Бердяев Н. А., Христианство и классовая борьба. Глава I.

I.

Факт классовой борьбы. Теория классовой борьбы Маркса.

Наш греховный мир есть арена борьбы поляризованных сил: она есть в мире неорганическом, она определяет жизнь мира органического, она есть центральный факт в мире социальном и она, наверное, происходить в мире ангельском и демонском. Вся мировая жизнь стоит под знаком поляризации, отталкивания и притяжения, и в ней в сущности всегда происходить война. Диалектика есть война в плане логическому истина о борьбе в мире полярно противоположных сил по разному раскрывалась Гераклиту, Я. Беме, Гегелю, Бахофену, Марксу, Ницше, Достоевскому. Классовая борьба в мире социальном есть лишь одно из проявлений космической войны и борьбы противоположных сил, как борьба полов, как борьба рас. Как должно отнестись христианское сознание к этому факту? Оно может

7

иметь свою оценку фактов, но не может отрицать фактов. Христиане должны смотреть прямо в глаза действительности, быть зрячими к реальностям. Нет ничего более противоположная христианству, чем прекраснодушный идеализм, чем идеализация действительности. Именно христианство казалось бы должно быть бесстрашным в обнаружении и обличении самой злой и греховной действительности. Классовая борьба есть бесспорный факт, она играет огромную роль в истории, и особенно на нашу эпоху она налагает печать своей ярости. Буржуазные идеологии не только маскируют классовую борьбу, но обычно отрицают даже самый факт существования классов. Все люди равны в своих правах в буржуазных демократических обществах, сословных привилегий больше нет, бедняк может стать миллионером, миллионер может стать бедняком, юридически и политически между ними нет разницы. Буржуазным и нужно назвать то сознание, которое уверено, что уничтожение сословий и уравнение в гражданских и политических правах не оставляет места для классового неравенства, угнетения и борьбы. Согласно этому сознанию существует не классовая борьба, а борьба индивидуальная, и в этой индивидуальной борьбе побеждает не только более сильный и удачливый, но и лучший, более пригодный. Победа дается за какия то добродетели. Буржуаз-

8

ное сознание оптимистично и верит в естественную гармонию сталкивающихся интересов. Социалистическое сознание, в широком, критическом смысле слова, более пессимистично, оно считает нашу социальную действительность более греховной и в этом оно ближе к христианству, чем сознание буржуазное. Можно признать даже некоторое моральное преимущество аристократии перед буржуазией: она искренно и открыто признавала неравенство, почитала себя высшей расой и привилегированным сословием, буржуазия же скрывает неравенство и свое привилегированное положение, и аристократия утверждала свои привилегии не на денежных ценностях царства мамоны. Сословия были открыты, классы же скрыты. Увидать и обличить привилегии сословий было очень легко, увидать же и обличить привилегии классов в обществе демократическом не так легко. Борьба воинов и воинств в старых аристократических обществах была жестокой, но честно-открытой. Борьба же в обществе капиталистическом, борьба банков и бирж, парламентских партий и прессы есть борьба закулисная, замаскированная, неуловимая. Именно в этом обществе все приобретает характер сложной символики скрытой экономической игры, власти фантасмагорического денежного царства. Такова прежде всего роль банков, незримо правящих миром. В истории человеческих об-

9

ществ происходить борьба разнообразных социальных группировок — борьба рас и национальностей, родов и семейств, религиозных культов и вероисповеданий, школ и орденов, сословий, профессиональных объединений и, наконец, социальных классов. Борьба социальных классов — одна из самых жестоких. Вечную войну в мире утверждал анархист Прудон и написал своеобразную апологию войны. Ее утверждал синдикалиста Ж. Сорель. Но наиболее интересен для нас К. Маркс. У Маркса было острое чувство яростной борьбы иррациональных, демонических сил в истории, и он своеобразно сочетал его с крайним рационализмом. Но он сузил многообразную борьбу социальных групп до борьбы социальных классов, которую он увидел в капиталистическом обществе XIX века. Он абсолютизировал категории капиталистического общества Западной Европы и перенес их на весь исторический процесс. Лишь в капиталистическом обществе борьба приобрела по преимуществу характер борьбы классов. В прошлом не существовало классов в современном смысле слова. Так касты не были явлением чисто социальным, но биологически - социальным. В кастах огромную роль играл момент биологической наследственности, образование естественной породы, расы. Раса есть наследственная порода. Идеологии расы всегда

10

натуралистичны. *) Аристократия не есть класс в современном социальном смысле, потому что она есть наследственная раса или каста, веками выработанная порода, белая кость. Аристократию совершенно невозможно определить в отношении к производству, она определяется прежде всего в отношении к предкам и к полученному от них наследству, биологическому, психологическому и социальному. Социальная классовая борьба губит аристократию. Аристократия выдерживает лишь войну рас, национальностей, государств и на ней формируется, но она не выдерживает войны социальных классов. Она не вмещается в марксистскую схему.

