Давно уже отмечено в истории сербов, что племена, жившие в приморской части, развивались при иных условиях, чем племена континентальные, жившие за горами и отделенные от Адриатики. И прежде всего первые зачатки политической организации и успехи в военном и торговом деле падают на долю приморских сербов. Исторической колыбелью сербского народа и сербской государственности была область Зета или Диоклея в юго-западной части Балканского полуострова, прилегающей к Скутарийскому озеру в ближайшем соседстве с албанцами. Окруженная трудно проходимыми горами и имевшая доступ к морю, Зета, или ныне Черногория, составляла самостоятельное политическое тело и начала играть заметную политическую роль приблизительно в ту эпоху, которая нас теперь занимает. Возвышение Зеты и подчинение зетским князьям сербских племен в Босне и Расе составляет первые ощутительные шаги сербского народа к образованию государственности и победе над центробежными элементами, имеющими столь крупное значение в Славянской империи. Процесс политической организации приморских сербов, находился в связи с борьбой латино-католического и греко-православного обряда в славянских областях. Известно, что постановлением собора в Сплете в 1059 г. запрещено было употребление церковно-славянского языка в богослужении и тем проведена резкая граница между католическими и православными славянами. Первым деятелем, хорошо воспользовавшимся настроением православных сербов для достижения политических планов, был зетский князь Михаил, сын Воислава. Ему удалось исходатайствовать у папы разрешение

117

освободить православных сербов от церковного подчинения сплетской архиепископии и поставить ее в связь с церковной властью константинопольского патриархата. Более определенными чертами рисуется деятельность сына его Константина Бодина, который в 1072 г. принял участие в восстании болгар против империи и был даже избран болгарским царем. Хотя этим актом предрешалось объединение сербов и болгар и хотя избрание Бодина в Приштике могло считаться вполне законным, тем не менее дальнейшие события показали, что предприятие зетского князя было преждевременно и не носило в себе залога успеха. Без большого труда греки приостановили движение сербских отрядов и нанесли Бодину поражение в области между Нишем и Скоплем. Вновь избранный болгарский царь попал при этом в плен и был отведен в Константинополь, где ему сначала было предоставлено жить в монастыре Сергия и Вакха, а потом назначено более отдаленное место, Антиохия, откуда ему удалось однако бежать на венецианском судне.

Нет сомнения, что в истории политического и церковного освобождения сербского племени значительную роль играли венецианцы, с которыми приморские области Сербии находились в разнообразных сношениях. В предприятии Роберта Гвискара, имевшего целью отвоевать Балканский полуостров от империи, южно-итальянские норманны должны были серьезно считаться с притязаниями Венеции в прибрежной полосе Адриатики. Самым выразительным фактом культурного тяготения приморских областей Сербии было то, что в 1077 г. Михаил сербский получил от папы королевский венец и титул короля. С тех пор Сербия пользовалась как политической, так и церковной самостоятельностью. Когда Бодин около 1081 г. принял власть, Сербия со столицей в Скутари была уже довольно значительным государством, с которым необходимо было считаться тем, кто стремился удержать влияние на Адриатике. В этом положении владетелю Зеты требовалось много искусства и осмотрительности, чтобы не попасть в ложное положение и не навлечь на себя гнев со стороны более сильных адриатических государств. В особенности смелое предприятие Роберта Гвискара, подошедшего к Драчу и выбросившего на Балканский полуостров значительный военный отряд, открыло для Бодина широкое поле новой деятельности. Как для норманнов, так и для Византии владетель Драча, важнейшей морской гавани, обеспечивавшей успех действий сухопутного войска, представлял в то время весьма полезного союзника и в то же время серьезного врага, если он пристал бы к противоположной партии. Римский папа, находившийся в тесном союзе с норманнами и без сомнения сочувствовавший политической авантюре Роберта Гвискара, конечно, благоприятствовал сближению между сербами и норманнами. С другой стороны Венеция, естественная соперница норманнов и союзница Византии, видевшая для себя большую опасность в движении

