13776 работ.
A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z Без автора
Жаба С., Русские мыслители о России и человечестве. М. А. Бакунин
МИХАИЛ АЛЕКСАНДРОВИЧ БАКУНИН
(8. V. 1814 — 1. VI. 1876).
М. А. Бакунин — характерно-русская фигура: аристократ — и вечный скиталец, вечный революционер-романтик, энтузиаст разрушения, наложивший печать своей незаурядной личности и на русскую и, в большей степени, на западно-европейскую жизнь.
После мимолетной военной карьеры, Бакунин, в кружке Станкевича, восторженно увлекался немецкой философией: Фихте, Шеллингом, Гегелем... Известно его влияние на Белинского, которого он познакомил с Гегелем, определив целый этап его идейной жизни. Дружба эта закончилась — полным разрывом.
Бакунин то притягивал к себе своей громадной жизненностью, силой ума, неотразимостью диалектики, даже подкупающей вечной богемной безалаберностью, то отталкивал ненасытной жаждой порабощать себе своих друзей и своим, ускользающим от определения, но несомненно как-то окрашивающим фон его души, аморализмом.
В 1840 году он слушал, в Берлине, старика-Шеллинга, учеников Гегеля. Через Фейербаха он пришел к материализму, к атеизму.
Бердяев пишет: «Бакунин от гегелевского идеализма переходит к философии действия, к революционному анархизму в наиболее крайних формах... Он очень не любил немцев... Для Бакунина Маркс был государственником, пан-германистом и якобинцем... Он утверждает свою веру в стихийность народа и, прежде всего, русского народа... Анархия Бакунина есть крайняя форма народничества... Но он хочет взбунтовать самые низшие слои трудового народа и готов присоединить к ним элементы разбойничьи, преступные...».
Но анархизм был еще далеко впереди, с яростным огульным отрицанием, с поистине Шатовским богоборчеством: «Если Бог есть, человек — раб».
Пока Бакунин был лишь крайним революционером - демократом.
112
В 1843 году он сблизился с выдающимися европейскими революционерами, отказался вернуться в Россию. Высланный из Франции за речь на польском банкете, он вернулся, год спустя, с февральской революцией 1848 г. Но, как выразился Коссидьер: «Такой человек неоценим на 1-й день революции, а на 2-й — должен быть расстрелян...». Он оказывается в Германии, затем — в Австрии, участвует в Пражском Всеславянском съезде, огненными призывами зовет славянские народы к оружию. В следующем году — участвует в восстаниях в Германии, руководит обороной Дрездена. После смертного приговора, выдается Австрии, а через два года — России, Претерпевает 6 лет крепости, избавившись от более сурового наказания покаянной «Запиской» Николаю I. Ссылается на жительство в Сибирь, благодаря прошению Александру II, бежит оттуда в 1861 году и является в Лондон, к Герцену и Огареву. Вскоре он восторженно поддерживает, и словом, и делом, польское восстание. Ко времени и до, и после восстания относятся статьи о России, а также призывы к русской молодежи. К этому времени, Бакунин, переходит к анархизму. (В статье «Романов, Пугачев или Пестель», в 1862 году, он еще возлагает надежды на царя и призывает к земскому собору).
«Хождение в народ» в 70-х годах гораздо теснее связано с «Историческими Письмами» Лаврова, чем с призывами Бакунина. Однако, среди революционной молодежи 70-х годов, происходит длительная борьба между бакунистами (немедленный бунт) и лав-ристами (подготовка к революции).
Бакунин участвует виднейшим образом в европейском революционном движении, в «Лиге мира и свободы», в Первом Интернационале.
Во время франко-прусской войны, он ополчается на защиту Франции, затем участвует в Лионской коммуне.
Ожесточенная борьба его с Марксом приводит, в 1872 году, к распаду Интернационала. (Все латинские секции следуют за Бакуниным).
До конца вечный скиталец, прообраз Тургеневского Рудина, он еще за несколько месяцев до смерти возглавляет весьма романтическую экспедицию для поднятия восстания в Болоньи.
Представитель крайнего анархизма, Бакунин не шел столбовой дорогой русской общественной мысли. Роль анархических идей в России состояла скорее в некотором окрашивании тех или иных идейных течений: славянофильства, народничества...
М. А. Бакунин.
113
Творческое разрушение.
