесь во власти унии, кафедральный Софийский собор с приписными к нему церквами и Выдубицкий монастырь, перешло в руки православного митрополита. И этот митрополит употреблял все усилия, чтобы восстановить, обновить и украсить не только возвращенные ему собор и монастырь, но и другие монастыри и церкви, на радость православным. Обновление Софийского собора началось с 1634 г. Церковь была доведена униатами если не до разорения, то до совершенного опустошения. В ней было кроме главного алтаря восемь нижних приделов и два верхних, на хорах, но не оставалось ни икон, ни сосудов, ни священных одежд. Совне церковь оставалась без кровли, некоторые части здания не имели верхов, некоторые стены пообсыпались и пообвалились. Возобновление собора продолжалось около десяти лет, по крайней мере иконописание в нем окончилось только в 1644 г. Выдубицкий монастырь перешел от униатов в руки митрополита Петра Могилы в 1635 г. также разоренным и опустошенным, а в следующем году сам Могила называл уже себя "ктитором и обновителем того св. монастыря Выдубицкого, по конечном запустении и разрушении его от отступник унитов", как гласит собственноручная запись Могилы на Служебнике, подаренном им этому монастырю 23 ноября 1636 г. и доселе сохранившемся. Могила созвал иноков, дал им игумена, обвел монастырь каменною оградою, соорудил пол в монастырской церкви и верх каменный, прежде обрушившийся. В то же время митрополит обновил и в своей лавре главный храм во имя Успения Пресвятой Богородицы" вновь покрыл его, а внутри украсил стенною иконописью; произвел необходимые сооружения, каменные и деревянные, при входе в пещеры и в самих пещерах и воздвиг из развалин находившуюся близ лавры церковь Святого Спаса на Берестове, построенную, по преданию, еще святым князем Владимиром. Другую, более знаменитую церковь Владимирову, Десятинную, несколько веков лежавшую в развалинах, от которой едва выдавалась на поверхность только часть одной стены и вблизи которой существовала тогда лишь небольшая деревянная церковь святого Николая, велел в 1635 г. раскопать, открыл под обломками ее гроб равноапостольного князя и в нем мощи его (собственно главу) и начал было также возобновлять, но, не успев окончить сам, завещал окончить по смерти его, для чего и назначил тысячу злотых. А третью церковь, весьма древнюю, во имя святого Василия или трех святителей вблизи Михайловского монастыря, которою пред тем владели униаты, поручил обновить и устроить Киево-братскому училищному монастырю, за которым эта церковь, равно как и другая, Крестовоздвиженская, со всеми их маетностями утверждены и грамотою короля Владислава (7 июня 1640 г.). На все такие постройки, особенно на возобновление Софийского собора, требовались огромные издержки, и Могила для этого употреблял частию свои собственные средства и средства лавры, частию пожертвования других и, наконец, обращался с просьбою о помощи к московскому государю. Царь Михаил Федорович еще в 1628 г., когда Могила был только архимандритом лавры, пожаловал ему грамоту, которою дозволялось инокам лавры чрез пять или шесть лет приходить в Москву для собирания милостыни. На основании этой грамоты Петр Могила решился в 1640 г. отправить в Москву депутатов не от лавры только, но и от монастырей Николаевского Пустынного, киево-братского Богоявленского, Выдубицкого и от Софийского собора. В послании своем к царю митрополит прежде всего благодарил его "за царское щедрейшее древнее пожалование" с грамотою, а потом просил новой царской милостыни на создание и украшение Киево-Софийского собора и всех означенных монастырей, перечисляя их нужды, и новых царских грамот на свободный проезд в Москву за милостынею для неимущих монастырей киевских. Вместе с тем, уведомляя об открытии мощей святого князя Владимира в Десятинной церкви и посылая царю часть от этих мощей и два резных креста собственного рукоделия, усердно молил его устроить раку для новооткрытых мощей, которые предполагал перенести после Пасхи из Десятинной церкви в Софийский собор, и покрывало на гроб преподобного Феодосия Печерского. Присланные Могилою депутаты подробнее излагали пред государем нужды своих обителей и просили, между прочим, и священных одежд, и икон, и церковных книг, которые еще тогда не были изданы в Киеве. Царь приказал отпустить его государева жалованья Киевскому митрополиту Петру Могиле на 150 рублей и в киевские монастыри, братский, Выдубицкий и Николаевский, по сту рублей "на всякое церковное и монастырское строенье". Кроме того, пожаловал самим депутатам: митрополичью наместнику 40 соболей и 20 рублей, печерскому уставщику и архидиакону по 40 соболей и по 17 рублей, игуменам братскому и выдубицкому по 40 соболей и по 15 рублей, келарю николаевскому 40 куниц и 10 рублей; велел отпустить безмездно в Печерский, братский и другие монастыри печатные месячные Минеи, какие были, а Петру Могиле посылал впоследствии и иконописца-сусальника для украшения лавры. Подобную же депутацию с своим посланием и богатыми дарами отправлял Петр Могила в начале 1646 г. и к царю Алексею Михайловичу, который также обделил всех присланных депутатов своим царским жалованьем.
В то время, когда благодаря заботливости митрополита обновлялись некоторые мужеские монастыри в Киеве, получила обновление и одна из обителей его женских. Женских монастырей было тогда в Киеве три: Вознесенский близ лавры, в котором считалось до ста монахинь; Богословский близ Михайловского монастыря, где недавно игуменствовала, как мы упоминали, жена покойного митрополита Иова Борецкого, и Флоровский, существовавший на Подоле. Этот последний монастырь в 1566 г. грамотою короля Сигизмунда Августа отдан был в потомственное владение киевскому протопопу Иакову Гулькевичу и с теченим времени, конечно, от небрежности владельцев пришел в жалкое состояние: церковь и все прочие здания в монастыре обнищали и обветшали. Сделавшись в нем игуменьею, урожденная панна Агафия Гуменицкая возобновила и разукрасила церковь, построила новые кельи, собрала инокинь, обвела монастырь приличною оградою, выпросила для содержания его у благочестивых людей, а частию и купила за готовые деньги несколько пляцев в городе и все в монастыре привела в добрый порядок. Ввиду всего этого внук протопопа Гулькевича, инок Киево-Печерской лавры Иван Богуш Гулькевич решился с благословения митрополита Петра Могилы отказаться от всех своих наследственных прав на Флоровский монастырь и передал их самой игуменье Гуменицкой и ее будущим преемницам законною записью, засвидетельствованною и Петром Могилою. А король Владислав IV по просьбе игуменьи Агафьи Гуменицкой утвердил своею грамотою (27 декабря 1636 г.) как существование, так и все права Флоровского монастыря, с тем чтобы он навсегда оставался "под протекциею и урядом духовным" киево-печерского архимандрита.
продолжение
Страница сгенерирована за 0.12 секунд !© Гребневский храм Одинцовского благочиния Московской епархии Русской Православной Церкви. Копирование материалов сайта возможно только с нашего разрешения.