Федотов Г. П. Русская религиозность. Часть 2. II. Христианская этика мирян

Да тако творити мужу, а не точию и жена едина, буди же храм ваш аки церкви но мужи и женами составлена... Ащели и дети у тебе суть, то возбуди я и востави и да будут присно храм ваш аки церкви в нощь... Ащели зело млади суть и не могут стерпети сна, то по не до единоя молитвы или до двою, то паче покои я, но точью встави я и научи я тако творити и самся» ^а.

Трудно определить, считалась ли литургическая молитва выс­шей формой по сравнению с частной или ночной молитвой. С од­ной стороны, имеются — особенно во второй редакции «Измараг­да» — строгие предписания посещать церковь по воскресным и праздничным дням. Рассказываются различные истории о том, как регулярное посещение храма вознаграждается Богом. Так, юноша, проходя мимо церкви, зашел в нее помолиться, и это спас­ло его от смерти ⁶; сапожник, ревностный посетитель церковных служб, стал богатым. ⁶ Требуется обязательное присутствие на ут­рени — ежедневно или только по праздникам, не ясно. Невыпол­нение этого предписания влечет за собой наказание, покаянную епитимью: «Аще бо обленишися востати на заутреню, то не даждь телу своему ясти до вечера». ^d Некоторые наставления говорят о подобающем поведении в храме: «Ни с кем не глаголи, ни шепчи, ни смейся» и даже «не пой с тщеславием». ^e Эти предостережения сопровождаются одной из филиппик Златоуста против грешни­ков: «Собирающе бо ся жены в церковь излише красятся... Аще бо о купли кто совещати хощет, то во церкви. Мнози бо к церкви сходящеся свар совершают, аще бо кто что хощет слышати, ли домовныя строения или воинская или о врачбе, то вся во церкви услышиши...» Весьма практичный совет проповедника таков: «Аще... молчати не можеши, то излези вон из церкви, да инем на пакость будеши». ^f Этот простой аргумент дополняется мистическим: «Егда в церкви стоиши... ангели бо купно с нами поють, да егда кто начнет беседовати или смеятися, то святии ангели, пение оставлыне, скорбят о нем». Из «Жития преподобного Нифонта» за-

^а Измарагд I. Гл. 45 (и II. Гл. 31) // Архангельский А. С. Памятники... Т. 4. С. 137.

^ь Измарагд И. Гл. 38 // Костомаров Н. И. Памятники... Т. 1. С. 82.

^с Измарагд II. Гл. 134 // Там же. С. 87.

^d Измарагд I. Гл. 71.

^е Измарагд I. Гл. 50 (из «Жития св. Нифонта»).

^f Измарагд I. Гл. 51 // Яковлев В. А. К литературной истории...// ЗНУ. Т. 60. С. 90.

104

имствована следующая мысль: «...яко елико церкви обходит чело­век в нощи или в дни, то стопы ногу его чтомы суть от святых ан­гел». ^a Согласно легенде, приписываемой святому Василию Вели­кому, у входа в церковь стоят два ангела, запечатлевающие на свит­ках имена достойных и недостойных прихожан. Эта мысль была столь популярна на Руси, что в большинстве монастырей можно видеть на воротах изображения двух пишущих ангелов.

Преобладает этический подход к литургии: «...а в седьмой день да празднуем на молитву собирающеся в церкви, ...а злобы ни на кого не имуще, ни гнева, ни зависти... нищая милуя и бедныя». ^b Це­лью общественного богослужения является слушание Слова Божь­его. Последнее сравнивается с чтением императорского посла­ния. Трудность понимания требует толкования со стороны пропо­ведника. В противоположность византийскому и современому от­ношению, проповедь считается существенной частью службы: «Не разумеете ли поемаго и еще больше поучаю вы, аще внимаете и хощете научитися, аще ли не внимаете, аз убо умолкну, вы же осужени будете, имже учащаго не внимаете...» Слово Божие, при его правильном истолковании, называется «духовным медом» ^с.

Одна из проповедей считает единственным достойным плодом литургии преображение жизни человека: «А вы что приобретосте, иже всегда имате изьдетьска приходяще. Кый приплод душевный, и который обычай злый в вас преста?.. Аще глаголания деля (в цер­ковь приходити), а не Бога ради, ни о души скръбя, то лучше идти на торжища, ли на беседы, или из дому не исходя». ^d Мы должны ид­ти в церковь, чтобы «воздыхать о наших грехах и исправляться».

В целом «Измарагд» в вопросах литургического богословия, так же как и в других вопросах, придерживается этического на­правления с незначительными уклонами, с одной стороны, в ритуализм, а с другой — в мистицизм. Присутствие ангелов в церк­ви — это всего лишь слабый отголосок византийского литурги­ческого мистицизма. Средневековой Руси не был чужд мисти­цизм, но искать его следует не в «Измарагде».

