Ученые креационисты отвечают своим критикам

  В этом мы находим еще одно подтверждение ограниченности теории Дарвина, что вновь показывает нам, как всегда говорили ученые-креационисты и как справедливо заметила Марджори Грин, что теория дарвинизма даже не пытается объяснить действительное значение происхождения видов.

    Если верить Добжанскому, эволюция — «механический, слепой, автоматический и безличный» процесс. Сэр Гэвин де Бир, британский биолог и эволюционист, назвал эволюцию «расточительной, слепой и ошибочной». Когда же речь заходит о популяризации эволюции и восхвалении составляющих ее процессов, эволюционисты соревнуются в красноречии. Добжанский сравнил естественный отбор с «исполнением и созданием человеком музыкальных произведений»; де Бир определил его как «церемонимейстера» эволюции. Симпсон уподобил естественный отбор поэту и зодчему. Эрнст Майр, в прошлом профессор зоологии в Гарварде, сравнил его со скульптором. Сэр Джулиан Хаксли сопоставил естественный отбор с Уильямом Шекспиром[46]. Вряд ли будет преувеличением сказать, что преданность этих эволюционистов дарвинизму граничит с манией.

    Рональд X. Брэди, профессор философии в колледже Рамапо, написал одну из наиболее добросовестных и объективных критических работ на эту тему. Его труд, озаглавленный «Естественный отбор и критерии оценки этой теории», был опубликован в «Систематик Зоолоджи» в 1979 г[47].

    Брэди объясняет что в формулировке Дарвина теория естественного отбора не тавтологична, но, так как не предпринимается никаких попыток проверки этой теории, она оборачивается тавтологией, потому что единственное используемое учеными эмпирическое доказательство — факт выживания. Брэди утверждает следующее:

«Естественный отбор свободен от тавтологии в любой формулировке, признающей причинные взаимодействия между организмом и окружающей средой, но современные критики уже поняли это и в настоящее время полагают, что на практике теория не может быть опровергнута. На практике понятия адаптации и приспособленности оказываются слишком неопределенными, чтобы их можно было подвергнуть серьезным проверкам, потому что их защищают различные умело выбранные добавления»[48].

    Стивен Джей Гоулд, профессор, преподающий геологию, биологию и историю науки в Гарвардском университете, — автор многих книг — один из основных защитников теории эволюции в США и, разумеется, неустанный борец с креационизмом. В этой книге мы еще не раз будем говорить о Гоулде. Гоулд принял вызов Бетелла, утверждавшего, что теория естественного отбора — тавтология, и поспешил отразить нападения Бетелла на основную крепость дарвинизма, хотя и сам Гоулд, как мы увидим позже, не идеальный дарвинист. Гоулд заявил, что помимо выживания приспособление к среде подтверждается еще одним фактом: наличием хорошего творческого замысла. Гоулд пишет:

«А теперь ключевой момент: определенные морфологические, психологические и поведенческие черты должны были предпочитаться a priori, как запланированные для существования в данной среде. Эти черты делают приспособленность предусмотренной продуманным инженерным замыслом; таким образом, она зависит не только от их сохранения и распространения»[49].

    Но как мы можем узнать, является ли какая-нибудь особенная черта признаком приспособленности и, следовательно, предполагаемым результатом продуманного инженерного замысла, не используя выживание в качестве - меры приспособленности? Как иначе мы можем проверить гипотезу о том, что какая-либо черта является критерием предварительного плана? Ряд эволюционистов, друзей Гоулда, нашло его аргументы против Бетелла убедительными, но Гоулд не избежал ловушки, которая существенно ослабила силу притязаний на возможность проверки истинности теории естественного отбора и неодарвинистской эволюции, ключевым элементом которой является естественный отбор. Рассматривая соревнование между Бетеллом и Гоулдом, Брэди отдает пальму первенства Бетеллу[50].

