Обращаемся к устройству и убранству церквей, как богослужебно-молитвенных зданий или храмов, т. е. к особенностям их устройства и убранства сообразно с сим назначением, и затем к их богослужебным принадлежностям или к богослужебной утвари.

С самого первого времени церкви разделены на две части: одну, назначенную для присутствующих и молящихся мирян,—собственная церковь; другую, назначенную для служащих и священнодействующих священников, — алтарь. Об этом мы уже говорили выше и там мы сказали то нарочитое, что может быть сказано об алтаре и служащих его дополнениями пристроях к церкви — жертвеннике и диаконике (стр. 59). Но остается нам сказать о дополнении к алтарю, находящемся в самой церкви, именно — о так называемой солее. Солеей, по-гречески преимущественно ἡ σολέα, но также ὁσολέας, ὁ σόλιος, ἡ σολία (гласные: ο, ι, ε по произволу то короткие, то долгие) 1), из латинского solium—порог, приступок (французск. seuil, итальянск. soglio), в настоящее время называется у нас 2) небольшой выступ возвышенного пола алтаря из-за иконостаса в самую церковь, образующий пред алтарем, вдоль иконостаса, узкую полосу возвышения. В древнее время это было не так. Солея есть «алтарь чтецов» 3), — место стояния низших клириков; но если бы именно нынешняя солея была этим алтарем чтецов, то оставалось бы в высшей степени недоуменным и непонятным, почему для низших клириков отделили так мало места, что заставили людей жаться и тесниться (так сказать лепиться) и сделали стояние почти совсем невозможным, а когда мы припомнили бы, что в древнее время низ-

1) Дюканжа Constantinop. Christ. Lib. III, cap. LXXIII, p. 64, и Gloss. Graecit. под сл. Σωλέας.

2) У Греков наша солея есть, по она не имеет теперь у них особого имени, подразумеваясь с алтарем, и название солея теперь у них неизвестно, за исключением людей книжно-археологических (как это впрочем и у нас).

3) Симеон Солунск. De sacro templo, гл. 135, у Миня в Patr. t. 135, p. 345.

163

ших клириков было вообще несравненно более, чем теперь, то оставалось бы непонятным до самой последней степени. Этого непонятного и не было. Нынешняя наша солея в древнее время, как кажется, была еще уже, чем теперь, представляла из себя по-за алтарю только как бы карниз алтарного пола, а в дверях алтаря как бы порог, откуда и название σολέα 1), но по-за этой солеей в собственном смысле была другая в смысле несобственном, получившая название только от соседства с первой, именно—перед этим выступом находилась на ступень низшая его и на ступень или более высшая пола церкви обширная площадка, имевшая четвероугольную форму: эта-то площадка и составляла ту (в несобственном смысле) солею, которая была алтарем чтецов или местом стояния низших клириков. Если вокруг наших нынешних крылосов читатель опишет четвероугольник к алтарю (и именно—к одному алтарю без жертвенника и диаконика) и если он вообразит, что все, что внутри четвероугольника составляет одну площадку, то он и будет иметь ту вторую солею, о которой говорим: наши теперешние крилосы, возвышающиеся своим полом над полом церкви, представляют собою как бы оставшиеся острова от исчезнувшей сплошной площадки. В Константинопольской св. Софии и в некоторых других древних церквах Турки, на наше счастье, оставили полы (подразумевается, превратив самые церкви в мечети) в том виде, как было до них при Греках, и эти-то полы своими возвышениями и открывают нам тайну второй солеи, без которой все дело было бы совершенной загадкой и без которой известия, читаемые о солее, оставались бы совсем непонятными 2). В Константинопольской Софии, если идти от запада к востоку, от входа в церковь к алтарной абсиде, сначала встре-

1) Выписку мест из греческих писателей, из который, видно, что нынешняя солея составляла только карниз алтарной преграды, см. у Дюканжа ibidd. У Греков и в настоящее время наша солея большею частью весьма узка,— четверть, четверти полторы, так что по ней нельзя ходить и не ходят.

2) Топорам, известия оставались бы непонятными, ибо имеем: во-первых, такие, в которых ясно говорится о двух солеях, наприм.. Констант. Порфир. De ceremonn. aulae Byzantinae, ed. Bonn. pp. 65 и 133,—εἰσελθὼν ἔνδον τῆς σωλέας и потом ἐπάνω τῆς σωλέας: во-вторых, такие, в которых говорится о действиях на солее, требовавших простора,—производство некоторых чиновников, ibid. рр. 240, 254; в-третьих, такие, в которых говорится о случаях стояния на солее вместе с клириками многих мирян,—в день Воздвижения патриции, ibid. р. 166.

164

чается возвышение пола на одну большую ступень между передними? столбами купола, затем другое возвышение, также на одну и несколько меньшую ступень между столбами восточного полукупола 1); первое возвышение, представляющее весьма большую площадку, есть возвышение солеи, второе—алтаря 2). Солеи всегда или не всегда были окружены, решетками, ибо о солее Константинопольской Софии употребляются· выражения: εἰσελθεΐν ἔνδον τῆς σωλέας, ἐξέρχεσθαι τὴν σωλέαν, εἰσέρχεσθαι εἰς τὴν σωλέαν, ἔξω τῆς σωλέας 3) (Из сказанного сейчас о солее, как месте стояния низших клириков, видно, что она была совершенно тоже, что в древних латинских церквах хор (chorus),— также составлявший место стояния низших клириков) 4). С нашей древней солеей церкви разделялись собственно на три части: алтарь для священников, солея для низших клириков и самая церковь для мирян. Древнюю солею в позднейшее время уничтожили или, точнее говоря, полу уничтожили, оставив от нее частицы — нынешние крилосы, как должно думать, с одной стороны, потому, что в позднейшее время стало менее клириков, а с другой стороны затем, чтобы освободить мирянам более места пред алтарем (промежуток

1) С возвышениями Турки сделали только ту перемену, что несколько их скосили сообразно с положением обращенного к Мекке их «миграба» (ниша с надоем, на котором Коран, соответствующей нашему алтарю с престолом), который стоит не в центре абсиды, а в южном боку.

2) Пол св. Софии мы видели собственными глазами. Из других древних церквей так же имеет себя дело с возвышениями, если не изменяет нам память, в Солунских бывших церквах—св. Софии и св. Георгия (ротонде). Из новых греческих церквей мы встретили нашу большую солею в Афинской церкви, св. Ирины.

3) Констант. Порфир. De ceremonn., ed. Bonn. pp. 65, 74, 112, 151, 158, 192 и другие.

4) Древние латинские хоры сохранились в Римских, т. е. города Рима, церквах—св. Климента (в которой погребен наш Константин первоучитель), св. Марии in Cosmedin, св. Марии in Ara Coeli, св. Лаврентия extra muros, см. планы у де-Блезера в Rome et ses monuments, pp. 175, 233, 291 и 297, см· также в словарях Мартиньи и Мюллера-Мотеса рисунки к артиклю Basilica. Если читателю приходилось видать к кафедральных соборах площадки, которые устраиваются для действия омовения ног великого четверга, то, расширив в своем воображении эти площадки так, чтобы они захватывали и клиросы, он будет иметь точное понятие о нашей солее (а древние латинские хоры будут совершенно то, что эти площадки, как они есть, без расширения, на клиросы, которых у католиков нет и не было).

165

между клиросами). Уничтожение, как нужно думать, началось с церквей меньших и шло к церквам большим. Как было у Греков с нашей солеей в то время, как мы приняли от них христианство, положительно не внаем; но более, чем вероятно, что если не во всех церквах, то по крайней мере в церквах кафедральных епископских она еще оставалась, ибо в этих церквах продолжало быть еще постольку низших клириков, что они не могли умещаться на теперешних клиросах. Следовательно, весьма вероятно думать, что она переходила и к нам, по крайней мере в те же кафедрально-епископские церкви (мы говорили выше, что у нас места стояния певцов и чтецов получили название крылосов, т. е. клиросов, от того, что в древнее время в кафедральных епископских церквах стояли вне алтаря с низшими клириками и дели так называемые клирошане—соборные священники (и вместе архиерейские чиновники,—1-й, пол. т. стр. 378). С клирошанами—священниками число стоящих, вне алтаря должно было значительно увеличиваться. А этим дается наше собственное основание предполагать, что у нас в период дог монгольский еще оставались древние солей в кафедральных епископских церквах) 1). Существование обеих солей—нашей теперешней и древней, из которых первая есть выступ в церковь алтарного пола, а вторая—площадка перед первою, занимающая относительно возвышения середину между алтарем и церковью, условливается возвышенным положением алтаря над церковью. Но тогда как для возвышения алтаря имели особые причины, а именно—чгобы сделать более видными присутствующим мирянам служащих священников, вовсе не имели никаких причин для возвышения над церковью жертвенника и диаконика 2); а из сего следует, что первая солея могла быть выступом пола только алтаря, но не жертвенника и диаконика, и вторая могла находиться только перед ним, но и не пред по-

1) У Греков вовсе не употребляется слово клирос в нашем смысле названия мест стояния чтецов и певцов; но самые места есть, а не нет, как утверждают иные, только они стоят у них в один ряд с местами стояния мирян, с так называемыми стасидиями, о которых ниже (и называются тоже стасидиями).

2) А по таинственному или духовному значению, которое придавали жертвеннику, именно—значению Вифлеема и пещеры, в которой родился Христос (Симеон Солунский De sacro templo, гл. 137, у Миня в Patr. t. 155, р. 348) имели нарочитое побуждение делать жертвенник ниже алтаря.

166

следними. Так это и есть в св. Софии Константинопольской 1); так это, по всей вероятности, было в древнее время и во всех вообще церквах (У нас, а отчасти и у Греков, оставшиеся малые или собственные солеи в позднейшее время были несколько расширены за тем, чтобы можно было ходить по ним, а сие последнее, нет сомнения, по уважению к тому обстоятельству, что Устав церковный в некоторых случаях полагает прохождения чрез солею и стояния, на ней,—чины посвящения в диаконы и пресвитеры).

Богослужебные принадлежности алтаря составляли св. трапеза или престол и седалища для епископа и священников, а богослужебное, убранство, подобно всей остальной церкви,—священные изображения.

Св. трапеза или престол, как показывает самое название, есть обыкновенная трапеза или обыкновенный стол 2), обращенный на священное употребление. Из этого само собою следует, что с древнейшего и первого времени престол должен был иметь форму обыкновенного стола, т. е. горизонтальной доски, поставленной на то или другое количество ножек. В первые два с половиной века, да появления собственных церквей, подвижные престолы временных (в переменных) молелен в частных домах долженствовали быть, как, и действительно были, деревянными; с появлением настоящих церквей начало входить в обычай делать их каменные, каковыми они и. стали потом у Греков исключительно 3). У нас в сем отношении необходимость заставила отступить от обычая греческого и возвратиться к временам первенствующим, ибо у нас не было ни материала, ни мастеров для каменных престолов. Впрочем, суще-

1) В св. Софии нет боковых абсид для жертвенника и диаконика и последние в древнейшее время находились не рядом с алтарем, а в отдалении, в особых пристройках. Но в позднейшее время жертвенник и диаконик перенесены были к алтарю, в юго и северо-восточные углы самой церкви (свидетельства у Конст. Порфир. в De ceremonn., ed. Bonn. pp. 17, 34, 35, 182 и другие), а между тем пол возвышен только в абсиде и площадка только перед нею, имея боковые—южную и северную линии между столбами подкупольными и предалтарными.

2) Греческое трапеза по-русски значит стол (τράπεζα есть сокращение из τετρἀπεζα, а сие последнее сложено из τέτρα и πέζα,—четыре ноги; следовательно τράπεζα собственно значит четвероножка, доска—поставленная на четыре ноги).

3) О древнем времени см. Bingh.Vol. III, р. 226, и Vol. VI, р. 452; о позднейшем Симеона Солунского Expositio de divino templo, у Миня в. Pair. t. 155, р. 705 нач..

167

ствующие свидетельства показывают, что если не целые каменные престолы, то верхние каменные доски считались у нас в период домонгольский более или менее обязательною принадлежностью церквей лучших, для которых они вероятно добывались из Корсуни. В Патерике Печерском рассказывается, что когда была приготовлена к освящению церковь Печерская, то «много искали мастера, который бы сделал доску каменную на устроение св. престола и не нашли ни одного; положили было деревянную доску, но митрополит Иоанн не хотел, чтобы на престоле в такой великой церкви была деревянная доска»... 1) (каменная была обретена чудесно). Доска престольная, так же как и в настоящее время, формой была четвероугольная; ножек под каменными престолами у Греков было или по четыре и вообще помногу или и по одной 2), у нас же под деревянными вероятно всегда по четыре.—Обычай покрывать престолы одеждою (ἐνδυτὴ, ἔνδυμα) восходит ко временам первоначальной древности; но сначала это не была теперешняя одежда в собственном смысле, а тоже, что обыкновенная скатерть, накрываемая на обеденные столы, и также накрывалась только на время совершения таинства евхаристии 3). Что касается до так называемой срачицы или до нижней одежды престола 4), поддеваемой под собственную одежду, то она, как кажется, происхождения не особенно древнего 5), а целью ее введения, по всей вероятности, было то, чтобы собственная одежда не терлась о камень престола и не портилась от него (Во времена Симеона Солунского, кроме срачицы— κατασάρκα и одежды, которую он называет τρχπεζοφόρον, были еще полагаемы на престол: под срачицу на углы пре-

1) рассказ Симона о святой трапезе и об освящении церкви. Тут же дается знать, что каменный престол (доска и ножки) стоил три гривны серебра, т. е. 60 рублей на наши деньги.—Уцелевший не в полном виде престол Ярославовой Ирининской церкви был весь (доска и ножки) каменный, — Фундукл. Обозр. Киева, стр. 50.

2) Симеон Солунск. De sacro templo, гл. 133, у Миня р. 341 (в настоящее время у Греков преобладает, если не исключительно употребляется, одна ножка). Ложками у Греков наибольшею частью были колонки (κίονες), но иногда четвероугольный складенный или высеченный столп (ἢ ἀντὶ κιόνων τετράγονος οἰκοδομηθής πινσὸς, βωμὸς λεγόμενος),—Симеон Солунск. ibid. гл. 101, р. 309.

3) Bingh.Vol. III, р. 238 (выписка из Исидора Пелусиота), у Дюк. в Gloss. Graecit. под сл. ἄπλωμα.

4) По-гречески τὸ κατασάρκα, что означает одежду, непосредственно прилежащую к телу, непосредственно надеваемую на тело (рубашка).

5) Если не ошибаемся, до Симеона Солунского она не упоминается.

168

стола четыре лоскута материи, вероятно четвероугольные, — τέσσαρα υφάσματα, во образ четырех евангелистов 1), имена которых и писались на них, и на одежду—илитон, εἰλητόν, «в знамении смерти и воскресения Христова, потому что апостолы после восстания видели его вместе с погребальными одеждами свитым на едином месте 2), поэтому он свит и называется свитком 3), и был на главе Христовой и полагается на него вместо Спасителя священное евангелие»—De sacro templo, с. 112, у Миняt. 155, р. 317).

Престол есть святейшее место в храме, и поэтому в Греции в исключительные церкви он был устрояем с исключительным великолепием: Юстиниан, не довольствуясь для одежды престола своей Софии чистым золотом, приготовил для нее особенный материал— сплав из золота, серебра, других металлов, драгоценных камней и «из всякого вещества плавимого», откуда получился некий особый плектр 4); другие в Греции, прежде и после Юстиниана, устрояли эту одежду из золота или из золота и серебра с украшением драгоценными камнями 5). Были ли у нас в России в период домонгольский примеры подобных исключительных престолов, не имеем положительных сведений. Но по крайней мере один такой престол должен быть

1) О сих четырех лоскутах, знаменующих евангелистов, см. славянский служебник XVII века, в Описании Синодд. ркпп. № 370 л. 151.—В Менологии импер. Василия наши, вероятно, лоскуты, в виде треугольников, нашиты сверху на одежду престольную (а в середине нашит на нее, крест),—ч. I, стрр. 16 и 63, ч. II, стрр. 111 и 145. У Константина Порфирогенита в De ceremoniis, по всей вероятности, разумеются наши лоскуты, когда говорится, что император, входя в алтарь, целует ταβλίον τῆς ἁγιας ἐνδύτης св. трапезы (у Миня в Patr. t. 112 col. 164. О ταβλίον’е, как лоскуте, нашитом на одежду для ее украшения, см. у Дюканжав Gloss. Graecit. под сл. Ταβλία.

2) Иоавн. XX, 7.

3) Εὶλητόν по-русски значит свиток, сверток. Кирик Новгородский спрашивал епископа Нифонта: «Достоит ли испрати (мыть) плат, иже лежит на трапезе согбен», и получил в ответ: «Прям все достоит испирывати, разве одиного антимиса не достоит прати»,—у Калайд.стр. 186 sub fin., у Павл. col. 40, s. 64.

4) Дюканжа Constantinop. Christ, lib. III, cap. LUI, p. 47 sub fin. sqq.

5) Пульхерия устроила золотую, украшенную драгоценными камнями, одежду на престол Софии доюстиниановской (Константиновой); Василий Македонянин сделал престолы в построенную им так названную «Новую церковь»—серебро-позолоченные, украшенные драгоценными камнями, Дюканжibid..

169

предполагаем со всею вероятностью, именно — престол Успенского Владимирского собора Боголюбского. Судя по всему украшению собора, великолепнейшему и совершенно исключительному, представляется совсем необходимым думать, что престол его бол если не чисто золотой, то серебряный позолоченный и при этом украшенный драгоценными камнями, жемчугом и финифтью. А если опускает сказать о престоле автор повести об убиении Боголюбского, то это, вероятно, по забвению. Должно думать, что и престолы церквей Владимировой Десятинной и Ярославовой Софийской по крайней мере до некоторой степени выдавались из ряда обыкновенных престолов. Сохранившиеся от Десятинной церкви остатки пола, который был кругом престола и «который был постлан в четвероугольниках изящной работы из разноцветных мраморов, яшм и стекол» 1), дают предполагать, что если престол был не золотой и не серебряный, го изящный каменный 2).

Над престолом с древнего времени устроился так называемый киворий или киворий, по нашему по теперешнему сень или балдахин, по древнему кивот, именно сферовидный или куполообразный верх, поставленный на четырех колоннах или столбах 3). Иногда

1) Фундукл. Обозр. Киева, стр. 29 fin..

2) Известны и в Греции престолы, вместо золота и серебра покрытые дорогой каменной с различными инкрустациями облицовкой. О престоле главного храма Синайского монастыря вместе с жертвенником и горным местом говорит один русский новый паломник: «Святый престол, жертвенник и горнее место сделаны из лучшего мрамора и чудесным образом убраны перламутров, черепахою и слоновою костью, так что не нужно и облачение» (Кир Бронников и Путешествии ко святым местам, совершенном в 1820 и 1821 годах и напечатанном в Москве в 1824 году, стр. 103).

3) Κιβώριον или χιβούριον (теперь в просторечии κιβοῦρι), значит гроб, могилу и надгробный памятник, Дюк.Gloss. Graecit. под сл. κιβώριον (к выпискам читаемым туг должно прибавить из Феодора Студита стихи εἰς τὸ κιβούριον τοῦ Προδρόμου, у Миня в Patr. t. 99, p. 1793 fin.). Думаем, что «слово не есть классическое κιβώριον. что значит по Пассову Fruchtgehäuse d. ägiptischen Pflanze κολοκασία (cfr Bingh.Vol. III, p. 236 прим. t), а из еврейско-сирских кевурá, кавáр, кéвер, которые значат погребение, погребать, гроб. От кивория над престолом должно отличать киворий под престолом; этот последний—маленький ящичек, в котором полагались мощи под престолом (как бы гроб или рака мощей), Симеон Солунский De sacro templo, гл. 133, у Миняt. 155, р. 341.—Что у нас киворий назывался кивотом, Лаврент. лет. под 1237 г.: «благоверный епископ Митрофан (Владимирский)

170

киворий устроялся так, что колонны или столбы ставились кругом престола на пол алтарный, так что он представлял собою шатер, отдельный от престола, который им накрывался; иногда же и весьма не редко колонны или столбы, уменьшаясь до колонок и до столбиков, ставились на углы самого престола, так что шатер был не только над престолом, но и буквально стоял на самом престоле 1). Иногда вместо кивория устроялось так называемое небо (οὐρανός), состоявшее в том, что на протянутых из стены в стену железных прутьях, деревянных шестах (жердях) или же и просто веревках вешался над престолом четвероугольный кусок материи 2). У Греков, сколько имеем сведений, киворий решительно преобладал над небом и, так как он имел знаменование надгробного памятника над гробом Христовым, каковой представляет собою престол, то нужно думать, считался принадлежностью престола необходимою. Что касается до нас Русских в период домонгольский,

постави кивот в святей Богородице зборней над трапезою, и украси его златом и сребром»... еще см. ниже выписку из Патерика и Новгор. 1-ю лет. под 1204 г.: четыре столбы кивотные (у Греков нередко называет его кивотом,— κιβωτός, патр. Герман. Теперь преимущественное его название у Греков—кувуклий, κουβούκλιον).

1) Не знаем, как было у Греков в древнее время, но в настоящее время второй способ устроения кивория, которого нам не приходилось видать в России, не только употребителен у них одинаково с первым, но и преобладает над ним. Древние памятники большею частью выражаются о стоянии кивория над престолом не с такой точностью, чтобы можно было видеть, как именно· он быль ставим; но патр. Фотий совершенно ясно говорит о кивории «Новой церкви» Василия Македонянина, что он был поставлен на самый престол, ибо, во-первых, выражается о нем τῇ θείᾳ τραπέζη ἐπικεῖται, во-вторых, столбы его называет—στυλίσκοι (выписка из его Laudatio Neae Ecclesiae у Дюканжа в Gloss. Graeeit. под сл. κιβὡριον). Кивории в Менологии импер. Василия—на колоннах, поставленных на пол алтарный, помимо престола,—ч. I, стрр. 16 и 63, ч. II, стрр. 111, 145 и 154.

2) Патриарх Иерусалимский Нектарий в книге Ἐπιτομὴ τῆς ἱεροκοσμικῆς ἱστορίας et caet. (заглавие огромное) говорит о главной церкви Синайского монастыря, построенного Юстинианом: ἄνωθεν τῆς ἁγίἀς τραπέζης κρέμαται ὁ οὐρανὸς. ἐκ χρυσούφάντου πέπλου, т. е. поверх святого престола висит небо из злато-тканной материи, Венецианск. изд. 1677 г. стр. 157.—У Греков называется еще небом (οὐρανία) переносный (portatif) балдахин, который употребляется у них (по западному) в крестных ходах (Χιώτου Ἰστορία Ἐπτανήσου, стр. 268 нач. Изображение сего балдахина см. в Словаре Мюллера-Мотеса,fig. 1116, S. 767).

171

то не знаем, считались ли у нас необходимым одно или другой (небо или киворий); если считались, что вероятно, то нужно будет думать, что у нас, наоборот, небо, как более простое по устройству, решительно преобладало над киворием. Об устроении кивотов· над престолами, как у нас назывались кивории, читаются записи в летописях; из этого видно, что такое устроение не считалось делом обычным, а напротив было делом необыкновенным, летописным или историческим. В тоже время из записей этих видно, что некоторые лучшие церкви долгие или довольно долгие времена после своего строения или возобновления не имели кивориев, следовательно или не имели ничего пли, что вероятнее, имели небеса. Такв Новгородском Софийском соборе кивот был устроен только епископом Нифонтом (1130—1156) 1), в Ростовском соборе, заложенном в 1213 г. (на место прежних) и оконченном неизвестно когда, но не позднее, как года через два—через три, кивот был устроен в 1231 г. 2); во Владимирском соборе Боголюбского, после пожара 1185 г. возобновленном в 1194 г., кивот был устроен в 1237 г. 3). В Греции в лучших церквах кивории устрояемы были великолепные и великолепнейшие,—из серебра золоченого или не золоченого и со всяким художественным узорочьем 4). «У нас в России, по всей вероятности, старались подражать в сем отношении Греции, насколько было это возможно, ибо, имея серебро и золото, нелегко могли доставать хороших мастеров. К сожалению, о кивориях, которые должно предполагать великолепнейшими из всех, именно—Богородицы Десятинной Владимировой, Софийского собора Ярославова и в особенности Успенского собора Боголюбского, совсем ничего неизвестно (автор повести об убиении Боголюбского, забывая сказать о престоле, забывает вместе с ним и об его кивории)В церкви Печерского монастыря одним его благотворителем киворий был окован златом, что, по всей вероятности, должно разуметь не о чистом золоте, а о позолоченной меди или, если в древнее

1) Новгор. 1-я летоп. под 1156 г.

2) Лаврент. летоп. под сим годом.

3) Ibid, под сим годом.

4) О кивории Юстиниановой Софии у Дюканжа в Constantinop. Christ. lib. III, с. LVII и след., р. 50 sqq., и наш архиепископ Новгородский Антоний в своем Паломнике по изд. Савваитова стр. 73. О кивории Новой церкви Василия Македонянина патр. Фотий в Laudatio,—у Бандури в Imperium Orientale, t. I. lib. VI, p. 119.

172

время меди не золотили, о позолоченном серебре) 1). Епископ Ростовский Кирилл в 1231 г. «причини (в свой кафедральный собор) кивота два 2) многоценна». Епископ Владимирский Митрофан в 1237 г. «постави кивот в святей Богородице сборней над трапезою и украси его златом и сребром» (Архиепископ Новгородский Антоний в своем Константинопольском Паломнике говорит о кивории Константинопольской Софии, который он называет катапетазмою: «во алтари великом над святою трапезою великою, на средине ее, под катапетазмою повешен Коньстянтинов венец и у него же повешен крест, под крестом голубь злат; и иных царей венцы висят окрест катапетазмы... (и еще) у катапетазмы повешены венцы малы,—30 их, в память всем христианом и в незабытие Иудиных ради сребренник, на нихже Господа Бога предаде» 3). Обычай вешать в кивории над престолом венцы или украшения в виде венцов был и у нас. Так, в Печерском монастыре был повешен над престолом венец, пожертвованный Симоном Варягом) 4).

Принадлежность престолов кроме свв. евангелий и крестов (об антиминсах см. ниже) составляли еще сосуды для хранения за-

1) Правнуком одного богатого гражданина Киева, получившего в Печерском монастыре чудесное исцеление: «тоже исцеленного правнук окова кивот златом над святою трапезою за очищение того»,—рассказ Поликарпа об Алипии иконописце.

2) Как понимать два кивота, не видно; но вероятнее не так, что не только на престол, но и на жертвенник, а так, что на два престола.

3) По изд. Савваитова стр. 73. cfr ученого издателя прими. 41 и 42.

4) Патерик, рассказ Симона о создании церкви.

5) В древнейшее время евангелия хранились в скевофилакиях и в алтарь приносилась только для чтения, памятником какового приноса служит малый вход на литургии. Когда они навсегда положены на престоле, остается неизвестным. Крест первоначально явился в алтаре в виде большего креста запрестольного, что было в древнее время, и потом уже в виде малого напрестольного, что случилось тоже неизвестно когда (Римский папа Лев IV. 847—855, в сочинении De cura pastorali говорит: Super altare (престол) nihil ponatur, nisi capsae cum reliquiis sanctorum... aut pyxis cum corpore Domini pro infirmis, у Дюк.Gloss. Latinit. под сл. Pyxis. В Менологии импер. Василия нет на престолах евангелия, а крест не металлический, положенный, а из материи. нашитый на одежду,—цитаты выше. По уставу Константинопольского патриарха Алексея, 1025—1048, в неделю крестопоклонную и в день Воздвижения кресты приносятся из сосудохранильницы, лл. 14 об. и 78). Запрестольный крест называется иначе выносным, потому что он выносится из алтаря в

173

пасных даров (дарохранительница). Сосуды эти устроились двояким образом—или в виде голубя, составляющего символ Св. Духа, который подвешивался в кивории над трапезой, или в виде башенки—церковки, которая ставилась на самом престоле 1). У нас они были устрояемы в той и другой форме 2) и, как дают знать свидетельства, ни в той ни в другой, а просто в виде ящичка 3). С древнего времени упоминаются у нас в числе богослужебных принадлежностей так называемые Иерусалимы или Сионы, бывшие в числе этих принадлежностей и у Греков, но неизвестно как у них называвшиеся 4). Всеслав Полоцкий, ограбивший Новгород в 1066 г., взял из его св. Софии, по позднейшему, но домонгольскому, свидетельству летописи, между прочим «ерусалим церковный» 5), Андрей Боголюбский устроил во Владимирский собор «три ерусалима велми велиции от злата чиста (и) от каменья многоценьна» и в Боголюбовскую церковь один «ерусалим злат» 6). В ризницах соборов Московского Успенского и Новгородского Софийского до настоящего времени сохраняются четыре Иерусалима или Сиона, по два в каждой, из коих два Московские сделаны в собор по повелению вел. кн. Ивана Васильевича в 1486 г., а два Новгородские относятся при-

крестные ходы. Напрестольный крест называется иначе воздвизальным не от воздвизания в праздник Воздвижения, а от того, что он в противоположность кресту запрестольному стоящему есть крест лежащий и потому воздвизается, т. е. поднимается).

