месте со вступлением на престол основателя династии Комнинов мы дошли до того периода, который развивался главнейше под воздействием турецко-татарского напора, охватившего империю одновременно с севера и востока. Византия была окружена в Европе и Азии, как железным кольцом, различными народами и племенами, принадлежавшими к одному и тому же корню, которые притом же в большинстве были связаны магометанским исповеданием.* И нельзя не поставить этого на счет византийскому правительству, которое вследствие близорукой и часто крайне нетерпимой политики своими же собственными руками разрушало равновесие на границах, столь тщательно оберегаемое Константином Порфирородным. Теория образования заслонов или таких территориальных групп, которые бы служили обороной границы и имели интерес отстаивать империю против враждебных нападений со стороны, произошла не в новое время. Напротив, на ней уже в средние века основывались отношения между большими империями и государствами. Но в занимающее нас время империя подвергалась большой опасности именно вследствие того, что подобные заслоны оказались сдвинутыми со своего места или даже разрушенными, как на северных границах в Европе, так и на востоке, в Азии.

* Из тюркских народов Восточной Европы и Азин, соседивших с Византией в конце XI в., только часть гузов (сельджукские туркмены) были уже мусульманами; печенеги, кыпчаки (половцы, куманы) и гузы (узы) Причерноморья оставались язычниками (анимистами). (Ред.).

Беспощадное истребление Василием II своих соседей болгар и присоединение покоренной Болгарии к империи не только обнажило северную границу византийского государства, но и поставило его в соседские отношения с кочевыми (варварскими) народами, от соприкосновения с коими прежде оберегала империю Болгария. Следствия греко-болгарской войны не могли обнаружиться во всех подробностях в ближайшее время после Василия II. Но в занимающий нас смутный период смены лиц на престоле и появления на западе и востоке многочисленных самозванцев дунайская граница сделалась театром крупных событий. Важные дунайские города Силистрия, Видин и Месимврия, которые прежде представляли органическую и постоянно обновляющуюся силу, заимствуемую в населенных славянами окрестных областях, с падением болгарского царства утратили свое положение и силу и сделались легкой добычей диких наездников, прибывавших из южнорусских степей. Факт громадной исторической важности, который нам нужно здесь отметить, состоит в том, что освободившиеся от болгар позиции не были заняты греками и не могли быть вполне замещены колонистами из Азии, к чему стремилось правительство, а сделались добычей печенегов, а за ними половце», или куман,* и узов. Под разными этнографическими именами мы имеем здесь кочевые племена с одинаковыми варварскими нравами, с хищническим образом жизни и с родственными тюркскими языками. В XI и XII вв. они становятся страшным врагом империи, который не находил на Балканах никакой преграды для своих опустошительных набегов на Фракию, и жестокость и дерзость которого, останавливаемая лишь стенами Константинополя, и é том имела для себя еще поощрение, что печенежские и половецкие наезды на Балканском полуострове были откликом на одновременные походы турок-сельджуков ** в Малой Азии.

Значение одновременного движения на Византию турецко-татарских народов Европы и Азии с особенной силой выдвинуто в прекрасном исследовании В. Г. Васильевского «Византия и печенеги»,*** которое остается руководящим в этом вопросе. Печенеги появляются в византийских областях на юг от Дуная в конце первой половины IX в. и производят с тех пор такое сильное давление на Балканский полуостров, что Фракия и Македония до самой Солуни постоянно подвергались их наездам и опустошениям. Занимая южнорусские области от Днепра до Дуная, печенеги

* Иначе — кыпчаков (Ред.).

** Точнее, туркмены (гузы), объединенные под властью династий Сельджукидов (из туркменского племени кынык) (Ред,).

*** В. Г. Васильевский, Труды, т. I, СПб., Изд. Акад. Наук, 1908, стр. 1—174.

потеснены были племенем узов, принадлежавшим к другой кочевой орде, и сделали попытку искать новых мест обитания у устьев Дуная.

В самой печенежской орде тоже происходили раздоры между ханами отдельных колен. Кеген и Тирах находились в непримиримой вражде. Тирах, однако, владея одиннадцатью коленами, был гораздо сильней своего противника, под властью которого было лишь два колена печенежской орды, и заставил Кегена искать прибежища за Дунаем, в пределах Византийской империи. По свидетельству историка Кедрина, численность орды Кегена доходила до 20 тысяч. Император Константин Мономах приказал дать им свободу поселиться в пределах империи, снабдить продовольствием, а предводителя их препроводить в Константинополь. Желая обласкать Кегена, император пожаловал его званием патрикия, а этот последний изъявил желание креститься и побудить к тому же свою орду. Из принятой на службу империи орды, поселенной в северо-восточной Болгарии, образован был заслон для защиты империи частью от родственных Кегену задунайских хищников, частью от Руси. Послан был к печенегам проповедник в лице монаха Евфимия, окрестивший многих из них. Но это не смягчило нравов обращенных варваров, они продолжали делать набеги на своих сородичей за Дунаем и вызвали последних к решительным действиям. Зимой 1048 г., когда Дунай покрылся льдом, Тирах со всей ордой численностью в 800 тысяч переправился через Дунай и напал на своего давнего врага, который даже и с помощью византийских стратигов не мог противостоять громадным отрядам печенежской конницы. Но на помощь христианской армии пришли болезни, бывшие следствием невоздержанности печенегов. Пользуясь тем, что в лагере было уныние по случаю эпидемических болезней, греки напали на печенегов и без труда завладели их становищем. Громадная орда военнопленных печенегов была поселена поблизости от Сардики (София) и Ниша. Тирах вместе с толпой знатных был отведен в Константинополь, где принял христианство и пожалован высоким саном.

Печенежская орда, поселенная на Балканском полуострове, скоро начала играть важную роль в военных предприятиях империи. Услугами своих новых подданных император воспользовался с целью отражения напора турок-сельджуков в Малой Азии. Судьба 15-тысячного отряда печенегов, во главе которого стояли ханы Сульчу, Сельте, Карама и Каталим, настолько любопытна для характеристики чрезмерной близорукости правительства Константина Мономаха, что на ней следует остановиться. Печенеги, переправленные в Скутари, по-видимому, были предоставлены самим себе. Здесь их охватило раздумье перед трудностями отдаленного похода, и они пришли к решению возвратиться назад к своим соплеменникам. По этому поводу рассказывается, что Каталим первый бросился на своем коне в Босфор, ему последовали и другие,

и таким образом печенеги благополучно переправились на европейский берег пролива, вероятно, в более узком его месте, где ширина его не более полуверсты. Любопытно, что правительство не приняло мер к задержанию их и предоставило им свободу возвратиться к своим поселениям близ Средца и Ниша, где они подняли беспокойное движение среди своих соплеменников и побудили их искать новых мест для поселения. Это сопровождалось большими смутами на севере Балканского полуострова, где печенеги заняли господствующее положение и не признавали власти императора. К стыду империи, призванные против печенегов восточные войска были разбиты и обращены в бегство. Целых 2 года печенеги хозяйничали во Фракии и Македонии, возвращаясь с богатой добычей в свои становища. Летом 1050 г. наезды печенегов простирались до Адрианополя, где стратиг Константин Арианит собрал значительные силы в укрепленном лагере. Но и здесь, несмотря на осторожность вождя и надежную военную базу в Адрианополе, византийское войско потерпело полное поражение, причем сам предводитель греческого войска был взят в плен и погиб в жестоких мучениях.* Одержанная победа придала печенегам новую энергию, они рассеялись по окрестным местам, везде внося грабеж, опустошение и производя большой полон. Отдельные их шайки доходили до стен Константинополя и ставили императорское правительство в крайне затруднительное положение.