118

норманнов на Балканский полуостров, тесней примкнула к империи и за обещание предоставить свой флот на службу империи получила от нее важные политические и торговые привилегии. Как империя, так и Венецианская республика домогались того, чтобы удержать Бодина в сфере своих интересов. И действительно, на первых порах князь Зеты стал на сторону Византии против норманнов, хотя, как показали последствия, он колебался в выборе партии и предоставил окончательное решение жребию войны. Весьма может быть, что, поддерживая тайные сношения с норманнами, Бодин не решался разорвать союз с императором. Когда в 1081 г. Роберт высадился близ Драча и царь Алексей Комнин выслал против него войско, Бодин не принял участия в решительной битве и тем косвенно содействовал поражению, какое норманны нанесли грекам. Следствием этого поражения было то, что норманны, захватив Драч, победоносно пошли вперед двумя направлениями на Скопле к Охриде до Солуня.* В дальнейшей борьбе между норманнами и империей Бодин не принимал прямого участия и воспользовался этим временем для расширения своей власти над соседними сербскими племенами, и притом как в приморских областях, так и в континентальных, находившихся за горами. В этом последнем направлении деятельность Бодина тем более была вознаграждена успехом, что царь Алексей, занятый делами с печенегами и половцами, не мог оказать ему надлежащего отпора.

На северо-востоке от Зеты, отделяясь от нее горами, находилась жупания Раса, откуда открывался доступ в долину Косова поля, принадлежавшую тогда империи. Сюда главнейше направилась деятельность князя Зеты. Десятилетие от 1081 по 1091 г. является важнейшим периодом сербской истории, когда большая часть сербского племени стала объединяться и полагать начало к политической организации под главенством Зеты. На этом периоде необходимо остановить внимание. По словам сербского историка Станоевича, Бодин своими победами на востоке «дал направление распространению сербской власти и сербской политики на несколько веков. Естественным последствием того было и перемещение центра тяжести сербской государственной жизни из Зеты в Расу». Опорным пунктом сербов в Расе был Звечан, границей между сербами и греками был водораздел Дрины и притоков Моравы. Действующим лицом здесь является жупан Волкан — весьма загадочное имя, которое некоторыми исследователями отожествляется с Бодином.** Он свободно распоряжается в Расе и Косовом поле, пока царь Алексей был занят войной с кочевниками. Но

* Наиболее обстоятельный разбор отношений этого времени дает А. Л. Петров (Князь Константин Бодин. Очерк из история сербов XI в. Сб. статей по славяноведению, изданных учениками В. И. Ламанского, СПб., 1883); Ст. Станоевич. История српского народа. 2 изд., Београд, 1910, стр. 67—71.

** А. Л. Петров. Князь Константин Бодин, стр. 259—261.

119

когда в 1091 г. ему удалось почти уничтожить печенежскую орду, он принял меры к защите византийской границы от нападений сербов, но, укрепив проходы новыми сооружениями и укреплениями, отступил назад, так как ему угрожало предприятие пирата Чахи. В последующее время продолжались пограничные столкновения между сербами и греками в долине Косова поля до самого начала крестовых походов.

В самом начале XII в. со смертью Бодина положение дел в Сербии изменяется, так как вновь со всей силой обнаружились центробежные стремления, находившие поддержку в соперничестве членов княжеского рода. Но еще более, чем взаимные раздоры между удельными князьями или жупанами Расы, Зеты и Босны, на последующие судьбы Сербии обнаружило влияние распространение Угорского королевства до Адриатического моря и овладение уграми Хорватией и Далмацией. С одной стороны, это затронуло интересы Венеции, которая имела жизненные задачи в удержании своего торгового и политического влияния по берегам Адриатики, где было значительное итальянское население, в особенности в древних городах. С другой, с приближением к морю и с завоеванием культурной и хорошо организованной страны угры и сами не могли остановиться на этом, а, напротив, заявили широкие политические притязания на господство над Балканским полуостровом, т. е. вновь подошли к той задаче, которая выпала им на разрешение с начала X в. Прежде всего они оказались естественными наследниками притязаний хорватских банов и поэтому должны были выступить соперниками Венеции. Далее, предстояло найти средства к примирению империи с новым порядком вещей, который являлся большим для нее сюрпризом: она могла еще допустить Венецию разделять с ней влияние в Далмации, но новый участник становился совсем излишним. Таким образом, было очевидным, что угорское господство по берегам Адриатики вызовет всяческое противодействие со стороны Восточной империи. Сербским кралям начала XII в. предстояло пристально всмотреться в новые политические условия, чтобы определить свое положение между соперничающими партиями.

