Бальтазар фон, Ганс Урс «Каждый в свою сторону»

«КАЖДЫЙ В СВОЮ СТОРОНУ»

«Теперь веруете? Вот, наступает час, и настал уже, что рассеетесь каждый в свою сторону и Меня оставите одного» (Ин. 16, 31 —32). Прощальная речь Иисуса уже который раз проскальзывает мимо пропасти креста и смерти, и все сказанное Им — нераздельное возвеличивание Отца. Он говорит о Своем единстве с Отцом, обращая слова к ученикам, чтобы утешить их и укрепить; теперь и они чувствуют себя вправе как бы перескочить разделяющее их и Христа расстояние и сказать, будучи по ту сторону: «Вот, теперь Ты говоришь прямо, и притчи не говоришь никакой».

Но этот скачок ненадолго, ученики не могут уйти от современного дня. Так и ап. Петр, думавший, что он уже готов совершить скачок, фактически удовлетворяется лишь обещанием перспективы («После»—не сейчас!—«пойдешь за Мною», 13, 36), да еще ему приходится услышать, что он вскоре отпадет в бездну («Отречешься от Меня трижды», 13, 3%). С каждой минутой ученики приближаются к искупительному событию, и они не понимают происходящего, ибо они полны уверенности, что все дурное уже позади,— именно по причине этой их неуместной уверенности искупительный час уже наступил.

«Ты теперь не можешь последовать за Мною»— вот что было сказано ап. Петру. А все другие услышали еще более откровенное: «Вы рассеетесь каждый в свою сторону». Стоит им потерять всеобщую связь со Христом, как они и между собой теряют всякую общность: если нет Христа, их ничто не связывает друг с другом, и каждый направляется в свою сторону, причем смысл и содержание направления выражены в словце «свое». Да и как может быть иначе? Это прекрасно понимал ап. Петр, поэтому на вопрос Иисуса: «Не хотите ли и вы отойти?»— он и дал ответ: «К кому нам идти?» (Ин. 6, 67 и сл.). Не было человека, способного сравниться с Иисусом, и отсюда без Него остается для каждого только «свой» путь, а, следовательно, рассеяние, потому что «свое» одного ученика несовместимо со «своим» другого. «Свое» является единственной альтернативой единению в Одном Слове Божием. «Я пришел во имя Отца Моего, и не принимаете Меня; а если иной придет во имя свое, его примете». Иисус говорит в таком случае о «принятии славы друг от друга», а отсюда и невозможна вера (Ин. 5, 43 и

/66/

сл.). «Свое» разрастается до собственного учения, вплоть до системы, и она может даже представляться разумной и достойной признания, но все же это прочное ядро «своего» и требуемой для него славы никуда не девается, в этом коренное отличие от слов Иисуса, который учил о «славе»— «Отца». Если человек говорит о «своем», то он лжет, и в его словах можно увидеть противохристианское, диавольское начало. Когда диавол «говорит ложь, говорит свое» (Ин. 8, 44); и формулу допустимо обратить: поскольку он говорит «свое», постольку он лжет.

И только теперь мы понимаем, какое подспудное зло вскрывает Иисус, давая оценку ученикам. «Теперь вы веруете? Теперь вы полагаете, что чрез веру в Меня добрались уже до единства и истины? Нет! Вы еще стоите по сю сторону пропасти, и между вами уже началось рассеяние из единства, «каждого — в свою сторону». Ваша вера все еще имеет свое основание не во Мне, а в самих себе, и вы все еще стремитесь к вашей собственной уверенности, к вашему собственному удовлетворению, к вашему «самоосуществлению»». Каждая личность отличается от другой, и это значит, что возникнет столько сект («разделений»), сколько своеобразных личностей. Их всех путем сложения не переплавишь в некое единство: такая переплавка отвечала бы претензии «своего» на значимость, но здесь-то и кроется внутреннее противоречие.

Рассеяние «каждого — в свою сторону»— это полный тупик, и Иисус оказался бы в нем, если бы Одиночество Господа во время Его крестных мук не имело тринитарной природы: «Меня оставите одного; но Я не один, потому что Отец со Мною» (Ин. 16, 32). «Со Мною»— также и даже как раз в момент Богооставленности. У Сына нет ничего «своего», того, что одновременно не принадлежало бы Отцу во Святом Духе,— отсюда «все, что имеет Отец, есть Мое» (16, 15). Вот почему истинная вера есть отказ от всего «своего» ради замещающего принятия мною предназначенного именно мне «дара милости», смысл и суть которого — быть здесь за всех. «Поэтому да поразмыслит каждый над тем, что Св. Дух в Своих деяниях может предъявить столь радикальные требования, что человеку придется выйти из любви к самому себе, из своеволия и самопользы» (Игнатий, Упр.).