Как ни опасно было совершенно обнажать от охраны азиатские провинции, но Мономах решился потребовать оттуда последние войска и поручил их Никифору Вриеннию, рекомендуя ему, однако, не ставить на карту последних средств и без крайней необходимости не вступать с печенегами в открытое сражение. В то время как Вриенний очищал от печенежских разъездов Адрианопольскую область, патрикий Михаил, носивший звание аколуфа, т. е. начальника варяжских дружин, занял оборонительное положение на юго-западе, близ Родосго. Здесь ему удалось сделать на отряд печенегов неожиданное нападение и почти без остатка истребить его. Затем оба предводителя начали действовать совместно и разбили еще две печенежские шайки. Но только в 1053 г. Мономах решился перейти в наступление против этого страшного и упорного врага и, завладев балканскими проходами, укрепиться в Преславе. Это предприятие окончилось бесславным поражением, нанесенным византийскому войску в ночном бою. Удрученное печальными невзгодами настроение современников выражается в следующем замечании писателя: «Очевидно, не согласно с божественным промыслом поголовно истребить целый народ и вычеркнуть из числа предустановленных им хотя бы один

* Подробно сообщает об этом Cadreni, 11, р. 601 и след; Attaliota, рр. 34—35.

язык».* Пришлось прибегнуть к подкупу и подаркам и купить у варваров мир дорогими уступками. В царствование Исаака Комнина в 1059 г. печенеги вновь заставили говорить о себе; против них, однако, выступил на этот раз сам царь и нанес им ряд поражений в северо-восточной Болгарии. Следствием похода Исаака было фактическое восстановление власти империи на дунайской границе, что выражалось между прочим в назначении будущего императора Никифора Вотаниата для управления придунайскими крепостями.

Но южнорусские степи продолжали выставлять к Дунаю новые орды кочевников, которые подкрепляли свежими силами печенежских колонистов в Болгарии. К 1064 г. относится известие о появлении на Дунае орды узов, которая в числе 600 тысяч угрожала переплыть Дунай и вторгнуться в имперские владения. Бывшие на Дунае гарнизоны оказались недостаточны для принятия серьезных мер против узов, о дунайской флотилии, которая бы могла воспрепятствовать переправе через Дунай, совсем нет упоминаний; на челноках, выдолбленных из древесных стволов, и на кожаных мешках с соломой, привязанных ко хвостам коней, узы переправились на византийский берег. Громадная орда, не находя достаточного корма для себя и лошадей, рассеялась по дунайской равнине и простерла опустошительные набеги до Солуни и Греции. Император Константин Дука обратился к переговорам и обещаниям больших даров, если узы прекратят опустошения и возвратятся назад. Несколько знатных узов пришли в столицу и были обласканы вниманием и почестями. Но это не помогло. Жажда наживы и прокормления, которого не было достаточно в опустошенной Болгарии, гнала узов далее на юг и запад. Фракия и Македония представляли им более приманки. В Константинополе опасность от узов вызвала крайнее смущение и страх, под влиянием которого появилась мысль о переселении в Азию. Объявлен был всеобщий пост и покаяние, народ желал умилостивить небесное правосудие молитвами и процессиями с иконами. Скоро стали приходить вести, вселившие надежду на улучшение дел. Часть узов ушла обратно за Дунай, а между оставшимися распространились повальные болезни, начался голод и лишения. На ослабевших врагов стали делать нападения печенеги и болгары и легко уничтожали их и забирали в плен. Много пленных узов поступило на византийскую службу или поселилось на свободные места в Македонии. Так, много различного этнографического элемента постепенно вводилось в Болгарию и Македонию. В 1068 г. первого января вступил на престол Роман Диоген, с именем которого связаны удачные предприятия против

* Attaliota, р. 43.

печенегов, когда он был дукой Средца. Первой его заботой было походами на восток против сельджуков завоевать себе сочувствие в народе и в больших кругах общества. Но так как состояние военных сил империи было доведено до крайней степени ослабления, то император полной рукой брал из того неиссякаемого источника, который представлялся в варварской иммиграции на Балканский полуостров. Роман воспользовался для своих походов на восток отрядами печенегов и узов, которые оказали ему громадную услугу в качестве образцовой конницы, употребляемой для добывания припасов, необходимых для разведок и разорения неприятельской страны. Это чуть ли не в первый раз в обширных размерах была применена система войны с турецкими племенами при посредстве турецко-татарских орд. Как неосмотрительна была эта мера, показали ближайшие события. «Участники походов Романа,— пишет В. Г. Васильевский, — наблюдая вблизи своих новых товарищей в их стычках с турками-сельджуками, поражены были близким родственным сходством тех и других: та же безобразная наружность, те же крики, те же военные ухватки. Когда турецкая конница нападала на узо-печенежский стан, то греки теряли всякую возможность разобрать, кто их союзники и кто неприятель: только привычный глаз мог при близком сходстве отыскать внешние признаки отличия. Следовало опасаться, что, несмотря на византийское золото и ткани, скифы не останутся глухи к голосу крови, узнают в турках своих братьев и передадутся на их сторону. Перед самой роковою битвой, которая кончилась пленом Романа, целый отряд узо-печенежский ушел в лагерь врагов».* Печенеги и узы составляли весьма ненадежный элемент населения. Должно было смениться несколько поколений, прежде чем потомки Кегена и Тираха отвыкнут от обычаев кочевой жизни, примутся за сельское хозяйство и смешаются с местным населением. А пока этого не произошло, на Дунае происходил обмен разных племен и языков. За печенегами и узами шли сюда половцы, весьма также вероятны поселения на Дунае и русской вольницы, под именем «бродников». На долю византийского правительства выпадала задача приобщить к культуре пастушеские племена и бродячие толпы и — что в особенности важно — знакомить между собой разные ветви турецкого этнографического элемента и этим готовить себе весьма серьезные затруднения в ближайшем будущем. При Михаиле VII на Дунае образовалось самостоятельное княжение под властью некоего Татуша печенежского происхождения, который не только не оказывал подчинения катепану Нестору, но и принудил его вступить с ним в соглашение и идти с войском печенегов на Константинополь. Нет ничего удивительного, что

* В. Г. Васильевский. Византия и печенеги. Труды, т. I, стр. 31.