Когда по смерти Бодина началась борьба между родичами из-за власти, Византия употребила все свое искусство, чтобы питать и развивать эту борьбу, в том расчете, что внутренняя усобица ослабляет сербов и делает их менее опасными. Частью под влиянием создавшихся в то время условий, в Сербии происходила медленная, но упорная борьба из-за преобладания между двумя областями — Расой и Зетой. По-видимому, еще при Бодине центр тяжести начал переходить из приморской области на восток, в Расу, где завязывалась основа будущей Старой Сербии, дедины Неманей. Царь Алексей оказал поддержку жупанам Зеты, которые нашли приют в Константинополе, и помог им выгнать брата Бодина Доброслава,

120

который временно утвердился в Зете. Но преемники Бодина, управлявшие Расой, пришли к мысли, что им легче будет провести свою утлую ладью, если они будут опираться на новую силу, пришедшую вместе с уграми. Таким образом начатая Урошем политика соглашения с уграми принесла большую пользу жупанам Расы. Угры, овладев Хорватией и Далмацией, должны были войти в соглашение или с Венецией, или с Византией. Первое время политик» их колебалась, но потом, со времени царя Иоанна Комнина, в 1127 г. начинает принимать твердое направление. Урош, жупан Расы, пристал к антивизантийской стороне, когда угры счастливой войной захватили у Византии Белград, Ниш и Софию и дошли до Филиппополя. В следующем году был заключен мир, но та и другая сторона хорошо понимали, что предстоит вновь решительная война между Угрией и Византией из-за влияния на Балканах. Угры вообще пользовались сербами, подстрекая их к восстаниям и борьбе с империей, причем нередко на долю сербов выпадала удача получать важные уступки и приобретения, так что можно полагать, что в конце XI в. сербский краль из своего стольного города в Скутари владел обширными землями, обнимавшими нынешнюю Черногорию, Герцеговину, Босну и часть Старой Сербии.

Но самым существенным фактом в истории Сербии занимающего нас времени нужно признать сделанные уграми завоевания в сербских землях. Именно, овладев частью Босны около 1137 г., угры утвердили здесь свое господство, и угорские короли с тех пор внесли в свой титул наименование Боснии как удела угорской короны. Это нужно считать большим ударом для сербского племени, так как мелкая война с Византией и усобицы отвлекли внимание сербских вождей от опасного угорского соседа. Слишком скудные известия о положении дел на Адриатическом побережье получают некоторое освещение в истории Анны Комнины.* Когда Алексей находился в колебании насчет полученных им известий из Далмации и готовился идти войной против Бодина и далматов, к нему пришло донесение от Феофилакта, архиепископа Охриды, насчет подготовляемого дукой Драча восстания. Так как Драч составлял опору византийского господства и влияния на этой важной окраине, то царь был весьма обеспокоен этим известием. «Зная, сколь неудержимы в своих порывах юноши, самодержец опасался, чтобы и Иоанн, который был еще юношей, не произвел возмущения и не причинил этим невыносимой печали отцу и дяде».** Он призвал к себе тогдашнего великого этериарха Аргира Карацу, который хотя по происхождению был скиф, однако отличался благоразумием и любовью к добродетели и истине, и вручил ему два письма, одно из них к Иоанну следующего содержания. «Мое величество, узнав о вторжении варваров:.

* Alexias, VIII, 7.

