Бальтазар фон, Ганс Урс Фарисей и мытарь

ФАРИСЕЙ И МЫТАРЬ

В притче сравниваются два человека, которые вошли в храм помолиться (Лк. 18, 9— 14). В ней бедность отнюдь не противопоставляется богатству, потому что мытарь вполне мог обладать немалым состоянием. В ней не говорится о важности жертвовать из этого имущества, хотя фарисей как раз и похваляется своей готовностью к жертве. Фарисей подает на храм даже больше, чем от него требовалось. К двум постам в неделю, требуемым по закону, фарисей еще прибавляет непредписанное дело подаяния: он облагает десятиной не только указанные в законе доходы, но вообще все, что приобретает. В евангельском повествовании, кстати, нет намека на какую-либо неправедность его приобретений. Мытарь же в первую очередь думает не о том, чтобы своим явно неправедно приобретенным достоянием заплатить полагающийся штраф. Однако Богу в этой истории важно не это, а прежде всего и единственно то умонастроение, с которым фарисей исполняет свое дело сверх установленного.

/80/

Итак, для Божественного благоволения не является мерилом, сколь много или сколь мало жертвует человек от того, чем располагает. «Многие богатые клали много» денег в сокровищницу, но — «все клали от избытка своего» (Мк. 12, 41, 44). Пусть даже дающему его даяние и обходится недешево (скажем, двукратный пост в неделю определенно стоил фарисею известных усилий), дело совсем не в этом.

И тем не менее решение загадки, содержащейся в притче, действительно следует искать в сфере не обладания, а даяния. Если мытарь бьет себя в грудь и испрашивает для себя, грешника, милосердия, то он, конечно, не может в то же самое время замышлять новые мошенничества. Иначе разве он пошел бы «оправданным в дом свой»? Важно даяние, но важнее то, как оно протекает.

Актуальная для дней Иисуса Христа, притча сохраняет свою актуальность для христиан всех времен. Христиане понимают, что все, что они могут дать и чем они обладают, в свой черед было получено ими (1 Кор. 4, 7). Они могли бы, подобно фарисею, искренне благодарить Бога за Его дары, за свое избранничество: «Боже! благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди!» Христиане действительно избраны из множества неведущих, неверующих, погрязших в пороках, и им дано быть «неукоризненными и чистыми, чадами Божиими непорочными среди строптивого и развращенного рода, в котором они сияют, как светила в мире» (Фил. 2, 15). Христиане действительно, в отличие от своего окружения, стремятся к духовному прогрессу и приобретают добродетели, ведущие к «сокровищам на небе» (Мф. 6, 20). Они на самом деле призваны стать «градом на горе, который не может укрыться», и они должны позволить свету своему «пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела» (Мф. 5, 14— 16). И какая же таится во всем этом опасность! Не столь опасно само по себе возрастание в духовных богатствах, потому что его источник обычно осознается. Опасно то, что, раздавая свои богатства, мы купаемся в своем великодушии и самоотверженности и надеемся, что окружающие их заметят и придут в восхищение. Какое искушение как индивидуального христианина, так и христианских благотворительных организаций!

Одариваемые чуют эту опасность иногда лучше, чем дарители, и они не позволяют откупиться от себя милостыней, не желают служить сокровищницей, в которую «многие богатые кладут много». Поэтому, когда мы снова и снова говорим об «отделении части для бедных», нам следовало бы всякий раз думать, о чем же в действительности говорит нам рассматриваемая притча Иисуса Христа. Господь, безусловно, имеет в виду умонастроение дающего. Он обличает желание, чтобы «увидели другие»; ср.: «У тебя же, когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает^что делает правая» (Мф. 6, 3). «Видение другими» неплохо само по себе, но при условии: похваляемая должна быть не

/81/

Церковь, а «Отец Небесный» (Мф. 5, 16). Такая цель,— конечно, если оказывающие в слаборазвитых странах помощь достаточно самоотверженны и смиренны,— может быть достигнута, причем даже по отношению к не скрывающим своего недоверия. Что в своих истоках выглядит как индустрия благотворительности, на заключительной стадии — когда человек отдает себя другому человеку, брату своему — может выявить подлинное христианское умонастроение. Что вначале весьма походило на поведение фарисея, в дальнейшем может обернуться смирением мытаря, потому и биющего себя в грудь, что ему понятна несправедливость приобретенных им стяжаний, отчего из простого возвращения их не получится настоящего «доброго дела».

Надо иметь в виду не только лишь материальную помощь бедным и слаборазвитым странам, но и богатства ума и веры. Преимущества в сфере ума и рассудка приобретены нами за счет окружающего мира, почему они и не принадлежат нам и должны быть поставлены на службу мировому сообществу. Что касается приобретений в области веры, то они значимы лишь тогда, когда мы углубляемся в душерасположение мытаря. Про-движение в области веры — это все более и более решительное от-движение от себя, от любого обладания собственным и сознания собственного, это отход в евангельскую бедность, которая в заповедях блаженства похваляется первой. Не бывает богатства бедностью, как не бывает и гордости смирением.