всмутную эпоху, предшествующую вступлению Алексея Комнина на престол, печенеги не стояли вне движения, охватившего Балканский полуостров. Никифор Вриенний уплатил им громадную сумму в 20 кентинариев золота и должен был воспользоваться их услугами в борьбе с правительством Михаила VII и сменившего его Вотаниата. В этой борьбе принимали участие и половцы, в первый раз тогда вошедшие в византийскую летопись.* Таким образом, до самого конца XI в. Дунай оставался во власти разноплеменной вольницы, которая сменила здесь прочный порядок времени Болгарского царства. В этом сказался один из печальных результатов истребительной войны Василия II.

Еще более опасности представляла восточная граница государства. Нигде падение военного могущества империи не обнаружилось в такой жалкой степени, как в Малой Азии, где империя с систематической последовательностью отступала перед новым врагом. Мы видели выше (т. II, отд. V, гл. 32), что турки-сельджуки начали пролагать новые пути для своей истории с XI в. Свергнув власть эмиров из племени Бунда, они с течением времени освободились из-под зависимости от халифа и сохранили лишь духовный его авторитет.** Сельджуки повторили в истории мусульманства героическую эпоху VII в. и скоро столкнулись с имперскими пограничными гарнизонами. Первые пограничные недоразумения возникли в Армении, где напор турок-сельджуков вызвал желание отдаться под покровительство христианской империи. Таков был Сенекерим, царь Васпуракана (на восточном берегу озера Ван), который уступил империи свои владения в обмен на города Севастию, Лариссу и некоторые другие местности.*** Византия постепенно укрепляла свое влияние в Армении, и при Константине Мономахе в 1046 г. сделано было последнее приобретение **** от царя Гагика II, уступившего империи свою столицу Ани и царство анийских Багратидов и получившего за это несколько городов в соседней феме. Здесь империя допустила такую же ошибку, как и с разрушением Болгарского царства, ошибку тем более непростительную, что армянские цари никогда не претендовали вести самостоятельную против империи политику и в то же время постоянно служили хорошим

* Attaliota, рр. 293, 301; Skyl., рр. 739, 741.

** Багдадские халифы были лишены светской власти еще в 945 г. иранской династией Бундов. Сельджукский государь Тогрул-бек, заняв в 1055 г. Багдад, оставил светскую власть sa собою, с титулом султана, а за халифами по-прежнему сохранилась лишь духовная власть. (Ред.).

*** Васпураканекий царь Сенекерим Арцруни передал свое царство Вивантии еще в 1021 г. вследствие нападений не сельджуков, а другой туркменской орды. Нападения сельджуков на Армению начались только с 1048 г. (Ред.).

**** Последним приобретением Вивантии в Армении было присоединение маленького царства Вананд (со столицею в г. Карсе) в 1065 г., вскоре, впрочем, захваченного вместе со всей Арменией сельджуками (Ред.).

заслоном против мусульманских государств Передней Азии и вторжения кочевых народов, которыми так обильны были области Центральной Азии.

Едва завершены были последние мероприятия по приведению Армении в зависимое положение, как империя должна была принять на свою ответственность борьбу с турками, которых до сих пор держали на расстоянии независимые царства Армении. Непосредственные столкновения здесь начинаются в 1048 и 1049 гг. при Константине Мономахе. Султан Тогрул-бек, завоевавший к тому времени всю Персию, послал своих родичей Ибрахима и Кутулмыша в византийскую Армению с целью грабежа и опустошений. Это заставило царя послать к султану послов с предложением о мире, но пограничные столкновения становились так неизбежны, что мир не мог быть прочным. Племянник султана Кутулмыш, выступивший против Ибн-Бедрана, владетеля Мосула,* был им побежден и на обратном пути не мог миновать Васпуракана, в котором находился катепан патрикий Стефан Лихуд. Хотя Кутулмыш просил разрешения для своего отряда свободного прохода под условием не нападать на население и удержаться от всяких насильственных действий, тем не менее катепан принял его предложение недружелюбно и заставил турок принять открытое сражение, в котором, однако, византийское войско было разбито и Лихуд попался в плен.** Чтобы отомстить за это поражение, султан послал отряд в 20 тысяч человек с поручением занять Васпуракан и присоединить его к турецким владениям. Предводитель отряда Хасан внес пожары и опустошение в соседнюю с Арменией юго-западную Грузию, где управление находилось в руках веста Аарона, происходившего из рода болгарских царей. Не будучи в состоянии отразить нашествие, он дал знать об опасности Катакалону Кекавмену, правителю Ани, и просил его помощи. На этот раз византийский предводитель воспользовался военной хитростью, завлек турок в засаду и нанес им страшное поражение. Но Тогрул-бек, получив весть об этом новом несчастий, составил отборное войско до 100 тысяч и поставил его под власть Ибрахима Янала. своего брата. «Как голодные волки», — по выражению армянского историка, — они набросились на Васпуракан. Катакалон, соглашаясь с мнением Аарона, не решился выступить против сельджукской конницы в открытое сражение, но, заняв часть Грузии, расположился укрепленным лагерем в долине Озуртру, куда должно было прибыть вспомогательное войско под предводительством Липарита. По этому поводу следует вспомнить известие писателей Скилицы и Глика, что Грузия содержала

* Тадж-ал-мулюк Бедрав, в действительности бывший не владетелем Мосула, а братом прославленного воителя Садаки I, владетеля Хиллы (в Месопотамии) (Реж.),

