Начальник русской духовной миссии в Иерусалиме архимандрит Антонин (Капустин), как деятель на пользу православия на Востоке и в частности в Палестине¹.

(По поводу десятилетия со дня его кончины).

10,000 русских паломников, приезжающих, по официальным данным, ныне ежегодно в Палестину, не ограничивают своего паломническаго подвига обозрением достопоклоняемых мест Иерусалима и его окрестностей, но стараются непременно побывать на Иордане, в Горней, в Хевроне у дуба Мамврийского и в других местах. Всюду в этих местах наши паломники встречают и уютный кров и самый радушный, истинно русский прием. Для большинства из них все эти приюты и помещения, обставленные комфортабельно, даже для избалованного жизнью человека, есть ни больше, ни меньше как «наши постройки» или постройки Палестинского Общества, которое по § 1 своего устава, как известно, ставит для себя задачу учреждать и «странноприимные дома» для паломников; но еще недалеко то время, когда эти приюты назывались «антониновскими» или «архимандричьими», по имени своего основателя. «Не назову его» ², пишет о. Антонин о русском храме Св. Троицы или Никодима в Афинах, «делом рук своих, но что в настоящем виде он есть плод моей мысли, потом неодолимого желания, неусыпного попечения; об этом если не мои уста, то его камни возопиют». Незабвенный в летописях Палестины наш покойный настоятель русской миссии в Иерусалиме о. архимандрит Антонин мог совершенно с одинаковым правом говорить тоже самое и е каждом своем сооружении в указанных нами выше пунктах. К глубокому сожалению, в числе той почтенной цифры поклонников Палестины нашего времени, какую дают официальные данные, пытливые серьезные совопросники встречаются не часто, и имя о. Антонина, как дея-

¹ Речь, произнесенная в годовом собрании Киевского отдела Палестинского Общества 21 Марта 1904.—² Арх. Антонин. Из Румелии. Спб., 1836, стр. 583.

теля, много потрудившегося на пользу православия в Палестине, большинству из них или ровно ничего не говорит, или, случайно коснувшись их слуха два-три раза во· время поверхностного обозрения достопримечательностей Палестины, не западает глубоко на сердце и быстро улетучивается из памяти. Достойно полного удивления, что даже наша периодическая печать весьма мало, чтобы не сказать, больше, уделила этому замечательному деятелю сочувствия и внимания, на которые она иногда бывает не скупа для личностей весьма заурядных, когда смерть безжалостно положила конец его плодотворной и неутомимой деятельности. Наш, например, официальный духовный орган не нашел возможным для некролога этому неустанному ратоборцу на православном Востоке свыше сорока лет, уделить и полных сорока строк ¹, имея быть может в виду тот факт, что за год перед тем, по поводу пятидесятилетия служения и литературно-ученой деятельности о. архимандрита Антонина, на страницах его нашел себе место весьма сочувственный краткий очерк жизни и деятельности его, написанный приснопамятным проф. нашей Академии покойным И. И. Малышевским ². Небольшую, но весьма горячую и выпуклую по освещению· фактов характеристику личности о. Антонина представил в годичном отчете Императорского Православного Палестинского Общества за 1894 г. скончавшийся в прошлом году весьма энергичный деятель на пользу православия в Палестине, бывший помощник председателя, член совета и секретарь Общества покойный В. Н. Хитрово ³, лично хорошо знакомый с о. Антонином. Это, можно сказать, и почти все ⁴, чем помянули в России незабвенного о. Антонина.

¹ Церк. Вед., 1894, № 15, стр. 507.—² Там же, 1893, № 45, стр. 1624— 1630.—³ Сообщ. Импер. Прав. Палестинск. Общ. Июнь, 1894, стр. 299—310.— ⁴ Для счета следует упомянуть еще о следующих небольших статьях: проф. С. А. Терновского «О последних днях жизни, кончине и погребении настоятеля русской духовной миссии в Палестине, арх. Антонина» (Труды Киевск. Дух. Акад. 1894, т. 2, стр. 161—169), «Слово, сказанное при погребении его архим. Фотием, секретарем Иерусалимского патриарха» (Там же, стр. 185—190), о. прот. К. Фоменко «На могиле о. арх. Антонина, начальника русской миссии в Иерусалиме» (Там же, стр. 634—666) и С. И. Пономарева «Памяти о. арх. Антонина» (Там же, т. 3).

Призванные лестным для нас поручением занять ваше просвещенное внимание в настоящем торжественном собрании Киевского отдела Императорского Православного Палестинского Общества, мы решаемся предложить очерк жизни и деятельности о. Антонина, как выдающегося деятеля на пользу православия на Востоке вообще и в Палестине в частности, с тем, чтобы и почтить память этого близкого нам, киевлянам, деятеля и выяснить пред вами, почему само Палестинское Общество считает его своим «непосредственным учителем» ¹, заветами которого оно руководится в своей деятельности и доселе. Опешим при этом оговориться, что мы, не желая навязывать своих дум и мыслей, постараемся большею частью говорить словами о. арх. Антонина, оставившего драгоценный биографический материал в своих многочисленных учено-литературных трудах и в подавляющей массе корреспонденций, помещенных им в наших периодических изданиях духовных и светских.

О. архимандрит Антонин, в мире Андрей Иванович Капустин, сын священника ² села Батурина, Шадринского уезда, Пермской губернии, в Зауралье.

День своего появления на свет Божий он точно установил дневником своего отца, который приветствовал будущего востоковеда следующими словами: «лета от P. X. 1817, Августа в 11 день, косивши сено на покосе с помочанами и отблагодаривши их по вечеру, не хотел я ночевать в Песках, а спешил в темную ночь домой, встретить имеющее явиться в мир мое чадо, а, чтобы не скучно было ехать в ночи, пел я: «Волною морского» и «канон пасхальный» на встречу тебя. Около полуночи достигши дома, уснул до утра. Так как церковь наша вдовствовала без священника, а место было зачислено за мною, то и не случилось в 12 число (день воскресный) ни утрени, ни литургии, во время которой, примерно часу в 8-м или 9-м, родился ты, добрый молодец, в многобедный мир сей,

¹ Сообщ. Импер. Прав. Палест. Общ. Июнь, 1894, стр. 299.—² Предок о. арх. Антонина Мих. Капустин выходец из Великого Устюга. Мать с. Антонина дочь священника Марья Григорьевна Варлакова, местная уроженка.

при ясном красном солнышке, теплой и приятной погоде, при закрытых всех окнах. По рождестве твоем, думаю, отворено было в горнице окно для показания тебе белого света. Когда же мать твоя увидела тебя при свете, при всей радости не поглянулся ей твой высокий нос» ¹.

Как показывает и приведенная выдержка из родительского дневника, родная семья о. Антонина не могла похвалиться достатком и жила церковною «ругою» и трудами «рук своих». Воспитанный «ругою» и «требами», я имел всю печальную возможность видеть, говорит о себе о. Антонин, как после оплакиваемой кончины (в 1865 г.) воспитавшего меня, остался только деревянный дом (на пригорке) с рябинным садиком и огородом при нем, и положительно ничего более. А между тем приход, питавший семью нашу, состоял, думаю, именно из 350 домов, если не более» ². При жизни труженика-отца семья Капустиных жила все же в некотором довольстве и обстановке, вполне напоминающей быт большинства нашего духовенства первой половины истекшего XIX столетия. Переносясь мыслью к золотому детству, о. Антонин рисует перед нами картину этой домашней обстановки по случаю храмового праздника в родном селе. «Перед взором неотразимо стоит, пишет он в Записках синайского богомольца», сельская, еще недостроенная церковь, полная народа по случаю храмового праздника Преображения Господня. Напросившийся чтец, не принадлежащий собственно «крылосу», но имеющий на нем привилегированное место, только что окончил первый час. В крылосное окно чуть проникает свет начинающегося радостного дня. За решеткой его очертываются прямо на юг силуэты деревянных лавок, полных на сей раз заманчивых для детского вкуса товаров. Явление это повторялось в селе только три раза в году—в два храмовые праздника и в девятую пятницу; следовательно, не даром осталось до сих пор (в 53 года) памятным душе. До обедни, т. е. до звона «на собор», оставался тоже часовой промежуток времени. Он (т. е. отец) уже пошел домой из церкви и высматривает за-

¹ Из записок синайского богомольца (Труды Киев. Дух. Акад., 1873, № 3). Ср. Из биографических записок о. архим. Антонина (Сообщ. Имп. Пр. Пал. общ., т. X, стр. 9).—² Из Румелии. Спб. 1886, стр. 205—206.

глядевшегося в окошко чтеца. Можно поручиться, что дома никому и в голову не придет спать. Предстоит надеванье самолучшего платья, прочитыванье Апостола, высматривание сквозь бальзамины и герании нарядных толп, направляющихся к церкви, ожидание гостей и проч. Затем имеются в виду «перевод» колоколов, светлопарчевые ризы служащих, придворное «милость мира», освящение вишенья (конечно, вместо винограда), обхождение лавок с св. водой и целодневные утешения дома всякого рода» ¹. Впрочем, как видно, не легко давались описанное довольство и внешнее благополучие труженику-священнику Зауралья села Батурина, идеальный образ которого рисовался пред мысленным взором пятидесяти-трехлетнего синайского богомольца в таких обаятельных чертах. «Чей-то облик неотлучно стоит над головой, ласковый и молчаливый и неизменна печальный? О, да, знаю, отвечает на свой вопрос о. Антонин. Из глубины далекой могилы высматриваешь ты своего чтеца и зовешь «домой». Но, подожди. В окне еще не обрисовалось ясно. Прочитан только первый час. Нет, прочитаны, конечно, уже и третий и шестый и верно чтется монотонно час девятый. Но — все равно — приди за мною в последний час покаяния, час единонадесятый» ².

Мирная семейная обстановка, «золотое время» детства, в заветном отчем «доме» посреди величественной, грозной природы родного села Батурина, за поилицей Солодянкой ³ — все это оставило неизгладимый, глубокий след в впечатлительной душе о. арх. Антонина и в пору расцвета его сил физических и духовных, нередко служило ему источником самых чистых, отрадных воспоминаний, успокоительно и ободрительно действовавших на его душу. «Трехмесячное пребывание в кругу своих русских, соединенное с братским радушием святогорцев и с пленительною местностью Св. Горы, напоминавшей мне беспрестанно своими лесами далекую родину, пишет о. Антонин о своем пребывании на Св. Горе, держали меня, впрочем, постоянно и на Афоне, под тихими и как бы родственными впечатле-

¹ Из записок синайского богомольца: Труды Киев. Дух. Акад. 1879. Март.—² Там же.—³ Поездка в Румелию. Спб. 1879, стр. 17.

ниями дома» ¹. «Помню я, говорит о. Антонин в другом месте той же книги, тяжелое величие севера! В его безграничных лесах, глухих и дремучих — по выражению народному, среди глубокого молчания, сырой, флегматической жизни земли, стоишь и подавляешься, бывало, неотразимым унынием — рабски чувствуешь свое ничтожество, и не можешь поднять господственного взора ни на что. Отдаленный шум ветра в верхушках гигантских дерев ввевает в мысль твою тупое и обездушивающее рассеяние, а переполненность растительной жизни, дикой и одичающей все, подпадающее влиянию сил ее, — как бы не замечающей, как бы отрицающей случайно занесенное в нее, скудное бытие твое, наполняет душу страхом. Не раз я вынужден был бежать из грозной пустыни леса, чтобы спасти в себе присутствие духа. Таков север, severus! Оттого и подвиг северный суров, неприветлив, как бы не милостив! От того и подвижник там печален, важен, строг, холоден, как бы страшен» ². С дремучими, глухими лесами родины невольно связывается воспоминание у о. Антонина о русской осени, безжалостно уничтожающей всю красу их и навевающей на чувствительную душу иные впечатления. «В нашей осени, говорит о. Антонин, есть столько тихой, грустной красоты, столько глубокого нравственного смысла, столько созвучных душе, родственных тонов, что не желать видеть ее, кажется, значило бы не желать видеть самого себя. Нет! пусть придут своим чередом и осень желтая, и зима седая! Если бы даже за ними не ожидалась весна, и тогда пусть с равнодушием (если уже нельзя с радушием) относится к ним пришлец и присельник мира!» ³

Научившись грамоте по Псалтири ⁴ под руководством своего отца, от природы чувствительной, нежной души, весьма любознательный и впечатлительный «бедный парень», как он сам себя называет, отвозится в суровую бурсу Далматовского духовного училища (1826—30-х годов), напутствованный благословениями и слезами «пригорюнившейся

¹ Заметки поклонника Св. Горы. Киев 1864, стр. 376—377. —² Там же, стр. 140. — ³ Там же, стр. 376. — ⁴ Из записок синайского богомольца, стр. 15.

и пристально смотрящей на увозимого в школу» родной семьи.