Доверимся вечному духу: он разрушает и уничтожает, потому что он неизмеримый источник и вечный творец жизни. Страсть к разрушению есть в то же время творческая страсть.
(«Реакция в Германии». 1842 г.).
Богоборчество.
Идея Бога влечет за собою отречение от человеческого разума и справедливости, она есть самое решительное отрицание человеческой свободы и приводит неизбежно к рабству людей в теории и на практике.
(«Кнуто-германская империя». Том II, стр. 144).
О польском восстании 1830 г.
...Эта война была предпринята в интересах деспотизма и ни в коем случае не в интересах нации русской, — ибо эти два интереса абсолютно противоположны. Освобождение Польши было бы нашим спасением. Если бы вы стали свободны, мы бы стали также... Мы дети одной породы, и наши судьбы нераздельны, наше дело должно быть общим.
Вы это хорошо поняли, когда вы написали на ваших революционных знаменах: «За нашу и за вашу вольность».
(«Речь, произнесенная 29-го ноября 1847-го года, в Париже, в годовщину польского восстания 1830 г. Том III, стр. 41).
О благоразумных вождях.
Не... надо вождей, которые наполовину возбуждают, наполовину успокаивают народ...
И о народной буре.
Освобождение наших народов может выйти только из одного бурного движения их. Дух нового времени говорит и действует только среди бури. Наша славянская натура не такова, как у отжившего старика, которому подходит только расслабленное и разжиженное; она не погибла и не испортилась, она проста и велика, и только прямота и цельность действуют на нее. Славяне должны быть огнем, чтобы творить чудеса...
Цель революции — Россия.
Чудеса революции встанут из глубины этого пламенного океана.
114
Россия есть цель революции: ее наибольшая сила там развернется и там достигнет своего совершенства...
Служение человечеству — кровью и огнем.
Высоко и прекрасно взойдет в Москве созвездие революции из моря крови и огня, и станет путеводной звездой для блага всего освобожденного человечества...
Роль австрийских славян.
Идите апостолами пробуждающегося Славянства!
Соединяйтесь, славянские народы Австрии!... в союз для основания федерации, которая скоро должна соединить между собою все славянские народы. Будьте опять, как уже были однажды в золотой Праге, для нас, для всех славян Севера и Турции, предвестниками, сверкающей грозовой тучей всех нас освобождающей революции.
Тогда воскреснет Славянство!
(«Воззвание к славянам». 1848 г. Том III, стр. 63, 59, 63).
О польском восстании 1863 года.
...И да будет опозорен тот из русских, у кого в настоящую минуту, когда русские войска режут польский народ,... достанет духу сказать хоть одно слово упрека героическим и благородным детям этой мученической, но далеко не подавленной страны. Не подавленной, нет!
И мы с восторгом и умилением приветствуем дивное возрождение великого славянского народа, без которого славянский мир был бы не полон, ощутил был ничем не заместимую пустоту, был бы лишен своего венка. Да, мы любим поляков, мы удивляемся им, мы верим в их высокую будущность, неразрывно связанную с будущностью всех славян, мы верим в их братство с нами.
(«Русским, польским и всем славянским друзьям». 1862 год, Приложение к «Колоколу»). (Глинский).
Три принципа человеческого развития.
Три элемента, или, если угодно, три основных принципа, составляют существенные условия всякого человеческого развития в истории, как индивидуального, так и коллективного:
1. Человеческая животность. 2. Мысль и 3. Бунт. Первому соответствует собственно общественная и частная экономия, второму — наука; третьему — свобода.
(«Кнуто-германская империя». Том II, стр. 132).
115
Что такое государство.
...Государство — это насилие, притеснение, эксплуатация, несправедливость, возведенная \ систему... Государство есть полное отрицание человечества, отрицание двойное—и как противоположность человеческой природе и справедливости, и как насильственное нарушение всеобщей солидарности человеческого рода...
Вместо государства — свободные ассоциации.
Тот, кто хочет вместе с нами учреждения свободы, справедливости и мира, кто хочет полного и совершенного освобождения народных масс, должен желать вместе с нами разрушения всех государств и основания на их развалинах всемирной федерации свободных производительных ассоциаций всех стран.
(Речь на Конгрессе «Лиги мира и свободы». 1866 г. Том III, стр. 116-117).
Роль патриотизма.