** Идет речь о родном племяннике, сыне севастократора Исаака.

121

в наши владения, выступил из Константинополя, чтобы обезопасить ту границу Ромэйской империи. Почему и ты должен прийти ко мне с донесением о состоянии управляемой тобою страны, ибо я опасаюсь и Волкана, как бы он не задумал чего-нибудь нам противного. Кроме того ты должен сообщить мне сведения касательно Далмации и самого Волкана, соблюдает ли он мирные условия, ибо и о нем ежедневно доходят до меня недобрые вести. Узнав об этом яснее, мы приготовим большие средства и, дав тебе, что нужно, пошлем в Иллирик, чтобы, напав на неприятелей с двух сторон, . при помощи Божией одержать победу». В то же время к представителям * Драча писал: «Узнав, что Волкан снова строит против нас замыслы, мы вышли из Византии с намерением занять горные теснины между нашею и далматскою землей и вместе с тем обстоятельней разведать все касательно его и Далмации. Для сего мы признали нужным позвать к себе вашего дуку и любезного нашего племянника и дукой к вам назначить этого подателя нашего письма. Примите его и повинуйтесь всем его распоряжениям». Вручив Караце эти письма, он приказал ему сперва отдать письмо Иоанну и, если он добровольно послушается, проводить его с миром, а самому принять охрану страны до возвращения его назад. Когда же воспротивится и не послушается, созвать старшин Драча и сообщить им другое письмо, дабы они содействовали ему задержать Иоанна. Как видно однако из дальнейшего рассказа Анны, весь этот эпизод о готовившейся в Драче интриге и о враждебных замыслах дуки Иоанна не оправдался положением дел, так что дука Иоанн, явившись в Филиппополь и объяснившись с царем, был снова послан в Драч в качестве царского наместника. Номинальная власть империи по берегам Адриатического моря постепенно ослабевала в течение XI в. под действием столько же внутренних, как и внешних обстоятельств. Выше мы видели, какое важное значение империя приписывала своим заморским владениям, как дорожила она хотя бы призрачной властью в южной Италии и как держалась она за предания об ее морской военной славе. Даже и тогда, как норманны окончательно лишили империю ее южно-итальянских владений, византийские цари не теряли еще надежды на возвращение утраченного и, владея по берегам Адриатического моря важными морскими стоянками и укрепленными городами, они внимательно присматривались к событиям на итальянском материке и выжидали случая, чтобы снова восстановить поколебленное их влияние в северо-западной части Средиземного моря. Но целый ряд внешних событий и внутренних причин постоянно ослаблял живые силы империи, и она не была в состоянии держать на прежней высоте свой флот. Падение морского дела и ослабление производительных и платежных средств государства свидетельствуется столько же из экстренных:

* Alexias, VIII, 7: «πρὸς τοὺς λογὰδας τὼν ἐποίκων Δυρραχίου».

122

мер, к каким прибегало правительство для собирания необходимых денежных средств,* сколько из необыкновенно широких торговых привилегий, данных в это время республике Венеции. В высшей степени интересно здесь войти в рассмотрение византийско-венецианских отношений в занимающее нас время.

Централизация административной власти, выразившаяся в отмене городских привилегий и ограничении прав сената, не могла быть проведена в такой же мере на отдаленных окраинах империи, в особенности в западных провинциях, где рано пробудилась муниципальная жизнь в древних городах. В XI в., назначая в далматинские города своего наместника с титулом дуки, центральное правительство считалось также с городским представительством и сносилось с ним непосредственно, помимо дуки. В особенно счастливых условиях развилась история Венеции, которая при Комнинах имела уже самостоятельное политическое положение и владела своим флотом. В борьбе Западной империи с Восточной из-за господства в Истрии и Далмации Венеция проявила большую приспособляемость к обстоятельствам и успела занять чрезвычайно выгодное для ее дальнейшего развития положение. В договорах с германскими императорами, которые не могли не считаться с тем, какую роль будет играть Венеция в натянутых отношениях между Восточной и Западной империей, каролингские и саксонские императоры были весьма щедры к Венеции и давали ей право свободных торговых сношений в Италии. В особенности Венеция хорошо воспользовалась смутным временем Генриха IV, когда этот император, находясь в крайне затруднительном положении, лично прибыл в Венецию, где принял от купели дочь дожа и возобновил договоры своих предшественников. Весьма любопытно, что на этот раз сделаны ограничения морских сношений западной империи: венецианцы имеют право торговать в имперских землях ubi voluerint, а германцы могут проникать морским путем до пределов Венеции.**

