Данилевский Н.Я., Россия и Европа. Глава XIV. Продолжение

Если, напротив того, и русская государственная, и русская общественная сила будут действовать последовательно, в здраво понятых русских интересах, которые суть вместе с тем и здраво понятые польские интересы, без всякого мирволенья польщизне, будет ли то якобы во имя цивилизации или во имя крупного землевладения и каких-то сословных интересов, которыми никакое действительно русское сословие не интересуется, то должно ожидать, что и в самой Польше здравые народные инстинкты возымеют верх над вредными, разъедающими польское общество началами и стремлениями. В этом отношении, как и во многих других, наибольшую пользу должно ожидать не столько от непосредственного действия на самую Польшу, сколько на западные губернии России. Если в них дан будет перевес многочисленнейшим народным русским стихиям, а польские элементы, по большей части искусственно вызванные, будут обращены в подобающее им ничтожество, так чтобы польские замыслы и мечтания не находили там даже и того поверхностного отзыва и сочувствия, которыми они доселе пытались, то сами эти замыслы и мечтания скоро бы улетучились или, по крайней мере, сделались бы совершенно безвредными, не имея под ногами, не скажу почвы, ибо таковой они и теперь не имеют, но обольщающего их миража почвы, для воссоздания Польского государства в противозаконных и противоестественных пределах 1772 года. В этом случае польскому народу предстояло бы или постепенное слитие с родственным ему русским народом, или же, при сохранении своей национальности, очищенной продолжительным русским влиянием от приставших к ней зловредных, искажающих ее примесей, стать, подобно всем славянам, дружественным товарищем и пособником русскому народу в великом общеславянском деле, приобретая и для себя постепенно все большую и большую долю самостоятельности.

Первое не только маловероятно, но даже маложелательно.

Маловероятно потому, что народ, живший историческою жизнью, отпечатлевший ее в обширной литературе, почти лишен возможности совершенно переродиться, перестать быть самим собою, если его не обезнародят насильственными мерами, а главное, не поработят промышленным преобладанием, не растворят в наплыве пришлых элементов. Относительно поляков это возможно для немцев, но никак не для русских: ибо никогда еще не видано, чтобы промышленные силы и колонизация направлялись из страны менее населенной, менее истощенной, более девственной в страну с более густым населением, более эксплуатируемую, с более напряженным промышленным движением.

Маложелательно потому, что русский народ и теперь уже так многочислен, что не нуждается в усилении на чужой счет, а потеря одной из составных частей славянства лишила бы его одной из разнообразящих его черт, так существенно важных для богатства и полноты жизни культурно-исторических типов. Эта польская черта в общем славянском характере представляется нам чем-то искажающим его и потому ненавистным. Но разберем, в чем и где заключается это искажение. Оно не в польском народе, не в специально польских качествах ума, чувства и воли, в которых мы найдем много драгоценного, много сочувственного; укажем, в этом отношении, на трех поляков - представителей этих трех сторон человеческого духа: Коперника, Мицкевича и Костюшко. Искажение это заключается в так называемой польской интеллигенции и именно в трех сторонах ее: католическо-ксендзовской, аристократическо-шляхетской и демократическо-революционной. Подводя общий итог и этим трем сторонам польской интеллигенции, мы увидим, что он заключается в коренном извращении, обезображении польско-славянской натуры чуждыми ей европейскими влияниями - подражательным европейничаньем.

Этим мы вовсе не хотим сказать, чтобы производящие это влияние явления европейской жизни были дурны сами по себе; мы утверждаем только, что они, пересаженные на чуждую, не свойственную им почву, обращаются в уродство. Католичество, хотя оно уже и само по себе одно из искажений христианства, принесло, однако же, на той почве, где самобытно развилось, много величественных явлений и полезных плодов; но на польской почве обратилось оно в ксендзство. Аристократизм, произведший в Европе вообще рыцарство, в Англии славный институт пэрства, во Франции ее блистательное дворянство и изящные, хотя и искусственные формы общественной жизни, даже в Венгрии - ее политически развитое магнатство, столько сделавшее для промышленного преуспеяния страны и просвещения народа; в Польше же этот аристократизм обратил высшие сословия в ясновельможное панство и шляхетство, а низшие - в быдло. Наконец, демократизм и революция, которым Европа обязана уничтожением многих злоупотреблении, многими свободными учреждениями, которые слишком долго было бы здесь перечислять даже в виде примеров, - производили в Польше только сеймики, конфедерации, "не позволям", народный жонд, кинжальщиков и жандармов-вешателей. Итак, тройственное искажение польского народного характера вкравшимися в него в течение исторической жизни Польши чуждыми элементами - вот что должно быть ненавистно нам в поляке, и только одно это[*7].