** Schlumberger. L’Epopée ..., III, р. 544.

прежде 50 тысяч войска. с целью защиты против азиатских хищников, но что Мономах переложил эту натуральную повинность на денежную и тем лишил восточную границу империи самой крепкой защиты.* Между тем византийское войско, в ожидании вспомогательного отряда, который должен был привести Липарит, не приняло сражения в Васпуракане и отступало в гористые места, куда был труден доступ для турецкой конницы. Пользуясь этим, Ибрахим бросился в армянскую область Арзанену, в верховьях Тигра, и овладел столицей ее Арзаном (по-армянски Арцн), очень богатым и торговым городом, где, по словам Матфея Эдесского, совершалось богослужение в 800 церквах. В стенах взятого уже города турки еще шесть дней должны были вести отчаянную борьбу с жителями. При взятии этого города погибло до 150 тысяч жителей или от меча варваров, или в пламени своих жилищ. Понадобилось 10 тысяч телег, чтобы нагрузить на них взятые в городе сокровища (1049 г.). Арзан был первой жертвой, погибшей в этом крушении. Нынешний Эрзерум (древний Феодосиополь, который стали называть Арзаном румским, т. e. византийским) возник после Арзана. Разрушив и разграбив город, Ибрахим пошел навстречу византийскому войску, которое с приближением подкреплений оставило гористую местность и перешло в долину Пазек, где укрепилось поблизости укрепления Габудру.** Здесь произошла неожиданная битва между имперским войском и турками в сентябре 1042 г. Хотя победа была на стороне византийцев, но они, потеряв одного из вождей в лице Липарита, сочли за лучшее не преследовать врага, а возвратиться на прежние стоянки, Аарон на озере Ван, а Катакалон в Ани. Несмотря на благоприятный для греков результат сражения при Габудру, Константин Мономах вступил в переговоры о мире, которые однако не привели ни к чему, так как султан отнесся слишком высокомерно к предложениям греческих послов. В это именно время, когда Ибрахим опустошал армянскую область Васпуракан, Мономах задумал воспользоваться против турок печенегами и отправил на восток 15-тысячный отряд под предводительством Сульчу, Сельте, Карама и Каталима, о чем мы говорили выше.***

Нужно думать, что несколько лет спустя турецкий султан не предпринимал новых наступательных действий по случаю внутренних смут в его владениях. Но в 1053 г. вновь возобновились военные столкновения сначала в Грузии, куда Тогрул-бек направил часть своих войск, а потом в Армении, где сосредоточились на осаде Манцикерта, неподалеку

* Сedreni, II, р. 603; Glycas, р. 598.

** Cedren i, II, р. 578: αἔκειτο ἐν τῇ πεδιάδι κατὰ τοὺς προποδας τοῦ βουνού ἔνθα περ ἴδρυται τὸ Καπετρού φροῦρίον».

***Gfrörer (III, S. 486) делает ряд остроумных сопоставлений.

от Карса.* Это был весьма укрепленный город, снабженный большими военными запасами и продовольствием. Осада его представляла большие трудности, тем более, что он защищаем был известным византийским вождем, патрикием Василием Апокапом. Ввиду непредвиденных трудностей, Тогрул-бек отделил часть из своего отряда для опустошения окрестностей. Этим временем воспользовались осажденные, чтобы снять посевы, «ибо было время жатвы». Если бы султан, — говорит армянский историк Аристакес Аастивертский, — еще десять дней оставался бы на месте, то он завладел бы Манцикертом. Опустошительные набеги простирались до Абхазии при подошве Главного Кавказского хребта и до Байбурта на истоках Чороха. Один из турецких отрядов захватил крепость Карс.

Между тем сам Тогрул-бек снова начал осаду Манцикерта. Действие приставленных им стенобитных машин было ослабляемо принятыми мерами со стороны двух искусных механиков, из коих один был армянин, другой же франк. Патрикий Василий зачислил в ряды защитников всех граждан, не пренебрегая трудом ни женщин, ни мужчин; всех воодушевлял своим примером и обещанием царских милостей. Духовенство по требованию патрикия совершало ежедневные моления и при помощи церковных «бил» призывало верных к молитве. Аристакес Ластивертский ** приводит рассказ о чудесном изобретении одного священника, посредством которого неприятельские снаряды, пускаемые их машинами, встречали на своем пути ответные византийские и были возвращаемы назад. Наконец из Битлиса была доставлена колоссальная машина, требовавшая участия 400 человек прислуги, чтобы пустить ее в ход. Первым же каменным снарядом, пущенным из этой машины, была пробита стена, так что осажденные приведены были в крайнее смущение. Тогда патрикий Василий приказал объявить в городе, что если бы нашелся кто из городских жителей, который бы поджег эту дьявольскую неприятельскую машину, то ему бы дана была большая награда, а в случае его смерти — его семейству. Нашелся в городе один смельчак в лице франкского механика, который приготовил три сосуда с быстро воспламеняющимся составом, вышел из города в качестве вестника, имевшего передать поручение в неприятельский стан, и, будучи пропущен через первые ряды неприятелей, приблизился к машине. Быстро выбросив один из сосудов, он воспламенил часть машины, потом другим и третьим сообщил пламя всему сооружению. Все это произошло так быстро, что он имел время спастись на коне к стенам своего города. Тогрул-бек приведен был в отчаяние и уже хотел снять осаду, но один из подчиненных ему вождей

* Манцикерт по-гречески (Маназкерд по-армянски, по-арабски Манасдхерд) в действительности находится в бассейне Восточного истока (Кара-су) верхнего Евфрата (Ред.),

** E. Dulaurier. Recueil des historiens de Croisades. Histor. Orientaux.

Алп-хан попросил разрешения остаться еще на один день под городом и дать ему возможность еще раз напасть на стены. Он выбрал для этого самую слабую часть в стене и начал ожесточенный приступ против городских ворот. Но благодаря личной храбрости патрикия и эта последняя попытка окончилась полнейшей неудачей для султана. Неудачная осада Манцикерта, потребовавшая от турок больших жертв, составляет один из отрадных эпизодов в военной истории) Византии за это время. Султан, сняв осаду, дал себе слово возвратиться под Манцикерт на будущую весну с новыми силами.

Между тем события складывались весьма благоприятно для усиления могущества турок-сельджуков. В 1055 г., когда Мономаха уже не было в живых, в судьбе Тогрул-бека и турок-сельджуков произошла громадная перемена. Слабый халиф ал-Каим был вынужден пригласить в Багдад Тогрул-бека и поставить себя под его военную защиту. Султан дал присягу на верность Аббасидам и вместе с тем получил инвеституру на все владения, завоеванные турками в Азии. Вместе с короной и почетной саблей он удостоен был титула «царя Запада и Востока», а в 1063 г. женился на дочери халифа. После 1054 г. турецкие походы продолжались с прежней настойчивостью, причем кроме самого Тогрул-бека встречается имя Салара, правителя Хорасана, под которым разумеется племянник Тогрул-бека, знаменитый в последующей истории Алп-Арслан, вступивший на престол в 1063 г. Теперь уже турки не ограничивались нападениями на Грузию (Иверия) и Армению, но опустошали и собственно византийские области: Месопотамию, Халдию, Мелитену и страну при верховьях Евфрата.