Но в особенности торговое влияние Венеции распространялось по областям, где господствовало византийское влияние, в пределах славяно-романских поселений по Адриатике. Усиление Венеции и развитие национальной политической организации с дукой (или по местному произношению с дожем) во главе дало республике материальные и военные средства, с которыми она приняла на себя задачу борьбы с пиратами и с этой целью захватила Лиссу, ныне Алессио, Рагуза также ранее других городов подпала под ее зависимость. Наконец, когда весной 1000 г. явился сюда венецианский флот, то духовные и светские представители островов и береговых городов Зары, Белграда, Трогира, Спалато и Рагузы дали венецианскому

* Об этом ниже, в главе о внутренней деятельности Алексея Комнина.

** «... et homines nostri per mare usque ad vos et non amplius».

123

дожу Петру Орсеоло присягу на верность. Вместе с этим владетель соседней Хорватии прислал к дожу послов и выдал в заложники своего племянника. Первым следствием нового порядка было уничтожение пиратства, а дальнейшим — основание политической власти Венеции по берегам Адриатики. Дож присоединил к своему титулу наименование «далматинского», и с тех пор вошел в обычай торжественный акт обручения дожа с морем. Далматинские города много выиграли при указанном порядке вещей. Во главе городов стояли выборные приоры вместе с советом старейшин и епископом. Приорат был выборным достоинством на определенное число лет.* Приор Зары чаще всего был военным правителем Далмации и носил достоинство византийского протоспафария. Точно так же хорватская королевская династия находилась в ближайших с ним родственных связях.** Бесспорное преобладание Венеции по берегам Адриатического моря продолжается до самого конца XI в., когда в 1091 г. последовало угорское вторжение при короле Ладиславе. Далматинские города считали невозможным, чтобы норманны утвердились по обеим сторонам Адриатики. В феврале 1076 г. города Сплет, Трогир, Зара и Белград обязались «перед своим господином, дожем Венеции и Далмации, отвечать как за государственное преступление за всякие сношения с норманнами или другими иноземцами».

Длинный ряд договоров венецианской республики с Византийской империей,*** изданный в 3-х томах с ученым комментарием, вскрывает интимную историю Венеции и знакомит с обширными сношениями этого торгового государства, которое везде и во всем на первом месте ставило реальную пользу и свои собственные интересы и не встречало затруднения оказывать помощь арабам против христиан и устранять с дороги убийством или ядом неугодное ему историческое лицо. Византийские императоры издавали запрещения и угрозы против тех, кто ввозит оружие и всякие военные материалы в землю сарацин под страхом отнятия или уничтожения судов, но в конце концов цель не достигалась, и Венеция с течением времени все больше захватывала военное и финансовое влияние в империи и становилась для нее необходимым союзником.

По поводу знаменитых дарственных грамот, данных императором Алексеем I и повторенных его преемниками, обеспечивавших за Венецией гро-

* В одной грамотечитается: Dragas Iaderensis prior, in quinto anno tercii me prioratas.

** Подробностиу Lenel (Die Entstehung der Vorherrschaft Venedigs an der Adria. Strassburg, 1897).

*** Tafel und Thomas. Urkunden zur älteren Hindels-und Staatsgeschichte der Republik Venedig mit besonderer Beziehung auf Byzanz und die Levante Vom 9. bis zum; Ausgang des 15 Jahr, I—III. = Fontes rerum austriacarum, 2-e sect., vol. 12—14. Vienne, 1856—1857.