1) О сосудах этих см. Bingh.Vol. III, р. 235, Дюк. Constantinop. Christ, lib. III, cap. LXII и след., p. 54 sqq., его же Gloss. Latinit. под слл. Pyxis, Turris, и Graecit. под слл. ἀρτοφόριον, περιστερά.

2) Голубь, которого и доселе можно встретить висящим над престолом во многих сельских церквах, теперь, сколько знаем, уже не употребляется как сосуд для хранения даров, но именно это назначение имел он в Греции, а след. должно думать, что с этим собственно назначением перешел и к нам в Россию. Форма башенки-церкви есть общеупотребительная в настоящее время.

3) Митроп. Георгий предписывает в своем Уставе «держати (запасные дары, приготовленные в великий четверг) от года до года больных деля в стружце» (Нифонт у Кирика: «держи в сосуде»,— у Калайд.стр. 176 fin. и у Павл. col. 27, s. 13).

4) Антония, архиепископа Новгородского, Константинопольский Паломник по изд. Савваитовастр. 77 нач..

5) Ипатск. лет. под 1178 г., 2 изд. стр. 412.

6) Повесть об убиении Боголюбского в Ипатск. лет., 2 изд. стр. 895 и. 396 нач..

174

близительно к XV веку. Все четыре Иерусалима, серебряные позолоченые, представляют собою как бы модели церквей—два Московские большие, а два Новгородские меньшие (вышина Московских — одного 1 арш. 5 вершк., другого 1 арш. с вершком; вышины Новгородских точно не знаем, но, если не изменяет нам память, они приблизительно с архиерейскую большую митру). Все четыре Иерусалима внутри полые и имеют двустворчатые дверцы. Особенность Новгородских Иерусалимов составляет то, что они поставлены на блюда, к которым припаяны 1). О богослужебном употреблении Иерусалимов нам известно за древнее время у Греков, а за позднейшее время у нас то, что в большие праздники они носились на великом выходе за литургией (и кажется также в крестных ходах) 2). Не имеем ни прямых сведений, ни косвенных указаний, но со всею вероятностью думаем (как думают прежде нас и другие), что Иерусалимы эти были ни что иное, как дарохранительницы (в позднейшее время и в Москве по крайней мере были, кажется, Иерусалимы праздничные, употреблявшиеся только в торжественных случаях, и дарохранительницы обыкновенные, постоянно стоявшие на престоле, ибо в Уставе Московского Собора говорится, что после праздника Сионы относят в ризницу, стр. 369). Что касается до происхождения имени Иерусалим и Сион, то пока об этом не можем сказать ничего положительного. Может быть под церквами, вид которых имели Иерусалимы, хотели разуметь Иерусалимскую церковь Воскресения, в которой находится гроб Христов, или Сионскую горницу, в которой совершена тайная вечеря 3).

Алтарь в древнее время был совершенно открыт для моля-

1) О Московских Иерусалимах см. Снегирева Памятники Московской Древности, стр. 37, где и рисунок одного из них. В подписи на одном: «си иерусалим», на другом: «си ерусалим». О Новгородских преосв. Макария Археологическое описание церковных древностей в Новгороде, II, 205.

2) Константинопольский Паломник архиепископа Антония по изд. Савваитова «Стр. 77 нач.. Устав Московского Успенского собора в Вивлиофике, т. X, стрр. 138, 176, 368 и 369, Устав Новгородского Софийского собора в Описании Синодд. ркпп. отд. III, ч. I, № 399, стрр. 877 и 378. В обоих уставах Иерусалимы называются Сионами. В Моск. Уставе говорится: «Сионы оба», стрр. 176 и 368, след. их было два; в Новгородском—в меньший праздник, «Сион един», в больший—«Сионы».

3) На Западе также были Сионы; но там они были совсем другое, чем у вас,—Дюканж в Gloss. Latinit. под ci. Sium (Sion). Cfr также Рейскиев комментарий на Конст. Порфирог. De ceremonn., к кн. I, гл. 1, прим. 10.

175

щихся мирян, ибо нынешних иконостасов (о чем несколько ниже) вовсе не было. Между тем в литургии, в совершении на престоле таинства евхаристии, есть таинственные действия, которые не должны быть видимы лицами несвященными. Вследствие этого явилась нужда на время закрывать престол вместе с служащими. Для этой цели с древнего времени у престолов явились завесы, которые привешивались со всех четырех сторон между столбами кивориев на прутьях, так что задергивались и отдергивались 1). В монастырях в позднейшее время, не знаем и не совсем понимаем—по какой причине, вероятно—для большей простоты и большего удобства, придуман был другой способ завешивать престол, а именно вместо четырех завес 2) вокруг него самого вешать одну завесу над алтарной преградой (по линии нынешнего иконостаса), так что ею закрывался не один престол, а весь алтарь 3). В Греции не только во все время, соответствующее нашему периоду домонгольскому, но и весьма долгое после, первый способ завешивания если не оставался в приходских или мирских церквах исключительным, то был решительно преобладающим над последним 4). Следовательно, нужно и вероятно думать, что и у нас было так. Но у нас, как мы сказали, у престолов были наибольшею частью не кивории, а горизонтальные сени (небеса, οὐρανοί). Каким образом устраивались завесы вокруг престолов у этих сеней, положительно не знаем; вероятно так, что под шестами, железными прутьями или вервями самих сеней делали еще четвероугольник шестов, прутьев или вер-

1) О завесе престола см. Дюканжа Constantmop. Christ. Lib. III, с. LXV, р. 56, его же Gloss. Graecit. под сл. καταπέτασμα. Антоний Новгородский в приведенной выше выписке потому и называет киворий катапетазмою, что он имел между своими столбами завесу, и см. еще у него стр. 74. У Греков и до настоящего времени весьма нередко, что церкви имеют завесы у престолов, причем бывает или так, что вместе с этими завесами имеют завесу и у царских дверей, или так, что последней уже не имеют. В Менологии импер. Василия престол с завесами между столбами кивория—ч. I, стр. 16.

2) Собственно восьми, потому что на каждой стороне кивория делали по две завесы, чтобы раздергивать на две стороны, от чего завесы называются ἀμφίθυρα (Дюк.Gloss. Graecit. под сим словом).

3) Что этот способ завешивания был в монастырях, свидетельствует патр. Герман, — выписка места у Дюканжа в Gloss. Graecit. под сл. καταπέτασμα.

4) Симеон Солунский говорит единственно о завесе престола,—De sacro templo, гл. 139, у Миняt. 155, р. 348.

176

вей 1). В Греции алтарные или собственно престольные завесы бывали очень богатые, не просто шелковые, но вытканные и вышитые золотом, с вытканными или вышитыми священными изображениями. Несомненно или по крайней мере весьма возможно и вероятно, что такие завесы бывали и у нас, ибо, имея деньги, их без труда можно было приобретать из Греции.

В Греции престолы обыкновенно ставились не прямо на пол алтарный, а на подставленную под них более или менее высокую тумбу (подобную тем тумбам или рундукам, на которых облачаются архиереи среди церкви, только не на подвижную, а на неподвижную), так что к ним был восход в одну, две и три ступени 2) Делалось это, очевидно, с тою целью, чтобы престол с предлагаемыми на нем Телом и Кровию Христовыми возможно лучше был видим всем присутствующим в церкви. Что это было так и у нас, во всех или не во всех церквах, в период домонгольский и после, о сем свидетельствуют доселе находящиеся на таких тумбах или возвышениях престолы в некоторых древних церквах.

Относительно пространства алтаря престолы в Греции с самого древнего времени ставимы были так, как это и ныне, а именно не были приставляемы вплоть к передней стене, как то нередко (а относительно не главных или побочных престолов всегда) у католиков 3), но непременно были ставимы среди алтаря, так что кругом их был ход, а впереди помещались архиерейское и иерейские: седалища или так называемое сопрестолие.

В первенствующее и древнейшее время как служащие священники, как и молящиеся миряне во время совершения богослужения не исключительно стояли, но отчасти стояли, отчасти сидели (быв при-

1) В монастырях, как следует заключать из слов Патерика Печерского, и у нас завесы были делаемы у алтарных преград (Рассказ Поликарпа об Алипии, — о летании чудесного голубя). А что касается до завес у самых престолов, то имеем свидетельства, что в виде по крайней мере исключения они оставались у нас до довольно позднего времени. Так, в описании одной церкви Тверской области, сделанном в 1602-м году, говорится: «Вокруг престола под сенью завес тафтяная алая», см. книжку: «Микулинская летопись, составленная по древним актам», Москва, 1854, стр. 49.

2) Симеон Солунский в Expositio de divino templo, у Миняt. 155, р. 705, п. 17. См.еще у Дюканжа в Gloss. Graecit. под сл. Κρηπίς.

3) В древних церквах и у католиков главные престолы всегда ставились так, как у Греков.

177

глашаемы от сидения к стоянию доселе сохранившимся в богослужении восклицанием: «премудрость, прóсти», что значит: «внимайте и вставайте») 1). Вследствие этого в церквах должны были явиться седалища или места сидения для священников и для мирян. Седалища священников, имевшие свое место, подразумевается, в алтаре, были устроены не с западной стороны св. трапезы и лицом не к востоку, где и как ныне стоят служащие священники, а с восточной стороны и лицом к народу, именно — они поставлены были в полукруге алтарной абсиды, непосредственно или вплотную к стене. Седалище епископа было поставлено в центре полукруга абсиды, а седалища пресвитеров полуполукружиями с обеих его сторон. Седалище епископа было — трон, что не есть почетное наименование всякого седалища, заимствуемое от лица, которое на нем сидит, а есть простое наименование почетного седалища именно известной формы; греческое трон — θρόνος по-русски значит кресло, т. е. седалище, устроенное в форме кресла, с спинкой и ручками. Тронам или креслам епископским усвоено было еще наименование кафедра (καθέδρα, что значит вообще седалище и место сидения) 2).

1) По-гречески: σοφία, ὀρθοί! т. е. премудрость, (будьте) прямы, (стойте) прямо, вставайте (ορθός—прямой, прямо стоящий в противоположность сидящему: у Василия Великого в правиле 91-м: ὀρθοἱ ποιοῦμεν τὰς εὐχάς... τὸ ὄρθιον σχῆμα τῆς προσευχῆς). Наше непонятное «прости» есть ни что иное, как перевод греческого ὸρθοί, именно—прости множественное из прост (прóстый), которое употреблено в его древнем значении прямой. Σοφία, значащее премудрость, в данном случае есть условное восклицание, возбуждающее внимание, которое можно выло бы, если бы было позволительно, сравнить с употребляемым ныне в парламентах: слушайте, слушайте. — Во времена Иустина мученика литургия состояла из трех частей: чтения писаний Ветхого и Нового Завета, проповеди (настоятеля или иного кого) и из молитв (с благословением даров): и продолжение первых двух частей литургии сидели, в продолжение третьей—стояли, 2 Аполог. у Bingh.Vol. VI, р. 185. В Постановлениях Апостольских, у Bingh. ibid., читается: «если в то время, как вы сидите (в церкви за богослужением), войдет (в нее) какой-нибудь хороший человек и известный по жизни, чужой ли или из местных жителей, то братья да примут (встретят) его через диаконов, и если нет места, то диакон, заставив встать (с места) юнейшего (из присутствующих),—вежливо, а не грубо,—да посадит его (пришедшего)».

2) В настоящее время у Греков в просторечии копха или полукружие алтаря, в котором повещается сопрестолие, называется вместе с сим последним χηβάδα или ἀχηβάδα, каковое слово значит тоже, что конха, т. е. раковина.

178

По-славянски трон или кресла — престол (просто стол в смысле сидения есть стул, а престол более, чем стол). В древнейшее время, как кажется, и седалища пресвитеров устроялись в виде тронов или кресел, о чем должно заключать, во-первых, из наименования совокупности седалищ епископского и пресвитерских τὸ σύνθρονον—сопрестолие, т. е. соединение многих тронов или престолов,—во-вторых, из того, что пресвитеры назывались οἱ τῶν δευτέρων θρόνων 1). Во всяком случае имеем положительные свидетельства, что в древнее время так было иногда и в некоторых местах 2). В позднейшее время седалища пресвитеров вместо особых для каждого тронов или кресел были общими для всех лавками (т. е. две лавки с обеих сторон епископского трона или кресла). Трон епископа становился не непосредственно на пол алтаря, но на более или менее высокую подставу, что делалось для того, чтобы из-за св. трапезы он мог видеть присутствующих мирян, а присутствующие миряне могли видеть его и чтобы он мог быть слышим последними, когда говорил с трона или с своей «кафедры» поучения 3). В древнейшее время и седалища пресвитеров если не всегда то иногда ставились на одной высоте с троном епископа 4). В позднейшее время они становились непосредственно на пол алтаря так что всегда были более или менее ниже трона епископа. Епископские троны или кресла по своей форме были тоже, что наши кресла, отличаясь от наших ием, что спинку имели совершенно глухую и сравнительно высокую и что с боков под ручками имели глухие стенки. Что касается до степени возвышения трона епископского над полом алтаря, то определенных, правил относительно его, если они были, мы не знаем; но слишком низко он не мог

1) Выписка из Григория Богослова у Bingh.Vol. III. р. 218. Тут же я другие выписки, о смысле которых, не совершенно ясном, можно спорить.

2) О седалищах епископа и пресвитеров, устроенных Павлином Тирским в построенной им церкви, Евсевий говорит: θρόνοις τε τοῖς ἀνωτάτω εἰς τὴν τῶν προέδρων τιμὴν κοσμήσας... Η. E. L. X., С. 4.

3) В древнее время епископы обыкновенно сказывали поучения с своего трона или с своей кафедры в алтаре, а не с амвона, и только в случае слабости голоса, чтобы быть лучше слышимым (как Златоустый). с последнего,— Bingh.Vol. III, р. 194 (у нас епископский трон—«горнее место», т. е. высокое место).

4) Приведенное свидетельство Евсевия о седалищах в церкви Павлина Тирского.

179

быть ставим по указанной выше причине, а свидетельства дают звать, что иногда был ставим и очень высоко 1). Седалища пресвитеров, как мы сказали, имели форму наших лавок. Как престолы, так и седалища, если не всегда, то наибольшею частью устроились у Греков каменные 2). Эти престолы с седалищами или эти сопрестолия в настоящее время остаются у нас до некоторой степени только в архиерейских кафедральных соборах. Но в то древнее время, которое соответствует нашему периоду домонгольскому, у Греков они были непременно и без исключения во всех приходских церквах, составляя их необходимую и существенную принадлежность. Много выше мы говорили, что в первенствующее время каждая отдельная община, представлявшая из себя особую церковь в смысле духовном и имевшая вместе с сим свою церковь в смысле вещественном, непременно имела и своего епископа, который есть предстоятель церкви и без которого церкви (отдельной полноправной церковной общины) быть не может; вследствие этого в первенствующее время при каждой церкви в смысле вещественном непременно был епископ и, наоборот, эти церкви были только при епископах. В последствии времени, с одной стороны, чрез уничтожение, епископий сельских, с другой стороны,—по неудобству и затруднительности для жителей обширных городов всем собираться .для молитвы и для принятия таинств евхаристии в одно место, в селах и городах явились церкви, заведуемые только пресвитерами или приходы в нынешнем смысле, о чем обстоятельнее мы говорили выше. Так как одни из этих церквей перестали быть самостоятельными, а другие явились не в качестве таковых, но те и другие были как бы подотделениями («выставками») той церкви епископской, к которой принадлежали: то в древнее время принято

1) Приведенные слова Евсевия. См. его же у Bingh.Vol. III. р. 219 (θρόνος ὑψηλός).—В Солуни мы видели три епископские трона, оставшиеся от времен до турецких: один в бывшей св. Софии (т. е. в самой бывшей церкви, теперь мечети, на своем месте), другие два на дворах бывших церквей св. Георгия (ротонда) и св. Пантелеймона. Первый имеет три ступени восхода, вторые два по лести (у последних двух, каменных как и первый, подставы, на которых высечены ступени, сохранились таким образом, что они сами и эти их подставы высечены из одного цельного камня).

2) А так как на камне сидеть нельзя, то на время богослужения они покрывались коврами (и может быть подушками),—Bingh.Vol. III, р. 220 (θρόνος ἐσθολισμένος, cathedra velata).

180

было, чтобы они в знаменование сего непременно имели престол, своего епископа с седалищами составлявших собор при нем пресвитеров или вообще епископско-пресвитерское сопрестолие. При освящении этих церквей епископы на находившихся в них своих престолах (тронах, кафедрах) совершали обряд своего в них вопрестоления (ἐνθρονισμὸς, ἐνθρονιασμός), т. е. чрез воссядание на престолы совершали действие видимого усвоения этих церквей своей власти (как бы объявляли их чрез сие своею собственностью, «посядали» их). Так это было в Греции во все время, соответствующее нашему периоду домонгольскому; сопрестолий не имели только церкви домовые, которые не были подотделениями кафедральной церкви епископской или общинной церкви приходской, а представляли нечто особое, которые не были в собственном смысле и не назывались, храмами и церквами (ναὸς, ἐκκλησία), а были и назывались молитвенными домами или храминами и молитвенницами (εὐκτήριος οἶκος, εὐκτήριον), которые не освящались архиереями лично, а чрез посланные антиминсы, и в которых архиереи вовсе не служили 1). Подобно Грекам так это было и у нас в период домонгольский и довольно значительное время после. Относительно сего мы не имеем письменных свидетельств, но имеем свидетельства самых памятников: в Новгороде довольно значительное количество древних приходских церквей до настоящего времени сохраняют свои древние епископско-пресвитерские сопрестолия 2). При этом рождается вопрос, на который мы не в состоянии отвечать. В Греции непременное присутствие или бытие сопрестолий в приходских церквах соединялось с непременным освящением этих церквей самими архиереями; у нас же, как скажем сейчас ниже, было далеко не всегда так; отсюда, рождается тот вопрос, на который мы ничего не мажем отвечать: устроились ли сопрестолия только в церквах, которые освящались самыми епископами или во всех вообще 3). Сохранившиеся Новгородские сопрестолия все суть каменные, и именно—или каменные в собственном смысле или выкладенные из кирпича 4). Что касается до-

1) Вальсамон в толковании на 7 пр. седьмого всел. соб.,—у Ралли и П. II, 581, он же в канонич. ответах патр. Алекс. Марку,—ibid. IV, 459.

2) Преосв. Макария Археологическое описание церковных древностей в Новгороде, ч. I, стрр. 277, 282, 326, 349, 446, 486, 491, 501, 549, 583, 592.

3) Лавки или скамьи для сидения священников, как часть сопрестолий и без мысли о сих последних, как о таковых, конечно, были устрояемы везде-

4) Преосв. Макарий ibidd..

181

архиерейских в них тронов или кресел, то последние представляют только весьма отдаленное сходство с действительными тронами или креслами, и по всей вероятности дело должно понимать так, что это не самые троны или кресла, а только места для последних, которые, быв деревянными, лишь ставились в эти места (Более чем вероятно, что первоначально епископы с пресвитерами и стояли при совершении служб там же, где сидели, т. е. с восточной стороны престола, обратясь лицом к народу. Но так как во всяком случае переход их для стояния на западную сторону должен быть относим ко времени много или не много раннейшему принятия нами христианства, то мы и не поднимаем речей об этом).

В настоящее время у нас непременно все церкви имеют антиминсы. Но это обычай не древне-церковный. На вопрос, когда появились антиминсы у Греков, ничего не можем отвечать, кроме того, что они упоминаются в первый известный раз (но не как нечто новое) у Никифора Исповедника (806—815) 1). Название антиминс — ἀντιμίνσιον у нас производят от ἀντί—вместо и mensa—стол, что будет—вместопрестолие, плат (освященный), заменяющий собою престол. Но αντί есть слово греческое, а mensa — латинское, и Греки не могли составить сложного слова таким образом, чтобы одну половину его взять из своего языка, а другую из чужого. Греческие писатели производят ἀντιμίνσιον из ἀντί и μίνσος, из которых последнее есть взятое в греческий язык латинское missus и значит блюда с кушаньями, самые кушанья, стол накрытый кушаньями 2); происхождение названия писатели объясняют так, что антиминс вместо «мыслимых» брашн святой трапезы, при чем под брашнами разумеют действия, входящие в состав освящения церкви, которое заменяют собою антиминсы 3). По выражению Вальсамона, анти-

1) У Ралли и Π. IV, 427.

2) Cfr ДюканжаGloss. Graecit. под сл. μίνσος и Latinit. под сл. missus № 1. Из missus французское mets (наша миса едва ли не из него же).

3) Иоанн Китрский у Ралли и П. V. 44 нач. и Вальсамон ibid. II, 372 и 582. Первый: προσηγορία αὕτη (τοῦ ἀντιμινσίου) παράγεται ἀπὸ τοῦ μίνσου, τοῦ καθ’ Ἐλληνας τὸ κάνουν (о кануне см. выше) δηλοῦντος, κατὰ δὲ τῆν Ἰταλὴν γλῶσσαν τὸ πεπραγμένον τοῖς ὀψοποιοῖς ἐδεστόν... Второй: (τὰ ἀναμίνσια) ἀρκοῦσιν ἀντὶ καθιερώσεως ἤτοι ἐνθρονισμοῦ καὶ ἐγκαινίων καὶ ἀνοιξίων διὰ τοῦτο γὰρ καὶ ἀντιμίνσια ἐκλῆθησαν ἤτοι ἀντιπρόβωπα καὶ ἀντίτυπα τῶν πολλῶν τοιοῦτων μίνσων, τῶν καταρτιζόντων τὴν ἁγίαν δεσποτικήν τράπεζαν..., τὰ ἀντιμίνσια ἀντὶ τῶν καταρτιζόντων τὸ ἅγιον θυσιαστήριον καὶ λογιζομένων μίνσων τῆς ἁγίας τραπέζης, ἢγουν τοῦ ἐνθρονιαμοῦ, τῶν ἀνοιξίων καὶ τῶν ἐγκαινίων.

182

минсы придуманы (ἐπενοήθησαν) 1) для замены престолов надлежаще освященных архиереями и употреблялись—во-первых, для служения в домовых церквах, которые не освящались архиереями и для которых антиминсы заменяли сие освящение 2), во-вторых—для совершения литургии вообще в местах неосвященных (и выдавались архиереями мирянам, желавшим иметь домовые церкви, и священникам, имевшим нужду и хотевшим иметь возможность служить литургию· в неосвященных местах, т. е. где бы то ни было вне церквей). В Греции не только в продолжение всего нашего периода домонгольского, во и долгое время после господствовал тот взгляд на приходские церкви, что они непременно должны быть освящаемы архиереями, и тот взгляд на антиминсы, что их назначение только заменять св. трапезы церквей, освященные архиереями, для служения в храминах и местах неосвященных 3). А поэтому у них не только в продолжение всего нашего периода домонгольского, но и долгое время· после не были употребляемы в приходских церквах (освященных архиереями) антиминсы 4). У нас в этом отношении по нужде было допущено пременение закона. Вследствие обширности наших епархий у вас не представлялось возможным, чтобы архиереи непременно сами освящали все приходские церкви и поэтому у нас ввелось в-

1) У Ралли и Π. II, 372.

2) Из чего следует, что домовые церкви не были церкви в собственном, смысле, но простые храмины, назначенные и отделенные для молитвы, и в которых литургия совершалась на антиминсах, как и во всяком неосвященном месте.

3) Симеон Солунский De sacro templo, сарр. 108, 126 и 127, у Миня t. 155 coll. 313, 332, 333. Ранее Симеона Солунского: соборное деяние патр.. Матфея 1400 г. (здесь о возлагании антиминса на освященный св. престол говорится: ὅπου δὲ τυγχάνει πεπηγμένον θυσιαστήριον, ἀπειροκαλία ἔσται καὶ ἐπείδειξις, ἀργήσαντα τὸ ἀκίνητον, ἐπιθεῖναι αὐτῷ ἀντιμίνσιν καὶ λειτουργῆσαι), Acta Patriarchates Constantinopolitani Миклошича и Миллера II, 340, указ патр. Нила (1378—1388) у Ралли и Π. V, 141. ответы патр. Мануила 2-го († 1254), ibid. стр. 116, Иоанн Китрский и Вальсанон в указанных выше местах.— Однако в Греции не везде было так. В патриархате Антиохийском во второй половине XI века, по свидетельству Никона Черногорца, крепко содержался обычай, чтобы употреблялись в церквах антиминсы, см. Горск. и Невостр. Опис. Синодд. ркпп., №№ 226—229, стр. 46.

4) Если церковь, быв построена, не скоро могла быть отделана, в таком случае до освящения в ней было служимо на антиминсе, Acta Patriarchat. Constantinop. II, 563 нач.

183

обычай вместо собственного архиерейского освящения полагать в приходских церквах освященные архиереями антиминсы. Как при этом совершалось самое освящение церквей не архиереями, а священниками, остается нам неизвестным. В летописях архиерейские или собственные освящения церквей называются великими, из чего следует, что было малое освящение, не архиерейское. Но древнего чина этого последнего освящения нам неизвестно (Антиминсы do своему происхождению суть те платы полотняные или иной материи, которыми вытиралась помовенная св. трапеза при ее освящении архиерейском 1). После освящения церкви антиминсы оставлялись на престоле в продолжение семи дней, быв положены под его одежду, и потом снимались 2). Иоанн Китрский восстает против освящения антиминсов в другое время, как против дела незаконного 3), но при Симеоне Солунском это по нужде допускалось 4). Симеон Солунский говорит о вложении в антиминсы святых мощей 5), но до него этого не говорится, а Вальсамон как будто прямо хочет сказать, что этого не делалось 6). Преп. Феодор Студит и патр. Нил говорят об антиминсах не только полотняных или вообще из материи, но и доща-

1) Симеон Солунск. De sacro templo, с. 107 fin.,—у Миня col. 318, у Дюканжа в Gloss. Graecit. под сл. ἀντιμίνσιον выписка e Nomocanone Coteleriano и у него же выписка из Евхология под сл. κατασάρχα, cfr ниже указание, как ныне у Греков (У патр. Мануила спрашивающий его епископ говорит об антиминсах: Ἀντιμίνσια ἴσμεν γενόμενα, ἐπὰν ὁ ἀρχιερεὺς δἰ ἑαυτοῦ ἐνεργῆση ἐγκαινισμὸν καὶ ἐκ τοῦ πανίου τοῦ ὑποστρωθέντος καὶ περιειλήσαντος τῆν τράπεζαν, εἰς βραχέα τεμνομένου καὶ γραφόμενου, τοῖς ἱερεῦσι δίδοσθαι, у Ралли в Π. V, 115. А наш митр. Георгий в своем Уставе говорит: «антиминс свящается, егда церковь святят или митрополита ставят или епископа»).

2) Nomoc. Cotelerian., Eucholog. у Дюк. под указанными словами, Иоанн Китрский у Ралли и Π. V, 413.