Достаточно наблюдать повседневную жизнь вне всяких предвзятых теорий, чтобы увидеть, в какой степени борьба классов и социальных групп наполняет реальным содержанием политическую и социальную жизнь нашей эпохи. Политические партии почти целиком определяются социальными классами, их психологией и интересами. именно партии сравнительно легко могут быть классифицированы по Марк-

*) Расовая теория Гобино, очень тонкого и замечательного мыслителя, совершенно натуралистична. См. его «Essai sur l'inégalité des races humaines». Аристократия защищается более натуралистическими, чем социальными аргументами. См. критику у Bougié «Le Democratie devant la Science».

11

су. Прислушайтесь, напр., к разговорам происходящим во Франции в бистро, в магазинах, в трамваях во время выборов или министерских кризисов. Вы часто услышите разговор в роде того, что Пуанкарэ хорош для крупной торговли, для мелкой же торговли лучше Эррио. Крупный капитал, финансовый, промышленный и торговый, мелкий капитал и мелкая торговля, труд крестьян и труд рабочих всегда стоят за борьбой политических партий. Почти нет партий, которые можно было бы назвать совершенно внеклассовыми и сверхклассовыми. Не только политическая жизнь, но и бытовая психология, повседневный уклад, окрашиваются в классовый цвет. Совершенно иная душевная структура, иной уклад жизни у аристократии и у буржуазии, у буржуазии крупной и буржуазии мелкой, у крестьян и у рабочих, чиновничества и у интеллигенции. Но существование особой классовой психологии чиновничества и интеллигенции как раз затруднительно для теории Маркса, ибо эти социальные группы не могут быть определены по отношению к производству. Возможны особые, вызванные исключительными обстоятельствами образования, которые имеют свою господствующую классовую психологию, свое классовое общественное мнение и свой классовый быт. Такова, напр., русская эмиграция. Русская эмиграция почти совершенно не имеет в своем составе рабочих

12 

и крестьян, она состоит из привилегированных по своему прошлому классов, но все-таки социальный состав ее сложный, в нее входить старое дворянство, высшее и среднее чиновничество всех иерархических ступеней, буржуазия, промышленная и купеческая, интеллигенция очень разнообразная по своей профессии и направленно. И все же эмиграции в массе своей имеет классовую окраску и в ней преобладают классовые суждения о революции и Советской России. Эмигрантам, даже левого и демократического направления, очень трудно понять, что отзывы о жизни в Советской России радикально отличаются в зависимости от того, говорят ли представители бывших привилегированных классов, утесненных и проигравших от коммунизма, или новые люди, вышедшие из рабочей массы, призванные к строительству и выигравшие от коммунизма. Часть эмиграции, особенно молодая часть превратилась в рабочих, в настоящий пролетариат по своему социальному положению. Но при этом она часто сохраняет дворянскую психологию и дворянское сознание, предпочитает себя считать привилегированным сословием, временно попавшим в тяжелое положение. Есть молодые люди в эмиграции, служащие на фабриках, которые возненавидели капитализму но при этом они продолжают быть традиционными монархистами, националистами, детьми привиле-

13

гированных классов. На этом феномене можно наблюдать всю сложность образования социальных группировок и социальной групповой психологии. Маркс все схематически упростил, но какую-то важную истину увидел. Не только мирная политическая жизнь, но и революции в значительной степени носят классовый характер. Революции могут иметь какую угодно символику и могут становиться под знак какой угодно идеологии, но в них всегда классы угнетенные и скованные в своей исторической активности восстают против классов привилегированные и господствующих, в них всегда прорывается из коллективного народного подсознательного накопившаяся обида и жажда компенсации за пережитые унижения. В революциях всегда играет огромную роль классовая месть. Революция есть прежде всего смена социальных слоев, низвержение тех, которые были наверху, и возвышение тех, которые были внизу. Символика свободы, равенства и братства или символика марксистская коммунизма есть лишь знамя в войне социальных классов и групп.