Алп-Арслан продолжал завоевание своего предшественника. Одним из первых его дел было нападение на Ани, столицу Армении, которою управлял тогда дука Панкратий армянского происхождения, вызвавший гнев султана тем, что греческий отряд нанес поражение одной части турецкого войска.* Взяв этот важный и укрепленный город, султан назначил для управления им турецкого эмира и сделал его опорным пунктом для своего дальнейшего движения против Византии. Ход событий рисуется из того положения, которое заставило владетеля Карса отказаться от своей области из страха перед турецкими опустошительными набегами и променять ее на несколько византийских городов в южной Каппадокии: Цаманти, Комана и Ларисса.

В последние годы Константина Дуки на восточной границе происходила нескончаемая война. Турки неудержимо шли вперед, опустошая Месопотамию, угрожая пограничному укрепленному городу Мелитене и доходя до Кесарии, одного из главнейших городов Малой Азии. Во-

* Cedrini, II, р. 653: ἐκ τῶν ἐνάντων ὑποσχομενος τὰ ἐκεῖσε στρατεύματα διοικεῖν».

рвавшись в этот город, они разграбили его и лишили сокровищ церковь св. Василия, а потом внесли опустошение в Киликию. Если провести мысленную линию по Малой Азии от запада на восток, так чтобы образовались две равные части, то эта линия должна будет пройти близ Кесарии Каппадокийской.* Часть Армении, лежащая к северу от этой линии, большею частью была занята турками или обращена в пустыню. В течение 1063—1064 годов Алп-Арслан подчинил владетелей Кавказской Албании,** завоевал Грузию и взял приступом Ани. И Карс, уступленный царем Гагиком грекам, скоро попал в руки султана. Во всей северной Армении трюкам принадлежала только крепость Манцикерт и небольшая область с городом Феодосиополь (Арзан-ар-рум) на границе Халдии. Что же касается части Малой Азии, лежащей на юг от этой линии, то здесь успехи сельджукских завоеваний не были так значительны. Здесь прежде всего Византия удерживала под своей властью дукат или княжество Антиохию, находившееся при Константине Дуке под управлением веста Хачатура, происходившего из Ани. В то время, как внутренние области Малой Азии с течением времени постепенно делались добычей и театром опустошительных набегов турок, за империей, благодаря флоту, оставались береговые области Малой Азии и Сирии, и княжество Антиохия, доступное для морских судов по реке Оронту, могло держаться вследствие своевременной доставки морем военных людей и припасов. Кроме Антиохии, империя удерживала свою власть над Верхней Месопотамией, и между прочим здесь ей принадлежала область с городом Эдессой-Урфа. Хотя со стороны Алп-Арслана были деланы неоднократные попытки завладеть Эдессой, но она с успехом отстаивала свою независимость при помощи вспомогательных отрядов, присланных дукой Антиохии. Ввиду намеченного положения дел первостепенной задачей для византийского правительства было удержать в своей власти доступы к Месопотамии и Сирии. В этом отношении одно из первых мест принадлежало Кесарии Каппадокийской, затем оборонительной линии от Мелитены до Киликии, которая защищала Сирию и вместе господствовала над проходами Тавра. Значение указанной здесь оборонительной линии весьма хорошо было понято как империей, так и турецкими султанами-сельджуками. Вот почему на этой линии происходили имеющие всемирное значение военные столкновения между Романом Диогеном и Алп-Арсланом в 1068—1071 гг.

* Мысль эта выражена у Gfrörer, (III, S. 637).

** Ныне северный (советский) Азербайджан, где в половине XI в. правили различные мусульманские я христианские династии, Подчинение Грузии сельджукам произошло лишь в 1072 г. (Ред.).

Когда в самом конце 1067 г. неожиданная игра судьбы дала верховную власть Роману IV Диогену, сельджукский вопрос настоятельно требовал неотложных военных мер. Оборонительная линия, о которой выше была речь, оказалась уже прорванной, и турки не встречали больше преград для движения как в собственные области Византии и Малой Азии, так и в Сирию. Если с давних пор помянутые области привыкли к арабскому полону, то сельджуки превосходили арабов беспощадным истреблением культурной и оседлой жизни, как будто все их стремления были направлены к тому, чтобы раз занятая ими страна обращалась на будущее время в привольную степь и пастбище для скота. Таким образом, решение Романа отправиться в поход на восток через два месяца по вступлении на престол должно быть рассматриваемо как выражение его верного взгляда на политические обстоятельства и честного отношения к принятым на себя обязательствам. Ему, однако, предстояли большие затруднения, так как он не имел готового войска, весьма расстроенного его предшественником, и он не располагал достаточным временем, чтобы собрать и обучить новых ратников. Собрав наемные отряды франков и варягов, которые в XI в. играют большую роль в византийском войске, и присоединив к ним фемные войска из Македонии и Малой Азии, он сделал во Фригии смотр военным силам, какие ему предстояло двинуть против сельджуков. «Странное зрелище представляли эти столь знаменитые ромэйские воины, храбрость коих подчинила Восток и Запад. Налицо было скромное число мужей, да и то одетых в рубища и удрученных скудостью, лишенных вооружения и вместо мечей и военных снарядов имеющих при себе колчаны и секиры; конники без коней и без прочего вооружения. Давно уже цари не выступали в поход, поэтому у военных людей, как не несших действительной службы, отнято было содержание и денежные выдачи. Они имели робкий вид, не имели мужества и казались неспособными ни на какое большое предприятие. И самые знамена, не возбуждавшие громкого крика, мрачные и как бы потускневшие, окруженные незначительным количеством воинов, производили на зрителя тягостное впечатление. Приходило на ум, как дошли до такого состояния ромэйские войска и каких денег и какого труда будет стоить привести их в прежнее состояние: старые и опытные воины не имеют коней и снаряжения, а вновь набранная молодежь не имеет военной практики и опыта. С другой же стороны, неприятель, с которым придется иметь дело, известен своей отчаянной храбростью, настойчивостью, опытностью и искусством. Сознавая все это, император тем не менее ради государственной пользы считал обязательным для себя идти на врага и по возможности ограничить и сократить его сильный напор. Неприятели же, не догадываясь о внутренних тревогах и колебаниях царя, были крайне удивлены его неожиданным движением и пришли к заключению,

как об этом мы осведомились после, что царь не имеет никакого понятия об опасности своего предприятия, если мечтает с такими средствами восстановить в прежнем блеске римские дела и нанести поражение своим врагам».*

