Игнатий (Брянчанинов), свт. Письма к мирянам. Письмо 15.

15.

С сердечною приятностью вспоминаю, как вы 00 ноября прошлого года посетили Сергиеву пустыню. Там, в храме Божием, при молитвах и песнопениях богослужения, вы встретили день вашего ангела, благодарили Бога за прошедшее, молили Его о будущем,—благодарили ангела хранителя вашего за прошедшее хранение, просили его сохранять вас на будущее время земной жизни, и до конца этой жизни, и до самого входа в блаженство вечное,—пред лице Бога. После божественной литургии вы пожаловали в мои кельи; там мы утешились взаимною любовью о Господе, беседою о Господе. Утешение на земле!—видеть человека, боящегося Бога, приносящего Ему в жертву полученные от Него жизнь и способности. К несчастью большая часть людей поступают иначе: дары Божии приносят в жертву сатане.

Благодарю милосердого Господа, приведшего меня отдохнуть в уединении от молв столичных. Уже не незнакомы мне чувства, посещающие человека в уединении. Потому-то так удобно и сманила меня пустыня уединенная из Сергиевой пустыни, шумной. Укрепляет душу уединение, вдыхает в нее какое-то мужество, какое-то презрение к миру, чего в прикосновении с миром ощутить невозможно. Когда душа попрет тление, отречением от тления; тогда все тленное, без исключения делается тленным, а на весы сердца, которое не может довольствоваться ничем, нисходит духовное созерцание. Оно делает жителя безмолвной кельи жителем, можно сказать, рая,—вводит его в новый мир, пред которым здешний мир очень тесен, ничтожен. В тишине безмолвия душа пла-

458

вает как бы в каком необъятном пространстве, смотрит на минувшее, на настоящее, на землю, на небо, на время, на вечность. Так в ясную погоду гуляет орел в недосягаемой высоте, в прозрачной лазуревой бездне.

Чем обширнее пространство, занимаемое ландшафтом, тем великолепнее зрелище. Хороши красоты, которые человек может выразить, описать словом, но несравненно выше те, которые превышают слово, приводят сердце в восторг, а ум как бы лишают способности действовать. Говорят: в Швейцарии с одной необыкновенной, утесистой высоты представляется взорам живописнейший, восхитительнейший ландшафт; некоторые путешественники, взобравшись на эту ужасную высоту, так были поражены великолепием зрелища, что от изумления не устояли на ногах, низверглись с высоты, разбились. Точно так действует духовное созерцание!—Кто внезапно увидит его,—от изумления ввергается в эту бездну, умирает для мира!—Не ожили вышеупомянутые путешественники: черные, деревянные кресты над прахом этих сынов Британия стоят у подошвы швейцарского утеса; я сказал бы: умерщвленный видением духовным для мира не оживет уже для мира. Увы! я сказал бы несправедливо; а потому не могу сказать! Увы! Оживает человек и для смерти! Ожил Соломон для смерти! Ожил для нее Иуда! Ожили для нее многие!.. Увы! как мы слабы, как переменчивы!.. Гляжу на нашу немощь, гляжу со слезами!.. Взоры мои ищут отрады, утешения—и внезапно они обращаются к пустыне, к уединению!.. Там, там всего безопаснее!.. Туда стремись—душа моя!.. Беги!.. Если ноги недостаточны для быстрого течения, возьми крылья! Несись!., лети!., спасайся от челюстей зверя: мира! Будь подобна блаженной жене, побежавшей, улетевшей в пустыню,— той жене, которую видел зритель духовных тайн—Иоанн. Ноги—здравый о Господе разум; крылья—вера: машет ими, могучими крыльями, переносится чрез дебри, воды, степи, горы— тот, кому их дал Христос. У Него будем просить веры; пример показали нам Апостолы; они говорили и молили: «Господи приложи нам веру».

459

Да дарует нам Господь на крыльях веры перелететь чрев житейское море и влететь в блаженную пристань: Небо.