Неприветливо встретила бурса новичка, и время, проведенное в ней в течение пяти лет, покойный о. Антонин прямо называет «не веселым для себя». «Наука (латинская и греческая долбня) не давалась парню», пишет он. В классе ¹ он сидел «низко», к злоименному порогу ходил часто, «без обеда» оставался чуть не по седми раз в неделю, «в нотате» почти постоянно значился под Иероглифами Ν. В. (non bene) И οὐκ (οὐ καλῶς), в редкость ER(rans, ошибающийся) и ἉΜ(αρτάνων, погрешающий), и почти никогда s(ciens, знающий) и Γ(ινώσκων) — до того, что наиболее туживший о нем имя-рек помышлял уже взять «тупицу» из школы и будущего археолога обратить в борноволока... Давно все это было и очень далеко от Византии, которую и тогда ленивый ум, впрочем, уже ловил под всяким подходящим образом, а наука, вооруженная «лозой» и «без обедом», постоянно искала. закрыть от

¹ «Начальник училища был завзятый латинист. Школьные дни недели делились на латинские и греческие: понедельник, среда и пятница — латинские, остальные — греческие. В стенах класса ученики обязаны были в латинские дни говорить по-латыни, и тому, кто проговаривался по-русски, всучивался в руки calculus. Всех, у кого он побывает за день, вносил «цензор» в «записку», и ожидала неминуемая расправа «у порога», характеризуемая именем «березовой каши» и пр. Пред классом всех учеников выслушивали «авдитора» и отмечали в «Нотате» знающих буквами s(ciens) и γ(ινώσκων), ошибающихся: er(rans) и ἀμ(αρτάνων). Худо знающих: nb. (non bene) и οὐκ (οὐ καλῶς), совсем незнающих: ns (nesciens) и οὐχ (οὐχί). Несуитов и энбеев почти всегда порол учитель. Еранцов и амартанов переслушивал и ставил «на колени» или на месте, или тоже «у порога». Случалось, что переспрашивал и сцитов с гиносками, и горе авдитору, если они оказывались помеченными выше своих действительных успехов. Авдиторы, в свою очередь, тоже «слушались» у других подслушных другим авдиторам. Не без того, что бывали и злоупотребления властью со стороны этих тиранчиков в роде прижимок потачек и негласных поборов хлебом, бумагой, перьями, бабками. Между одноавдиторниками бывало такого рода соревнование, что невыучившие «урока» мешали всячески выучившему ответить перед авдитором хорошо. Пишущий сии строки целых два года не выходил из уков и знбеев только потому, что попал в среду таких, для которых и е (произноси je) ранс был предметом зависти». Прим. о. арх. Антонина (Поездка в Румелию, стр. 17—18, прим. 1).

— 10 —

воображения, подставляя ему, вместо светлого видения, мрачный урок, урок и больше ничего» ¹. Aurora musisamica, недаром мы когда-то «доказывали» это в своей ученической загадке, усыпая «еррорами»² свою цицеронщину. Не знаешь бывало, за чем смотреть более — мысли ли чтобы были подходящие, латынь ли чтоб была без ошибок, переписано ли чтоб было аккуратно, тетрадка ли чтоб была чистенькая, задачка подана в свое время и проч. Поневоле должен был дружиться с музами, сочувствия к которым ничто не вызывало в тогдашней обстановке жизни» ³.

Но время—лучший врач всех невзгод и страданий, и на 53 году своей жизни, под кровом далекой от культурного мира Синайской обители, он нашел возможным сказать несколько теплых слов и о Далматской обители, где прошло «нелегко» его золотое детство. «О, далекая полоса земли, с безвестным, но вещим для меня именем,— восклицает о. Антонин в своих «Записках синайского богомольца»,—с монастырскими стенами, девятиглавою синаеподобною церковью, троицкими березками, множеством детских лиц и хвалебных голосов, приготовившая почти за полстолетия пред сим восторгавшемуся от «Божественных песней» юному сердцу путь на Синай! Вижу тебя присно, говорившую мне и ревом волнующегося понта Чермного, и голосом зачинающей Мариамы с лики и тимпаны, и гулом громов синайских, и сладкою манною, и светлым облаком, вижу тебя даже здесь, на самой сей некогда покровенной Божественным мраком, трясшейся и курившейся горе Божией!» ⁴ Еще раз он вспомнил о дорогой ему Далматовской обители в час единонадесятый, пред самою смертью, отписав, по духовному завещанию, Кабинетный крест ⁵, который он носил до гробовой доски на своем многострадальном сердце...

¹ Поездка в Румелию, стр. 17—18.—² «Error—погрешность, которую- знаменовала наведенная учителем под местом ошибки черточка. Сумма таких черточек выставлялась учителем в конце задачи и определяла собою «похвалу», а при переходе в две цифры нередко и диверсию «к порогу». Прим. о. Антонина. —³ Поездка в Румелию, стр. 327.—⁴ Из записок синайского богомольца, стр. 133.—⁵ Труды Киевск. Дух, Акад. 1894. т. 2, стр. 162.

— 11 —

В начале 30-х годов Андрей Капустин поступает для продолжения образования в Пермскую духовную семинарию ¹, но оставался в ней до 1836 года. Покинуть родную· семинарию и променять ее на Екатеринославскую (1836—1839) побудило его желание находиться под бдительным оком своего дяди по отцу, ректора Екатеринославской семинарии Ионы (магистр Московской Духовной Академии, впоследствии епископ Екатеринбургский), принявшего на себя дальнейшие заботы о его воспитании. Переход с сурового севера на благодатный юг, под влияние даровитого и образованного дяди, имел на него во всех отношениях благотворное влияние: здесь окреп и развился от природы его хилый организм и раскрылись во всем блеске недюжинные, природные дарования ума и воли. За свои незаурядные успехи в греческом языке Андрей Капустин, будучи семинаристом высшего отделения, назначен был лектором этого языка (1837—1839 гг.) в низшем отделении воспитавшей его семинарии с платою по 100 рублей ассигнациями в год.

Как лучший воспитанник, он, по окончании курса в семинарии, поступил в 1839 году в Киевскую Духовную Академию в состав XI курса (1839—1843). По окончании курса со степенью магистра богословия², как юноша, подающий большие надежды, Андрей Капустин 25 Октября 1843 г. был назначен бакалавром Академии по немецкому языку, который скоро сменил (1 Июня 1845 г.) более любимым языком греческим. В 1845 году, 7 Ноября, Андрей Капустин принимает монашество из рук митрополита киевского Филарета с именем Антонина и рукополагается в иеродиакона (18 Ноября) и иеромонаха (21 того же

¹ В Пермской духовной семинарии у Андрея Капустина обнаружились некоторые исключительные таланты. «Здесь, но словам о. Антонина, он слыл за «поэта» и стал известен в своем кругу Далматовскою рекреациею. Страсть эта к стихотворству не покидала о. Антонина и в Екатеринославской семинарии, где он «написал в стихах» «Седьмицу страстей Христовых», напечатанную в Киеве в 1850 году отдельною брошюрою» (С. Венгеров. «Критико-библиографич. словарь русских писателей и ученых». Спб. 1889, т. I, стр. 628, прим.), и потом, даже на службе на Востоке до конца дней жизни (Труды Киевск. Дух. Акад. 1894, т. 3, стр. 634). —² Степени магистра о. Антонин был удостоен 29 Октября 1845 г.

12 —

месяца). «Поступление в монашество, по словам В. Н. Хитрово, было для него, как кажется, делом случая, тем неисповедимым, непонятным для нас, вождением Божиим, намечающим пути, по которым нам приходится идти, не будучи в состоянии отдать себе отчета, отчего именно мы пошли скорее по этой, чем по другой жизненной дороге. Монахом, в общеупотребительном значении этого слова, архимандрит Антонин никогда не был, и на это он сам неоднократно указывал. Никогда не жил он в монастыре, никогда он не проходил никаких монашеских послушаний. А между тем кто допускался до комнаты, где он проводил свою жизнь в Иерусалиме, кто видел, как даже в пути он скорее голодал, чем разрешить себе недозволенное мясное, что так обыденно на Востоке среди даже высших иерархов, и, наконец, кто не раз заставал его за починкой своей ветхой рясы, тот должен был сознаться, что по духу он был более монах, чем монахи, живущие в келье» ¹. Но мы едва ли ошибемся, если скажем, что ближайшим толчком к монашеству для о. арх. Антонина послужило пострижение в иночество, 11 Октября 1844 года, Петра Семеновича Авсенева, с именем Феофана, профессора философских наук в обоих наших киевских высших учебных заведениях— в Духовной Академии и в Университете св. Владимира, привлекавшего к себе чистотой своей души и глубиною философского мышления, «повергавшего весь класс в глубокое размышление». С этим человеком о. Антонин сблизился до интимной дружбы, верность которой он потом хранил всю жизнь ², подчинился обаянию его высоконравственной личности и старался следовать по его стопам, поддерживая и в разлуке с ним самую живую связь в непрерывной переписке.

С принятием монашества о. Антонин еще раз изме-

¹ Сообщ. Импер. Прав. Палест. Общ. 1894. Июнь, стр. 300—301; см. Из Румелии, стр. 448, 498—499. —² Плодом этого благоговейного почтения к памяти почившего своего профессора и личного друга является с глубоким искренним чувством написанный о. Антонином некролог арх. Феофана Авсенева, после посещения его могилы в Риме, где скончался этот почтеннейший профессор нашей Академии. Журн. Мин. Нар. Просв. 1853. Март, отд. VII, стр. 101—108.

— 13 –

нил свою специальность, перейдя 31 Октября 1847 г. ¹ с греческого языка на герменевтику или изъяснение священного писания и обличительное богословие, каковую кафедру и занимал до выхода из академии почти три года. «В преданиях старейших представителей академии, пишет о профессорской службе о. Антонина приснопамятный в летописях нашей школы покойный И. И. Малышевский, отмечены характеристические черты его как преподавателя последних двух предметов, особенно герменевтики, производившего глубокое впечатление ² на слушателей приемами тонкого анализа в разъяснении научных положений, в объяснении трудных мест священного Писания» ³.

11 Сентября 1846 г. о. Антонин принял на себя обязанности помощника инспектора академии и нес их до 15 Мая 1850 года. Служебные неприятности, возникшие у него по инспекции в академии, лишение незаменимого друга и нравственной опоры в лице инспектора академии о. архимандрита Феофана Авсенева, по болезни оставившего службу при академии и получившего место настоятеля при посольской церкви в Риме, и, наконец, постоянное «с детства влечение души его к Византии, как духовной родине» ⁴, и вообще на Восток — все это вместе взятое побудило и

¹ С 24 Октября 1846 г. по 17 Ноября 1847 г. о. Антонин временно занимал кафедру нравственного богословия. 15 Февраля 1847 г. был на значен членом внутреннего правления по учебной части. —² Доставались эти профессорские успехи о. Антонину не легко. О бессонных профессорских ночах он и в позднейшее время вспоминал, приводя на память горьким опытом дознанную правдивость изречения апостола: спящий в нощи спят (Солун. V, 7). «Выло время, пишет он, когда я, по указанию нужды профессурной, должен был проходить вниманием это выражение Апостола, казавшееся мне (дотоле, конечно) лишенным особенного значения». (Поездка в Румелию, стр. 159—160).—³ Церков. Ведом. 1893 г. №45, стр. 1628. «В лице своих старейших представителей Академия имеет живых свидетелей начального служения вашего академической науке,—говорится в приветственном адресе Киевской духовной Академии от 22 Октября 1893 г. по поводу исполнившегося 50-летия служения церкви Божией и духовной науке о. арх. Антонина,—хранящих почтительную память о вас и о возвышенном настроении вашей научной мысли, работавшей в гармоническом сочетании веры и разумной последовательности» (Извлеч. из проток. Совета Киев. дух. Акад. за 18⁹³/₉₄ учебн. год, стр. 113).—⁴ Из Румелии, стр. 613.

— 14

о. Антонина оставить службу при академии и искать себе место настоятеля при церкви нашей миссии в Афинах.

«Киевлянину стало припоминаться, пишет о. Антонин в объяснение своего влечения на Восток, что в то время Щце, когда он думал о Киеве, как о счастии другого мира, ему казалось, что за Печерскою картиною скрывается другая, и не одна,—далее ее, лучше ее, таинственнее,—что Киев есть только перепутье в Иерусалим—в рай. II точно. Скоро святыня первопрестольного города Руси стала казаться ему неполной, теплота не достаточною, тысячелетняя древность слишком свежею, князь Владимир—только отсветом паря Багрянородного. Душа пленилась уже другими образами. Несомненно светлейшие точки блестят ему до ослепления на темной перспективе будущего» ¹. «Восток есть колыбель человечества. Довольно сказать это, замечает о. Антонин по другому случаю, чтобы сделать мысленный поклон в ту сторону, «откуда свет истек». Человеку, любящему припоминать дни древние и помышлять о летах вечных, нет пригоднее места для этого, тоже в своем роде умного делания, как Византия, от которой и без того на русскую душу веет чем-то своим, близким, но таким давним, что теряются все различительные черты дорогого образа, и остается в душе одно общее представление чего-то неодолимо влекущего, как память о матери у человека, осиротевшего в детстве» ².

На перепутье к Византии и Иерусалиму для о. Антонина однако же стояла Греция, куда он получил назначение 15 Мая 1850 г. «Одного слова этого довольно для меня, пишет о. Антонин, чтобы вдруг охватиться чувством несказанного блага, какого то духовного родства, жаления, умиления, забытья... Обратившийся уже весь в идеалы, классический мир неотразимо влечет меня к себе напрашивающимися и дружески помавающими, не в меру, конечно, преувеличенными представлениями всего юного, живого, легкого, светлого, цветущего и радующего. А тут еще самый облик его сияющий, реющий, утопающий в синеве моря и лазури неба»! ³. Каменистая, безлесная, ненаселен-

¹ Заметки поклонника св. Горы, стр. 2.—² Поездка в Румелию, стр. 7,— ³ Из Румелии, стр. 453.

— 15 —

ная и вообще не приглядная Аттика десять лет, пишет о своем пребывании в Афинах о. Антонин, неустанно очаровывала меня своим тонким, ароматическим воздухом, своим ясным небом, своим почти непрекращающимся ведром, теплом, светом... а всего более своим неисчерпаемым прошедшим, полным самых живых, привлекательных, как бы вечно свежих, юных, цветущих образов. Ее ненаглядную я многократно ездил обозревать всю «во мгновение ока» с соседней громады горней, именуемой Имиттом, и раза два для той же цели взбирался еще на более высокую точку, на вершину Пентелика, с которой сам Имиттос казался ровным полем» ¹.