Приведенная выдержка хорошо знакомит с психологическим состоянием царя перед его громадной важности военным предприятием, трудности коего он хорошо учитывал. Поход его начался в мае или июне 1068 г., следовательно, он имел в своем распоряжении два или три месяца для необходимых подготовительных мер. Первоначальный план Романа идти на Мелитену и затем спуститься в Месопотамию и Сирию был изменен уже в пути вследствие полученных слухов о том, что турки напали на Неокесарию. Так как это могло угрожать боковым движением против Романа, то он изменил план и поспешил в Севастию и там оставил взятого им в поход Андроника Дуку вместе с отрядом пехотинцев, который считал лишь препятствием для кавалерии и для задуманного им плана нагнать отступавших с добычей турок. Действительно, ему удалось разбить отступавший отряд и освободить захваченных в плен жителей Неокесарии и отнять добычу. Быстрота, с какою был сделан поход, привела в страх турок и окрылила надеждами малоазийское войско, отвыкшее от военных успехов. Возвратившись в Севастию и взяв с собой пехоту, царь направился к Сирии, где на этот раз принял угрожающее положение эмир Алеппо. Оставив часть своего войска для охраны месопотамской области в Мелитене, с другой он прошел через Германикию и Телух к знаменитым горным ущельям, отделявшим Киликию от Сирии. Здесь, после серьезного поражения, нанесенного турецкому отряду, пытавшемуся напасть на греков в горных теснинах, Роман вторгся в княжество Алеппо, опустошил его во всех направлениях и взял приступом знаменитый своим храмом Солнца Иераполь, или Баальбек (20 ноября 1068 г.). Желая сохранить этот важный город, находившийся в небольшом расстоянии как от Антиохии, так и от Алеппо, он оставил в нем гарнизон. Глубокой осенью, не имея возможности решаться на новые предприятия в этой горной области, царь поспешил в Киликию, чтобы сесть на корабли и возвратиться в Константинополь. До какой степени смелости доходили сельджуки и как мало обращали они внимания на греков, видно из того, что в это же время один турецкий отряд дошел до Амория, лежащего на пути между Кесарией и Константинополем, ограбил этот город и увел из него много пленных.

В 1069 г. предпринят новый поход против турок. На этот раз царь шел большой военной дорогой на Дорилей и Кесарию, поблизости от которой уже свирепствовали сельджукские хищники. Византийский

* Берем место Иоанна Скилицы, (Cedreni, II, р. 668).

конный отряд не мог с успехом бороться с сельджуками, но на службе империи были узы, которые владели такими же, как и турки, ухватками степных наездников и могли бы помочь грекам одержать победу над врагом. Роман дошел до верховьев Евфрата и неподалеку от Мелитены в Романополе оставил часть своего войска под начальством Филарета армянского происхождения, который в звании доместика должен был прикрывать Месопотамию, сам же с другой частью отправился на север. Но турки вытеснили Филарета из Романополя и заставили его спешить на север на соединение с царем. Вместе с тем для них стала открытой дорога к Каппадокии, откуда они вторглись в Ликаонию и дошли, предавая все на пути огню и опустошению, до Икония, тогда самого богатого и многонаселенного города Малой Азии. Этот неожиданный шаг со стороны турок объясняется тем враждебным отношением к империи, какое начали обнаруживать армянские владетельные князья, обменявшие свои уделы на пограничные византийские города. Как увидим ниже, из этого положения возникли для империи весьма важные затруднения.* Переходим к трагической развязке походов Романа в Азию. Весь следующий 1070 г. царь провел в Константинополе, хотя малоазийские дела находились в отчаянном положении. Так при Сивасе было нанесено сильное поражение Мануилу Комнину, старшему брату будущего императора Алексея, сопровождавшееся пленением самого Мануила. Успех турок этим не ограничивался, скоро затем они напали на город Хоны на юго-западе фемы Анатолика, ограбили почитаемый храм архангела Михаила и надругались над его святынями. Современник, описывающий эти события, передавая тяжелое впечатление, пишет, что ранее бывшие поражения от врагов и несчастья еще можно было принимать как выражение божественного гнева против еретиков, так как опустошаемые сельджуками области впали в монофизитство, кишат эти страны таковым безбожным учением, но «когда бедствие постигло и православную область, были приведены в смущение все исповедующие ромэйскую веру, ибо исполнилась и их мера, как над Содомом и Гоморрой. Тогда мы убедились и признали, что не вера только потребна, но и жизнь соответственная вере. При первых об этом известиях царь изъявил горячее желание немедленно идти в поход на помощь своей страде».** Положение осложнялось еще и тем, что теперь явился на театр военных действий сам султан, который ранее был занят на востоке, предоставляя малоазийские дела подчиненным ему вождям. Хотя и в военных кругах не могли не понимать всей важности переживаемых событий, но придворная клика в лице Никифора Палеолога, Пселла и кесаря Иоанна Дуки, которая не могла простить

* Gfrörer,III, S. 737—733.

** Cedreni, II, р. 687 (свидетельство Иоанна Скилицы).

Роману его превосходных военных качеств и популярности, старалась задержать его в Константинополе. Следует думать, что и царица Евдокия, которая была опекуншей над наследником престола, не была на стороне своего супруга и скорей разделяла воззрения нерасположенной к Роману придворной партии, что имело роковое значение в последующей судьбе царя.

Весной 1071 г. Роман, победив все затруднения, предпринял свой последний поход. Часть войска пошла морем из сборного места в Еленополе в Никомидийском заливе, а сам император занялся организацией и приведением в боевое состояние тех частей, которые постепенно к нему подходили из больших городов. В составе многочисленной армии Романа главное место занимали европейские фемы, на которые он больше мог полагаться, с наемными отрядами варягов, норманнов и узов. Во главе европейских фем поставлен был Никифор Вриенний, под его командованием находился Иосиф Тарханиот. В свите царя находился Андроник Дука, второй из наследников-царевичей, может быть взятый в качестве заложника в верности Роману фамилии Дук. Этот принц оказался однако злым гением Романа и был главным виновником обрушившихся на него бед. Путь Романа описан в летописи Скилицы. Главной целью царя был Сивас, где недавно было нанесено поражение Мануилу Комнину. Этот город составлял удел сыновей бывшего армянского васпураканского царя Сенекерима, который при Василии II вступил в ленную зависимость от империи и получил этот город с округом в качестве лена. Весьма вероятно, что верность владетелей Сиваса была сомнительна и что сельджуки находили в них тайных союзников в своих предприятиях против империи. Хотя Роман не принял против Сиваса решительных мер, но не считал нужным скрывать своего нерасположения к владетелю его. Точно так же мало надежды внушала верность каппадокийских владетелей Цамандава (Цаманта) и доместика в пограничной области Мелитены и Эдессы, известного уже нам Филарета. От Сиваса Роман направился к Феодосиополю (Эрзерум). «Здесь было сделано распоряжение, чтобы каждый воин запасся продовольствием на два месяца, ибо дальнейший путь вел по пустыне».* Весьма вероятно, что царь действительно, как говорит арабская летопись, имел в виду движение в Персию, именно на Тегеран, где была столица Алп-Арслана.** Но для этого казалось необходимым взять три крепости, находившиеся в руках турок: Манцикерт, взятый лишь год назад, Арджиш и Ахлат на озере Ван. Так как весьма важно было отрезать движение турок от озера Ван, то царь

* Cedreni, II, р. 691 (Ред.).