Вопиющее отрицание человечности, составляющее сущность государства, является с точки зрения последнего высшим долгом и самой большой добродетелью: оно называется патриотизмом и составляет наивысшую мораль государства...
Это объясняет нам почему, с самого начала истории, т. е. с за-
рождения государств, политический мир всегда был ареной выс-
шего мошенничества и несравненного разбоя...
Государственный интерес.
Государственный интерес, истинно ужасное слово! Оно развратило и обесчестило больше людей в официальных сферах и правящих классах общества, чем само христианство. Как только это слово произнесено всё замолкает, все исчезает: добросовестность, честь, справедливость, право, само сострадание и вместе с ним исчезает логика и здравый смысл; черное становится белым, а белое черным, отвратительное — человечным, а самые подлые обманы, самые ужасные преступления становятся достойными поступками.
(«Федерализм, Социализм и Антителеологизм». 1868 г. Том III, стр. 190-191).
Несходство русского революционного движения с западно-европейским.
Большинство нашей передовой молодежи, кажется, понимает, что западные абстракции,...—даже демократические, к нашему русскому движению неприменимы,...—что оно развивается... при условиях совершенно различных... И первое из этих условий — то, что
116
оно не есть главным образом движение образованной и привилегированной части России. Таковым оно было во времена декабристов. Теперь главную роль в нем будет играть народ. Он есть главная цель и единая, настоящая сила всего движения. Молодежь понимает, что жить вне народа становится делом невозможным и что кто хочет жить, должен жить для него. В нем одном жизнь и будущность, вне него мертвый мир.
Вся жизнь в народе — слияние с народом.
Без сомнения, слившись с народом, принятые народом, мы можем принести ему много пользы... Мы принесем ему формы для жизни, он даст нам жизнь. Кто даст больше? Разумеется, народ, а не мы.
...Сближение это необходимо, но оно трудно, потому что требует с нашей стороны совершенного перерождения, не только внешнего, но и внутреннего... Мы должны видеть в нем не средство, а цель; не смотреть на него, как на материал для революции по нашим идеям... напротив, смотреть на себя, если он на то согласится, как на слуг своего дела.
Как получить признание народа.
...Любить страстно, отдаваться всею душою, побеждать громадные трудности и препятствия, силою любви и жертвы победить ожесточенное сердце народа, дело молодежи. Вот где ее назначение! Учиться она должна у народа, а не учить. Не себя, а его возвышать и вся отдаться его делу. Ну, а тогда народ признает ее...
Трудность пути. В будущее — с народом.
Подвиг не легкий, но за то высокий и стоющий жертв: подвиг повивания новорождающегося русского мира! ...Путь наш труден. Отсталых, испуганных и усталых будет много. ...Но мы, друзья, выдержим до конца и безбоязненно, твердым шагом, пойдем к народу, а там, когда с ним сойдемся, помчимся вместе с ним, куда вынесет буря.
(«Романов, Пугачев или Пестель». «Народное Дело». 1862 г.. Том III, стр. 83-91).
Первая цель революции.
С таким народом, социалистом по истинкту и революционером по природе, и с... молодежью, стремящейся по принципам и, что еще важнее, по самому своему положению, к уничтожению существующего порядка вещей, — революция в России несомненна. Что же будет ее первым, ее необходимым делом? Разрушение Им
117
перии, потому что, пока существует империя, ничего хорошего и живого не может осуществиться в России. Мы патриоты народа, а не государства.
(Речь на конгрессе «Лиги мира и свободы» в 1868 г. Том III, стр. 112).
Программа русской революции. Собственность и семья.
...Желая действительного и окончательного освобождения народа, мы хотим:
Упразднения права наследственной собственности...
Уничтожения семейного права и брака, как церковного, так и гражданского, неразрывно связанного с правом наследства...
Земля и фабрики.
Основой экономической правды мы ставим коренные положения: Земля принадлежит только тем, кто ее обрабатывает своими руками — земледельческим общинам. Капитал и все орудия труда работникам — рабочим ассоциациям.
Анархическое устройство.
Вся будущая политическая организация должна быть ничем другим, как свободною федерациею вольных рабочих, как земледельческих так и фабрично-ремесленных артелей (ассоциаций).
Разрушение всех учреждений.