Но за восторгами и увлечениями прошлым прекрасной Греции и «неприглядной» Аттики у любознательного и трудолюбивого о. Антонина, к слову сказать, здесь же в Афинах в соборной церкви 5 Апреля 1853 г. возведенного, по указу Св. Синода, в сан архимандрита, митрополитом Афинским Неофитом, следовала серьезная, кропотливая и настойчивая работа и для самообразования, и для науки, и на славу русского народа, горячо им всегда любимого. Здесь в Афинах, в течение десятилетнего пребывания, им положены прочные основания для будущей его весьма плодотворной научной и практической деятельности в Константинополе и в Иерусалиме, сделавшей его имя известным далеко за пределами родины и предметом благоговейного почтения и изумления всех тех, кому выпадала на долю счастливая возможность ближе познакомиться с деятельностью этого по истине русского гиганта мысли и воли...

О. Антонин по водворении в Афинах, прежде всего решился заняться устройством здесь русской церкви во имя Св. Троицы (иначе Св. Никодима), которая, по его сознанию, «до времени ее возобновления возбуждала в нем чуть не слезы своим достоплачевным видом ², при обая-

¹ Из Румелии, стр. 598.—² «Надобно было видеть,—говорит о. Антонин,—в каком достожалостном виде стояли еще в 1850 г. развалины прекрасного здания, и какому не пишемому посрамлению подвергались особенно в ночное время, чтобы понять всю мою безграничную любовь к ним, преобразившимся по манию русского правительства в вещь ненаглядную—bijou, как назвал нашу Св. Троицу в 1856 г. возвратившийся из Крыма победоносный duc de Malakoff». Из Румелии, стр. 584.

— 16 —

тельном изяществе своих форм, и заставила его, несмотря ни на что, взять судьбу ее в свои пустые и слабые руки» ¹. «Это без сомнения, по словам о. Антонина, есть редкий образчик византийской архитектуры из эпохи ее процветания, редкий и по своеобразности плана, и по изяществу, и по размерам (сравнительно с другими памятниками в Греции одного с ним времени) и даже по сохранности. Для меня, прибавляет о. архимандрит, он был даровою, долговременною и самою приятною школою изучения христианских древностей. Мы, так сказать, подали друг другу руку помощи» ². «Я рассказал г. Панагиоти Ромботи (известному ученому археологу), свидетельствует создатель храма Св. Троицы, всю историю возобновления прекрасного храма, со всеми ее грустными и радостными перипетиями, в которых недостатка не было, указал и на христианский Панафинеон ³, которым могут любоваться и хвалиться «мужи афинейстии», изучая его в лицах на стенах нашей церкви. Мы вместе облазили даже обширные подземелья, простирающиеся под церковью и под церковною оградою и принадлежащия еще языческим Афинам. Все это делалось мною с жалением и умилением, поставившим меня даже на верх нашей изящной башни колокольни, тоже детища моей мысли, имевшего тоже свои перипетии»... ⁴.

После развалин храма Никодима или Св. Троицы о. Антонин не менее усердно занимался в Афинах христианскими надписями, «отысканными им в значительном количестве на ложбинах (капеллюрах) периметры некоторых колонн перестиля Парфенона, преимущественно на западном фасаде, его» ⁵. Вот какими словами приветствовал, по возвращении в Афины из Румелии, о. архи-

¹ Из Румелии, стр. 469. —² Там же, стр. 583—584. — ³ «Пользуясь свободою ктитора, настоятеля и главного направителя по возобновлению нашей афинской посольской церкви, я провел мысль свою покрыть стены ее (собственно говоря, столбы) изображениями святых, или родившихся в Афинах, или умерших, или просто живших там, одним словом бывших в Афинах». Прим. арх. Антонина.—⁴ Из Румелии, стр. 609.—⁵ Там же, стр. 593. Сочувственную оценку его работ в этом направлении сделал покойный византолог В. Г. Васильевский в критико-биограф. словаре русских писателей и ученых С. А. Венгерова, т. I, стр. 630—631.

— 17 —

мандрит Антонин это удивительное и дивное в своих развалинах произведение Ихтина и Каликрата: «приветствую в несчетный раз преименитое здание, которое в былое время считал на столько знакомым и как бы своим, что мог все подробности его воспроизводить в памяти во всякий потребный момент» Ч «Работа эта (т. е. занятие надписями в Парфеноне), доставившая мне лет десять тому назад, пишет о. Антонин, такое высокое удовольствие, сделалось достоянием читающей публики в 1856 г. чрез афинскую археологическую газету 43, где все 80 сделанных мною копий надписей, отлитографированы, к сожалению, весьма неудачно на шести таблицах, вместе с моим же планом древних подземелий, открытых мною под Никодимовою церковью, служащим пояснением к статье моей в том же номере газеты и произведенных мною под церковью раскопках ².

Практическая археологическая школа, пройденная о. Антонином в Афинах под руководством отчасти таких знатоков древностей, каким напр., был Ромботи, принесла ему несомненно громадную пользу в его последующей научной деятельности.

Но едва ли не самым ценным приобретением для него в Афинах было знакомство с живою разговорною греческою речью «во всей полноте ее совершенств и недостатков» ³ и изучение греческих нравов и обычаев также со всеми их достоинствами и недостатками. На греческом языке о. архимандрит писал, как показывает и его собственное признание, уже в 1856 году, и стиль его считался, как мы лично слышали, образцовым даже научно образованными греками. Этому чуждому языку он, можно сказать, принес в жертву свой родной русский язык. «В течение девятилетнего пребывания в Греции, признавался покойный о. Антонин во время своего пребывания на Афоне еще в 1859 году, я значительно отвык и от русской беседы, и от русской природы. Физическая обстановка

¹ Там же, стр. 592. —² Там же, стр. 393. Русское Императорское Археологическое Общество издало в 1874 г. его сборник надписей под заглавием: «О древних христианских надписях в Афинах». Статья с планом храма Никодима напечатана в II томе в 3 в. «Известий» этого общества за 1859 г.—³ Из Румелии, стр. 250.

— 18 —

Св. Горы и речь соотчичей, почти исключительно слышанная мною в течение стольких дней, освежительно подействовали на мое уже космополитировавшееся чувство. К концу гостьбы своей на горе я перестал уже ошибаться в разговоре с русскими братиями, ввертывая греческие слова, как это было со мною в начале, к моему собственному стыду и удивлению. Запасшись духом русским я с охотою возвращался в стихию эллинскую, чтобы с новою силою продолжать тушить ее жгучий пламень политического брожения хладным дыханием северного равнодушия к политическим формам жизни». ¹

Отсюда из Афин обыкновенно «в летнее время, делавшее тяжким пребывание на каменистой почве Аттики под палящими лучами солнца», ² в целях самообразования ³ о. архимандрит Антонин предпринимал научные экскурсии и «в вечный Рим», и в «пыльную и опаленную Помпею», и в «Фивы» великие стовратные, и в Фивы семи-

¹ Заметки поклонника Св. Горы, стр. 377. Небезинтересны следующие откровенные признания о. арх. Антонина о его вынужденном грекофильстве. «Много раз, странствуя там и сям по Востоку, я нудился ставить себя в положение грека,—говорит он,—чтобы живее, п, так сказать, первобытнее были те впечатления, кои неслись на сердце от той пли другой исторической местности, совсем иначе, конечно, говорящей в родной слух греческий, чем в слух туриста, даже исследователя—историка, даже отъявленного византиста, но чужеплеменника». Поездка в Румелию, стр. 21.—² Заметки поклонника Св. Горы, стр. 3.— ³ В первый раз путешественник в Св. Земле, по словам о. арх. Антонина, может быть с прискорбием заметит, что между созданными им самим образами библейскими и между действительностью есть разница, часто безмерная. Его представления городов, деревень, полей, лесов и рек, упоминаемых в св. истории, неожиданно оказываются для него неверными, простым сколком окружавших его дотоле предметов. Тяжело, но полезно такое разочарование. Оно приготовляет поклонника к выходу из той исключительности, в которую его невольно поставила его привычка видеть одно и то же у себя на родине,—оно расширит его, большею частью, ограниченный круг зрения на предметы знания и веры, и если не тотчас, то мало-по-малу приучит его к умеренности и терпимости, сколько нужно тому, кто решился принесть на Гроб Господень дань и своей признательной души вместе с тысячами других, подобных ему пришельцев, часто не похожих на него ничем, кроме одного образа человеческого и имени христианского». Душепол. чтен. 1866 г., Январь, отд. 11, стр. 7—8.

— 19 —

вратные, и в Иерусалим, и на Афон.¹ Плодом двух последних путешествий его в 1857 году в Иерусалим были не лишенные значения для его последующей деятельности в Палестине статьи: «Пять дней на Святой Земле» (Душепол. Чтен. 1866 № 1—4), а на Афон в 1859 году—превосходная в научном отношении, не потерявшая значения и до настоящего времени, книга ² под заглавием: «Заметки поклонника Св. Горы».

Весьма энергичная и плодотворная деятельность о. Антонина в Афинах снискала ему благоволение такого мудрого и прозорливого иерарха русской церкви, каким был приснопамятный митрополит московский Филарет. Последний еще в Декабре 1859 года рекомендовал обер-прокурору Св. Синода графу А. П. Толстому «не без пользы» для дел церковных перевести о. архимандрита Антонина в Константинополь ³ и возлагал большие надежды на его плодотворную деятельность и на этом более ответственном посту. Совет мудрого архипастыря был принят к сведению и 18 Сентября 1860 года состоялся перевод о. Антонина настоятелем русской посольской церкви в Константинополь или в Византию, которая, по его собственному признанию, «неодолимо влекла» его к себе.

О. архимандрита Антонина в Константинополе ожидала живая, кипучая ⁵ церковно-политическая деятельность и настоятельная необходимость встать в близкие живые сношения с главою Великой Церкви, вселенским патриархом, высшим восточным духовенством, почтеннейшими представителями греческой национальности в Константинополе, как напр., придворный врач Стефан Карафеодори и др. и нашим русским дипломатическим корпусом, без содействия и энергичной поддержки которого немыслима ни

¹ Заметки поклонника Св. Горы, стр. 3; поездка в Румелию, стр. 344.—² Довольно любопытно, что эта книга, в научном отношении стоящая не только не ниже, но даже выше его «Поездки на Синай», обойдена полным молчанием проф. В. Г. Васильевским. —³ Арх. Савва. Собран. мнен. и отзыв. Филарета, м. моск. по делам Прав. ц. на Востоке. Спб. 1886, стр. 72.—⁴ Там же, стр. 207, 247, 445 и др. —⁵ В письме своем от 30 Октября 1862 года к арх. Порфирию (Успенскому) о. архимандрит Антонин жаловался, что у него «сто занятий идут рядом, мешая одно другому» (Труд. Киев. духовн. Акад. 1867, т. IV, стр. 228).

— 20 —

какая плодотворная деятельность на православном Востоке. О. архимандрит volens nolens попадает в дипломатическую школу, и вынесенные из нее горьким опытом уроки в последующей его деятельности принесли ему несомненную пользу. На о. архимандрита возлагаются в это время Св. Синодом: посредничество пред патриархом константинопольским Иоакимом II по делу о болгароуниатском епископе Иосифе, ¹ (проживавшем и скончавшемся у нас в Киеве, в Китаеве) и вообще по грекоболгарским делам, ² по поводу вступления на вселенский престол патриарха Софрония ³, относительно поднесений патриархам и архиепископу синайскому изданного в свет пресловутого синайского кодекса Библии,⁴ справки на Афон по поводу поднесения самого кодекса Императору Николаю I ⁵и др.; следственные поручения на Афон в 1863 году и в Иерусалим в 1865 году по поводу возмущений членов тамошней миссии против своего начальника архимандрита Леонида Кавелина (1863 —1865), впоследствии наместника Троице-Сергиевской лавры в посаде и др. ⁶

Чрезвычайное разнообразие поручений и их нередко щекотливость требовали со стороны о. арх. Антонина особой проницательной осторожности и, так сказать, дипломатичности, а поэтому и отнимали у него много времени на выполнение их. Правда, его труды в этом направлении не всегда увенчивались желательным успехом и не всегда признавались со стороны высшей власти «удовлетворительными“ ⁷ и «соответствующими его достоинству» ⁸, но несомненно они сильно мешали о. архимандриту в его любимых занятиях византиноведением,⁹ которое «неодолима влекло» его к себе особенно после той непрестанной работы в этом направлении, какая была возможна для него· в счастливой Греции.

¹ Арх. Савва. Собран. мнен. и отзывов м. Филарета по делам. прав. ц. на Востоке, стр. 207, 311, 327—329, 395; Собр. мн. и отз. по уч. и церков. -госуд. вопрос. т. V, ч. 1, стр. 201.—² Там же, стр. 247, 255, 274, 282, 316, 350.—³ Арх. Савва Собр. мнен. и отз. по учебным и церковно-госуд. вопр. М. 1887, т. V, ч. 1, 487—490.—⁴ Там же, стр. 366, 368.— ⁵ Там же, стр. 368.— ⁶ Арх. Савва. Собр. мн. и отз. Филарета м. Моск. по делам прав. церкви на Востоке, стр. 440—441, 445—456.—⁷ Там же, стр. 456.—⁸ Там же, стр. 446.—⁹ Труд. Киев. дух. Акад. 1867, т. IV, стр. 288.