3) У Ралли и Π. V, 416, давая знать, что иные архиереи злоупотребляли выдачей антиминсов, превращая ее в торговлю. Cfr Вальсамона, по которому тоже при освящении церкви.

4) De sacro templo, с. 127, у Миня col. 383, и при этом за невозможностью совершить освящение самому архиерею (случай болезни) дозволялось совершить его с разрешения архиерея и священнику.

5) В сейчас указанном месте.

6) У Ралли и Π. II, 581 fin. и IV, 459. Он говорит, что домовые церкви освящались (посредством антиминсов) без положения мощей и что ἐνσοριασμὸς τῶν ἁγίων λειψάνων составляет преимущество приходских церквей (освященных архиереями без антиминсов).

184

ных (ἐν σινδόνι ἢ ἐν σανίσι... διὰ πανίου ἢ διὰ σανίδος) 1). Во времена Симеона Солунского антиминсы, представляя точное подобие св. трапезы, были так сказать многосоставные, именно на них нашивалось все то, что полагалось на св. трапезу: четыре малые плата по углам в образ евангелистов, два равные самому антиминсу плата в замену срачицы и одежды (κατασάρκα и τραπεζοφέριον) и поверх последнего в средине илитон, — частицы мощей завернутые в ткань пришивались с передней стороны 2). Когда вошло у нас в обычай класть антиминсы на все престолы, т. е. и на освященные архиереями - сказать, не можем. Что обычай явился не с самого начала, на это имеем положительное свидетельство в словах митр. Георгия, который говорит в своем Уставе: «без антиминса не достоить служити в неосвященной церкви, а в освященной достоит» (митрополит употребляет слово церковь или в общем смысле храма, храмины, или хочет сказать, что, построив церковь, можно начать в ней служение и до освящения ее архиереем, взяв у последнего антиминс) 3). Затем, мы имеем от 1148 г. антиминс, на котором написано: «жьртвьник святого мученика Георгия, священ от Нифонта архиепискупа Новгородьского повелением епискупа Ростовскъго Нестора при благочестивем князи Георгии сыну Мономахову месяца сентября в 1 (день) в лето 6657, индикта в 12» 4), т. е. надпись хочет сказать, что Нифонт Новгородский, быв в 1148 г. в Суздали у Юрия Долгорукого 5), освятил в епархии епископа Ростовского Нестора (к которой принадлежала Суздальская область) с его дозволения одну (неизвестную нам) церковь. Если бы этот антиминс

1) Первый у Миня в Патрол. t. 99 col. 1056; второй у Ралли и П. V, 142. Тут, может быть, не бесполезно для сравнения припомнить, что на Константинопольском соборе 1276 г. епископ Сарайский Феогност спрашивал: «подобает ли свящав трапезу преносити от места на место и на ней литоргисати» и получил в ответ: «подобает, понеже по нужи есть, хотящие людие не имеют себе упокойна места, но стрещи ю со страхом и трепетом, в чисте месте поставите ю и служити на ней» (в Памяти. Павлова col. 136, § 21).

2) Ibid...

3) Ибо если с антиминсом можно служить литургию во всякой храмине и везде, то тем более в будущей церкви.

4) И. И. Срезтвасого Древние памятники Русского письма и языка стр. 30, col. 2, а снимок всего антиминса в приложж. к книге преосв. Макария Археологич. опис. церкк. древнн. в Новгороде I, 254 (год 1149-й у обоих по недосмотру выставлен неправильно).

5) См. Новг. 1-ю лет. под 1148 г..

185

принимать за действительный антиминс, то следовало бы, что в половине XII века у нас уже был обычай полагать антиминсы и на престолы, освященные архиереями. Но в виду того, что обычая не было в церкви Греческой 1), нам представляется это последнее весьма сомнительным, и мы скорее наклонны полагать, что в нашем антиминсе должно видеть не действительный антиминс, а что-либо другое. Что другое, об этом можно думать надвое, именно — или что у нас был обычай класть на престолы под их одежды особенный плат, который не имел священного значения, но на котором делалась запись об освящении церкви в том намерении, чтобы этот плат, сохраняемый на престоле, хранил память о годе освящения церкви и составлял как бы ее летопись 2), или что надписания о времени освящения церквей делались на тех четырех небольших платах (τέσσαρα ὑφάσματα), которые полагались на четыре угла престола, как символы евангелистов, и что таким образом в нашем древнем антиминсе с надписанием мы и имеем один из этих платов. В пользу последнего предположения говорит то, что в новом греческом требнике эти четыре плата называются ὑφάσματα ἢ χαρτία (ибо ткани дозволяется заменять хартиями) τοῦ ἐνθρονισμοῦ 3). Полагать то или другое мы имеем и действительные основания. У Греков антиминсы, поелику не назначались для определенных мест, а могли быть переносимы во всякое место (были переносные святые трапезы), не надписывались на имя известного прихода (οὐ περιγράφονται ἐν τῇδε τη ἐνοριᾷ) 4). Что и у нас, подобно Грекам, не было в древнее время обычая надписывать антиминсов, об этом свидетельствует сохранившееся до настоящего времени весьма большое количество древних антиминсов, которые не имеют никаких надписей, а имеют только изображения крестов 5); а что

1) В половине XIII века некоторые архиереи в Греции уже думали, что без антиминсов (ни в каких церквах) нельзя служить литургии, у Ралли и П. V, 115. Но еще и в конце XII-го этого не видно (Вальсамон).

2) Некоторые из подобных антиминсов или платов, принимаемых за антиминсы с летописями, действительно найдены были под срачицами престолов,—преосв. Макария Археол. опис. церкк. древнн. в Новгороде I. 163 и 350 приммм..

3) См. В Εὐχολόγιον μέγα Чин освящения церкви — Ἀκολουθία καὶ τάξις εἰς ἐγκαὶνια ναοῦ и Чин о поколебавшейся святой трапезе — Τάξις γινομένη ἐπὶ σαλευθείσης ἁγίας τραπέζης.

4) Иоанн Китрский у Ралли и Π. V, 413.

5) Так было и у Греков и это разумеется в греческих памятниках,

186

последние антиминсы суть действительные антиминсы, это видно из того, что многие из них найдены с пришитыми к ним святыми мощами 1). От ХV века мы знаем славянский Требник, в котором говорится, что в новоосвященной архиереем церкви антиминсы остаются на престоле в продолжение семи дней, что потом они снимаются и служба совершается без них 2). Но свидетельство Требника, воспроизводящего без изменения греческий чин или повторяющего свой греческий оригинал, не может быть принято за свидетельство о практике. А таких свидетельств, которые, отвечая на наш вопрос, говорили бы именно о практике, нам неизвестно (Греки в настоящее время, подобно нам, имеют антиминсы непременно во всех церквах. В греческом чине освящения церкви, помещенном, в Εὐχολόγιον μέγα, т. е. в великом Требнике, находим относительно антиминсов следующее. Перед тем как архиерей приготовляется омывать св. трапезу, священники полагают на четырех углах, ее антиминсы; когда архиерей отрет антиминсами трапезу, священники отлагают их, и на четырех углах полагаются четыре ткани или вместо них хартии,—τὰ τέσσαρα ὑφάσματα ἢ ἀντ’ αὐτῶν τὰ χαρτία— укрепляемые воскомастикой; когда на престол будут надеты срачица и одежда, архиерей распростирает на святой трапезе антиминсы (помянутые выше), полагая их один на другой, — θάτερον θατέρω ἐπιτιθέμενος, потом распростирает над ними и антиминс церкви,— καὶ τὸ τῆς ἐκκλησίας ἀντιμίνσιον, и на нем полагает святое евангелие).

Мы сказали, что сохранилось до настоящего времени весьма большое количество древних антиминсов. Так как на антиминсах нет надписей, то мы не знаем наверное, есть ли между ними относящиеся к периоду домонгольскому. Но несомненно то, что в сохранившихся антиминсах мы имеем наши антиминсы в их первоначальной, идущей ко временам домонгольских, форме. Эти антиминсы, не имея ничего общего с нашими нынешними, по своей форме суть весьма малые четвероугольники или четвероугольные лоскуты, и именно—квадратные, имеющие четверть, четверть с небольшим длины и ширины;

когда говорится об антиминсах, что они γράφονται (Дюк. Gloss. Graecit. под гл. ἀντιμίνσιον).

1) В позднейшее время у нас явился обычай надписывать антиминсы,— преосв. Макария Археолог. опис. церкк. древнн. в Новгороде I, 162, Опис. Синодд. рукпп. № 358 л. 1. № 372 л. 31.

2) Описания Синодд. ркпп. № 372 л. 31.

187

по своей материи» все они суть если не самый грубый, то весьма грубый холст (подразумевается — белый, некрашеный); все изображения на них (при отсутствии всяких надписей) состоят в начертании трех небольших крестов, которое обыкновенно сделано не кистью живописца и не красками, а пером и чернилами (на подобие того и с тем искусством, как делаются надписи на почтовых, посылаемых в холсте, тюках) 1). Если показать человеку не знающему древний антиминс, то, увидав весьма небольшой квадратный грубо-холщевый белый лоскут, он никак не подумает, чтобы это было то, что есть на самом деле. Что антиминсы были весьма малы и не имели никаких изображений, кроме начертания крестов,—это так было принято. Но материя антиминсов—грубый холст, а не лучшее полотно или не другая доброкачественная ткань 2), невольно возбуждает недоумение, и тут остается одно из двух—или полагать, что холст употреблялся для большей прочности, или же винить епископов в небрежении. Если последнее, то по всей вероятности должно винить епископов не наших, а греческих, которым наши только подражали (А если наших, то вовсе нельзя будет приводить в их оправдание того, что в древнее время у нас не делалось, может быть, хорошего полотна и никаких других материй: полотно и всякие материи без малейшего затруднения можно было получать из Греции).

Принадлежность церквей составляют святые иконы и священные изображения. И так как они составляют и составляли принадлежность не только самых церквей в теснейшем смысле, но и алтарей, то мы должны начать свою речь о них здесь, чтобы выйти вместе с ними в собственные церкви.

Иконы и священные изображения явились у христиан в церквах, в общественном употреблении, не с самого начала христианства, а спустя некоторое, довольно значительное время, — не ранее конца III — начала ΙV века, хотя в употреблении частном, по личному так сказать произволу, они явились и весьма рано 3). После

1) У патриархов Константинопольских был особый чиновник, который заведовал выдачей антиминсов и писал на них кресты—ἄρχων τῶν ἀντιμινσίων.

2)Относительно материи антиминсов не было никаких законов и только обитай установил, чтобы они были преимущественно льняные: ἐκ ὑφασμὰτων εἰσὶ καὶ μάλλον ἐκ λινοῦ, говорит Симеон Солунский De sacro templo, с. 127,—у Миня t. 155, col. 333 нач..

3) Под употреблением частным должно разуметь не только употребление в домах, но и в таких местах, как на Западе—в Италии подземные клад-

188

первоначального совершенного отсутствия в церквах тех и других, они явились в них таким образом, что священными изображениями для назидания взоров присутствующих были украшаемы стены церквей в теснейшем смысле этого последнего слова, а иконы для молитвенного обращения и чествования были изображаемы в алтарях (которые, при подразумеваемом отсутствии нынешних иконостасов, были открыты взорам присутствующих). Дальнейшая история икон и священных изображений была та, что первые вышли из алтарей в самые церкви, а последние, наоборот, вошли из церквей в теснейшем смысле в самые алтари.

Первенствующие христиане (как целое общество) не употребляли и не допускали в местах своих общественно-молитвенных собраний или церквах ни икон, нисвященных изображений, во-первых, потому, что христианство вышло из иудейства. Иудеям дана была Богом заповедь: не сотвори себе кумира и всякого подобия и пр., и эта заповедь была понимаема первенствующими христианами, вместе с самими Иудеями, не в том только смысле, что ею запрещается делать кумиры богов иных или демонов, а в смысле безусловного запрещения всяких изображений 1). Во-вторых и главное, чрез допущение священных изображений христиане не хотели уподобляться язычникам, которые имели и чтили изображения своих богов, чтобы таким образом не приравняться к ним и не явиться как бы теми же чтителями камней и дерева. Но потребность видимых напоминаний о предметах невидимых, потребность изображений и икон или, что тоже, портретов 2) лиц отсутствующих, наконец потребность со-

бища или катакомбы, в которых каждый волен был украшать места, где лежали гробы его покойников, по своему личному усмотрению. Христиане из язычников не относились к изображениям с иудейской нетерпимостью, а напротив должны были чувствовать к ним склонность, принесенную из прежней среды; а поэтому в частном употреблении между христианами из язычников изображения могли явиться очень рано. Полагают, что древнейшие изображения в Римских катакомбах восходят к первому веку (Мартиньи Dictionnaire des antiquités chrétiennes, под сл. Images,—§ I Le peintures des catacombes).

1) Так понимают заповедь Климент Александрийский, Protreptic. ad gentes, Иустин Мученик, Dial, cum Triph.,—оба y Bingh. Vol. VII, p. 212, Евсевий Кесарийский, — Epist. ad Constantiam, в Патрол. Миня t. 20 col. 1545.

2) Εἰκὡν от εἴκω — подоблюсь значит именно портрет (написанный или иссеченный из камня); портреты императоров и чьи бы то ни было—εἰκόνες. И у нас, в позднейшее время портреты царей назывались иконами.

189

зерцаемого и наглядного изображения повествуемых или повестных событий совершенно естественны человеку и не заключает в себе ничего предосудительного и на самом деле запрещенного Богом. Когда мало-помалу исчезла у христиан иудейская нетерпимость ко всякого рода изображениям, возникшая из запрещения Божия не творить кумиров и всяких подобий богов иных; когда, с другой стороны, идолы побежденного язычества, перестав возбуждать страстное так сказать ожесточение, сделались предметом простого равнодушия и когда таким образом люди стали в состоянии отличать употребление от злоупотребления и перестали отождествлять и принимать всякое изображение за равнозначащее с изображением идолов: тогда, помянутая выше потребность должна была сказаться в массе всего христианского общества, и тогда изображения и иконы, бывшие дотоле в частном употреблении (как бы по злоупотреблению), мало-по-малу начали являться у них и в местах общественно-молитвенных собраний или церквах 1). Скоро или не скоро это необходимо должно было случиться по самому существу дела. Но были особенные обстоятельства, которые должны были содействовать ускорению этого. Со времени Константина Великого христиане начали строить великолепные храмы, стараясь всевозможным образом украшать их; в числе других украшений заимствовано было из житейского быта и то, чтобы расписывать их картинами, т. е. расписывать картинами светского содержания, по подобию того, как расписывались ими жилища или дома богатых людей. Но картины светского содержания, хотя бы в них и не было ничего прямо оскорбительного для нравственного чувства, хотя бы они содержали одни сцены сельской жизни, охоты и. пр., очевидно, вовсе неприличны и неуместны были в храмах 2),

1) Так как Христос есть в человеческом образе неописуемый Бог, то прежде чем изобразить его иконно в Его подлинном виде, воспроизводя Его описуемое человечество, первое некоторое время изображали Его символически (в виде доброго пастыря, несущего на раменах своих погибшую овцу или окруженного агнцами, — в виде агнца, подразумевается — внемлющего грехи мира, как сказал о нем Предтеча,—в виде рыбы, что составляло лицевое воспроизведение монограммы: Иисус Христос, Сын Божий, Спаситель, ибо ἰχθὺς—Ἰησοῦς Χριστός, Θεοῦ Vἱὐς, Σωτήρ).

2) В задних частях храмов или же по крайней мере в пристроях к ним светская живопись оставалась до позднейшего времени. Образец этой живописи, сохранившейся в бывшей башне Киевского Софийского собора, в которой теперь исход на полати, см. в Древностях российского государства, изданных.

190

Чтобы вытеснить их из храмов, пастыри церкви и рекомендовали нарочитым образом заменять их изображениями священными 1). Подобным образом был проложенный путь в храмы и иконам. Христианские императоры, начиная, как полагает Иоанн Дамаскин, с самого Константина Великого, и предстоятели церквей—епископы, начиная, может быть, с его же, а во всяком случае—с ближайшего к нему времени, ввели обычай ставить в храмы свои портреты или допускать их поставление другими 2). Это украшение храмов иконными изображениями—что суть портреты—земных царей и живых чтимых людей естественно должно было привести к мысли внести в них для общественного чествования иконы Царя Небесного с Его Материю и святых мужей, почивших, но приснопоминаемых 3).

Как всякое нововведение, священные изображения и иконы, явившиеся в общественном употреблении, сначала были встречены не везде и всеми одобрительно, но в конце IV—-начале V века уже начали получать твердое признание. В деяниях собора Иллибеританского 4), бывшего в 305 г., читается определение: placuit picturas in ecclesia esse non debere, ne quod colitur aut adoratur in parietibus depingatur 5); Епифаний Кипрский († 403, родом Еврей) решительно восставал против священных изображений в церквах 6); Августин Иппонийский († 430) не одобрял picturarum adoratores 7). Но Васи-

С.-Петербургским Археологическим Обществом и посвященных мозаике и фрескам собора.

1) Златоустый, Иероним, Нил Синайский, см. Пипера Einleitung in die Monumentale Theologie, S. 168.

2) У Бинг. vol. III, p. 305.

3) Честью, воздаваемою портретам (εὶκόνες) царей земных, защитники иконопочитания доказывали необходимость воздавать честь иконе Царя Небесного (н внешние способы чествования икон посредством возжигания свеч, курений филиала и поклонов взяты от способа чествования портретов императорских, на что прямо указывает VII вселенский собор,—Деяния соборов в русск. переводе т. VII, стрр. 85 и 140).

4) Illiberis или Eliberis есть нынешняя Ельвира в южной Испании (на северо-восток от приморской Малаги).

5) У Бuнг. vol. III, p. 299.

6) Письмо к Иоанну епископу Иерусалимскому о разодранной им завесе с священным изображением, встреченной в одной церкви в Палестине, у Бинг. III, 299 (Quum vidissem in ecclesia contra auctoritatem Scripturarum,— стр. 189, прим. 1,—pendere imaginem, scidi illud).

7) У Бuнг.vol. III, p. 304.—Евсевий Кесарийский († 340) был не только

191

лий Великий († 379) призывает искусство живописцев на помощь своему недостаточному слову в изображении доблестей мучеников 1) а, оправдывая употребление икон, говорит, что честь, воздаваемая иконе, восходит к ее первообразу, т. е. к тому, кто изображен на ней (ἡ τῆς εἰκόνος τιμὴ ἐπὶ τὸ πρωτόρυπον διαβαίνει) 2); Григорий Нисский († 394—403) описывает с похвалами храм, украшенный священными изображениями, и говорит с теми же похвалами отдельно о сих последних 3); Златоустый († 407), Иероним († 420) и Нил Синайский (полов. V в.) суть те указанные нами выше учители церкви, которые рекомендовали украшать храмы вместо мирских изображений священными, а Павлин Ноланский (†430) сам украсил один храм таковыми изображениями 4).

против общественного употребления икон, но не хотел допускать их даже и в употреблении частном. На просьбу сестры Константина Великого Констанции († прежде Конст. Beл., след. прежде 337 г.), прислать ей образ Христа, Евсевий отвечал: «что разумеешь и какой это такой, как ты говоришь, образ Христа? Истинный ли и неизменяемый и в существе (существом) носящий Его черты? Или тот, который (Он) воспринял для нас, обложив Себя видом зрака рабья? Да, ты говоришь, что просишь у нас образ (Его как) плотяного смертного прежде преложения (в воскресении): но неужели только от тебя одной утаилось это место Писания, в котором Бог законополагает не творить подобия ни того, что на небе, ни того, что на земле долу? Или случилось, что ты слышала к церкви что-нибудь подобное или сама или от другого?».—В Патрол. Миня t. 20 col. 1545. (Это послание Евсевия к Констанции приводится в деяниях VII вселенского собора,—Деянн. собб. русск. перев. т. 7 стр. 580 fin.).

1) В похвальн. слове муч. Варлааму, у Миня t. 31 р. 489.

2) О Св. Духе к Амфидохию, гл. 18,—в Патрол. Миня t. 32, col. 150.

3) В похвальн. слове муч. Феодору и в слове о божестве Сына и Духа, у Миня t. 46 рр. 572 и 737.

4) У Бинг. III, 303 fin.. Что касается до иконного изображения Христа, т. е. до Его изображения в собственном человеческом образе, то Астерий Амасийский (конца IV—начала У в.) не советует делать его (μὴ γράφε τὸν Χριστόν), но не вообще, а только на одеждах (слово о богатом и Лазаре, у Миня t 40 р. 168), а Василий Великий выражает желание, чтобы подобно «ученикам был изображаем на досках и подвигоположник их доблестей Христос: ἐγγραφέσθω τῷ πίνακι καὶ ὁ τῶν παλαισμάτων ἁγωνοθέτης Χριστός (в том же похв. слове муч. Варлааму). За сим, на мозаике триумфальной арки Римской базилики Maria Maggiore времен папы Сикста III (432—440) находим вместо Христа изображение его символов, — престола с книгою, запечатанною семью печатями (Апокал. 5, 1) и креста (так называемое «уготовайте престола»), и о том же папе Сиксте III имеем свидетельство, что он поставил золотую икону с изобра-

192

Алтарь с святой трапезой и с совершаемым на последней приношением Тела и Крови Христовых есть то место в церкви, куда, должны быть обращены молитвенные взоры присутствующих. В этом алтаре, за святой трапезой, над епископско-священническим сопрестолием, на сгибе полукупола алтарной абсиды, так чтобы присутствующие могли только поднимать от трапезы свои взоры кверху, и явились им впервые иконные видимые образы для наружной молитвы. Первым таким образом был образ не в собственном смысле, но древнейший образов собственных—св. крест, который до половины V века один был изображаем на алтарной абсиде; Нил Синайский, живший около этой половины V века, пишет к одному лицу, построившему церковь и желавшему украсить ее изображениями: «во святилище к востоку от божественнейшего жертвенника (τεμένους) изобрази один только крест и более ничего (ἔνα καὶ μόνον σταυρόν), ибо одним спасительным крестом уврачеван человеческий род и отчаянным повсюду возвещается надежда» 1). После половины Vвека явились на алтарной абсиде и иконы в собственном смысле, которые не были писаны на особых досках и поставляемы на ней, но были изображаемы на ней самой или на самой стене. После св. креста первыми почитаемыми иконами были иконы Спасителя и Божией Матери; они именно и были изображаемы на алтарной абсиде, и, как кажется, но преимуществу, если не исключительно, вторая, поточу что сам Спаситель имел свой образ в кресте, который, по выражению Севериана Гевалского, есть Его икона 2). Что это было именно так, можно заключать и от обычая позднейшего времени. В позднейшее время необходимыми запрестольными иконами считались крест и икона Божией Матери; но они суть не что иное, как иконы, так сказать, снятые с абсиды и поставленные за престол 3). Первоначально в

жением на ней Спасителя и 12 апостолов на престоле церкви св. Петра (Анастасия Библиотекаря Historia de vitis Rom. Pont., у Миня в Patr. t. 128 p. 226 fin., — super confessionem, о котором см. у Мартиньи в Словаре под сл. Confessio), а на мозаике триумфальной арки Римского св. Павла extra muros времен преемника Сикстова Льва I (440—461) находим погрудный образ Спасителя.

1) Письмо к епарху Олимпиодору, в Патрол. Миня t. 79, col. 577.

2) В трактате о св. кресте, который между сочинениями Иоанна Златоустого, ibid. t. 56, col. 499.

3) В Константинопольской св. Софии на алтарной абсиде—Божия Матерь с Младенцем-Спасителем на персях (Антоний Новгородский, выписка из которого сейчас ниже, Грелот у Бандурия в Imper. Orient, t. II, pp. 758, 759 и

193

алтарях были изображаемы крест и икона и не были они украшаемы священными изображениями, за исключением тех немногих, которые были атрибутами икон 1). Но потом начали украшать стены алтарей священными изображениями так же, как и стены церквей, и при этом их икона, так как она не была поставлена на стену, быв написана на особой доске, а была изображаема на самой стене, так сказать, слилась с изображениями, утратив собственное значение иконы 2).

761; из-под слоя замазки икона несколько видится и в настоящее время). В Солунской св. Софии тоже, что в Константинопольской (видено нами самими, см. также Записки поклонника святой Горы, Киев, 1864, стр. 15). В Новой церкви Василия Македонянина также изображена была Божия Матерь (ДюканжаConst. Christ, lib. III, с. LI, р. 49). Еще указание об изображении Божией Матери у Дюк. в Gloss. Graec. под сл. μύαξ. В Синайском храме Преображения, построенном Юстинианом, изображена икона Преображения,—патр. Нектария ’Eπιτομή τῆς ἱεροκοσμικῆς ἱστορίας, Венец. изд. 1677 г. стр. 157. и наш Барский, изд. 5. стр. 271; в Иерусалимском храме Сионской горницы (Деян. 1, 13) была изображена икона сошествия св. Духа на апостолов, Дюк.Gloss. Graec. под сл. μύαξ.—Относительно Божией Матери Константинопольской Софии Антоний Новгородский уверяет, что ее «первее» написал «Лазарь, писец иконный», живший при интер. Феофиле (829—842) и после (в одной церкви Константинополя лежит «Лазарь писец иконный: той первее написал в Цареграде во святей Софии в алтаре святую Богородицу, держащую Христа, и два Ангела»,—по изд. Савваит. стр. 164, где см. и примечания ученого издателя). Если бы положиться на свидетельство Антония, которое он мог взять из подписи под иконой, то следовало бы заключать, что иконные изображения в собственном смысле или иконы явиласьна алтарных абсидах только около половины IX века. Может показаться, что это слишком поздно. Однако не против этой поздности и другие сведения, которые мы имеем. В истории иконоборчества нет указаний, чтобы до его начала (726 г.) иконы уже появлялись на алтарных абсидах церквей (и не невероятно думать, что это самое иконоборчество содействовало тому, чтобы, после его прекращения, иконы, вышедшие с победою из борьбы, явились на наших абсидах).

1) В Юстиниановой Софии до позднейшего времени было в алтаре (и до настоящего остается) только то, что у Антония,—Божия Матерь с предстоящими по сторонам ангелами (и более никаких священных изображений),—у ЗальценбергаBl. XXI: в Солунской св. Софии одна Божия Матерь (и никаких изображений), в Синайском монастыре апостолы по перси и Моисей,—Барского стр. 271, ctr цитаты предыдущего примечания.

2) В Уставе Константинопольского монастыря Богородицы τῆς Κεχαριτωμένης (Обрадованной), построенного супругой импер. Алексея Комнина (1081 — 1118) Ириной, данном монастырю его строительницей, в главе о вседневном

194

В Киево-Софийском соборе Ярослава украшен священными изображениями, сделанными мозаически, весь передний полукруг алтарной абсиды: вверху под самым сводом—стоящая с молитвенно распростертыми руками Божия Матерь, под нею тайная вечеря, изображенная в виде совершения литургии, именно: изображена св. трапеза с киворием, сзади ее два диакона с рипидами, с обеих боковых сторон И. Христос в двух фигурах,—на одной стороне преподающий шести подходящим апостолам Тело, на другой стороне преподающий такому же числу апостолов Кровь; под тайною вечерию ряд святителей с диаконами, в настоящее время после разделки окон, которые приходятся между ними, состоящий из 12 фигур, а в подлинном виде, вероятно, состоявший из 15-ти 1). В Новгородской церкви Спаса в Нередицах, которая построена в 1198 г. и живопись которой, по всей вероятности, современна ее построению, весь алтарь украшен священными изображениями. После бордюры над

световозжигании в церкви, говорится о неугасимой лампаде ἐν τῷ μύακι, т. e. пред алтарной абсидой (вверху, где прямая стена начинает закругляться,—μύαξ один вид раковины, от формы которой название части абсиды), у Дюк. в Gloss. Graec. под μάαξ. Следовательно, находившаяся на абсиде икона принималась еще за икону, не будучи смешиваема с изображениями. — Когда снят с мабсиды и поставлен за престол крест, не знаем: в бывшей Константинопольской церкви св. Ирины, в теперешнем виде принадлежащей VIII веку, он начертан на абсиде (и до сих пор видится и виден нами); в св. Софии Константинопольской в X веке был запрестольный крест.—Constan. Porphyrog. в De ceremonn., cfr архиепископа Новгородского Антония по изд. Савваитова стр. 77 (этот абсидный — запрестольный крест всегда был четвероконечный: крест св. Ирины в натуре, изображения запрестольного или выносного креста (λιτανικὸς σταυρός) в Менологии импер. Василия ч. I, стр. 146 и 210. и ч. И, стр. 137; свидетельство Симеона Солунского—De sacro templo, с. 133. у Миня Patr. t. 155, р. 341 fin.. А принятою формою креста напрестольного или воздвизального была у Греков форма шестиконечная,—среднее поперечие с верхним, см. снимки миниатюр из рукописей у Бандурия в Imperium Orientale, t. II pp. 632 и 991. и Менологий импер. Василия под 14 Сентября,—ч. I, стр. 37. А. что вообще форм креста было несколько и что всякой формы крест есть истинный крест, см. Феодора Студита Antirrhet. III, — у Миня в Патр. t. 99, col. 421 sub. fin.).