Но не об усилении ли этого самого чуждого влияния и у нас в России хлопотало и хлопочет так называемое западничество во всех его разнообразных оттенках, от идеализма Грановского до нигилизма Добролюбова и Писарева, с одной, до феодализма, или, если угодно, цивилизованного крепостничества "Вести" и "Нового Времени"[+24], с другой, и до отступничества патера иезуита Гагарина[+25] - с третьей стороны. Все они одинаково черпают свои идеи не внутри русской жизни, а вне ее; не стараются отыскать сохранившееся еще зерно истинно русской жизни и развить его в самобытное самостоятельное целое. У всех этих направлений один идеал - Европа. Этот идеал одни видят, правда, в отживших уже или отживающих ее формах: в английской аристократии или даже в мекленбургском юнкерстве. Другие, так сказать, нормальные либералы и западники, - в том, что составляет современную жизнь Европы, в ее конституционализме, промышленном движении, крайнем развитии личности и т. д. Третьи, наконец, видят этот идеал в явлениях, продуктах и деятелях начавшегося разложения европейской жизни: в разных социальных системах или в революционной организации и пропаганде. Как ни различны эти три категории предметов поклонения, они все-таки явления одной и той же цивилизации, одного и того же культурного типа, который всеми ими принимается за единственно возможный, общечеловеческий, и потому все эти несамостоятельные направления мысли и жизни в России одинаково подводятся под общее родовое- определение западничества, или европейничанья. Поэтому, например, нет ничего странного в том, что "Весть" может поклоняться Грановскому, объявлять его знамя своим знаменем, гореть общим с ним негодованием против славянофилов и заодно с издателями его биографии клеветать на них. Все это одного поля ягоды!

Не в этом ли же заключается и причина сочувствия, оказываемого полякам всеми этими оттенками одного и того же направления? Для них (все равно, сознают ли они это или не сознают) поляк (опять-таки поляк шляхетный) есть, в сущности, осуществление того идеала, по которому они хотели бы выкроить и русского, желая видеть в нем вполне оевропеенного славянина. Многие станут чураться такого предположения; скажут, что, по их мнению, идеал не поляк, а чистокровный француз, немец, англичанин, или, еще лучше, ни один из них в частности, а европеец вообще. Но, по несчастью, во-первых, такового европейца вообще вовсе не имеется; во-вторых же, русский, как он ни кажется податлив, все-таки не бесформенная мягкая глина, из которой лепи что угодно, а нечто данное и определенное уже природою, которое можно извратить, исказить, но нельзя пересоздать; точно так же, как и поляк не мог превратиться ни в отвлеченного, ни в конкретного какого-нибудь европейца, а мог сделаться только искаженным и обезображенным славянином. Таковы будут всегда результаты отрешения от национальных и вообще от естественных определений, в каковом отрешении, по формуле знаменитого московского профессора[+26], будто бы и заключается сущность исторического процесса.

Остается, следовательно, один только последний, четвертый случай, который был бы не только возможен, но вместе с тем и желателен, - на него мы указали уже выше. Но эта счастливая судьба может открыться для Польши и поляков не иначе как при посредстве всеславянской федерации. В качестве члена союза, будучи самостоятельна и независима, в форме ли личного соединения с Россией или даже без оного, она была бы свободна только во благо, а не во вред общеславянскому делу. Силы Польши были бы в распоряжении союза, а всякое действие ее против России было бы действием не против нее только, а против всего Славянства (одну из составных частей которого она сама бы составляла), было бы, следовательно, изменою против самой себя.

Таким образом, всеславянская федерация, и только одна эта форма решения восточного вопроса, решает удовлетворительно все отдельные стороны славянской задачи: русскую, австрийскую, турецкую, цареградскую и польскую, потому что она одна доставляет твердую почву, на которой возможно самобытное развитие славянского культурно-исторического типа, политически независимого, сильного извне, разнообразного внутри.

Мне остается еще обсудить те возражения, которые или сами собою представляются уму, или даже были уже делаемы против всеславянской федерации, мысль о которой, хотя, собственно, и не нова, не была еще, кажется мне, высказана с полною ясностью и определенностью. Надеюсь что при этом обсуждении не только важность, но даже неизбежная необходимость этой федерации для всех частей славянского мира будет выказываться все в большем и в большем свете.

Комментарии

[+1] Отрывок из стихотворения Ф. И. Тютчева «Пророчество» (см.: Тютчев Ф. И. Полное собрание стихотворений. Л., 1987. С. 162).

[+2] «...канал, прерываемый лишь нешироким, теперь прорытым перешейком...» — Суэцкий канал, строительство которого было завершено в 1869 г.

[+3] «...Аму, возвращенная в свое старое русло...» — Данилевский так называет р. Амударью, которая прежде, во времена неолита, по руслу Уэбой впадала в Каспийское море.

[+4] «...Фивы, Мемфис, Вавилон, Ниневия, Карфаген — не более как археологические курьезы...» — Данилевский перечисляет древние города — столицы и культурные центры, потерявшие свое прежнее значение или исчезнувшие как населенные пункты.

[+5] Морея, Эллада, Фессалия, Эпир, Македония — области Балканского полуострова и его южной части — Пелопоннеса.

[+6] «Все эти короны Стефанов, Ягеллонов, Палеологов...» — Данилевский перечисляет как пример некоторые династии польско-литовских королей и византийских императоров.

[+7] «...по славянскому обычаю, вбить им осиновый кол...» — По древнему обычаю, вместо каменного или деревянного памятного знака в могилы дурных людей и врагов вбивался осиновый кол.