— 21 —

Но и в Константинополе лишь только находилось свободное время от исполнения своих обязанностей, или если представлялся к тому удобный счастливый случай, он не терял ни того, ни другого и стремился использовать их с возможною добросовестностью в интересах научных. К этому времени относятся его «Поездка в Вифинию» (Христ. Чтен. 1862, 11, 1863, I и II), «Поездка в Румелию (в двух обширных томах: Спб. 1879 и 1886); прекрасная в научном отношении статья „Заметки XII—XV века, относящиеся к крымскому городу Сугдее (Записки Одесского археол. общ. 1863, т. V, стр. 595—628. Отзыв о ней у В. Г. Васильевского в критико-библиогр. словаре С. А. Венгерова, т. I, стр. 629—630) и некоторые другие ученые работы и статьи, напечатанные¹ в разных богословских журналах и оставшиеся в рукописях ². Поездка в Румелию, продолжавшаяся с Мая 1865 года по Июнь, по обилию научных данных, собранных в двух обширных томах, вышедших в свет с промежутком в шесть лет, не теряет своего научного интереса,³ не смотря даже на появление в печати специального труда епископа Порфирия Успенского: «Восток Христианский. Путешествие в метеорские и осоолимпийские монастыри в Фессалии».

Румелийская поездка была последнею данью о. архимандрита Антонина по отношению к изучению Византии непосредственно на месте. По возвращении из Румелии и Фессалии в Афины, о Антонин телеграммою г. посла графа Н. П. Игнатьева вызывается в Константинополь ⁴ и, по указанию его и не без согласия Св. Синода ⁵, немедленно командируется в Иерусалим, с целью произвести тщательное

¹ Сравнительно подробный перечень трудов о. арх. Антонина сделан его великим почитателем, известным библиографом С. II. Пономаревым в статье: «Памяти о. Арх. Антонина» (Тр. Киев. Дух. Ак. 1894 г., ч. 3, стр. 636—648).—² Мы разумеем научное описание рукописей библиотеки Святогробского метоха в Константинополе, в Фанаре, составленное им в 1862 г. в товариществе с проф. Кириакидисом (А. Дмитриевский. Путешеств. по Востоку и его научные результаты. Киев, 1890, стр. 5, прим. I).—³ См. отзыв о ней проф. В. Г. Васильевского в критико-биограф. словаре русск. писат. и ученых С. А. Венгерова, т. 1, стр. 633—635.—⁴ Из Румелии, стр. 580.—⁵ Указ Св. Синода о назначении о. Антонина заведующим миссией помечен 16 июля 1865; см. Арх. Савва. Собр. мн. и отз. по дел. пр. церкви на Востоке, стр. 440.

— 22 —

расследование по делу о беспорядках в нашей миссии. Вступая в стены ее 11 Сентября 1865 года, о. архимандрит Антонин и не помышлял, конечно, что он будет вынесен отсюда на Елеон в гробу...

Трудные и тяжелые времена переживала наша русская миссия в Иерусалиме, когда переступил ее порог будущий начальник о. архимандрит Антонин. Враги и недоброжелатели русской церкви и ее успехов в Палестине, православные и инославные, чужие и даже свои торжествовали, добившись громадного успеха, который, по меткому замечанию о. Антонина, «Гоббату (протестантскому епископу-миссионеру Палестины) и К° и во сне не мог привидиться»,—а именно удаления из Палестины русского епископа Кирилла, человека образованного, твердого в своих убеждениях и энергически настойчивого в деле, за которое он принимался. «В Иерусалимской Кирилловской истории, говорит о. Антонин, мы перенесли совсем незаслуженно не одно искушение. Нас оболгали, осмеяли, те, кого мы беззаветно поили, кормили и на руках носили» ¹. Намек делается в сторону высшего иерусалимского духовенства. Но не следует упускать из внимания тормозы и со стороны своих русских—русского иерусалимского консула и, так называвшегося, Палестинского Комитета, которым весьма и весьма мешал слишком «высокий иерархический сан начальника иерусалимской миссии» и которые напрасно мечтали, что создавшиеся в Палестине «затруднения» исчезнут, когда «духовная миссия» будет поставлена под начальством благочестивого и способного архимандрита». ² Задуманное несправедливое дело было так или иначе доведено до желанного конца: епископ мелитопольский Кирилл удален в Россию на викариатство, а на его место назначен архимандрит Леонид Кавелин, по отзыву митрополита Филарета, проходивший монашескую жизнь в обители, преимущественно известной духовным благоустройством, долгое время с несомненным достоинством³.

Но выиграло ли от перемены лиц и иерархического положения начальника нашей миссии дело православия в

¹ Церк. Вест. 1877, №41, стр. 8.—² Арх. Савва. Собран. мнен. и отзыв. м. Филарета по делам прав. церкви на Востоке, стр. 498.—³ Там же, стр. 437.

— 23 —

Палестине, и в нашей миссии в Иерусалиме водворился ли желанный мир?

Ничуть не бывало.

Спустя год с небольшим (13 Апреля 1865 г.) патриарх иерусалимский Кирилл, в особом послании к нашему Св. Синоду, уже обвинял о. арх. Леонида «в беспорядочном, бесчинном и беззаконном поведении», указывал на то, что он находится «в открытом разрыве с Императорским российским консульством» и против себя возбудил «всеобщее неудовольствие русских поклонников», прося в тоже время «заменить сказанного архимандрита Леонида каким либо другим лицом» и рекомендуя «отеческой любви» иеромонаха Иоанна и иеродиакона Арсения ¹, возмутившихся главным образом против своего начальника. В действительности и на этот раз одни и те же причины вызвали столкновения двух русских представителей в Палестине—консула и начальника миссии, и создали те же последствия, какими сопровождалось удаление из Палестины и преосвященного Кирилла мелитопольского. Патриарх и его приспешники, а равно и консульство наше, ободренные успехом в первом случае, рассчитывали отделаться от сильного человека весьма легко, ибо имели дело не с епископом, но лишь с архимандритом. Однако же, неожиданно все они ошиблись в своих расчетах: на сторону о. архимандрита решительным образом встал приснопамятный московский митрополит Филарет и своим высоким покровительством спас репутацию о. Леонида, который перемещен был в Константинополь на должность настоятеля русской посольской церкви. Митрополит Филарет не согласился даже избрать архимандрита Антонина «посредником и примирителем» между о. Леонидом с одной стороны и патриархом иерусалимским и русским консулом с другой, но рекомендовал о. Антонину «принять миссию и управлять ею, извлекая из несчастного опыта предшественника правила осторожности» ². Когда же, по прибытии в Иерусалим, о. архимандрит Антонин представил (от 18 Декабря 1865 г.) донесение в Св. Синод «о неустройствах в иерусалимской духовной

¹ Там же, стр. 436, прим.—² Там же, стр. 441.

24 —

миссии», то митрополит Филарет, по прочтении его, выразил «чувство скорби о том, что неприятное дело не выходит из запутанности, и о бедном архимандрите Леониде, на которого одного обрушивают всю тяжесть сего дела, мимо виновных более его, и, наконец, о самом архимандрите Антонине, служащем с признаками достоинства и с надеждою более значительного и более полезного служения, но в настоящем деле, представившем опыт, не соответствующий его достоинству» ¹

¹ Арх. Савва. Собран. мнен. и отз. митр. Филарета по делам прав. церкви на Востоке, стр. 445—446. Достойно полного замечания то обстоятельство, что между о. арх. Леонидом и о. арх. Антонином не были нарушены добрые товарищеские отношения. В сентябре 1868 г. о. Антонин, в бытность в Константинополе, пользовался гостеприимством о. арх. Леонида и превозносит его всяческими похвалами (Труд. Киев. Дух. Акад. 1869 г. ч. 1, стр. 452, прим. 1).

— 25 —

Справедливость требует сказать, что о. Антонин в деле о «неустройствах в иерусалимской духовной миссии» обнаружил заметное колебание, которое митрополит Филарет предусматривал еще пред отправлением его в Палестину. «Если послан будет в Иерусалим архимандрит Антонин, то с каким поручением? спрашивал московский владыка. Если в качестве посредника или примирителя, то можно ли ожидать успеха? Действуя скромно и мирно, решится ли он при том сказать некоторые твердые слова патриарху, чтобы разрешить его предубеждения против архимандрита Леонида, и консулу, чтобы изъяснить ему неправильность принятия доносов, переданных от него, и следствия? Будет ли иметь довольно силы, чтобы сделать послушными возмутившихся монахов, трудно решиться утверждать сие» ¹. Отправленный из Константинополя с целью заменить в Иерусалиме своего предшественника архимандрита Леонида, о. Антонин не имел, по слабости человеческой, достаточно мужества, чтобы на дело посмотреть беспристрастно и указать прямо и решительно и патриарху иерусалимскому и русскому консулу их неправильный образ действия по отношению к о. архимандриту Леониду. В шестой статье своего донесения о. Антонин между прочим «соглашается быть настоятелем миссии» ², к чему, по словам митрополита Филарета, «не имел для себя затруднений ни со стороны консула, ни со стороны патриарха» ³, т. е., иначе говоря, угодил и тем и другим. И за эту дань слабости человеческой горько пришлось поплатиться о. Антонину впоследствии!..

В донесении о. Антонина однако же вполне правильно указана была причина происшедших беспорядков. «С передачею в хозяйство консульства всех русских заведений в Иерусалиме, писал в Св. Синод о. Антонин, миссия, считавшаяся если не собственницею, то распорядительницею всего, что было наше здесь, вдруг увидела себя без собственности, без права, без власти, без силы, даже без совещательного голоса в устройстве наших дел палестинских. Такой переворот во взаимных отношениях

¹ Арх. Савва. Собр. мнен. и отзыв. м. Филарета по делам прав, ц. на Востоке, стр. 445—446 440—441.—² Там же, стр. 456.—³ Там же, стр. 465.

— 26

двух ведомств естественным образом должен был возбуждать в одной стороне жаление об утраченном значении, а в другой некоторую долю надмения им. Отсюда взаимная холодность двух властей» ¹. Эти указания о. Антонина обратили на себя внимание Св. Синода, но нисколько не улучшили «отношений между начальником духовной миссии и консулом», так как, к удивлению, даже митрополит Филарет, близко принимавший к сердцу интересы нашей миссии, признавал за лучшее—«оставить миссию в нынешнем переходном состоянии, в ожидании лучшего времени» ², которое, к слову сказать, безвозвратно для нее миновало и уже наверное никогда не возвратится... В 1866 году явилась даже мысль удалить миссию из Иерусалима совершенно, и только опасения, чтобы патриарх иерусалимский не усмотрел в этом «свою силу и свою победу», и чтобы «западная зависть к России» не нашла бы для себя «счастливый случай к неблагоприятным для православия, оскорбительным и вредным толкам» ³,—спасли нашу иерусалимскую многострадальную миссию от этой печальной и без всякого сомнения позорной для нашего национального самолюбия участи.

Новый начальник миссии в Иерусалиме с свойственною· ему настойчивостью принялся за изучение палестинских, дел: знакомился с святогробским духовенством, поддерживая · добрые и сердечные отношения с главою сионской церкви, «великим простецом о Христе Иисусе» и «нелестнейшим рабом Божиим», патриархом Кириллом ⁴, изучал богослужебные порядки греческие в Палестине ⁵

¹ Там же, стр. 449.—² Там же, стр. 465.—³ Там же. стр. 464 — 465.—⁴ Труд. Киев. Дух. Акад. 1868, ч. И, стр. 54,—⁵ Плодом этого изучения являются следующие статьи о. арх. Антонина: «Праздник Рождества Христова в Вифлееме» (Церк. Лет. 1866, № 9 и 10); «6 Января на Иордане» (Херс. Епарх. Вед. 1867, № 5); «Известие о последовании божественного и священного умовения» (Труд. Киев. Дух. Акад. 1867, кн. 11, стр. 304—319); «Пасха в Иерусалиме» (Херс. Епарх. Вед. 1867, № 12);. «Патриаршее богослужение в Иерусалиме (Церк. Лет. 1867, № 30); «26 Января в лавре св. Саввы» (Труд. Киев. Дух. Акад. 1868, ч. 11, стр. 42—83); «Водосвятие в храме Воскресения» (Херс. Епарх. Вед. 1869, № 5); «Из Иерусалима» (там же 1871, № 16); «Выбор и посвящение нового патриарха в Иерусалиме» (Церк. Лет. 1875, Λδ 30 и 31) и др.

— 27

церкви латинской там же ¹, интересовался палестинскими рукописями в целях научных ², зорко присматривался и по мере возможности изучал лично для себя и писал об этом к сведению своих соотечественников о состоянии пропаганд католической и протестантской ³ в Палестине и Сирии, вступая хотя и робко в конкуренцию с ними по части приобретения важнейших святынь или земель в Палестине ⁴; обращал взоры на приниженное положение местного арабского духовенства, радовался искренно и восторженно приветствовал открытие богословского училища в Иерусалиме при Крестном монастыре, куда для получения богословского образования на некоторое время были допущены и уроженцы Палестины — сирийцы ⁵, и, наконец, не забывал о «присных» своих, русских поклонниках, посещающих Св. места Палестины. Плодом его отеческих близких отношений к нашим соотечественникам на первых порах его пребывания в Палестине являются его «Наставление поклонникам Св. Гроба по прочтении великого канона» (Дух. Беседа, 1870, 1); «Приветствие поклонникам по приобщении Св. Таин» (там же стр. 227, 1871, стр. 215), «Наставление русским поклонникам в Иерусалиме пред исповедью» (там же, стр. 209) и несколько других поучений и бесед, в составлении которых о. Антонин заявил себя великим мастером еще в бытность свою на службе нашей Академии.