124

мадные политические и торговые привилегии в империи,* в последнее время высказаны некоторые положения, которые изменяют общепринятую доселе в приложении к ним точку зрения. Именно, обращено внимание на то обстоятельство, что форма более ранних грамот отличается от позднейших привилегий 1187 и 1198 гг. в том отношении, что в этих последних обозначены и венецианские обязательства, между тем как в грамотах Мануила 1147 и 1148 гг., в которые включены и грамоты двух первых царей Комнинов Алексея и Иоанна, дарованные Венеции преимущества рассматриваются просто как знак царской милости, а об обязательствах венецианских говорится лишь в общих чертах. Вопрос заключается в выяснении следующей проблемы. Если речь о взаимных обязательствах Венеции по отношению к империи выступает в актах конца XII в., то может ли это рассматриваться как достаточное основание для заключения, что в более ранних грамотах не были точно формулированы эти обязательства. По мнению немецкого ученого Неймана,** можно найти указания в грамоте царя Иоанна 1126 г., что привилегии давались за определенные обязательства, которые Венеция принимала на себя по определенному договору, заключенному с империей ее послами. Принимая во внимание разнообразные и сложные формы, наблюдаемые при заключении договоров между двумя государствами, мы должны допустить, что в истории греко-венецианских отношений мы не имеем в полноте всех актов и что отношения Венеции к империи и обратно не могут быть правильно оценены на основании напечатанных Тафелем и Томасом актов.

Чтобы отразить опасность, угрожавшую империи от Роберта Гвискара, Алексей I, в особенности по причине недостатка морских сил, должен был искать союзников. Он послал в Венецию послов с дарами и вызвал ответное посольство, которое с большим успехом использовало, правда, исключительно тревожное состояние империи и правительства. Можно даже думать, что интересы Венеции вполне совпадали с предложениями царя Алексея,*** ибо появление новой политической силы на романо-славянской стороне Адриатического моря наносило сильный ущерб торговле Венеции.

До какой степени Венеция была чутка к вопросу об удержании своего влияния на далматинском побережье, видно из мер, принятых в 1075 г. дожем Доминико Сельво, когда он, прогнав норманнов из Далмации,

* Напечатаны в Fontes rerum austriacarum, 12: Tafel und Thomas. Urkunde zur älteren Handels und Staatsgesch. der Rep. Venedig·....

** C. Neumann. Zur Geschichte der byzantinisch-venezianischen Beziehungen., Byzantinische-Zeitschrift I (1392), S. 370: «die Urkunden über venezianische Verpflichtungen für die ältere Zeit nur eben fehlen, dass das auf uns gekommene Urkundenmaterial unvollständig ist».

*** W. Heyd. Histoire du commerce du Levant au moyen-âge, édition française, I. (Leipzig, 1885), p. 116 suiv.

125

принял присягу от главных городов в том, что они никогда не будут сноситься ни с норманнами, ни с другими врагами республики. Что между далматинцами было тяготение к норманнам, видно из того, что Рагуза в 1081 г. послала на помощь норманнам часть своих кораблей. Отсюда легко понять, что соглашение, о котором предстоит нам говорить, отвечало и византийским и венецианским интересам. Таким образом флот республики оказался в июле 1081 г. в Драче, составлявшем опорный пункт империи в западных морях. Венецианцы, высадившись под Драчем, осадили его с суши и с моря, начав осаду с 17 июня. Известно, что норманны потерпели поражение под Драчем и потеряли свой флот. Но зато союзник Венеции, царь Алексей I, под тем же Драчем проиграл битву с норманнами. Городской кремль остался однако в руках царского военачальника, носившего звание комита двора (comescortis), хотя кремль скоро сдался норманнам вследствие измены одного венецианца. После морской победы над норманнами царь отблагодарил дожа особенным посольством и подарками.