[+8] Сулейманы — династия турецких султанов.

[+9] «...времен Владимиров, Ярославов, Мстиславов...» — Владимир Святой Креститель (г. рожд. неизв.— 1015), Владимир Мономах (1053-1125), Ярослав Мудрый (978-1054), Мстислав Удалой (г. рожд. неизв.— 1036) — великие князья Киевской Руси.

[+10] Данилевский, как многие русские историки, разделяет теорию «Москва — третий Рим», выдвинутую в XVI в. Филофеем, иноком Елизарова монастыря, согласно которой между Римом и Россией через посредство Византии (второй Рим) имеет место прямое преемство. Очевидно, что эта теория противопоставлялась идее «Священной Римской империи германской нации».

[+11] Пандорин ящик — сосуд, который Зевс подарил Эпиметею, мужу Пандоры, заключив в него все людские пороки, беды, несчастья, болезни. Терзаемая любопытством, Пандора открыла сосуд и выпустила на волю все содержимое. На дне осталась только Надежда. В переносном смысле: ящик Пандоры — вместилище бедствий.

[+12] «Упомянем лишь о продаже американских колоний...»— Речь идет о продаже в 1867 г. русской Аляски.

[+13] Данилевский приводит отрывок из стихотворения А. С. Хомякова «России» (см.: Стихотворения А. С. Хомякова. М., 1868. С. 24, или: Хомяков А. С. Стихотворения и драмы. Л., 1969. С. 111).

[+14 ] «...эффект, произведенный "Алабамой" в американской междоусобице и Денисом Давыдовым в Отечественную войну...» — «Алабама» — крейсер Англии, потопивший около 70 судов северян во время Гражданской войны 1861-1865 гг. между Севером и Югом в США — пример партизанских действий на море. Давыдов Денис Васильевич (1784-1839), гусарский офицер, поэт, военный писатель, герой Отечественной войны 1812 г. Прославился партизанскими действиями созданного им кавалерийского отряда в тылу противника.

[+15] Кронштадт — город, военно-морская база и крепость на о. Котлин в восточной части Финского залива. Кроншлот — искусственное сооружение — артиллерийский бастион, первоначальное название Кронштадта. Кроншлот и насыпные форты, составляющие цепочку укреплений, перегораживающих Финский залив от времен Петра I, были неодолимым препятствием для всех военных флотов, целью которых являлся Санкт-Петербург.

[+16] «После победоносных войн со Швециею...» — Русско-шведские войны: 1) 1656-1658; 2) 1700-1721 (Северная война); 3) 1741 - 1743; 4) 1788-1790; 5) 1808-1809. Все войны со Швецией в XVIII и XIX вв. по их конечным результатам можно считать вполне успешными для России.

[+17] «...союзные флоты Англии и Франции заставили нас укрыться в укрепленной гавани».— Данилевский здесь ссылается на ситуацию, сложившуюся на Балтике, а точнее, ша морских подступах к С.-Петербургу во время Крымской войны 1854-1856 гг.

[+18] Голштейнский (Кильский) канал — сооружен Германией в 1887-1895 гг.

[+19] Перевод отрывка из оды Гюго:
Из их святой бронзы можно сделать
Только колокола для молитвы,
Или пушки для битвы.

[+20] Рейс, Липпе — мелкие немецкие феодальные государства.

[+21] «...Когда Царство Польское... было восстановлено и присоединено к Россия Александром I...» — На Венском конгрессе в январе 1815 г., по настоянию Александра I, было восстановлено Царство Польское, царем которого стал император России.

[+22] «...мало-помалу растеряли своими повторенными безумствами».— Данилевский указывает на то, что национальное движение в Польше, в том числе вооруженные выступления в 30-х и 60-х годах, вызывали ответные действия со стороны России, как непосредственно репрессивные, так и вообще ужесточающие административный режим в Польше, но в то же время в Польше была проведена радикальная земельная реформа — передав земли в собственность крестьян.

[+23] «...надевать ежовую муравьевскую рукавицу...» — Муравьев Михаил Николаевич (1796-1866), граф, виленский генерал-губернатор, известен жестокими мерами по подавлению польского восстания 1863 г.

[+24] «Новое время» — петербургская газета (1868-1917) консервативного направления.

[+25] «...до отступничества патера иезуита Гагарина...» — Гагарин Иван Сергеевич (1814-1882), князь, участник литературного движения 30-х годов, принял католичество и вступил в орден иезуитов.

[+26] «Знаменитый московский профессор...» — Г. Н. Грановский (1813-1855).

Примечания

[*1] броннированных. - Сост.

[*2] "Честь обязывает" (фр.). - Сост.

[*3] И эти болота имели глупость осушить! - Посмертн. прим.

[*4] И это доказала последняя Турецкая война. - Посмертн. прим.

[*5] "Разделяй и властвуй" (лат.). - Сост.

[*6] Теперь 140 миллионов. - Посмертн. прим.

[*7] Так и у нас, революция и европейничанье произвели нигелизм и гнусности террористов. - Посмертн. прим