^а Измарагд I. Гл. 50 // Яковлев В. А. К литературной истории...// ЗНУ. Т. 60. С. 89 (из «Жития св. Нифонта»).

^b Измарагд I. Гл. 49 // Яковлев В. А. К литературной истории...// ЗНУ. Т. 60. С. 88.

^с Измарагд II. Гл. 39. Напечатано среди трудов св. Кирилла Туровского. ^а Измарагд И. Гл. 100 // Архангельский А. С. Памятники... Т. 4. С. 65.

105

Учение о таинствах, содержащееся в «Измарагде», приводит к такому же заключению. В таинстве покаяния нравственная сто­рона перевешивает мистическую. Что касается святой Евхарис­тии, то редкие ссылки на нее служат скорее дисциплинарным и превентивным целям, чем призывом к мистическому единению со Христом. Во все времена страшная тайна Божественного Те­ла и Крови сдерживала стремление к мистическому единению. Страх и любовь нераздельно входят в восприятие этого таинст­ва. В «Измарагде», как и в большинстве русских средневековых памятников письменности, в учении о причащении мы обнару­живаем слишком много страха и зачастую полное отсутствие любви, когда речь идет о побудительных мотивах к причастию.

Единственная проповедь о Евхаристии в первой редакции «Измарагда» (вторая редакция таковых не содержит вовсе) на­чинается с призыва к причащению и тут же переходит к пере­числению связанных с ним духовных препятствий и опасностей: «Тем же, чада, мы вси собравшися от велика и до мала чистыми сердци, несрамным лицем да приступим к чудному и страшному Богу, егоже не согрешивши трепещут ангелы несогрешына, а мы по вся дни согрешаем и како без страха примем Пречистое Тело и Честную Кровь Его... Аще ли блуд сотворил или ино что зло, или сварился будешь с кем, а не смирился, или беседовати бу­дешь с кем в церкви о житейских в час литургии, — то не присту­пай к св. Телу и Крови Христове... Аще ли кто из вас имат гнев на кого, не смирився, да не входит в церковь и не приступает к св. комканию [причастию], да ся не осудит в вечную муку».^а

В весьма популярной проповеди, приписываемой святому Ва­силию Великому, подчеркиваются страшные космогонические последствия, к которым приводит недостойное причащение: «Тогда преисподняя потрясутся и превысшая силы небесныя вострепещут». Поучения такого рода не только не побуждают, но, скорее, только запугивают и удерживают людей от причас­тия. Это не входило в намерения проповедников; они стреми­лись подчинить чисто религиозные ценности ценностям нрав­ственным. Для них, как и для их паствы, более ощутимое и важ­ное значение имело таинство покаяния. Оба таинства — вероят­но, даже в Киевский период — были неразрывно друг с другом

^а Измарагд I. Гл. 36.

106

связаны. Русские даже создали специальное слово для обозначе­ния участия в обоих таинствах — «говение». И мы едва ли оши­бемся, допустив, что для большинства русских, даже и в настоя­щее время, основной смысл заключается в покаянии как ежегод­ном очищении или духовной бане. Евхаристия стала знаком прощения, видимой печатью примирения грешника с Церко­вью. Было ли подобное отношение к Евхаристии единственно возможным в средние века, мы узнаем в следующей главе. Доста­точно сказать, что таковым было отношение «Измарагда» и что оно согласуется с его общим морализаторским направлением.

Морализм «Измарагда» колеблется между двумя полюсами — страхом и любовью. Первая редакция «Измарагда» начинается со «Стословца» псевдо-Геннадия. В греческом нравственном ка­техизисе, безусловно, превалирует страх; но русский состави­тель, взяв греческий труд за образец, сумел восстановить равно­весие между двумя религиозными принципами. В этом отноше­нии первая и вторая редакции «Измарагда» не отличаются друг от друга. Во второй редакции, так же как и в первой, милосер­дие и страх Божий уравновешены. Вторая редакция, скорее, до­полняла и расширяла первую. В ней добавлено несколько статей о супружеской измене, поскольку они отсутствовали в первой редакции. Были опущены теоретические главы о милосердии, противоречивые по своему характеру. То, что они были исклю­чены, не является свидетельством антикаритативной тенден­ции. Некоторые исследователи усматривают анти-рационалис­тическую тенденцию в том, что во второй редакции было опу­щено несколько глав о чтении книг ^а. Но этот вывод не правомо­чен. Опущенные главы заменены другими того же направления и духа, хотя нам не понять причин такой замены. Однако все же единожды рукой составителя второй редакции водила опреде­ленная тенденция. Он опустил весьма важную и красноречивую главу 71 «О лживых учителях», содержавшую учение о всеобщем праве на учительство. В то же время было вставлено «Слово св. Афанасия Александрийского, еже не осужати [священники]». Смысл этой замены в свете событий того времени будет выяс­нен в следующей главе.

107