Не может существовать классовой истины. Марксисты могут говорить о классовой истине только потому, что не продумывают до конца этого утверждения. Его невозможно реализовать в мысли. Допущение, что сама истина может быть отражением экономической действи-

14

тельности и социального положения какого-нибудь класса, есть основная гносеологическая нелепость и противоречие марксизма. Подобное допущение делает невозможным познание и ведет к отрицанию истинности самой теории экономического материализма, т. е. уничтожает основу самого марксизма. В самом деле, что такое теория материалистического понимания истории, есть ли она лишь временное отражение положения рабочего класса в капиталистическом обществе и прагматически полезное орудие в борьбе, которую он ведет, или она есть истина о природе общества и об историческом процессе, безотносительная, как и всякая истина? Маркс ни за что не согласился бы признать релятивизм своей теории и поставить ее наряду с другими идеологиями, отражающими экономическую действительность и выражающими классовую психику и классовые интересы. Он хочет возвыситься над релятивизмом всех идеологий и всех теорий, он провозглашаем открывшуюся наконец истину о тайне исторического процесса. Если не существует никаких абсолютных истин, то существует по крайней мере абсолютная истина о том, что абсолютной истины в себе нет и что всякая истина есть лишь отражение экономики и классовой борьбы. Но этим познающий уже возвышается над всякой относительностью. Очевидно пролетариат, истину которого Маркс вы-

15

ражает, имеет какие-то познавательный преимущества перед другими классами. Его сознание не есть уже иллюзорное идеологическое отражение экономики, оно открывается для познания реальности. Эта проблема меня очень беспокоила, когда в молодости я был марксистом и писал свою первую книгу «Субъективизм и индивидуализм в общественной философии». Я даже пытался построить своеобразную пролетарскую гносеологию. Я никогда не был материалистом и потому уже не мог быть ортодоксальным марксистом. Я был идеалистом в философии, вдохновлялся Кантом и Фихте, еще раньше прошел через увлечение Шопенгауэром. Истина, добро, красота были для меня не релятивны, а абсолютны, они вкоренены в трансцендентальном сознании, релятивны лишь ступени приближения к ним. Весь вопрос в том, какие условия делают психологическое сознание более благоприятным для раскрытия трансцендентальной истины. И вот я думал, что пролетариат, как класс трудящийся и солидарный, эксплуатируемый и вместе с тем свободный от греха эксплуатации, имеет психическую структуру, благоприятную для раскрытия истины, в нем психологическое сознание как бы совпадает с сознанием трансцендентальным. Мне казалось, что я лишь наложу благоприятные социально-психологические условия для познания истины трансцендентальной,

16

т. е. безотносительной, истины логической, а не психологической, как и для борьбы за добро, этическое, а не психологическое добро. Это не было выражено в терминах ортодоксальной марксистской философии, но совпадало с пафосом марксистская социализма, с идеей великой миссии пролетариата. Я очень далеко ушел от идеологических построений моей молодости, но и сейчас считаю основной проблему отношения человечности познания к сверхчеловечности и абсолютности познаваемой истины, т. е. проблему человечески благоприятных условий для познания истины. Не может быть классовой истины, но может быть и есть классовое искажение истины, классовая ложь, и она наполняет собой историю. Поскольку Маркс видел классовую ложь в капиталистическом обществе, поскольку он обличал иллюзии и обманы классовой психики, он был во многом прав. Маркс силен как социальный патолог, вся его социология есть социальная патология. Но у него нет социальной физиологии. Он был потрясен и раздавлен патологическими процессами в капиталистическом обществе и за ними он уже не видел никаких здоровых процессов. Само здоровье, т. е. грядущее социалистическое общество, должно у него быть порождением болезни, болезненного положения пролетариата в капиталистическом строе. И чтобы здоровое общество образовалось, болезнь должна

17

обостряться и усиливаться (Vereledungtheorie).