И потому, во имя освобождения политического, мы хотим прежде всего окончательного уничтожения государства, хотим искоренения всякой государственности со всеми ее церковными, политическими, военно- и граждански-бюрократическими, юридическими, учеными и финансово-экономическими учреждениями.
Свободная федерация народов.
Мы хотим воли для всех народов, с правом полнейшего самораспоряжения, на основании их собственных инстинктов, нужд и воли; дабы, федерируясь снизу вверх, те из них, которые захотят быть членами русского народа, могли бы создать сообща действительно вольное и счастливое общество, в дружеской и федеративной связи с такими же обществами в Европе и в целом мире.
(«Наша программа». «Народное дело» № 1, 1868 г. Том. III, стр. 96-97).
Теория Маркса.
Мы уже несколько раз высказывали глубокое отвращение к те-
118
ории Лассаля и Маркса, рекомендующей работникам", если не как последний идеал, то, по крайней мере, как ближайшую главную цель, — основание народного государства, которое, по их объяснению, будет ничто иное, как «пролетариат, возведенный на степень господствующего сословия».
Диктатура над кем?
Спрашивается, если пролетариат будет господствующим сословием, то над кем он будет господствовать? Значит останется еще другой пролетариат, который будет подчинен этому новому господству, новому государству, например, хотя бы крестьянская чернь, как известно не пользующаяся благорасположением марксистов; или, если взглянуть с национальной точки зрения на этот вопрос, то, положим, для немцев славяне, по той же причине, станут к победоносному немецкому пролетариату в такое же рабское подчинение, в каком последний находится к своей буржуазии.
Эгоистическая власть меньшинства.
Что значит пролетариат, возведенный в господствующее сословие? Неужели весь пролетариат будет стоять во главе управления?
Итак, всё приходишь... к управлению огромного большинства народных масс привилегированных меньшинством... Но это меньшинство, говорят марксисты, будет состоять из работников. Да, пожалуй, из бывших работников,... которые... станут смотреть на весь чернорабочий мир с высоты государственной: будут представлять уже не народ, а себя и свои притязания на управление народом...
Из порабощения не рождается свобода.
Марксисты... утешают мыслью, что эта диктатура будет временная и короткая. Они говорят, что такое государственное ярмо—диктатура есть необходимое переходное средство для достижения полнейшего народного освобождения: анархия или свобода — цель, государство или диктатура — средство. Итак, для освобождения народных масс надо их сперва поработить.
...Мы отвечаем: никакая диктатура не может иметь другой цели, кроме увековечения себя и что она способна породить, воспитать в народе, сносящем ее, только рабство: свобода может быть создана только свободою, т. е. всесторонним бунтом и вольною организацией) рабочих масс снизу вверх.
Будущая деспотия.
...Пролетариат должен совершить революцию для овладения го-
119
сударством... По нашему мнению, раз овладев им, он должен немедленно его разрушить, как вечную тюрьму народных масс; по теории же г. Маркса, народ не только не должен его разрушать, напротив, должен укрепить, усилить и в этом виде передать в полное распряжание своих благодетелей, опекунов и учителей — начальников коммунистических партий, словом г. Марксу и его друзьям, которые начнут освобождать по своему. Они сосредоточат бразды правления в сильной руке, потому что невежественный народ требует весьма сильного попечения; создадут единый государственный банк, сосредотачивающий в своих руках всё торгово-промышленное, земледельческое и даже научное производство, а массу народа разделят на две армии: промышленную и земледельческую, под непосредственною командою государственных инженеров, которые составят новое привилегированное науко-политическое сословие. (Том I, стр. 233-237).
Немцы и Славяне.
Странное назначение немецкого племени! Возбуждая против себя общие опасения и общую ненависть, они соединяют народы. Таким образом, они соединили славян...
Если немцы придут в Россию.
В этом смысле и русский народ вполне славянский народ. Немцев он не любит; но обманывать себя не должно, нелюбовь его к немцам не простирается так далеко, чтобы он собственным движением отправился воевать против них. Она скажется лишь, когда немцы сами придут в Россию и вздумают хозяйничать в ней...
(Том I, стр. 125).
Двуединый инстинкт рабства и угнетения.