¹ Таковы статьи: «Латинское богослужение последней недели великого постав Иерусалиме» (Христ. Чтен. 1866, № 5, стр. 468); «Посвящение латинского епископа в Иерусалиме» (Северная почта, 1866, № 209). —² В 1868 г. о. Антонин занимался обзором и описанием рукописей лавры св. Саввы Освященного (Труд. Киев. Дух. Акад. 1873, №12, стр. 243; Из записок Синайского богомольца: Труд. Киев. Дух. Акад. 1873, № 3), ныне вошедших в состав патриаршей библиотеки в Иерусалиме, по указанию блаженнейшего патриарха Никодима I.—³ «От Босфора до Яффы» (Труд. Киев. Дух. Акад. 1869 г. 11, 406 — 415); «Из Иерусалима» (1869, № 19 Херсон. Епарх. Вед.); «Из записок синайского богомольца» Киев, 1872, стр. 6—27; «Латинское предание на Востоке» (там же, 1870, № 3); «Письмо из Иерусалима» (Северн. почта 1868, № 94); «Из Иерусалима» (Церк. Вест. 1876, № 51); «Протестантская пропаганда в Палестине» (Церк. Вестн. 1877, №41 «По пути из Св. Земли» (Гражд. 1878, № 23—24), и др.— ⁴ Разумеем в 1869 г. приобретение в русскую собственность Дуба Мамврийского (Всемирн. Иллюстрация 1869, № 42, стр. 243).—⁵ Душепол. чтен. 1866, Март, стр. 141—142; Апрель, стр. 193—197; Труды Киев. Дух. Акад. 1869, ч. 11, стр. 406—413.

28 —

Но скоро же всем этим благим начинаниям, планам, намерениям, думам и мыслям поставлены были препоны и преграды, пред которыми личности менее сильные, чем каким был достойный вечной памяти о. архимандрит Антонин, могли бы опустить руки. И у о. архимандрита Антонина, поддерживавшего добрые отношения с патриархом Кириллом, при его преемнике Прокопие начались нелады и обостренные отношения настолько, что между миссией и патриархией и святогробским духовенством установились самые холодные, натянутые отношения. Имя о. Антонина поносилось в патриархии, откуда на него сыпались жалобы и инсинуации в наше консульство, в константинопольское посольство, в Св. Синод. Патриарх Никодим, ныне пребывающий на покое в Халках близь Константинополя, persona grata русского правительства, живший почти все время в Москве в качестве заведующего святогробским подворьем и знавший об о. Антонине больше понаслышке, ставил, между прочим, условием своего появления в Иерусалиме на престоле удаление из нашей миссии о. архимандрита Антонина... ¹

С консульством иерусалимским по тем же причинам, по каким удалены были и предшественники о. Антонина—епископ мелитопольский Кирилл и о. арх. Леонид Кавелин, не могли установиться добрые мирные отношения, так как новый энергичный о. настоятель миссии действовал независимо и с полным сознанием своего достоинства, как представитель русской церкви и православия в Св. Земле и, по своему характеру, не мог снизойти до положения архимандрита при консульстве... На этой почве создались у о. архимандрита Антонина с русским консульством столь обостренные и ненормальные отношения, что он уступал консульству лишь после того, как оно, по выражению В. Н. Хитрово, прибегало «к вооруженной силе консульского каваса» ². Й отсюда также писались жалобы в русское константинопольское посольство, в Палестинский Комитет, в Министерство Иностранных Дел и в Св. Синод.

¹ Сообщ. Импер. Прав. Палест. Общ. Спб. 1894 Июнь, сгр. 307.— ² Там же, стр. 308.

— 29 —

В этой страстной борьбе русской миссии с патриархией и консульством, к глубокому сожалению, приняли участие и лица посторонние, приезжавшие в Палестину на короткое время и подпадавшие влиянию недоброжелателей о. архимандрита, которые потом легкомысленными корреспонденциями в нашей русской либеральной печати дискредитировали в глазах своих соотечественников и почтенную личность о. архимандрита, и самое то дело, которому беззаветно он служил в Палестине и предан был всею душою... В этой печальной истории самооплевания, или надругательства над русским именем и русским делом на далекой чужбине, но близкой и дорогой каждому истинно христианскому сердцу, с особенною рельефностью выделяются два имени: А. Ушинский (бывший чиновник при Св. Синоде) и некто Ю. Добрынин (несомненно псевдоним). «Восторгаясь всем протестантским в Палестине и понося свое» ¹ г. Ушинский на страницах либеральной церковной газеты «Церковно-общественный вестник», стяжавшей себе печальную известность, поместил ряд статей с враждебными нападками на нашу иерусалимскую миссию и вызвал о. архимандрита на энергическую отповедь. Г. Добрынин (псевдоним) избрал для своих инсинуаций и нападок более популярный род литературы, чтобы, конечно, тем приобрести себе более широкий круг читателей, форму романа с таким заглавием: «Пейс-Паша ² и его консорты. Мозаики, камеи и миниатюры из любопытных раскопок в трущобах Святой Земли. Спб. 1881». Миновав благополучно зоркий глаз нашей цензуры, г. Добрынин пожал не малые плоды своего литературного шантажа, особенно, когда его книга появилась в Св. Земле и стала быстро распространяться среди недоброжелателей о. Антонина.

Книгу г. Добрынина даже наш либеральный журнал «Вестник Европы» назвал «странною, вызывающею на размышление» и прямо «памфлетом». «Памфлет, говорит этот журнал, есть не редкое орудие борьбы общественной,

¹ Церк. Вест. 1875, № 50.—² Такое название дано роману потому, что о. арх. Антонин имел обыкновение, расчесывая пряди своих волос на голове, располагать их спереди на подобие еврейских пейсов, сходство с которыми особенно замечалось в обычной домашней обстановке, когда голова его прикрывалась скуфейкой.

— 30 —

литературной, политической; бывают обстоятельства, где он выполняет правильно свою роль и даже бывает единственным возможным средством. Но бывают случаи, где он становится очень дурным оружием. Нам кажется, что в настоящем случае памфлет поставлен не совсем правильно» Ч Сам о. арх. Антонин обошел его полным презрением, а спохватившаяся не во-время русская цензура конфисковала книгу и изъяла из продажи... На нападки же г. Ушинского отвечал весьма энергично и с сознанием полного достоинства о. Антонин на страницах «Церковного Вестника». «Лично мы, писал о. архимандрит, весьма признательны г. автору за его многократные лестные отзывы о нас. Но это нисколько не стеснит нас заметить, что мы живем не для отзывов и не из отзывов в каком бы то ни было смысле. К отзывам самым дурным приучил нас еще давно пресловутый «Колокол». В хороших также умеем находить предмет поучения для себя. Соболезнование автора о том, что миссии не достает времени ² делать свое дело, нам весьма понятно. Мы понимаем даже более глубокую махинацию высших сфер, стремящуюся совсем закрыть иерусалимскую миссию, как бесполезное учреждение, но не смотря на то, остаемся верными той задаче, с которою Россия с такою славою выступила когда-то на единоверном Востоке—в колыбели христианства—по истине «на страх врагам» и на радость друзьям, и от которой какая-то необъяснимая фатальная сила старается теперь отвлечь наше общество назад. Разбить можно все, даже свою голову, но прежде чем решиться на это, не мешало бы Ушинскому подумать» ³.

Все это вместе взятое—и жалобы патриарха, и доносы консульства, и представление посольства, и не лестные отзывы в печати оказали свое желанное действие, и создали о. архимандриту пред Св. Синодом мнение человека «с

¹ Вестник Европы, 1881 г. кн. 11, стр. 891.—² Миссия не может и случая не имеет узнать ни того, сколько бывает вообще в течение года в Иерусалиме поклонников, ни кто они, ни откуда, ни долго ли остаются, ни чем занимаются, писал о. Антонин в ответ г. Ушинскому на этот укор; она видит их только в церкви и знакомится только тогда, когда они сами того поищут (Церк. Вести. 1875, № 50, стр. 2).—³ Церк. Вести. 1875, № 50, стр. 4.

— 31 —

душком» ¹. «К сожалению, говорит о. Антонин о себе, иногда никак не можешь забыть, когда назовут тебя «человеком с душком» люди, у которых не отыщешь ни духа, ни душка, а один запах» ²

Св. Синод, как мы знаем, имел уже случай, остаться недовольным о. арх. Антонином за его не вполне беспристрастное отношение к делу о. арх. Леонида и бывших при нем беспорядков в нашей миссии, а затем, когда позднее ознакомился с докладною запиской его, представленной нашему Императорскому послу в Константинополе, по вопросу о необходимости более живых и постоянных сношений с восточными патриархами чрез особого апокрисиария при вселенском патриархе и его помощниках при остальных патриархах ³, то и в Министерстве Иностранных Дел и в Св. Синоде стали смотреть на о. Антонина, как на беспокойного человека и даже фантазера. О. Антонин очутился в Палестине в тяжелом положении одиночества, с обидным для его самолюбия игнорированием его планов, намерений и самых трудов, стоя лицом к лицу с своими врагами, недоброжелателями и клеветниками... В эти тяжелые годы его палестинской деятельности был одно время момент, когда делу православия в Палестине грозила серьезная опасность оказаться прерванным так сказать, в самом разгаре, а о. Антонину даже быть отозванным с своего поста из Палестины ⁴.

¹ О своем характере о. Антонин дает такую характеристику: «Память детства подсказывает мне хотя и справедливую, может быть, тем не менее обидную кличку зеленого ума. Затем припоминается, не очень давняя, укоризна в подвижном уме.... Что удивительного, если с течением лет пререкаемый ум, как бы созревая все более и более в неправильном развитии, получит характеристику высокого. Вещее слово. Боюсь и его. Но что же, впрочем, сделает оно мне?» (Из записок Синайского богомольца, Труд. Киев. дух. Акад. 1873, № 3).—² Поездка в Румелию, стр. 161.— ³ Сообщ. Импер. Прав. Палест. Общ. 1894, Июнь, стр. 306—307.—⁴ «Мы сами,—говорит в одной корреспонденции о. Антонин,—безо всякой нужды, отняли у нее (т. е. миссии) сперва ореол величия, столько действующий на массы и столько нужный для чести по истине Великой церкви Русской, лотом систематически, шаг за шагом, отнимая у нее первоначальное назначение, из ревнивого опасения ее преобладающего веса и якобы политической деятельности, вгоняем ее усиленно в тесные рамки приходской понлоннической церкви, до того, что в минувшем (1878 г.) мае месяце какая-то петер-

— 32

Но, благодарение Богу, и самое дело, и о. Антонин нашли для себя мощную поддержку и покровительницу в лице «великой христолюбицы», «всемилостивейшей матери милосердия», покойной императрицы Марии Александровны, незабвенной матери Августейшего председателя Императорского Православного Палестинского Общества. Почившая императрица, с добрым, нежным и любвеобильным сердцем соединяла и глубокую христианскую веру. Всю свою жизнь она благоговейно чтила Св. Землю, интересовалась успехами в ней православия и состоянием ее святынь и постоянно помогала от «неистощимых» щедрот своих здешнему краю» Ч Царственные дети ее, Великие Князья Сергей и Павел Александровичи, не без серьезных и основательных причин, следовательно, воздвигли ей в Палестине превосходный монумент—храм в русском стиле на склоне Елеона близ места моления о чаше нашего Господа... Поддержке и покровительству императрицы Марии Александровны, хорошо осведомленной о палестинских делах, о. Антонин и обязан тем, что он остался не сдвинутым с своего места, а Русь наша—теми успехами православия, каких она достигла в Палестине при нем и какими она гордится в настоящее время...

В виду изложенных обстоятельств можно бы думать, что о. Антонин опустит руки и сделается равнодушным зрителем в Палестине всего окружающего, но он был наделен от природы твердым, самостоятельным характером, имел перед собою ясную и определенную программу деятельности, верил крепко в себя и в правоту своего дела и не только не падал духом, но твердо и решительно шел к раз намеченной цели... Прежде всего, он постарался установить для себя modus vivendi в Палестине. «Начальник миссии нашей в Иерусалиме, пишет он в одной из своих многочисленных корреспонденций, вовсе не есть простой поверенный или посланник Св. Синода при иерусалимском патриаршем престоле. Он

бургская палестинская комиссия, никому неведомая и нигде не обретаемая, положила (пока в принципе), по требованию нашего же иерусалимского консула, уничтожить нашу духовную миссию в Иерусалиме» (Гражд. 1878, № 23—25, стр. 455).—¹ Церк. Вести. 1880, № 5, стр. 8; там же, 1885, № 14, стр. 239.

есть духовный начальник поклоннического учреждения нашего в Иерусалиме, и положение его может считаться независимым от того или другого каприза, того или другого махинатора, скрывающегося за подставною фигурою Прокопия (т. е. патриарха и преемника блаженнейшего Кирилла). Уступи Св. Синод, из почтения к заветному для России имени патриарха одному махинатору, завтра на место его станут десять» ¹. По отношению к паломникам он держался принципа невмешательства в их внутренний, так сказать, домашний быт. «При нас было, пишет о. Антонин, что г. консул приказал смотрительнице женского приюта доносить всякий раз ему, когда кто-нибудь из членов миссии придет в приют. Какой же духовный надзор возможен за поклонниками со стороны миссии?» ² заключает о. Антонин. «Она (т. е. миссия) видит их только в церкви и знакомится с ними только тогда, когда они сами того поищут» ³. «Миссии, пишет о. Антонин (по другому поводу), никто не поставил ни в право, ни в обязанность руководить поклонников, посещающих Св. места. Недавно, как мне стало известно, один высокий сановник русский, временно находящийся в Иерусалиме, объявил начальнику миссии, что, в силу данной сему последнему инструкции, он может содействовать Императорскому консульству в этом деле, а распоряжаться не должен... Заикнись теперь духовная миссия о своей пригодности к населению словесного стада нашего на лугах Св. Земли, ее и свои и чужие приравняют несомненно к волку» ⁴.

Ориентировавшись, таким образом, вполне в своем действительном положении в Иерусалиме, о. арх. Антонин замкнулся в себя, оградился от окружающего мира стенами своей миссии, за черту которой он выходил лишь ex officio, по настоятельной необходимости. Но и в своем изолированном положении, предоставленный сам себе, он не сидел сложа руки, но весь день и большую часть ночи посвящал неустанному напряженному труду. Двери его келии с раннего утра до позднего вечера не закрывались: рано утром он принимал туземцев-арабов, решая их споры, давая полезные советы, оказывая им материальную

¹ Гражд. 1874, № 31, стр. 799.—² Там же М 51, стр. 1291.— ³ Церк. Вести. 1875, № 50, стр. 2.—⁴ Там же, 1885, №14, стр. 239.