Но ложно и неискренно распространенное мнение, что классовую борьбу выдумал Маркс и социалисты и что ведется классовая борьба исключительно революционизированным рабочим классом. В действительности классовую борьбу ведет и буржуазия и всегда вели господствующие классы. Но когда борьба ведется за сохранение своего господствующего положения, она менее производить впечатление борьбы, чем когда она ведется за изменение существующего социального строя. Это есть обычная иллюзия восприятия. Сохранение существующего не кажется насильственной борьбой, изменение же существующего кажется насильственной борьбой. Именно это и есть преимущество рабочих и социалистов, что они ведут классовую борьбу открыто, в то время как буржуазные командующие классы ведут ее замаскированно. Социалистический пролетариат прямо заявляет, что борется за себя, за улучшение своего положения и усиление своего значения в обществе. Буржуазные же классы сплошь и рядом ведут классовую борьбу, прикрываясь высокими идеями национализма, блага государства, ценности цивилизации, ценности свободы и, что всего печальнее, даже ценности религии. В жизни политической и социальной реальности часто прикрываются идеальными отражениями, самооб-

18

манами и обманами. В сознании выражается совсем не то, чем движется подсознательное. Метод Маркса аналогичен методу Фрейда. Он изобличает иллюзии сознания, за которыми вскрывает подсознательные классовые инстинкты и влечения. Но рационалистическая психология Маркса мешала ему достаточно углубить это разоблачение иллюзий сознания. Получался грубый памфлет, особенно у марксистов, обвинение буржуазных классов в сознательно злодейских намерениях. В действительности в истории действуют иррациональные силы, а не корыстные интересы людей. Возвышенные идеи и связанные с ними риторика играют нередко роковую и предательскую роль в социальной жизни, но это совсем не значит, что носители этих возвышенных идей являются сознательными лжецами и непременно руководствуются грубо корыстными интересами. Право постоянно прикрывает неправду и к нему апеллируют творящие неправду, если она узаконена. Заслуга марксизма в том, что он требует социального реализма, оголения реальностей, изобличения иллюзий, что он видит в истории прежде всего столкновение сил и не верить в идеи, за которыми нет никакой силы, хотя сам создает новые иллюзии. Марксизм низвергает прекраснодушный социальный идеализм, для него все в социальной жизни определяется реальным соотношением сил, т. е. бы-

19

тие определяет сознание. Марксизм ложно учит о бытии, он воображает, что лишь материальные процессы есть бытие, он не видит первоосновы бытия, не знает первоисточника всякой силы. Но в критике и обличении марксизма есть много правды. Идеи, принципы, нормы сами по себе бессильны и их нельзя противопоставить марксизму. Марксизму нужно противопоставить бытие же, но бытие более глубокое и сильное чем то, на которое он опирается. Марксизм в последнем смысле есть ложь, потому что существует Бог, т. е. высшая сила и источник всякой силы, существует духовная сила, а не только сила экономическая. Верно, что в социальной жизни все решается силой, но высшая сила не есть экономика, не есть классовая борьба. Высшая сила лежит в духе. Даже сила греха духовна. Материя бессильна, инертна, пассивна. Только дух активен, только дух есть движущая сила. Он движет и материалистами, которые его не признают. Нет ничего более нелепого, как обосновать свой актуализм на материалистической философии. Бытие определяет сознание, а не сознание бытие. Но бытие есть прежде всего дух, а не материя. Материя есть построение сознания, идея. Верно, что академический, кабинетный идеализм и правовой либерализм бессильны. Право может опереться только на силу и выражать собой силу, но сила эта не есть сила экономическая, она

20

лежит глубже. Да и сама экономика есть очень сложный психологический комплекс. Экономическое совсем не есть материальное. Хозяйство есть создание человеческого духа и качество хозяйства определяется качеством духа. Экономика имеет духовные основы. *) И экономический процесс протекает целиком в психической среде, а не в среде материально-физической. Это совершенно элементарная истина. Классами совсем не руководят непременно сознательные экономические интересы. Так может думать лишь устаревшая рационалистическая и эвдемонистическая психология. Эмоциональность классовой психики может быть совсем невыгодна, она может подвигать на акты совершенно безумные и разрушительные для данного класса. Правда, марксизм настаивает на различении интересов классовых и интересов личных. Мыслит и волит класс, личность не является его орудием, и интересы класса могут быть разрушительны для личности; Но класс оказывается все-таки действующим целесообразно с точки зрения своих интересов. Так объясняют марксисты то, что они называют порожденными капитализмом империалистическими войнами. Но как раз безумие войны и оказывается совершенно необъяснимым с точки зрения материалистической теории клас-

*)  Это достаточно выяснено работами Макса Вебера, Зомбарта, Трельча.