    Сегодня многие эволюционисты начинают отодвигать на задний План естественный отбор в эволюции, а некоторые даже готовы отвергнуть его. Стивен М.Стэнли, профессор университета Джона Хопкинса, подверг решительной критике селекционную неодарвинистскую теорию в своей статье, напечатанной в «Просидингс оф зе Нейшенел Экэдеми оф Сайенс» в 1975 г. Стэнли заявил, что:

«Постепенные эволюционные изменения в результате естественного отбора внутри установившихся видов происходят так медленно, что они не могли явиться причиной основных эволюционных изменений»[51].

    На Стэнли произвело такое впечатление кажущееся внезапным (по геологической временной шкале) появление столь разнообразных типов животных, что он утверждает: неодарвинистская схема постепенных изменений в ходе естественного отбора не может привести к такому неожиданному скачку. Он уверен, что эволюция происходила как резкое, внезапное возникновение новых видов — идея, первоначально выдвинутая Стивеном Гоулдом и Найлзом Элдреджем, популярность которой растет в кругах эволюционистов. Стэнли и другие сторонники этого взгляда (о котором мы поговорим подробнее) не предлагают нам никакого объяснения того, каким образом одни виды могли внезапно, резко произойти из других. Принимая эволюцию как факт и утверждая, что результаты раскопок ясно свидетельствуют об ошибочности неодарвинистской теории постепенных изменений через небольшие мутации и естественный отбор, Стэнли делает вывод, что эволюция, должно быть, произошла быстро в результате «случайного стечения обстоятельств». Он уверяет:

«Если основные эволюционные изменения происходят в результате специфических событий и эти события во многом случайны, то тогда естественный отбор, долгое время считавшийся ведущим процессом эволюционных изменений, не может играть значительной роли в определении общего направления эволюции»[52].

    Он заходит так далеко, что заявляет:

«Упрощенное представление о том, что эволюция может быть до конца понята с помощью генетической или молекулярной биологии, явно ошибочно»[53]. Но если биология и генетика не могут объяснить эволюцию, значит, ее механизм навсегда останется необъяснимой загадкой».

    Пьер-Поль Грассе, знаменитый французский зоолог, уже упоминавшийся в этой главе, не только согласился бы с предшествующим заявлением Стэнли, но и пошел бы гораздо дальше, отвергнув неодарвинистскую схему микроэволюции, разработанную на базе естественного отбора. Он прямолинейно утверждает, что «какими бы обширными ни были мутации, они никогда не ведут ни к какой эволюции»[54]. Далее он пишет:

«Мутации не согласованы между собой во времени. Они не дополняют одна другую и не накапливаются в определенном порядке в генах следующих друг за другом поколений. Они преобразуют то, что уже существовало ранее, но делают это беспорядочно...»[55]

    Более того: Грассе считает, что естественный отбор не имеет никакого отношения к эволюции. Он утверждает:

«Роль, приписываемая естественному отбору в адаптации, до некоторой степени вероятна, но основана не только на достоверных данных... Мнение о том, что динамика популяции дает нам картину эволюции в действии, необоснованно; этот постулат не может опереться ни на один доказанный факт, показывающий, что преобразования в двух сферах по существу связаны с генетическим балансом популяции»[56].

    На страницах своей книги Грассе аргументирование опровергает положение о том, что эволюция может произойти случайно. Говоря о жизненно важной роли, которую случай играет во всех дарвинистских схемах, Грассе утверждает:

«Случай, направляемый всемогущим отбором, становится чем-то вроде провидения, прикрытого атеизмом и прямо не названного, но втайне оно почитается»[57].

    Как эволюционист Грассе отказывается делать вынужденный выбор между случаем и сверхъестественным, но он верит в существование каких-то неизвестных, скрытых природных законов, направляющих эволюционные процессы, что безоговорочно отрицают большинство эволюционистов и, конечно, креационисты.

    Эта оценка статуса теории эволюции эволюционистом-агностиком очень ценна, ибо его слова совпадают с давнишними заявлениями креационистов. Как уже говорилось в этой главе, Грассе отказался от попыток установить, как протекала эволюция. В последней фразе своей книги Грассе обреченно заявляет: «Возможно, в области биологии ничего больше сделать нельзя: остальное относится к метафизике». Оценка Грассе подготовила почву для простого и понятного заявления Макбета: «Дарвинизм — не наука»[58].