1) Четыре и четыре древних святителя с каждой стороны окон с одним диаконом впереди обеих четвериц; в середине три разделанные окна и между ними два вновь написанные святителя. — Изображение у Фундуклея в Обозр. Киева, к стр. 38, и в Древностях Российского государства.

195

епископско-священническим сопрестолием около трех четвертей аршина ширины живопись состоит из четырех рядов или линий изображений с несколькими надставками вверху, — первый ряд снизу: в середине Спаситель с Божией Матерью и Предтечей (τρίμορφων, деисус), по сторонам пророк Илия и Петр Александрийский; второй и третий ряды—святители с диаконами, из коих последние над дверями в жертвенник и диаконик; четвертый ряд: тайная вечеря, как Киевская, но только представленная таким образом, что двойной Спаситель стоит у двух особых престолов, у одного подавая Тело, у другого Кровь; над тайною вечерию Божия Матерь с младенцем Иисусом на персях (Знамение); над Божией Матерью, уже на своде, престол с книгою («уготование престола») и по сторонам его херувимы; далее на своде Иисус Христос также с херувимами по сторонам. Из сказанного видно, что священная живопись, которою украшался алтарь, после Спасителя и Божией Матери состояла преимущественно в изображении святых мужей из чина лиц, служащих в алтаре, и божественного действия, в нем совершаемого.

Границу между алтарем и церковью в древнее и старое время составляла алтарная преграда, над которою явились (впервые) иконы и в самой церкви и которая в конце концов превратилась в наш нынешний иконостас.

Алтарь помещается в пристроенной к церкви абсиде, захватывая некоторую часть и ее самой по передние подкупольные столбы. Между алтарем и церковью нет никакой естественной преграды и они сливаются в одно (в сейчас помянутой арке). Между тем алтарь есть место, назначенное исключительно для священников, и не должен быть входен для всех. На этом основании алтарь отделили от церкви посредством преграды, поставленной в помянутой арке.

Мы говорили выше, что со времени Константина Великого христиане взяли за образец для своих церквей Римскую базилику и что алтарная абсида церквей есть не что иное, как судейская абсида этой последней. Со всею вероятностью следует думать, что и алтарную преграду 1), как готовую, христиане взяли из той же базилики, имен-

1) У нас в древнее время преграда называлась именно преградой или ко чисто русскому произношению перегородой, также заградой и оградой, см. Паломник игумена Даниила по изд. Норова стр. 142 (перегорода), Паломник архиепископа Антония по изд. Савваитова стрр. 93 и 109, Новгор. 1-ю летопись под

196

но—что она была та решетка, которая в базиликах ограждала помещения судей и их писцов. Собственные и обычные названия алтарной преграды у Греков суть κιγκλίδες и κάγκελλα 1). Но оба эти названия первоначальнее означают судейскую решетку и двери в ней 2). По своей вышине алтарная преграда была стенкой или преграждением погрудным,—по грудь человека: низ нынешних наших иконостасов, что под местными иконами, представляет собою не что иное, как эту древнюю преграду, только выдвинутую из-под алтарной арки и протянутую по всей ширине церкви. Что алтарная преграда имела сейчас указанную вышину, это видно и ясно: во-первых из того, что описательно она называется θώρακες—нагрудник, и στήθεα—погрудник, pectoralia (собственно грудь) 3); во-вторых из того, что на нее можно было облокачиваться и класть руки 4); в-треть-

1204 г., Патерик Печерский в рассказе о трапезе и об освящении церкви, древние списки Устава,— у преосв. Сергияв Полном месяцеслове Востока, т. I, приложж., 1 изд. стр. 41, 2 изд. стр. 462 (в русском переводе устава патр. Алексея по синодальному списку № 380: «преграда алтаря» л. 37 об.. «чистые преграды» л. 216, «святые ограды» л. 248 об. fin., «олтарныя заграды» л. 253 об., «огорода олтарьная» л. 265).

1) Дюканжа Gloss. Graecit. под сл. κἀγκελλος, Consbantmop. Christ, lïb. III, c. LXX, p. 62, Scriptt. post Teophan., ed. Paris pp. 200 sub· fin., 203.

2) Свидав Словаре под сл. κιγκλίδες и Меурсия Glossarium под сл. καγκελλοθύριον (от κάγκελλα, по лат. cancella,—канцелярия).—В первенствующее время, когда алтарь входен был и для мирян, приступавших в нем к самой святой трапезе для принятия Тела и Крови Христовых (так было еще во времена Исидора Пелусиота, † ок. 440 г., сочинений русск. перев. т. II, стр. 342, № 430) преграда не составляла необходимой принадлежности алтаря и действительно не везде была: из жития Василия Великого, — у Димитрия Рост. 1 Января,—видно, что в Кесарии Каппадокийской не было алтарной преграды до его времени; о древнейшей церкви св. купины на Синае, которая и до настоящего времени не имеет алтарной преграды, см. патр. Иерус. Нектария ἐπιτομή τῆς ἱεροκοσμικῆς ἱστορίας, стр. 156, Барского изд. 5 стр. 270 sub fin. и Журн. Мин. Нар. Просв. 1848 г., Отд. II, стр. 178.

3) Дюканжа Gloss. Graecit. под слл. κἀγκελλος и στῆθος, СеидыСловарь под сл. δρύφακτοι.

4) Выписка из жития св. Евфимия Великого, принадлежащего Кириллу Скифопольскому, в котором ясно говорится, что облокачивались и клали руки на преграду, у Дюканжав Gloss. Graecit. под сл. κάγκελλος. См. еще у Константина Порфирогенита De ceremoniis,—у Миня в Патрол. t. 112, coll. 256, 277, 403.

197

их из того, что крест, водруженный на ее дверцах или дверях, можно было доставать для целования без помощи подставы или лестницы 1), и наконец, в-четвертых, это с одной стороны доказывается сохранившимися древними изображениями алтарных преград 2), а с другой стороны об этом свидетельствует живая современная действительность: у Греков царские двери, бывшие в древнее время одной вышины с алтарною преградой, до настоящего времени остаются маленькими погрудными (именно—в такой же большой, как и у нас, прорез в иконостасе для входа в алтарь, у них вставляются весьма низенькие, вышиной по грудь, дверцы) 3). Посвоей

1) См. Const. Porphyrog. De cerémonn. lib. I, c. 9, ed. Bonn. p. 64 fin. (император, входя в церковь, целовал водруженные на алтарных дверях кресты). Что алтарная преграда в св. Софии Константинопольской была вышиной погрудная, это дает звать Антоний Новгородский, когда говорит, что на ней вчинен щит Константинов, на котором ставят агнец для причащения людей,— col. 98. Если бы преграда· была выше, чем погрудная, то неудобно было бы давать с нее причастие.

2) См. у Бандурия в Imperium Orientale t. II, p. 632, в Менологии импер. Василия ч. I. стр. 63 и ч. II, стр. 154.

3) У Греков царские двери до настоящего времени остаются маленькими потому, что они до сих пор остаются верными древней мысли, что двери эти не должны закрывать, а только затворять алтарь от молящихся, который должен закрываться от них единственно на те не долгие времена, когда задергивается завеса. У нас большие царские двери стали как бы второй завесой и закрывают алтарь от молящихся не только на то время, когда не должен быть закрыт (задергивание завесы), но и на все другое, пока они затворены, чего бы не должно быть. Этап обстоятельством, что у Греков царские двери—маленькие, а не большие, изъясняется непонятное выражение в ответе Константиноп. патр. Паисия патр. Никону: «затворяет нижние двери, завес же оставляет отверст» (Скрижаль, стр. ). У нас начали входить в употребление большие царские двери со времени митр. Макария, который, в бытность архиепископом Новгородским, весьма неудачно заботясь о великолепии в ущерб другому важнейшему интересу, устроил в Софийский собор царские двери «сугубее первых в высоту и в ширину» (эти сугубейшие двери сохранились до настоящего времени и показывают, что были им предшествовавшие: они имеют 2 аршина 9 вершков вышины и 1 ½ арш. в обоих створах или целой ширины,—преосв. Макария Археологич, описание церковных древностей в Новгороде, II, 43 пр., 71). В деяниях Стоглавого собора царские двери один раз называются «дверцами» (Стогл. гл. II, Казанск. изд. стр. 97), а в одном Троицко-Лаврском рукописном Уставе указывается их вышина, когда говорится, что по скончании полунощницы, поемой в притворе, братия входят в церковь, творят три поклона

198

форме алтарная преграда была—или решетка из столбиков, совершенно подобных нашим точеным, употребляемым на перила у лестниц, балконов и пр., или стенка из досок, и именно — или глухая и украшенная рельефной резкой с выпуклыми клеймами, круглыми квадратными, или сквозная, украшенная сквозной резьбой. Евсевий Кесарийский, описывая великолепный храм, построенный Павлином Тирским, говорит об алтарной преграде, которую он сделал в нем: «доставив святой жертвенник в середине храма, он оградил его, чтобы не был доступен для всех, сетками из дерева (τοῖς ἀπὸ ξύλου δικτύοις), которые были мелкой резьбы (λεπτουργία) самого высокого искусства, так что представляли смотрящим удивительное зрелище» 1). Изображение алтарной преграды, состоящей, из подобной сквозь резанной стенки, только не представляющей об-

к алтарю и целуют висящий «на персех его (на верху алтарных дверей) крест»,—№ 46 л. 114 об. fin.. В нашу поездку в Новгород летом 1877 г. мы нашли в Спасско-Нередицкой церкви, на полатях или на хорах, в разном сваленном хламе, старые царские двери, которых четвертинки без поставленного на них полукруглого (до некоторой степени как бы сердцевидного) щита имеют, вышины 1 арш. 8 вершк., а со щитом 2 арш. (в первом случае нам по верх живота, а во втором по нос. На четвертинках—четыре евангелиста, на щите—Благовещение. Как будто изображение вменно этих царских дверей в VI выпуске Русских древностей в памятниках зодчества фиг. 204). У Греков царские алтарные двери не назывались и до сих пор не называются царскими дверями, но святыми дверями—ἃγιαι θύραι (см. многие места в De ceremonn.. Константина Порфирогенита и нынешний εὐχολόγιον μέγα). Царскими дверями, собственно царскими вратами—βασιλικοί πύλαι, вовсе не от Небесного, а от земного царя, назывались у Греков в больших, посещавшихся царями в храмовые праздники и так сказать царских, Константинопольских церквах, а преимущественно в св. Софии, главные входные двери в них, потому вероятно, что они отворялись только для царей (как в Риме главные входные двери в св. Петра и в другие большие базилики отворяются только для папы). У нас царские двери начали называться царскими не позднее как со времени митр. Киприана, см. указ его во Псков, напечатанный в Акт. Историч., т. I № 8, и у Павлова в Памятниках № 30. В Уставе церковном они и до настоящего времени называются преимущественно святыми, — гл. 2, чин великия вечерни (в XVI в. архиерейское служение совершалось у нас при затворенных царских дверях, Описан. Синодд. ркпп. Горск. и Невостр. № 366 л. 66 об., а после стали совершаться при отворенных; это значит, что когда большие царские двери закрыли у нас алтарь, чего прежде не было, то архиереи, чтобы быть видимыми (как было прежде), нашли нужным растворить двери).

1) H. Е. lib. X, с. 4, в изд. Миня р. 865 fin..

199

разца в своем роде, находим на купольной мозаике Солунской церкви св. Георгия (ротонды), относимой к IV веку и во всяком случае относящейся к глубокой древности 1). Нужно впрочем думать, что сквозная или прорезная стенка была более или менее употребительна в древнейшее время, когда преграды делали из дерева. В последующее время, когда их стали делать преимущественно из камня 2), обычными формами были остальные две—решетка из столбиков или балясин и глухая стенка. Первая из этих двух форм вероятно есть первоначальная, т. е. именно та, с которой преграды взяли из Римских базилик, и как отсюда следует заключать далее, в древнейшее время вероятно была формою наиболее употребительною; в позднейшее время она осталась господствующею формою на Западе (который и в отношении к самым церквам остался при форме базилик) 3). Вторая форма, по всей вероятности—ведущая свое начало от Юстиниана, стала господствующею и едва ли даже не исключительною формою Востока 4)

1) См. Сборник Общества Древне-русского искусства при Московском Публичном Музее на 1866 г., Отд. II, кг стр. 26.

2) Патриархи Софроний (Commentarius liturgicus с. 4, у Миня в Patr. t. 78, р. 3984 fin.) и Герман (Rerum ecclesiasticarum contemplatio, у Миня в Patr. t. 98, р. 392) говорят, что преграды из меди: κάγκελλα (ἐστὶ) χαλκά. Но нам не представляется вероятным думать, чтобы при решительной наклонности Греков к камню медь была общеупотребительна. Сохранившиеся древние барьеры или ограды верхних женских галерей, с которыми, как должно думать, если не всегда, то большею частью были одного материала алтарные преграды, а также и сохранившиеся колонны от самых алтарных преград—все каменные.

3) Древняя преграда из каменных высеченных балясин, на подобие наших толстых точёных, сохранилась в Равеннской церкви св. Аполлинария in Classe (у одного побочного алтаря), построенной в 534 г.

4) Что касается до количества алтарных дверей, то спереди в алтарной преграде их делали всегда одни—царские или, как они собственно назывались,— святые, а затем делали боковые двери, находились или не находились с боков алтаря жертвенник и диаконик, так что если не находились (как это было в древнейшее время), то из боковых дверей был выход в ту же самую церковь, в ее угловые отделения, находившиеся с боков алтаря. Юстиниан в алтаре своей Софии сделал трои двери—царские и двои боковых, из которых последние были в ту же самую церковь (в бока), так как он не устроил рядов с алтарем жертвенника и диаконика (которые были перенесены к последнему, в угловые отделения самой церкви, после него; что дверей в алтарь

200

В то время, как мы приняли от Греков христианство, у последних еще вовсе не было нынешнего иконостаса, который в своем нынешнем виде происхождения весьма не древнего, а была алтарная преграда в алтарной арке и поверх ее—преграды в той же арке иконы (о чем сейчас ниже). Из какого материала были делаемы алтарные преграды у нас в России в период домонгольский, положительных указаний не имеем. Что в церквах деревянных, каковыми были наибольшая часть наших церквей домонгольского периода, они делались деревянные, это само собою предполагается. Что в церквах каменных они не делались каменные в том смысле, чтобы были из высеченных мраморных или иных каменных досок, как было именно в Греции, это также необходимо предполагать. Если монахи Печерского монастыря, создавшие лучшую в Киеве каменную церковь после Десятинной Богородицы Владимировой и Софии Ярославовой, весьма затруднялись даже достать каменную доску для престола, то ясно, что не могло быть помышлений о каменных алтарных преградах в указанном смысле 1). После настоящих каменных алтарные преграды каменных церквей могли быть каменные не в собственном смысле, а именно—складенные из кирпича стенки; затем, они могли быть деревянные и металлические глухие стенки или сквозные решетки. Очень возможно, что было все то, что могло быть; но во всяком случае должно и необходимо предполагать, что решительно преобладающею формою была глухая деревянная стенка,—та, что теперь под местными иконами (не в одной только алтарной арке, но по всей ширине церквей) и украшавшаяся также, как в настоящее время. Весьма вероятно,—что в великолепнейших церквах стенки обкладывались серебряными или медными посеребренными листами, а об Андрее Боголюбском, который устроил амвон от злата и сребра 2), необходимо думать, что он обложил их листами серебряными золочеными. Алтарные преграды становились в алтарных арках (между

было трое, это ясно говорит Павел Силенциарий, а что двои боковых дверей было не с лица, а с боков—Const. Porphyrog. De ceremonn., ed. Bonn., p. 548: μικραὶ ἁγίαι θύραι τοῦ δεξιού μέρους).

1) В рассказе Патерика об этой престольной доске мы находим и единственное упоминание об алтарных у нас преградах, именно говорится, что,напрасно искав всюду требуемой доски, вошли один раз в церковь петь вечерню (т. е. пели в церкви еще не освященной, cfr выше) «и видеша у алтарные преграды деку каменну положену и столпы на устроение трапезы».

2) Ипатск. лет., 2 изд. стр. 396 нач..

201

передними подкупольными столбами). Следовательно, чем менее были церкви, тем менее (ýже) были помянутые арки; а чем менее были арки, тем менее (короче) были алтарные преграды. Наши каменные церкви домонгольского периода не отличались своей величиной; а поэтому и алтарные преграды не могли быть у нас большие. В описаниях церквей, которые у нас до сих пор производятся не с достаточной удовлетворительностью, ширина алтарных арок не обозначается; но по измерениям этих арок на планах церквей, которые сделали мы сами, оказывается, что в церквах больших или монументальных ширина была от 3 с половиной сажен до 3 без и не большего 1), а затем все убавляясь доходила до полуторых сажен и менее 2). Следовательно, у нас алтарные преграды были вообще не велики или не длинны; отделяя в середине их приблизительно аршин для царских дверей (которые были весьма не широки, см. немного выше в примеч. о Новгородских домакариевских дверях), мы получим на крылья: в больших церквах—от полуторых с небольшим сажен до сажени с трема четвертями аршина, а в остальных церквах меньшее—до полусажени.

В отношении к истории алтарной преграды восточная и западная, греческая и латинская, церкви имеют себя совершенно противоположным образом. На западе с течением времени не только ничего не было прибавлено к ней против ее первоначальной формы и не только не вышло из ней ничего нового, но и она сама перестала считаться необходимостью, так что в настоящее время там алтари безразлично и имеют ее (в первоначальной форме) и вовсе не имеют (представляя в сем последнем случае как бы возвращение к временам первоначальнейшим). Напротив, в восточной церкви она превратилась в наш нынешний иконостас (которому ничего подобного вовсе не знает римская церковь). Между алтарем и церковью, для отделения первого от последней, была поставлена в

1) В Киевском Софийском соборе ширина алтарной арки 3 сажени слишком; в церкви Печерского монастыря 3 сажени с половиной (т. е. церковь меньшая имеет алтарь и купол, от ширины которого зависит ширина алтаря, ибо арка алтарная между передними подкупольными столбами, бóльшие); во Владимирском соборе Боголюбского 3 сажени без небольшого. В Константинопольской Софии ширина алтарной арки (которая не между подкупольными столбами, а передними приставными) 45 футов, т. е. 6 саж. с половиной.

2) Полторы сажени ширины в алтарной арке Покровской церкви на Нерли, а она может быть принята за приблизительную норму малых церквей.

202

алтарной арке преграда в виде невысокой стенки или решетки, и более пред алтарем не было ничего; в бока от преграды шли — подкупольные столбы, между которыми она находилась, и потом глухие стены жертвенника и диаконика, если они были, или угловые по-за алтарю отделения самой церкви. Ни на столбах, ни на стенах не было никаких икон, как не было их и во всей церкви, ибо они исключительно находились в алтаре, на его абсиде 1); как столбы так и стены, подобно другим столбам и стенам церквей, были украшены и покрыты священными изображениями или живописью, которая явилась в церквах значительно ранее икон в собственном

1) На основании сказанного выше есть основание предполагать, что иконы впервые явились в алтарях на их абсидах, только в половине IX века, после окончательного восстановления иконопочитания: из этого следует, что и вообще в церквах они явилисьне ранее этого времени. До своего появления в церквах иконы, сделавшись предметом общественного чествования и поклонения, были поставляемы на общественных площадях, улицах и путях или дорогах (кресты на площадях и улицах начал ставить Константин В.), над входами в церкви и жилища (образ Спасителя над воротами императорского дворца, называвшимися Халки. — всвятцах 9 августа, — каковой обычай сохранился до настоящего времени), были изображаемы на священных и несвященных сосудах и одеждах (явившись в церквах как общественная и собственная их принадлежность только с половины IX века, иконы могла явиться в них гораздо ранее как частная собственность прихожан, т. е. можно думать, что сохранявшийся до позднейшего времени, а отчасти и доселе сохраняющийся, обычай, чтобы прихожане поставляли в церквах свои собственные иконы, начался еще до иконоборчества и что именно с этих частных икон и началось внесение икон в церкви. Если в истории иконоборчества не упоминается об этих иконах, то объяснить дело весьма легко: при первом же указе против икон частные иконы взяты были из церквей по домам. Константинопольский иконоборческий собор 754 г. в своем определении как будто дает звать, что иконы были ставимы в церквах частными людьми: ὁ δέ τολμῶν ἀπὸ τοῦ παρόντος κατασκευάσαι εἰκόνα ἢ προσκυνῆσαι ἢ στῆσαι ἐν ἐκκλησία ἢ ἐν ἰδιωτικῷ οἴκῳ ἢ κρύψαι, εἰ μὲν ἐπίσκοπος ἢ πρεσβύτερος ἢ διάκονος εἰεν, καθαιρεισθωεΐ δέ μονάζων ἢ λαικὸς, ἀναθεματιζέσθω,—у Mansi в Sacrorum conciliorum nova collectio, t. XIII col. 328. Определение седьмого вселенского собора об иконах читается: Ὀρίζομεν σὺν ἀκρίβεια παση καὶ ἐμμελεία παραπλησίως τῷ τόπῳ τοῦ τιμίου καὶ ζωοποιού σταυροῦ ἀνατίθεσθαι τὰς σεπτός καὶ ἁγιας εἰκονας—εν ταῖς ἁγίαις τοῦ Θεοῦ ἐκκλησίαις, ἐν ἱεροῖς σκεύεσι καὶ ἐσθῆσι, τοίχοις τέ καὶ σανίσιν, οἴκοις τε καὶ ὁδοῖς (ibid. col. 377; русск. перев. обоих мест в Деявн. собб. VII, 546 и 593 нач.). — Вальсамон относительно оноФГО времени: ἅγιαι δέ εἰκόνες καὶ σταυροὶ ἐν δημοσίαις ὁδοῖς παρὰ τοῦ θέλοντος ἀναστηλοῦνται, — у Ралли и Π, II, 475.

203

смысле. Таким образом, иконы для молитвы находились в алтаре, на его абсиде, которая сквозь алтарную арку (ничем не загороженную) была видна и открыта присутствующим, а перед церкви, далее которого должны были простирать свои взоры молящиеся, представлял—в алтарной арке преграду и по сторонам ее на столбах и на стенах (жертвенника и диаконика), так же как и во всей церкви, священные изображения или живопись. Но над алтарной преградой в ее арке явилась одна икона; к одной иконе прибавились другие, так что вышел целый ряд икон; над одним рядом явились другой и третий, так что весь верх алтарной арки был заставлен рядами икон; затем, иконы выступили из алтарной арки и простерлись в ширь по столбам и по стенам вплоть до продольных стен церкви,—северной и южной; наконец, сверху они спустились вниз на самую преграду и по ее линии на столбы и стены, так что пред алтарем с жертвенником и диакоником образовали из себя одно сплошное целое, одну сплошную и глухую площадь, стену: из всего этого вышел наш нынешний иконостас.

Это кратко представленное нами образование иконостаса в действительности совершилось весьма не быстро, и в своей окончательной, нынешней форме он нисколько не весьма древен, а напротив весьма молод,—восходит не далее как только к XVII веку. Первый повод к вынесению икон из алтаря в самую церковь, с чего начался наш иконостас, был подан не преднамеренно и так сказать не умышленно; он состоял в том, что без всякой мысли об этом вынесении икон из алтаря в церковь была несколько изменена первоначальная форма преграды, в видах придания ей большей красоты. Алтарная преграда, как всякие преграды, разделялась столбиками или колонками на прясла. Эти столбики или колонки, как обыкновенно в преградах, были одной с нею вышины, возвышаясь над нею только головками. Но импер. Юстиниан умыслил иначе устроить преграду в своей св. Софии. Между пряслами преграды он поставил не колонки, равные с нею по вышине, а колонны, которые значительно возвышались над нею, представляя поверх ее не головки, а колоннаду (числом 12 колонн, нет сомнения, по числу апостолов) 1). К нововведению Юстиниана, которое стало образцом для последующего времени, скоро сделано было дополнение, которое требовалось архитектурными обычаями и условиями красоты, а также

1) Павел Силенциарий у Дюканжа Constantinop. Christ, lib. III, с. LXX, p. 62 (наша Новгородск. 1-я летоп. под 1204 г.).

204

и вместе должно было придавать колоннаде бóльшую крепость, именно—поверх колона бил положен горизонтальный брус или так называемый архитрав, который на церковном языке был назван космитисом—κοσμίτης, быв приравнен к ветхозаветному очистилищу, которое в послании к Евреям (IX, 1) называется τὸ ἅγιον κοσμικόν 1). Положение этого архитрава или космитиса поверх колонн собственно и было началом иконостаса. С своей боковой стороны, обращенной к церкви, архитрав должен был иметь какие-нибудь украшения, и так как она обращена была не просто к зрителям, а к зрителям, стоящим на молитве, то совершенно естественно было прийти к мысли поместить между украшениями 2) священные изображения, которые бы поддерживали в зрящих молитвенный дух. Так это и было сделано, и именно—первоначально начали высекать на архитраве или ставить на него изображение креста. Мы не знаем положительно, когда после Юстиниана служились то и другое, т. е. когда после него положен бил на колонны архитрав и на последнем начат был

1) Константин Порфирогенит называет этот брус наддверием, ὑπέρθυρον, и доской, δοκός. — Scripti, post Theophan. pp. 200 sub fin. и 203. Патриарх Софроний, буквально повторяемый патр. Германом, говорит: κοσμίτης ἐστι κατὰ τὸ νομικὸν καὶ ἅγιον κόσμιον (κοσμικών), ἐμφαῖνον τοῦ σταυροθέντος Χριστού τὸ ἐκσφράγισμα διὰ σταυροῦ κοσμούμενον ἢ εἰς τύπον ὁ κοσμίτης τοῦ καταπετάσματος, Comment. Liturg. у Миняt. 87, p. 3984 fin. (в уставе св. Афанасия Афонского, — Заметки поклонника св. Горы стр. 20. и в Уставе св. Саввы. — ДюканжаGloss. Graecit. под сл. ἱλαστήριον, космитис прямо называется очистилищем—ἱλαστήριον). Симеон Солунский, указывая вместе с духовным знаменованием и вещественное значение космитиса, говорит: ὐπεράνω τῶν διαστολών ὁ κοσμίτης συνέχων, τὸν σύνδεσμον δηλῶν τῆς ἀγάπης, De sacro templo, у Миня Patr. t. 155, p. 345. Название космитис было известно и у нас, только у нас оно употребляется не об архитраве, а о столбцах (косяках), на которые навешивались царские двери; епископ Савва говорит Кирику: «а попови, идуче в алтарь на выход, то в козмит целовати, то бо есть колено Христово», Памятнн. XII в., стр. 198, Памятнн. Павл.col. 55 нач.. Об этих архитравах мы кознитисах (надглавниках), сохранявшихся на Афоне до первой полов. ΧVΙΙΙ в., см. Барск. изд. 1778 г., стрр. 520, 605, 622. А рисунок алтарной преграды с архитравом поверх колона см. у Дидрона в Manuel diconographie, p. 26, и у Ленуара в Architecture monastique, p. 343 (в св. Марке Венецианском, алтарная преграда которого есть греческая, космитис вместе со всей преградой сохраняется, пребывая на своем месте, до настоящего времени).