— 34 —

помощь предметами первой необходимости и деньгами; их сменяли учители и учительницы основанных им школ, члены миссии, испрашивая его советов и распоряжений; в каждую минуту свободно и доверчиво шли к нему русские паломники—сановники, купцы и крестьяне, богатые и бедные, стараясь найти у него разрешение волновавших их недоуменных вопросов, и о. Антонин охотно и по долгу беседовал с каждым, чем успел многих из них привлечь на свою сторону и расположить быть активными пособниками ему в том деле, которому он отдался всей душой. Только поздним вечером он оставался один, но не одиноким: друзьями его и собеседниками были любимые им книги. В это время до позднего часа ночи он сидел то над какою-либо старинною рукописью или фолиантом, то вел ученую археологическую работу, то корреспондировал в газеты и к частным лицам, то, вооружившись лупою и имея под руками капитальные нумизматические издания, напрягал все усилия своего зрения над чтением какой-либо старинной рукописи или греческой монеты ¹ (о. Антонин был страстный нумизмат), то удалялся на устроенную им над миссией обсерваторию, чтобы там провести несколько времени, изучая дивную твердь небесную с ее неисчислимым разнообразием светил ², то садился за свою повесть «временных лет», по-

¹ „Наш почтенный генеральный консул (в Смирне), археолог и нумизмат,—пишет о. Антонин,—живя столько лет здесь, успел составить богатейшую коллекцию малоазийских монет золотых и серебряных, между коими есть и неизвестные ученому миру. В ней я в первый раз видел персидские дарики (т. е. монеты Дария), а также монеты палевого золота, равно как и монеты нашего Босфора Киммерийского. Не могу устоять против влекущей силы древности. Встречаясь с нею где бы то ни было, я точно вижу колыбель свою. Мне становится и грустно, и отрадно, и неловко перед ее свидетельством. Динарий Августа и драхма Александра, можно сказать, жгут меня историческою теплотой имен своих. Лица Диоклитиана и двух Максимилианов также глубоко смущают душу. Гордые и жестокие физиогномии заклятых гонителей Христа говорят ясно, что христианский мартирологий не вымысел. Одним словом, каждая монета имеет что сказать уму и сердцу». (Заметки поклонника Св. Горы, стр. 393—394; ср. Из Румелии, стр. 513: Из записок Синайского богомольца, стр. 73: Христ. чтен. 1863, ч. 11, стр. 268).—² Любовь свою к астрономии он засвидетельствовал в поездке на Синай (Из записок синайск. богом., стр. 52) и корреспонденциями в иллюстрированные издания, а равно и

— 35 —

веряя ей думы, чувства, мысли и впечатления прожитого трудового дня и, таким образом, давая будущему историку нашего времени весьма ценный материал для характеристики, то, наконец, вооружившись иглою, штопал свою ветхую рясу или дырявый чулок... Шум самовара на столе и «любимое питие дальней отчизны»—чай ¹—вот что составляло непременное дополнение в кабинете при этой его вечерней работе... После такого делового дня нередко рано утром его видели уже выезжающим с русских построек в сопровождении своего верного драгомана Якова Халеби, как говорили шутники, «в разъезд по епархии», т. е. для обозрения каких-нибудь построек, земельных участков, любимого Бет-Джальского приюта, или приютов в Хевроне, Горней, в Иерихоне и в других местах. Кто из бывавших в Палестине до 1894 года не помнит кавалькаду из двух всадников: о. архимандрита в старенькой ряске и черной камилавочке, с распущенными по ушам длинными серебристыми пейсами, под зонтиком, легкою перевалкой едущего на сивом ослике, и за ним его верного слугу—драгомана на гнедой лошади... Итак прожил в Св. Земле незабвенный о. архимандрит целых 28 ¹/2 лет, трудясь изо дня в день, не зная отдыха.

Сделанного о. архимандритом Антонином на пользу православия в Палестине за это время и оставленного в наследие России так много, что чувство удивления и даже изумление высказывают теперь те, кто при жизни иногда становился на его пути и не прочь был мешать ему...

Время появления о. Антонина в Палестине в качестве начальника нашей миссии в Иерусалиме совпало с усилением здесь католической и протестантской пропаганды, причем во главе первой стоял известный иерусалимский латинский патриарх Валерга. Так как, в видах успехов этих иноверных пропаганд, заводились госпитали, устроялись школы и другие богоугодные заведения и приобретались земельные участки ², особенно важные в историко-библейском

пожертвованием в Киевскую Духовную Академию своего лучшего достояния-телескопа в 1.500 рублей.—¹ «Вез чаю, по словам о. Антонина, ничто не кажется законченным» (Из зап. Синайского богомольца, стр. 132; Заметки поклонника Св. Горы, стр. 235).—² «Со времен Крестовых походов не было еще такого явления в Св. Земле, каким προославился минувший год, писал в 1869 году о. арх. Антонин. Тогда

— 36

отношении, то о. Антонин решился действовать их же оружием S в целях поднятия православия в Палестине. Первым весьма ценным приобретением здесь о. Антонина была покупка в конце 1868 года знаменитого Дуба Мамврийского... «Досточтимая святыня, писал о. Антонин на имя редактора «Всемирной Иллюстрации», составляет теперь собственность русскую. И сказать не могу, с какою

венценосцы Европы мечом доставали себе прямо и открыто Палестину. Теперь они уже разбирают ее по кусочкам втихомолку, хотя и кланяясь Саладинам нашего времени (разумеются австрийский император и кронпринц прусский), и совсем неожиданно вдруг оказываются собственниками той или другой священной местности. А все же и тогда и теперь последняя цель—завладеть чем-нибудь в Св. Земле» (Из зап. Синайск. богом., стр. 18). «Нам,—признается в 1870 г. о. Антонин арх. Филарету, ректору Киев. Дух. Академии,—даже купить-то нельзя в Турции ни одного аршина земли. И нельзя не потому, чтобы не позволял кто этого, а потому, что мы сами того не хотим. Люди, которым все равно, есть ли на свете Св. Земля, или нет, покупают ее нарасхват, а мы дышушие, так сказать, ею, отрицаем от себя упорно право собственности в ней» (там же, стр. 13).—¹ Вот принцип его: «Стоит только чего-нибудь усиленно захотеть, да еще прибавить к. тому нечто..., и дело будет сделано» (там же, стр. 20).

— 37

радостью мы встретили дорогую весть эту, по прибытии сюда на Св. Землю. С нетерпением выжидал я случая взглянуть на свою несравненную покупку... Присматриваясь на досуге, я нашел, что вся приобретенная нами земля идет по косогору шагов на 200 в длину и ширину с весьма неправильным очертанием границ. Священное дерево находится на южной оконечности земли почти у самой ее межи. Ствол его (в 5—6 обхватов) обложен при земле круглой завалинкой. Это единственно пока, чем ознаменовала себя на приобретенном месте новая хозяйская рука. К северу от Дуба за пределом ветвей его стоит каменная сторожка, в которой живет нанимаемый от миссии сторож. К западу ключ холодной чистой воды... Одна каменная (а иной быть не может) стена кругом всей земли пашей будет стоить многих сотен рублей. А должен же быть при Дубе и поклоннический приют, чтобы не искать нашим места для ночлега в Хевроне. Все это, заключает о. Антонин, уже второстепенное, а главное—дело времени. Самое трудное и важное, с помощью Божией, сделано. «Дуб-

— 38

рава Мамврийская есть дубрава русская» ¹ «При ветхом. Дубе Мамврийском, пишет о. Антонин, от 22 мая 1871 г.,была уже совершена божественная литургия... Родоначальник всех наших троицких березок и всякого «клеченья» заветный Дуб, истинно говоря, завещан был России, а потому и достался ей. На восход солнца во вторник мы увидели импровизированный алтарь, устроенный: в самом трехчастном разветвлении ствола дерева. Там, под открытым небом, при тихом шелесте вечно зеленеющих ветвей, в прохладе и благоухании весны, поклонились мы триипостасному Божеству» ². Время и добрые? люди дали о. Антонину необходимое ему «многие сотни рублей», и теперь в Хевроне у нас каменная стена окружает роскошный и обширный виноградник, на вершине, горы устроен превосходный двух-этажный паломнический, приют, комфортабельно обставленный к услугам поклонников-простецов и даже избалованных жизнию интеллигентов ³, а внедалеке стоит высокая башня, с которой открывается восхитительный вид на город и прилегающую к нему местность, утопающую в зелени садов.

В 1870 году приобретен обширный участок земли на Елеонской горе, близ места вознесения Господа на небо. Место это, по словам о. Антонина, представляет самую высшую точку священной горы, занято теперь смоковничным садом, а когда-то было усеяно зданиями, принадлежавшими, вероятно, какому-нибудь монастырю, и — может быть,— еще не одному. Нам обязательно показали открытый в одном месте на незначительной глубине в земле остаток великолепного мозаического пола с изображением птиц, рыб и пр., весьма похожий на сохранившийся в церкви Крестного монастыря и составляющий одну из редкостей Палестины...⁴ Недавно напали на целую кучу золотой мозаики и множество кусков белого мрамора. Несомненно тут была церковь. Да будет она и опять некогда, по благословению Воздвигшего тут руце свои и благословившего всякое доброе начинание!...⁵ Должно сознаться, заключает

¹ Всемирная Иллюстрация, 1869, № 42, стр. 243,—² Херсон. Епарх. Вед.. 1871, № 16, стр. 329—330; ср. Из записок синайск. богомольца, стр.. 20.—³ А. В. Елисеев. С русскими паломниками на Св. Земле. Спб., 1885,. стр. 107.— ⁴ Херсон. Епарх. Вед., 1871, № 16, стр. 326.—⁵ Там же, стр. 329.

39 —

это известие о. Антонин, что мы хотя (сравнительно) и поздно являемся собственниками в Св. Земле, но приобретаем все хорошие вещи ¹.

Приобретенное место на Елеоне сначала было обнесено каменною стеною, засажено масличными и смоковничными деревьями, а затем приступлено было скоро же и к сооружению здесь храма во имя Вознесения Господня, но недостаток денег мешал быстрому окончанию этого доброго начинания. «Постройка русской церкви на Елеоне, пишет о. Антонин в 1876 году, давно остановилась, к сожалению, от недостатка средств. Стены выведены кругом на сажень вышиной и начаты уже окна. Это была бы одна из древнейших церквей Иерусалима, вновь возвращенная богослужению. Характер букв, найденных на помосте ее мраморной плиты, с греческой подписью ², относит ее к V или к VI в.» ³. Но настойчивость и терпение сделали и здесь свое дело: храм был закончен и ныне под своими

¹ Там же, стр. 326—327,—² Надпись читается так: «Феодосий, славнейший кувикуларий». Церк. Вести. 1880, М 28, стр. 5. — ³ Церк. Вести. 1876, № 32, стр. 5.

— 40

сводами покоит бренные останки своего строителя ¹. В 1885 году с большими трудностями сюда на Елеон был доставлен большой колокол и тогда же о. Антонин кликнул клич к русским людям о построении колокольни при храме на Елеоне: «не найдутся ли христолюбцы для возведения иерусалимского Ивана Великого на горе Воз-

¹ Труд. Киев. Дух. Акад. 1894, т. II, стр. 634—666.—² Колокол в 308 п. пожертвован был А. В. Рязанцевым из Соликамска. В августе этот колокол, «с помощью христианнейшей графини О. Е. Путятиной», был перетащен с пристани в Яффе в загородный русский сад близ могилы св. Тавифы, а в феврале доставлен на Елеон. «В воскресение, 27 Января,—пишет о. Антонин,—сделано было надлежащее воззвание

— 41 —

несения? Очень, очень бы желали здесь сего» ¹. Этот призыв не остался со стороны христолюбцев без ответа, и величественная колокольня русского Елеонского храма господствует ныне над всеми окрестностями Иерусалима. «С высоты ее наблюдатель видит, как на ладони, Мертвое море и Заиорданье, а при помощи бинокля, в ясную погоду, даже синеву Средиземного моря. Мощный звон ее колоколов оглашает всю гору и даже Иерусалим, громко свидетельствуя иноверцам об успехах русского дела в Палестине, а истинно русским людям доставляя «несравненное духовное наслаждение...» ². Двух-этажный дом с музеем тех предметов, которые найдены на Елеоне при раскопках, обширные паломнические приюты, в которых нередко проживает наше консульство во время лета, и множество других сооружений, с тенистым садом и цветниками, составляют в настоящее время дополнение к указанным русским сооружениям на Елеоне.

В первое свое пребывание в Иерусалиме, в 1857 году, проезжая мимо Вет-Джалы (древней Евфрафы), стоящей между Иерусалимом и Вифлеемом несколько в стороне, на пригорке, о. Антонин писал: «это — местопребывание латинского лжепатриарха иерусалимского и вместе семинария. Зоркий и расчетливый о. Валерга избрал место, по-видимому, всего менее благоприятное для его замыслов. Соседняя деревня вся состоит из православного арабского населения и до сих пор упорно отбивается от навязчивого пришельца, с которым даже завязала процесс за место, где выстроена его резиденция. «Но, прибавил со вздохом сообщивший мне эти сведения рассказчик, дело кончится тем, что он их совратит. Также было в Вифлееме. У кого есть деньги, тот если и не убедит, то

к люду Божию о помощи. 105 человек (на ²/з женщины) спешно прибыли утром во вторник в Яффу и принялись за дело. Благодаря общему одушевлению, в течение 7 дней колокол, несмотря на тысячу затруднений, был благополучно доставлен на наши постройки. 5 Февраля вечером ему была восторженная встреча, поднявшая на ноги весь город. Затем вся масса поклонников взялась тащить колокол на св. Елеон к месту его назначения». (Церк. Вести. 1885, № 14, стр. 239—240).—¹ Церковн. Вести. 1885, № 14, стр. 240.—² О. Антонин был большим любителем «толстого» звона. (Церк. Вести. 1881, № 9, стр. 6; см. Заметки поклонника св. Горы, стр. 30, 402).