** Точнее, город Рей, один ив величавших городов. Ирама, близ Тегерана, который был тогда незначительным городком (Ред.).

отделил часть войска для действий против Ахлата, а сам начал Осаду Манцикерта. Но в это время пришло известие, что Алп-Арслан сильно стеснил высланный к Ванскому озеру отряд из норманнских наемников Под начальством Урселя и из у зов. Чтобы поддержать норманнов и узов, на помощь к ним отправлен Иосиф Тарханиот с частью конницы и пехоты, затем еще Вриенний со значительным отрядом. Когда же, несмотря на посланные подкрепления, греки все же не могли держаться против султана, был отправлен к ним Никифор Василаки, дука Феодосиополя, который, однако, не только потерпел поражение, но и был взят в плен. В высшей степени трудно понять подробности, почему именно царь ослаблял свое войско посылкой отрядов, а не двинулся сам против султана, равно как чем объяснить бездействие других отрядов в то время, как Василаки подвергся разгрому и плену. Новейший историк,* тщательно разбиравший дошедшие до нас известия, приходит к основательной догадке, что в военном лагере было недовольство царем и подготовлялась измена. Основательность подобного предположения оправдывается всем последующим ходом событий. Алп-Арслан, прежде чем вступить в решительную битву с Романом, вступил с ним в переговоры о мире. Но император не оценил создавшегося положения, не обратив внимания хотя бы на то обстоятельство, что часть узов уже перешла из византийского войска к турецкому султану, и неблагосклонно отнесся к сделанным предложениям. Настала необходимость встретиться византийским и турецким войскам. Знаменитая в истории средних веков битва между Романом и Алп-Арсланом, открывшая Малую Азию для беспощадных и опустошительных набегов и нанесшая непоправимый ущерб Византии, произошла поблизости от Манцикерта, в местности Зохра. В передовой линии стал сам царь со своим любимцем Алиаттом и Никифором Вриеннием, в запасе поставлен был Андроник Дука. Под рукой императора было до 80 тысяч войска,** и тем не менее завязавшийся бой окончился бесславным поражением византийского войска и пленением императора. Некоторый свет на это печальное дело проливает сообщаемое летописцем известие, что в конце дня (25 или 26 августа 1071 г.), когда император дал знак своим возвратиться в лагерь, Андроник Дука вместо того, чтобы идти на соединение с Романом Диогеном, предался постыдному бегству со своим отрядом и произвел этим чрезвычайное смущение в лагере. Прежде всего его примеру последовали армянские вспомогательные полки, затем дезертировало несколько лиц из царских частей. Это сопровождалось полным ослаблением византийского войска, так что личная храбрость

* Gfrörer, III, S. 782—784.

** По арабский источникам в византийском войске был русский отряд (Ред.)

и геройство царя не могли поправить вконец испорченного положения. Неприятели окружили его железным кольцом и, когда он был ранен и не мог более защищаться, взяли его в плен.

Император находился в турецком плену очень недолго. Его выпустили на свободу, предоставив ему возможность возвратиться в Константинополь и выполнить весьма тяжелые денежные и другие обязательства, благодаря которым и куплена была им свобода. Хотя относящиеся сюда известия весьма сухи и частью туманны и насчет состоявшегося между пленником и турецким султаном соглашения мы можем судить лишь по намекам и догадкам, тем не менее не считаем справедливым оставить без надлежащего выяснения этот вопрос. Следствия постигшего Романа Диогена несчастья были громадного! значения, столько же для империи, сколько для его личной судьбы. Что касается империи, Роман обязался уплатить в качестве императора громадный выкуп за себя лично и кроме того вносить ежегодную дань туркам, большая часть Малой Азии переходила под власть неприятеля как залог в верном исполнении договора. Лично для царя принятые им на себя обязательства имели то почти неизбежное последствие, что оставшееся в Константинополе правительство, как скоро до него дошли слухи о происшедшем, не захотело признать состоявшегося с турками соглашения, поспешило объявить недействительными обязательства Романа, лишив его царской власти.* Кратко говоря, после поражения византийского войска при Манцикерте ход событий развивался следующим образом. Окруженный отрядом сельджуков, которые у историка названы впрочем .послами, * * царь в турецкой одежде направился к Феодосиополю, где оставался несколько дней для лечения ран. Политическое положение страны хорошо обрисовано замечанием летописца, который сообщает, что бывший в Манцикерте гарнизон разбежался и крепость перешла во власть сельджуков. Вторым местом остановки была Колония, на пути к Черноморскому побережью. Весьма дурным предзнаменованием для Романа было то, что здесь тайно оставил его катепан Эдессы, проедр Павел, который, — как замечает летописец, — «догадывался о том, что замышляли в столице». Конечно, не от этого важного в администрации чина, но и от других спасшихся из-под Манцикерта в Константинополе имели уже достоверные сведения о том, что последовало за битвой. Главная роль здесь принадлежала кесарю Иоанну Дуке, который занимал первое место в фамилии Дук и всех больше имел счетов с Романом. События, последовавшие на отдаленной окраине, поставили на ноги всех недовольных царем Романом Диогеном. Правительница, царица Евдокия, когда еще кесарь Иоанн не возвратился из Вифинйи, где он находился

* Эта сторона разработана у Gfrörer, III, S. 788 и след.

** Cedreni, II, р. 701.

в удалении от дел, созвала сенат и представителей военной и гражданской администрации для обсуждения чрезвычайного положения, в каком оказалось государство. Общее мнение склонялось к тому, что теперь не время думать о Романе, а необходимо озаботиться утверждением власти правительницы и ее сыновей от первого брака. К этому мнению присоединился потом и кесарь Иоанн, и настоял на том, чтобы Евдокия была объявлена августой и управляла вместе со старшим сыном Михаилом. Но скоро дела приняли иной оборот. Царица получила непосредственные известия о событиях из письма к ней Романа Диогена. Царица, по-видимому, была склонна принять совершившийся факт и ждать возвращения из плена несчастного супруга, чтобы совместно обсудить положение дел, но выше ее оказался авторитет представителя фамилии Дук. Приняв начальство над иноземной стражей, кесарь Иоанн скоро стал неограниченным распорядителем в Константинополе: с одной стороны, он поспешил провозгласить императором Михаила VII, с другой — принудил правительницу запереться в монастырь и принять пострижение. Теперь ничто не препятствовало принять самые крайние решения против Романа и притом именем царя, за которого действовали кесарь Иоанн и философ Михаил Пселл, который хвалился, что он немало содействовал низвержению царя Романа.