    Майкл Рьюз, философ и неутомимый пропагандист неодарвинистской эволюции, не признает сомнений по поводу «факта» эволюции и достаточности неодарвинистских формулировок для объяснения того, как протекала эволюция. Пьер-Поль Грассе, выдающийся французский зоолог, обладающий энциклопедическими познаниями о живом мире, решительно не согласен с ним. И ученые-креационисты очень рады, что из двух этих оппонентов именно Грассе на их стороне, когда речь идет об эффективности мутаций и естественного отбора.

    Среди прочих эволюционистов, отказавшихся признать приоритет естественного отбора как творческой силы эволюции, — Гоулд и Элдредж. Гоулд, например, пишет:

«В наши дни многие эволюционисты сомневаются в исключительном контроле отбора над генетическими изменениями внутри местных популяций. Более того, даже если местные популяции развиваются в условиях синтеза, мы сомневаемся теперь, что изменения на двух высших уровнях — образования видов и макроэволюции — регулируются таким же образом»[59].

    Роджер Левин в рецензии[60] на труд Э.О.Уилея и Даньела Брукса[61], резко критикующих неодарвинистские теории, утверждает:

«Естественный отбор, центральное положение неодарвинизма, допускается теорией Брукса и Уилея, но лишь как незначительное влияние. "Он может повлиять на выживание, — говорит Брукс. — Он может вытеснить некоторые усложнения и замедлить упадок информации, ведущий к выделению видов. Он может производить стабилизирующий эффект, но не способствует образованию новых видов. Это не творческая сила, как предполагают многие"».

    Борьбе за существование, еще одному положению неодарвинизма, теория Брукса и Уилея тоже отводит незначительную роль. "Мы не отвергаем окончательно естественный отбор и борьбу за существование, — объясняет Брукс. — Они действуют, но не важны для объяснения иерархии, занимающей, без сомнения, основное место в понимании эволюции"».

    Итак, все большее количество эволюционистов отвергает или серьезно критикует доктрину естественного отбора, жемчужину всех форм дарвинизма, нападая как на ее статус научной теории, так и на ее способность объяснить эволюцию.

    Более того, их аргументы поразительно схожи с аргументами ученых-креационистов со времен Дарвина до наших дней. Вполне понятно, что креационисты начинают чувствовать вкус победы.

    Научную и религиозную природу креационизма и эволюционизма можно обсуждать бесконечно, так как вопрос очень обширен, и многие специалисты с каждой стороны могут еще быть упомянуты, но наше время ограничено. Из вышесказанного видно, что и креационизм, и эволюционизм содержат в себе немалую долю метафизики. Таким образом, они являются, по словам Поппера, метафизическими исследовательскими программами. Строго говоря, ни креационизм, ни эволюционизм не научны. Это не значит, что они не обладают никакими научными чертами или что их нельзя обсуждать как научные и подтверждать научными свидетельствами. Это так же справедливо по отношению к креационизму, как и к эволюционизму. Во всяком случае, более чем в 300 дебатах, проведенных в США и других странах за последние 20 лет, креационисты тщательно избегали любых ссылок на религиозные понятия и литературу, основывая свои доводы на строго научных свидетельствах, таких, как найденные останки, законы термодинамики, особенности живых организмов и их взаимоотношений, и т.д. Важен факт, что сами эволюционисты в большинстве споров признают победу своих соперников.

    В этой книге мы подробно рассмотрим серьезные научные свидетельства. На основе научных данных вы сможете судить о том, кто достовернее объясняет происхождение жизни — креационисты или эволюционисты. Очень важный элемент системы доказательств — результаты раскопок. Нет никаких сомнений в том, что найденные останки дают возможность выбрать между сотворением и эволюцией. Конечно же, данные раскопок, ожидаемые сторонниками сотворения, должны существенно отличаться от ожиданий эволюционистов. Так Гленистер и Витчке в одной из глав своей антикреационной книги утверждают:

«Ископаемые останки дают возможность выбора между эволюционистской и креациоиной схемой происхождения земли и жизни на ней»[62].