— 42 —

купит». Жаль, если это сбудется! Что бы ревнителю веры Христовой поселиться где-нибудь между мусульманами и действовать на них оружием, каким хочет! Верно слово Господне: ин есть сеяй, и ин есть жняй. Пожинаете вы чужую жатву, незванные жнецы, но не приходит ли вам на мысль, что и ваш посев на этой, таинственной своими судьбами, земле «также может быть снят другими жателями» ¹. Провидению угодно было, чтобы этим желанным «ревнителем веры» и «другим жателем» явился сам приснопамятный о. Антонин. «Для тех, у кого есть уши слышати и очи видети, мы сообщаем, писал он своему антагонисту А. Д. Ушинскому в ответ на его обвинения нашей миссии в бездеятельности по части народного образования в Св. Земле, что чуть мы водворились здесь (точнее в 1866 г.), как немедленно занялись устройством женской школы в центре папской пропаганды, в Бет-Джале, чтобы воспитать будущих матерей тамошних в правилах строгого православия и спасти место от окончательного совращения в латинство» ². В два этажа весьма

¹ Душеп. чтен. 1866, кн. 11, стр. 85.—² Церк. Вести. 1876, № 15, стр. 5.

— 43 —

изящное здание для бесплатного пансиона, с службами и масличным садом, было передано здесь о. архимандритом в наследие Императорскому Православному Палестинскому Обществу.

Так называемая Горняя послужила вторым пунктом, на который обращено было серьезное внимание о. Антонина, как на важный воспитательный пункт. «Налево по ту сторону и сплошь зеленеющей долины на подгорьи белеет куча зданий, описывает Горнюю о. Антонин в 1870 году. Наиболее бросающаяся в глаза центральная часть их есть детский приют, недавно выстроенный братьями Ратисбонами, обратившимися из еврейства в католичество. Восточная оконечность занята латинским монастырем Рождества Предтечи, выстроенным на месте дома Захарии, где и родился в рожденных женами болий. На западном краю селения другая группа зданий знаменует собою место встречи Божией Матери с Елисаветою и трехмесячного пребывания у нее, зовомое католиками просто и кратко: Magnificat. Припоминаю минуты, проведенные нами в Горней, куда мы тоже со тщанием ехали за неделю пред сим. Дорогое по священным событиям место это совсем олатинено. У православных нет там ни церкви, ни дома, ни клочка земли. Земля-то, правда, есть, занимает видное место, состоит из сплошной скалы и украшается русским именем, имеет хозяев и ждет прихода их много лет. Но я боюсь, что эта «неплоды нерождающая» ничего не дождется и никогда не возвеселится о чадех многих. Мне видится в воображении совсем иная местность, имущая мужа и потому чадородная паче пустыя» ¹. Таким мужем был все тот же незабвенный о. Антонин, писавший о Горней в 1880 г., т. е. через 10 лет уже, следующее: (здесь) «устроена школа в русском доме и начинается церковь во имя Божией Матери в честь и память посещения Ею своей южики, праведной Елисаветы, место дома которой окружено нашими владениями, хотя и не принадлежит нам, составляя собственность и как бы скит латинского Предтеченского монастыря. Здесь надеются, что известие обо всем этом будет с радостью принято многочисленными чтителями святого (и прибавим, прекрасного, как

¹ Из записок Синайского богомольца, стр. 11.

— 44 —

рай Божий) места нашего в Горней, распространенными по всему лицу земли русской. В миссии нашей не сомневаются, что в этом «жребии Божией Матери» в близкой будущности устроится обширный приют именитых русских отшельниц, желающих в полной и невозмутимой тишине духа окончить дни своей более пли менее тревожной жизни, которому образцом послужит устав древнего скитского жительства, без игумении, без казначеи, без благочинных и тому подобных формальностей, в основу которого положены будут тайноводственные слова вдохновенной иконы Богородицы. Да будет» ¹. Покойным отцом Антонином названо по имени и то лицо, при посредстве которого устроена Горняя. Говоря по поводу кончины бывшего министра и члена государственного совета Π. П. Мельникова, он замечает, что он был «одним из самых видных и усердных споспешников нашего дела в Палестине, хлопотами и отчасти великодушным пожертвованием которого мы сделались владельцами весьма обширного и ценного по своему значению участка земли с

¹ Церк. Вестн. 1880, № 41, стр. 21.

— 45 —

поклонническим приютом и большим садом в упомянутой выше Горней, когда как бы нарочно какая-то благодеющая судьба занесла отличного человека лет десять тому назад. Его усилиями собрано было более 20,000 руб. в течение двух-трех месяцев, чем мы и стали счастливыми собственниками дорогого и завидного (для Ратисбонов и им подобных забирателей Св. Земли) евангельского места» ¹. В настоящее время в Горней имеется прекрасный и довольно вместительный храм во имя Казанской Божией Матери с колокольнею, близ которого рассеяно от 15 до 20 домиков русских отшельниц ², окруженных (т. е. домиков) виноградниками и целым лесом масличных деревьев, с общею иноческою трапезою, с весьма обширным поклонническим приютом ³. По мысли создателя скита, и доселе нет в нем игумении, и он находится в духовном подчинении у настоятеля русской иерусалимской миссии.

¹ Там же.—² О. Антонин мечтал создать и мужскую обитель в Иерусалиме на Елеоне в своих постройках, но этим его мечтам не суждено было осуществиться на деле. Церковн. Вести. 1876, № 15, стр. 6.— ³ А. В. Елисеев. С русскими поклонниками на Св. Земле, стр. 147.

— 46 —

Иордан издавна был притягательным пунктом для всех паломников, посещающих Св. Землю, а посему необходимость создать здесь на месте древнего Иерихона русский паломнический приют была самая настоятельная. О. Антонин приобрел здесь весьма обширный участок земли близ древней башни Закхея с обширным пальмовым садом и виноградниками и приступил к сооружению на нем паломнического приюта. В 1876 году он еще жаловался на недостаток средств для окончания этого приюта ¹, но в 1885 году приют был уже отстроен и представлял роскошное здание. «Идя на Иордан и возвращаясь оттуда, пишет о. Антонин, мы отдыхали в русском приюте иерихонском, настоящем дворце, воздвигнутом духовною миссией в глуши, какой и представить себе не можно, не видавши. В передний путь ночевали там целою тысячей человек, занявши оба этажа дома, весь сад и полисадник. Как не произнести слова хвалы и благодарности людям, зорко следящим за нуждами своих соотечественников в чужой земле? С нашей легкой руки

¹ Церк. Вести. 1876, № 32, стр. 5.

— 47 —

уже там и сям начинают возникать в местности именитого Иерихона домики из камыша и глины с примесью хранимого в недрах земли от времен древних строевого камня. Большею частью это русские мызы, купленные и застраиваемые нашими северными любителями и любительницами вечного беспрерывного тепла да еще такого, о котором самая наша жаркая пора не дает надлежащего понятия. Помоги Бог русской колонизации в земле Обетованной! Кто с таким беспредельным влечением и самопожертвованием занят ею, как мы, воспитанные Церковью и Псалтирною школою в преданиях библейских? И не стыдно ли, не грешно ли, в самом деле, нам русским отставать от других в таком общем всему христианству стремлении?» ¹ «Бывавший в Палестине обеими руками подпишется под этими словами о. арх. Антонина, которому всякий посетитель Иордана от сердца говорит большое русское «спасибо» ².

¹ Церк. Вести. 1885, № 14, стр. 239.—² А. В. Елисеев. С русскими паломниками на Св. Земле, стр. 244.

— 48 —

В Яффе навсегда будет связано с именем о. Антонина приобретение участка земли близ гробницы Тавифы. В 1870 году, по словам о. архимандрита Антонина, этот участок представлял «обширный пустырь, сперва холмистый, потом совершенно ровный, имевший фигуру параллелограмма. Это тоже «Московие», сказали нам, т. е. русское место, недавно приобретенное нашею миссиею. Оно будет аршин 400 длины и около половины того ширины, когда-то было засажено все виноградом, смоковничными деревьями и ягодичинами (сикоморами), но потом совсем опустело. Его 7 холмов составляют исключение во всей окрестности Яффы, и как бы говорят о своем искусственном происхождении. В двух местах уже успели открыть древние пещеры, служившие гробницами для стародавних жителей Иоппии. Место это носит арабское имя Табиты, т. е. Тавифы, по книге Деяний Апостольских. Таким образом можно нам поздравить себя с приобретением в Палестине еще одного места, освященного евангельским событием. Ежегодно в третье воскресенье после Пасхи, когда читается в церкви апостол о воскрешении блаженной жены св. апостолом Петром, православные жители Яффы приходят сюда на цело-дневное гулянье, чем и подтверждается фактически предание о св. Тавифе. Вероятнр, здесь было место погребения ее после вторичной смерти. Мы проехали в поперек свое место и полюбовались с высшей точки его на великолепную панораму несчетных садов Яффских, самой Яффы и голубого беспредельного моря. Яффская зима лучше нашего северного июня, а место посреди сотен апельсинных садов и хвалить не нужно. Лет через 10 тут будет, конечно, непроходимый лес лимонный и апельсинный по всей низменной части. Верхнюю же часть можно засадить всяким иным деревом райским, от индийского бамбука до русской березки. Основание саду уже положено. Вырыт колодец хорошей воды на глубине 11 саженей, роется яма под водоем, возводится здание для садовника и сторожа, указано уже и место будущим палатам русским Ч Двукратно мы лично посетили Яффу, в 1887 и 1899 годах, оба раза были -на русском месте о. Антонина и нашли,

¹ Из записок Синайского богомольца, стр. 25.

— 49 —

что действительность его во много раз превосходит казавшуюся в то время несбыточною мечту. Теперь не только имеется здесь обширный сад, полный тропических растений и всевозможных цветов, с водоемами для купаний и живорыбными садками, и дом-дача для летнего отдыха нашего начальника миссии, но что, гораздо важнее, здесь сооружен прекрасный храм ¹, освященный в 1893 г., всего за год до смерти создателя, и не входивший в планы мечтателя, с высокою колокольнею, с которой открывается положительно чарующий вид на живописный город и сплошной сад зелени, опоясывающий его со всех сторон. Трудами о. Антонина здесь раскопан целый некрополь, давший весьма много ценных археологических находок, обогативших основанный им при миссии археологический музей.

Силоамский монолит, называемый местным преданием «гробницею жены царя Соломона, египтянки», замечательнейшие древне-еврейские гробницы, известные под именем гробниц ер-Румание или Ессиние, может быть принадлежавшие благочестивому иудейскому царю Иосии ², так называемые гробы пророческие в Иерусалиме, тивериадские источники ³ и другие достопримечательные места в Палестине приобретены трудами о. архимандрита Антонина на средства, добытые им путем пожертвований русскими людьми. Вся стоимость земельных владений по нынешней цене их, переданных о. Антонином Св. Синоду при своей кончине, простирается до миллиона рублей⁴ Цифра эта должна еще возрасти в наших глазах, если мы вспомним, что на содержание миссии отпускалось лишь 14,000 рублей в год, а сам настоятель получал всего на всего 3,000 руб. (англиканский епископ получает 15,000 руб. в год) и что делать сбор пожертвований в церкви с блюдом ему возбраняло консульство.

Рядом с неутомимою живою практическою деятельностью шла у о. Антонина непрерывно и учено-литературная работа, результаты которой весьма почтенны. Прежде всего его интерес теперь был обращен на раскопки в

¹ Церк. Вести. 1893, № 9, стр. 420—421. —² Труд. Киев. Дух. Акад. 1875 г.» Ноябрь, стр. 20.—³ Сообщ. Импер. Прав. Палест. Общ. 1894, Июнь, стр. 309.—⁴ Страна 1882, 1, стр. 186.

— 50 —

таком археологическом пункте, как Иерусалим ¹, и когда в 1883 г. Православное Палестинское Общество пожелало произвести научные раскопки близ храма Гроба Господня на русском месте с целью определить древность иудейских стен и вместе с ними порога тех ворот, чрез которые Господь наш Иисус Христос вышел из города на Голгофу, то в числе многих других ученых наших русских и иностранных, поручено было дать заключение об этих остатках древности и покойному о. архимандриту Антонину. Результаты его исследований по данному вопросу составили 7-й выпуск Палестинского Сборника этого общества под заглавием: «Раскопки на русском месте близ храма Воскресения в Иерусалиме».