В связи с этими обстоятельствами нужно объяснить появление золотой буллы, утверждавшей за венецианцами большие торговые и политические преимущества в империи. Так как эта булла помечена маем 1082 г., то весьма легко рассматривать ее как результат переговоров, имевших место в прошедшем году и приведших к военному союзу между империей и Венецианской республикой.* Не останавливаясь на пышных титулах, пожалованных дожу и патриарху, мы должны привести здесь самые существенные черты из этого любопытного документа. «Самая главная сторона этого акта,—говорит Гейд, — заключается в привилегии в пользу венецианских купцов беспошлинной купли и продажи на всем протяжении империи, причем таможенным и финансовым чинам было запрещено досматривать их товары и брать с них пошлину. Эта привилегия сразу дала венецианским купцам исключительное положение и поставила их вне конкуренции с другими купцами, торговавшими в империи. Им были открыты бесчисленные морские стоянки, где они могли бесплатно приставать и складывать свои товары, равно как громадные территории, по которым они свободно могли ходить, не платя ни за ввоз, ни за вывоз, ни при продаже, ни при покупке». В хрисовуле специально упомянуто, что помощь венецианцев при Драче была главным основанием для наделения их торговыми привилегиями. Привилегии были широки и разнообразны. В пользу венецианских церквей 20 ливров, дожу титул протосеваста с причитающимся этому званию денежным вознаграждением, патриарху титул ипертима с жалованьем в 15 ливров. В пользу церкви св. Марка в Венеции установлен налог со

* Tafel und Thomas, I, № 50, cp. № 71. Подлинник не сохранился, но булла повторена Мануилом и потом Исааком Ангелои в 1143 и 1187 гг.

126

всех амальфитанцев, живущих в империи и занимающихся торговлей №. ремеслами, по три пошлины с каждого. В столице пожалован в пользу венецианских граждан, проживающих с торговыми целями, большой квартал и три морские пристани между иудейскими воротами и Виглой на мысе, вдающемся в Босфор близ моста.* Но в особенности были широки, привилегии для торговли по империи купцам. Здесь в первый раз мы знакомимся с дальновидными промышленниками и предпринимателями, которые с неослабной энергией направляют свои планы на восточные рынки, и постепенно лишают Византию собственных рынков и громадных таможенных пошлин, которые прежде шли на удовлетворение ее жизненных потребностей. Это был громадной важности исторический факт, служивший прологом к полной перемене внутреннего строя Византии, вызванной громадным наплывом в Константинополь и большие приморские города, итальянцев и других иностранцев. Перечень мест и городов начинается с восточной границы. Венецианцам дается право доступа в Лаодикею и Антиохию, Мопсуестию, Таре, Атталию, Хиос, Эфес. Затем в Европе Драч, Бондица с островом Корфу, Модон и Корон, Навплия, Коринф, Фивы, Афины, Негропонт, Димитриада, Солунь, Хрисополь (при устьях Стримона), Абидос, Адрианополь, Ираклия, Силиврия и, наконец, самый Константинополь. Во всех упомянутых местах, продолжает хрисовул, венецианцы имеют право торговать свободно, не внося никаких пошлин и не делая никаких взносов в казну за ввозимые и вывозимые товары, будучи свободны от власти морского эпарха, от логофета казны, коммеркиариев, хартулариев, счетчиков и всех чинов, ведающих сборами пошлин, ибо им предоставлена беспошлинная торговля всяческим видом товаров. Если же какой чин нарушит изложенные в хрисовуле вольности венецианцев, подвергается штрафу в пользу приказа двора (τῶν οἰκειακῶν) в 10 ливров и платит вчетверо против той суммы, на какую по его вине потерпели ущерб венецианские купцы.

* Alex, van Millingen. Byzantine Constantinople. The walls of the city and adjoininsr historical sites. Londres, 1899, pp. 216—217.

Страница сгенерирована за 0.23 секунд !

ССЫЛКИ

Московская епархия

Община "Светоч" с.Сидоровское

Прежний вариант сайта

Спасский храм с.Усово

Храм вмч. Пантелеимона

Храм прор. Илии

Храм свт. Николая д. Дарьино

Правообладателям

Контактный e-mail: odinblag@gmail.com