    Антикреационист Футуяма пишет:

«Сотворение и эволюция — этими двумя возможностями исчерпывается объяснение происхождения живых организмов. Либо они появились на земле уже полностью развитые, либо нет. Если нет, то они должны были развиться из ранее существовавших видов в результате процессов преобразования. Если они появились уже полностью развитыми, то значит их создал какой-то всемогущий разум»[63].

    Один из аргументов ученых-креационистов заключается именно в том, что результаты раскопок свидетельствуют в пользу возникновения всех видов растений и животных на этой планете в готовом виде.

    Совсем недавно Кеннет Хсу в статье, опубликованной в «Джорнал оф сэдиментери петролоджи»[64], заявил, что ученые-дарвинисты недооценивают результаты раскопок. Он утверждает: «Исторические записи сохраняются в архивах, а осадочные породы — важнейшее хранилище данных об истории жизни». Немного раньше он сетовал, что геологические исследования несовершенны и сейчас. «Дарвин и его последователи писали историю жизни на основе своих представлений о том, какой она должна быть».

    Далее Хсу, преданный эволюционист, пишет:

«Все мы слышали о "Происхождении видов", хотя мало у кого нашлось время для прочтения этой книги; лично я впервые взял ее в руки лишь два года назад. Случайное внимательное прочтение классика эволюционизма помогло мне понять недовольство Пола Фейерабенда (1975). Он считал, что дарвинизм — не наука, а идеология. Фейерабенд писал: "Любую идеологию надо рассматривать в перспективе, относиться к ней как к сказке, в которой немало интересного, но много и низкой лжи". Я не стану вслед за ним "поздравлять фундаменталистов Калифорнии, которым удалось исключить из учебников догматические положения теории эволюции и заменить их отрывками из книги Бытия" (с. 163). Однако я согласен с тем, что в дарвинизме присутствует "низкая ложь"; это не "естественный закон", сформулированный с опорой на фактические свидетельства, а догма, отражающая доминирующую социальную тенденцию прошлого века».

    С не меньшей решительностью можно было бы сказать, что современная теория эволюции, под каким бы «соусом» ее ни подавали, является доминирующей общественной тенденцией, догматической идеологией XX века.

    Не трудно заметить, что, независимо от того, являются ли креационизм и эволюционизм метафизическими понятиями, соответствуют ли они критериям научной теории, тавтологична ли теория эволюции или нет, результаты раскопок позволяют нам сделать выбор между схемами творения и эволюции. Если мы хотим установить истину о происхождении жизни, эволюционистам давно пора оставить глупые нападки на религиозную природу креационизма и взяться за раскопки, которые дали бы им сведения о превращении одноклеточных организмов в растения и животных этой планеты, существующих ныне и существовавших в прошлом.

    Эволюционисты заявили, что теория креационистов — всего лишь религиозная концепция, одновременно утверждая, что теория эволюции — истинная, безупречная наука; они ведут настоящую политическую кампанию, чтобы не дать возможности научным свидетельствам креационистов проникнуть в учебники и на уроки биологии. Это лицемерие чистой воды; оно служит для защиты от атак креационистов на их драгоценную теорию эволюции. Однако тех немногих сведений, которые время от времени становятся достоянием гласности, достаточно, чтобы понять подлинную природу взаимоотношений двух теорий о происхождении. Ричард Д. Александер, профессор зоологии Мичиганского университета, в одной из глав своей антикреационной книги говорит: «Эволюция — это теория, объясняющая историю»[65]. Отдавая должное Эрнсту Майру в связи с награждением последнего Бальзановской премией, Гоулд сказал:

«Нобелевская премия присуждается в не исторических, ориентированных на дедукцию областях науки, основывающихся на опыте и установлении повторяемой цепочки причинно-следственных связей. Целый ряд дисциплин, различных, но равных по целям и статусу, часто высмеивают, потому что они не идут по тропе «строгой» науки: это, например, исторические науки, изучающие невероятно сложные и'неповторимые события (что усложняет объяснение происшедшего) и использующие методы наблюдения и сравнения. Эволюционная биология — квинтэссенция исторических дисциплин»[66].