2) Об украшениях, состоящих в «изсечении хитром животных», Барск. стр. 520, cfr 622.

205

изображаем или ставим крест, но о том и о другом говорит Софроний Иерусалимский (первой половины VΙΙ века) 1). На алтарной абсиде, как мы видели выше, сначала изображаем был крест, а, потом явились иконы и в собственном смысле; таким же образом имело себя дело и с надалтарным архитравом. Георгий Амартол, писавший свою хронику в правление импер. Михаила III (842— 867), говорит о поставленном на нем изображении креста 2); но импер. Василий Македонянин, преемник Михаила (867—886), в. построенной им церкви Спасителя приказал изобразить на нем, икону Спасителя 3). Икона была изображена на самом архитраве. Не знаем, когда вскоре за сим вместо того, чтобы изображать ее на архитраве, начали ставить ее на нем написанную или изображенную на особой доске. К одной иконе начали потом прибавлять другие иконы, и таким образом и пошло дальнейшее развитие иконостаса, как мы сказали выше.

Это дальнейшее развитие иконостаса у Греков, который впрочем, как скажем сейчас ниже, вовсе не назывался у них иконостасом, в отношении к форме совершалось не таким образом, чтобы к одной иконе начали быть приставляемы другие иконы, написанные на особых от нее досках, так чтобы ряд икон постепенно увеличивался в смысле ряда особых (на каждой по одной иконе) досок, чтобы над первым рядом особых досок явился второй такой же и т. д., а таким образом, что постепенно увеличивалась самая доска, на которой была написана первая икона и что все вновь прибывавшие иконы были пишемы на одной и той же доске, которая по мере их прибывания превращалась в больший или меньший, сколоченный из досок, дощаной щит. Так, говорим, один дощаной щит, поставленный на архитрав, больший или меньший, смотря по количеству написанных на нем икон,—такова была внешняя форма, в которой явился у Греков над алтарный иконостас. Этот щит сохраняется у Греков в их иконостасе и до настоящего времени 4)

1) См. выше второе примечание.

2) По изд. Муральта стр. 689: κίονες καὶ σωλαῖαι (ἅμα) τῷ συμπαρακειμένῳ (τοῖς κίοσι) τοῦ σταυροῦ τύπῳ.

3) Константина Порфирогевита Basilius Macedo, в Scriptt. post. Theophan. p. 203: ἡ δὲ ταῖς κεφαλίσι (τῶν στύλων) ἐπικειμένη δοκός ἐκ καθαρού χρυσιοῦ πᾶσα συνέστηκε... ἐν ᾗ κατὰ πολλά μέρη καὶ ἡ θεανδρικὴ τοῦ Κυριοῦ μορφὴ, μετὰ χυμεύσεως (с эмалью, финифтью) ἐκτετόπωται.

4) У Греков в настоящее время две формы иконостаса—своя в наша рус-

206

и, как со всею вероятностью должно думать, в форме более или менее древней, только увеличенной против древнего в размерах. Форму в точности описать невозможно и ее должно смотреть на рисунках; но если читатель вообразит себе равносторонний треугольник с весьма тупым верхним углом, если он этот угол несколько срежет и придаст волнообразную форму сторонам и если он весь щит окружит рамой, а наверху его поставит крест, то и будет иметь приблизительное понятие.

Этот щит, больший или меньший и с большим или меньшим количеством написанных на нем икон, явившийся на архитраве над (тарной преградой, получил у Греков название темплона— τέμπλον, в просторечии τέμπλο, что из латинского templum. Латинское templum значит храм, но затем оно имело еще у Римлян совсем другое техническое значение, именно—в архитектурной технике templum значило брус или дерево, положенное поперек кровельных стропил. Стропила состоят из бревен или балок, составленных треугольниками и потом из деревьев толстых или тонких, смотря по тяжести крыши, положенных поперек треугольников, по их ребрам, на которые кладется или самая крыша, если она деревянная, или же решетины для крыши, если она железная или черепичная,—эти-то последние деревья и назывались у Римлян технически templa 1). Между деревом, положенным поперек стропил

ская. Щит, как должно подразумевать, сохраняется в их собственной форме. В чем состоит различие и как оно произошло, видно будет из дальнейшего.

1) Витрувий в споем сочинении De architectura, кн. IV, гл. 2, описывая устройство кровель на зданиях говорит: supra cantherios templa, deinde insuper sub tegulas asseres ita prominentes, uti parietes projecturis eorum tegantur, т. e. поверх стропил templa — поперечные деревья, потом сверх (этих последних) под черепицей (которой, подразумевается, кроются кровли) решетины, настолько спускающиеся, чтобы их свесами прикрывались стены. Фест грамматик, неизвестно когда живший в продолжение II—IV веков по P. X. и написавший книгу о значении слов говорить: Templum significat et liçnum, quod in aedificio (supra cantherios) transversum ponitur, т. e. templum значит и дерево, которое в строениях кладется поперек стропил (выписка взята из одного латинского лексикона). См. еще у Дюканжа в Gloss. Latinit. под сл. Раппа, № 2. Рисунки римских кровельных стропил мы имеем—во-первых. на одной из таблиц рисунков, приложенных к русскому переводу Витрувия, сделанному (с французского перевода) под редакцией знаменитого архитектора XVIII века Василия Баженова (напеч. в Спб., в продолжение 1790— 1797 гг.), именно—«дске I на конец четвертой книги» (в примечаниях к

207

или чего-нибудь, и между щитом из досок с написанными на нем иконами, поставленным на архитрав над алтарною преградою, нет никакого отношения. Но Феодор Студит, обращающийся с своими ямбами к темплону, когда вне алтаря еще не было икон, дает знать, что первоначально назван был темплоном самый архитрав, на котором потом явился щит с иконами, и что таким образом последний получил свое имя от первого 1). Архитрав же мог быть назван темплоном потому, что он есть точно так же поперечный брус, как и брусья стропильные 2).

книге, стр. 36, переводчик говорит: «Templa суть локотники, на кои кладутся решетины); во-вторых, в Словаре Мюллера-Мотеса под сл. Dachstuhl (см. особенно в Словаре fîg. 351).

1) Εἰς τὸ τέμβλον (ἴαμβοι): θείαν τράπεζαν πρὸ προσώπου σοῦ βλέπων, αἰδοῦ τὸ σεπτὸν καὶ ὅλως στῆθι φὸβῳ, т. е. (ямбы) к темпдону: Зря пред лицем твоим (впереди тебя) божественную трапезу, да умилишься пред святынею и да стоишь со всецелым страхов,—у Миня в Pair. t. 99, р. 1796 нач..

2) Свида в своем Словаре говорит о темпловах: τέμπλα — ἐπίσημα. А ἐπίσημον значит всякий где-нибудь или на чем-нибудь находящийся знак, метку, условный какой-нибудь знак на щите (как признаки, его владельца), подобный знак на корабле, флаг, изображение на монете. Принимая слово τέμπλον в этом втором значении, можно было бы думать, что его название было усвоено прямо самому щиту с иконами в том смысле, что этот последний, быв поставлен над алтарем, служит как бы знаков, что он есть дом Божий. Но принимать этого не позволяет Феодор Студить, употребляющий слово τέμπλον, когда над алтарем еще не было икон. Свида, выражающийся очень кратко, не разумеет ли под ἐπίσημα тех же деревьев стропильных, украшенных знаками, резьбой? Дело в том, что у Греков и Римлян (а потом и на Западе) церкви не всегда имели потолки и кровли, но иногда и нередко одни только последние (чтобы не удивляться сему, читатель пусть вспомнит климатические условия); во втором случае стропила делались ne так аляповато, как это обыкновенно у нас, но со всевозможным изяществом и украшались резьбой, см. в Словаре Миллера-Мотеса рисунки под помянутым словом Dachstuhl. — Выписки из греческих писателей о темплоне у Дюканжа в Gloss. Graec. под сл. τέμπλον—самый Словарь и appendix prima; в частности о нем в отношении к форме как щита см. греческий иконописный подлинник иеромонаха Дионисия,— Ἑρμηνεία τῶν ζωγράφων, изд. в Афинах в 1853 г., стр. 16 sqq (французский перевод, изданный ранее подлинника — Manuel diconographie chrétienne, Pans, 1845, p. 26 sqq.: есть немецкий перевод). Дюканж, приведши множество выписок из греческих писателей о темплоне, не мог постигнуть, что такое он, ибо ни в одной выписке не говорится, где он находился; во если бы он имел под руками устав Константинопольского патр. Алексея (о

208

Какие иконы были писаны у Греков на темплонах или на щитах в первое время после появления последних и в наш период домонгольский, положительно мы этого не знаем, потому что не имеем современных свидетельств 1). Но вопрос о сем решает нам наш нынешний иконостас. Во втором верхнем ярусе нашего ны-

котором ниже), то загадка для него разъяснилась бы, ибо в последнем, в главе о возжигании свеч, ясно говорится, где находился темплон, — по славянскому переводу: «да испълвится свещь тябло (τέμπλον), иже над двьрми алтаря», Синод. ркп. № 330, л. 278 об., в Опис. Горск. и Невостр. № 380). А если бы Дюканж догадался обратиться с вопросом к первому встречному Греку, то дело было бы еще проще, ибо у Греков так же всякий знает, что такое в церкви τέμπλον, как у нас всякий знает, что такое в церкви иконостас (у Греков нынешний иконостас, представляющий собою разросшийся древний темплон, до сих пор называется темплоном и не называется иконостасом).— В житии некоего пресвитера Филиппа (не находящегося, кажется, в наших святцах), которое относит себя ко времени импер. Аркадия († 408), которое Болландисты относяти к VII—VΙΠ в. (Мая t. III) и которое на самом деле, относится еще к более позднему времени (а по своему качеству принадлежит к. числу тех апокрифов, о которых Трулльский собор в пр. 63), говорится, что этот Филипп, пришел с одним спутником в Рим в вошед в церковь, (папину, след. св. Петра), «стал в левой части храпа, где темплон церковный». Ἐπὶ τὰ εὐόνημα τοῦ ναοῦ, ἔνθα τὸ τέμπλον τῆς ἐκκλησίας ἐστι (у Болландд. И у Дюканжа под сл. τέμπλον). Что разумеется в житии под темпловом, когда на Западе никаких темплонов не было (и слово templum в нашел смысле швеи не употреблялось), не можем сказать, но во всяком случае это свидетельство не касается темплонов восточных, о которых дело совершенно бесспорно (можно было бы разуметь икону Спасителя с 12 апостолами, которая с весьма древнего времени, с первой половины V в., ставилась у Латинян на престолах, но эта икона ставилась на главных престолах, а не на боковых, каким мог быть находившийся в левой части, и преимущественно на престолах в так называемых криптах или конфессиях,—престолах в подпольях или подземельях под верхними главными престолами, находившихся непосредственно еа гробах мучеников, о которых см. ДюканжаGloss. Latinit. под слл. Confessio и Crypta и Dictionnaire des antiquités chrétiennes Мартини под теми же словами).

1) Имеем свидетельство Мануила Малакса, известного писателя XVI века, о том, какие иконы были на темплоне св. Софии при взятии Константинополя крестоносцами (выписка из его хроники у ДюканжаGloss. Graec. под сл. τέμπλον); но он, звавший про то, о чем пишет, столько же, сколько знаем мы, и не помышлявший ни о какой археологии, помещает на самый темплон все то, что было писано на нем вместе с поклонными иконами (о которых сейчас ниже, именно—апостолов, пророков, иерархов, мучеников, преподобных).

209

здешнего иконостаса находится в середине икона Спасителя с предстоящими Ему Божией Матерью и Предтечей. Икона Спасителя есть та первая икона, которая явилась на темплоне и от которой он пошил разрастаться в ширь и вверх; следовательно, иконы стоящие в одном ряду с сею иконою и выше над нею и суть те иконы, которые писаны были в темплонах. При этом до какой степени развития достигали у Греков темплоны в наш период домонгольский, т. е. были ли уже писаны на них все те иконы, которые теперь находятся у нас в полных иконостасах, мы вовсе неимеем сведений. Далее, в настоящее время ряды икон протягиваются по всей алтарной стене, древний же темплон помещался только в алтарной арке; следовательно, в каждом ряду далеко не могло быть писано все то, что теперь у нас стоит (каждый чин сполна, если только не предположить, что было писано миниатюрой). Наконец, темплоны, как это и у нас теперь с иконостасами, могли быть большие и меньшие, более полные или менее полные, начиная от единственного изображения Спасителя с Божией Матерью и Предтечей.

Еще в наш период домонгольский явился у Греков под темилоном новый ряд икон, отличный от икон темплона тем, что они не были писаны все на одном щите, как последние, но каждая на своей и на отдельной доске, подобно тому, как у нас в иконостасах все иконы. Как было поступлено при сем относительно способа поставления икон,—так ли, что темплон был приподнят над архитравом и иконы,—размером малые,— были поставлены под него, или к нему (архитраву) была приделана с боку полка и они были поставлены на эту последнюю, не знаем 1). Этот ряд икон состоял из 12 икон месячных (лицевых святцев) и из икон дванадесятых праздников. Его иконы получили название αἰ προσκυνήσεις—поклонные иконы (собств. поклонения), погону что икона текущего месяца и случавшегося праздника вынималась из своего места и ставилась на налое для поклонения. Эти поклонные иконы, которых появление не может быть возводимо к более раннему времени, чем первая половина XI века, как нужно думать, не сразу стали необходимой принадлежностью всех церквей, и более или менее долгое

1) Симеон Солунский ставит икону Спасителя как будто непосредственно на архитрав: ὑπεράνω τοῦ κοσμὴτου μέσος μὲν ἔστι διὰ τῶν ἱερῶν εἰκόνων ὁ Σωτὴρ, ἐκατέρωθεν δὲ ἡ Μήτηρ τε καὶ ὁ Βαπτιστής,—De sacro templo, у Миня t. 155, с. 136, p. 345 (в надписании главы, τὸ πέπλον ошибочно вместо τὸ τέμπλον).

210

время находились только в некоторых из них. Так как 12 икон, месячных с присовокуплением икон дванадесятых праздников (которые впрочем все могли быть писаны на одной доске) не могли умещаться в алтарной арке (за исключением разве таких церквей, как София Константинопольская), то необходимо думать, что они выступали из арки и более или менее протягивались в обе стороны от нее по стенам 1).

Наконец, кроме темплона и поклонных икон, по известиям конца XI—начала XII века, к иконам предалтарным принадлежала, еще одна икона, ставившаяся не над алтарем, а пред ним на пол церковный. Это—храмовая икона церкви. Быв писана или в малых размерах, как поклонные иконы, или по крайней мере не в больших, а средних, она была полагаема на налое (с того или другого бока царских дверей) 2).

Как было относительно предалтарных икон у Греков, так, конечно, долженствовало быть и у нас. Однако было не совсем так относительно формы и способа поставления.

1) О поклонных иконах—αἱ προσκυνήσεις, помещенных под темплоном, упоминается в первый раз в Уставе Константинопольского монастыря τής Κεχαριτωμένης, построенного супругою импер. Алексея Комнина (1081—1118) Ириною и написанного ею самой, — Устав напечатав в I томе Analecta Graeca Бенедиктинцев, где о поклонных иконах гл. 59, стр. 246, выписка у Дюканжа в Gloss. Graecit. под сл. Προσκύνημα. Что поклонные иконы не лежали на налоях, а стояли над алтарем, след. под темплоном, видно из того, что свечи ставились перед ними ἐν ταῖς λάμναις, о которых см. несколько ниже. Иконы месячные начали писаться и ставиться под темплоном, как со всею вероятностью следует думать, со времени импер. Василия II Булгаробойца (современника нашего Владимира, 975—1025), по приказанию которого были составлены лицевые святцы.—его Минологий (пролог с лицевыми святцами).—У Греков иконы месячные до настоящего времени стоят под темплоном (в теснейшем смысле, ибо в смысле обширнейшем называется у них темплоном весь иконостас) и над местными иконами, вместе иди в одном ряду с дванадесятыми праздниками.

2) О храмовой иконе, лежащей (пред алтарем) на поклоне, — προκειμένης. εἰς προσκύνησιν, говорится в сейчас помянутом уставе монастыря Κεχαριτωμένης, глл. 59, 60 и 66 (в последней главе τὰ δωδεκαφώτια—подсвечник с 12 трубками для свеч по кругу, с 13-й по середине, поставляется вместо храмовой иконы пред поклонными, нет сомнения, по ошибке). На основании Устава патр. Алексея, в котором не говорится отдельно о храмовой иконе, можно думать, что иногда она поставлялась (как потом у нас) вместе с поклонными иконами; под темплоном.

211

Иконы, писавшиеся у Греков на темплоне или на щите, у нас были писаны на особых досках или иначе этот темплон у нас воспроизводился в особых и отдельных иконах (как это у нас и в настоящее время), так что вместо одного щита темплон явился у нас составным (составлявшимся из того или другого количества отдельных икон) 1). Чем объяснять эту разность, не можем сказать положительно, а что касается до предположений, то представляется вероятнейшим следующее: иконы для церквей в первое время после крещения мы получали исключительно из Греции, а в последующее время наибольшею частью из нее; так как большие щиты, каковы темплоны, не удобно было перевозить, то иконописцы греческие и придумали разнять их на отдельные иконы, сделать их как бы разборными.

По всей вероятности, этим различием в форме наших темплонов от греческих должно объяснять и то, что они первоначально названы были у нас не тем именем, которое имели у Греков, ее тяблами, как греческое τέμπλον по-славянски и как стали они между прочим называться у нас уже после 2), а получили новое и свое собственное имя. Это имя, взятое тоже из греческого языка, есть деисус 3), русское превращение слова δέησις, которое значит моление. Объясняют усвоение этого имени темплону обыкновенно таким образом, что в Греции с древнего времени был обычай делать

1) Что у нас иконы темплона, а по нашему деисуса, писались на особых досках, см. сейчас ниже выписку из Патерика Печерского (в позднейшее время и у нас находим тябла, писанные на одном цельном щите, см. Н. Суворова Описание Вологодского Софийского собора, стр. 17 прим).

2) Что наше тябло (с носовым юсом в я) от греческого τέμπλον, а не от латинского tabula (из которого тавля, как и у Греков τάβλα, τὰβλιον), для сколько-нибудь порядочного филолога не может подлежать сомнению, а для филологов ее особенно порядочных вот доказательство, так сказать дающее щупать себя руками: τέμπλον у Греков в просторечии τέμπλο, произноси тембло; у нас тябло иногда пишется в рукописях «тямбло»: след. тембло=тямбло (у Сербов тябло пряно по-гречески — тенбло. См. Иоакина Вуича Путешествие по Сербии, у Будину граду, 1828, стрр. 107 и 327).

3) Патерика Печерского рассказ о Спиридоне просфорнике и Алипии иконописце: «великих икон пять деисуса и две наместнеи» (о которых сейчас ниже); Ипатск. лет. в повести об убиении Боголюбского, изд. 2 стр. 395: «от верха и до деисуса». В Новгородской летописи под 1204 г. употребляется название тябло, но не о нашем темплоне, а греческом (св. Софии Константинопольской).

212

на алтарных арках записи о построении церквей,—что когда явились архитравы, эти записи были делаемы именно на них под темплонами,—что записи начинались словами: δέησις τοῦ δούλου Θεοῦ τοῦ δεῖνα, т. е. (сия церковь есть) моление такого-то раба Божия,—что вместе с обычаем записей слово δέησις перешло к нам без перевода (приняв форму деисуса) и что из записей, делавшихся под темплоном, его и перенесли на самый темплон 1). Но едва ли не гораздо вероятнее другое объяснение, а именно—что название взято от иконы. Главная и первоначальная в темплоне икона Спасителя с предстоящими по сторонам Божией Матерью и Предтечей называется в настоящее время у Греков τρίμορφον (τριμόρφιον,—триобразие, так как на иконе три лика) 2), по весьма возможно предполагать, что в древнее время икона эта называлась у Греков δέησις (моление) на том основании, что Божия Матерь и Предтеча изображаются на ней в молитвенном по отношению к Спасителю положении 3), ибо у нас эта икона темплопа или деисуса до позднейшего времени называлась частнейшим образом деисусом. От названия главной иконы и мог получить у нас темплон свое новое название, тем более что в древнее время весьма не редко он весь состоял из одной только этой иконы.

Иконы поклонные и икона храмовая также перешли к нам еще в период домонгольский. Относительно этих последних икон мы находимся в некотором недоумении, для разрешения которого нам не удалось найти твердых данных и разрешить которое мы оставляем будущим по нас исследователям. В первом издании книги мы писали: «Здесь между нами и Греками различие было то, что храмовая икона не ставилась на полу церковном на налое, но ставилась под темплоном или по нашему деисусом вместе с иконами поклонными 4) (быв маленькою как эти последние). Так же как и темплон, иконы поклонные вместе с храмовою получили у нас свое название, а именно,—они названы были иконами наместными. Что под нашими иконами наместными разумеются греческие иконы

1) Записей этих, идущих из времен древности и бывших в употреблении до позднейшего времени, — по крайней мере до начала XVIII века (называвшихся у нас летописи) известно очень большое количество.

2) Заметки поклонника святой Горы, Киев 1S64, стр. 89.

3) Cfr Акты Русского на святом Афоне монастыря св. великомученика и целителя Пантелеймона, Киев 1873, стрр. 52, 54 и 60.

4) Что, как мы сказали, может быть бывало и у самих Греков.

213

поклонные с иконою храмовою, это, во-первых, следует из Патерика Печерского, который дает знать, что наместная икона Печерской церкви в теснейшем смысле ее храмовой иконы была поставлена высоко, так что нужно было приставлять к ней лестницу 1), следовательно под темплоном или деисусом; во-вторых, это доказывается тем местом, которое доселе занимает в иконостасе Печерской церкви ее древняя наместная икона: она висит на шнурах над царскими дверями, в линию с рядом тех икон, которые у Греков назывались поклонными 2); а наконец и всего более, хотя быть может несколько и неожиданно, это ясно из названия икон: наместный производят от на и место: но при этом производстве слово не будет иметь смысла, ибо всякая икона (и все, что стоит) стоит на месте; позднейшее наместный—из древнего «намьстьный», что значит праздничный 3), каковы действительно и суть греческие поклонные, а наши наместные иконы» 4). Это мы писали в первом издании книги. Но возможно, что пример Печерской церкви представлял собою лишь исключение, а что вообще у нас так же, как и у Греков храмовая икона лежала на налое 5). В таком случае не будет основания распространять название: наместный на иконы праздничные и ограничивая его одной храмовой иконой нужно будет понимать его в смысле: главный (наместная икона — главная икона храма, cfr в Словаре Срезневского сл. наместие). При этом в позднейших наших иконостасах ряд икон праздничных почти всегда стоит не под, а над рядом деисуса. Возможно, что по причине или по причинам, которых мы не можем указать, это так у нас и с древнейшего времени или так именно началось 6). По-

1) В рассказе Поликарпа об Алипии иконописце (о чудесном голубе).

2) А по своим размерам она весьма не велика, именно—будучи более широкою, чем высокою, имеет 9 вершков ширины и 6 с половиной вершков вышины (Ея изображение у Фундуклея в Обозр. Киева, к стр. 66).

3) См. в Словарях Востокова и Срезневского сл. мьстъный.

4) А позднейшие наши местные иконы названы местными по непониманию слова наместный: вверху стояли иконы наместные. следовательно нижние должны быть просто местные. У Греков наши местные иконы называются: μεγάλαι εἰκόνες, т. e. великие иконы.

5) Главы древних уставов о каждении и о возжигании свеч как будто за это последнее. Они говорят отдельно о тябле и отдельно о храмовой иконе: но если храмовая икона не на тябле, то негде быть ей кроме налоя (чего уставы прямо не говорят).

6) В Патерике Печерском в рассказе о преп. Алимпии иконописце гово-

214

елику иконы темплона или деисуса не писались у нас на одном щите, как у Греков, а на разных досках, так же, как иконы поклонные,—наши наместные или праздничные, то по форме темплон или деисус и эти иконы поклонные или наместные слились у нас в одно общее. В этом общем отличие ряда икон, поклонных от рядов икон темплопа или деисуса составляло то, что они представляли собою ряд икон меньших, чем иконы темплона 1). Общее называлось именем большей части, т. е. деисусом; но когда нужно было отличить в нем иконы наместные, как особую часть, то употреблялось о них это последнее название 2).

рится, что один боголюбец заказал ему написать пять больших икон деисуса и две иконы наместные. Если бы было сказано, что обе наместные иконы в одну церковь или к одному алтарю, тогда следовало бы, что кроме иконы храмовой назывались наместными еще другие иконы тябла и надлежало бы разуметь это именно об иконах праздничных. Но так как этого не сказано, то возможно, что две наместные иконы в две церкви или к двум алтарям. В Ипатской летописи под 1288-м годом как будто с совершенною ясностью говорится о Владимиро-Волынском князе Владимире Васильковиче, что он написал две наместные иконы в одну церковь (в построенную им в городе Любомле, в настоящее время местечке Волынской губернии. Владимирского уезда, церковь св. Георгия иконы св. Георгия и Божией Матери).— 2 изд. стр. 610.

1) Сейчас указанные размеры Печерской наместной иконы: Патерик: «великих икон пять деисуса и две наместнеи» (см. выше).

2) У Греков наш иконостас (теперь такой же как и у нас, т. е. с местными иконами), как уже мы говорили выше, до сих пор не называется иконостасом, но от древней над алтарной его части или от его древнего над алтарного начала темплонон, — τέμπλον (желающий проверить наши слова может спрашивать любого Грека, а что касается до книг, то см. «Заметки поклонника святой Горы», принадлежащие человеку, весь свой век прожившему на Востоке, стр. 118 (тут же кстати см. и его размышления, с которыми, конечно, нельзя не согласиться), и книгу Ἰεροσολύμιας Г. Паланы, стр. 487. Название иконостас, от εἰκών или εἰκόνα и ἵστημι, — ставлю икону в чем-нибудь или на чем-нибудь, у Греков употреблялось и употребляется, во-первых, о киотах икон домовых и церковных (в первом случае наше тябло или наша киота с иконами у Греков—εἱκονοστάσιον, причем иконы у Греков не только ставились в иконостасах или киотах, но и вешались на них, Codin. у Дюк. в Gloss. Gr. под сл. εἰκονοστάσιον, во втором случае разумеются киоты икон настенных и настолпных, о которых сейчас ниже), — во-вторых, о налоях в церквах и домах, на которые клались иконы (выписки у Дюканжа в сейчас указанном месте, а затем нынешнее живое употребление). У нас иконостас не назывался иконостасом до первой половины XVIII века, см. в Описании Синодд. ркпп. Горск.

215

Итак, в период домонгольский наш деисус, по теперешнему иконостас, состоял из того или другого числа рядов икон, подставленных в алтарной арке над алтарной преградой,—рядов, в которых различались две составные части,—иконы поклонные (меньшие размерами), составлявшие нижний ряд, и собственный деисус или греческий темлон, который составляли все ряды дальнейшие. До какой степени развития доходил у нас в период домонгольский собственный деисус, т. е. до какого количества рядов и до какого количества икон в рядах (или в каждом ряду) достигал он, этого мы так же не знаем, как и о греческом темплоне или о том же деисусе у Греков. Однако есть одно указание, которое дает знать, что в ширину он не выступал из алтарной арки и что в вышину он более или менее не доходил до ее верха. Об Андрее Боголюбском говорится, что в Рождественской Боголюбовской церкви он устроил сень или навес над алтарной аркой от верха и до деисуса 1); следовательно, иконы были в арке и от них до ее верха было более или менее далеко.