...Инстинкт общественности, составляющий характеристическую черту немецкого народа,... разлагается на два элемента, повидимо-му противоположные, но всегда неразлучные: рабский инстинкт повиновения, во что бы то ни стало, смирного и мудрого подчинения себя торжествующей силе под предлогом послушания, так называемым, законным властям; а в то же время господский инстинкт систематического подчинения себе всего, что слабее, командования, завоевания и систематического притеснения...
Угнетение славян.
И никто не испытал на себе так горько этих стремлений, как славянское племя. Можно сказать, что все историческое назначение немцев, по крайней мере на севере и на востоке, и, разумеется, по
120
немецким понятиям, состояло и чуть ли еще не состоит и теперь именно в порабощении и в насильственном германизировании славянских племен...
Последняя борьба или социальная революция.
Это длинная и печальная история, память о которой глубоко хранится в славянских сердцах и которая без сомнения отзовется в последней неизбежной борьбе славян против немцев, если социальная революция не примирит их прежде. (Т. Г, стр. 154-155).
Пангерманизм и социальная революция.
В настоящее время с одной стороны стоит полнейшая реакция, осуществившаяся в Германской империи, в германском народе, обуреваемом единою страстью завоевания и преобладания, т. е. госу-дарствования; с другой, как единая поборница освобождения народов,... поднимает свою голову социальная революция...
На пангерманском знамени написано: удержание и усиление государства во что бы то ни стало; на социально-революционном же, на нашем знамени, напротив, огненными, кровавыми буквами начертано: разрушение всех государств, уничтожение буржуазной цивилизации, вольная организация снизу вверх посредством вольных союзов, — организация разнузданной чернорабочей черни, всего освобожденного человечества, создание нового общечеловеческого мира. (Том I, стр. 253-254).
Роль славян: не племенная, а международная.
Мы не должны обманывать славян... Если мы... зовем славянский пролетариат и славянскую молодежь на общее дело, то вовсе не предлагаем им, как общую почву для дела, наше общее, более или менее славянское, происхождение. Мы можем признать только одну почву: социальную революцию, вне которой мы не видим спасения ни для их народов, ни для нашего, и думаем, что именно на этой почве, вследствие многих одинаковых черт в характере, в исторической судьбе, в прошедших и настоящих стремлениях всех славянских народов, а также и вследствие их одинакового отношения к государственным поползновениям германского племени, они могут братски соединиться не для того, чтобы создать общее государство, а для того, чтобы разрушить все государства, и не для того, чтобы составить между собою замкнутый мир, а для того, чтобы вместе вступить на всемирное поприще, начиная по необходимости с заключения тесного союза с народами латинского племени, которым, также, как и славянам, угрожает теперь завоевательная политика немцев.
121
Союз с латинскими народами — пока немцы не одумаются.
Но и этот союз против немцев должен длиться только пока немцы... не сбросят с себя государственного ига и не откажутся навсегда от своей несчастной страсти к государственному преобладанию. (Том I. стр. 124-125).
(«Государственность и анархия»).
На помощь Франции.
Я... глубоко возмущен всеми оскорблениями, наносимыми Франции, и прихожу в отчаяние от ее несчастий. Я горько оплакиваю несчастие этого симпатичного, великого и великодушного национального характера, этого лучезарного французского ума, выработанного и развитого историей, как будто, для эмансипации человечества. Я оплакиваю молчание, которое может быть наложено на мощный голос Франции, возвестившей всем страждущим и угнетенным свободу, равенство, братство и справедливость. И мне кажется, что если великое солнце Франции померкнет, затмение наступит повсюду, и какие бы разноцветные фонарики ни зажгли резонерствующие немецкие ученые, им не удастся заменить простую и великую ясность, распространяемую на весь мир французским гением.
И в то же время я уверен, что поражение и подчинение Франции и торжество Германии, порабощенной пруссаками, отбросит Европу во мрак, в нищету, в рабство минувших веков. Я до того убежден в этом, что мне представляется, как священная обязанность для всякого, кто любит свободу, кто желает торжества человечности над зверством, какой бы национальности он ни был — англичанин, испанец, итальянец, поляк, русский и даже немец — обязанность принять участие в демократической борьбе французского народа против вторжения немецкого деспотизма.
(Сентябрь, 1870 года, Том I, стр. 40-41).
122
Страница сгенерирована за 0.01 секунд !© Гребневский храм Одинцовского благочиния Московской епархии Русской Православной Церкви. Копирование материалов сайта возможно только с нашего разрешения.