Началась гражданская война между новым правительством и царем Романом. Против последнего, когда он стал собирать войско, чтобы с оружием в руках защищать свои права, был послан Константин Дука, младший сын кесаря. Поблизости от Амасии царский отряд потерпел неудачу, и Роман отступил на юг в Каппадокию, надеясь на помощь из Антиохии. Здесь на его сторону стал дука Антиохии Хачатур, который дал ему пристанище в Киликии и снабдил его необходимыми средствами для продолжения борьбы с константинопольским правительством. Этот неожиданный оборот дел заставил кесаря Иоанна принять экстренные меры, так как иначе ему самому стала угрожать опасность, что Роман возвратится победителем в Константинополь. При этом нельзя не отметить одного обстоятельства, заимствуемого из летописи Вриениия. Правительство получило донос на боярыню Анну, мать Комнинов, что она находится в переписке с Романом Диогеном. Знатная и влиятельная особа была приглашена явиться в суд и свидетельствовалась изображением Христа, что она невинна во взводимом на нее преступлении, тем не менее судьи обвинили ее по оговору, и она присуждена была к ссылке на Принцевы острова. Отсюда во всяком случае можно заключить, что в столице были и приверженцы несчастного Романа, которые могли еще быть опасны для Дук. Чтобы положить конец неопределенному положению, кесарь отправил в Киликию своего старшего сына Андроника, того самого, который был виновником поражения византийского войска при Манцикерте. С набранным в Малой Азии отрядом и с наемной дру-

жиной норманнского вождя Криспина Андроник поспешно двинулся в Киликию, где прежде всего победил дуку Антиохии Хачатура и взял его в плен. Сам Роман оставался в это время в крепости Адане и ожидал прибытия помощи от Алп-Арслана. Но когда его окружили правительственные войска, он должен был сдаться на волю победителя и обязался отказаться в дальнейшем от своих прав и принять пострижение. Андроник дал ему слово, в котором поручились три епископа, что ему дарована будет безопасность со стороны царя Михаила VII. Но по прибытии в Котиэй получен был приказ, по которому Роман был лишен зрения, и самая операция ослепления произведена была так грубо и бесчеловечно, что несчастный царь не мог от нее оправиться и скоро умер на острове Проти, близ Константинополя.

Нам остается еще сказать несколько слов о судьбе византийских владений в Малой Азии после Романа Диогена. Хотя в том же 1072 г. произошла и смерть его соперника Алп-Арслана, но следствия заключенного между ними договора после дела при Манцикерте легли всею тяжестью на византийское правительство, не признавшее для себя обязательными условия этого договора. Малая Азия постепенно стала переходить под власть турок-сельджуков. В этом отношении следует заметить, что современные византийские известия из патриотических побуждений частью запутали последующие события, частью о них умолчали. Некоторый свет проливает известие Абульфеды: «от Кутулмыша происходят сельджукские султаны, владевшие Малой Азией». Что касается византийской летописи, здесь можно заметить лишь впечатление современника, пережившего тягостные события, а не рассказ о событиях. Скилица,* нарисовав мрачную картину правления Иоанна кесаря и Пселла, переходит к политическим делам на востоке в таких выражениях: «... когда все это происходило, восточные страны посетил некий божественный гнев. Так как заключенное с Диогеном соглашение осталось неисполненным, то турки, чрезвычайно взволнованные тем, что между тем как ими он был удостоен всякого почета и снова восстановлен в своем прежнем достоинстве, а своими был принят самым недружелюбным и враждебным образом, так что испытал от близких и родственников то, что могли бы нанести ему только враги, предав его самой жалкой и мучительной смерти (ибо и чужестранцы выражали сочувствие его безмерным бедствиям и неумолимой судьбе), поднявшись из Персии во всеоружии и не встречая никакого сопротивления, напали на ромэйские фемы и опустошили их, не ограничиваясь лишь временным наездом, как то было прежде, и быстрым отступлением, но завладевая страной с целью обладания ею на правах постоянного господства... с тех пор агаряне, имея полную свободу, еже-

* Cedreni, II, pp. 707—703.

годно делали наезды на восточные области, грабили их и опустошали». В ближайшие годы, именно вслед за вступлением на престол Михаила VII, произошло образование в Малой Азии отдельного султаната под главенством потомков Кутулмыша.*

Постепенный захват сельджуками византийских владений в Малой Азии есть факт громадной исторической важности. Впоследствии поняли опасность, нЬ устранение ее уже было выше средств, какими могли располагать византийские цари. Дочь царя Алексея, цесаревна Анна,** характеризует положение дел на Востоке в таких чертах: «устроив западные дела, царь стал готовиться к отражению неизбежной и ближайшей опасности ... Безбожные турки жили уже близ Пропонтиды, и Сулейман, властитель всей восточной страны, раскинул стан в Никее, где был и его дворец.., откуда постоянно высылал разъезды и грабил область Вифинию .., и, делая опустошительные набеги до самого Босфора и до местности, называемой Дамали, собирал большую добычу.. . Между тем византийцы, смотря, как они беззаботно проживают в прибрежных селениях и в церковных зданиях, откуда никто их не изгоняет, недоумевали, как быть». Таким образом главным виновником этого переворота в делах Малой Азии нужно считать Сулеймана Ибн-Кутулмыша, или Κουτλουμὸῦς византийской летописи.*** И не далее, как в 1075 г., создалось уже такое положение на Востоке, при котором грекам отрезан был всякий способ сухопутных сношений с Сирией и Месопотамией.

В высшей степени любопытно, что значение занимающего нас теперь факта неожиданного захвата турками всех малоазийских областей — отмечено было в то же самое время таким замечательным западным дипломатом, как Григорий VII. В 1074 г. 2 февраля он отправил окружное послание к некоторым западным христианским князьям, приглашая их прийти на помощь Восточной империи, которая до такой степени стеснена язычниками, что они со страшной жестокостью опустошают ее земли даже до стен Константинополя.**** Это воззвание знаменитого папы может быть рассматриваемо как первый призыв к крестовому походу.

* Отдельный сельджукский султанат в Малой Азии был образован в 1077 г. Первым султаном был Сулейман, сын Кутулмыша. (Ред.).

** Alexias,III, 11.

*** Cedreni, II, р. 732.

**** Jaffé. Regesta Pontificum Romanorum. Leipzig·, 2 ed., 1885, № 3584, 3587.

Страница сгенерирована за 0.28 секунд !

ССЫЛКИ

Московская епархия

Община "Светоч" с.Сидоровское

Прежний вариант сайта

Спасский храм с.Усово

Храм вмч. Пантелеимона

Храм прор. Илии