В настоящее время у нас в церквах кроме икон, находящихся в иконостасе или составляющих иконостас, есть еще иконы настенные и пастолпные или пристенные и пристолпные, ставимые в киотах у продольных стен церковных (северной и южной) и у подкупольных столбов. Эти иконы у Греков и у нас восходят своим появлением также к нашему периоду домонгольскому. На иконах темплона или деисуса из новозаветных святых были изображаемы только апостолы; после апостолов явились над алтарем на иконах поклонных или наместных и все прочие святые. Но они могли явиться здесь только в изображениях миниатюрных и так сказать иконах несобственных. Большие и настоящие иконы прочих святых, какие из последних в какой церкви особенно чествовались, и было принято ставить у стен и столбов. У Греков эти иконы явились, как имеем положительное свидетельство, не позднее

и Невостр. № 402 л. 243 об. (а когда автор приводимой там выписки говорит, что «иконостас паки наричется у Греков наш деисус», то говорит неправду) и Барского изд. 1778 г. стр. 272 («темплон или стена, закрывающая алтарь или просто рещи резание», но не иконостас). Каким образом название иконостаса (в его смысле киоты для икон) дано было у нас темплону или деисусу, См. сейчас ниже.

1) Повесть об убиении,—в Иипатск. лет., 2 изд. стр. 395.

216

первой половины XI века 1), и, как со всею вероятностью следует думать, одновременно с иконами поклонными. Когда явились эти иконы у нас, не знаем; как кажется, не позднее Андрея Боголюбского, а во всяком случае мы находим их у нас в конце периода 2).

1) В Уставе Константинопольского патриарха Алексея (1025—1043) уже упоминаются наши иконы как иконы «по стенам» и «дольния»,—славянский перевод, Синод. ркп. № 380 (у Горск. и Невостр. № 380) лл. 247 об. и 279 (а что тут разумеются не наши местные иконы, которых еще несомненно не было, но которые подозревать может изъявить охоту иной читатель, это видно из того, что пред ними предписывается поставлять в праздники менее свеч, чем пред иконами тябла, л. 279 и об.).

2) В пожар Владимирского собора Боголюбского 1185 г. между другими богослужебными принадлежностями сгорели «укси церковные» (Лавр. лет.). Думаем, что эти укси из греческого ὀξύς (как уксус из ὄξος), что означает материю темно-красную или темно-фиолетовую, преимущественно дорогую (Дюканж. Gloss. Graecit. под этим словом, также у Тейнера и Миклошича в издании Monumenta spectantia ad unionem ecclesiarum Graecae et Romanae,. Vindobonae, 1872, pp. 2—3 sub fin,) и что тут должно разуметь иконные пелены; а если так, то последние подвешивались на праздники именно к иконам» стоящим на стенах и на столбах (см. немного ниже). Затем, Лаврентьевская летопись говорит об епископе Ростовском Кирилле под 1231 г., что он украсил свою кафедральную церковь «иконами многоценьнама, ихже несть мощи и сказати, и с предполы, рекше пелены»: под иконами с предполы несомненно разумеются иконы настенные и настолпные.—Что касается до дальнейшей истории деисуса или по позднейшему иначе тябла (что есть его собственное греческое имя— τέμπλον) превратившегося в нынешний иконостас, то обстоятельно о ней после, а кратко она есть: во-первых, самый деисус, находившийся в алтарной арке_, выступил из нее и постепенно протянулся «во весь храм» (Исторические сведения о Белопесоцком монастыре иеромон. Арсения, помещенные в Чтениях Московского Общ. любителей духовн. просвещ., кн. XI, стр. 113 и 114), что случилось к концу XV—началу ΧVΙ века (Никон. лет. III, 177 и Русск. Временн. II, 138,—о деисусах Московском, Ростовском и Новгородском); во-вторых, явились иконы киотные, подобные настенным и настолпные, пред алтарной преградой и алтарными столбами (появление которых должно быть объясняемо желанием иметь Спасителя и Божию Матерь на больших иконах, нежели на каких они были в деисусе и на большей к себе близости, чем последний), которые, не быв приставляемы к алтарной преграде и алтарным столбам вплотную, были поставляемы перед ними, что случилось не позднее первой половины XVI века, (Собр. летт. VI, 285), а может быть и гораздо ранее; в-третьих, эти последние иконы, первоначально стоявшие не вплоть к преграде и алтарным столбам

217

Кроме икон, стоящих в иконостасе и по стенам в киотах, в наших церквах есть еще иконы, висящие на древках (шестах): это так называемые хоругви, собственное назначение которых состоит в том, чтобы быть носимыми в крестных ходах и вообще в торжественных церковных процессиях. Слово хоругвь, по-славянски: хорѫгы и хоругы, хорѫговь (-уговь), хорюговь (в: Словари Восток. и Микл.), родственно с греческими χοραγία или χορηγία,—совершение религиозного кругового хождения (хоровода), и χοραγεῖον или χορηγεῖον,—место совершения этого хождения, как в нашем слове хоровод первая половина: «хор» тождественна с греческим χορός (которое собственно значит именно то, что наше хоровод). Необходимо думать, что предки наши во времена языческие употребляли при своихрелигиозных хороводах так или иначе (по той или другой

и поэтому производившие «безчинную» тесноту пред алтарем, были отчасти поставлены на преграду или вставлены в нее, отчасти вплотную придвинуты к столбам, что случилось после собора 1667 г. и вероятно вследствие его нарочитого предписания о поставлении местных образов «чинно», т. е. так, чтобы они не производили тесноты пред алтарем (Дополн. к Акт. Истор. V, 460 fin, cfr Вивлиоф. VI. 308 и 382 fin.,—для пещного действия местные иконы, чтобы освободить пространство, выносились из церкви, след. еще не были вставлены в ограду и приставлены к столбам, и тем обстоятельством, что местные иконы первоначально стояли в некотором отдалении от алтаря, а не вплотную, изъясняется та загадка, что древние местные иконы суть двуличные, писанные с обеих сторон). Когда сделано было последнее, то и получился нынешний иконостас, названный так от киот икон местных, которые (киоты) суть иконостасы,—εἰκονοστάσια (Слова: деисус и тябло в старое время кроме общего значения употреблялись еще в частных значениях: первое в смысле первого ряда икон всего деисуса, в котором стояли икона Спасителя с Божией Матерью и Предтечей или икона деисус; второе—в смысле ряда икон под деисусом и потом в смысле всякого ряда икон деисуса: деисус в первом тябле, во втором, в третьем; затем, для обозначения особых рядов в деисусе, взятом в общем смысле, употребляются еще выражения: деисус сидящий, деисус стоящий, т. е. ряд деисуса, в которых икона Спасителя, изображенного сидящим или стоящим). У Греков нынешний иконостас, состоящий из древнего темплона (против древнего значительно увеличенного) и под ним наших местных, а по-гречески—великих, икон, явился таким образом, что эти последние иконы была подставлены под темплон (а начали они появляться и как кажется до подставления под темплон не пред алтарем, как у нас, а внутри алтаря, cfr патр. иерусал. Нектария Ἐπιτομὴ τῆς ἱεροκοσμικῆς ἱστορίας, изд. Венец. 1677, стр. 158 fin., не позднее конца XIV века, см. Acta Patriarchat. Constantinopolitani Миклошича II, 567).

218

причине) явившиеся у них в сем случае знамена (которые отсюда и с здешним именем перешли потом в военные полки) и что эти-то знамена языческих религиозных процессий, по принятии христианства, и превращены в наши христианские хоругви (с переменою изображений на них). У Греков, сколько знаем, хоругви в настоящее время не употребительны; на изображениях крестных ходов в Менологии импер. Василия их также не видится (ч. I стр. 146 и 210, ч. II стр. 137).

В позднейшее время у Греков и у нас иконы писались, как и до настоящего времени пишутся, по так называемому «Подлиннику», который ведет свое начало, как необходимо думать, от сейчас помянутого Менология импер. Василия (от его лицевых изображений). В житии преп. Аврамия Смоленского есть указание на существование у нас Подлинника в период домонгольский, — Правосл. Собеседн. 1858 г. кн. В, стр. 870 (преп. Аврамий «образ же и подобие (имел), на Великаго Василья, чръну браду таку имея, плешиву разве имея главу»: из этих слов видно, что в период домонгольский святые писались у нас уже в установленном внешнем образе, а это и есть Подлинник).

Значительно ранее икон для молитвенного обращения и чествования явились в церквах священные изображения, имевшие назначением украшать церкви и доставлять назидание взорам присутствующих, а в частности служить наглядным средством поучения для тех из христиан, которые по безграмотности не могли поучаться из книг 1). Иконы, первоначально явившиеся в алтарях, вынесены

1) Нил Синайский в помянутом нами выше письме к Олимпиодору, сказав, что в алтаре должен быть изображен один крест и более ничего, говорит о самой церкви: «святой же храм рукою лучшего живописца наполни сюду и сюду (ἔνθεν καὶ ἔνθεν, везде) историями ветхого и нового завета, дабы незнающие грамоте и не могущие питать божественных писаний посредством созерцания живописи: познавали (μνήμην λαμβάνωσιν, — припоминали, приводили себе на память) добропобедие неложно послуживших истинному Богу и возбуждались к соревнованию славным и присноблаженным подвигам, чрез которые вместо земли они приобрели небо»,—в Патрол. Миня греческой серии t. 79 col. 577. Подобным образом Павлин Ноланский говорит и побуждениях, но которым он украсил живописью построенную им церковь,—ibid. латинск. серии t. 61 col. 75: Propterea visum nobis opus utile, totis felicibus domibus pictura illudere sancta: si forte attonitas haec per spectacula mentes agrestum caperet fucata coloribus umbra.

219

были потом в самые церкви; наоборот, священные изображения, явившиеся первоначально в собственных церквах, внесены были потом в алтари; таким образом, с течением времени как одни, так и другие стали принадлежностью обеих частей, из которых состоят церкви. Не знаем, скоро ли священные изображения вошли у Греков в общий обычай, но со всею вероятностью следует думать, что в то время, как мы приняли от них христианство, они считались уже у них необходимой принадлежностью церквей. От Греков священные изображения перешли и к нам; но у нас они вовсе не могли стать этой необходимой принадлежностью церквей, ибо у нас расписывание церквей вовсе не могло стать таким же делом нетрудным, как это было в Греции. Не став необходимой принадлежностью всех церквей, священные изображения, как кажется, стали у нас если не необходимой, то весьма желаемой принадлежностью церквей каменных.

После первоначального, более или менее продолжительного периода разнообразного произвола, должен был настать в способе украшения церквей священными изображениями или живописью некоторый определенный порядок, т. е. должны были до некоторой степени установиться обычай и правила, что именно где писать. Со всею вероятностью следует думать и отчасти имеем положительные основания предполагать, что в то время, как мы приняли от Греков христианство, этот порядок, вполне или не вполне сложившийся, был уже у них наблюдаем. Так как памятников живописи домонгольского периода сохранилось слишком недостаточное количество, то мы не можем сказать о порядке многого определенного. Но отчасти на основании сохранившихся памятников, отчасти позволяя себе заключения от последующего времени, мы получим следующее общее: во-первых, были места в церквах, на которых было принято писать только известные священные изображения (а не какие-нибудь другие); во-вторых, после этих мест, на которых долженствовали быть писаны именно известные изображения, вся площадь церквей разделялась на две половины и каждой половине была усвоена своя особая категория или группа священных изображений. Что касается до мест, на которых были писаны известные, усвоенные им, священные изображения, то таких мест мы пока знаем два: столбы алтарной арки или передние подкупольные и потом купол—в церквах однокупольных единственный, а в церквах многокупольных главный. На столбах алтарной арки, теперь закрытой иконостасом, было изображаемо Благовещение, именно—таким образом, что на одном столбе изобра-

220

жалясь Божия Матерь, на другом Архангел Гавриил 1) (быв взято с закрытых теперь столбов, оно изображается у нас в настоящее время в верхних клеймах царских дверей). В куполе церквей однокупольных единственном, а многокупольных главном был изображаем Спаситель с ангелами, пророками и евангелистами; именно—в самом верху или лбу Спаситель в радужном круге, одною рукою благословляющий (благовествующий), а в другой держащий евангелие; по сторонам Его и под Ним на сгибах верха к тамбуру или шее, если позволяло место, смотря по величине купола, ангелы; в тамбуре или шее между окнами—пророки; в четырех каморах или абсидах, иначе парусах купола—евангелисты 2). Две части, на которые в отношении к живописи разделялась вся площадь церквей, за исключением сейчас указанных и вероятно других неизвестных нам мест с определенно присвоенными им священными изображениями 3), суть: с одной стороны стены церквей, столбы и лбы на дугах арок у сводов, и именно—у сводов как под самыми церквами, так и под полатями или хорами, вообще вся поверхность перпендикулярная или отвесная; с другой стороны — в

1) Благовещение изображено мозаикой на наших столбах в Киево-Софийском соборе; изображение его сохраняется на этих столбах в некоторых позднейших церквах, уцелев и скрывала за местными иконами; Благовещение повелевает изображать на этих столбах и греческий иконописный подлинник иером. Дионисия—Ἑρμηνεία τῶν ζωγράφων, стр. 252.

2) Спаситель изображен был в куполе Печерской церкви (рассказ Поликарпа об Алипии иконописце, именно—о чудесном голубе); Он изображен в Новгородской Спасо-Нередицкой церкви (а с кем, этого не видно, потому что купол глухой, без окон); живопись нашего купола в Новгородском Софийском соборе, может быть, не особенно древняя, но по всей вероятности воспроизводящая древнюю, представляет Спасителя с ангелами и пророками (в самом верху Спаситель, под Ним над окнами херувимы и ангелы, между окнами пророки, Новгор. III летоп. под 1045 г., архим. Макария Археологич. опис. церковн. древн. в Новгороде I, 57); древний купол Киевского Софийского собора не сохранился, но сохранились его каморы или паруса и на них—мозаические евангелисты (Описание Киевософ. собора стр. 45, Фундукл. стр. 39); Спасителя с ангелами и пророками повелевает изображать в нашем куполе помянутый греческий иконописный подлинник, стр. 249, и Он же с пророками всегда изображается в нем у Греков и в настоящее время,—Заметки поклонника святой Горы, стр. 16 (в куполе Константинопольской св. Софии—крест, см. рисунок Грелота в Imperium Orientale Бандурия, t. II р. 758).

3) Сравнивай указанный греческий подлинник, стр. 249 sqq.

221

церквах многокупольных побочные купола и во всех церквах своды, и именно—как верхние над самыми церквами, так и нижние под полатями или хорами, вообще вся поверхность горизонтальная. Поверхность горизонтальная, на которой фигуры должны быть изображаемы распростертыми и как бы парящими, представляла собою небо; поверхность перпендикулярная, на которой фигуры изображались в их естественном прямом положении, представляла собою землю. Сообразно с этим и сюжеты живописания или живописи, распадаясь на две группы, одни считались более приличествующими одной поверхности, другие — другой, одни небу, другие земле. На поверхности горизонтальной, на сводах и в куполах были изображаемы: небесный трофей христианства—крест, окруженный ангелами, Иисус Христос и Божия Матерь, окруженные теми же ангелами, парящие на облаках и без облаков, в различных видах апофеоза (великого совета Ангел, Еммануил и пр.), пророки и вообще ветхозаветные праведники (первые, вероятно, как провозвестники уготовленного для людей Христом царства небесного, а все вторые, как его чаятели) и наконец апостолы на престолах (как будущие судьи миру) 1). На поверхности перпендикулярной или на стенах, столбах и лбах арок были изображаемы: двунадесятые праздники (как представляющие события из земной жизни И. Христа и Богородицы), святители, мученики и мученицы 2).

1) На нижних подхорных сводах Киевского Софийского собора изображены «звезды, составленные из двух равноконечных крестов, соединенных между собой в центре», окруженные поясными в кругах ангелами, Фундукл. стр. 39 lin. sqq: на тех же сводах во Владимирском Дмитриевском соборе открыты изображения: Божией Матери с праотцами и апостолов, сидящих на престолах и окруженных сонмами ангелов, гр. Строганова Дмитриевск. соб. стр. 11. За сим сравнивай сейчас указанный греческий подлинник, ibid..

2) На стенах, столбах и лбах арок в Киевском Софийском соборе изображены святители, мученики и мученицы (первые «в полуисполинском виде», т. е. в размерах больших чем естественные, а двои вторые, там где не доставало места, — на лбах арок, не во весь рост, а поясные в кругах), Фундукл. стр. 40. В Новгородской Спасо-Нередицкой церкви на стенах продольных, южной и северной, на столбах и на лбах арок изображены: двунадесятые праздники (именно на стенах и не все, — теперь три: Введение, Сретение и Крещение, а было вероятно четыре, но один уничтожен вследствие разделки окна), мученики и мученицы (там где не достает места также поясные в кругах); на западной стене под полатями по обеим сторонам входных дверей— страшный суд, с прибавкой с одного боку из Апокалипсиса (затем еще: на

222

В минуту принятия христианства мы не знали никакой светской живописи, так чтобы обратить знание на церковное употребление. Следовательно, в иконах и церковной живописи на первых порах мы вполне должны были зависеть от Греков. Но как было потом: так ли, что, зависев от них некоторое первое время, мы потом водворили искусство живописи у самих себя и стали обходиться без них, или напротив так, что и во все продолжение периода мы оставались в большей или меньшей от них зависимости, главным образом их же имев своими живописцами и своими поставщиками икон? Ответ на вопрос может быть дань не положительный, за совершенным отсутствием прямых указаний, а только предположительный.

Живопись и иконописание, как все ремесла художественные, требуют для своего процветания той или другой степени просвещения, ибо для сего необходим развитый вкус и сознательное разумение техники, что возможно только под условием большего или меньшего просвещения. Но у нас в России в период домонгольский не было просвещения ни большего, ни малого, из чего следует, что живопись с иконописью не могли процветать у нас как художества. Они могли существовать и быть более или менее распространены у нас как ремесла, подобно тому, как в настоящее время существуют в Владимирском Суздале. Полагаем, что как таковые живопись и иконопись нужно отделять одну от другой и что о степени распространенности у нас той и другой в период домонгольский нужно думать более или менее различно. Живопись требует мастеров на место, в самые церкви, которые нужно расписывать и не

западной части южной стены под темп же полатями изображен стоящий и держащий церковь князь,—вероятно строитель церкви, пред ним сидящий и благословляющий его Спаситель, между ним и Спасителем большая запись, к сожалению, теперь не читаемая; на северной стене против князя остающиеся непонятными 12 годов в трех четвероугольниках).—Об ангеле вне дверей церковных, написующем входящих, говорит Иоанн Евхаитский, живший около половины XI века,—у Миня в Патр. t. 120 р. 1196. n. 100. — Сделаем заметку об изображении у нас беса. Бес изображается у нас в виде безобразно-черного голого человека с рогами и с хвостом. Это—не создание греческой фантазии, а безобразие, взятое Греками из действительности. Бесы называются иначе эфиопами. Эфиоп значит Негр, и в сем-то образе Негра, который воплощал собою на взгляд Греков безобразие, они и изображали беса, при чем и рога с хвостом взяты с действительности, ибо и до сих пор некоторые Негры Африки украшают себя первыми и последним.

223

может быть перевозима; напротив, иконы могут быть перевозимы и привозимы, как всякий товар. Таким образом, для живописи могли быть получаемы из Греции только мастера, иконы же могли быть получаемы из нее как готовые произведения. На сем основании мы думаем, что ремесло живописи гораздо более было распространено у нас в период домонгольский, чем ремесло иконописания. Процветание и просто существование всякого ремесла непременно условливаются степенью его выгодности: если ремесло не приносит выгоды, то естественно, что не будет охотников им заниматься. Но несомненно, что конкуренция Греции должна была делать у нас ремесло иконописи вовсе невыгодным. Только что начинающие заниматься каким-нибудь ремеслом, по весьма понятной причине, вовсе не в состоянии продавать произведений своего производства по такой же дешевой цене как те, которые занимаются им давно. Следовательно, иконы нашего собственного производства должны были бы быть дороже привозных икон греческих; но дорогого, равнокачественного с дешевым, никто не станет покупать, а следовательно, не имея возможности удешевить производство до рыночной цены, никто не будет им и заниматься. То обстоятельство, что греческие иконы должны были издалека привозиться, весьма мало должно было влиять на их цены, ибо перевоз был до самого Киева водяной, т. е. возможно дешевый, так что на каждую икону должен был обходиться не более как в несколько копеек. Единственное средство создать у нас новое ремесло в виду конкуренции Греков была нынешняя запретительная система; но ни о чем подобном в древнее время вовсе не думали и, конечно, всего менее могли думать в приложении к иконам. Таким образом, необходимо предполагать, что в период домонгольский ремесло иконописания было у нас развито и распространено весьма слабо и что вся Русь была снабжаема иконами преимущественно из Греции, подобно тому как в настоящее время почти всю деревенскую Русь снабжают ими иконники помянутого Суздаля (собственно древней области Суздальской, в настоящее же время Вязниковцы, иконописцы-богомазы Вязниковских слобод Мстеры, Холуя и др.). Главными местами, которые занимались поставкой к нам икон, должно считать Константинополь и ближайшую кнам Корсунь.

Из того обстоятельства, что Русь домонгольского периода имела иконы преимущественно получавшиеся из Греции греческого производства, читатель, полагаем, поспешит сделать заключение, что в период домонгольский она имела иконы гораздо лучшие, чем в последующее время собственного производства. Мы того решительного мне-

224

ния, что это заключение было бы совершенно ошибочно,—что напротив знаменитую византийско-русскую иконопись в смысле иконописи возможно неудовлетворительной должно возводить именно еще к этому древнейшему времени и что даже и знаменитая русская пословица: «годится—молиться, не годится—крынки покрывать», может быть, ведет свое начало не от Суздальцев, от которых ее обыкновенно производят, а еще от Греков. Воображать, будто в Греции каждый иконописец был непременно художник, писавший не иначе как возможно хорошие иконы, конечно, значило бы воображать нечто совсем неладное; на одного действительного художника приходилось, если не сотня, то наверное полсотни простых ремесленников и между этими последними в постепенной градации к низу несомненно доходило и до весьма худых. Всякий худой товар, естественно, ищет специального рынка своих потребителей и когда его находит, то естественно, на него устремляется. В Греции у покупавших людей способность оценки достоинства икон была совсем другая, чем у нас, а именно—совсем настоящая; следовательно, плохие иконы посредственных иконописцев там и могли идти только за плохие, а следовательно—и продаваться могли только по цене вполне соответствующей, т. е. весьма дешевой, и притом искать себе покупателей только в невзыскательных местах глухих и бедных. Но какая могла быть оценка достоинства икон у нас в России, где прежде не знали никакой живописи и иконописи и где и после того, как они вошли в употребление, не прибавилось вкуса? Было бы написано что-нибудь, было бы поярче, было бы золота поболее (т. е. истинного или мнимого), а художественная сторона, конечно, должна была оставляться без всякого внимания. Таким образом, Россия естественно и необходимо должна была стать специальным рынком для греческих икон низшего разбора,—для всего того, что дома являлось как брак и не находило покупателей. Так как требование икон в Россию долженствовало быть огромное и с течением времени все более и более увеличиваться, то необходимо думать, что не только были скупаемы для нее все плохие иконы, производившиеся без заказно, но что в местах, ведших с лей торг иконами, заведена была специальная фабрикация икон, назначенных именно для ней,—икон производившихся так же скоро и так же дешево и с такими же заботами о чем-нибудь другом, кроме сих двух качеств, как в настоящее время творится в Мстере и Холуе.

Итак, необходимо думать, что Русь домонгольского периода молилась иконам преимущественно греческого производства, но иконам

225

далеко и вовсе не высокого достоинства. Сейчас сказанное нами должно быть разумеемо впрочем об иконах так сказать базарных, об иконах, которым молилось в церквах и в домах большинство. Что касается до князей и вообще людей богатых, то они весьма легко могли приобретать и для себя и для строенных ими церквей иконы и истинно хорошие, а именно—посредством особых заказов и посредством нарочитой выписки из Греции 1). И несомненно, что хорошие иконы периода домонгольского были несравненно лучше хороших икон нынешних, ибо несомненно, что хорошие мастера греческие и хорошая греческая иконопись X—XII века были несравненно выше хороших мастеров и хорошей иконописи настоящего времени (за исключением, конечно, в первом случае наших академиков, которые посвящают себя иконописанию и которые не всегда впрочем понимают иконописание надлежащим образом). Нынешняя наша хорошая иконопись, после большей или меньшей тщательности письма и доброкачественности красок, в существе своем есть все та же византийско-русская иконопись, имеющая своей отличительной чертой неестественность изображения лиц, в которых более напоминается о живых людях, чем они действительно представляются; напротив, древняя хорошая греческая иконопись соединяла с строгим соблюдением принятых и установленных форм естественную живость и натуральность и возможное художественное совершенство изображения лиц, так что хотела давать и давала не одни напоминания о святых людях, а именно их самих и именно с возможно большим выражением в их внешних живых образах внутренней идеи каждого из них (о греческой иконописи по ее позднейшим жалким образцам нашим составилось у нас странное понятие, будто эта иконопись не только не требует художественности, но и есть нечто несовместимое с нею. На самом деле, конечно, это не так: греческая иконопись требует археологической точности 2) во внешности и не допускает произвола в сочинении, но в изображении всего и преимущественно ликов она, само собою разумеется, настоя-

1) И конечно, об этих иконах, получавшихся из Корсуни посредством нарочной выписки, а не обо всех вообще привозившихся из нее на продажу, должно разуметь употреблявшееся в древнее время выражение: Корсунская икона вместо хорошая икона.

2) С этой археологической точностью, при незнании нашими иконописцами археологии, у нас случилось то, что напр. на древних святителей к митрам, саккосам и длинным волосам остается надеть только ордена.

226

тельно желает художественности,—под тем условием, чтобы Христос был изображаем именно Христом и святые именно святыми).

Не процветала у нас в период домонгольский иконопись, как ремесло, с целью снабжения иконами страны, были однако же у нас иконописцы. В древнее время смотрели на занятие иконописью как на занятие священное и святое. Вследствие этого находились люди, которые выучивались ей (от приходивших для живописи в храмах иконописцев греческих и друг от друга) и которые занимались ею не в видах приобретения выгод и не как средством существования или промыслом, а как упражнением благочестивым, как своего рода христианским добрым делом. Между этими своего рода дилетантами—иконописцами, которые преимущественно должны были являться между монахами, каков известный нам преп. Алипий Печерский 1), могли быть мастера и очень хорошие, и так как они, не ища барышей, писали иконы не на спех, то и между их произведениями долженствовали быть иконы более или менее замечательные по своему достоинству.

Необходимо думать, что значительно иначе было у нас дело в период домонгольский с стенной церковной живописью. Для этой живописи требовались на лицо и на место работ самые мастера. Сношения между вами и Грецией, правда, были весьма деятельные и живые; путь из нее к нам был сравнительно не далек и легок 2): но все-таки трудно и не вероятно предполагать, чтобы так же хлынули из нее к нам нужные нам рабочие, как должны были хлынуть товары. Последние, будучи привезены, могут ждать покупателя; рабочий же может отправляться только на верные работы. Из этого следует, что греческие стенные живописцы не толпились у нас на рынках, предлагая свои услуги всем имевшим в них нужду, но что могли быть получаемы из Греции только чрез нарочную выписку! А если так, то, очевидно, была нужда и в собственных мастерах русских. Мастера издалека могли иметь охоту идти на работы только в тех случаях, когда они предстояли большие и по достоинству ценные. Но подобного рода работы по стенной живописи представляли только очень немногие церкви исключительные. После немногих церквей исключительных оставались все церкви обыкновенные, живопис-

1) Выучившийся иконописи от мастеров греческих, расписывавших Печерскую церковь, см. Патерик.

2) В Патерике Печерском, в рассказе о зодчих, дается знать, что из Константинополя доезжали до Киева в 10 дней.