21

совой борьбы. Безумие мировой войны, порожденной иррациональными демоническими силами, совершенно необъяснимо никакими экономическими интересами. Мировая война нанесла страшный, может быть смертельный удар капитализму и вызвала к жизни коммунизм, который должен быть ей наиболее благодарен. Тут рациональная схема марксизма совсем не может быть наложена на иррациональную действительность. Мировая война была бесспорно порождением капитализма, безумия и иррациональности капиталистического строя, но это не значит, что она порождена классовыми экономическими интересами, — она оказалась пагубной для классовых буржуазных интересов. Коммунисты декламируют с негодованием против мировой бойни, которая их создала и определила их душевную структуру, и они кричать против новой войны, уготовляемой мировой буржуазией, в то время как этой новой войны они жаждут, как окончательной своей победы. Все «это обнаруживаете сложность психологической стороны марксизма. Марксисты очень плохие психологи и они плохо понимают психологию классов, объясняюсь все элементарно и грубо, объяснения их пропитаны рационализмом и утилитаризмом. Настоящая психология классов еще должна быть создана. *)

*)   Это пытается делать де Ман. См. его «Au dela du marxisme».

22

Марксистская теория классов разлагает старое понятие «народа» и наносить сильные удары и народничеству и формальной демократии. Суверенный народ распадается на классы с противоположными интересами, которые ведут между собой борьбу. Демократическому мифу Ж. Ж. Руссо о суверенном народе, обладающем общей волей, К. Маркс противопоставил социалистический миф о классе-пролетариате, тоже обладающем общей волей, классе-мессии, призванном освободить и спасти человечество. Хотя учение Маркса о пролетариате-мессии носит явно мифотворческий характер и есть переживание бессознательно жившей в нем древнееврейской идеи избранного народа Божьего, но марксовское учение о классовой борьбе, происходящей и внутри демократического общества, более реалистично и более соответствуем действительности, чем учение Руссо о непогрешимой, суверенной, общей воле народа в демократии. Маркс перенес непогрешимость с суверенного народа на суверенный пролетариат. В действительности непогрешимости нет ни народа-нации, ни у пролетариата, и народ греховен и пролетариат греховен, как греховен и не обладает непогрешимостью и монарх, как греховен и не обладает непогрешимостью папы (миф цезарепапизма и миф папоцезаризма). Но в народе-нации, облеченном в форму демократии несомненно происходить клас-

23

совая борьба. Единая народная воля есть условная фикция. Существуют, конечно, общенациональные, общегосударственные, сверхклассовые интересы, без защиты которых ни одно общество не могло бы существовать. Минимум этих интересов должна отстаивать самая классовая власть. Но формально понятая демократия прикрывает, маскирует реальную борьбу классов и часто является органом классового господства. Она создает политический маскарад. Мы это особенно видим во Франции, где партии даже носят фиктивные наименования (напр. социалистическими называются партии, которые совсем не социалистические, и называются так для собирания голосов во время выборов). Парламент, который должен выражать общую волю народа, в действительности есть арена борьбы партий, за которыми скрыта борьба классов. Реально жизненные интересы трудящихся не легко могут найти себе выражение в парламентах и парламентским путем защищаться. Реальные жизненные интересы рабочих отстаиваются в синдикатах. Демократия до сих пор была формальной, а не реальной. В этом марксизм и даже коммунизм прав в своей критике. Политическая демократия дает человеку политические права, но не дает реальной возможности этими правами воспользоваться, ибо эта возможность лежит в сфере социально-экономической, а не политической. В политических де-

24

мократиях люди легко обрекаются на безработицу, нужду и нищету, экономические права личности совсем не гарантированы. Политическое и правовое равенство соединяется с величайшим социальным и экономическим неравенством. И избирательные права нисколько не помогают. Сословий нет, все равные граждане, но распадение общества на социальные классы достигает максимального выражения. Это есть реальное изобличение мифа о равенстве, созданная французской революцией. Во Франции мы видим типические явления, которые можно наблюдать в чистом виде. Нация организована в демократическом государстве, основанном на всеобщем избирательном праве, с парламентским министерством. Но общество совсем не организовано, общество распалось, всякая организация общества наряду с государством очень затруднена. Общество было сильнее в старой, дореволюционной Франции. Защищать себя против демократического государства, основанного на мифе о суверенном народе, почти нет возможности. Единственной реальной общественной организацией являются рабочие синдикаты. Реальной была бы лишь социальная промышленная экономическая демократия, представляющая реальные интересы и нужды разных форм труда и творчества. Марксизм прав в своей критике, но он создает новую пролетарскую мифологию, которая также подменяет реальности фикция-

25

ми. Это — новая, фанатическая форма непогрешимости. Но непогрешимости нигде нельзя найти, ибо подлинная непогрешимость есть духовное просветление и преображение человека и природы.

26