Палестиной, однако же, о. Антонин не ограничился. Когда в 1870 году прибыл в Иерусалим бывший ректор нашей Академии арх. Филарет ², скончавшийся в сане епископа рижского, и задумал посетить и богосшественный Синай, то о. Антонин, по сознанию полезности в деле самообразования путешествий³ и с целью завершить, так сказать, свое знакомство с Востоком⁴, решился, не смотря на жаркую пору года (конец Июля), отправиться с ним на Синай. Плодом его путешествия на Синай и двухмесячного там пребывания являются рукописный каталог всем греческим рукописям ⁵, хранящимся в этой обители, до-

¹ Душеп. чтеп. 1866, ІII, 148, 149, 157. Статьи, относящиеся к изучению древностей в Палестине: «Письмо из Иерусалима» (Северная Почта, 1868, № 94); «26 Января в лавре св. Саввы» (Труд. Киев. Дух Акад. т. II, 1868); «Св. мучение св. Домнины» (Там же, 1869, т. I); «Св. преподобно-мученица Сосанна Палестинская» (там же, 1877, т. I); «О том, как доктор Сенн открыл древний храм Ваала между Иерусалимом и Вифлеемом» (там же, 1878, г. I); «Дотор Сепп у Самарян» (там же, 1875, т. III). —² Ср. Из записок Синайского богомольца, стр. 2. — ³ Душеп. чтен. 1866 г. Январь, отд. И, стр. 7. —⁴ «Чего не нашел я,— мечтал о. Антонин,—отправляясь на Синай, ни в Греции, ни на Афоне, найду здесь, думал я,—византийскую эпоху наилучшего времени ее в цельных, нетронутых ни разрушителями, ни возобновителями памятниках» (Из записок Синайского богомольца, стр. 128. Си. стр. 14).— ⁵ О своем каталоге о. Антонин говорит, что его «надобно сделать удовлетворительно, чтобы монастырю можно было потом похвалиться им перед другими» (Из записок Синайского богомол., стр. 30). «Каталог наш подвигается быстро и обещает быть дельным.

— 51 —

селе составляющий незаменимое пособие для тех ученых, которым удается попасть в эту далекую обитель, несмотря на то, что каталог этих рукописей издан уже в свет ученым палеографом В. Гардтгаузеном ¹, в большей части tacte воспользовавшимся целиком трудом своего предшественника; «Древний канонарь Синайской библиотеки» (Труд. Киев. Дух. Акад. 1874, № 5—6), «Из записок Синайского богомольца» (Там же, 1871, №2,4 и 8; 1878, №5; 1873, № 3 и № 9); «Еще о святом Николае Мирликийском» ²(Там же, 1873, № 12) «Фараон, Моисей и Исход» (1875, № 11—12, там же) и др.

Так прошла двадцативосьмилетняя жизнь и деятельность на пользу Православия русской науки в Палестине о. архимандрита Антонина Капустина. Нужно было бы думать, что пред этою неутомимою и, выше всякого сомнения, весьма плодотворною и полезною деятельностью умолкнут завистники и недоброжелатели о. Антонина. Увы, однако нет! Мечтам этого достойнейшего человека жить, где «больше книг и меньше интриг» ³ не суждено было

Конечно, у меня не было и теперь нет в виду составлять настоящий ученый, еще менее прагматический каталог, в чем я спешу оговориться и извиниться. Предоставляю это кропотливое занятие потомству. Я только пролагаю дорогу ему… Мои ошибки и неизбежные промахи всякого рода пусть он (т. е. исследователь) благосклонно припишет недостатку времени и неизбежной спешности занятия от сего» (там же, стр. 44). Проф. богословской школы в Иерусалиме, спутник о. Антонина, Саруф составил каталог сирийских рукописей. — ¹ Catalogus codicum graecorum Sinaiticoruin, scripsit W. Gardthausen lipsiensis. Oxon. 1886 an.; об этом каталоге Гардтгаузен так выражается: «Numeri.... notati sunt in Catalogo manuscripto bibliothecae Sinaiticae quem monachum (sic!) Russicum olim fecisse dicunt (Catal. Praei pag. VIII). О заимствованиях Гардтгаузена из этого каталога см. у меня «Путешествие по Востоку и его научные результаты», стр. 122, 148, и в Словаре критико-библиографическом русских писателей и ученых, С. Венгерова, т. Ь стр. 632. — ² О св. Николае имеются ранние статьи о. Антонипа: «Св. Николай, епископ пинарский и архимандрит сионский» (Труд. Киев. Дух. Акад., 1869, № 6) и «Перенесение мощей св. и чудотворца Николая из Ликии в Италию» (там же, 1870, № 5). — «Когда-то я мечтал,— говорит о. Антонин,—прослужить не знаю сколько лет, заслужить не знаю какую пенсию, и лотом разъезжать по всему свету, выбирая, где теплее зимою, где свежее летом, где «больше книг и меньше интриг», как говорил один, очень знакомый с жизнию и бумагою человек. Прощайте, невинные мечты! День ото-дня убеждаюсь все бо-

— 52 —

сбыться: клевета и инсинуации сопутствовали ему до могилы. В самом конце деятельности в Палестине враги отца Антонина уже ставили ему в упрек чрезмерное доверие к своему драгоману Якову Халеби, на которого, как на турецкого подданного, приобретались им в Палестине земельные участки. И в Иерусалиме, и даже в Петербурге одно время опасались, что, со смертию о. Антонина, мы лишимся сделанных им приобретений, которые могут очутиться в руках всесильного Халеби. Из Петербурга шли советы при жизни передать владения в Синод, но о. Антонин, огорчившийся глубоко инсинуациями, не соглашался последовать петербургским внушениям и в 1889 г., передал их лишь в ведение русской духовной миссии, желая, конечно, избежать стеснительного для себя контроля извне...

Существовало предположение, незадолго до смерти, быть может и не без задней цели, назначить о. Антонина епископом, но он ни за что не хотел расстаться с любимым и дорогим для него Востоком и променять его на родину, куда он не поехал даже в то время, когда началась русско-турецкая война 1877—1878 годов. В это время он с большою неохотою покинул Палестину, оставаясь в ней даже и тогда, когда на постройках наших развевался уже германский флаг ¹ и направился не в Россию, а в дорогие для него места—Афины², где и прожил до конца войны.

Расстался с своею деятельностью в Палестине о. Антонин почти накануне своей кончины, дней за пять до смерти. 19 марта наш генеральный консул в Иерусалиме С. В. Арсеньев был приглашен о. Антонином, уже напутствованным в иную жизнь, для составления формального духовного завещания, которым он передавал:

1. Св. Синоду все приобретенные им в Палестине земельные имущества и печатные книги своей ценной библиотеки.

лее и более, что самое блаженное положение человека на земле есть то, когда он ребенком сидит, прижавшись к матери, и ни о чем— даже об играх не думает, и ни на что даже самое верное не рассчитывает» (Труд. Киев. Дух. Акад. 1869, т. II, стр. 156 — 157). — ¹ Церк. Вести. 1877, № 22, стр. 4; № 25, стр. 11; № 18, стр. 448.—² Там же, 1878, № 35, стр. 635; Граждан. 1878, № 35—37, стр. 636.

— 53 —

2. Духовной миссии—собранный им музей древностей, за исключением замечательного бюста Ирода Великого, который должен быть передан Императорскому эрмитажу.

3. Киевской Духовной Академии лучшую и ценную вещь из своего имущества, телескоп ¹ его обсерватории, а другой, меньший, брату родному в Перми.

4. В Далматовский монастырь, где он воспитывался в училище,—наперсный крест.

5. Св. Гробу—панагию с сибирскими камнями.

6. Пермскому кафедральному собору—другую панагию с сибирскими камнями и малахитом.

7. Императорской Публичной Библиотеке весьма ценное

¹ По поводу этого пожертвования Советом Академии получено от о. архимандрита Антонина, в ответ на приветствие его с пятидесятилетием служебной деятельности, следующее заявление: «Не нахожу слов выразить мою вседушевную признательность высокочтимой Академической корпорации, почтившей меня совокупным заявлением (22 Окт. 1893 г., № 829) своего благосклонного внимания к моей убогой личности, когда-то имевшей счастье входить в действующий состав ее. Нося громкий, но скромный титул бакалавра Академии, я далек был от всякой показности и, оставив Академию, не оставил по себе в ней ничего увековечивающего память. Более чем скромное положение мое в заграничной службе еще менее давало повод к чему-нибудь, дающему имя. Мои скудные приношения заведению, давшему мне патент на звание, на честь и хлеб насущный, были детски-естественным выражением желания не отставать от любимой матери, держась за нее если не руками, то посильными произведениями рук. Блаженной памяти оплакиваемый наукою ректор Академии, Филарет милостивый, почтил меня особенною, в высшей степени лестною, незаслуженною честью, о которой нет надобности говорить ее самовидцам, чем еще более привязал меня к месту и без того мне как-бы родственно-своему. Исходный пункт нового общедушного заявления высокочтимою корпорацией своего благоволения ко мне—мой служебный юбилей—есть прикровенный прощальный гимн отходящему из мира сует телоносцу, утружденному если не службою, то «летним обхождением». Памятуя сей его последний смысл, я в умиленном месте извожу из слабых уст своих завещательное слово. Лучший предмет имущественного достояния моего—астрономический телескоп (E. Secretan. 1877, Paris) да будет новым приношением моим matri almae, снисходительно предоставляющей мне право пользования им usque ad supremum momentum, когда пи око не будет видеть, ни ухо не будет слышать никакого человеческого привета». (Извлеч. из проток. Совета Киев. Дух. Акад. за 189³/₄ учебн. год. К. 1894, стр. 112—113).

54 —

собрание рукописей греческих и южно-славянских ¹, но с условием, чтобы за них выплачено было 5000 руб.—цена «умеренная по сравнению с научным значением и количеством рукописей» и по признанию самой дирекции Библиотеки.

8. Вырученные 5000 р. за продажу рукописей через Императорское русское посольство в Константинополе— обратить на построение церкви в Анкире (ныне Ангора, в Малой Азии), где пострадал мученик, имя коего носил он «со дня пострижения»².

9. 19 больших тетрадей в 4 долю листа, составляющих его любопытный дневник ³, веденный аккуратно день за день, начиная с 1841 года, оставлен Св. Синоду, но с тем, чтобы 40 лет со дня его смерти он не обнародовался. В будущем это, конечно, послужит ценным материалом историку, пожелающему изобразить успехи православия на ближнем Востоке за время с 1850 г. но 1894 г.

Почил о. Антонин о Господе мирно на 78 году своей многотрудной жизни, накануне праздника Благовещения в 1894 году. Смерть этого самоотверженного деятеля на пользу православия в Палестине вызвала глубокие и искренние соболезнования у лиц, преданных о. Антонину, и многочисленных почитателей, в которых у него не было недостатка ⁴. Даже Сионская церковь, не всегда относившаяся к о. Антонину, при его жизни, сочувственно и дружелюбно, у гроба его, в лице патриарха Герасима и представительных лиц из святогробского братства, засвидетельствовала громко дань глубокого уважения к его многосторонней и в высшей степени плодотворной деятельности в Палестине.

«Земля святая, земля обетованная, на которой издавна ведут борьбу народы, племена и языки из-за того, кто на тебе славнее покажется,—витийствовал пред гробом почившего арх. Фотий, ныне патриарх александрийский,—земля

¹ Описание этого драгоценного собрания древних рукописей (преимущественно греческих, славянских, еврейских и арабских) сделано в Отчете Императорской публичной библиотеки за 1899 г. Спб. 1903, стр. 6—89,—описание краткое и ненаучное.—² Труд. Киев. Дух. Акад. 1894, т. II, стр. 162—163.—³ Там же, 1894, т. ІII, стр. 648.—4 Труд. Киев. Дух. Акад., т. II, стр. 163—164, 168—169.

— 55

спасения, в которой совершались почитаемые страдания и слава Спасителя нашего, земля благословенная, в себе имеющая Назарет и Вифлеем, Сионские горы и Иордан, Фавор и Галилею, Голгофу и Новый Гроб, земля священная! ты скажи нам и передай истории для будущего о подвигах блаженного мужа, украшавшего тебя св. учреждениями, воздвигшего тебе падшие стены, даровавшего тебе божественные храмы, оставившего тебе в наследство учительские школы. Может быть я говорю преувеличенно? Но Назарет и Хеврон, Горняя и Елеонская гора, Иерихон и Яффа и вся Палестина подтверждают мои слова. Большинство украшающих эти места духовных учительских учреждений, воздвигнутых от имени благочестия России, им воздвигнуты и все чрез него имели поддержку. Св. Матерь церквей справедливо благословляет его память. Российская же церковь справедливо должна быть признательна памяти того, кто, явившись наилучшим плодом и отличным представителем ее благочестия, во всю свою жизнь сеял чудные дела ревности и силы одного благочестия на св. месте, на том месте, где другие тщетно надеялись приобрести такую славу».

В этих красноречивых словах проповедника есть, конечно, не малая доля и личной симпатии и благодарности к почившему за его сердечное, участливое отношение к нему в трудные годы его синайского заточения, но бесспорно, говоря в присутствии патриарха и как секретарь патриаршего Синода, арх. Фотий был голосом самой сионской церкви... Так высоко ценили о. Антонина жившие с ним и видевшие его изумительные, плодотворные труды на пользу Православия на Востоке. Для нас, киевлян, личность о. архим. Антонина, кроме того, еще должна быть дорога и близка по его воспитанию и служебной деятельности в молодые годы в высшем нашем рассаднике богословской науки—в Киевской Академии, по той глубокой симпатии, которую он питал всю жизнь к матери русских городов и ее досточтимым святыням, по той редкой живой связи, которую он не только поддерживал с Киевом и с воспитавшею его Академией, но и засвидетельствовал о ней в непрерывном почти ряде весьма ценных и многочисленных пожертвований в Академию и в со-

— 56

стоящий при ней церковно-археологический музей. Думается нам, что в настоящую торжественную минуту, имея в виду к тому же и то, что через два дня исполняется и десятилетие со дня блаженной кончины о. Антонина, естественно и вполне прилично почтить этого весьма плодотворного труженика-земляка на пользу церкви, отечества и науки обычным в подобных случаях вставанием и провозгласить единодушно ему «Вечная память».

А. Дмитриевский.

Страница сгенерирована за 0.16 секунд !

ССЫЛКИ

Московская епархия

Община "Светоч" с.Сидоровское

Прежний вариант сайта

Спасский храм с.Усово

Храм вмч. Пантелеимона

Храм прор. Илии

Храм свт. Николая д. Дарьино

Правообладателям

Контактный e-mail: odinblag@gmail.com