227

ные работы в которых были сравнительно не велики и малоценны: все они долженствовали быть достоянием природных мастеров русских и все они требовали существования этих мастеров. Составляет вопрос: были или нет расписываемы живописью церкви деревянные, что могло быть делаемо в нихпосредством обтяжки полотном или посредством штукатурки. Если да, то собственные мастера живописи могли повести у нас свое начало еще от тех церквей, которые были в Киеве еще до Владимира, а во всяком случае они повели его от его первых церквей. Если же нет, то они ведут свое начало от времени Ярослава, ибо расписание Владимировой Десятинной церкви живописцами греческими дало или не дало собственных мастеров русских (как учеников этих живописцев греческих), но во всяком случае они должны были перемереть без дела (ибо от Десятинной церкви до Софии и других церквей Ярослава не было строимо церквей каменных). Как бы то ни было, но необходимо думать, что собственные мастера русские ведут свое начало от той или другой ранней поры. До настоящего времени сохранилось так мало остатков работ наших живописцев домонгольского периода, что положительным суждениям о них едва ли может быть место. Но вообще нужно думать, что относительно стиля они были неуклонно и старательно верными подражателями мастеров греческих, а относительно достоинства представляли из себя посредственность с значительным процентом нисхождения к низу, но с весьма незначительным процентом восхождения к верху. Во все продолжение периода наши живописцы находились в живом общении с живописцами греческими, имея перед собой их работы: естественно предполагать, что они именно старались подражать последним, как своим учителям, поставляя свою задачу в том, чтобы по возможности верно и точно копировать их, и вовсе не помышляя вводить каких-нибудь особенностей, по которым бы их живопись составила из себя особый стиль, кроме того—насколько их индивидуальный национальный характер должен был сказываться в их работах помимо их воли. Относительно достоинства мы не полагаем вероятным быть о них высокого мнения потому, что они были ее настояще — ученые художники, а просто ремесленники, мастеровые, подобно нынешним мастерам из крестьян, в руках которых находится расписывание церквей сельских (с весьма значительной впрочем долей и городских), — что им (вместе со всеми русскими людьми) не доставало просвещения и с ним некоторого теоретического знания и разумения инекоторого эстетического развития. Но как не бывает правила без

228

исключения, так весьма возможно, что бывали примеры отдельных замечательных живописцев, которые сейчас указанный недостаток восполняли избытком таланта 1).

В Греции стенная живопись, как кажется, считалась необходимой принадлежностью церквей, составляя общий и непременный или как бы обязательный способ их украшения. Если так, то греческий взгляд, конечно, был известен и у нас. Но у нас взгляду уже ни в каком случае не могло соответствовать дело. Для того, чтобы могли быть украшаемы живописью все церкви, требовалось бы такое развитие ремесла живописи, какое в период домонгольский, в среде совсем необразованной, вовсе не могло иметь места. Не знаем, сказали мы, были ли или не были украшаемы живописью деревянные церкви, каковыми были наибольшая часть наших церквей домонгольского периода. Сколько знаем, вовсе не представляют примеров такой живописи позднейшие деревянные церкви, сохранившиеся до настоящего времени, что как будто говорит за ее совершенное неупотребление в них и в древности. Но с другой стороны нам известно одно древнее не совсем определенное свидетельство, которое, напротив, как будто говорит об ее употреблении в древнее время и в деревянных церквах; преп. Нестор пишет о деревянной церкви Бориса и Глеба, построенной Ярославом в Вышгороде: «украси (ю) всякими красотами, иконами и иными письмены»,—под иными письмены как будто нужно разуметь стенную живопись, потому что более разуметь нечего. Как бы то ни было, но если и действительно входило у нас в обычай украшать живописью и деревянные церкви, то во всяком случае необходимо думать, что на деле обычай не пошел далее весьма редких и немногих исключений и что, за этими немногими исключениями, деревянные церкви у нас не;

1) Кроме стенной живописи илифресок Киевского Софийского собора, принадлежащих Греческим мастерам и по достоинству хороших, сохранились от периода домонгольского до настоящего времени фрески, принадлежащие русским мастерам: в Новгородской Спасо-Нередицкой церкви (снимки у Покровского в Стенных росписях древних храмов, таблл. I—VII. и у гр. Толстова и Кондакова в VI выпуске Русских древностей, фигг. 151—186), в Новгородской Спасо-Мирожской церкви (снимки у Толст. и Конд. ibid. фигг. 218—231) и в Старо-Ладожской Георгиевской церкви (снимки у Прохорова в Христианских древностях 1871-го года и у Толст. и Кондак. ibid. фигг. 190—192). Обо всех трех образцах стенной живописи должно быть сказано, что они очень не высокого достоинства.

229

были украшаемы живописью. А так как деревянные церкви составляли решительное большинство наших церквей домонгольского периода, то следует, что у вас оставалось без живописи это решительное большинство церквей. Что касается до церквей каменных, составлявших в общем количестве всех церквей весьма незначительный процент, то относительно их, наоборот, есть вся вероятность думать, что живопись считалась столько же их необходимой принадлежностью, как это было в Греции. Правда, мы не имеем относительно этого общих свидетельств, но думать так заставляют частные свидетельства, которые говорят об украшении живописью церквей каменных и самых незначительных.

Особый род живописи составляла мусия или мозаика (μουσεῖον, μουσίον, μωσίον, musivum, mosaicum) 1), в которой изображения не писались посредством красок, а составлялись из маленьких цветных квадратиков особо приготовленного стекла (ψηφίδες, tesselae— плиточки, камешки). Мусия, ведущая свое начало из глубокой древности, была чрезвычайно распространена и употребительна у христианских или византийских Греков 2) и, так как она представляет род живописи гораздо более прочной, чем обыкновенная живопись красками, то в украшении церквей она едва ли не преобладала над последнею. Как бы то ни было, но, считаясь живописью высшею, чем обыкновенная, она по крайней мере до некоторой степени украшала наибольшую часть церквей, именно — алтарь, столбы алтарной арки и ее верх и купола. У нас этот род живописи, по сравнительной дороговизне материала и по сравнительной трудности и мешкотности его производства, как кажется, не получил особенной распространенности. Впрочем, говорим об этой не распространенности не на основании прямых свидетельств, которых вовсе не знаем, а «на основании того обстоятельства, что известно слишком мало церквей, имевших мозаику, именно — и всего пять: четыре в Киеве— Десятинная церковь, Софийский собор, церкви Печерского и Михайловского монастырей, и одна вне Киева — Новгородский Софийский собор. В Патерике Печерском дается знать, что Греки привозили к нам мозаику на продажу 3). Этим дается знать, что были и русские

1) Происхождение названия темно, cfr Дюканжа Gloss. Latinit. под сл. Musivum и Graecit. под сл. Μουσεῖον.

2) Разумеем — была распространена не только в церковном, но общественно-домашнем быту, как средство украшения не только церквей, но и общественных зданий и частных домов.

3) В рассказе Симона о живописцах.

230

мастера, которые занимались мозаическими работами из готового материала. А следовательно распространенность у нас мозаики не должно будет ограничивать только пятью помянутыми церквами. Работы русских мастеров, как менее прочные, могли давно осыпаться и быть заменены после в церквах, в которых они были, простою живописью; с другой стороны, из церквей самого Киева, в которых по преимуществу должна была сосредоточиваться мозаика, за исключением Софийского собора и церкви Михайловского монастыря, до нас не сохранилось ни одной. Замечательно, что ничего не говорится о мозаике между украшениями Владимирского собора Боголюбского. Если он на самом деле не был украшен ею, то, конечно, не по причинам, указанным нами выше. Единственною таковою причиною нужна будет считать то, что Боголюбский не относил ее к числу украшений великолепных и что он с своими современниками не имел к ней вкуса (Насколько была украшена мозаикой Десятинная церковь Владимирова, остается неизвестным. В Софийском соборе Ярославовом были ею украшены алтарь, столбы алтарной арки и ее верх, главный купол с каморами или абсидами и с дугами под ним. На восточной стене алтаря сохранились мозаическия—Божия Матерь, Тайная вечеря и святители с диаконами, о которых мы говорили выше; преосвященный Евгений предполагает, что был украшен мозаикою и свод алтаря, но что там было, неизвестно. На столбах алтарной арки — Благовещение; на верху ее — Спаситель с Божией Матерью и Предтечей (деисус или триморфион); купол не сохранился, а в уцелевших его абсидах сохранились не вполне изображения евангелистов; на передней дуге подкупольной изображен Спаситель, а на остальных трех были изображены в кругах погрудно 40 мучеников, из которых уцелело теперь 15, — Описание Киево-софийского собора стр. 42 sqq, Фундукл. стр. 37 sqq. В церкви Печерского монастыря, не сохранившейся до настоящего времени, был украшен мозаикою алтарь, — Патерик в рассказе о живописцах. В Михайловском монастыре мозаика сохранилась в алтаре, на передней части стены над горним местом или сопрестолием; она состоит из одной линии или одного ряда изображений, которые суть: в середине Троица с предстоящими ангелами, с обеих сторон Троицы Тайная вечеря в двух отделениях, как в Новгородской Спасо-Нередицкой церкви, — с одной стороны Спаситель преподает подходящим ученикам Тело, с другой стороны—Кровь,— Фундукл. стр. 53 sub fin.. В Новгородском Софийском соборе мозаика, находящаяся в алтаре, представляет не изображения святых, а полосу

231

простых украшений, «в роде окон с полукружиями и крестами», которая идет по стене поверх сопрестолия,—Археологич. описание церковн. древн. в Новгороде преосв. Макария I, 43).

Выше мы сказали, что в древнее время к нынешней нашей солее примыкала против алтаря (перед которым одним и она простиралась) другая солея, в виде четвероугольно-продолговатой, более или менее значительной по величине, площадки. На западном краю этой второй солеи в древнее время стоял или же с западной стороны ее в древнее время к ней примыкал амвон 1), который с нынешними нашими амвонами, состоящими из небольших, одной вышины с нашими солеями и примкнутых к ним, полукруглых рундуков, не имел ничего общего. В настоящее время у нас нет совершенно никакой и памяти о древних амвонах, а между тем они исчезли у нас не далее, как только в начале XVIII столетия, и в истории нашей церковной археологии представляют ту замечательную особенность, что мы сохраняли их гораздо долее, чем Греки 2). Древний амвон 3), явившийся в церквах для той цели,

1) Стоял ли амвон на самой солее или примыкал к ней, в настоящее время мы не можем этого сказать. У Кодина в трактате Περὶ στεφηφορίας βασιλέως есть выражение, которое как будто заставляет думать, что амвон примыкал к солее, именно—он говорит, что император после венчания царским венцом, которое совершалось на амвоне, сходит с последнего не с той стороны, с которой взошел (амвон имел два всхода), а с противоположной, πρὸς τὸν σωλέαν καὶ τὸ ἅγιον βῆμα, по изд. Pacii, Paris 1588, p. 187. Но под солеей у него можно разуметь не большую солею, на которой мог стоять амвон, а малую или нашу нынешнюю, бывшую солеей в собственном смысле. Между тем то соображение, что амвон был для клириков и следовательно должен бы заключаться в пределах ограды, отделявшей их от мирян, каковою была ограда большой солеи, и пример Римской церкви, в которой амвоны находились именно на солее и в ее ограде, заставляют более склоняться к тому мнению, что амвон не примыкал к солее, а находился на ней самой (Павел Силенциарий точно определяет место амвона в Юстиниановой Софии, именно—что он был в середине церкви, но не в самой середине, а несколько к востоку, у Дюканжа в Constantinop. Christ, lib. III. с. LXXIV, p. 67, но из его слов нельзя вывести никакого заключения по отношению к нашему вопросу. Если бы Кортюмов немецкий перевод описания амвона св. Софии, сделанного Павлом Силенциарием, был совершенно точен, см. 1-ое прим. на стр. 282, то следовало бы, что в св. Софии амвон по стоял на солее, а примыкал к ней, ибо говорится, что от последней ступени обращенной к востоку лестницы амвона ведет к алтарю длинный в середине ход, т. е. древняя большая солея. Vers. 241).

2) См. ниже.

3) Название ἄμβων обыкновенно производят от ἀμβαίνω, ἀναβαίνω—восхожу;

232

чтобы все читаемое, возглашаемое и поемое в них было лучше слышимо присутствующими и, в особенности, чтобы это так было с чтением Священного Писания, представлял из себя большее или меньшее возвышение, на которое должны были восходить читающие, возглашающие и поющие. Наши сведения относительно форм, в каких устрояем был древний амвон, весьма недостаточны; но очень вероятно, что форма, которую дал ему Юстиниан в своей Софии, была наиболее употребительною и господствующею. Пусть читатель вообразит себе беседку в форме овального ограждения, сделанного посредством глухих погрудных стенок (т. е. пусть он вообразит себе,—возьмем простое и несколько грубое, но зато совершенно ясное, подобие,—большой чан или весьма большую кадку, только не круглой, а овальной формы); пусть он поставит эту беседку на колонны вышиной примерно от двух до трех аршин; пусть он вообразит себе, что на эту беседку с двух противоположных и именно длинных сторон овала, сделаны два всхода (с двумя, разумеется, отверстиями в беседке) посредством приставленных лестниц, которые зашиты (оперены) глухими стенками: вообразив это, он будет иметь точное понятие об амвоне наиболее употребительной формы. Иногда беседка оставлялась открытою, иногда же делался на ней верх, именно—на ее ограждение (барьер) ставились колонки и на эти колонки ставилась сферическая или пирамидальная крыша 1). Как по-

но едва ли оно не есть самостоятельное слово, родственное с латинским umbo; у классических Греков оно значило—выпуклость, возвышенность, холм.

1) Юстиниан должен был устроить два, один за другим, амвона в св. Софии: первый при первом построении церкви (532—537), второй при ее возобновлении (558—562), когда упавший купол сокрушил между прочим амвон с солеей. Первый амвон, подробно описанный Павлом Силенциарием (современником, чиновником Юстиниана, именно силенциарием.—Ἔκφρασις τοῦ ἄμβωνος. в немецком переводе Кортюма в приложении к книге Зальценберга Altchristliche Baudenkmale von Constantinopel), представляя из себя здание великолепнейшее, был обнесен огромным шатром или киворием, как киворий св. трапезы (был поставлен в шатре, кивории), который сделан был таким образом, что кругом амвона были поставлены восемь колонн и на них положена сферическая крыша и который отличался от кивория св. трапезы тем, что между его столбами также как у самого амвона было сделано ограждение из глухих погрудных стенок (иконографическое воспроизведение этого шатра или кивория, относительно крыши, которая сделана несферическою — неверное, см. у Кортюма, а чтобы до некоторой степени вообразить себе всю величественную грандиозность этого кивория, для сего нужно видеть киворий над главным престолом

238

местителыш были делаемы амвоны (их беседки), мы не знаем; но идя вниз от овала в две сажени длиной и одну шириной, каков приблизительно был пространством амвон Юстиниановой Софии 1), нужно остановиться на таком меньшем, при котором бы сразу могло помещаться на амвоне человек не менее пяти (ибо на него восходили избранные певчие для пения). Мы не знаем и того, как высоки были делаемы амвоны; но идя вниз от 3 аршин, каковую приблизительно имел амвон той же Софии 2), полагаем вероятным принимать за меньшее два аршина, потому что знаем амвон, вышину которого можно принять за среднюю и который имеет ее в 2 с половиной

вРимском св. Петре). Второй амвон, оставшийся, этого кивория уже не имел, потому что, как говорят позднейшие писатели, у Юстиниана не хватало средств на его вторичное сооружение. Форма первого амвона описана Силенциарием, а что касается до формы второго, описаний которой неизвестно, то должно думать, что она была одинакова с формою первого. Это форма есть то, что мы представили выше: овальная беседка с погрудным ограждением, поставленная на колонны,— воспроизведение у Кортюма, но только там неправильно сделаны лестницы длинными и отлогими, тогда как Силенциарий прямо говорит, что они были крутые и след. короткие, описания vers. 75). Не один раз выше упоминаемый нами испанец Гонзалес Де Клавихо, бывший в Константинополе в 1403-м году, говорит об амвоне св. Софии: «посреди церкви стоить что-то в роде кафедры, поставленной на четырех яшмовых колоннах: стены ее покрыты множеством плит разноцветной яшмы; эта кафедра вся покрыта сенью, стоящею на восьми колоннах разноцветной яшмы», — в переводе Срезневск. стр. 69). Изображение амвона нашей формы см. у Ленуара в Architecture monastique, Paris, 1852. р. 340. Эту же форму имеет амвон в св. Марке Венецианском, представляющий собою по всей вероятности снимок с образца греческого. Изображения амвонов нашей формы, воспроизводящие ее не совсем удовлетворительно, в Менологии импер. Василия под 14 Сент. и 23 Октября,—ч. I. стрр. 37 и 135,—в первом случае именно амвон св. Софии.—Что касается до амвонов других форм, то в городке Стагус-Калабак (др. Стагон), находящемся недалеко на северо-запад от Трикалы, до настоящего времени сохраняется в кафедральной епископской церкви древний амвон, представляющий собою ein rechteckiger Marmorthron in Gestalt einer kleinen byzantinischer Kirche mit Aufgangen an der Ost-und Westseite, т. e. прямоугольный мраморный трон в виде малой византийской церкви со входами на восточной и западной сторонах,—Энциклопедии Ерша, и Грубера т. 84, стр. 422 (а о самом Калабаке см. Благовещенского «Среда богомольцев», стр. 452).

1) По Кортюму.

2) По нему же.

234

аршина 1). Амвоны, как мы сказали, делались с двумя всходами, устроившимися один против другого с противоположных сторон (длинных овала). Они ставились таким образом, что один всход обращен был к востоку или алтарю, а другой к западу или входным в церковь дверям 2). Не имеем прямых указаний, но с вероятностью предполагаем, что на них делалось по два пюпитра,— один обращенный к югу, другой к северу, и что на одном читалось евангелие, на другом апостол 3).

Не знаем, как было в Греции, считался ли амвон необходимой принадлежностью всех церквей или он был только в церквах главнейших, преимущественно кафедрально-епископских, но что касается до нашей России, то со всею вероятностью нужно думать это последнее. Что он однако был у нас по крайней мере в кафедрально-епископских церквах, это не подлежит сомнению, ибо кроме его несомненного существования у нас в этих церквах в позднейшее время мы имеем свидетельства и современные. Андрей Боголюбский устроил в своем Владимирском соборе «онбон от злата в сребра» 4), — ясно и очевидно, что тут разумеется не нынешний, а древний амвон. Иерусалимский паломник игумен Даниил, описывая башенку или часовню над пещерой гроба Господня, уподобляет ее амвону: «и есть печерка та оделана яко (акы) амбон красным маромором и столбци мароморяны ж около стоять, числом их 12» 5)...

1) Амвон св. Марка Венецианского, по всей вероятности, как мы сказали, снятый с образца греческого.

2) Что амвоны ставились именно таким образом, это совершенно ясно дают знать Павел Силенциарий и Кодин, см. у Дюканжа в Constantinop. Christ, lib. III, с. LXXV, р. 68 (латинский перевод Силенциария у Дюканжа неправилен).

3) На Западе были устрояемы два особые амвона. — один для евангелия, другой для апостола: иногда устранен был и один амвон, во двухэтажный: две беседки, меньшая в большей, из коих нижняя или бóльшая — для чтения апостола, а верхняя или меньшая — для чтения евангелия (таков амвон в св. Марке Венецианском и см. у Дюканжа Gloss. Latin. под сл. ambo. Древние западные амвоны сохранились в Римских церквах: св. Лаврентия за городом, св. Климента, Богородицы (S. Maria) In-Ara-Coeli и Богородицы In-Cosmedin.— Де-БлезераRome et ses monuments, планы к стрр. 175, 233, 291 и 297,— во всех четырех случаях в двойственном числе. Вид и план западного амвона в Словаре Мюллера-Мотеса под сл. Ambo, а один вид у Мартиньи под тем же словом).

4) Ипатск. лет., 2 изд. стр. 396 нач..

5) По изд. Норова,стр. 22 fin.

235

Очевидно, что в приведенных словах разумеется древний, а не нынешний, амвон, и если Даниил берет его в подобие для ясности, то столько же затем очевидно, что он был вещью известною Русским людям, а следовательно и употребительною в России.

В какой форме были устрояемы у нас в период домонгольский древние амвоны, пока остается нам вовсе неизвестным. В XVI веке, если судить по амвону, сделанному митр. Макарием в Новгородский Софийский собор, отчасти описанному, отчасти сохранившемуся до настоящего времени 1), они устрояемы были в форме помянутой беседки, но не овальной, а круглой, ставились на колонки не особенно высокие, менее, чем в рост человека 2), и имели не по два всхода, а по одному.

Юстиниан устроил в своей Софии великолепный амвон, обложив его весь серебром 3). Не имеем прямых свидетельств, но должно думать, что подражали ему в сем случае и его преемники; в особенности это должно думать о ближайшем к нашим христианским временам его преемнике — Василии Македонянине, который, если не в пределах всей империи, то в пределах Константинополя хотелбыть в отношении к строению и великолепному благо-

1) Описание в 6 т. Собр. летт. стр. 291; самый амвон, без колонок, на которых он стоял, в настоящее время в Петербурге, в Академии Художеств (где вовсе несправедливо выдается за так называемую Халдейскую пещь, о которой см. ниже).

2) Колонки, имевшие форму державших амвон на своих головах людей (кариатиды), называются в описании «человечками» (следоват. были ниже, чем человеки).

3) Первый амвон был великолепнейший, но и второй был великолепный. Первый с своим киворием был устроен, по Павлу Силевциарию, из дорогих разноцветных мраморов, с инкрустацией серебра в его и кивория стенках, с золотыми капителями у колонн последнего и с золотою кровлею над последним (О сохранявшихся остатках амвона наш Антоний Новгородский говорит, что они были хрустальные, по изд. Савваит. стр. 64, а так называемый Бандуриев Аноним по редакции славянского перевода, вероятно на основании тех же остатков, говорить об амвоне, что он сотворен был из сардонихи камня с аспидным камнием и с хрустальи и сапфиром, — Вестник Общества древнерусского искусства при Моск. Публ. Музее 1874 г., кн. 1—3, отд. II, стр. 8). Второй амвон был сделан или деревянный или из неценного мрамора и весь обложен был серебром,—Аноним Бандуриев: в Imperium Orientale, t. I, lib. IV, p. 78 fin. и в слав. перев. ibid. стр. 17, col. I fin., Антоний Новгородский по изд. Савваит. стр. 73, Новгор. I летоп. под 1204 г., Кодин De originibus Constantmop.. ed. Paris., p. 72).

236

украшению церквей вторым Юстинианом 1). Вероятно думать, что и у нас во Владимировой Десятинной церкви и в Ярославовой Софии амвоны были устроены с большим илименьшим соревнованием великолепию греческому. А во всяком случае имеем положительное свидетельство, что Боголюбский в своем Владимирском соборе устроил амвон с великолепием Юстиниановым.

(Об амвонах у Греков см. Bingh.Vol. III, р. 192 sqq, ДюканжаGloss. Graecit. подсл. ἄμβων, его же Constantinop. Christ. Lib. III, сс. LXXIV и LXXV. Не знаем, с какого времени до Симеона Солунского амвоны начали быть сносимы у них с середины церкви на сторону 2) и к половине XVII века последнее стало у них общим обычаем, а первое было совсем забыто ³). На стороне и именно—северной, не знаем по позднейшему ли примеру Запада или наоборот ему показав пример, Греки не поставили амвонов на пол церковный, но в виде малых беседок или глухих балкончиков подвесили их к заднему подкупольному столбу (или, смотря по устройству церкви,—в форме базилики и куполо-базилики, что в настоящее время весьма нередко, имеющей много столбов, или же в форме так сказать и если позволительно так сказать — сарая, совсем не имеющей столбов,—к одному из задних столбов и к стене), в виде каковых висячих балкончиков, служа для чтения евангелия на литургии и для оказывания проповедей, они остаются у них и до настоящего времени (у нас в Малороссии, если не ошибаемся, есть эти новогреческие амвоны — висячие балкончики, но служат исключительно для второй из указанных целей; в Петербурге в Исаакиевском соборе несколько подобным образом устроена кафедра для проповедников). Что касается до древних амвонов у нас в России, то после периода домонгольского мы знаем свидетельства о них за XV—XVII век: под 1493 г. говорится об амвоне древней формы Московского Успенского собора 4); в 1533 г. устроил

1) Cfr Константина Порфирогенита с Scriptt. post Theophan., р. 197 fin. sqq.

2) Ибо Симеон говорит: ὁ ἄμβων τε τίθεται ἀντικρὺ τοῦ βήματος, εἰ τόπος ἐστιν,De sacro templo с. 101 fin., у Миня в Patr. t. 155, р. 309.

3) См. сейчас ниже выписку из Суханова.

4) Новгородск. 4 летоп. под сим годом,—Собр. летт. т. IV, стр. 163 (Под опонами на амвоне разумеются занавеси из материи вместо стенок, как это бывало и в Греции, что дает знать Аноним Бандуриев, неправильно утверждая, что так было сделано Юстинианом в первом амвоне,—Imperium Orientale. t. I. lib. IV, p. 75).

237

такой амвон Макарий в Новгородский Софийский собор 1); около одного времени с Макарием устроил такой амвон епископ Тверской Акакий в свой кафедральный собор 2); в половине XVII века был такой амвон в Вологодском кафедральном соборе 3). Первую мысль об уничтожении у нас древних амвонов подал Арсений Суханов, не совсем впопад считавший их нашим нововведением; в своем Проскинитарии он пишет: «амвона (нашего) отнюдь нигде нету (у Греков) и наших забирают, что церковь всю заслонил: алтарь и образы и престол и царские двери, всю де красоту отнял, а у них (Греков) есть амвоны старинные подле стены на стране высоко» 4)... Вероятно, что вследствие представлений Суханова, были спрашиваемы о наших амвонах восточные патриархи на соборе 1667 г. 5); затем мы встречаем указания на их существование в самом конце XVII века 6).

Остается вопросом: откуда взялся наш нынешний амвон по исчезновении древнего и собственного амвона? Ответ можем дать не положительный, а только вероятный, и именно — он есть тот, что нынешний амвон существовал издревле совместно с исчезнувшим настоящим амвоном и только принял имя последнего по его исчезновении (а в церквах его не имевших может быть и ранее этого), называвшись дотоле другим и своим неизвестным нам именем. Нынешняя наша солея, как мы сказали, в древнее время была весьма узка, в собственном смысле только прагом алтарным, что значит ее имя; между тем к затворенным царским дверям подходили для лобызания водруженного на них креста 7): чтобы сделать привставание

1) Собр. летт. т. 6, стр. 291.

2) Максим Грек говорит об этом амвоне: «амвон преухищрен, дело доброхвально всяческими цветми различных узор и вапов (резьбы и красок) преудобрен, посреди церкви водружен», Казанск. изд. II, 295.

3) Описание Вологодского кафедрального собора, Н. Суворова, Москва, 1863, стр. 18,—и продолжал оставаться в Московском Успенском соборе, см. Дополн. к Акт.Истор. V, стрр. 100 col. 2 и 114 col. 2 (вместимость амвона).

4) Синод. ркп. № 574, л. 325.

5) Дополн. к Акт. Истор. т. 470. Патриархи вполне одобрили наши амвоны, но предоставили на волю, строить их или не строить, т. е. освободили от непременной обязанности их строить: после этого, как должно думать, они и начали быть у нас уничтожаемы.

6) См. напр. Историческое описание Моск. Донского монастыря И. Е. Забелина. Москва, 1865. стр. 125.