    Вот так. Эволюция — теория, объясняющая историю, «квинтэссенция исторических дисциплин», принадлежащая к числу дисциплин, значение которых часто принижается, потому что они не следуют по тропе «строгой науки», исключающей предположения по поводу уже случившегося. Разве ученые-креационисты не пытаются объяснить то, что произошло в далеком прошлом? Разве креационизм — не теория, объясняющая историю, часто высмеиваемая, потому что не укладывается в рамки «строгой» науки? И в самом деле: как уверял Л. Харрисон Мэттьюз, сотворение и эволюция во многом параллельные теории.

    «Погодите! — кричит эволюционист. — Идея сотворения предполагает наличие Творца, который независим от природы Вселенной и не входит в нее, то есть по натуре сверхъестествен. Предпосылки теории эволюции основаны на естественных процессах и естественных законах, до сих пор действующих во Вселенной. Поэтому теория эволюции принята учебниками биологии и преподается в школе, а креационизм - должен быть исключен из школьной программы».

    Креационисты полностью согласны с эволюционистами в том, что сверхъестественное не относится к эмпирической или «строгой» науке. Креационисты ведут свои исследования точно так же, как и эволюционисты. Креационисты признают, что происходящее сегодня происходило вчера и будет происходить в будущем. Только так может действовать ученый. Проводя опыт, ни один креационист не ждет, что Бог совершит чудо, чтобы эксперимент удался. Наука изучает реальный мир вокруг нас — мир, существующий в соответствии с естественными законами и процессами.

    Теории о том, как возникла Вселенная, находятся за пределами эмпирической науки. Абсурдно было бы говорить, что мы можем совсем исключить возможность сверхъестественного сотворения мира и его обитателей. Если же такая возможность существует, ни один объективно мыслящий человек не может отказываться от рассмотрения доказательств такой возможности и запрещать их изучение на уроках, посвященных происхождению мира.

© 2002, Сайт Апологии Христианства.

[46]Тоm Bethell, Ref. 40, р. 75.
[47]Ronald H.Brady, Systematic Zoology, 28:600-621 (1979).
[48]Ronald H.Brady, ibid., p. 600.
[49]S.J.Gould, Natural History, 85:24-30 (1976).
[50]Ronald H.Brady, Ref. 47, pp. 605, 606.
[51]Steven Stanley, Proceedings of the National Academy of Science 72:640-660 (1975), p.646.
[52]Steven Stanley, ibid., p. 648.
[53]Steven Stanley, ibid., p. 650.
[54]P.-P.Grasse, Evolution of Living Organisms' Academic Press, New York, 1977, p.88.
[55]P.-P.Grasse, ibid., pp. 97, 98.
[56]P.-P.Grasse, ibid., p. 170.
[57]P.-P.Grasse, ibid., p. 107.
[58]Norman Macbeth, American Biology Teacher, November 1976, p.496.
[59]S.J.Gould, Paleobiology 6 (I): 121 (Winter 1980).
[60]Roger Lewin, Sciewe 217:1239 (1982), (Review of Ref 62)
[61]D.R. Brooks and E.O.Wiley, Evolution as Entropy, The University of Chicago Press, Chicago, 1986.
[62]B.F.Glenister and B.J.Witzke, in Ref. 4, p. 58.
[63]D.J.Futuyma, Ref. 7, p. 197.
[64]Kenneth Hsu, Journal of Sedimentary Petrology 56(5): 729-730 (1986)
[65]R.D.Alexander, in Evolution versus Creationism: The Public School Controversy, J. P. Zetterberg, Ed., Oryx Press, Phoenix, 1983, p. 91.
[66]S.J.Gould, Science 223:255 (1984).