7) В уставе патр. Алексея дается знать о сем обычае чрез то, что он

238

на солею, требовавшееся при эхом лобызании (т. е. на нашу теперешнюю солею с древней большой), более удобным и устроили, как можно думать, небольшую полукруглую выпушку из нее против царских дверей и эта-то выпушка, как можно думать затем, и есть наш нынешний амвон (несколько отодвинувшийся от царских дверей с расширением теперешней солеи). В Константинопольской св. Софии пред царскими дверями алтаря был πορφυροῦν ὀμφάλιον, на который становились цари, подходя к дверям, и с которого, как кажется, целовали они или которую либо из половинок или водруженные на них кресты 1). Слово ὀμφάλιον, значащее пуп, в другом приложении в полу церковному, о котором сейчас ниже, означало вставленный в этот пол цветной круг или овал не выпуклый, а совершенно ровный. Может быть и в нашем случае его должно понимать так же, разумея указанный круг или овал, вставленный в пол большой солеи пред малою. Но весьма возможно и правдоподобно понимать его и как выпушку из малой солеи в большую,—выпушку, которая бы представляла наш нынешний амвон 2). (Присоединим заметку о втором, сейчас помянутом нами, пупе в церквах греческих. В наибольшей части нынешних греческих церквей вы заметите в полу, на середине церкви (иногда несколько ближе к алтарю, иногда, наоборот, к западным дверям), вставленный большой круг или овал, который отличается своим цветом от прилежащих к нему частей пола, если последний мозаический, т. е. разноцветный, или от всего пола, если он одноцветный, и которым очевидно для чего-то обозначено место. Этот круг или овал, теперь не имеющий у Греков никакого технического названия (и

запрещается,—Синод. ркп. № 330, л. 253 об. sub fin., а в Уставе св. Саввы по славянскому переводу, Троицк. Лаврск. ркп. № 46, л. 114 об. fin., говорится, что по скончании полунощницы, которая поется в притворе, братия входят в церковь, творят койждо три поклона св. алтарю и целуют висящий на персях его крест; о целовании креста на царских дверях императорами в следующем примечании.

1) Constant. Porphyrog. De ceremm. 1. I, cc. 1 § 10 и 9 § 5, ed. Bonn pp. 15 e64 fin..

2) В Греции мы видали церкви, в которых дело с нынешней нашей солеей и с нынешним нашим амвоном и в настоящее время имеет себя именно так, как мы представили выше, т. е. что солея весьма узка, примерно в четверть ширины или менее, и что против царских дверей сделана из нее выпушка в виде нашего амвона. Так это наприм. в Панагии Константинопольской, находящейся в Пере, недалеко от русского посольства.

239

просто называемый κύκλος—круг) 1) и большинству их вовсе неизвестный по своему назначению 2), в древнее время называвшийся ὀμφαλὸς или ὀμφάλιον, имел свое назначение в отношении к богослужению: во-первых, как положительно известно, на нем поставлялась перед началом вечерни «свеща церковная» (та, с которою диакон, а по старому — кандиловжигатель, предходит кадящему священнику) 3), на нем во время предначинательного сей службы каждения священник делал остановку для начертания кадилом креста 4),на нем становился священник севангелием, износившимся из алтаря на утрени для лобызания молящимися (что ныне у нас делается посредством положения евангелия на налой) и на нем канонархи сказывали стихи 5); во-вторых, как со всею вероятностью следует предполагать, на нем делали остановку священники по время великого выхода) 6).

Несколько раз мы говорили выше, что у Греков во время богослужения мужчины и женщины становились в церквах отдельно одни от других,—первые в самых церквах, вторые на верхних галереях. Обычай этот, взятый из житейского быта или из домашней жизни, в которой женщины, отделенные от мужчин, жили у Греков в своих особых гинекеях (весьма на подобие того, как у магометан в гаремах и совсем так, как у нас до Петра Ве-

1) По Византию, ὀμφάλιον называется в некоторых местах ἀετός—орел: Κωνσταντινουπ. I, 493.

2) Некоторые греки баснословили нам, что-де под сим кругом погребаются архиереи (но он находится вовсе не в одних кафедрально-епископских церквах и так невелик, что под ним можно погрести только одного архиерея).

3) См. нашего церковн. Устава гл. 2, Чин великия вечерни.

4) См. выписку из Марка иеромонаха у Дюканжа в Gloss. Graecit. под сл. ὀμφαλός.

5) В нынешнем греческом служебнике или требнике διατάξις τῆς ἱεροδιακονίας (ἐν μέσῳ τοῦ ναοῦ, т. е. именно на пупе).

6) Cfr Constant. Porphyrog. De ceremonn. L. I, с. 1, § 11. ed. Bonn p. 16 (о месте ожидания императором св. даров).—Знаменитый Иерусалимский пуп земли (ὁ ὀμφαλὸς τῆς γῆς) есть ни что иное, как наш среди-церковный пуп всех церквей греческих (и отличается от пупов других церквей только тем, что на него, т. е. на этот круг, сделанный или вставленный в полу (и более ничего) поставлен маленький столбик, и именно—поставлен за тем, чтобы на него (столбик) класть тарелку для принятия приношений от русских баб, приходящих целовать святой пуп и принимающих кстати за святыню и этот самый столбик...).

240

ликого) 1), нет сомнения, восходит у них к самому первому времени христианства, и во всяком случае в житии Василия Великого упоминается как уже бывший до него. Так как верхние галереи составляли необходимую принадлежность церквей (ибо иначе не было бы где становиться женщинам), то, подразумевается, что у Греков они были непременно во всех церквах 2). Эти галереи, как мы тоже говорили уже выше, вовсе не должно представлять себе в виде тех маленьких и легких (с дощаным поющим полом и висячим на железных или деревянных выпусках) хор, которые устраиваются у нас в настоящее время в кафедральных соборах, а отчасти и в других церквах, для певчих. Они устраивались совершенно прочно на столбах с колоннами и на сводах и соразмерно с величиною церквей были более или менее обширны 3). Всходы на них устраивались не из самых церквей (в которые не должны были заходить женщины), а всегда из папертей. Для пресечения возможности непозволительных сношений между мужчинами и женщинами посредством глав, галереи эти иногда, а в позднейшее время, как кажется, всегда завешивались прозрачными занавесями (так чтобы женщинам видна была церковь, но их не видно было из церкви) или заставлялись решетками 4). Для заведывания галереями, именно—

1) Подразумевается—у магометан и у нас в классе людей богатых и вообще состоятельных.

2) В низу женщинам позволялось, не входя в самую церковь или в ее так сказать мужское отделение, становиться в нартексах, Вальсамон. в толк. на 2 пр. Дионисия Александр., у Ралли и Π. II. 8. Но если церковь была настолько велика, чтобы иметь нартекс, то не было препятствий иметь ей и галереи.

3) Боковые (южная и северная) галереи Константинопольской св. Софии своей длиной равные длине церкви (ибо идут вплоть от западной стены до восточной), следовательно, при 34 ½ саженях длины, имеют в ширину по 7 слишком сажен. Они так обширны, что служили местом для заседания соборов.

4) Начало занавесей и решеток восходит к глубокой древности; в Кесарии Каппадокийской ввел первые уже Василий Великий (по тому поводу, что раз заметил, как служивший с ним диакон перемигивался с стоявшею на галерее женщиной). В позднейшее время перед настоящим решетки или занавеси и преимущественно первые были у Греков во всех церквах. В Константинополе они остаются везде и до сих пор, но в Афинах они не очень давно поснимали, потому что здесь ἐλευθερία—либерализм (здесь начинают женщины становиться и в самых церквах, чего в Константинополе еще вовсе нет).—

241

для наблюдения в них чистоты, для поставления в них во время церковных служб свеч перед иконами и пр., находились при церквах особые женщины, как бы своего рода причетницы (представлявшие собою остаток древних диаконис и в Константинопольской св. Софии, как мы говорили выше, до позднейшего времени называвшиеся диаконисами) 1). Галереи назывались τὰ γυναικεία, αἱ γυναικωνίται, γυναικώνίτιδες, т. е. гинекеи, женские отделения, «бабинцы», τὰ ὑπερώα, οἱ ἔμβολοι τῶν γυναικῶν, τῆς γυναικωνίδος,—женские горницы, женские галереи, также τὰ κατηχούμενα, κατηχουμένεια,— оглашенники, места оглашенных или места оглашенные 2).

И у нас в период домонгольский относительно разделения в церквах мужчин и женщин было так же, как у Греков, хотя весьма вероятно, что у нас разделение не соблюдалось так строго, как это было у них. Каменные церкви строились у нас в этот

Решетки, которыми заставляются галереи, суть те самые или совершенно такие, какие употребляются у нас для сиденья на плетеных стульях (Такими же решетками у Турок заставлены окна в гаремах). Наш диакон Игнатий, бывший в Константинополе в 1391 году, пишет о стоянии женщин на полатях св. Софии: «мужеский пол внутрь святые церкви Софии, а женский пол на полатах: и сице дивно и премудро бысть: вси убо женского полу стояху на полатах за шидяными (т. с. шелковыми, от Seide—шелк) запонами,— лиц их украшения прелестного и мертвеннаго никому же от народа видети,—у Сахар. в Сказанн. русск. нар., кн. VIII, стр. 102 col. 2.

1) Не входя в церковь во время нахождения в ней мужчин или во время служб, женщины могли входить в них для лобызания икон в отсутствие первых, перед началом или по окончании последних. Что касается до лобызания в дни воскресные и в праздники евангелия и икон праздников, то они приносились к ним на верх (равно как священники и диаконы входили к ним и для каждения); в больших церквах, как напр. в Софии Константинопольской, были для священников и диаконов особые всходы на галереи или в гинеконитисы извнутри церквей.

2) Почему женские отделения названы катихуменами и катихумениями, это не совсем ясно. Предполагать с некоторыми, чтобы в древнейшее время стояли на этих галереях оглашенные, оставившие им свое имя, нет никакого действительного основания; не невероятно производить название вместе с Дюканжем от того, quod divinos, qui а sacerdotibus et cantoribus concinebantur, hymnos ibi auditu exciperent mulieres, Constantinop. Christ, lib. III, с. XXXVIII, p. 33. Но, как кажется, самое вероятное есть то, чтобы видеть в названии уничижительное и пренебрежительное имя, данное женским галереям простым народов, в смысле места оглашенного, несобственной церкви. Как будто на это последнее происхождение названия намекает импер. Лев Мудрый в одной своей

242

период непременно с верхними галереями 1), которые были названы у нас полатями 2), а что касается до церквей деревянных, то отчасти и они были строимы с галереями, главным же образом разделение производилось в них, как должно думать, тем способом, что они разделяемы были по длине на две части и что в передней части становились мужчины, в задней женщины, или что передняя часть составляла мужскую церковь, а задняя женскую. Галереи или полати устраивались у нас совершенно с такой же прочностью, как и у Греков, и так же соразмерно с величиной церквей большие (быв меньшими их галерей настолько, насколько наши церкви были меньше их церквей). В отношении к своему протяжению по стенам церквей у нас галереи разделялись на три класса, именно — в церквах больших они шли (т. е. устраивались так, что шли) кругом всей церкви—по западной стене и потом по стенам южной и северной вплоть до алтаря; в церквах средних,—шестистолпных — шли по западной стене и потом по бокам (по южной и северной стенам) до задних подкупольных столбов 3); в церквах малых,—четырехстолпных, по одной западной стене. Всходы на галереи иногда устраивались у нас, так же как у Греков, из папертей, в пристроенных к церквам столбах или башнях, о которых говорили мы

новелле, когда говорит: Ἐν τοῖς τῶν ἐκκλησιών ὑπερὡοις, ἅπερ ὁ πολὺς ἄνθροπος κατηχούμενα καλεῖν ἔγνω (Так как под женскими галереями внизу находились свои галереи, то эти последние, собственно—ἔμβολοι, что значит именно галереи, крытые ходы, иногда также назывались катехуменами, а для отличия одних от других—они πρῶτα, а собственные катихумены — δεύτερα. Зонара и Вальсамон в толкованиях на 97 пр. Трулльского собора распространяют название катихумен на здания, находившиеся в оградах церквей, не основательно, не находя вероятным видеть в словах правила тот смысл, который они имеют). О женских галереях см. ДюканжаConstantin. Christ, указанное место и в Gloss. Graecit. под сл. Κατηχούμενα.

1) Все сохранившиеся до настоящего времени каменные церкви домонгольского периода имеют эти галереи или подати.

2) Что наше название женских галерей полатями должно производить не от греческого παλάτιον, что значит—дворец, палата, а от домовых или избных палатей, представляющих своего рода галереи, и что это последнее название, по всей вероятности, от того, неизвестного нам, скандинавского слова, которое по-немецки—Platten, что значит—доски, дощаная настилка, об этом мы уже говорили выше,—стр. 138.

3) Так в Новгороде в Николо-Дворищенском соборе, в Юрьевском монастыре и у Ивана Предтечи на Опоках.

243

выше, но большею, кажется, частью из самых церквей, в западных стенах этих последних. Весьма вероятно, что и у нас были особые женщины, заведовавшие полатями (и после ставшие, как мы говорили выше, вместе и просфоропеками церквей), но в то же время у нас упоминается и полатник, имевший у себя ключи от полатей и запиравший их на ночь 1) Что у нас, так же как у Греков, полати были завешиваемы занавесками или заставляемы решетками, это если не весьма вероятно, то очень возможно. Что касается до нашего разделения деревянных церквей на две половины, то и до настоящего времени во многих местах России, преимущественно в Малороссии (древней настоящей Руси) и по соседству с нею соблюдается обычай, чтобы мужчины становились отдельно в передней части, а женщины в задней (в настоящее время соблюдается не только в церквах деревянных, но по исчезновении галерей из церквей каменных и в этих последних). Если не везде, то по крайней мере в некоторых местах Малороссии женская или задняя половина церкви носит свое особое имя с бабинца» (бабинец), т. е. бабьей, женской церкви. Не знаем, есть ли где-нибудь у нас, чтобы женская половина отделялась от мужской посредством особой перегородки, но, судя по примеру Сербов, весьма вероятно думать, что это так у нас было или бывало (У Сербов до настоящего времени существует обычай, не везде впрочем и не непременно соблюдаемый, чтобы женская или задняя половина церкви отделялась от мужской посредством поставленной поперек ее перегородки, состоящей из невысокой решетки, и чтобы пол ее возвышался над полом последней на ступень или на две. Одна половина называется «мушка црква» (мужская церковь) или «мушка препрата», другая—«женска црква» или «женска препрата» 2).

Выше мы сказали, что в древнее время за службами церковными как служащие священники, так и присутствующие миряне, отчасти стояли, отчасти сидели. Для священников были устроены седалища в алтаре (сопрестолие). Подобным образом для низших клириков были устроены сидения на солее, т. е. на древней большой,

1) В записи о чуде Николая чудотворца с отрочищем в Киеве, о которой в первой половине тома стр. 775 (полатник Киевософийск. собора, отличный от пономаря, о котором говорится тут же),—ркп. Моск. Дух. Акад. № 90, л. 236 об...

2) Препрата—паперть; вероятно так названа была сначала женская половина церкви по соседству с папертью, а потом название перенесено было и на

244

ныне не существующей 1), а для мирян в остальной церкви. Как были устроены у Греков сидения в древнее время, мы не знаем, но с полною вероятностью должно думать, что так, как это и в настоящее время. В настоящее время у Греков в каждой церкви есть так называемые стасидии, — τὰ στασίδια, что по-русски значит стоялища, стойла (от ἵστημι, ставлю, возвр. становлюсь). Мы затрудняемся определить и описать эти стасидии, хотя в сущности они и представляют собою вещь весьма простую. Они суть ряды действительно как бы маленьких стойл, в каждом из которых можно свободно поместиться одному человеку, сделанные таким образом, что в них можно и стоять и сидеть, именно—снабженные досками для сиденья, повешенными на петли, на время стояния поднимающимися вверх, а когда нужно сидеть, опускающимися на подставки; иначе их можно определить так, что они суть ряды кресел (из голого, ничем не обитого и не покрытого дерева), сделанные в одной общей связи, с подъемными сиденьями, имеющие весьма высокую, в рост человека, спинку (одну, общую всем им) и отгороженные· одно от другого весьма высокими, по грудь человека, перегородками. Кто видал в наших монастырях так называемые формы, имеющиеся в некоторых из них у западной стены церквей 2), тому мы скажем, что греческие стасидии суть ни что иное, как этиформы, только сделанные не так просто и топорно, как это у нас (по крайней мере, насколько нам приходилось видать), а в большей или меньшей мере хорошим столярным мастерством (не сколоченные из досок, а связанные из рам и филенок) 3). Стасидии ставятся поперек и вдоль церквей и их количество зависит от величины последних. Если церковь небольшая, то их ставится по одному ряду у западной стены (с обеих сторон входных в церковь дверей),

мужскую, см. Словарь В. Караджича, сл. препрата, а об употреблении названия, препрата в приложении и к мужской половине церкви cfr надр. Иоакима Вуича Путешествие по Сербии, у Будиму, 1828, стрр. 161, 177, 219, 337 и другие.

1) Симеон Солунский De sacro templo с. 135, у Миня в Patr. t. 155. р. 346: ὑποδιακόνους καὶ ἀναγνώατας (καθῆσθαι ἀκόλουτον) περὶ τὴν σωλέαν.

2) Наши формы, вероятно, при посредстве Малороссии ведут свое имя, если не самих себя (сами они могут быть остатками стасидиии), из монастырей западных, см. Дюканжа Gloss. Latinit. под сл. forma № 13.

3) Они делаются из обычного на Востоке материала для простых столярных работ—каштана; но этот материал равняется своим достоинством нашему лучшему дубу.—Изображение стасидии см. у Ленуара в Architecture monastique, р. 387.

245

по одному ряду у стен южной и северной, начиная непосредственно от западной стены и немного не доходя до стены алтаря. Если же церковь большая, то поперек с запада ставятся два и даже (если не ошибаемся) три ряда с оставленным, подразумевается, в середине проходом, следовательно подразделенные на полуряды (и следовательно, если три ряда, то на обеих сторонах прохода шесть полурядов), а вдоль четыре ряда — два у стен и два между подкупольными столбами,—те и другие не доходя на востоке немного до алтаря и вторые два оставляя проход к двум первым на западе. Так как в настоящее время у Греков (как и у нас) нет древних больших солей, на которых стояли стасидии низших клириков и на которых они отделялись от стасидий мирян загородками, бывшими вокруг солей, то в настоящее время те и другие стасидии слились в одно, и чтобы представлять себе древнее, нужно воспроизвести в воображении эти бывшие солеи с их загородками или решетками 1). Из сказанного видно, что стасидии занимают не все пространство церквей, а только некоторую его часть, и следовательно они рассчитаны были не на то, чтобы давать места для сидения всем молящимся, сколько бы могли вместить их церкви, а только некоторой их части. В объяснение этого, нужно себе припомнить, что приходы в Греции были так многочисленны и следовательно так не велики, что разве

1) Мы говорили выше, что у Греков нет наших клиросов (и что в смысле местостояния чтецов и певцов у них вовсе не употребляется слово κλῆρος, из которого наше крылос). Чтецы и певцы помещаются там двояко, именно— или в продольных рядах стасидий занимают первые места от алтаря, по одному с той и с другой стороны (а если этих рядов по два на стороне— в передних или находящихся между столбами), имея перед собою налои, зашитые глухими стенками, так чтобы служили и налоями и шкапами для книг, иди впереди стасидий делаются маленькие открыто-возвышенные площадки вроде наших амвонов, на которых они и стоят, имея перед собою те же налои (что чтецы и певцы у Греков не суть наши дьячки и пономари, которых у них в настоящее время вовсе нет, об этом мы говорили выше). В стасидиях, на ряду с одной стороны с чтецами и певцами, а с другой с мирянами, имеют свои внеалтарные места и архиереи, именно—в правом ряду стасидий им принадлежат два ближайшие от певцов правого хора места,—в одном месте, первом от певцов и ничем не отличающемся от всех других мест, стоят они по будням, другое место (второе от певцов), в котором поставлено на некотором возвышении кресло и которое внизу затворяется дверцой или завешивается занавеской, составляет их внеалтарную кафедру, на которую они становятся в праздники.

246

в редкой приходской церкви могло не доставать мест в стасидиях для всех своих прихожан; а затем имеем указания, что, вероятно, не желая загромождать всего пространства церквей, заботились главным образом о людях старших и почтеннейших, предоставляя молодым и бедным, в случае недостачи мест или стоять или садиться на пол 1).

Как было у нас в период домонгольский с местами для сидения в церквах мирских или приходских, — составляли ли они общую принадлежность всех этих церквей или были по произволу только в некоторых (как это в настоящее время) и состояли ли они из неподвижных, правильно поставленных и именно греческой формы стасидий, или же из подвижных, наших собственных и как придется поставленных, скамеек (по нашему теперешнему), пока ничего не можем сказать, потому что вовсе не встречали относительна этого указаний.

Сейчас сказанное нами относится к мужской части церквей. Что же касается до части женской,—верхних галерей или полатей, то должно думать, что как теперь нет на них у Греков стасидий или каких-либо сидений, так не было и в древнее время, т. е. что женщинам не предоставлено было у них сидеть в церквах. Предположение это подтверждает Сербский законник царя Стефана Душана, в котором между прочим читается пункт: «Жены да не садятся в церкви, кроме царицы, и ее старшей невестки», см. наш Краткий очерк православных церквей Болгарской, Сербской и Румынской, стр. 689, § 197. Нужно думать, что как было это в Греции, так было и у нас.

После самых церквей в отношении к их богослужебному устройству остается нам сказать об одном здании или зданьице с богослужебным назначением, находившемся вне их, но при них—

1) В Постановлениях Апостольских читаем: «если в то время, как вы сидите (в храме), войдет в него какой-нибудь почтенный и уважаемый по жизни человек, чужой или свой, то братья пусть примут его через диаконов; если же нет места, то диакон пусть посадит его, пригласив уступить место кого-либо из младших», Lib. II, с. 58,—у Bingh. Vol. VI, р. 186 (cfr послание ап. Иакова, гл. II, стт. 2 и 3). В житии Андрея Юродивого читаем, что раз он вошел в церковь с учеником своим Епифанием, юношей из знатного рода, в то время, как в ней шло чтение и—«Епифаний сел в одном из сидений (ἐν ἑνὶ τῶν σκαμνῶν), а блаженный, как один из бедных, на полу» (Acta SS. Болланд. Maii t. VI, р. 46).

247

на их дворах или в их оградах. Это водосвятильница или «крестильница» 1) святой воды. В Греции с древнего времени был и до настоящего времени остается обычай первое число каждого месяца освящать малым освящением св. воду при церквах «на всяку потребу» (с которою, как мы говорили выше, священники ежемесячно обходят домы прихожан). Для этих ежемесячных освящений, а также и для великого Богоявленского, там находились, а отчасти и теперь находятся при церквах на их дворах особые водосвятильници, состоящие из каменных чаш (больших ваз) на постаментах или подставах, накрытых кровлею, повешенною над ними на колоннах или иначе—поставленных в шатрах 2). Не внаем, вхо-

1) В древнее и старое время у нас говорилось об освящении воды—крестить воду, ибо освящение совершается чрез начертание в воде крестом крестов. Праздник Богоявления назван у нас Крещением не потому, что он есть день крещения Господа, а потому, что он есть день крещения воды, что видно из его древнего и старого названия, которое есть «Водокрещи». См. второе ниже примеч...

2) Эти водосвятильницы ведут свое начало у Греков собственно от первенствующего времени. Именно—в первенствующее время был обычай поставлять при церквах на их дворах чаши или вообще устроят бассейны с водой для той цели, чтобы входящие в церковь совершали при них омовения (—омовения не в том смысле, как это делается в настоящее время католиками.—чрез легкое спускание пальцев в чашу с водой, но изобильные—лица и рук, на подобие того,—да извинит нас читатель за сравнение,—как это делается теперь Турками, ибо писатели ясно говорят об изобилии доставлявшийся, а следовательно и тратившейся, воды: чаши назывались чашами или бассейнами—φιάλη, умывальниками или умовенниками—λουτήρ и λουτρόν, источниками, колодезями, фонтанами, потому что таковыми иногда были,—κρήνη, φρέαρ), см. Bingh.Vol. III, р. 179. в этих древнейших чашах (бассейнах) и начали потом ежемесячно святить воду. Когда вошло в обычай это последнее, не знаем, но обычай совершать у них умовения лица и рук при входе в церковь оставался еще до X века, см. Constant. Porphyrog. De ceremonn. lib. I, cc. 17 § 2 и 18 § 1, ed. Bonn. pp. 100 и 109 (царь, входя в церковь, заходит в λοοτὴρ καὶ ἐκεῖσε νίπτεται). В настоящее время водосвятильницы находятся на всем Афоне (о водосвятильнице в Лавре св. Афанасия см. Барскоюизд. 5, стр. 524 fin. и Заметки поклонника Св. Горы стр. 192); затем, мы не видели их в городах (Константинополе, Афинах, Солуни и других), но видели одну в деревне и слышали, что в деревнях они бóльшею частью есть; в Солуни остаются целыми бывшие водосвятильницы при трех мечетях, бывших христианских церквах.

248

дили ли у нас эти водосвятильницы в общий обычай, в каком они были у Греков, но имеем свидетельства, впрочем уже послемонгольские, что они у нас были 1).

1) В 1260 г. Данило Романович Галицкий «принесе чашю от земля Угорьскыя мрамора багряна, изваяну мудростью чудну и змьевыглавы быша округ ее, и постави ю пред дверки церковьными, нарецаемыми царскими, створи же в ней крестилницю крестити воду на святое Богоявление» (Ипатск. лет., далее прибавлено не совсем для нас непонятное: «створи же в ней блаженный пискуп Иван от древа красна точен и позлащен дне, т. е. внутри, и вне, давлению подобен», т. е. сделал для вставления в нее точно соответствующую ей ши же выточенную деревянную позолоченую чашу?). В 1409 г. Новгородский владыка Иван «постави теремец камен, идеже воду свящают на койждо месяц», Новгор. 4 лет. В Боголюбовском монастыре в настоящее время есть наша водосвятильница,—большая чаша из белого камня с такой же выпуклой покрышкой и над нею навес или шатер; последний XVII, а может быть и XVIII века, а о первой, насколько она древня, ничего не можем сказать, но едва ли времен Боголюбского, см. Древний Боголюбов город и монастырь В. Доброхотова, М. 1852, стр. 42, где приложен и рисунок водосвятильницы (по уверению Доброхотова, чаша называется в монастыре кандеей; но действительные кандеи (от греческого κόνδυ) совсем другое,—небольшие металлические чаши, служившие вместо наших столовых колокольчиков таким образом, что в края их ударялось металлической палочкой или металлическим пестиком: название нашей чаши кандеей не есть ли испорченное из какого-нибудь другого и не дает ли знать, что прежде чем сделаться водосвятной чашей она имела другое назначение?). Водосвятильницы (после того, как перестали быть руко—и вообще умывальницами) назывались и называются у Греков чашами—αἱ φιάλαι (и за сим еще в тех кафедрально-епископских церквах, при которых оставались от древнего времени крещальни, — особые при них здания для совершения таинства крещения, и в частности в Софии Константинопольской, назывались именами сих последних, т. е. крещален,—βαπτιστήριον, φωτιστήριον (κολυμβήθρα), с прибавлением для отличия от них прилагательного μικρόν: водосвятильница — μικρὸν βαπτιστήριον, φωτιστήριον, крещальня— μέγα βάπτ., φώτ.; описание великолепнейшего лутира, позднейшей водосвятильницы, устроенного при св. Софии Юстинианом, см. у Анонима Бандуриева в Imperium Orientale t. I, lib. IV, p. 77, славянск. перевод в Вестнике Общества древне-русского искусства при Моск. Публ. Музее 1874 г., кн. 1—3, Отд. II, стр. 17). У нас после того как установилась терминология, водосвятильницы назывались «крестильницами», см. выше выписку из Ипатск. лет. и потом рукописные уставы, — напр. Троицк. Лаврск. XV века, № 46, л. 200 об. (в переводе Устава патр. Алексея по рукописи конца XII— начала ХIII века водосвятильница называется лоханью т. е. лоханью,—перевод сл. φιάλη, — и крьстилом, Синод. ркп. № 330, лл. 264 об. fin. и 267 об. sub fin.).

Страница сгенерирована за 0.24 секунд !

ССЫЛКИ

Московская епархия

Община "Светоч" с.Сидоровское

Прежний вариант сайта

Спасский храм с.Усово

Храм вмч. Пантелеимона

Храм прор. Илии

Храм свт. Николая д. Дарьино

Правообладателям

Контактный e-mail: odinblag@gmail.com